«Ей сказали», – подумала Катерина и кинулась к столу. Мамин телефон был отключен. Неужели ей позвонили? Мать, хоть и была еще не старой женщиной, ровесницей той же Кабанихи, социальные сети не жаловала и никогда в них не зависала. Вообще с инетом у Мельничихи отношения были сложные, и телефон допотопный, кнопочный. Но ей могли позвонить и рассказать о том, что натворила ее дочь.
– Мама! – Катерина попыталась ее растормошить. – Скажи мне хоть что-нибудь! Где у тебя болит? Кто тебе звонил? Или, может, приходил кто-нибудь? Почему ты молчишь, мама?!
Но мать не отвечала и не выходила из ступора. Глаза ее по-прежнему бессмысленно смотрели в одну точку. Наконец Катерина сдалась и вызвала «Скорую».
Приехавший врач долго мялся, но потом все-таки сказал:
– Я не психиатр, но похоже на кататонию.
– А что это? – с опаской спросила Катерина.
– Разновидность шизы. Она в ступоре, хотя мышцы в тонусе. Ее надо в психиатрическое отделение.
– Но почему? – в отчаянии спросила Катерина. – Что с ней случилось?
– Похоже, стресс, – пожал плечами врач. – Посттравматический синдром. В общем, мы ее забираем.
– Я поеду с ней!
– А смысл? Все равно она вас не видит и не слышит. Ее теперь надо через зонд кормить.
– А когда это пройдет?
Врач отвел глаза. Был он еще очень молод, только-только из ординатуры, но, похоже, не торчал целыми днями в инете. Потому что с Катериной разговаривал нормально, без всяких сальных намеков и не раздевал ее глазами, ища пресловутую родинку. Просто у него еще было мало опыта, и он боялся выдать свое волнение. А вдруг диагноз ошибочен?
Когда мать увезли, Катерина кинулась к соседке. Та была в огороде да приглядывала за внуком-второклассником, которого ей привезли на каникулы. Увидев Катерину, соседка распрямилась и грязной рукой стала заправлять выбившиеся волосы под платок.
– Явилась! – буркнула она. – Чего надо?
– Тетя Клава, это вы сказали маме про мои фотографии, выложенные в инете? И о том, что весь город это обсуждает? Но зачем?! Что мы вам сделали?! Зачем вы с нами так?!
– Делать мне больше нечего, как по соседям ходить! У меня огород, куры-кролики, да еще Вовку вон навязали, – соседка кивнула на белобрысого мальчишку, копающегося в зарослях садовой земляники. – Что ж ты зеленые ягоды рвешь, паразит?! Терпения нет дождаться, когда поспеет!
Мальчишка, не слушая бабушку, упрямо набивал зеленой клубникой рот.
– Но откуда тогда мама узнала?! А она узнала, я в этом уверена!
– Машина приезжала.
– Когда?!
– Вроде как недавно. Может, час назад, а может, и побольше.
– Какая машина?
– А я в них разбираюсь? Это вы, богатеи, на машинах разъезжаете. Знаю только, что не русская.
– Большая, черная? Джип?
– Этот я знаю. Нет. Красная.
– Спортивная с откидным верхом? – упавшим голосом спросила Катерина.
Ей не хотелось даже думать, что к маме приезжал Борис. Только не это.
– А я в них разбираюсь? – повторила соседка и воинственно поправила платок на голове. – Шла бы ты отсюда. Не о чем нам говорить. Я тебе так скажу: совести у тебя нет. У кого муж не пьет? Нет таких в Калинове. Скажи спасибо, что он у тебя вообще есть, муж. Так нет! С мальчишкой загуляла!
– Не вам обсуждать мою личную жизнь, – машинально отмахнулась Катерина.
– Ишь, гордячка! А не нам – так и уезжай отсюда. И ко мне больше не приходи, слышишь? Замараться боюсь.
Катерина молча направилась к калитке. Уже открыв ее, она услышала:
– Теть, погоди!
К ней несся белобрысый Вовка. Она остановилась.
– Теть, у тебя конфетки есть?
– Не знаю. С собой нет. Дома надо будет поискать.
– А денежка?
– Зачем тебе денежка?
– Мороженое куплю.
Катерина пошарила в кармане джинсов и нашла там пятидесятирублевую купюру, сдачу с поездки в автобусе:
– Держи.
– Это «мерс» был, – деловито сказал мальчишка, разглаживая смятую денежку.
– Что? – вздрогнула она. – К маме приезжал красный «Мерседес»? А ты не ошибся, мальчик?
