Все же кое-что из той лекции отпечаталось у него в памяти. Рози предупреждала, что нельзя пускать в ход кулаки, иначе можно загреметь в полицию. Полиция в его планы не входила, поэтому Валера решил ответить словами:

– Отвали от меня, тупой негр.

Джордан, очевидно, никогда не слышавший лекции Рози, занес огромный кулак, и задержись Валера хотя бы на секунду на месте, он бы впечатал его в стенку. Но тот нырнул под руку противника и, оказавшись сзади, со всей силы ударил соперника учебником по голове.

– Что вы делаете, прекратите! – закричал учитель, кажется, его звали мистером Вигилом, но его голос утонул в вопле дружков Джордана, одновременно кинувшихся на Валеру.

Принцип «трое одного не бьют» участникам потасовки был не знаком, и на Валеру обрушился град ударов. Кто-то попал ему в ухо, в ответ он, кажется, задел чей-то нос – судя по потоку отборной брани и обещанию убить его при первой же возможности, а также по каплям крови на полу. Хотя он уже не понимал, его ли это кровь или чужая. Ему казалось, что он все видит и слышит сквозь толстое одеяло, помогали только рефлексы – он отбивался, как злобный волчонок, пытающийся удрать из рук охотника.

Разнять драку сумел только вызванный охранник. Спустя пятнадцать минут Джордан и Валера остались вдвоем в кабинете директора – мистера Фрэнка Галлахера, которого ученики окрестили «Синатрой» за излишнюю мягкость и веру в лучшее.

Директор, невысокий, слишком тощий для своего костюма, внимательно смотрел слегка выцветшими серыми глазами на причину беспорядков. Насчет Джордана Чайлда он не строил никаких иллюзий, тот был частым посетителем его кабинета, и мистер Галлахер считал дни до его выпуска. Джо дважды оставался на второй год и успел так достать всех учителей, что негласным решением было больше не чинить никаких препятствий выпуску первого хулигана школы.

Второй парень беспокоил его гораздо сильнее – скрытный, сжатый, словно пружина под большим давлением. Пакости Джордана можно было предугадать и предотвратить, а этот Валера был намного опаснее. К тому же иностранец, русский, пойди пойми, что у них на уме.

– Что случилось, парни? – мягко спросил мистер Галлахер и уставился на Джордана, ожидая услышать его версию произошедшего.

– Он назвал меня словом на букву «н», проклятый русский расист!

– Он первым назвал меня «белым мусором» и вором, – не остался в долгу Валера.

– Ты сказал это, Джордан?

– Шеф, вы что, не слышали, он назвал меня словом на букву «н», – завопил Джордан, вскакивая с места.

Директору показалось, что тот сейчас на него набросится. Он поднял руку, призывая Джордана успокоиться, и снова мягко заговорил:

– Джордан, Валера в нашей стране всего ничего, возможно, он просто не знает, что мог оскорбить тебя этим словом? Почему ты сказал это, Валерий?

Мистер Галлахер перевел грустный взгляд на Валеру, а тот поднял на него глаза, и директору стало немного не по себе. Парень напоминал волка, готового вцепиться в шею своей жертве и не выпускать ее, пока та не испустит последний вздох.

– Он обозвал меня вором и «белым мусором», – твердо повторил он.

Директор молча перевел взгляд на Джордана:

– Джордан, ты же знаешь, что в нашей стране существует презумпция невиновности, почему ты назвал Валерия вором?

– Потому что никто другой в этой школе не посмеет взять у меня ни копейки! – безапелляционно заявил Джордан, уже пришедший в себя и немного остывший. Он снова рухнул на стул и, оттолкнувшись, качнулся на задних ножках.

– У тебя есть доказательства? – настойчиво поинтересовался мистер Галлахер.

– Когда я вышел из класса, мой рюкзак стоял возле него, – он мотнул головой в сторону Валеры, – а когда я вернулся, денег уже не было. Между прочим, директор, это были сто баксов, подаренные мне на день рождения любимой бабушкой.

– Я правильно понимаю, Джордан, что доказательств у тебя нет? – все так же мягко, как кот, подкрадывающийся к зазевавшейся мыши, уточнил Синатра.

Конфликт был почти решен, но тут вмешался Валерий:

– Этот долбаный негр еще и националист, он придирается ко мне из-за того, что я русский.

Мистер Галлахер не успел произнести ни слова, когда Джордан сорвался с места и снова кинулся на Валеру, а тот, мгновенно собравшись, нанес ему предупреждающий удар в челюсть. С печальным стуком два зуба Джордана упали на директорский стол, а дальше ситуация вышла из-под контроля и мистеру Галлахеру не оставалось ничего другого, кроме как позвонить в полицию.

ОЛЬГА

Она остановила свой выбор на лососе, запеченном со сливками, шпинатном муссе и кус-кусе с приправами.

Пока готовила – набрала Арсения, была уверена, что Рик не приедет раньше двенадцати.

– Рик предложил открыть мне собственный магазин, – с энтузиазмом в голосе сообщила Ольга, параллельно она уже начала готовить: ловко вымыла рыбу, посолила, поперчила и полила лимонным соком.

– Рик? Он уже Рик? – спокойно, без лишних эмоций поинтересовался Арсений.

– Не придирайся к словам, это же хорошая новость. Я более или менее осмотрелась на местности, уверена, что смогу наладить контакты и что-то организовать. Здесь можно по хорошим ценам купить очень достойные вещи и предложить их клиентам на родине. Ты мог бы мне помочь.

– Лана предложила мне работать на нее, – не удержался Арсений. Рик. Она называет его Риком! – А что ты делаешь?

В трубке явственно слышался звук удара ножа о разделочную доску, где Ольга резала шпинат.

– Готовлю обед, – ответила она и тут же пожалела, потому что уже знала, какой вопрос последует.

– Для него?

– Мне тоже нужно есть, Арсений, – она мягко попыталась уйти от ловушки, но ей не удалось.

– И для него, – резюмировал Арсений.

У Ольги сжалось сердце. Арсений не умел готовить, вообще мог забыть о еде и, если бы не она, давно бы заработал серьезные проблемы с желудком. Она представила его самого, на облезлой кухне в съемном гостиничном номере. На столе наверняка банка кофе, а в холодильнике максимум хлеб и сыр. Ей стало стыдно за свое благополучие, за те продукты, из которых она собирается готовить, за то, что первой мыслью сегодня утром было не «как он там?», а «как загладить конфликт с Риком?».

– Милый, не ревнуй, не надо. Ты же никогда этого не делал, и мне это в тебе очень нравилось. Рик хороший парень, я не буду врать и рассказывать, что он негодяй, нет. Он дал мне полный карт-бланш.

