– О вертолете, – сказала она.

– Первый план летит к черту, – сказал я. – Через крышу нам не уйти. Надо предупредить рулевого по рации.

Винсент подошел ко мне сзади, похлопал по плечу и передал черную «моторолу». Разумеется, мы предвидели, что копы будут прослушивать все радиочастоты, и заранее обзавелись рацией, оборудованной цифровым скремблером в двести пятьдесят шесть бит, который превращает кодированные сообщения в белый шум. Копы могли слушать нас на нашей частоте и даже не догадываться, что мы ведем переговоры. Я нажал кнопку вызова.

– Мойщик окон?

– Здесь, – ответил Элтон.

– Вариант с крышей отменяется, переходим к плану Б. Пересаживайся в броневик. Будем выбираться в форме инкассаторов. Если все сделаем правильно, никто не заподозрит, что это мы.

– Рискованно. Копы скоро вычислят, что мы пользовались служебным лифтом. Если они ворвутся на стоянку, здесь будет настоящее побоище.

– Придется рискнуть, – сказал я. – Как только откроются двери лифта, броневик должен быть готов, понял?

– Поторопитесь.

– Хорошо, – сказал я и вернул рацию Винсенту.

– Что дальше, черт возьми? – забеспокоилась Сю.

– В депозитарий, – сказала Анджела.

Она достала два золотых ключа. Такие же Маркус выдал каждому из нас. Это были ключи от депозитария. Банковский менеджер предлагал Анджеле вместо хранилища воспользоваться индивидуальным сейфом в депозитарии, соблазняя привлекательной арендной платой. А Маркус за несколько месяцев до ограбления через одну из своих офшорных фирм арендовал двенадцать самых больших индивидуальных сейфов. Аренда была легальная, с документами и всем прочим, и оформлена на подставных лиц, подконтрольных Маркусу. Сейчас все эти сейфы были пусты.

Нам предстояло набить их деньгами.

Вот в чем заключалась суть плана. Вместо того чтобы вывозить добычу, мы должны были под завязку набить наличной валютой сейфы Маркуса и уйти налегке. Банк не имеет права вскрывать индивидуальные сейфы своих клиентов даже в случае ограбления. Эти сейфы – частная собственность, и банку не положено знать, что в них хранится. Без соответствующего решения суда они остаются запертыми при любых обстоятельствах. Если план сработает, через пару лет каждый из нас вернется сюда под новым вымышленным именем и на совершенно законном основании заберет свои деньги. По договоренности двадцать процентов от суммы отходило Маркусу, но оставшегося было достаточно, чтобы сделать нас баснословно богатыми людьми.

Это был гениальный план.

Индивидуальные сейфы отличались внушительными размерами. Каждый два фута в ширину, два в глубину и три в высоту – стало быть, объемом двенадцать кубических футов. Сейфов было двенадцать, значит, общий объем составлял сто сорок четыре кубических фута. При оптимальной загрузке в них помещалось более трех миллионов банкнот. В долларовом эквиваленте – от тридцати до пятидесяти миллионов наличных денег, которые невозможно отследить. Я улыбался, доставая из кармана ключи.

До конечной цели оставалось менее двадцати шагов.

52

Атлантик-Сити

Люди Волка ждали меня в заброшенном стрип-клубе. Они не афишировали своего присутствия, но я знал, что они там. Сквозь щели в заколоченных фанерой окнах я разглядел мельканье локтей и дым сигарет. Черный внедорожник Волка был припаркован в двух кварталах отсюда, на бульваре, между забором из металлической сетки и пустующей автостоянкой. Я проехал мимо него. Здание клуба служило напоминанием о тяжелых временах, переживаемых Атлантик-Сити. Граффити изуродовали вывеску до неузнаваемости, листы фанеры на окнах почернели от сырости. Сквозь асфальт перед входом пробивались сорняки, по оштукатуренным стенам карабкался вверх полуувядший плющ. От былого очарования этих мест не осталось и следа. Неоновые лампы под козырьком были разбиты. Светофор на углу бульвара лениво мигал красным.

Я припарковался, вышел из машины и нарочно громко хлопнул дверцей. Заодно еще высоко поднял руку, чтобы они меня увидели. Капли дождя падали на ладонь и стекали под манжету новой рубашки. Дождь снова зарядил, едва я сел за руль, правда, на этот раз в виде мелкой мороси. Подойдя ближе, я сунул руку в карман и сжал рукоятку «беретты».

Меня вышел встретить один из молодчиков Волка. Я остановился шагах в десяти от него.

Это был мускулистый парень в черном худи, из-под которого торчала майка. У него были сбриты все волосы, даже брови, а лоб украшала татуировка в виде двух скрещивающихся молотков. Он улыбнулся мне беззубым ртом и приподнял полу своего балахона, показывая заткнутый за пояс пистолет.

– Вытаскивай пушку, – сказал он. Голос у него был низкий и вязкий. – Даю пять секунд.

Я достал из кармана «беретту», вынул обойму и передернул затвор, чтобы извлечь патрон. Показал ему пустую камору и магазин и бросил все это в грязь, прямо ему под ноги. Вернул руку в карман и пожал плечами.

– Где Волк? – спросил я.

– Ждет, – сказал парень. – Гони второй ствол.

Я вынул руку из кармана. Показал ему обе ладони и снова пожал плечами.

– Сам проверь, – сказал я.

Парень подозрительно глянул на меня и сделал ко мне несколько осторожных шагов. Отвел мои руки в стороны, охлопал мне спину и бока, наткнулся на выпуклость сзади и достал у меня из-за пояса револьвер. Навел на меня дуло, свободной рукой продолжая ощупывать меня с ног до головы: вдруг я припас что-нибудь еще. В его дыхании смешивались запахи ментола, ружейного масла и кристаллического мета.

Я смерил его суровым взглядом, чувствуя, как вода льется мне за воротник.

Парень отступил на шаг, но глаз с меня на всякий случай не сводил. Он откинул барабан моего револьвера и потянул шомпол выбрасывателя. Медные патроны посыпались на мостовую.

– Теперь ты один у нас со стволом, – сказал я.

Он улыбнулся щербатым ртом, достал из-за пояса свой пистолет и освободил магазин. Потом передернул затвор, и из патронника выскочила пуля. Он показал мне магазин и большим пальцем нажал оттяжную пружину. Пули одна за другой полетели на землю.

Цок-цок-цок.

Они долго перекатывались по асфальту, пока не попадали в трещины. Я молчал. Даже не двигался. Мы стояли друг напротив друга, как бандиты в старом вестерне. Поднявшийся ветер швырнул мне в лицо брызги дождя.

Из дверей клуба вышел Волк. Его светлый костюм оставался идеально сухим. Казалось, вода, стекающая с козырька над входом, сознательно огибает его фигуру.

– Входи, – сказал он. – Поговорим.

Клуб был дырявым как решето. Вода с прохудившегося потолка лилась потоками. После стольких лет запустения она уже не собиралась в лужи, а сквозь провалы в полу стекала прямо в фундамент. Внутри нас ждал еще один парень, в куртке «пилот». Он тихо стоял в углу.

Волк жестом показал на ржавые складные стулья, некогда отлитые из дешевой китайской стали. Между ними стояла перевернутая банка краски. Столешницей служил положенный сверху лист фанеры. Я осторожно проследовал за ним.

