Настройки шрифта

| |

Фон

| | | |

 

Иван Охлобыстин

Запах фиалки

Кто он, безвестный?На меже заглохшего поляСобирает фиалки.Как сильно, должно быть, печальСердце его омрачила.Сайге, «Фиалки»
* * *

Издательство выражает благодарность Роману Волкову за работу над изданием книги
Издательство выражает благодарность Ирине Горюновой за помощь в приобретении прав на книгу
Издательство благодарит фотографа Андрея Федечко за предоставленные фотографии
© Охлобыстин И. И., 2018
© ООО «Издательство ACT», 2019


Глава первая

В ночном Машкинском лесу горели костры и светили фонари. Гортанно орали взрослые мужики, ожесточенно жестикулируя. Плакали напуганные дети. Визжали женщины, сжимая плакаты «Отстоим Машкинский лес», «Лес – для белок, а не для попов», или наоборот: «Да встанет в лесу Храм», «Лес – для православных, а не для леших». Здесь же успела расположить мобильный пункт питания «Крошка Картошка», и это было воспринято как само собой разумеющееся всеми присутствующими.

Деловито покрикивали десятники, хрустя кулаками, – со стороны неотличимые друг от друга, с короткими стрижками и в одинаковой униформе. Наконец из мегафона раздался металлический глас: ну, поехали!

Десятники ловко выстроили людей в цепи друг напротив друга, со смехом оттащили в сторону бабку в шапочке из фольги и уставились в ночь, ожидая новой команды.

Александр Калачев огляделся и привстал на цыпочки, чтобы заглянуть за широкую камуфляжную спину с надписью «ОМОН». Неровная линия таких спин отделяла организаторов митинга и журналистов от ужасов, скрывавшихся в ранних сумерках. Даже в тусклом свете фонарей трудно было не заметить угрюмую решимость на лицах, объединявшую противоборствующие стороны.

Отступать было некуда – за спинами воинов высились пирамиды палаток, а их окружали родные осинки. Поэтому поборникам экологии оставалось только крепить оборону.

Калачев осторожно извлек из кармана смартфон – основное оружие современного журналиста, и, стараясь привлекать поменьше внимания, принялся вести скрытую съемку. Смешно, по-крабьи передвигаясь боком и для конспирации невпопад выкрикивая лозунги, он приблизился к ставке организаторов митинга. Одна из вдохновителей машкинской бучи, сразу напомнившая Калачеву старосту Галю Цумберг из их группы на журфаке, вопила в мегафон так, что пломбы во рту гудели в резонанс. Репортер подошел вплотную и заметил наконец объект своей охоты – окололиберального депутата, который кого-то перекрикивал в телефон, заканчивая каждое предложение недостойным народного избранника словом. И в этот момент все внезапно стихло, а над толпой пролетело дружное «Ооооох!..» неясной эмоциональной окраски.

Калачев мгновенно забыл про депутата и, сунувшись между омоновцами, успел заснять финал немой сцены: темно-зеленая бутылка, очевидно, из-под портвейна, вращаясь в ночном воздухе, ухнула посреди хоругвей борцов за храм. По траектории понять, что снаряд был пущен из стана защитников леса, не составляло труда. Девчонка с мегафоном закричала на ноте, близкой по высоте к ультразвуку: «Провокация!!!» Но ее голос потонул в крике сторонников храма, ринувшихся в атаку. Любители белок, давно уже засидевшиеся в сырых палатках, встретили их неожиданным контрнаступлением. Силы сшиблись посреди прогалины, ведущей к жилищному массиву.

В потемках мелькали казачьи папахи и вязаные шапочки футбольных хулиганов. Несмотря на усилия организаторов с той и другой стороны, драка разбилась на отдельные очаги. В наступившей неразберихе усатый господин с портретом дореволюционного реформатора Столыпина врезал не менее усатому господину с портретом Сталина, что вызвало локальное побоище между монархистами и коммунистами. Ситуацию также осложняло то, что футбольные хулиганы азартно выступали в драке на обеих сторонах и молотили без разбора всех подряд.

В красных сполохах костров битва в Машкинском лесу выглядела как знаменитый триптих Босха, только чертей от грешников отличить было непросто: слишком часто они менялись ролями. В довершение инфернального сходства небо над полем битвы наполнилось разноцветными вспышками праздничных фейерверков, запущенных под шумок мальчишками, сбежавшимися со всей округи.

Тем временем на поле боя появилась новая сила – со стороны дороги из темноты стали появляться черные фигуры в скафандрах. Они деловито выхватывали из толпы активистов и утаскивали за стену щитов. Толпа дрогнула и побежала, но не к автозакам, а наверх, на взгорок, занятый штабом лесозащитников. Десятники, оборавшись до хрипоты, пытались развернуть своих подопечных, но оказались втянуты в общую кутерьму. Помост перевернули, мегафон хрюкнул и затих, а сторонники ЗОЖ, получив в подкрепление гвардию из обороны штаба, состоящую из крепких парней в бейсболках с белочкой, воспряли духом и начали контрнаступление.

Калачеву пришла в голову мысль, что, если бы организаторам доверили командование настоящим войском, засадный полк на Куликовом несомненно потерялся бы, не найдя хана Мамая среди степи.

Внезапно его привлек знакомый голос, истерично выкрикивающий статьи конституции. В паре метров от него четверка полицейских утягивала в небытие окололиберального депутата. «Космонавтам» противостояли атлетичные волонтеры в футболках с белочкой, крепко удерживающие своего лидера за ноги. Депутат был растянут в воздухе, как святой Андрей, но при этом проповедовал равнодушным омоновцам про свои права и их обязанности. Однако карательная система победила, раздался треск рвущейся ткани, и добротные американские джинсы вместе с волонтерами полетели в одну сторону, а политик с четверкой «космонавтов» – к ближайшему автозаку.

Калачев недрогнувшей рукой отснял, как объемистые голые чресла политика скрылись в недрах автобуса. Да, это была профессиональная победа.

Вдруг неожиданный и необычайно сильный удар в ухо заставил Калачева упасть на колени. Родная земля была очень холодна, поэтому он приподнялся на корточки, наводя порядок в своей гудящей голове, и взглянул снизу вверх на ударившего. Перед ним стоял парень, облаченный в футболку с белочкой, которая плохо рифмовалась с татуировкой SXE под нижней губой и коротким ирокезом (впрочем, на модном языке его уже называли мохауком).

– Ты чего тут за кино снимаешь, фашист? – спросил панк, прицеливаясь берцем в телефон.