– Как ты его отработала? – неожиданно зло перебил ее Арсений, и Ольга осеклась, замерев.

– Что?

– Я спрашиваю, как ты его отработала? Старалась? Он еще что-то может?

– Знаешь, мы поговорим с тобой в другой раз, – пустым голосом ответила Ольга, нажала «отбой» и замерла с ножом в руке над дурацким шпинатом.

Они так долго не протянут. Что с ним? Откуда такая неуверенность в себе и что с этим делать?

Ответа Ольга так и не нашла. Она вернулась к готовке, механически совершая знакомые движения и чувствуя, что впадает в панику. Может быть, вернуться? Начнут все сначала. Снова будут поднимать бизнес.

Мысль о том, чтобы отмотать жизнь почти на двадцать лет назад в ту точку, когда она только делала первые шаги на поприще искусства, навевала тоску. Она была на многое готова ради любимого, но сомневалась, что снова сможет открыть антикварные магазины и галерею, не имея на руках денег. А здесь она сможет заново заработать и деньги, и имя. Арсений обязательно поймет, он просто переживает.

Спустя час обед был готов. Рик оказался пунктуален, ровно в полдень он явился с букетом цветов, чем удивил Ольгу.

– Я думала, цветы у вас не в ходу, – с благодарностью принимая букет и ставя его в старинную китайскую вазу, улыбнулась Ольга.

– У нас и приезды домой на ланч, который приготовила жена, не в ходу, – пожал плечами Рик, целуя Ольгу и усаживаясь за стол, – но это же не значит, что мы должны быть как все.

Ольга не нашла, что возразить. Рик уставился на накрытый по всем правилам стол и засмеялся:

– Если я перепутаю приборы, ты будешь думать обо мне плохо?

– Будет сложно, но я переживу, – заверила его Ольга, протягивая Рику бутылку белого вина и предлагая разлить его по бокалам.

Обед превзошел все ожидания, Рик ел и нахваливал, но Ольга не смогла насладиться триумфом. Мысли возвращались к Арсению – что он говорил про Лану? Просто так или намекал? Не станет же та изменять своему олигарху? Девица хоть ума и небольшого, но должна понимать – это немедленно станет известно и ее выбросят на ту помойку, где изначально подобрали. А Арсения просто убьют или покалечат. Арсений, господи!

Она с трудом сдерживалась, чтобы не уйти из-за стола и не позвонить любимому, чтобы еще раз начистоту с ним поговорить. Достучаться, заверить в своей любви, убедить, чтобы не делал ошибок и не связывался с Ланой. Кто угодно, только не она.

Перед отъездом Ольге казалось, что она спокойно сможет пережить случайную измену Арсения, она просто надеялась никогда об этом не узнать. А сейчас внутри ворочалось противное чувство – Лана молода, беспечна и, что уж там, красива. Может быть, не столь изысканна, как она, но Арсений сможет подтянуть ее на свой уровень.

Ее затошнило.

– Олья, ты в порядке? – прервав беспечную болтовню, поинтересовался Рик.

– Да, просто голова закружилась, – кивнула она.

– Приляг. – Рик вскочил из-за стола, бросив на него тканевую салфетку и протягивая Ольге руку, чтобы помочь ей встать.

Та покачала головой:

– Спасибо, уже все в порядке.

– Ты устала.

Ольга рассмеялась:

– Да брось, Рик, я ничего не сделала.

– Нет, – запротестовал он, – отдохни, а вечером поедем в ресторан, поужинаем там.

Ольга подняла глаза на Рика. Нет, не надо их сравнивать, они разные. Арсений тоже водил ее по ресторанам. Точнее, они ходили вместе, когда возникало желание, а не тогда, когда он хотел избавить ее от домашних хлопот. Впрочем, особых хлопот у нее и не было. Убрать небольшую студию труда не составляло, а готовила она всегда быстро и с удовольствием. Поэтому сравнения здесь неуместны.

Рик подошел к Ольге и, взяв ее лицо в свои руки, поцеловал. Неожиданно для самой себя Ольга ему ответила.

Когда за ним захлопнулась дверь, она снова задумалась, не позвонить ли ей Арсению, но решила этого не делать, чувствовала себя предательницей. Она просто примет ванну и почитает, предастся блаженному безделью.

Спустя полчаса, лежа в горячей ванне, Ольга пыталась вспомнить, когда она в последний раз вот так отдыхала. Нет, безусловно, были моменты, когда она ездила в командировки, чтобы пополнить запасы магазинов или встретиться с молодыми художниками. Вечерами она валялась в ванне гостиничного номера и обдумывала вложения. Но такие моменты блаженной неги можно было пересчитать по пальцам. Она все время работала, сколько себя помнила.

В восемнадцать лет молодая студентка искусствоведческого факультета устроилась подрабатывать в лавку антиквара Шмидта. Он не хотел брать молодую девицу, ворчал, что такие, как она, ничего в этом не смыслят, но когда Ольга предложила свои услуги бесплатно, рачительный Шмидт стал менее принципиальным.

Единственное, о чем она просила, это о практических знаниях. Об экспертизе Шмидта ходили легенды. Он не оканчивал профильных вузов, но разбирался в искусстве лучше любого профессора. Он с первого взгляда мог сказать, подделка перед ним или оригинал. Ольга была поражена, когда Семену Яковлевичу удалось доказать, что набросок Пикассо, купленный одним из местных князьков на аукционе за немыслимые деньги, – искусная подделка. Хотя многочисленные экспертизы иностранных специалистов утверждали обратное. Но Шмидт оказался прав.

Его часто звали в музеи, он был вхож во все частные коллекции, скрываемые за семью замками, и для своего небольшого магазинчика, похожего на склеп, отбирал вещи лично, опираясь на собственный вкус. Поэтому каждый его экспонат (язык не поворачивался назвать его товаром) был шедевром.

Семен Яковлевич быстро разглядел в молоденькой тоненькой девице пылающую страсть к красоте. И хотя частенько ворчал на нее, стал потихоньку раскрывать секреты своего мастерства. А после смерти завещал лавку ей, негласно сделав ее экспертом номер один на рынке. И теперь это все безвозвратно потеряно.

Настроение было испорчено. Ольга надеялась отвлечься походом в ресторан, поэтому заставила себя вылезти из ванны, одеться, накраситься и изобразить улыбку, когда Рик посадил ее в машину и привез в пафосное место.

– Мне кажется, тебе здесь должно понравиться, – заверил он Ольгу, помогая выйти из машины.

– Я так полагаю, что бургеры здесь не подают? – Она подняла брови, с интересом рассматривая ресторан, который разместился в современном сером здании с полностью стеклянными стенами. За ними мерцал приглушенный свет и царила атмосфера неги.