– Садись, – сказал он.

Я отодвинул один из стульев и оглядел незнакомого парня с головы до ног на предмет оружия. Ничего подозрительного я не заметил, но мало ли мест, где можно спрятать нож или маленький «ругер» – вроде того, что был у Алексея, которого я прикончил в солончаках.

– Садись, – повторил Волк.

Когда я сел, Волк как-то странно улыбнулся. Он устроился на стуле напротив меня, протянул руку и щелкнул пальцами. Парень распахнул куртку, вытащил хромированный револьвер, рассчитанный на патрон «магнум-357», и положил его на открытую ладонь Волка. Револьвер был огромный – длинный, с ногу младенца, и мощный, как ружье.

Я посмотрел на оружие, потом перевел взгляд на Волка.

– Я думал, мы обо всем договорились.

Волк снова улыбнулся своей странной полуулыбкой. Поднял револьвер дулом вверх, откинул барабан и высыпал в руку патроны. Потом положил их вместе с пустым револьвером на стол между нами. Они не зазвенели, а легли с тяжелым стуком, как и положено пулям массой двести гранов, которые оставляют в теле человека дырки размером с пару кулаков. Он подтолкнул одну из них кончиком пальца, и она скатилась со столешницы прямо мне в руку.

– Я хочу посмотреть федеральный груз, – сказал он.

Я перевернул пулю. Magnum в переводе с латыни означает «большое». У меня в руках была полуоболочинная пуля с полым наконечником размером с мой мизинец. Такая же устрашающая, как и само оружие, из которого стреляют этими чудовищными штуками. Я аккуратно поставил пулю на стол.

– После того, как ты покажешь мне деньги, – сказал я.

– Нет, сначала ты, – уперся Волк. – Необязательно отдавать все сразу, просто докажи, что они у тебя.

Я скорчил гримасу и щелкнул по пуле. Она упала и покатилась обратно к Волку. Он успел поймать ее.

– Каких доказательств ты ждешь? – спросил я. – Ты же знаешь, что я не принес их с собой. Как только я удостоверюсь в твоей честности, я скажу тебе, где спрятан груз, и ты можешь делать с ним все, что захочешь. Но первый шаг за тобой.

– Ты когда-нибудь играл в русскую рулетку? – спросил Волк.

Я не ответил.

– Люблю азартные игры, – сказал он. – Насколько я понимаю, ты тоже. В этом револьвере шесть камор. Пусть будет одна эта пуля. Я не знаю, в какую камору она попадет, так что револьвер или выстрелит, или нет. Тут все дело в вероятности, сам понимаешь. Когда я в первый раз нажимаю спусковой крючок, вероятность прострелить тебе башку составляет шестнадцать процентов. При второй попытке шансы возрастают. Двадцать процентов. Потом двадцать пять, тридцать три, пятьдесят. Понимаешь? С каждым разом твои шансы выжить падают.

Волк взял в руку револьвер, откинул барабан и загнал пулю в одну из камор. Он вернул барабан на место, взвел курок и прицелился мне в голову.

Потом нажал спусковой крючок.

53

Барабан провернулся, раздался сухой щелчок, но выстрела не последовало.

Волк прокрутил барабан, снова взвел курок и повернул револьвер дулом к себе. Я вслушивался в журчание воды, стекающей в подвал. Обычно, имея дело с таким большим револьвером, можно разглядеть заряженную камору. Но только не в темной комнате, куда свет проникает лишь сквозь щели в заколоченных окнах.

– Ты говорил, что хочешь чего-нибудь интересного, – сказал Волк. – Разве сейчас тебе не интересно? Короче: ты говоришь, где лежат деньги, мы вместе едем и забираем их. Потом я отдаю тебе твою долю, и мы разбегаемся.

– Мы оба знаем, что ты убьешь меня сразу после того, как получишь деньги.

– Почему ты так в этом уверен? – сказал он. – Я могу убить тебя и сейчас.

Волк снова прицелился мне в голову и нажал спусковой крючок. Я видел, как сдвинулись каморы, боек ударил по капсюлю патрона, и спусковой крючок вернулся на место.

Щелчок.

Я достал из кармана мобильник и откинул крышку. На экране высветилась фотография синего мешка среди скал, и я протянул телефон Волку. Я знал, что этот момент наступит, но не думал, что при таких обстоятельствах. Волк не просто хотел получить доказательство того, что деньги у меня. Он решил продемонстрировать мне свою крутизну, затеяв игру в русскую рулетку.

– Так это они? – спросил он. – Не так уж трудно до них добраться, верно?

– Теперь, когда ты знаешь, что деньги у меня, я хотел бы увидеть свою долю.

– Умный ты парень, Призрак, но не очень. У меня вся ночь впереди, чтобы поработать над тобой. Я смогу заставить тебя говорить.

– Надеешься сломать меня за пару часов? Ну-ну. Ты знаешь, что я не слабак. И уж тем более не дурак.

– У меня свои методы.

– Я не боюсь твоей пушки.

Волк помахал револьвером:

– Ты об этом? Брось, это так, для забавы. Ты заговоришь. И не потому, что у меня говорят все. Ты заговоришь потому, что тебе придется играть по моим правилам. Это ведь лучше, чем сидеть и ждать, пока я тебя прикончу? Ты заговоришь потому, что у тебя нет другого выбора.

Он прицелился мне в лицо и нажал спусковой крючок.

Щелчок.

Он положил револьвер на стол. Я помолчал с минуту, разглядывая свое отражение в хромированном стволе.

– Ты заговоришь потому, что жить тебе хочется больше, чем получить деньги.

– Ты ошибаешься. Все обстоит с точностью до наоборот, – сказал я.

Волк хрустнул пальцами и положил руки на стол.

– Это ты хочешь жить, – продолжил я. – А я хочу получить свои деньги. Если мне суждено умереть прямо сейчас, ну что ж… Значит, так тому и быть. Ты плохо меня знаешь. Я здесь не для того, чтобы победить. Я занимаюсь всем этим просто потому, что не могу придумать ничего интереснее. Мне плевать, убьешь ты меня прямо сейчас или начнешь пытать. Ты не добьешься от меня ни слова. Зато после моей смерти у тебя возникнут большие проблемы. Я спрятал деньги, но никто, кроме меня, не знает где. Хуже того, никто не знает, когда, а главное – где они взорвутся. Может, на одной из твоих конспиративных квартир. А может, в какой-нибудь хибаре, где отсиживаются твои парни. В любом случае, когда деньги взорвутся, следы приведут к тебе. И ты сядешь. За убийство и за ограбление с отягчающими обстоятельствами.

– Черта с два, – фыркнул Волк.

Я пожал плечами:

– К концу дня, думаю, тебя будет волновать не как переломать мне кости, а как спасти свою задницу. Допустим, ты не веришь, что я спрятал деньги в неприятном для тебя месте. Но что это меняет? Тебе по-любому придется заключить со мной сделку. Это обойдется тебе дешевле, чем твоя русская рулетка.

Волк смотрел на меня и не издавал ни звука. Он застыл как статуя, спокойный и невозмутимый.