Только что поверженному на жухлые листья Калачеву страх придал рефлексы кошки. Он одним броском выхватил гаджет, вскочил и, выставив вперед ладони, затараторил:

– Эй-эй-эй! Ты чего, я же свой! Я же из штаба! Стой, говорю! Sхе, ЗОЖ, мир цветной, а не кори…

Репортера спас от яростной атаки дедок с ядовито-неоновой надписью на футболке «Жыды, верните Россию!», огревший «ирокеза» костылем по бритому затылку.

Калачев приготовился произнести пред стариком-антисемитом слова благодарности, но тот с криком «Засохни, гнида!» снова взмахнул костылем и выбил сноп искр из левого глаза журналиста.

Калачев недолго мучился моральным выбором и со всей силы пнул злобного старикашку прямо в центр неоновой надписи на груди, оставив на нем грязный отпечаток кроссовки. После чего ломанулся к дороге напрямик, через тьму, через сырые колючие кусты. У него за спиной полицейские волочили по земле последних сопротивляющихся, визжали сирены скорой помощи, мероприятие потихоньку подходило к концу.

Уже в такси с замирающим сердцем он спешно выложил свою видеобомбу на развлекательный портал «Хайп». За двадцать минут до дома по Московской кольцевой дороге Александр Калачев стал известным журналистом.

Когда он ковырял ключом в замочной скважине, пришло СМС: «Алекс, это Ирина Струц, Первый канал. Хотим ваше видео с голым депутатом для программы „Время“ без ватермарка „Нью Плэнет“. Звоните, обсудим».

«Голозадый протест» уверенно пошел в массы. Тысячи просмотров, десятки репостов от крупнейших интернет-изданий и предложения о сотрудничестве сразу от двух центральных каналов. Гораздо больше, чем можно было ожидать от какого-то леса на окраине! Калачев удовлетворенно улыбнулся, подошел к окну и открыл его, впуская в комнату сырой ночной воздух первопрестольной. Вместе с воздухом в комнату проник характерный столичный гул, словно город на самом деле был космической станцией, и вот-вот она оторвется от земли и поднимется в черное звездное небо.

А на командирском мостике будет стоять он, Калачев, в белом адмиральском мундире и с подзорной трубой в руке.

Впрочем, зачем в космосе подзорная труба?

С бокалом бренди.

Подобные мечтания незаметно привели журналиста к буфету, откуда он достал бутылку рижского бальзама. Налил себе рюмку и, поморщившись, выпил.

Глава вторая

– И звук такой – бабах! У меня так над ухом – вжух! Ветром всего обдало! А потом смотрю – в щите у полицейского вот такая дыра! – Александр двумя пальцами поднял вверх пончик, густо обсыпанный сахарной пудрой, и посмотрел на свою собеседницу через дырку, но, заметив недоверие на ее лице, поспешил добавить: – Ну, почти такая.

Татьяна осторожно поставила кофейную чашку на блюдце и, наконец не выдержав, откинулась на спинку стула и звонко расхохоталась. Она картинно махнула рукой на своего собеседника и, все еще не отсмеявшись, заметила:

– Саша! Ну ты, конечно… Тебе бы фантастические книжки для тинейджеров писать.

Про боевых магов. Если бы там хоть кто-нибудь оружие применил, то загребли бы всех и до сих пор в отделении держали.

– Ох, малыш, какая же ты все-таки наивная! Разумеется, – он решительно отбросил со лба прядь волос, – на журналиста моего уровня ведут охоту враги демократии всего мира! Снайперы-«кукушки» работали с деревьев… Точнее, могли работать…

Тут Александр заметил, что его спутница снова с трудом сдерживает смех, и поспешил переменить тему:

– Но ты права, это все совершенно не важно. А вот поехать с тобой – ну правда, никак не получается. Сама знаешь…

– Что ж, за четыре дня не соскучишься, – с напускным равнодушием ответила девушка, неожиданно заинтересовавшись огнями Тверской улицы за окном. – Но, – нахмурилась она, – все равно поздно отказываться. Уже и билеты на самолет куплены. Это ведь традиция, а ты ее нарушаешь…

Татьяна выжидающе замолчала, мерно постукивая ложечкой по столу. Александр долго собирался с ответом, понимая, что любая фраза сейчас будет неуместной. Но, когда он наконец набрал в легкие воздуха и открыл было рот, неловкую паузу прервало раздавшееся у него за спиной звонкое цоканье каблучков.

Официантка поставила на край стола миниатюрную коробочку со счетом и, сияя дежурной улыбкой, отчеканила:

– Наша директор просила вам передать, что она восхищена вашим драйвовым репортажем по поводу Машкинского леса и наше заведение дарит вам дополнительные десять процентов скидки. Вы благородный и бесстрашный человек!

На стол рядом с коробочкой легла золотая карта ресторана. Татьяна проводила официантку изумленным взглядом и обернулась к Александру:

– Что это сейчас было?

– Это был успех, детка! – ответил тот с невозмутимой улыбкой и игриво убрал челку набок.

Девушка отставила в сторону кофейную чашку и заинтересованно наклонилась к собеседнику:

– Бесстрашный? Она что, про твоих «кукушек», которые с деревьев стреляют? – спросила, подняв брови.

Александр задумчиво помешал кофе ложечкой и не спеша ответил:

– Да там не только это… Просто эти монастырские мастерские, про которые я писал, уж больно выгодное производство – крестики отливать, а деревья…

Калачев смял салфетку в маленький комочек и бросил на стол. Татьяна округлила глаза и прикрыла рот ладонью.

– Ну не знаю… Сейчас всё может быть… Вдруг они тебя и вправду убьют! Не разберутся и шлепнут, как эту белоглазую гниду-предателя в Киеве, который с певичкой жил.

Александр скорчил недовольную гримасу и отмахнулся.

– Не говори глупостей! Кто меня будет убивать? Отец Георгий?

– Ну отец Георгий, конечно, не будет, он ведь… как ты там говорил? С твоим папой весь Афган прошел? – напомнила девушка и поежилась. – У меня, честно говоря, от него аж мурашки по коже. Напоминает какого-то персонажа из фильма ужасов… Кстати, – оживилась Татьяна, – если попы и вправду на тебя наедут, можно будет отца Георгия на них натравить! Они хотят лес пилить, а он их сам распилит, бензопилой! А что, он легко!

Девушка снова рассмеялась, видимо, ярко представив себе эту картину. Александр посмотрел на нее долгим взглядом и ответил совершенно серьезно:

– Не будет он никого пилить! Хотя я сам бы не хотел, чтобы до отца Георгия дело доходило. Понимаешь…

Но Татьяна уже увлеченно крутила в руках золотую VIP-карту ресторана.