– Нет, – засмеялся Рик, – боюсь, я не знаю и половины блюд, которые они здесь готовят.

– Ну что же, – оживилась Ольга, – пусть попробуют нас удивить.

Ресторану это удалось. Неприятности начались на входе. Пожилой официант, одетый во фрак и припорошенный легким презрением во взгляде, преградил путь Рику:

– Извините, мистер, но у нас дресс-код. – Он окинул выразительным взглядом Рика, явившегося в ресторан из гида Мишлен в потертых джинсах и мятой футболке. Ольга взглянула на мужа глазами официанта и пришла в ужас – это она виновата, что позволила ему отправиться сюда в таком виде. И как она могла вообще не обратить внимания на его внешний вид? Это все ссора с Арсением. При воспоминании об Арсении настроение стало еще гаже.

– Принесите ему пиджак, – распорядилась она, прекрасно зная, что в уважающих себя ресторанах всегда предусмотрены варианты решения проблемы дресс-кода. Официант кивнул и удалился.

– Ого, кажется, он тебя испугался, – рассмеялся Рик, в отличие от Ольги, ничуть не обескураженный легкой стычкой. Ресторан ему посоветовала одна из работниц, она видела новость о его открытии и предположила, что его жену надо отвезти именно в такое место. Скрытую издевку в ее голосе Рик предпочел не заметить.

Официант вернулся и молча протянул Рику подходящий по размеру пиджак, жестом предложив следовать за ним.

Столик, который для них зарезервировали, находился посреди зала. В дальнем углу играло струнное трио, верхний свет был приглушен, а на столиках мерцали слегка оплавившиеся свечи.

– Романтика! – заключил Рик, садясь за стол и оглядываясь по сторонам. Женщины в вечерних туалетах, мужчины в костюмах с галстуками, некоторые даже потрудились украсить себя бабочками.

– Надо было мне посмотреть информацию в Интернете, тогда тебе не пришлось бы меня стыдиться, – понизив голос, виновато покаялся он.

– Да брось ты, – фыркнула Ольга, – я тебя ничуть не стыжусь.

Не успел Рик задать очередной вопрос, чтобы удостовериться в том, что Ольга не считает его дикарем, как появился давешний официант и, протянув им меню, осведомился, что они будут пить.

– Колу, – заказал Рик.

Официант, надменно приподняв бровь, нарочито вежливо сообщил:

– Извините, сэр, но мы не подаем колу.

– А спрайт? – удивился Рик.

– И спрайт тоже, – снова подчеркнуто вежливо сообщил официант.

Ольге он начинал действовать на нервы. Она легко считывала все, что он думает о ее муже, и такое отношение вызвало стойкую неприязнь.

– Принесите нам пока воду без газа, а вино мы подберем к блюду, – резко захлопнув винную карту и протягивая ее официанту, распорядилась она. Тот молча кивнул.

– Да, местечко что надо, я сюда совершенно не вписываюсь, – ухмыльнулся Рик, погружаясь в изучение меню. – Консоме? Это что? – наивно спросил он, не дождавшись, пока официант отойдет достаточно далеко. Тот развернулся и с жалостью уставился на мужчину.

– Это нечто вроде супа, – и снова эта проклятая елейная вежливость.

– Надо же! – удивился Рик. – Почему не написали, что это суп?

– Потому что это не суп в обычном его понимании, сэр, – процедил официант.

– А «Марешаль»? – снова задал вопрос Рик, и Ольга, посмотрев на официанта, решительно отложила меню в сторону.

– Знаешь, Рик, мне захотелось тех бургеров, которые ты предлагал, – сообщила она мужу. Резко встав, она распорядилась: – Отмените заказ, мы поужинаем в другом месте.

– Но, Олья… – не понял Рик.

– Пойдем, дорогой.

Ольга протянула ему руку, и тот, после секундного колебания, взял ее. Вместе они вышли из ресторана, игнорируя взгляды посетителей и растерянного официанта, – с таким он сталкивался впервые. Обычно люди, зашедшие в пафосные места по ошибке, тушевались и пытались заискивать перед персоналом. Именно это заискивание и выработало за долгие годы работы презрительность в его взгляде. Но чувство собственного достоинства этой женщины ошеломило. Она очень органично смотрелась в интерьере дорогого заведения, ее спутник был неотесан, но при деньгах (такие вещи он считывал на невербальном уровне), неужели ей и правда захотелось бургеров?

– Что случилось? – спросил Рик, когда они вышли из ресторана и вдохнули по-осеннему свежий воздух.

Ольга накинула на плечи тонкую шаль – несмотря на довольно теплый вечер, ее била легкая дрожь. Она ничего не ответила, лишь закуталась в шаль поплотнее.

– Тебе стало стыдно за меня, – горько подытожил Рик и замолчал, дожидаясь ответа.

Не дождавшись, направился к машине. Ольга смотрела ему вслед. Кряжистый, не красавец, идет, слегка переваливаясь, обычно широко расправленные плечи сейчас немного сутулы.

– Рик, постой!

Она побежала вслед за ним, чуть не упала, подвернув ногу, махнула руками, удержалась и, нагнав Рика, прижалась к нему и поцеловала:

– Никогда так не говори, слышишь? Это тебе может быть стыдно за меня, а не наоборот.

– О чем ты говоришь, Олья? – не понял Рик.

Ольга вместо ответа снова поцеловала его и прошептала на ухо:

– К черту бургеры, поехали домой!

АРСЕНИЙ

Арсений размашисто шагал по направлению к знакомой галерее, где его ждала другая женщина. Это Ольгино «Рик» и обед, который она готовила, прожгли дыру. Ее нужно было залатать, чтобы сердце продолжило биться. Лана была настойчива и недвусмысленна, позвонив сегодня утром, сказала, что будет ждать его в галерее после закрытия. У нее есть все время мира, потому что муж уехал в командировку, а она ненавидит оставаться одна.

Намек был более чем красноречив, поэтому Арсений купил бутылку вина, но так и не донес ее до галереи – откупорил дома и пригубил. Так войти в знакомое помещение было легче.

Лана внесла легкие коррективы в интерьер. Стеклянные стены, которые при Ольге давали возможность всем желающим зевакам насладиться прекрасными картинами, сейчас были закрыты жалюзи, не давая взгляду праздного прохожего проникнуть внутрь.

– Ты все закрыла? – выдохнул Арсений, входя в галерею и не видя ее новой хозяйки.

– Открыто только для избранных, – ответила та неожиданно грудным голосом. Арсений повернулся.

Лана, одетая в кружевное боди, сидела в кресле, которое Ольга привезла из Парижа, – крупные шелковые цветы внутри и полосатая изнанка. Скрестив ноги, Лана пыталась изобразить роковую соблазнительницу, но для этого ей остро не хватало интеллекта.