– Чего я, в тачках не разбираюсь?
Вовка убежал, а она вышла за калитку и устало прислонилась к забору. Вот и все. Она осталась совсем одна.
День десятый
Эта ночь стала для нее кошмаром. Катерина привыкла к тому, что здесь живет мама. Дом был раньше полон ее запахами: сладкие духи и лаванда, а еще корица, которой мама посыпала плюшки, дешевый стиральный порошок и травяной шампунь. Повсюду лежала мамина работа: отрезы ткани, портновские ножницы, разноцветные нитки, мотки шерсти и гадальные карты. Хотя Мельничиха давно уже не гадала клиентам, но пасьянсы раскладывать любила, на загад. Сойдется – значит, все будет хорошо. А нет – так надо раскладывать еще раз, и еще, пока не сойдется, прогонять беду. Все это были наивные женские хитрости, но, как ни странно, успокаивало.
По ночам Катерина слышала мамино дыхание и ее возню в кровати, из-за бессонницы. Но Катерине это не мешало. Они были одним целым: мама и дом. Здесь прошло Катеринино детство, отсюда она пошла в школу, потом поехала в училище и сюда возвращалась из мужнина дома, как в тихую гавань.
Теперь же в доме пахло лекарствами и было убийственно тихо. Из него словно душа ушла, и он превратился в пока еще живого мертвеца. Но жизни ему осталось без души совсем немного.
А за окном завывал ветер, его только и было слышно. Он выл и стонал, словно оркестр, состоящий из привидений, издавая какие-то нечеловеческие, загробные и зловещие звуки. То и дело что-то падало: то лопата, то грабли, то стулья в беседке. Привидения обступили дом и, рассерженные надвигающимся ненастьем, требовали их впустить.
Катерина лежала, накрывшись с головой одеялом, и мелко дрожала. Она не знала, что теперь делать. Ехать в больницу к маме? Вряд ли пустят, да и мама не выйдет из ступора, пока дочь сидит рядом. Потому что надо будет посмотреть друг другу в глаза и что-то обеим сказать. А что тут скажешь? Дочка, как ты могла?
Я любила, мама… Ведь и ты любила. Родила же ты меня, не побоявшись пересудов. Тебе тоже было тяжело.
«Хоть бы ребенок был, – затосковала Катерина. – Все равно от кого, от мужа или от Бориса. Мой ребенок. Я бы все ради него перенесла». Но забеременеть она так и не смогла. Это усугубляло свалившиеся на нее беды. Жить не для кого и незачем. Она осталась совсем одна.
Катерина схватилась было за телефон: позвонить Борису. Ее любовь уже не пылала, как факел, а еле теплилась, словно свеча в ночи, но пока ее не задуло ветром и не залило дождем, Катерина видела хоть какой-то смысл в своей жизни. Но она быстро спохватилась. Борис наверняка уже спит и вряд ли ответит на звонок.
А больше поговорить не с кем. О Варе даже думать было страшно, сердце от этого стыло. Как она могла?! Вот и получается, что Катерине не к кому теперь идти, не у кого искать спасения.
Да еще на Калинов надвигалась страшная гроза. Чуть ли не первая гроза с начала лета. Воздух был настолько сух, что при первой же сверкнувшей молнии готов был вспыхнуть, как стог прошлогодней соломы. Небо давно уже окаменело без воды и растрескалось, смотреть на него было страшно. Вот-вот оно с грохотом обрушится на город. Достаточно одного-двух ударов молнии. Гроза идет настолько сильная, что не миновать пожаров. Катерина с ужасом вспоминала ту весеннюю грозу, после которой с год молчала. А потом долго заикалась. Вспоминала огромный факел буквально в двух шагах, его жар, опаливший волосы, отчаянный крик мамы:
– Катя!!!
Тогда мама ее спасла. А теперь некому.
Катерина со стоном перевернулась на другой бок. Сна не было, все ее тело опять пылало. Но температура у нее не поднялась, Катерина это знала. Потому что это была не болезнь. Ее смерть, похоже, пришла вместе с огромной грозовой тучей. И молния целит прямо в нее. Недаром мама предупреждала: бойся, дочка, грозы.
Гроза…
Утро не принесло Катерине облегчения. Она по-прежнему не хотела ни есть, ни пить. Хотела спать, но уснуть не могла. Своего тела она не чувствовала, только боль. Не физическую, голова будто пылала от мыслей о грозе, о смерти.