– Ишь ты, – заметила она, – какие люди тебя ценят, «благородный и бесстрашный»! Ты ведь знаешь, кто владелец ресторана? Ксения Ланцер! Сильная женщина! Золотое перо России!

Александр самодовольно ухмыльнулся и значительно посмотрел на свою спутницу.

– Что там Ланцер! Между прочим, мне напрямую с Первого канала звонили, предлагали постоянную работу… Оклад. Рабочую студию.

– Ну и что ты?!

Девушка даже привстала, ошарашенно глядя на Александра. Но тот лишь скорчил брезгливую гримасу и покачал головой:

– Отказался, конечно, у меня же все-таки есть моральные принципы!

Татьяна разочарованно опустилась обратно на стул и ногтем толкнула карточку назад Александру.

– Ну и зря отказался, – фыркнула она недовольно, – может, большие деньги упустил. В любом случае, у тебя теперь такие звездные друзья, что я тебе неровня. Так что за ужин плати сам.

Она помахала рукой, подзывая официантку, словно звонила в невидимый колокольчик. Калачев поджал губы. Конечно, с Первого канала ему звонили, но толком ничего не предложили. Во всяком случае, он этого не понял. А если бы предложили, он бы сам немедленно побежал к ним ничтоже сумняшеся, на любых условиях. Тут главное зацепиться. Да и денег в последнее время не хватало просто отчаянно, и за возможность жить по-человечески и не считать копейки он был готов работать хоть на Госдеп, хоть на РПЦ, хоть на ИГИЛ, лишь бы не тянули с предоплатой. Он тяжело вздохнул и пустил в ход один из своих взглядов, теоретически созданных для умягчения девичьих сердец.

– Милая, мы же договаривались. Зачем повторять по сто раз? Мы живем в современном мире! Я вложил все деньги в крипту на неделю. Валюта сейчас особо перспективная, график так и прет вверх, через пять дней выведу втрое больше, чем вложил! Я тебе всё верну, и еще останется!

Но на Татьяну его магия, очевидно, больше не действовала. Не отрываясь от изучения счета, она хмуро бросила в ответ:

– Это ты сейчас официантке можешь рассказать, про перспективы криптовалют и взлет графика. И не пытайся меня гипнотизировать, тебя Настя Воробьева сдала с потрохами. Орест Николаевич ей пожаловался, что ты у него еще сто тысяч в долг просил.

– Просил, – повинно опустил голову Калачев. – Но это сука-жизнь! Ты же знаешь про мою ситуацию, я в рабстве!

– Ага, – мрачно усмехнулась Татьяна, извлекая из кошелька карточку и протягивая ее невозмутимо улыбающейся официантке, – в сексуальном рабстве. Ничего, ночью отработаешь.

Александр немедленно отбросил скорбный вид и деловым тоном заявил:

– Тогда купи две пачки сигарилл, в качестве аванса. Да, и вот еще, чуть не забыл: напомни мне про завтрашнюю редколлегию. Фадеев просил не опаздывать. Может, подкинет какой-нибудь достойный заказ. – Калачев откинулся на спинку стула и с улыбкой подмигнул своей спутнице. – Получу гонорар, выкуплю сам себя из сексуального рабства и буду любить тебя бескорыстно. И ненасытно.

Татьяна сунула в шкатулку пару купюр чаевых, хлопнула крышечкой и ехидно посмотрела на Калачева.

– Выкупишь? А надолго ли? Или через неделю придешь сдаваться обратно? Ладно, – смягчилась она, – раз ненасытно – напомню.

В этот момент напомнил о себе ее смартфон, загудев, словно сердитый майский жук в спичечном коробке. Девушка цокнула ногтем по экрану и недовольно сдвинула брови:

– Блин! У меня же самолет и встреча с Порецким, а еще нужно голову помыть и собраться… – Она торопливо запихнула в сумочку телефон и кошелек, в спешке чуть не сломав ноготь. – Блин! Ладно, целую! Удачи завтра, хотя жалко, что с нами не летишь, ну все, мне пора.

Татьяна чмокнула растерявшегося Калачева в щеку, оставив на память красный след помады, и чуть ли не бегом скрылась в дверях. Александр по инерции произнес уже непонятно к кому обращенное «Пока!» и озадаченно проводил взглядом машину, уверенно покидающую парковку.

Журналист сразу же подумал, что плакали его две пачки сигарилл и что перспективы на ближайшую ночь стали вдруг весьма туманными, а тоскливая пустота в бумажнике провоцировала приступ панической атаки. Калачевым окончательно овладела экзистенциальная печаль, он подпер щеку и крепко задумался о дальнейших своих действиях. В принципе, можно было поехать к друзьям в общагу Гнесинки. Они сегодня отмечали юбилей какого-то маститого пианиста.

Из раздумий его вывела все та же официантка, с невозмутимой улыбкой поставив перед ним запотевшую граненую рюмку с коричневой жидкостью. Александр поднял голову и с подозрением поглядел на жидкость в рюмке.

– Дижестив? – спросил он.

– Полугар. Элитный крафтовый напиток. Комплимент от заведения. Вам понравится! – радостно сообщила девушка и, ободряюще подмигнув, скрылась в дверях.

Александр проводил взглядом ее выразительно покачивающиеся бедра и снова посмотрел на рюмку. Алкоголь совершенно не входил в его сегодняшние планы. Нужен текст для завтрашней встречи в редакции, предстоящая ночь с Таней… Хотя ночь с Таней уже все равно обломалась. А редакция… Ну, в конце концов, что будет от одной рюмки? Калачев провел краткую победоносную схватку со своей совестью, резко выдохнул, опрокинул рюмку в рот, почувствовал, как алкоголь теплой волной прокатился по телу, и подумал, что, в сущности, дела идут неплохо. В конце концов, его угощает выпивкой Ксения Ланцер!

Глава третья

Однако потрясающая штука этот полугар! Жаль, что с одной рюмки не распробуешь толком. Александр принялся крутить головой в поисках официантки, но она уже спешила к столику, покачивая бедрами, возможно, чуть с большей амплитудой, чем позволяла профессиональная этика.

– Ксения Альбертовна просила передать, что она очень хотела бы встретиться с вами лично, но, к сожалению, немного задерживается. Вы не могли бы дождаться ее?

Журналист убрал с лица удивленную гримасу и немедленно принял деловой вид. Даже устало глаза закатил, типа, вспоминает, есть ли окна в его плотном графике.

– Да, безусловно, мое расписание сегодня это позволяет. Только вот э-э-э… – Он покосился на опустевшую рюмку.

– О, не беспокойтесь, всё за счет заведения. Отдыхайте.