Арсений горько усмехнулся – господи, какое падение! От квартиры с террасой и утонченной Ольги до закрытых жалюзи (жалюзи в галерее!) и этой знойной фемины.

– У тебя есть выпить? – спросил Арсений, с трудом подавив пьяный смешок, – каким же он стал банальным.

– У меня есть все, – в тон ему, не ощущая своей вторичности, ответила Лана, – и даже больше.

Она широко улыбнулась, а Арсений закрыл глаза, чтобы не видеть.

НИНА

– Ты идиот! Дебил! Придурок! Гребаный русский! – уже час Дуглас сотрясал криками стены старого дома.

Ему пришлось вместе с перепуганной насмерть Ниной ехать в полицейский участок и выслушать там лекцию о том, что если уж решил привезти себе подружку из страны третьего мира, то будь добр, обучи ее и ее детей правилам поведения в цивилизованной стране. Что нельзя говорить слово на букву «н», хотя сам Дуглас им не брезговал в тесном кругу боевых товарищей.

К счастью, словам Джордана о пропаже денег особого внимания не придали – этот персонаж был хорошо знаком полицейским, и ко всем его заявлениям они относились скептически. Никаких доказательств того, что деньги взял Валерий, как, впрочем, и того, что деньги у Джордана были, – не существовало. Хотя парочка дружков подтвердили, что видели у него сотенную купюру. Естественно, решающим аргументом стало то, что местный шериф был одним из близких друзей Дугласа, несколько раз в неделю пропускавших с ним по стаканчику. Он отпустил пацана, а Дуглас поручился своей головой, что больше с мальчишкой проблем не будет, а если и будут, то он вернется домой. Бандиты многострадальной Америке не нужны. О чем он и сообщил Валере. В двадцатый раз.

– Вы оба всего лишь «белый мусор», который я подобрал и привез в великую страну! – продолжал кричать Дуглас. Его лицо приобрело кирпичный оттенок, а слюна, которую он уже был не в силах контролировать, летела во все стороны.

– Не называй меня «белым мусором», – вдруг заорал Валера и, вскочив, кинулся на Дугласа.

Нина вцепилась в него, как клещ, и повисла на сыне, не давая тому совершить еще одну ошибку. Она с огромным трудом сдерживала слезы. Сын был избит и изуродован чернокожим парнем, один вид которого вселял ужас. Все тело Валеры было в кровоподтеках, один глаз закрыт почти полностью, под вторым уже налился фиолетовый след от кулака противника, который был в два раза выше и мощнее Валеры.

Не совершила ли она ошибку? Возможно, ей не стоило действовать так радикально и покидать страну, может быть, надо было просто переехать в другой город? А не к этому старику, который считает ее и ее сына грязью, которую он привез домой на старых башмаках.

– А кто ты? – заорал в ответ Дуглас и даже размахнулся. Нина зажмурилась – сейчас он ударит ее сына, и этого она уже не переживет. Но Дуглас сумел совладать с эмоциями, опустив руку, он прогавкал: – Еще одна такая выходка, и я оставлю тебя в тюрьме, посидишь немного с долбаными ниггерами, наберешься разуму.

Громко шагая, он вышел из кухни, и Нина услышала, как хлопнула дверь – отправился на псарню. Она с ужасом осознала, что за всеми этими волнениями забыла поменять воду собакам. Псарня почти полностью перешла под ее ответственность, и теперь к ежедневной уборке дома и придомового участка ей полагалось кормить собак, менять им воду и делать все, чтобы те были веселыми и счастливыми.

Валера буравил взглядом мать, та открыла рот, чтобы что-то сказать в свое оправдание, но вместо слов, которые должны были внушить сыну, что все обязательно наладится, вылетело лишь:

– Прости меня, сынок, я просто не знала, что делать.

Валера переминался с пятки на носок, не сводя с матери пронзительного взгляда.

– Мам, мне нужна одежда, в этом ходить нельзя. – Он кивнул на изувеченную футболку и фирменные джинсы, которые Нина купила ему перед отъездом. Все остальное он умудрился продать в погоне за волшебным зельем. Носить сыну было нечего.

– Конечно-конечно, Валерочка, – засуетилась Нина, дрожащими руками хватая сумочку и доставая из нее кошелек. У нее было сто тридцать долларов с копейками, которые ей выдал Дуглас, их она и достала и протянула сыну.

– Откуда у тебя деньги? – не двинувшись с места, Валера продолжил буравить взглядом мать.

– Дуглас выдает их мне на карманные расходы, – Нина постаралась говорить уверенно, но вместо звонкого голоса из горла вырвалось придушенное шипение.

– Сколько?

– Что сколько? – тупо переспросила она, понимая, что вступила на скользкую почву.

– Сколько дает? – продолжал настаивать Валера.

– Двадцать долларов в неделю, – прошептала Нина и снова попыталась сунуть деньги Валере. – Возьми, сынок, этого хватит, я видела в супермаркете недорогие хорошие джинсы на распродаже, сейчас Дуглас вернется, и попросим его отвезти.

– Я никуда не поеду, мама, и его деньги мне не нужны, – качнул головой Валера и, не взяв денег, направился к лестнице.

Нина так и продолжила стоять со своими нелепыми долларами в руках. Все, что она заработала за два месяца пребывания здесь в роли прислуги и уборщицы. Дома она зарабатывала все же больше, но чем все окончилось? Валера ступил на скользкую дорожку, чтобы раздобыть денег. Ноги сами подкосились, и Нина рухнула на пол, закрывая лицо руками и комкая старенькие купюры: что же она наделала? И что делать дальше?

БОГДАНА

В круизе Жорж сделал ей официальное предложение. И даже разрешил быстренько позвонить маме и посоветоваться. Круиз ей понравился, и рестораны тоже, но внутри нарастало чувство неудовлетворенности собственной жизнью. Люди были злы и недоброжелательны, к ее видео оставляли кучу негативных комментариев. Обозвали дурой и начали учить жизни, мол, у бизонов нет крылышек. Сидят в своем селе, и можно подумать, знают лучше, что у бизонов в Америке есть, а чего нет! Еле сдержалась, чтобы не нахамить. Тут еще набежали доброжелатели, начали пугать, что нельзя просто так забрать Катю из школы, мол, проблемы будут. Все такие умные, аж зла не хватало! Ребенок в первом классе, какие у нее могут быть проблемы? Напишет потом записку директору, что Катя болела.