– Маркус планировал повесить все на тебя, Гарри, – продолжил я. – У него всегда есть запасной план, и ты вписан в него идеально. Не сразу, но я разобрался, что к чему. Видишь ли, Маркус знал, что ты разнюхаешь про ограбление. Он знал и то, что тебе хватит глупости и гордыни, чтобы обернуть его в свою пользу. Отправив двух идиотов грабить казино, он заставил тебя участвовать в нем. Маркус хотел, чтобы ты убил Морено и Риббонса. Он хотел, чтобы ты присвоил себе добычу. Он хотел, чтобы ты попробовал использовать эти деньги против него. Черт возьми, он даже приказал Морено и Риббонсу угнать одну из твоих машин, чтобы разозлить тебя еще больше. А почему? Потому что он знал: как только деньги будут у тебя, он раззвонит всем и каждому, что ты пытался надуть картель. Никто не может украсть деньги с федеральной начинкой и уйти чистым, даже Маркус, а он один из величайших «дирижеров». Теперь понимаешь, в чем фокус? Ты думал, что у тебя получится? Но ты всего лишь наркодилер. Ты только притворяешься великим, но на самом деле подчиняешься картелю. Он твой хозяин. Для человека твоего уровня репутация дороже грузовика, груженного метом. Если Маркус расскажет, кого ты задумал нагреть, и представит доказательства, картель к твоим деньгам даже не прикоснется. На самом деле мне даже необязательно было прятать федеральные деньги в одном из твоих заведений. Когда они взорвутся в любом районе Атлантик-Сити, результат будет тот же. Копы обложат тебя со всех сторон, и на твоей репутации можно будет поставить жирный крест. В ближайшие двадцать лет твое имя будет идти первым в списках особо опасных преступников, которые рассылают по всем полицейским отделениям. Все твои деньги окажутся под подозрением. Каждый наркодилер будет знать, что ты – тот, кто украл деньги с федеральной начинкой. Твой единственный шанс откреститься от ограбления казино – найти деньги и увезти их отсюда как можно дальше. Тогда ты еще можешь попытаться свалить вину на кого-нибудь другого. Если ты этого не сделаешь, картель тебя уничтожит. Я – твой единственный шанс на спасение. Если не договоришься со мной, тебе каюк.

Волк взял со стола револьвер, прицелился мне в голову и нажал спусковой крючок. Раздался щелчок.

Я не поморщился. Даже глазом не моргнул.

– Я хочу получить свои сто пятьдесят тысяч долларов.

Парень в куртке неловко заерзал. Я увидел, как напряглись его мышцы.

– Если ты меня убьешь, – сказал я, – то потеряешь неизмеримо больше. Как только в картель просочатся слухи о том, что ты украл федеральные деньги или даже получил их в погашение долга, тебе больше не удастся провернуть ни одной сделки. Но у нас обоих еще есть возможность остаться в выигрыше. Ты отдаешь мне мою долю, а я еще до восхода солнца делаю так, что твоя проблема исчезает. Я даю тебе шанс. Это хорошая сделка. Меняю сто пятьдесят тысяч на полтора миллиона.

Волк откинул барабан, вставил еще один патрон, прокрутил каморы, взвел курок и выстрелил.

Щелчок.

– Зря ты испытываешь судьбу, – продолжил я. – Ты ведь понимаешь, что стреляешь не в мою, а в свою голову. Меня ты не сломаешь. Так что принимай мои условия.

Волк положил револьвер на стол. Уголок рта у него дернулся. Это был верный знак, что он принял решение.

– Хорошо, – сказал Волк. – Я делаю тебе встречное предложение. Я не стану тебя убивать. Но я могу убить ту цыпочку из ФБР, с которой ты связался. Отдай мне деньги, или к утру она будет трупом.

54

– Делай с ней что хочешь, – сказал я. – Я не меняю условия сделки.

Я медленно протянул руку и, держа за ствол, взял со стола револьвер. Он был тяжелый – как будто к обычному пистолету привязали кирпич. В ту же секунду человек Волка достал из заднего кармана короткий пистолет с полимерной отделкой и навел его на меня.

– Полегче, Призрак, – сказал Волк.

– Я просто хотел показать тебе, что тоже умею рисковать, – сказал я.

Я показал ему револьвер, в котором теперь был не один, а два патрона. Провернул барабан и прижал дуло к виску. Спусковой крючок шел мягко, как по маслу. Каморы прокрутились, и ударился боек.

Щелчок.

Я снова нажал спусковой крючок. Услышал, как щелкнула собачка на храповике барабана, как спустился с боевого взвода курок.

Щелчок.

Волк изменился в лице. Ему стало не по себе. Он явно растерялся, не понимая, что еще я выкину в следующий миг. Возможно, подумал, что я способен вышибить себе мозги только ради того, чтобы произвести на него впечатление. Он заерзал на стуле.

Я снова нажал спусковой крючок.

Щелчок.

Затем положил револьвер на стол и обратился к парню в куртке, который тоже заметно психовал:

– Прежде чем я продолжу, можно мне закурить?

Он кивнул и улыбнулся. На него я уж точно произвел впечатление. Он сделал шаг вперед, по-прежнему удерживая меня на мушке, и выбил для меня из пачки «Мальборо» сигарету. Потом достал зажигалку «Зиппо» и наклонился, чтобы дать мне прикурить. Я зажал сигарету зубами и ждал, пока он приблизится. Сделал две затяжки, потом схватил со стола револьвер, прижал дуло к его подбородку и выстрелил.

Пах!

Звук получился глухим, будто я стрелял через подушку. Пуля пробила в его макушке дыру с рваными краями и на вылете прихватила с собой мозги. С черепа сорвало мягкие ткани, и в воздух поднялось кровавое облако с осколками костей.

Я перевернул столешницу и толкнул ее вперед, придавив ею упавшего Волка. В мои планы не входило его убивать, я просто хотел вывести его из строя, пока буду разбираться с его людьми. Развернувшись, я прицелился в бритоголового, который вдруг нарисовался в дверях. Я дважды нажал на спусковой крючок, но выстрела не было. Еще одна попытка. Снова щелчок. Видимо, один из патронов, которыми Волк зарядил револьвер, оказался холостым. Или просто намок.

Головорез улыбнулся мне дьявольской улыбкой, навел на меня прицел и двинулся мне навстречу. В следующую секунду нас разделяло всего несколько шагов. Парень выбил у меня из руки «магнум» жестом, каким отмахиваются от мухи. Я нанес ему удар левой. С тем же успехом я мог бы сражаться с бетонной стеной. Парень был словно высечен из камня. Мои первые удары оказались совершенно бесполезными, чего нельзя сказать об ответных. Он так врезал мне под дых, что я едва не задохнулся; попади он чуть выше, я бы недосчитался нескольких ребер. Однако я не стал тратить время на блокировку. Я мобилизовал все свои навыки и пошел в атаку. Первым я нанес апперкот и почувствовал, как хрустнула у него челюсть и выпали остатки зубов. Любого другого подобный удар прикончил бы на месте. Любого другого, но только не этого парня. Он даже не вздрогнул. Лишь нагло улыбнулся мне, словно говоря: «Ну, что там еще у тебя в запасе?» После чего обхватил меня за шею, отшвырнул к стене с такой силой, что посыпалась штукатурка, и начал душить. Я нанес ему ударов пять в грудь, он даже не поморщился. У меня потемнело в глазах. Он полностью перекрыл мне доступ кислорода.

Я поднял руку и локтем, как молотком, ударил его в мягкую ткань внутреннего предплечья, попав чуть ниже рабочей наркоманской вены, рядом с дорожкой от уколов. Раздался хруст – это треснула кость. Он отпустил меня и отшатнулся.