Она лежала, не в силах подняться, и слушала завывания ветра. За окном было темно от туч. В одиннадцать позвонил Тихон. Сказал:
– Слышь, ты, не дури. Ты мне пока жена.
Катерина поняла, что он уже принял. Если она вдруг вернется к мужу, будет только хуже. Раньше Тихон отгораживался при помощи алкоголя от матери, а теперь он будет прибегать к нему и для того, чтобы отгородиться от жены. Забыть о ее измене. То есть пить с удвоенной силой.
– Возвращайся, слышишь? – свистел Тихон точно так же, как ветер за окном.
– Я не вернусь, – сказала она и отключилась.
После обеда она, словно решившись на что-то, позвонила Борису. Он ответил. Преувеличенно бодро сказал:
– Привет. Как ты?
– Плохо. Маму в больницу увезли.
– Что ж. Бывает.
Он был спокоен и равнодушен. Как чужой.
– Ты поговорил с дядей? – жалобно спросила Катерина.
– Поговорил.
– И что?
– Накричал на меня. От него помощи уж точно ждать не стоит. Хорошо, что меня посылают в командировку.
– В какую командировку? Куда? – упавшим голосом спросила она.
– От работы. Банк открывает новый филиал. В… в Сибири. Я еду смотреть, как и что. Возможно, меня туда переведут.
– Возьми меня с собой!
– Куда? В Сибирь?
– Мне все равно.
– Но я сам еще не знаю, как там будет. Где жить, какие цены. Это ведь Сибирь! Там все дорого. У меня только командировочные, дядя денег дать отказался. Бабушка со мной вообще разговаривать не хочет.
– Мне ничего не надо! Я готова жить хоть в бараке!
– Да, но я не готов. Я тебе обязательно позвоню. Как только все устроится. Правда, не знаю, как там будет с мобильной связью. И с Интернетом тоже, – торопливо добавил он. – Я еду в такую глушь.
– Могу я хотя бы с тобой попрощаться?
– А мы разве не попрощались?
– Но ведь ты еще здесь! Боря, любимый… Ты когда уезжаешь?
– Завтра-послезавтра.
– Ты разве не купил еще билет? – удивилась она.
– Видишь ли, я еду в областной центр, а уж оттуда… У меня поручение от дяди.
– Он же на тебя рассердился!
– Бизнес есть бизнес. То есть мне надо заехать к… к губернатору. С поручением от дяди.
– Я поняла… Но сегодня ты еще здесь?
– У меня много дел перед отъездом. Я так замотался.
– Даже пары минут не найдется, чтобы я посмотрела на тебя в последний раз? – тоскливо спросила она.
– Что ты как ребенок? – рассердился Стасов. – Извини, мне надо бежать. Пока…
Она с остановившимся сердцем слушала мертвую тишину в телефонной трубке. В Калинове, бежать? Куда здесь можно бежать? Борис, похоже, не хочет ее видеть. Но она-то хочет его увидеть в последний раз!
Наверняка он вечером пойдет на набережную. Хотя погода портится. Но гроза еще только на подступах к городу, дождя нет. И вечером все горожане, скорее всего, опять повалят на набережную. Потому что, когда начнется дождь, можно будет спрятаться в кафе.
«Пойду туда, – решила Катерина. – Сил больше нет лежать так и мучиться. От голода умирать медленно и мучительно. А ведь если я так и не смогу встать, никто не придет и не поинтересуется моей судьбой. Разве что муж, который непонятно зачем хочет меня вернуть. Назло матери, что ли… Вернуться в дом Кабанихи? Нет… Никогда…»
Она пришла в излюбленное место вечерних прогулок горожан еще засветло. Просто потому, что не могла больше находиться дома. Катерине было страшно, порою ей казалось, что у нее от горя начались галлюцинации. Что за домом следят и кто-то сидит в кустах. Пару раз она даже вышла на крыльцо и крикнула:
– Кто там прячется? Выходи!
Во второй раз она решилась подойти к самым кустам, и на нее оттуда прыгнула огромная дымчатая кошка, похоже, соседская. Катерина затряслась от страха, хотя это была всего лишь кошка. Но теперь Катерине повсюду чудились знаки. Ее как будто все гнали из дома навстречу смерти. Даже эта кошка, которая зашипела и выпустила когти. Так же медленно сходя с ума, Катерина побрела к автобусной остановке.