Через пару минут перед Калачевым стояли пузатый графинчик с полугаром и закуска. Он уже окончательно решил, что если судьба сама захотела устроить тебе банкет, то отказываться глупо, а то, может быть, и оскорбительно для фортуны. Что бы Ланцер ему ни предложила – это наверняка принесет деньги. Связи у нее были на государственном уровне. У самой кормушки.

Александра ни капли не пугали ни уголовные дела, которые регулярно возбуждались против владелицы крупного бизнеса, ни ее зарубежные связи, которые, мягко говоря, можно было назвать скандальными. К тому же она была женщиной, а с женщинами он всегда легко находил общий язык.

Прошло не менее часа, а хозяйка так и не появилась. Графинчик опустел больше чем наполовину, закуски тоже поубавилось, и Калачев глядел на официантку, чувствуя, как с каждой рюмкой ее улыбка становится всё более приветливой и особо приветливой. Он даже собирался спросить, говорили ли ей когда-нибудь, что она похожа на молодую Скарлетт Йоханссон, но в этот момент за окном мелькнули фары и на ресторанную парковку бесшумно заехал белый Tesla X. Александр мельком оценил свое отражение в стеклянной створке резного буфета и однозначно уверился, что это лицо победителя. Взгляд, конечно, был мутноватый, но, как он сам для себя решил, таящий томную загадку.

Ланцер вошла в зал и, коротко переговорив с официанткой, направилась прямиком в угол, где Александр, отодвинув в сторону закуски, излучал уверенность и профессионализм. Сановитая дама жестом остановила Калачева, который хотел было, проявив галантность, предложить ей стул, и уселась на диванчик напротив.

– Александр? Очень рада наконец познакомиться лично! Еще раз хочу выразить вам свое восхищение по поводу вашего расследования. Удивительно приятно видеть, как любовь к родной природе Подмосковья толкает человека на журналистский подвиг! И такая профессиональная удача – оказаться в нужное время в нужном месте! Или это все же чутье?

– О, спасибо! Безусловно, это профессиональный нюх и, конечно, знаете ли, определенная удача. У меня напротив дома на заборе граффити есть – ушлый бобер с косяком в зубах и поднятым средним пальцем. А над бобром написано: случайное не случайно!

Поначалу Калачев долго не мог выбрать правильный тон, а Ланцер, с иронией глядя поверх очков, не спешила ему помогать. Годы деловых переговоров, огромный опыт общения в прямом эфире практически стерли все естественные реакции, оставив в репертуаре только ироничную улыбку, вежливую озабоченность, а также искреннее удивление нескольких оттенков. Хотя кто мог гарантировать, что в глубине этой бездны негативного опыта не скрывалось что-то иное? Что-то до такой степени личное, что и знать об этом никто не должен. А если узнает, то может влюбиться в это никому не известное. Ведь находились и в реальной жизни те, кто искренне симпатизировал Ксении.

Поэтому Александр решил играть по-крупному, а именно – врать. Хмель в голове выступил соавтором обновленной версии его злоключений в Машкинском лесу, дополненной и приукрашенной новыми опасностями и примерами мужества.

На столе перед ними чудом материализовались два хрустальных бокала, в которые на два пальца было налито на сей раз ароматное виски. Александр даже не успел заметить, кто и как его принес.

– Бочковое, очень хорошее, – ответила Ланцер на его взгляд, – и с полугаром отлично рифмуется, не переживайте. Ну что, за честную журналистику – редкую птицу, на которую объявлена охота!

Они чокнулись и выпили. Виски вернуло Александру утраченную было смелость, и он решил, что пора брать быка за рога. Журналист подался вперед, пронзив Ланцер взглядом, и, стараясь, чтобы язык не слишком явно заплетался, спросил:

– Ксения Альбертовна, вы ведь организовали эту встречу не просто для того, чтобы восхищаться моими талантами, наверняка у вас есть для меня какое-то предложение?

Калачев поднял бровь, стараясь удерживать образ решительный и романтичный, но Ланцер неожиданно рассмеялась в ответ:

– А я гляжу, вы не любитель долгих прелюдий! Ну оно и к лучшему. Предложение для вас действительно есть, но оно носит характер достаточно личный, я бы даже сказала, интимный.

Александр оценивающе покосился на облагороженную фитнесом фигуру Ксении. Стать любовником Ксении Ланцер? Тут не было никаких сомнений, ответ – да! Хоть ей за сорок, ее либеральные завязочки сослужат ему хорошую службу, случись что. Товар ныне ходкий. И деньги… Возможность получить серьезный грант, просто занимаясь сексом, затмевала всё в его голове. Что же, прощай, Таня, недальновидная эгоистка! Ты думала, что одна на свете?!

Александр залпом осушил свой бокал и пошел в атаку. Он придал своему взгляду максимум страсти, отбросил челку набок и прошептал:

– Ксения…

Ланцер заинтересованно прислушалась.

– Ксения, я согласен!

– Уже? На что? – Она сдержанно улыбнулась.

– В принципе, на всё!

Калачев замялся, увидев, что удивление на лице Ксении сменяется ехидной усмешкой. Она приблизила к нему лицо:

– Саша, на всё вы мне не нужны. Я замужем, и вы моему мужу не конкурент. Вот, держите, вам нужно прийти в себя. Бодрит.

На стол упал крошечный раздутый пакетик с белым порошком. Калачев пару секунд поглядел на него в задумчивости, после чего с большим энтузиазмом принялся за дело, удерживая банковскую карточку непослушными пальцами. В это время Ксения, попутно читая какой-то текст на экране своего смартфона, озвучивала свое предложение:

– Я недаром начала разговор с экологии Подмосковья. Это ведь и вправду большая проблема. И страдает не только Машкино, но и множество других населенных пунктов, где вырубают, захватывают и замусоривают безо всякой оглядки на закон и интересы граждан. У вас ведь активная гражданская позиция по отношению к экологии?

Александр в подтверждение сказанного энергично закивал головой, сворачивая в трубочку извлеченную из бумажника последнюю сотку.

– Отлично! Так вот, очень печально, что главным врагом экологического движения в Подмосковье стала РПЦ. Вы ведь и сами с этим недавно столкнулись. Строительство церковной мануфактуры в природоохранной зоне – ужасно, просто ужасно! Но на этом они не остановились. Следующая цель церковников – уничтожение стройки мусоросжигательного завода на юго-востоке. Представьте, они вздумали остановить единственное предприятие, которое освобождает от мусора этот регион! И ради чего? Повод, как всегда, нашелся легко – в этот раз они защищают какую-то там новообретенную обитель, своего очередного святого! Представляете?