На Карибах Жорж, конечно же, старался, но один неприятный момент перечеркнул все путешествие. Он сделал ей предложение прямо в гудящем и переливающемся ресторане круизного лайнера, став на одно колено и протянув кольцо. Не совсем такое, о котором мечтала Богдана, но камень тоже был большой и выглядел хорошо. Богдана сняла его на телефон – получилось впечатляюще. В другой руке Жорж держал брачный договор. Вначале Богдана не поняла, что это, но с помощью Кати ему удалось ей объяснить. Поджав губы, Богдана отказалась его подписывать. Какой договор, если у них любовь? Жорж тут же поднялся с колена и спрятал кольцо в карман, недовольно объяснив, что нет договора – нет кольца. Богдана расстроилась и даже поплакала. Тогда-то и позвонила маме, а та ей сразу в лоб, дескать, молодуха-то беременна от твоего Василия. Маманя ее похвасталась.

Богдана не поверила – да не мог он так быстро! Врет она все, ее мамаша, всегда Богдану ненавидела, к мужику своему ревновала. Но слезы полились градом. Мысли о том, чтобы вернуться назад, время от времени все же заползали в голову ядовитыми змеями. Не хватало подруг, да той же стервы Вальки, с которой можно было перемыть кости, посудачить и выпить по бокалу винишка или чего покрепче. Не хватало походов на шашлыки, выходов на озеро и мамы, которая готовила три раза в неделю.

Сейчас Богдане приходилось все делать самой – и убирать небольшую квартиру, и что-то варганить по заказу Джорджа. Но все это можно было пережить, если бы не ночи. Именно ночью она только и делала, что думала о бывшем муже и втайне мечтала, что вернется и они снова воссоединятся. Тут-то ей и пришла мысль в голову.

– Жорж, я поеду домой на две недели, переведу там договор и подумаю, – гордо задрав подбородок и тряхнув кудрями, сообщила Богдана.

– Ты можешь перевести его здесь, – неуверенно предложил Джордж.

А что, если уедет и не вернется? Не то чтобы Богдана была ему особо дорога – за все это время она выучила только две фразы, и им даже разговаривать было не о чем. Но если она сейчас уедет и не вернется, он станет всеобщим посмешищем. К тому же вряд ли у него хватит пороху снова ехать за океан и искать там новую жену. Это ведь была его третья поездка. Все предыдущие женщины, на которых он положил глаз, ему отказывали, и когда подвернулась Богдана, он закрыл глаза на ее глупость и вульгарность, которые сочились даже сквозь незнание ею языка.

Глядя на рыжеватого Джорджа, похожего на клоуна в цирке, Богдана думала приблизительно то же самое. Если она вернется, завистники жизни ей не дадут. Все, да в первую очередь стерва Валька, начнут судачить, что миллионер ее выгнал, не подошла она ему. А ей страсть как хотелось посмотреть в глаза Василию и спросить его, как он мог забыть ее так быстро? Неужели все те годы для него совсем ничего не значили? Или он вообще крутил с этой малолеткой за ее спиной? Надо будет посчитать, кстати, когда ребенок родится. Ну она ему тогда устроит!

– Я поеду домой на две недели, а потом вернусь. Ай лав ю, – не моргнув глазом соврала Богдана.

– Ай лав ю ту, – так же бодро соврал ей в ответ Джордж.

После круиза, закончившегося нервно и скомканно, он посадил их с Катюшей на самолет, убедившись в том, что большую часть вещей невеста оставила дома, и сказал, что будет ждать через две недели, чтобы соединить судьбы навсегда. Катюша была счастлива, что скоро увидит бабушку, и только Людмила Степановна паниковала. За это время она исхудала, а первая химиотерапия лишила ее волос. Заметит ли Богдана? В глубине души ей хотелось, чтобы заметила, пожалела, сказала, как сильно любит, но одновременно она этого и страшилась. Потому что знала – дочь не станет сидеть возле ее кровати и держать за руку.

Но Богдана не заметила. Поглощенная собственными волнениями и впечатлениями, она обрушила на мать новости из американской жизни. А та слушала, улыбалась и думала, что все же поступила правильно, настояв на том, чтобы Богдана соединила свою судьбу с этим американцем. Она смотрела все видео дочери, которые та выпускала на своем канале, и ей не удалось провести мать. Людмила Степановна умела читать сквозь строки. Ясно, что миллионер не такой уж и миллионер, как думалось вначале. Большую часть дохода явно забрала себе бывшая жена и дети.

Богдана была для него кем-то вроде домашней зверюшки, чтобы, возвращаясь в пустую квартиру, не хотелось выть волком. Но ведь иногда и зверюшек любят настолько, что оставляют им миллионы. К тому же – зубы сделал, машину купил, рестораны и круизы обеспечивает. Все лучше, чем тут куковать на нищенскую Васину зарплату. И кто знает, может, тот Вася и сам бы сбежал скоро, недаром запал на малолетку. Кризис среднего возраста.

Все это она и попыталась вбить в голову глупой дочери, и та, кажется, поняла. Сказала, что дождется перевода контракта и после этого все решит. А тем временем активно наводила красоту и блистала перед бывшими товарками, приглашая их в кафе, за свой счет, разумеется. Она теперь могла себе это позволить.

В кафе она и познакомилась с Гургеном. Он обедал там с другом, но сразу же позабыл о нем, стоило Богдане зайти, покачивая округлившимися за два месяца на ресторанных разносолах бедрами и потряхивая только уложенными в салоне кудрями. Перед отъездом Джордж дал ей денег с тем, чтобы задобрить и мотивировать вернуться назад, и теперь Богдана с удовольствием ходила по салонам и рассказывала мастерицам о том, как живется в Америке. В разговор вставляла американские словечки, которые стали казаться ей более емкими и удобными.

Гурген подсел к ее столику и, несмотря на слабые протесты, заказал бутылку шампанского. Богдана, ожидавшая Валентину, не смогла отказать галантному кавалеру, засыпавшему ее комплиментами и стремящемуся узнать, откуда такая красавица взялась. Кокетливо сообщила ему, что прилетела из далекой Америки всего на пару недель, а потом, увы, улетает. Гурген ахнул и спросил, не ее ли он видел в голливудском фильме? Богдана в ответ засмеялась, шампанское ударило в голову, а потом оно как-то все закрутилось, и домой она вернулась уже под вечер, шальная, счастливая и совершенно забывшая о свидании с заклятой подругой.

По пути встретила Василия с этой его. Та была в куртке, так что живот Богдана не разглядела. Развернув плечи и выкатив грудь так, чтобы Василий еще раз оценил, что потерял, она гордо прошествовала мимо смутившейся парочки, одарив их царственным приветствием. Но Василий сам прицепился – с дочкой захотел повидаться да расспросить, как там в Америке живется и почему она так рано вернулась.

– Выгнал тебя миллионер, что ли? – ехидно поинтересовался он.