Пока ехала в центр, на нее глазели и шушукались, но Катерина ничего уже не чувствовала, кроме своей отяжелевшей головы. Хотелось уснуть и больше не просыпаться. Но уснуть обычным сном Катерина не могла. Она вдруг стала безразлична к сплетням. Но ей могли помешать поговорить с Борисом, поэтому она, идя по городу, жалась к домам и все время оглядывалась по сторонам. Борис мог в любой момент выйти из какого-нибудь кафе или из магазина. Катерина знала его излюбленные места и подолгу там задерживалась. Дольше всего она пробыла у банка, где работал Борис. Сначала бродила в сквере напротив, зорко следя за тем, кто входит в банк, а кто выходит, потом села на лавочку, в нескольких метрах все от той же двери.
Но Борис, похоже, не приехал сегодня на работу. На стоянке не было его машины. Но Катерина все равно сидела на лавочке, пока не поняла, что рабочий день закончился. Катерина словно отупела. Ей хотелось только одного: увидеть Бориса. О том, что будет дальше, она не думала. Но когда последний сотрудник банка вышел из дверей, Катерина, словно очнувшись, побрела на набережную…
…Варя с Борисом сидели в кафе. Они ждали Кудряша, который вскоре должен был к ним присоединиться. Вообще-то Стасов ждал денег. Он потому и не уехал еще. Лучше бы Иван перевел их на карту, но и наличные тоже сойдут. Что до Вари, она просто убивала время. Ночевала она у Кудряша. И было первое утро, которое они провели вместе, поэтому Варя сияла от счастья. Ей казалось, что мечта уже близко: она, Варя, уже гражданская жена. Во дворе их дома стоит ее машина, сегодня утром домработница приготовила им завтрак. Сейчас придет Ваня, и они, закончив важное дело, поедут к себе домой.
– Значит, ты уезжаешь? – безразлично спросила она, потягивая через соломинку коктейль «Секс на пляже».
О, как же Варя мечтала на самом деле оказаться на пляже! С Ваней, конечно. И чтобы все на нее смотрели и завидовали. Она понимала, что это глупо, но женское счастье делало ее обычной бабой, которая кичится перед другими бабами тем, что ей удалось оторвать лучшего мужика.
– Да, дело за малым, – вздохнул Стасов и тоже стал потягивать коктейль.
– Деньги, да? – усмехнулась Варя. И посмотрела на часы. И вдруг тронула Бориса за руку: – Узнаешь эту женщину?
По улице брела Катерина. Стасов невольно отодвинулся в тень.
– Что с ней случилось? – пробормотал он. – Она на себя не похожа.
– Разбитое сердце, – промурлыкала Варя. – И вина этому – ты. Не хочешь с ней поговорить?
– Нет, – вздрогнул Борис. – Она мне и так без конца названивает. В Сибирь со мной ехать собралась.
– Куда-куда?
– Я ей соврал, что меня в командировку посылают.
– А чего так далеко?
– А что я должен был ей сказать?
– Мне надо носик припудрить, – Варя встала. – Ты никуда не торопишься?
– Абсолютно. Иван скоро освободится?
– Как только, так сразу. – И Варя ушла в дамскую комнату…
На набережной начал собираться народ, и Катерина спряталась под деревом. Там ее и нашел Кудряш.
– Скучаешь? – насмешливо спросил он.
Услышав его голос, Катерина вздрогнула. И собралась уходить.
– Что, закончились веселые денечки? – преградил ей дорогу Кудряш.
– Пусти! – она попыталась его оттолкнуть.
– Куда же ты пойдешь? А! Как это я не догадался! К Борьке Стасову! Тебе надо кое-что о нем узнать. Он ведь с самого начала знал, что так будет. Мы с ним обо всем договорились. Я предложил ему сделку.
– Сделку? – она замерла.
– Деньги за то, чтобы он тебя соблазнил.
– Ты все врешь!
– Да зачем мне врать?
– Ты мне мстишь за то, что я тебе отказала. Замуж за тебя не захотела.
– Ах, это… Когда было-то? Да и я был дурак. Думал, что хорошая правильная девочка будет хорошей женой. А ты влюбилась в какого-то… Не хочу оскорблять твой деликатный слух, хотя слова на языке крутятся сплошь неприличные. Ты думала, он принц? Святая простота. Борис никчемный человек и никчемный мужик. Да он вообще не мужик. Он даже не боролся за тебя. Я ему говорил – а он делал. А ведь у него был выбор. Он мог уехать с тобой, устроиться на работу, полностью изменить свою жизнь, отказаться от дорогих привычек и посвятить себя любимой женщине. Но он трус. Он вообще хотел сбежать потихоньку, но я уговорил его еще раз с тобой встретиться. Надеюсь, ты довольна.