Я вскочил на ноги и саданул его по носу. Хрустнул хрящ. Ударом я содрал себе с пальцев кожу, и ему на лицо упало несколько капель крови. Я сменил руку, ободрав и ее. Он дернулся в попытке подставить мне подножку, но преимущество уже было за мной. Другим локтем я нанес ему удар по черепу, метя в мозжечок. Старый добрый трюк, «встряска мозгов». Он зашатался, потеряв ориентацию в пространстве. Я прыгнул на него и сделал захват шеи. Свободным локтем уперся ему в загривок и удерживал руку в таком положении. Удушающий захват сзади – его еще называют усыпляющим – длится десять секунд. При этом блокируется доступ крови к мозгу, так что этот прием действует быстрее, чем удушение. Это как нажать кнопку выключения на компьютере. Через несколько секунд жизнь в человеке замирает.

Бандит метался по комнате, пытаясь высвободиться. Он снова швырнул меня к стене, но я не ослабил своей железной хватки. Кровь с моих пальцев стекала по его бритому черепу прямо в глаза. Он не издавал ни звука, лишь, как рыба, хватал ртом воздух. Наконец он подался вперед, и его тело обмякло. Я отпустил его, и он рухнул на пол, как мешок с камнями. Ничего, через несколько часов очнется. Но голова будет болеть еще долго.

Тем временем Волк выкарабкался из-под доски и на четвереньках пополз к пистолету, который выронил первый парень. Я подбежал к нему и со всей силы врезал ногой как раз в тот момент, когда он дотянулся до оружия. Пистолет заскользил по полу и плюхнулся в дыру в половице.

Волк поднял на меня взгляд и затряс ушибленной рукой. Он двинулся к двери, но я преградил ему дорогу. Его костюм был безнадежно испорчен. Я схватил его за воротник и сказал:

– Приведи хоть одну вескую причину, почему я должен оставить тебя в живых.

– Сто пятьдесят тысяч, – с трудом выдавил он. – В моем номере в отеле. Дай мне один час. Если этого тебе мало, тогда до встречи в аду.

– Какой номер?

– Пентхаус, – сказал он. – На этот раз без обмана.

Я швырнул его на пол и вышел на улицу.

55

Куала-Лумпур

План отхода полетел в тартарары. Это стало ясно, едва открылись двери лифта. Мы спустились на второй подземный этаж, и меня тут же накрыло лавиной света и звуков. Я не знал, что произошло, но одно мог сказать наверняка.

Мы попали в полицейскую западню. Не понимаю, как это случилось. Перед тем как мы сели в лифт, Элтон дал сигнал, что все чисто. Полиции на подземной стоянке не было. Да, они возвели баррикады на выезде из небоскреба, заблокировали вокруг здания все улицы, но второй подземный этаж был свободен. И вдруг за минуту и сорок секунд ситуация кардинально изменилась.

Я оказался в эпицентре взрыва шумовой гранаты.

Он не сбила меня с ног, но ослепила. Я ничего не видел и не слышал. Только почувствовал, как кто-то схватил меня за плечо и вытащил из лифта. Потом почувствовал под подошвами сапог асфальт. И наконец различил звуки перестрелки. Поначалу они были тихими, но с каждой секундой нарастали и вскоре превратились в грохот. Постепенно ко мне вернулось и зрение. Теперь я видел яркие вспышки выстрелов. Офицеры Королевской полиции Малайзии обстреливали нас, укрываясь за выстроенными в ряд полицейскими машинами. Эти вспышки напоминали падающие звезды. Разорвалась граната со слезоточивым газом, затянув все вокруг густым желтым дымом.

Я вскинул винтовку и выпустил длинную очередь в сторону полицейской баррикады. Я стрелял вслепую. Каждый выстрел звучал как глухая барабанная дробь. Сю по-прежнему держала меня за плечо. Броневик был всего в нескольких шагах от нас. Мы бежали к нему. Я молился о том, чтобы Элтон оказался жив.

И тут прямо передо мной упал Джо Лэндис. Пуля пробила ему голову. Его тело как будто осело под тяжестью оборудования, которое он тащил на спине. Он был мертв еще до того, как я бросился к нему на помощь. Я знал, что у него в рюкзаке оставался солидный запас нитроглицерина.

Братья-итальянцы вышли из лифта с поднятыми обрезами. Они принялись палить с такой скоростью, что красные стреляные гильзы сталкивались друг с другом в воздухе.

Полиция заблокировала выезд с парковки. Должно быть, в последний момент подтянули грузовики. Я не видел их всех, но на расстоянии различил двух парней в черных беретах, притаившихся в кузове второго грузовика. Они вели непрерывный обстрел из пистолетов-пулеметов. Пуля пробила рюкзак Анджелы.

Я расстрелял целый магазин и достал из-под рубашки другой. Но не успел еще оттянуть пружину, как почувствовал тяжелый удар в грудь. Пуля сбила меня с ног. Стало трудно дышать. Посыпались новые удары, один за другим. Тяжелый рюкзак за спиной тянул меня вниз, и я упал. Несколько секунд я катался по асфальту. Жадно глотал воздух, но его не было. Легкие отказывались работать. Мне казалось, кто-то сидит у меня на грудной клетке.

Меня спасли Сю и Винсент. Они подошли сзади, подхватили меня под руки и поволокли к броневику. Винсент грузил меня в задний отсек, пока Манчини, стоя на коленях рядом с нами, прикрывал нас огнем. Он выхватил у меня из рук винтовку, закончил перезагрузку магазина и стал быстрыми короткими очередями вести прицельный огонь. Он переключался с цели на цель, будто стрелял по выстроенным в ряд стеклянным бутылкам. Как только меня втащили в фургон, он дважды постучал по крыше, закрыл двери, и броневик резко рванул с места.

Я разглядел Элтона в маленьком окошке кабины. Он сильно вывернул руль влево. Меня отбросило к правой стенке. Анджела перебралась ко мне поближе, усевшись на мешки с оборудованием. Она хотела что-то сказать, но не смогла вымолвить ни слова.

Броневик прорвался через баррикаду, протаранив полицейские грузовики, у которых просто не было шанса уцелеть. Они сплющились под натиском брони, их протащило несколько метров и разметало в разные стороны.

Стандартные броневики оборудованы шестнадцатью амбразурами, которые похожи на прорези почтовых ящиков. Они открываются изнутри, а снаружи еле заметны, поскольку вмещают только ствол винтовки. Поразить столь мелкую цель практически невозможно, если только не стрелять в упор.

На задних дверях было две амбразуры.

Манчини открыл одну из них. Он осторожно прицелился и выпустил несколько очередей в тело Джо. Я почувствовал дикую тряску – это мы столкнулись с грузовиками, потом раздался грохот. Сдетонировал нитроглицерин в рюкзаке Джо. От взрывной волны содрогнулась земля. Темноту разорвала яркая вспышка, и все затянуло густым облаком дыма. Запахло жженым порохом и расплавленным асфальтом. Из винтовки Манчини сыпались горячие гильзы. Он потянулся ко мне, достал у меня из куртки новый магазин и перезарядил винтовку.