– Почему это выгнал? – Богдана ткнула бывшему мужу под нос кольцо со слишком крупным бриллиантом. – Ничего подобного! Просто соскучилась и решила прилететь, маму повидать, а что? Это ж тебе на Сочи надо год собирать, а муж мне разрешает летать куда угодно и когда угодно. В бизнес-классе, – приврала Богдана.

– А как помрет, что ты делать будешь? – не сдержался Василий. Наверняка видел видео, в которых она представляла будущего мужа.

– Да это ты раньше помрешь, – разозлилась та, – в Америке мужики до старости живут, это наши дохнут. Прям на молодках.

– Гляди, как бы твой дед не помер, он, бедняга, наверное, с утра до вечера «Виагру» глотает, – не остался в долгу Василий.

Богдана задохнулась от возмущения и унижения. Ну он у нее еще попляшет. Еще искусает локти, будет смотреть, как она цветет и пахнет, а его молодуха загинается потихоньку с сосками и пеленками.

На следующий день Богдана сделала брови, поселившиеся на бледном лице двумя толстыми мохнатыми гусеницами. Мастер ей не понравилась – никак не реагировала на ее рассказы о прекрасной заморской жизни. Позавидовала – как объяснила мама, с сомнением посмотрев на татуаж дочери, но решила ее не расстраивать. Та и так разрыдалась над переведенным брачным договором.

По нему выходило, что при разводе каждый остается при своем, а в случае смерти Жоржа все, что Богдана получает, – это аренду квартиры на пять месяцев, после чего будет предоставлена сама себе. Никакой пенсии, алиментов и уж, конечно же, никакого замка.

– Мама, я не хочу назад, – завывала раздираемая противоречивыми чувствами Богдана, уткнувшись в материнское плечо.

Та тоже была не в восторге от договора. Даже перечитала несколько раз, чтобы удостовериться, что все правильно поняла. Но ее поезд несся к пропасти на ужасающей скорости, и перед тем, как она уйдет на тот свет, Богдану надо было отдать в надежные руки. Нового мужа она уже не сумеет ей найти, надо выкрутить максимум из старого.

– А ты дурой не будь! Выходи замуж, гражданство получишь и тогда по сторонам посмотришь. Да на такую красавицу набегут желающие, – она ласково погладила бестолковую дочь по дебелой руке и поцеловала в выжженные волосы. – Язык учи, работу ищи, пусть самую простую, а там найдешь кого.

– Кого я найду? – завывала Богдана, но Людмила Степановна была непреклонна.

Через неделю снова упаковала чемодан дочери и внучки и лично отвезла в аэропорт, зорко проследив, чтобы Гурген до отъезда под ногами не путался (то, что Богдана свернула с дорожки, она прочитала на лице дочери, стоило той вернуться домой поздно вечером. Ну ничего, пусть погуляет напоследок).

А затем было уже привычное путешествие, сочащийся радостью и энтузиазмом Джордж, два дня до окончания визы, когда она все-таки подписала договор и они бегом побежали в мэрию договариваться о регистрации брака. Не о таком она мечтала – даже видео было не про что снять! Но Джордж поклялся, что скоро повезет ее на Гавайи и они сыграют там настоящую свадьбу по местной традиции. А она, если захочет, сможет взять в аренду свадебное платье и в нем сфотографироваться.

Потом была первая брачная ночь, окончившаяся полным фиаско. На фоне темпераментного Гургена Джордж выглядел особенно жалко, а еще Богдана увидела, что перед тем, как зайти в спальню, он выпил какую-то таблетку. Возможно, это были витамины или лекарства от давления, но ей не давали покоя ехидные слова Василия – «Виагра»! Ее муж пьет «Виагру» перед тем, как зайти к ней! Да и та не помогает.

Богдана была в таком отчаянии, что, дождавшись, когда Джордж уснет, прокралась в ванную и записала там эмоциональное видео о том, как сложно жить с пожилым мужчиной, абсолютно ее неудовлетворяющим.

– Это чтобы вы мне не завидовали и не думали, что все так шоколадно! Деньги – это хорошо, но в некоторых моментах плохо. У нас тут сейчас ночь, разные часовые полюса, так что, может, я посплю и потом удалю это видео, – пьяно резюмировала Богдана, хорошо выпившая вина за наполовину торжественным ужином.

Несмотря на глубокую ночь, комментарии посыпались горохом. Богдана все время забывала, что в родной стране в это время уже ярко светит солнце.

«Да кто тебя с такими бровями вообще захочет, буратино?» – вопрошала какая-то хамка под ником Тик-Тик. Или хам. Нет, это точно женщина, кто еще так унижать будет? «Найди себе работящего мекса», – тут же посоветовал другой пользователь Ктотам. «Господи, какая же ты дура, Богдана, не полюса, а пояса часовые!» – решила блеснуть интеллектом некая Анжелика Маркиза Ангелов.

– Ах ты ж сучка крашеная, – постучалась в затуманенный мозг широко известная фраза. Не выдержав, Богдана вошла в комментарии и начала отвечать завистникам.

– На себя посмотри, уродина, что, нечем по ночам заняться – сидишь и гадости людям пишешь? – ответила она Тик-Таку.

– Сама себе найди, а у меня все в порядке! – полетело Ктотаму. Богдана уже забыла, что сказала в видео. Ненависть к десяткам виртуальных хейтеров затуманила память.

– Сама дура, иди учи географию, – отбрила она задаваку Анжелику.

А затем посыпались и хорошие комментарии. «Обалденный у вас муж, ну не получилось раз, и что теперь? Волновался», – написала какая-то Люсенька Иванова, и Богдана немедленно почувствовала к ней необъяснимую симпатию:

– Спасибо, я тоже так думаю.

«Секс в жизни не главное!!! – заявила некая Тамара Петровна, – Я посмотрела несколько видео!!! У вас такой муж!!! За ним как за каменной стеной!!!»

Тамара Петровна тоже показалась Богдане очень симпатичной. А больше всего ей понравилась Лена Черевко, подарившая ей букет виртуальных роз и написавшая: «Никогда не видела ни одного блогера, который бы так откровенно все говорил…………………!!!!»

Богдана так и встретила свое первое замужнее утро, сидя на полу ванной и переписываясь с виртуальными персонажами. Единственными, кроме мамы, кому была интересна ее жизнь.

ОЛЬГА

На следующее утро они оба проспали. Обычно Рик уезжал в семь, чтобы проконтролировать готовность магазинов и быть в одном из них к открытию. Каждый день он сам стоял за прилавком одного из отделов и общался с покупателями. Утверждал, что это создает у них ощущение «души» в бездушных махинах и идет на пользу бизнесу. К тому же ему было важно слышать отзывы клиентов и вносить коррективы по их желаниям.