– Это неправда…
– Он тебе сегодня что сказал? Что в командировку едет? Ха-ха! В Сибирь.
– Откуда ты знаешь?
– Я все знаю, потому что он мне регулярно отчитывается о ваших свиданиях и обо всех ваших разговорах. Я его нанял, поняла?
– Но зачем? – жалобно спросила Катерина.
– Он тебе врет, что у него нет денег, – продолжал Кудряш. – Меж тем мы с ним сторговались за десять тысяч евро, которые он должен с меня сегодня получить. За оказанную услугу. И едет он далеко не в Сибирь. То есть далеко, но не в Сибирь. А за границу, в Европу. Может, снимет там какую-нибудь бабенку, достаточно богатую, чтобы его содержать. Он тебе соврал, поняла?
– Но зачем? – повторила Катерина.
– Затем, что мне так надо.
Она смотрела на него с ужасом. И вдруг…
– Я, кажется, поняла… я вспомнила…
– Я знал, что это случится, – спокойно сказал Кудряш.
Ей стало страшно. Вот почему она себя так ужасно чувствует рядом с Кудряшом! Внутри все леденеет! Она вдруг все поняла. И поняла, что ей не спрятаться. Здесь, на земле, уж точно. Катерина в ужасе шарахнулась от Кудряша. На этот раз он не стал ее удерживать. Молча посторонился и достал из кармана мобильный телефон.
…Она бежала по набережной, ничего не видя перед собой, пока буквально не наткнулась на Бориса. Он был с Варей. Она его, похоже, куда-то вела. Увидев Катерину, Стасов хотел было завернуть в какую-нибудь палатку, но Варя ему помешала.
– Катя! – крикнула она.
Катерина вздрогнула и остановилась. Они с Борисом оказались лицом к лицу.
– Я забыла, мне надо кое-кому позвонить. – И Варя отошла в сторону, доставая из сумочки айфон.
Катерина в ужасе смотрела на Бориса.
– Это правда? – спросила наконец она.
– Что именно?
– Кудряш мне сказал, что ты не в командировку едешь. А в Европу, отдыхать. На деньги, которые он тебе за меня заплатил.
– Это не так, – поморщился Стасов.
– А как?
– Мне действительно надо уехать. Меня здесь все достало.
– Может, это я тебя достала?
– Ты сама это сказала.
– Но ты же ничего не знаешь! Зачем ему это было нужно! Ты ничего вообще о нем не знаешь!
– А надо?
– Боря, ты хоть немного меня любил?
– Ну, начинается! Я пытался, но это невозможно. Извини, но ты – жуткая зануда. Ты из всего делаешь проблему.
– Проблема – хотеть семью? Жить с человеком, которого любишь, быть ему хорошей женой? Хорошая, верная жена – это проблема?
– Это ты-то верная жена? – не выдержал Борис. – Да мне тебя даже уламывать долго не пришлось.
– Кто выложил в инет мои фотографии? Ты?
– Нет.
– Тогда кто? Кудряш? Варя? Твоя сестра? Или вы все заодно? Устроили охоту на меня, затравили, словно какого-нибудь зверя. Уж точно ты их скинул не случайно, эти фотографии. Тому же Кудряшу или сестре. Он тебе за это заплатил. И ты на эти деньги на днях уезжаешь в Европу.
– Слушай, оставь меня в покое! Ты чокнутая!
– А ты… – Она словно задохнулась. Что с ней такое было? Любовь?
Свеча, которая еще теплилась в ночи, удивленно моргнула и погасла. Того человека, в которого влюбилась Катерина, не существовало. Не было его никогда. Ничего, кроме ее фантазий.
– Я не удивлюсь, если ты мне больше не позвонишь, – с намеком сказал Стасов.
Катерина молча повернулась к нему спиной.
Борис с удивлением смотрел на уходящую женщину, которая когда-то казалась ему красивой. Чуть ли не самой красивой женщиной на свете. Что это было? Скука? Жажда еще одной победы? Что ж, он легко ее утолил. И не надо делать из случившегося трагедию.
– Ну что, все? – спросила ему в спину Варя, засовывая в сумочку айфон.
– Я сделал, как вы хотели.
– Как и ты сам хотел. Не надо все валить на нас.
– Где Кудряш-то?
– Идет нам навстречу.
– Я его не вижу.