Все это время я находился во власти боли. Я корчился на полу броневика, судорожно заглатывая воздух. Я почти ничего не видел. Перед глазами было темно. Я сорвал с головы шапку и раздирал руками грудь, пока не расстегнулась рубашка. Под ней был бронежилет с двумя титановыми пластинами. В левой пластине засели сразу три 9-миллиметровые пули с полым наконечником. Они пробили кевлар чуть выше сердца. Я вытащил одну из них. Она была похожа на гриб.

Анджела что-то кричала мне на ухо, но я ее не слышал. В голове у меня раздавался пронзительный вой, как от пожарной сирены. Она постучала меня по ушам, и на ее перчатках остались кровавые разводы. Кровь сочилась у меня из барабанных перепонок и впитывалась в воротник рубашки.

Она кричала и кричала, пока я наконец не расслышал:

– Что, задело?

– Не знаю, – пробормотал я. – Не могу дышать.

– Спокойно! – крикнула она мне в ухо. – В тебя всадили три пули и оглушили шумовой гранатой. Больше крови не вижу, так что ты выкарабкаешься. Может, ребра сломаны.

Шумовая граната издает звук в десять тысяч раз громче, чем ружейный выстрел, а внезапная вспышка света – ярче солнца. Действующие вещества в ней – магний и нитрат аммония. Став жертвой этого оружия, ты мечтаешь об одном – умереть. У меня было такое чувство, будто я плыву в грохочущем океане. Я бы описал это состояние как мигрень, только охватившую все тело.

Анджела достала из кармана пиджака ампулу с кокаином, высыпала половину содержимого на ладонь, а потом поднесла к моим губам и носу. Порошок просыпался на лицо, забился в щетину. Я почувствовал холодящий эффект наркотика, вы-звавший легкое онемение. Я вдохнул. Боль в груди утихла, и взгляд сфокусировался. Все, что до этого казалось черно-белым, вдруг стало ярким и многоцветным. Анджела ткнула в меня пальцем и сказала:

– Ну что, полегчало?

Я кивнул.

Не то что полегчало. Я чувствовал себя раненым богом.

Анджела отняла руку от моих губ. Она достала откуда-то радио и поднесла к моему лицу. В наркотическом дурмане я не сразу узнал черный полицейский сканер, который был у Сю.

– Только что назвали твое имя, – сказала Анджела.

– Что?

– Этот чертов сканер только что передал твое имя. Сюда вызвали вертолеты, и на полицейских частотах только и повторяют твое имя, словно ты один затеял все это шоу.

– Я не понимаю.

– Проклятье! – Анджела снова сунула мне под нос радио. – Откуда им известно про Джека Делтона?

Поначалу я не сообразил, о чем она. Я все еще был в прострации и не мог сосредоточиться ни на чем, кроме трескотни винтовки Манчини. Мне понадобилось время, чтобы обрывки информации сложились в единую картину. Когда до меня дошло, в чем дело, глаза чуть не вылезли у меня из орбит. Только сейчас я понял, что натворил. И осознал все страшные последствия совершенной мной нелепой ошибки. Они будут преследовать меня в течение следующих пяти лет, хотя тогда я об этом еще не знал.

– Откуда, черт возьми, им известно про Джека Делтона? – услышал я голос Анджелы.

Теперь я знал откуда.

56

Атлантик-Сити

Я сел в «бентли» и поехал. Вырулив на Кентукки-авеню, достал из сумки сотовый телефон, включил его и вбил номер Ребекки Блекер. Телефон звонил и звонил, но никто не брал трубку.

Волк наконец-то предложил мне честную сделку: сто пятьдесят тысяч «чистых» долларов в обмен на миллион двести тысяч «грязных». Однако это не означало, что я поверил ему. Я сделал немало. Убил троих его молодчиков, еще двоих отправил на больничную койку. Конечно, все они были расходным материалом, но для любой банды такие потери за столь короткий период времени – большая неприятность. На Волка, которого я тоже легко мог прикончить, непременно стали бы давить, чтобы он тем или иным способом убрал меня. Если я хочу уцелеть в этой бойне, мне придется скрываться. И, черт возьми, я даже не представлял, что он собирается сделать с Блекер. Я выругался и швырнул трубку на пассажирское сиденье.

Я посмотрел на часы. Начало десятого.

Осталось девять часов.

Я ехал на север вдоль залива Абсекон, возвращаясь к складскому комплексу в солончаках. Дождь поутих, а потом и вовсе прекратился, оставив после себя лужи на асфальте. В воздухе уже не чувствовалось соли. Он был чистым и освежал, как душ после тяжелой работы. Выбоины на шоссе впитали всю влагу и требовали еще. Жара возвращалась. Даже в столь поздний час термометр на стене административного здания показывал за восемьдесят. Склады были закрыты на ночь, но любой, у кого имелся ключ от собственного контейнера, мог пройти на территорию. Круглосуточный доступ – важное условие предоставляемой услуги. Я набрал код, которым при мне открывал ворота парнишка-охранник.

Первым делом я вытряс содержимое рюкзака. На пол посыпались коробки с боезапасом, футляр с «узи», запчасти для оружия, перетянутая резинкой пачка двадцаток, белые таблетки и телефон, которым Риббонс так и не воспользовался. Я достал из футляра «узи». Он был прочный, а дуло и барабан слишком чистые для оружия, пролежавшего на жаре несколько дней. При необходимости я мог бы стрелять из него одной рукой.

Я опустился на колени и стал начинять магазины. Всего их было три, по двадцать пять патронов в каждом. «Узи» делает по меньшей мере тысячу выстрелов в минуту. Даже любовное поглаживание спускового крючка может спровоцировать выплеск свинцовой очереди. С учетом отдачи и подбрасывания ствола вверх после каждого выстрела стрелку следует проявлять особую аккуратность. Лучше стрелять короткими очередями. Казалось бы, три заряженных магазина – это много. На самом деле нет. Три магазина – это всего лишь три нажатия спускового крючка. Иначе говоря, всего три секунды ярости. Как в рулетке, здесь надо запастись терпением и играть вдолгую, иначе не выиграешь.

Пять минут ушло на то, чтобы зарядить все магазины. Оставшиеся патроны я рассовал по карманам, а один вставил в свой револьвер. Я убедился в том, что курок поставлен на предохранитель, и прицепил «узи» к петле на поясе. Если присмотреться, конечно, было заметно, что пиджак оттопыривается, но это если присмотреться. Покидая склад, я увидел свое отражение в ветровом стекле «бентли». На меня смотрел невыспавшийся мужчина с двухдневной щетиной в новом дорогом костюме, из-под пиджака которого выглядывал пистолет-пулемет.

Я сел за руль и снова тронулся в путь.

Не успел я выехать со стоянки, как в багажной сумке завибрировал телефон. Я выудил его одной рукой, придерживая руль другой. Высветившийся номер был мне знаком. Ребекка Блекер. Я нажал зеленую кнопку.

– Скажите мне, что с вами все в порядке, – произнес я.

– У меня все отлично, – сказала она. – Я о вас беспокоюсь.

Я проезжал место, где день и ночь вращали своими лопастями ветряки высотой с двадцатиэтажный дом. Шоссе освещали лишь включенные фары моего автомобиля, да мерцали вдали башни казино. Я находился в двух минутах езды от берега, где спрятал деньги. Я мог бы забрать мешок и через двадцать минут быть в городе.

– Я только что встречался с Волком, – сказал я.