Калачев отобразил на лице благородное возмущение, после чего наклонился над столом и издал носом всасывающий звук. Ланцер на секунду задержала на нем взгляд и продолжила:

– И заводила у всей этой шайки – один поп. Это он баламутит паству, да еще привлек своих друзей черносотенцев! Устроили там молебны, какие-то шествия с образами, одним словом – цирк! А людям нужно работать, завод – это ведь почти тысяча рабочих мест! А этот отец Георгий…

Услышав знакомое имя, Александр внезапно закашлялся, раздувая порошок по всему столу.

– Г-георгий? Отец?

– Да, я в курсе, что вы знакомы. Разве с этим есть какие-то проблемы? – Ланцер многозначительно посмотрела на журналиста, сидящего с отвисшей челюстью. – Вы отлично справились в Машкинском лесу, создали себе образ этакого борца против мракобесия и за экологию, думаю, вы нам идеально подходите.

В звенящем прохладой мозгу Калачева происходил конфликт двух образов: с одной стороны были сводки Форбс о состоянии счетов известнейшей русской бизнесвумен, с другой – отец Георгий, такой, каким он запомнился с детства, чем-то похожий на доброго Деда Мороза, только теперь в фантазии Александра он почему-то заводил бензопилу и хмуро глядел из-под кустистых бровей. Александр помотал головой и попытался сосредоточиться. Ксения наклонилась над ним и с участием сказала:

– Я все понимаю, но подумайте сами – этот поп определенно на стороне зла! Кого он защищает? Мусор! Разве вам нравится мусор? Мусор нужно сжигать! Вот и мы должны помочь людям, которые хотят этого отца Георгия сжечь. В информационном плане, конечно. Дело срочное, завтра в полдень материал необходимо передать в офис «Нью Плэнет». Так что придется попотеть. Но поверьте, гонорар вас не разочарует. Так что, вы в деле?

Александр какое-то время сидел, обхватив голову руками. Но разве есть выбор в такой ситуации? Деньги сами идут в руки, как раз когда они нужны! Нет, всегда можно вывернуться! Он с максимальным достоинством поднял бокал:

– Ксения Альбертовна, я берусь за работу!

В этот момент дверь открылась и в ресторан вошел крепко сложенный, коротко стриженный блондин в темном костюме, решительно пересек зал и остановился перед Ланцер.

– Что вам угодно? И кто вы? – Она вскинула на незваного гостя недоуменный взгляд.

– Я капитан… – начал было тот.

– Вот что, капитан… – перебила его Ксения, но и самой ей не удалось сказать и двух слов, потому-то мужчина хлопнул ладонью по столу и продолжил:

– Я капитан хоккейной команды «Балтиец» Елагин. Ваше издательство про меня и про моих ребят статейку написали. Нам статейка не понравилась. Брехня!

– Я сейчас секьюрити вызову! – зло предупредила Ланцер.

– Вызывай, – предложил капитан. – Мы тебя с ребятами через витрину увидели. Там вся команда меня ждет. Так что секьюрити не поможет, а ресторан однозначно понесет убытки.

– Как вам не стыдно угрожать женщине?! – попробовал вмешаться Александр.

– Не лезь! – отмахнулся от него Елагин и вновь обратился к Ксении: – Если бы вы были мужчиной, то страшно подумать… Уж простите!

– Что за тон?! – опять подал голос Калачев.

Елагин склонился прямо к лицу журналиста, взял его пальцами за щеки, отчего губы несчастного сложились в трубочку, и медленно произнес:

– Ты, наверно, из ее компании? Так услышь меня: не путайте берега – и выживете! У нас народ жалостливый. Но самое главное: никогда не забывай, что бы тебе ни обещали, чем бы тебе ни платили, как бы тебе ни подмахивали – Крым наш! Это не только про Крым, как ты, наверное, уже понял.

После произнесенной тирады капитан отпустил лицо Александра и покинул ресторан.

– Теперь вы понимаете, с какой угрозой мы имеем дело? – возмущенно воскликнула Ксения, обращаясь к гостю.

– Нонсенс! – только и нашелся что ответить тот.

Глава четвертая

Еще с утра главный редактор «Нью Плэнет», Орест Николаевич Фадеев, находился в приподнятом состоянии духа. Вчерашний звонок Ксении Ланцер сулил не только ощутимые финансовые бонусы, но и немалый хайп. «Хайп» – Фадеев выговаривал это модное слово с особым смаком, поскольку оно подчеркивало его приобщенность к современным информационным технологиям.

Получив заказ на размещение, главред немедля развил бурную деятельность по подготовке: зарезервировал место в печатной версии издания, поставил на уши отдел SMM. Теперь все стояли на низком старте, готовые бахнуть «мусорную бомбу» на YouTube, в соцсетях и блогах. Дело за малым – не было только самого материала.

Но Саша Калачев, небесталанный раздолбай, на кандидатуре которого настаивала Ксения, не явился на встречу, назначенную на полдень. Орест Николаевич, всем сердцем чуя неладное, попросил секретаршу позвонить ему, но телефон был отключен. «Дело дрянь», – подумал редактор, растерянно глядя на интерком. Он раздраженно придавил кнопку и попросил усталым голосом:

– Олеся, звони этому говнюку каждые десять минут. Как появится – немедленно ко мне.

– Хорошо, Орест Николаевич, – пропел из динамика невозмутимый голос. – Ксении Альбертовне позвонить?

– Не надо, я сам позвоню, если надо будет! – рявкнул Фадеев и отъехал от стола. Еще час он расхаживал по кабинету, как маленький плешивый лев по клетке, ежеминутно тыкая в интерком волосатыми пальцами, но непробиваемая Олеся отвечала одно и то же, тем же ровным тоном.

Когда часы показали полвторого, стало ясно, что никакого материала про мусоросжигательный завод никакой Калачев сегодня не принесет. Фадеев долго тер лысину в тяжких раздумьях, но все же, тяжело вздохнув, набрал номер Ксении. Ланцер, не дослушав оправданий потеющего Фадеева, холодно заявила, что ожидала чего-то подобного и подстраховалась. Материал уже выходит у более профессионального новостного агентства. Фадеев еще раз извинился и обессиленно растекся по креслу. Опять эти говноеды его обскакали. И обиднее всего, что Ланцер дала «падальщикам» материал заранее, словно знала наперед, что фадеевцы облажаются. А может, и вправду знала?

Ну ладно, как бы там ни было, теперь проблема решилась, пусть и с определенной долей позора. Но за этот позор кое-кто еще ответит. Главред устало сгорбился перед монитором и принялся строить план мести, выдумывая изощренные казни и унижения для раздолбая-собкора.