– Потому что темно. Надо бежать, спрятаться куда-нибудь! Сейчас ливанет!
…Катерина брела, пока не уткнулась в парапет. В самом начале городской набережной он был очень уж низкий. А ведь здесь находилась лучшая в Калинове смотровая площадка. Катерина и не заметила, как спустилась вниз по ступенькам и в ее живот уперлись деревянные перила. Теперь она стояла у обрыва, внизу была река, причал, у которого покачивались на воде катера и небольшие моторные яхты калиновских богатеев. А еще рыбацкие лодки, еле различимые в предгрозовых сумерках.
Она стояла, не чувствуя своего тела. Стало вдруг так легко. Ее словно отпустило. Казалось, что она птица, стоит раскинуть руки, и вот она, свобода!
Внезапно раздался взрыв смеха. Катерина обернулась и увидела подвыпивших парней, которые собирались спуститься на смотровую площадку, но увидели там женщину, которую сразу узнали по высокому росту и рыжим волосам. Посыпались сальные комментарии. Парни заспорили: почем?
Катерина затравленно оглянулась: бежать было некуда. Внизу обрыв, а дорогу наверх отрезали возбужденные алкоголем парни. Их было человек пять. Катерина перевела взгляд вниз, на огоньки моторных яхт и катеров. От воды веяло прохладой.
Парни стали спускаться вниз, но тут вдруг сверкнула молния. Прямо над их головами. Оглушающий удар грома последовал почти сразу, казалось, что гроза начинается прямо здесь, над смотровой площадкой. Еще не успело стемнеть после ослепительно яркой вспышки, как молния сверкнула опять. Небо вдруг стало садом, в котором расцвело необычное дерево. Оно было по-зимнему белым, без листьев, но из огня. Тоже белого, убийственного, способного уничтожить все живое.
И парни отступили. Видно было, как они напуганы.
– Гроза началась! Тикаем отсюда!
– Сейчас как ливанет!
И они убежали. Катерина опять осталась одна.
«А мне идти некуда», – устало подумала она. Опять сверкнула молния, прямо у нее над головой. Казалось, гроза выцеливала именно ее, Катерину. Она вспомнила весь тот ужас, который пережила шестилетним ребенком. Вот теперь она вспомнила все. И ей опять захотелось все забыть. Но она уже знала, что не сможет.
– Мне надо куда-то спрятаться, – пробормотала Катерина.
Ей и в самом деле надо было спрятаться. От грозы, от людей, которые не пустят Катерину туда, где сидят они. На земле не осталось такого местечка, где Катерина может укрыться. Только там, внизу, в почти уже черной воде.
И она перекинула ногу через парапет, потом другую, встала на самом краю обрыва на цыпочки и раскинула руки. Крикнула:
– Я лечу!
И шагнула вниз…
…– Куда она пошла-то?
Тихон с матерью стояли в самом центре набережной и взволнованно смотрели на почерневшее небо.
– Сейчас ливанет, – поежилась Мария Игнатьевна. – Ты ей звонил?
– Пытался. Она трубку не берет.
– Надо заявление подать. Я обо всем уже договорилась. Вас быстро разведут, слава богу, детей нет.
– Мама, я не хочу разводиться.
– Поговори мне! Надо поскорее с этим покончить, слышишь?
– Я не ребенок! – взорвался вдруг Тихон. – Не указывай мне, что делать!
– Что такое? – вскинула брови Мария Игнатьевна. – И ты туда же? Может, из дома уйдешь, как твоя сестра? К девке своей? Ах, извините! Она – жена! – с иронией сказала Кабанова.
– Замолчи! Хватит! Это ты нас всех довела! Ее, меня, Варю! Варя молодец! Наплевала на все и ушла к Кудряшу! И я уйду! Потому что я устал от твоих наставлений и вечных упреков! Если ты лучше всех нас знаешь, как надо делать, вот и живи с этими своими советами одна! А нас не трогай!
Кабанова хотела ответить, но вдруг сверкнула молния. Казалось, прямо у них над головами. И тут же прогремел гром.
Мария Игнатьевна вздрогнула и перекрестилась:
– О, Господи! Тиша, идем в укрытие. В кафе какое-нибудь. Найдется твоя жена, не иголка.
– Никуда я не пойду, пока ее не найду!
– Что за ослиное упрямство?
Тихон увидел в толпе знакомое лицо и кинулся туда:
– Вы не видели мою жену?
– Где-то здесь была.
– Она к смотровой площадке пошла, – сказал кто-то.