– Вы наконец решили в этом признаться?

– Да, – сказал я. – Вы отслеживаете этот звонок?

– Что?

– Звонок отслеживаете? Да или нет?

– Не понимаю, какое это имеет значение.

– Я возвращаюсь в казино, – сказал я. – И мне нужна ваша помощь.

57

Через двадцать минут я прибыл в отель «Атлантик Ридженси». Я ехал сюда с тяжелой душой. Даже если в номере Волка меня ждут обещанные деньги, перевязанные подарочным бантом, от этого места за милю несло опасностью. В стеклянных дверях бокового входа зияли дырки от пуль – следы недавнего налета, а дежурный постовой призывал прохожих не задерживаться и идти своим путем.

Ненавижу возвращаться на исходную позицию. Ненавижу возвращаться на место преступления, даже если сам в нем не участвовал. Вопреки распространенному стереотипу, если вора и тянет на место былого триумфа, значит, голос тщеславия заглушает в нем доводы рассудка. Сам я всех этих клише терпеть не могу. По мне, сделал свое дело – уноси ноги. А ностальгические прогулки лишь увеличивают риск оказаться за решеткой.

Я засунул «узи» под хлипкий клапан синего кевларового мешка. Перекинул мешок через плечо и несколько раз попробовал максимально быстро достать оружие. В пентхаусе должно быть пять или шесть спален, большая гостиная, столовая, возможно, даже кухня. Деньги, скорее всего, спрятаны в сейфе в стене гардеробной в хозяйской спальне. Я быстро прикинул в уме. Скорее всего, в апартаментах меня поджидает человек шесть охраны. Вряд ли Волк даже после потери пятерых помощников столкнулся с проблемой поиска новых бойцов. Раньше у него иссякнут запасы оружия, чем орда головорезов, способных это оружие держать.

Я вышел из машины. Был субботний вечер, около десяти часов, но «Ридженси» светился огнями, как в день Четвертого июля. С улицы доносились громкие звуки музыки и перезвон игральных автоматов. Звездный час Атлантик-Сити. Я посмотрел на часы.

Осталось восемь часов.

Я прошел через казино в главный вестибюль отеля. Мешок висел у меня на плече. Металлодетекторов на входе не было, так что я спокойно пронес оружие. Забавно, но деньги возвращались туда, откуда их похитили. Эта мысль подействовала на меня возбуждающе. Проходя мимо столов с рулеткой, я как будто заново переживал ограбление. И начинал понимать, почему некоторым так нравится возвращаться на место преступления. Это ощущение было сродни тому, что испытывает зрячий, находясь среди слепых. Я знал то, чего остальные не могли себе даже представить.

Дежурили три администратора. Перед стойкой собралась небольшая очередь. Я пристроился за группой туристов в белых пляжных рубашках. Когда подошла моя очередь, я выдавил самую лучезарную улыбку, на какую с учетом обстоятельств был способен.

– Я хотел бы взять ключ от номера.

– В каком номере вы остановились?

– Мы с друзьями в пентхаусе.

– На чье имя забронирован номер?

– Тёрнер, – сказал я.

Я инстинктивно оглядел этаж на предмет численности охранников и дежурных и незаметно поискал глазами камеры видеонаблюдения на потолке. Их было слишком много, этих маленьких черных куполов, они маячили через каждые пять шагов. Пока я торчал у стойки, меня «пасли» сразу шесть или семь камер. Администратор распечатала новую карту-ключ и с улыбкой протянула ее мне.

Я поднялся на лифте. На верхнем этаже располагался только один номер, к которому вел длинный коридор, упиравшийся в массивные двери красного дерева. Пентхаус. Я открыл дверь электронным ключом и вошел.

С порога открывался атриум в романском стиле. Его центр занимал бассейн со скульптурой поднимающейся из воды богини Юноны. Потолок поддерживали массивные дорические колонны, стены украшали фрески в псевдоантичном стиле. Завершал картину черно-белый мраморный пол. По обеим сторонам атриума располагались двери из красного дерева, которые вели в боковые помещения. Не могу сказать, что я удивился: от подобных эстетических пристрастий. Волка следовало ожидать чего-то подобного. Каждой своей деталью интерьер буквально олицетворял китч. От золоченых орнаментов и лепнины веяло шальными деньгами и показной роскошью.

За бассейном стояли двое мужчин в костюмах.

Они заметно отличались от тех подручных Волка, что я видел прежде. Элегантно одетые, модно подстриженные, ухоженные. Костюмы, явно сшитые на заказ, стильные очки в золотой оправе… Мое появление их, судя по всему, не удивило. В ногах у того, что стоял ближе к статуе, валялся черный рюкзак. Второй держал в руке девятимиллиметровую «беретту», которую вскинул мне навстречу, целясь в голову.

– Я пришел осуществить обмен, – сказал я.

58

Куала-Лумпур

Лайам Харрисон не умер.

Я ошибся, думая, что убил его. В то время мне казалось, что иначе и быть не могло. Не изобрели еще бронежилетов, способных выдержать прямое попадание из «магнума» сорок четвертого калибра. Черт, даже если бы я знал, что на нем бронежилет, все равно не сомневался бы, что уложил его. Пуля подобной убойной силы дробит ребра и в клочья рвет легкие. Теоретически Харрисон был дважды покойник.

Теоретически.

Впоследствии я часто возвращался мыслями к событиям того рокового дня. Иногда, проснувшись среди ночи, я снова, как наяву, секунда за секундой, переживал ту сцену. Меня до сих пор не покидает чувство, что там, в броневике, я оставил часть себя. Что я по-прежнему валяюсь на полу мчащейся вперед машины с ноздрями набитыми кокаином и тремя пулями, засевшими в бронежилете. Прошло немало лет, но память о том дне живет во мне. И я без конца говорю себе: прояви я чуть больше проницательности, многих бед и несчастий можно было избежать. Поведи я себя осторожнее, Джо Лэндис не погиб бы. И мне удалось бы сохранить личность Джека Делтона.

Поначалу я оправдывался перед собой. Откуда мне было знать, что Лайам Харрисон выжил? Разве мог я догадаться, что он уцелел после выстрела в упор и вычислил нас? Но по прошествии времени я попытался посмотреть на события с позиции Маркуса. Маркус терпеть не мог провалов. Организатор ограблений, он отлично понимал, что малейший промах чреват далеко идущими и трудно прогнозируемыми последствиями. Поэтому я не сомневался: наша с ним следующая встреча для меня будет последней. Он будет вынужден меня убрать. Только при таких условиях работала созданная им система.

Операцию «Азиатская рокировка» погубил всего один мой неверный шаг. Я совершил его, когда показал свой фальшивый паспорт полицейскому информатору. Ограбление провалилось не потому, что Маркус нас подставил. Не потому, что мы плохо спланировали операцию. И не потому, что разинули рот на слишком большой кус и подавились. Нет. Все рухнуло из-за бронежилета, фальшивого паспорта и пакета с соевыми чипсами.

Я захлопнул дверь норы и запер ее на замок.

Возвращаться в нору после ограбления запрещено. Это непреложное правило, нарушение которого допускается только в чрезвычайных обстоятельствах. Наше бегство с места преступления, сопровождавшееся гибелью не одного полицейского, поставило на уши весь город. Нас будут искать. Единственным местом, где я мог залечь хотя бы на несколько часов, оставалась эта убогая комнатушка за прачечной. Впрочем, я знал, что долго оставаться здесь мне нельзя. Копы вычислят мое убежище – скорее раньше, чем позже. Я навесил на дверь цепочку. Я должен что-то придумать, причем немедленно. Разработать новый план.