В начале третьего дверь лифта в офисе «Нью Плэнет» открылась, оттуда вывалился Калачев. Его немедля подхватила под руку уже предупрежденная охраной Олеся и стремительно потащила по коридору, отчитывая на ходу:

– Саша, ну ты даешь! Ты где был?! Фадеев уже два часа рвет и мечет, давно его таким не видела! Сейчас душить тебя будет!

Александр с сомнением покосился на девушку мутным взглядом.

– Ну, обещал, по крайней мере, – уточнила она. – Но сейчас с Ланцер поговорил и вроде успокоился немного. Господи, а что за запах от тебя?

Калачев скорчил мученическую гримасу и отмахнулся. Воспоминания о сегодняшнем утре немедленно вызывали приступ головной боли и тошноты.

А начиналось все вполне прилично – на выданный Ксенией скромный аванс он заказал такси до храма, где служил отец Георгий. Пара дорожек, употребленных «на дорожку», еще действовали, и в голове было ясно и даже как-то торжественно. Одно было непонятно – как смотреть крестному в глаза, а главное, что делать, если суровый священник почует предательство и решит скинуть его с колокольни?

Сразу вспомнились большие сильные руки крестного и его воспоминания о военном прошлом. Александр вылез рядом с церковью, вдохнул свежего утреннего воздуха и, повинуясь неясному порыву, истово перекрестился.

Но планы сразу пошли наперекосяк. Утренний служка, подметавший двор, доложил, что отец Георгий сегодня ночевал в Москве и вернется только после утрени, то есть ждать еще два часа. Калачев выругался про себя – такими темпами материал придется писать уже по дороге в редакцию, но ладно, не в первый раз.

А пока нужно провести время с пользой и собрать побольше информации из первых рук. Он обвел глазами церковный двор и заметил возле входа в храм трех личностей непарадного вида, одетых в драные теплые куртки и шапки. Отлично! Бомжи, живущие при церкви, точно в курсе всех слухов и секретов, и развязать язык им будет несложно, достаточно пары соток представительских расходов, и он станет их лучшим другом – пока бухло не закончится, конечно. Калачев, широко улыбаясь, двинулся навстречу троице.

Дальнейшие события вспоминались с большим трудом, в основном в виде отдельных застывших кадров. Вот бомж наполняет стаканчики из маленького «фуфырика», купленного в ночной аптеке. Отказ не принимается, хочешь поговорить – пьешь со всеми.

Вот Александр достает блокнот и воодушевленно записывает что-то. Но уже через полчаса они идут за добавкой, и беседа перекидывается на политику. Потом крики, песни, краткий победоносный спарринг с одним из бомжей, вот они куда-то идут, всё кубарем…

И дальше – чудовищное пробуждение в церковной ночлежке под полуденный звон колоколов. Дела были хуже некуда – отец Георгий, отслужив обедню, снова уехал, материал существовал в виде нескольких бумажек с неразборчивыми каракулями, а аванс куда-то испарился из кошелька, наверняка не без помощи новых друзей. Осталась только сотня, предусмотрительно заначенная в паспорт, но на такси этого не хватит. Журналист тяжко вздохнул и, стараясь не наклонять лишний раз трещащую от боли голову, поплелся на электричку. Нужно было ехать в редакцию на казнь.

– Саша! Ну ты скажи хоть что-нибудь! – Олеся старалась привести Калачева в чувство пред входом в кабинет, но тот лишь тупо смотрел на нее, наморщив лоб.

– Не задушит, руки коротки! – сипло выдавил он наконец и, кренясь на один борт, как подбитый линкор, решительно зашел к Фадееву.

– Добрый день, Орест Николаевич! – отрапортовал Александр со всей возможной бодростью и привалился к шкафу, чтобы меньше шататься.

Главный редактор оторвался от чтения новостей на мониторе и перевел взгляд на своего сотрудника.

– А! Явился наконец. Ты садись, садись. Разговор нелегкий будет, Саша…

Калачев медленно опустился в гостевое кресло. Видно, Фадеев уже перебесился, но этот вкрадчивый тон был еще хуже, уж лучше бы орал.

– Ну так вот, Саша… Ты у меня вроде как на хорошем счету. Образование у тебя за спиной прекрасное, много хороших материалов… – издалека начал главред, глядя на подчиненного поверх очков. – Но иногда ты преподносишь такие сюрпризы, что… А ну-ка стой! – Фадеев понюхал воздух и скорчил недовольную физиономию. – Ты что, еще и пьяный приперся?!

– Орест Николаевич, – Калачев сделал успокаивающий жест и принялся рыться по карманам, – я все могу объяснить. Материал… в общем, он у меня есть… Нужно только немного доработать… Дайте мне полчаса…

Он достал на свет божий несколько смятых бумажек. На одной из них красовался крупный заголовок, написанный от руки, – «МУСОРНЫЕ ПОПЫ», а то, что было накарябано ниже, нельзя было читать на людях ни при каких обстоятельствах. Фадеев мгновенно побагровел и шлепнул по столу короткопалой ладонью.

– Материал про мусоросжигательный завод уже полчаса стоит в чужой ленте! И сделал его другой журналист! Журналист, а не мурло вонючее! От тебя подвалом прет! – Он показательно зажал нос. – Одна подстава! Убирайся на хрен отсюда, без выходного пособия!

От его бешеных криков в голове у Калачева снова зазвенели церковные колокола, и били они явно заупокойную. Журналист взмолился с мученическим выражением лица:

– Орест Николаевич, не губите! Мне деньги нужны, очень-очень! Да и Ланцер, она же теперь убьет меня! Говорят, она баба мстительная.

Фадеев испытующе посмотрел на подопечного, прикидывая, какой из него еще можно извлечь толк.

– Эта может и убить, – заключил он после некоторых раздумий, – занесет в свой черный список, как нашего общего знакомого, и всё – погибла творческая судьба в расцвете лет, восходящая звезда журналистики. Но ты не переживай так, я же не зверь, для тебя у меня тоже найдется работа… – проговорил он со скрытой угрозой и открыл папку. – А за опоздание и за пьянку вычту из зарплаты. Заявление потом напишешь. Ты хоть воды вон попей, а то скрипишь, как старая калитка, – смягчившись, кивнул он на поднос с олдскульным графином и стаканчиками. – А! Вот оно!

Редактор принялся изучать листок.

– Итак, слушай внимательно. Облажаться в этот раз вариантов нет. Заказчики посерьезнее Ланцер. Твой текст про лес им понравился… Так что, считай, повезло тебе, денег заработаешь и от Ксении Альбертовны на какое-то время спрячешься. Тебе ведь деньги сейчас нужны, верно? – Александр кивнул, не отрываясь от стаканчика. – Ну, собирай чемоданы…

– Куда чемоданы? – не понял Калачев.