Рик утверждал, что его клиенты намного умнее его самого, ведь он бы в жизни не додумался сделать детский уголок в гипермаркете, к примеру, и посадить там двух студенток. Идею подсказала ему молодая замученная мать, пытающаяся сделать покупки в обществе троих детей. Женщина отказалась от дегустации нового сорта сыра, который Рик лично предложил ей.

– Если бы я могла оставить детей где-то хотя бы на час, – посетовала женщина, – я бы с удовольствием отведала бы сыр и вообще побродила бы в тишине и поглазела на новые продукты, но я не могу!

Уже две недели спустя в его магазинах появились детские уголки.

По просьбе двух рабочих он поставил небольшие точки, где можно было выпить кофе и посидеть на складных стульчиках. Он сам с восторгом замечал, что люди стали заходить за недорогим кофе из автоматов и одновременно покупать под него бутерброды или выпечку.

Он сделал «газетный» уголок, который по утрам собирал пенсионеров. Его сотрудники всегда клали туда пару бесплатных газет, и местные пенсионеры с удовольствием заходили с утра пораньше поболтать, попробовать бесплатные печенья, и даже если в этот день они уходили, так ничего и не купив, Рик был уверен – они еще вернутся и приведут с собой детей и внуков.

Так в большинстве случаев и происходило. В магазинах Рика царила по-настоящему семейная атмосфера, и именно она помогла ему расширить свою сеть даже во времена кризиса, когда конкуренты уходили из бизнеса один за другим.

Все это он рассказал Ольге, проснувшись на два часа позже обычного и не спеша собираясь на работу.

– Я бы хотела побывать в твоих магазинах, – улыбнувшись, высказала пожелание Ольга.

– С удовольствием! Скажи когда, я проведу тебе экскурсию.

– Нет-нет, это будет акция «тайный покупатель», – засмеялась Ольга, вспомнив маркетинговые ходы, которые применяли крупные торговые сети.

– Даже не надейся, – фыркнул Рик, – тут уже каждая собака знает, кто ты такая. Я могу рассчитывать на завтрак?

– Рассчитывать ты, конечно, можешь, – снова засмеялась Ольга и встала, накидывая халат.

Солнечное настроение начинало стремительно портиться, черные мысли поползли в голову. Она предательница. Неужели она влюбилась в этого хорошего парня в самом деле? Забыла, зачем приехала? Она просто шлюха и дрянь!

Стараясь сохранить улыбку на лице, она приготовила Рику омлет, поцеловала его на прощание и сказала, что будет ждать в обед. Закрыв за мужем дверь, она моментально выдохнула, сгорбилась и словно волшебным ластиком стерла улыбку. Сволочь. Последняя сволочь. Расслабилась, начала наслаждаться красивой жизнью, забыв о том, ради чего на это все пошла. В то время как Арсений сидит там, в дерьме, и страдает без нее!

Придавленная грузом раскаяния, Ольга с трудом поднялась по лестнице, выглянула из окна и удостоверилась в том, что Рик уехал. Затем решительно направилась в гардеробную и достала из коробки с обувью заветный телефон. Включила и ошалела от количества посыпавшихся сообщений:

– «Оля, родная, прости, не знаю, что на меня нашло, я люблю тебя», «Я дурак, был не прав, как я мог тебя приревновать? Мы же выше и больше этого», «Оля, умоляю, не молчи, наори на меня, назови идиотом, только не молчи!», «Оля, прошу тебя, я ничтожество, ты ведь все это делаешь ради меня, я чувствую себя гаже некуда, словно я подложил тебя под этого Рика».

Ольга пролистывала их одно за другим, не понимая, что случилось, и чувствуя все нарастающее беспокойство. Она уже собиралась набрать знакомый номер, как в телефон упало еще одно сообщение – фотография из аэропорта и лаконичная подпись: «Вылетаю».

– О, нет, нет, только не это, пожалуйста, только не это…

Как он может вылететь? Это же не в соседнюю область смотаться! Ему нужна виза… Черт, у него есть пятилетняя виза, оставшаяся с прошлого путешествия. Но ведь надо купить билеты – ну кто покупает билеты на трансатлантический рейс за несколько часов?

«Цена вопроса», – резонно возразила самой себе Ольга. Все дело лишь в количестве пересадок, а свободные места всегда найдутся, даже на прямые рейсы. Но все же, все же. Арсений был не из тех, кто вот так срывается с места в карьер, не подготовившись основательно, не собрав вещи. Надо его остановить.

Она немедленно набрала его номер, но в ответ услышала лишь «Абонент находится вне зоны доступа». С остервенелой тупостью и упорством набрала еще раз, и еще раз, но механический женский голос, которому были неведомы сантименты, повторил все то же сообщение.

Уронив руки на колени, Ольга горько разрыдалась.

Убеждая себя в нелогичности собственных слез, глупости и нерешительности, Ольга никак не могла взять себя в руки. Думай, Оля, думай, Арсений не знает адреса, но он знает город. Наверняка остановится просто в гостинице. И сообщит ей, попросит приехать. Господи, что сказать Рику?

В полной растерянности и смятении чувств Ольга спустилась на первый этаж и застыла посреди кухни. На столе, в китайской вазе, стояла свежесрезанная роза. Пока она рыдала в гардеробной, Рик вернулся и подарил ей цветок.

Ольга в изнеможении села за стол и тут же подскочила от резкого звука. В стрессе она взяла с собой второй телефон, и именно он звякнул у нее в руке.

«Гостиница «Глория», буду там через пять часов. Жду. Люблю». Ольга со стоном опустила голову на руки.

Несколько часов ей понадобилось на то, чтобы прийти в себя. Так, жалеть себя она будет потом. Нужно подумать, как выкрутиться. Игнорировать Арсения нельзя. Звонить и уговаривать вернуться домой тоже. Арсений был мягок и податлив, как теплая глина в руках скульптора, но стоило ему дойти до определенной температуры, как он начинал ломаться и крошиться, но не принимал требуемую форму.

Нужно с ним поговорить.

От мысли, что через несколько часов она увидит любовь всей своей жизни, было и радостно, и боязно одновременно. Она сильнее обычного почувствовала горечь своего предательства. Никогда раньше ей не приходилось прыгать из одной постели в другую, и это именно то, что она собирается сейчас сделать.

Вначале надо нейтрализовать Рика. Ольга набрала номер мужа и сообщила, что экстренно выезжает в соседний штат, где появился недорогой бидермейер. Понятия не имеющий о том, что такое бидермейер, Рик искренне удивился:

– Любимая, но ты же собиралась приехать сегодня в магазин?

– Я могу сделать это завтра? – прикусив губу и стараясь не дышать в трубку слишком часто, спросила Ольга.

– Да, конечно, – растерянно ответил Рик.