Накануне я тщательно уничтожил все следы своего пребывания в норе. Мыло и бритва, конечно, оставались на месте, но от одежды и личных вещей я избавился. Я прошел в спальню, включил радио и поймал волну местных новостей. Рядом поставил полицейский сканер, чтобы быть в курсе того, как продвигается расследование.

Наш план побега окончательно рухнул. Если полиции стало известно имя Джека Делтона, то им ничего не стоило установить, кто вместе с ним проходил таможню, и объявить в розыск всех участников операции. Погорели все фальшивые паспорта, не только мой. Полиция высматривала нас везде: в аэропортах, на вокзалах, морском порту и автострадах. Опасность подстерегала нас на каждом углу. Аэропорт превратился в западню. Вздумай мы только приблизиться к нему, и на нас мгновенно наденут наручники. У нас был единственный выход – разбежаться в разные стороны и выбираться из страны поодиночке.

Это означало, что я больше никогда не увижу Анджелу. Я отбросил эту мысль как несвоевременную. В последний раз я видел ее, когда валялся на полу в броневике.

Первым делом мне следовало избавиться от старой одежды. Оставлять у себя форму инкассатора было бы верхом глупости. Надо уничтожить все, что связывает меня с банком. Не только костюм. Мое лицо зафиксировали все камеры наблюдения, и очень скоро оно появится в телевизионных новостях. Надо избавиться от всего, начиная с паспорта и заканчивая бронежилетом. Спрашивается, каким образом? Противопульный кевлар вообще не горит. Он, черт возьми, не плавится даже в промышленной печи.

Во-вторых, надо было изменить внешность. Даже отдаленное сходство с человеком, ограбившим банк, не даст мне вырваться из страны. Я понимал, что должен перевоплотиться немедленно, но… Проще сказать, чем сделать. Я ведь уже выбросил всю одежду, а идти в магазин было слишком рискованно. Время работало против меня. Как мне достать новые шмотки, не привлекая внимания?

И наконец, снаряжение. Я никогда не иду на дело, не приготовив заранее снаряжение для побега. Сейчас ближе всего ко мне был рюкзак, спрятанный в полумиле от моей норы, в глухом переулке за рыбной лавкой на рынке Пасар-Сени. В нем лежало десять тысяч долларов, двадцать тысяч ринггитов, девятимиллиметровый пистолет, два сотовых телефона с оплаченным трафиком, две кредитные карты, чистое водительское удостоверение и колумбийский паспорт на имя Мануэля Сарди. Я лихорадочно соображал, как до него добраться, прикидывая маршруты полицейских патрулей и намечая отходные тропы. Мне бы только заполучить свой заветный рюкзак, а там – последний рывок, и я на свободе.

Я открыл окно и разделся.

Я снял с себя все, кроме нижнего белья. Выбросил одежду из окна. Барахло полетело вниз и шлепнулось прямиком в сточную канаву. Я решил, что это лучше, чем выбрасывать шмотки в мусорный бак. В этой части города полно бродяг, и, попади им в руки такое богатство, они уж сумеют им распорядиться. Если полиция выйдет на мою нору, нельзя допустить, чтобы одежда, в которой меня видели, обнаружилась на соседней помойке. Расстегивая бронежилет, я скривился от боли. Грудь жгло нестерпимо.

Я коснулся трех пятнышек над ребрами, оставленных пулями. Там уже наливались черные синяки. Чудо еще, что кости были целы. Я убедился, что ушибы не кровоточат, и разложил бронежилет на кровати. Кевлар способен остановить пулю и не горит в огне, но – если не обработан кварцем – бессилен против ножа. Я извлек керамические пластины и выбросил их в окно, затем взял кухонный нож и разрезал жилет на полдюжины лоскутов. Теперь, глядя на эти обрезки, никто не мог бы сказать наверняка, чем они когда-то были: возможно, вполне безобидным рюкзаком. Я кинул в окно самые крупные куски ткани, а те, что помельче, спустил в унитаз.

Потом подошел к умывальнику и подставил голову под кран. Смыл грим и нестойкую краску для волос, рассчитанную ровно на один день, и тем же самым ножом отрезал волосы. Времени на филигранную стрижку у меня не было, и я просто собрал волосы на затылке в кулак и отхватил под корень. Потом намылил голову и обрил ее налысо. Волосы – одна из самых запоминающихся примет. С бритой головой никто не узнал бы во мне человека, грабившего банк.

Между тем новости, передаваемые по радио и полицейскому сканеру, не радовали. Сю схватили в сотне шагов от того места, где мы расстались. Ее парализовали слезоточивым газом, она упала на асфальт и лежала, беспомощно дожидаясь, пока ее не заберет вызванная машина скорой помощи. Элтон Хилл успел добежать до соседнего квартала, где пытался угнать машину, но схлопотал от офицера полиции две пули. Винсенту и Манчини удалось вырваться из полицейской ловушки, но их с головой выдали «грязные» паспорта. Обоих арестовали в аэропорту при прохождении кордона безопасности как подельников Джека Делтона.

Об Анджеле не сообщали ничего.

Я снял с шеи цепочку с двумя ключами от сейфа. Долго смотрел на них. Почти всех ребят из нашей команды уже или поймали, или убили. Полиция наверняка нашла у них такие же ключи, и мои теперь стали уликой. Избавиться от них означало распрощаться с двумя миллионами долларов, но у меня не было выбора. Эти деньги все равно уплыли. Уплыли в тот момент, когда открылись двери лифта на подземной стоянке.

Я спустил ключи в унитаз.

Настала очередь паспорта Джека Делтона. Я поднес к нему зажигалку и смотрел, как чернеют, корчатся и плавятся страницы. После ограбления не прошло и часа, а Джек Делтон был мертв. Остался лишь его призрак.

Я открыл дверь и вышел не оглядываясь.

Квартала через два мне навстречу попался бездомный. Худой, бледнолицый, беззубый. Мне даже не нужно было приглядываться к его венам, чтобы заметить следы уколов. Героин. На нем была грязная рубашка тропической расцветки с названием какой-то группы, на ногах – старые черные кроссовки. Я всучил ему пачку ринггитов в обмен на то и другое. Кроссовки и рубашка были не моего размера, но, чтобы добраться до рынка, где меня ждал рюкзак, годились.

В наземном метро я впрыгнул в первый подошедший поезд, сошел через две станции и пересел на поезд, идущий в обратном направлении. Я все делал так, как учила меня Анджела. Заскочил в секонд-хенд, прикупил кое-какие шмотки и там же переоделся. На станции монорельсовой дороги, пока ждал поезда, достал небольшое зеркальце и загримировался. Мануэль Сарди и Джек Делтон были антиподами. Мануэль не знал ни слова по-английски, и мне это нравилось. Новый образ помог мне взять такси. Я протянул водителю целую пригоршню ринг-гитов и попросил отвезти в Порт-Диксон, куда власть местной полиции уже не распространялась. Оттуда на автобусе добрался до города Джохор-Бару. В порту купил за наличные лодку и переправился через пролив Джохор в Сингапур. На той стороне затопил лодку и направился прямиком в аэропорт, где приобрел билет в один конец на первый же рейс до столицы Колумбии Боготы. После этого я сделал то, что у меня получалось лучше всего, – обрубил всякую связь с внешним миром.