Опять сверкнула молния.
– Ну и гроза!
– А пожарные пруды пересохли.
– Что-то будет.
Тихон метнулся к другой группе калиновцев:
– Вы не видели мою жену?
И тут вдруг на набережной раздался крик:
– Женщина с обрыва прыгнула!
Тихон вздрогнул:
– Катя!
– Куда?! – вцепилась в него мать. – Сейчас ливень начнется!
– Да пусти ты!
Те, кто, спасаясь от грозы, стремился поскорее причалить к пирсу, видели трагедию во всех подробностях. Как Катерина стояла у парапета, а потом, перекинув через него сначала одну ногу, потом другую, встала на цыпочках на краю обрыва. И как она, раскинув руки, ринулась вниз. Кто-то даже сказал, что женщина при этом кричала.
Падение было стремительным и коротким, все, кто его видел, были в шоке.
– Словно мешок с картошкой – шмяк! – как заведенный, повторял какой-то рыбак, потрясенный увиденным. – И нету ничего. Шмяк – и нету…
Остальные свидетели молчали. В том месте, куда упала Катерина, почти у самого берега, между ним и причалом было неглубоко. Поэтому спасатели надеялись, что быстро найдут тело.
Появившийся на набережной Кулигин в отчаянии взялся за голову:
– Опоздал!
Искали Катерину и в самом деле недолго. А дождь словно ждал, когда ее найдут. Гроза поворчала, как голодный зверь, но когти подобрала. Только глазами сверкала да грозным урчанием напоминала о том, как она голодна.
Когда тело подняли на пирс, кто-то не удержался и тихо сказал:
– Как живая. Только маленькая ранка на виске. Красивая девушка… Жалко…
– Должно быть, о якорь ударилась, – вздохнул тот из спасателей, кто стоял ближе всех. – Одно хорошо: не мучилась, сразу умерла.
Катерина и в самом деле была как живая. Ее лицо после смерти разгладилось и успокоилось. Она опять была прекрасна, только красота ее была теперь какая-то неземная, как у русалки. С длинных рыжих волос стекала вода, кожа была белая-белая.
Завывая, подъехала «Скорая» и остановилась в начале набережной. Мертвую Катерину бережно понесли наверх, к машине.
И только когда тело русалки оказалось под крышей, гроза, словно рассердившись за отобранную добычу, сверкнула так, что все вздрогнули от ужаса, и обрушила на Калинов потоки воды.
Эпилог
«Скорая» с телом Катерины Кабановой уехала. Ливень после этого начался такой, что не видно стало ни земли, ни неба. Сплошная стена воды никому не давала пройти. Поэтому все, кто стали свидетелями трагедии и кому до дома было далеко, бросились в ближайшее кафе. Волей случая здесь же оказались и Кудряш с Варей, а также Стасов, который боялся промочить дорогие ботинки.
Поникший Тихон сел в углу и заказал водки. Его мать присела рядом и замерла, глядя в одну точку. Сказать что-то боялась, потому что не знала, как отреагирует Тихон. Любое неверное слово могло толкнуть его на безумный поступок, хоть к тому же обрыву.
Последним в палатку ввалился Дикой. Отдуваясь, сказал:
– Ну и гроза! Еле добежал… – Он с тревогой посмотрел на Тихона: – Мне сказали, твоя жена умерла.
– Она с обрыва спрыгнула. Самоубийство, – буркнул Тихон.
– А вот тут вы ошибаетесь, – вмешался Кулигин. – Ее убили, и это было спланированное, хладнокровное убийство. Я понял это еще позавчера, но, увы, опоздал. Думал, что девочка выстоит, да и не знал всего. Я ведь в социальные сети редко захожу, и телефон у меня старенький. Я только сегодня узнал об этих фотографиях.
– Хватит говорить чушь! – отчетливо сказала Кабанова. – Все видели, как моя сноха спрыгнула с обрыва! А причиной этому стала ее разнузданность. Любовника завела, гуляла с ним ночи напролет, пока муж был в отъезде, – она с ненавистью посмотрела на Стасова.
Борис отвел глаза.
– Все так, – вздохнул Кулигин. – Но девочка не виновата.
– Не виновата в том, что шлюха?! – взвилась Кабаниха.
– А что сделал ваш сын для того, чтобы она была счастлива?
– Да мы ее содержали, как королеву! Ни в чем отказа не было!
– Вот именно, – мы, – горько сказал Кулигин. – Она-то думала, что спряталась у мужа в доме. От грозы, от своего врага. – Он внезапно перевел взгляд на Кудряша: – Помнишь, Ваня, я спросил, когда у тебя день рождения?