– В Сирию. Репортаж тебе заказали про Сирию, туда и полетишь. По-английски ты отлично говоришь. Короче, подходишь, – подчеркнуто спокойным голосом объяснил Фадеев, словно маленькому.

Александр осторожно поставил стаканчик на поднос и сдавленно спросил:

– Это та Сирия, где бомбят и взрывают?

– Она, родная. Ну бомбят, ну взрывают, – развел руками главред, – а работу кому-то делать нужно! И этот «кто-то», в нашем случае, по естественному положению дел, – ты, Саша. Взорвать тебя за милую душу и здесь могут.

– Это что, шутка такая? – с надеждой предположил журналист.

– Для кого-то, может, и шутка, – усмехнулся Фадеев. – Но не для тебя уж точно.

– Что-то страшновато мне как-то, – с сомнением протянул Александр и поежился от похмельной трясучки. – А отказаться можно?

– Можно, Россия богата дураками, как природными ресурсами, – оценивающе глянул на него редактор. – Так, я не понял, Саша, тебе деньги нужны или нет?

– Нужны, – оживился Калачев. – А сколько дают?

Орест Николаевич заглянул во второй листок и прочитал:

– Тридцать тысяч долларов гонорар. И еще по райдеру тебе полагается бизнес-класс в обе стороны, пятизвездочный отель и машина с водителем на месте. Устроит?

Фадеев с иронией смотрел на Александра, который молча открывал рот, как рыба на горячей гальке. В гудящей голове у журналиста происходили бешеные калькуляции, и из них совершенно точно выходило, что этот заказ покроет все долги и даже еще останется на несколько месяцев безбедной жизни, но с другой стороны, там же война, настоящая. Голова закружилась и загудела с новой силой.

– А подумать можно? – взмолился Александр.

– Нет, – отрезал главред, – ты и так, я вижу, всё утро «думал».

– А заказчик кто? – обреченно спросил журналист.

– Чарли. Ты его на юбилее у нашего учредителя видел, помнишь? Ну, американец этот…

– Точно? – недоверчиво переспросил Калачев, пытаясь вызвать в мозгу образ американца Чарли.

– Точно! – передразнил Фадеев и, вынув из папки, протянул Александру весьма дорогую и качественно исполненную визитку. – Так, короче, думай, позвони ему сам, напрямую. Телефон на визитке. Всё, свободен. И объяснительную за пьянку не забудь!

Калачев медленно кивнул и вышел, рассеянно крутя в руках картонный прямоугольник.

Фадеев же громко матюгнулся.

– Тупица! Думать он собирается! Ладно, надо будет – поторопят.

Глава пятая

Тем же вечером Калачев, освежившийся и нацепивший лучший костюм из своего гардероба (впрочем, откровенно говоря, в шкафу был только один костюм, еще с выпускного в институте), ждал в условленном месте. Ровно в срок к перекрестку подкатил черный лимузин с дипломатическими номерами, дверь приглашающе распахнулась, и Александр залез в холодную от кондиционера полутьму салона.

После шума вечерней Москвы внутри царила приятная тишина, слабо пахло кожей и туалетной водой, радио сладко ныло голосом Томаса Оттена. Калачев осторожно уселся и протянул руку чрезвычайно жизнерадостному пожилому человеку, сидящему напротив.

– Александр Калачев, журналист.

– Чарли. – Мужчина улыбнулся, показывая идеальные зубы. – Да, можно просто Чарли. Очень приятно. Сразу скажу, что я практически постоянный ваш читатель. Я внимательно изучил все ваши работы и могу сказать, что считаю вас одним из самых интересных российских журналистов современности.

– Боюсь, у многих на этот счет совсем другое мнение, – покачал головой Александр.

– Вы про вашего не в меру алчного редактора? – усмехнулся Чарли. – Я уже в курсе, что он собрался прикарманить себе половину вашего гонорара. Изначально речь шла о шестидесяти.

– Шестидесяти?! – Калачев даже слегка подпрыгнул, за секунду просчитав в голове все уже сосчитанные суммы.

– О шестидесяти, – подтвердил американец, закидывая ногу на ногу. Казалось, что его весьма забавляет эта ситуация. – Сказал, что это комиссия редакции. Но не переживайте вы так, я его отговорил, – успокоил он побледневшего журналиста. – Я хочу немедленно выпить за нашу встречу.

Чарли кивнул кому-то в задней части лимузина. Александр обернулся и заметил молодого человека, одетого в темный деловой костюм.

– Я Пши, секретарь Чарли, – представился тот, подсаживаясь поближе, и неожиданно спросил: – Ты кокаин будешь?

Калачев, слегка опешив от удивления, неопределенно кивнул.

– Возможно. Чуть позже. Вы ведь знаете, что это незаконно? – осторожно заметил он.

– Всё, что приносит удовольствие, либо вредит здоровью, либо незаконно, – рассмеялся Пши, открывая сияющий в полутьме бар.

– Пан Родзянский, а как же женщины? Женщины тоже? – удивился Чарли.

– Женщины вреднее всего остального! – уверил его Пши, подталкивая Александра локтем в бок.

– Да, с этим не поспоришь, – подтвердил тот, качая головой.

Пши тем временем извлек из бара три массивных бокала и, не обращая внимания на тряску, с ловкостью бывалого бармена наполнил их золотистым напитком.

– Виски, – со значением сказал Чарли, полюбовавшись цветом и вдумчиво понюхав содержимое бокала. – Единственный напиток, от которого у меня не бывает похмелья. А похмелье может испортить любое дело, – с иронией заметил он, глядя на Калачева.

Тот, еще не вполне пришедший в себя после застолья с подмосковными бомжами, долго собирался с духом, прежде чем опрокинуть в себя спиртное.

– Куда мы сейчас едем? – поморщившись, спросил Александр.

– В мужской клуб. Надеюсь, вы ничего не имеете против? – ответил Чарли, выгнув бровь.

– Нет, не имею, – поспешил заверить журналист, – а что там, в клубе?

– Что в клубе? – переспросил американец и рассмеялся. – Мой офис! Видите ли, я – неисправимый сибарит. Человеческая жизнь слишком мала, чтобы тратить ее на работу, не получая при этом удовольствия, – доверительно сообщил он, сложив руки на небольшом пузике. – На самом деле жизнь вообще весьма короткая штука. Впрочем, вот мы и приехали!

Лимузин медленно вползал на подземную парковку клуба. Невидимый за перегородкой водитель плавно остановил машину напротив лифта, и все трое вышли наружу. Пши ободряюще подмигнул Александру, с трудом переваривающему порцию виски, и нажал на кнопку вызова.