Я путешествовал по свету, нигде не задерживаясь дольше чем на полгода. Я стал настоящим призраком, потому что знал: если Маркус найдет меня, мне придется расплачиваться не только за свои ошибки, но и за ошибки Анджелы. В конце концов, только нам двоим посчастливилось уйти. И я понимал, что рано или поздно настанет время возвращать долги.

Несколько месяцев я пытался выйти на след Анджелы, но у меня ничего не получилось. Гоняться за призраком – все равно что гоняться за туманом. Я сутками сидел за компьютером, ожидая сообщения на один из своих анонимных адресов. Но так и не дождался.

Честно говоря, я даже не знаю, жива ли она.

Она всегда была умнее меня и изворотливее. Если она решит исчезнуть навсегда, мне ее не найти. Все эти пять лет я бродил по улицам разных городов, куда заносила меня судьба, и искал в толпе ее лицо. Я вижу ее повсюду, потому что знаю: она может быть кем угодно. У меня всегда было чувство, что она за мной наблюдает. И, будь я чуточку умнее, в один прекрасный день вышел бы на улицу и увидел, что она меня ждет – с сигаретой в руке и кривой усмешкой на губах.

И вот два дня тому назад – пять лет спустя – Маркус разбудил меня эсэмэской.

59

Атлантик-Сити

Дверь пентхауса закрылась за мной. Я осторожно двинулся к парню с «береттой». Поднял руки вверх, демонстрируя мирные намерения, но сразу вслед за тем медленно вытащил из сумки «узи» и направил на него ствол. Конечно, преимущество было на его стороне, но он позволил мне достать оружие. Никто из нас не хотел превращать обмен в перестрелку.

Волк предпринял не одну и не две попытки прикончить меня, в результате чего потерял своих людей. Если у него еще оставались какие-то мозги, он должен был дать этой парочке приказание не злить меня понапрасну. Похоже, так он и сделал. Парень с пушкой держался спокойно. Невозмутимое выражение лица свидетельствовало о том, что ему доводилось бывать и не в таких переделках. Перестрелка в пентхаусе отеля – это было бы слишком даже для Волка. А ведь стоило одному из нас нажать на спусковой крючок, и бойни, а следовательно, и вмешательства полиции не избежать. Поэтому я рассудил, что парень с «береттой» не намерен пускать оружие в ход, если только его не спровоцировать. Я двигался к нему уверенным шагом, держа «узи» в поднятой руке.

– Ты кто? – спросил парень.

Должно быть, он видел мое фото в телевизионном выпуске новостей, но сейчас я выглядел иначе, и это сбивало его с толку. Но я не сомневался: он сообразит, кто я такой. Мало кому хватит безрассудства расхаживать с миллионом баксов в мешке, да и ствол «узи», направленный в лицо, служит убедительным аргументом.

– Я Призрак. Где Волк? – произнес я.

– Мистер Тёрнер не пожелал присутствовать при сделке, – сказал второй парень, охранявший рюкзак. – Он просил передать вам, что если когда-нибудь еще увидит вашу физиономию, то вышибет вам мозги.

Я молча кивнул в ответ, продолжая шагать к парню с рюкзаком. Поравнявшись со статуей, которая загораживала меня от стрелка, я остановился. Он сдвинулся в сторону, чтобы по-прежнему держать меня на мушке. Все-таки я предпочел бы иметь хоть какое-то прикрытие.

Я снял с плеча мешок с федеральным грузом. Он глухо ударился о мраморный пол. Избавившись от ноши, я схватил автомат обеими руками и направил его на парня с «береттой».

Хранитель рюкзака посмотрел на меня, потом на мешок у моих ног.

– Это то, что вы обещали? – спросил он.

– Я бы показал вам, но при вскрытии может произойти взрыв чернильных бомб, – сказал я. – У мешка свинцовая подкладка, чтобы блокировать сигнал GPS.

– Я проверю деньги, – сказал он. – У нас есть сканер.

Он достал из ящика большой электронный прибор, по форме напоминающий маркировочный этикет-пистолет. Сверху у него был голубой сенсорный экран, а внизу – лазерный наконечник, похожий на пульт управления телевизором.

Я ногой подтолкнул к нему мешок с деньгами.

Парень чуть приоткрыл его, воткнул головку прибора и подождал несколько секунд. Устройство издало радостный писк, и парень вытащил его обратно.

– Все нормально, – кивнул он.

– А вы принесли обещанное?

– Да, – сказал он.

– Покажите.

Он нагнулся, расстегнул молнию на рюкзаке и наклонил его, чтобы я мог разглядеть пачки стодолларовых банкнот. Это были сотенные старого образца, с овальным портретом Бенджамина Франклина на лицевой стороне, но без голографической защитной полосы по центру. Пачки были перетянуты резинками, а не лентами, поэтому я догадался, что банк они покинули давно. С такими банкнотами не должно возникнуть никаких проблем. Но прежде мне хотелось проверить их чистоту.

– Достань третью пачку сверху, – попросил я.

Парень удивленно посмотрел на меня, но подчинился. Отодвинул две верхние пачки, взял следующую, из середины, и поднял ее, чтобы я рассмотрел купюры сверху и снизу. Потом он пролистал пачку, демонстрируя мне каждую банкноту. Я убедился, что это не «кукла». Всего в рюкзаке было пятнадцать пачек из сотенных купюр, то есть каждая стоила десять тысяч долларов.

– Сними резинку, – попросил я. – Разложи банкноты. Хочу рассмотреть их поближе.

Парень снял резинку и разложил банкноты веером на ладонях так, чтобы я смог проверить маркировку на каждой бумажке. Все сотенные. Я видел серийные номера, напечатанные рядом с портретом. У них были разные шрифты, и это означало, что они из разных подразделений Федерального резерва. И номера шли не по порядку. Я даже различил слабые водяные знаки в правом дальнем углу. Я кивнул. Деньги были в порядке.

– Застегни, – сказал я. – И ногой подтолкни рюкзак ко мне. Парень застегнул рюкзак. Потом поднял его, собираясь передать мне из рук в руки, но я его остановил.

– Ногой, – сказал я.

Он снова поставил рюкзак на пол. Парень с пистолетом медленно переместился вправо, так что мне уже трудно было держать его в поле зрения. Следить за обоими одновременно тоже было непросто, поэтому я сделал шаг назад. Я по-прежнему целился в стрелка, но второй парень стоял ко мне слишком близко. На какое-то мгновение мне показалось, что ситуация выходит из-под контроля, но тут парень толкнул ногой рюкзак прямо к моим ногам.

– И последнее, – сказал я. – В багажнике «бентли» на четвертом этаже автостоянки лежит кое-что, принадлежащее Волку. Загляните туда, когда будет время.

Я очень медленно присел на корточки и свободной рукой подхватил рюкзак. Парень опустил пистолет. Я осторожно двинулся к двери. Почувствовав спиной ручку, я повернул ее и в следующую секунду оказался в коридоре. Все прошло чисто.

За исключением того, что все это время в моем нагрудном кармане лежал включенный сотовый телефон, запеленгованный Ребеккой Блекер.