Ольга, не выдержав, все-таки решила оправдаться:

– Прости. Я тебе потом объясню, но это редкая удача для антиквара. Я хочу взглянуть на него и, если это не подделка, куплю. Его можно перепродать знатокам раз в пять или шесть дороже.

Рик закашлялся.

– Хорошо, если ты так говоришь. Будь осторожна за рулем. – И немного помолчав, прибавил: – Люблю тебя.

Ольга осеклась, а затем ответила:

– И я тебя.

Со странной отрешенностью она начала собираться, раздумывая над своими словами. Себе лгать не стоило: они не были дежурной отговоркой, бездушным американским сентиментализмом, произносимым при любом удобном случае – родителям, супругам, детям. Этим американцы отличались от нас – раскидывались словами любви, не вкладывая в них особого смысла.

Но Рик вкладывал. Это было ясно как божий день. Мог бы ничего не говорить, за него все сказала роза в китайской вазе.

А она? Она тоже полюбила Рика? Человека, не имеющего понятия, что такое консоме и бидермейер. Это выглядело насмешкой над ходом всех вещей. Но это было правдой. Оказывается, можно любить двоих.

Но спустя несколько часов Ольга поняла, что ошиблась. Чувства к Рику были чем угодно, но не любовью. Стоило ей увидеть родное лицо, вдохнуть его запах, зарыться в волосы, как все отлетело словно бессмысленная и отжившая свое листва, гонимая ветром навстречу неизвестности. Как она могла подумать, что любит Рика?

Стоило им увидеть друг друга, даже необходимость в словах отпала. Все, что они натворили за эти несколько месяцев, было ошибкой, бредом, наведенным мороком, не имеющим никакого отношения к реальности. Рик и Лана были картонными статистами в мире, где действовали всего два героя.

У Ольги подкосились ноги, стоило Арсению прикоснуться к ней, а он молча привлек ее к себе и запустил руку в густые кудри. Идиот. Как он мог ревновать? Вот же она – теплая, родная, любящая, и ничто это не изменит.

Час спустя они лежали, прижавшись друг к другу, и молча курили, несмотря на табличку на маленьком столике, возвещающую, что курение здесь запрещено.

– Знаешь, я чуть не сошел с ума, – тихо сказал Арсений, целуя ее волосы. Невозможно, но она стала еще красивее. Словно умелый художник взял выцветший карандашный набросок и решил дать ему новую жизнь, проведя углем новые линии. Черные брови на белом лице, глаза как угли и смоляные кудри, подчеркивающие природную хрупкость тонкого профиля.

– Послушай, – Ольга провела пальцем по любимому лицу, словно слепая, ощупывающая все до боли знакомые впадины. Новая морщинка между бровей. Впрочем, ему идет. – Ты понимаешь, что режешь меня без ножа недоверием и срывами? Мне непросто, – ее голос дрогнул, а он посмотрел ей прямо в глаза. – Пожалуйста, не делай это еще более невыносимым.

– Ольга, я все продумал, – Арсений сел на кровати и заговорил лихорадочно быстро, предусмотрительно подняв руку, чтобы не дать ей возможность себя перебить, – знаешь, эти вещи, которые я купил, они очень хорошие. Там даже есть настенная тарелка Пикассо. Я попробую найти других клиентов, или ты можешь продать их через свой магазин. Мы отобьем всю сумму, немного подзаработаем и сможем опять купить квартиру. Пусть не такую, но похожую. И ты вернешься. Я клянусь, я сделаю это. Я ведь жить без тебя не могу.

Он ласково убрал прядь волос с ее лица. Ольга не сомневалась – не может. Именно поэтому она здесь.

– А дальше что? – тихо спросила она.

– Что дальше? Будем заниматься тем, чем занимались, – не понял Арсений.

– Как? У нас нет площадок. Торговать на сайте объявлений в интернете? Ты знаешь, как у нас быстро распространяются слухи. Мы и так с тобой уже два сбитых летчика. Все наши считают, что ты ошибся с инвестициями.

– Я? – искренне удивился Арсений.

– Конечно, – кивнула Ольга, тоже слегка удивившись, – я ведь никогда не ошибаюсь.

– Но…

– Но ты действительно ошибся, Арсений, – мягко перебила она его.

Арсений встал с кровати. Голый, похожий на античного бога.

– То есть ты не ошибаешься? – отстраненно спросил он и подошел к окну, отдернул занавеску. И словно кто-то облил краской античную статую. На фоне багрянца идеальное тело выглядело мраморным, холодным, чужим.

– Я не об этом, – Ольга подошла и встала рядом, – я же не подвергаю сомнениям твою экспертизу. Я говорю о том, что ты ошибся с покупателем. Кто же знал, что он окажется таким идиотом?

– Но ты-то никогда не ошибалась с покупателям.

Он повернулся к ней и уставился в упор. И впервые со дня знакомства Ольга почувствовала тяжесть и неловкость. Немного помолчав, она медленно сказала:

– Пришли мне фотографии всего, что ты купил. Я попробую продать это здесь. И если получится, ты купишь квартиру и я вернусь. Мне не нужны магазины и галерея, мне нужен ты и мир в душе.

Арсений снова обнял ее и прижал к себе. А потом они потеряли счет времени.

НИНА

Дугласа не было дома, а телефон звонил так настойчиво, что Нина не выдержала и решила подойти – а вдруг она поймет, что хотят на том конце провода?

Мужской голос был мягок и тверд одновременно. Мужчина, представившийся загадочным словом «principal», сказал, что он хочет поговорить с родителями Валерия. Дрожащим голосом Нина ответила:

– Я его мать.

Голос попросил приехать в школу, как можно скорее. Нина хотела спросить, что случилось, но на том конце провода уже положили трубку. Она заметалась по дому словно птица, угодившая в силки. Снова нужно идти на поклон к Дугласу, чтобы он немедленно отвез ее в школу.

Сама мысль вызвала тошноту – вчера он лег спать, даже не заглянув к ней. Впрочем, он к ней и так особо не заглядывал, с момента знакомства физической близости между ними не произошло, и Нина была уверена – по истечении трех месяцев Дуглас отправит их обратно. Плевать. Сейчас речь идет о здоровье и, возможно, жизни ее сына. Поэтому, несмотря на возможное недовольство Дугласа, она снова пойдет к нему на поклон и попросит отвезти в школу.

В чем была – не снимая домашней одежды и тапочек, Нина выбежала из дома и бегом бросилась в сторону псарни. Там стоял извечный гомон – щенки брехали, а Дуглас перерывал их зычным ревом.

– Дуглас, это Валера, – выпалила Нина, врываясь в псарню.

– Мне насрать на твоего тупого сына, – зло выплюнул Дуглас, держа в руках верткого щенка, норовившего ухватить его за палец, – ах ты ж…