Холл ночного клуба UNKLE, с полумраком, гобеленами на стенах и массивной мебелью, напоминал жилище преуспевающего феодала. Сразу у лифта их встретила миловидная блондинка в деловом костюме и с кожаной папкой в руках. При виде ее Чарли и Пши расплылись в галантных улыбках.

– Здравствуй, Лиза! Ты, как всегда, самое великолепное украшение нашей берлоги!

– Здравствуйте, господин Брейдон, – улыбнулась в ответ девушка и поспешила сообщить: – У нас один посетитель в «Оазисе», мы не смогли ему отказать…

– Дмитрий Сергеевич? – догадался Чарли, прищурившись.

– Он, – подтвердила Лиза.

– Хорошо, – кивнул американец. – Лизонька, милая, тогда накрой нам в пурпурной галерее, будь добра.

Калачев, услышав знакомое имя, не смог удержать журналистский пыл и тихо поинтересовался у Чарли:

– Прошу прощения, Дмитрий Сергеевич… это тот самый? – Он указал глазами куда-то в потолок.

– Да-да, он самый, – лукаво усмехнулся Чарли, – наш постоянный клиент. Можно его понять, одинокий человек, работа на Старой площади выжимает все соки. Но вы не тревожьтесь, апартаменты «Оазис» располагаются в другом крыле и имеют отдельный вход.

– То есть нам не придется ждать, пока министр освободит «Оазис»?

– Нет-нет, – успокоил американец. – Мы просто отдохнем в другом месте, в окружении старых книг и не менее старых коньяков. Их тут целая коллекция, между прочим. Книги и алкоголь! Это очень по-русски, сочетать хорошие книги и крепкий алкоголь, вы не находите?

Александр утвердительно кивнул, следуя за Чарли и Пши по коридору, из-за обилия произведений искусства напоминающему одно из помещений Эрмитажа.

– Кстати, у меня сегодня юбилей! – продолжил Чарли. – Сегодня ровно десять лет, как я живу в России. По-моему, это отличный повод напиться! Прошу вас, присаживайтесь!

Они зашли в просторную галерею с колоннами, отделанную гобеленами в пурпурных тонах. В центре залы стояли два широких полукруглых дивана и столик, а вдоль стен и вправду тянулись дубовые книжные шкафы и стеллажи с бутылками. Чарли прошел вдоль стены, прикасаясь к корешкам кончиками пальцев.

– Время, время… Вина и книги оно делает лучше, а к человеку при этом относится совершенно безжалостно… – Он достал из кармана золотые часы на цепочке. – Ну вот, как я и говорил, уже полночь!

Откуда-то из-за колонны бесшумно выскользнула Лиза, поставила на стол поднос с бокалами и так же бесшумно исчезла. Чарли присоединился к остальным сидящим за столом и поднял свой бокал:

– За победу над безжалостным временем!

Александр чокнулся с ним и хотел было что-то спросить, но его отвлекло жужжание, раздавшееся из кармана. Молодой человек достал телефон и прочитал сообщение.

– Что-то случилось? – с участием поинтересовался Чарли.

– Нет, ничего особенного. Просто девушка пишет, что ее самолет приземлился. – Калачев торопливо убрал телефон обратно в карман.

– Отпуск? – весело прищурился американец.

– Нет, – Александр поставил пустой бокал на стол. – Всего лишь выездной корпоратив с фейерверками по случаю высоких продаж.

– Что ж, поздравляю!

Американец сделал жест в полутьму галереи, и через пару секунд оттуда появилась улыбающаяся Лиза, снова молча наполнила бокалы.

– С чем поздравляете? – не понял Калачев.

– Как с чем? С успехом вашего бизнеса! Продажи-то высокие! – Чарли показал в улыбке белоснежные зубы.

– А… Это ее бизнес, я тут ни при чем, – отмахнулся журналист и залпом выпил. – Да и не ее даже, она в офисе трудится. Менеджером по продажам.

– Надолго уехала? – присоединился к разговору Пши.

– На четыре дня.

– Ну тогда еще раз поздравляю, – рассмеялся Чарли. – Целых четыре дня свободы! Обожаю современный мир! Он совсем не похож на тот, каким был в моем детстве. Теперь он стал азартным, стремительным, а главное, настолько волнующе безответственным!

Лиза вновь наполнила бокалы, и Чарли поднял тост:

– За современный мир!

Они выпили, и американец жестом пригласил Калачева сесть поближе.

– А теперь, пока мы еще в состоянии мыслить критически, давайте поговорим о деле. Мы недаром выбрали вас среди многих. Хотелось бы, чтобы при выполнении этого задания вы проявили те же журналистские качества, что и в Машкинском лесу. По приземлении в Сирии вас встретит водитель… – Чарли удивленно поглядел на Александра, который явно скисал с каждой фразой. – Что-то не так?

– Да! То есть нет… – замялся тот. – По правде говоря, героически рисковать жизнью, писать репортажи под пулями и все такое… Это все же немножко не мое. Честно вам признаюсь, что я не готов.

– Не готов? – разочарованно вскинул брови Чарли. – Хм… Я ожидал от вас большего! А когда вы провалили задание с этим пастором Георгием, вы тоже оказались не готовы? Может быть, вы просто не способны, а репортаж про Машкинский лес – случайная удача? Или вы думаете, что в вашей нынешней ситуации в России вам будет комфортней, чем в Сирии?

Калачев, оказавшись между молотом и наковальней, проклял последние сутки своей жизни, а заодно всех женщин и весь алкоголь на земле. Он вытер проступивший на лбу пот и решил выкручиваться во что бы то ни стало.

– Я имел в виду, что не готов принять окончательное решение прямо сейчас. Я вполне способен, просто был тяжелый день, всё разом навалилось… Может быть, есть возможность отложить решение на утро?

– На утро? – Чарли и Пши переглянулись. – Ну конечно же, почему нет? Подписать договор мы можем хоть уже в самолете! Помните, Саша, мы весьма рассчитываем на вас, и отказ будет иметь очень печальные последствия… для всех нас. А теперь довольно о работе! – хлопнул себя по коленям Чарли. – В конце концов, это может быть просто опасно для психики! Вы знаете, если бы не хорошее американское виски и прекрасные русские девки, я, наверное, уже давно бы тронулся рассудком!

– А что это за клуб? – поинтересовался Калачев, довольный тем, что удалось отсрочить страшную минуту, и принялся обшаривать взглядом пурпурные гобелены.

– Я думал, что вы много раз бывали в подобных заведениях, – хмыкнул Чарли. – Надо же, вы журналист, человек такой прогрессивной профессии, и вдруг эта целомудренная непосредственность! А ведь подобные места воспевали многие русские классики, от Достоевского до Есенина…