– Ну, помню.
– Ты сказал: в мае. Но мы никогда его не праздновали, когда я был твоим классным руководителем. Потому что ты родился не в начале мая, а в конце. И в семнадцать лет тебя никак не могли забрать в армию. Выходит, в тот день, когда ограбили инкассаторскую машину, ты был в Калинове.
– Допустим, был, – пожал могучими плечами Кудряш. – И что? Что взять с семнадцатилетнего пацана?
– Э, нет, – покачал головой Кулигин. – Не пацан ты был, а не по годам развитый парень, спортсмен. Ростом и силой под стать пропавшему Ивану Кабанову.
Все молчали, затаив дыхание. Только Дикой спросил у Кулигина:
– Неужто, отец, ты догадался, куда он подевался, Кабанов?
– Да, – кивнул Кулигин. – Я все понял. Когда Катерина начала рассказывать свой сон, у меня в голове словно сложилась картина того рокового дня.
– Какой сон? – вздрогнула Варя.
– Ты хорошая актриса, девочка, но не надо переигрывать, – усмехнулся Кулигин. – В первый раз, когда твоя невестка об этом заговорила, ты якобы начала ссориться со своим любовником, во второй мороженое на нее уронила. Тоже якобы случайно. Потому что тема была опасная. Ведь это был не сон. Про камни в корзинке вместо подснежников.
При этих словах Кудряш, незаметно для всех, стал осторожно протискиваться к выходу.
– Шестилетняя Катерина пошла к заводи, за ландышами, пока ее мать отвлеклась с клиенткой. Главное, что я узнал из Катиного сна: был гром, а дождя не было. Туча до Калинова еще не дошла. И я понял, что это был не гром, а выстрелы, – Кулигин взволнованно поправил очки. – Иван Кабанов и Максим Копалин создали банду, которая грабила дома и дачи богатых калиновцев. Кульминацией их деятельности должно было стать ограбление банка. А потом – в разные стороны. Но куш был слишком большой. Миллион долларов, ты подумай! И матерый бандит Копалин решил: зачем делиться? Они задумали инсценировать ограбление, чтобы Кабанов остался на свободе. Но для Копалина в этом и была главная опасность. Он был вовсе не уверен в своем подельнике. Поэтому, когда Иван Кабанов сообщил о поваленном дереве и вышел из бронемашины, Копалин дважды в него выстрелил. Но Кабанов ведь недаром отслужил в десанте, реакция у него была отменная. Он успел уклониться, так что ранение оказалось не смертельным, и в свою очередь выстрелил в Копалина. И уложил его на месте. Я почему отметил, что у них была одна группа крови. Эксперт из-за майских сработал спустя рукава. Стреляли оба, и оба попали, но получалось, что один Кабанов. Убил бандита и исчез с деньгами. На самом же деле это была перестрелка.
В палатке теперь стояла мертвая тишина, только слышно было, как дождь атакует стены и крышу. Все внимательно слушали Кулигина.
– Но сам Кабанов оказался тяжело ранен, – продолжил Лев Гаврилович. – Ему надо было спрятать деньги. Видимо, он решил сказать в милиции, что бандитов было несколько и пока он, тяжело раненный, лежал без сознания, деньги исчезли. Его погубила жадность. Он сначала пошел, а потом, обессилев, пополз от дороги к заводи, к кустам. И натолкнулся на паренька, который удил рыбу. Ваня Кудряш знал, что попадает под весенний призыв, ему уже пришла повестка. И как только ему исполнится восемнадцать, его ждут на призывном пункте. Денег, чтобы откупиться, у него не было, в институт Кудряш не поступил. Но он и не переживал по этому поводу, полагая, что армия ему в любом случае пригодится. Дожидаясь совершеннолетия, Ваня болтался без дела. Шатался по городу, разглядывал хорошеньких женщин. Он всегда был до них охоч. Особенно ему нравилась жена старшего инкассатора Кабанова. Не то чтобы Кудряш за ней следил, просто не прочь был поглазеть на красавицу. А в этот день она пошла к Мельничихе, к гадалке. И Ваня решил: отчего бы не поудить рыбку в тех краях?
Кулигин замолчал: в горле пересохло. Кто-то тут же крикнул:
– Воды принесите!
Перед Кулигиным появился стакан с минералкой без газа. Старый учитель сделал пару глотков, прокашлялся и продолжил: