Сара посмотрела в сторону зрителей.

– Он писал, что будет любить ее до конца жизни.

Аудитория ахнула.

– Писал, что любит ее так, как никогда в жизни никого не любил, что когда-нибудь они уедут далеко-далеко и ребенка с собой заберут.

Еще один общий вздох изумления. Вот попугаи. И это публика, которая его обожает! Неужели он хотел именно этого? Но в голове зазвучал голос мальчика, которым он был когда-то: «Ты что, смеешься? Да, именно этого ты и хотел. Именно к этому мы всю жизнь и стремимся».

Шеппард посмотрел на Сару. Вот перед ним живая женщина. С реальными проблемами. И он подумал, что знает, как разрешить ее проблемы. Он знает, а не команда придурков в белых воротничках за кулисами. Именно он.

Сара ответила на его взгляд. И на этот раз посмотрела очень внимательно.

«Ты действительно тот человек, за которого себя выдаешь?» – читалось в ее глазах.

– Шеппард! – заорал режиссер так, что Шеппард вздрогнул. – Какого чёр…

– Ну что ж… гм… – Шеппард запнулся, оторвал взгляд от Сары, повернув голову к зрителям. – По всему выходит, что он круглый дурак… но не будем верить мне на слово, друзья. Давайте-ка лучше вытащим его сюда, к нам… как вы считаете, дамы и господа?

Аплодисменты, сопровождаемые одобрительными криками. Зрители были настроены серьезно, как чернь, собравшаяся линчевать преступника.

Шеппард встал, продефилировал к краю сцены и успел повернуться спиной к молодому человеку, который уже выходил из-за правой кулисы. Увидев его, зрители яростно загудели; Шеппард подождал, пока они успокоятся, и резко повернулся на каблуках до блеска начищенных остроносых туфель.

Шон был похож на потерявшегося щенка, который вдруг оказался посреди скоростного шоссе. На стул он уселся так осторожненько, словно под ним лежала бомба. На нем была изрядно поношенная белая футболка и джинсы с расстегнутой ширинкой. Одевали его, скорее всего, люди из съемочной группы. В вырезе футболки клинышком виднелась татуировка в виде змейки, тянущейся к шее молодого человека. Похоже, он собирался сразить тут всех собравшихся, но самоуверенность слиняла с его лица, едва он вышел. Лицо было выбрито, но на щеках оставались клочки, нетронутые бритвой. Он был какой-то весь дерганый, но вряд ли что-нибудь глотал для куражу, скорее всего, не спал всю ночь. Интересно, слабые нервы или Шон в самом деле виноват?

Виноват. Там же сказано, разве нет?

Рот раскрыт. Весь на автопилоте.

– Добро пожаловать, Шон, на наше мероприятие!

Пауза. Но аплодисментов не слышно. Свое мнение публика сформировать успела.

– Шон, в кулуарах вы слышали обвинения в свой адрес. У вас есть что сказать в свою защиту?

– Все это неправда, – ответил Шон с сильным манчестерским акцентом.

Глаза его так и бегали – от Шеппарда к публике, снова к Шеппарду, снова к публике.

– Я никогда не стал бы изменять Саре. У нас ребенок.

Он резко повернулся и посмотрел на жену:

– Я люблю тебя. Сара, я люблю тебя. Я думал, ты это знаешь.

– Ничего я не знаю. И я была дурой, когда верила тебе.

«Понятно, все идет куда надо… – сказал себе Морган. – Твое самое любимое место. И нечего врать, что это не так».

Самое время повышать ставки. Именно этого хотят они. И он – тоже.

– Друг мой Шон, а что ты скажешь про эсэмэски у тебя в телефоне? Их обнаружила Сара, и я тоже собственными глазами видел эти эсэмэски.

Он говорил четко, с расстановкой.

– Ты хочешь сказать, что она лжет? А, Шон? Ты хочешь сказать, что и я лгу?

Шон слегка поежился.

– Нет, – сказал он.

– Так, значит, ты сейчас все нам объяснишь? Полагаю, эти сообщения ты посылал своей матери, так?

Смешки. Шеппард заглянул в шпаргалку. «ВИНОВЕН».

«Вот этого я всегда хотел в жизни… Сотни людей, зрители, невидимые за ярким светом ламп, и сотни тысяч у экранов телевизоров…»

– Я писал это Саре, – проговорил Шон совершенную нелепицу.

Может быть, он и в самом деле виновен? Пятьдесят на пятьдесят, ведь верно? Давай, сделай это!

Расхаживая взад и вперед по сцене, Шеппард вдруг резко повернулся лицом к Шону. Подошел к нему.

– Так, значит, эти тексты предназначались вашей верной супруге? Мм… да. Что-то тут не сходится, милый Шон. Концы с концами. Нет, не сходится. Зачем вы пришли сюда, на эту сцену, и лжете мне в лицо, а, Шон? Посмотрите туда, за моей спиной сидит много людей, и вы сейчас лжете каждому из них. Вы лжете каждому, Шон, кто смотрит эту передачу!

Шеппард приблизился, между ними оставалось лишь несколько сантиметров. Зрители просто балдели, когда он так делал, – у него это выходило столь искренне, столь непосредственно. Сотни пар глаз смотрели на него не отрываясь. А там, дальше, у экранов – и не сосчитать. И так всегда.

– Впрочем, знаете, что самое худшее? То, что вы лжете вот этой дамочке, которая сидит здесь рядом с вами. Интрижкой с нянькой вы ставите под удар отношения не только с ней, но и с вашим ребенком. Подумайте хорошенько, перед тем как дать нам ответ, Шон. Вспомните, с кем вы имеете дело, – ДА. – Сейчас вы имеете дело с Морганом Шеппардом, и знаете что?

Шеппард улыбнулся в лицо Шону и только потом отодвинулся назад. Зал взорвался, поймав наживку.

– От Моргана Шеппарда ничто не укроется!

И тут все исчезло. И Шон, и Сара, и съемочная площадка.

Остался только сам Шеппард и его зрители, его обожаемые зрители. Это была та самая минута, когда он понимал, что никогда не сможет отказаться от своей роли.

Отречься от собственной души. Ведь он отнюдь не жаждал спасения.

17

Он так и не понял, что это было, но постарался убедить себя, что – дурной сон. Но, открыв глаза и увидев перед собой пятерых человек, запертых с ним в гостиничном номере, он снова упал духом. Чужие люди, которые чувствовали себя здесь почти как дома. Мэнди, Алан, Райан, Констанция и Та, что в наушниках. Оригинальная компания.

Лампы больно били в глаза, он изнывал от жажды. Жажды пилюль и чего-нибудь выпить; если он как можно скорее не раздобудет того или другого, а лучше и того и другого, все пропало. Полный абзац. От него не будет никакого толку.

Как долго он провалялся без сознания?

Шеппард попытался встать, но не смог. Мэнди протянула ему руку. Он ухватился, и девушка с неожиданной силой потянула и подняла его. Остальные же отшагнули, словно от прокаженного.

– Вы в порядке? – спросила Мэнди.

– Полагаю, среди вас нет ни врача, ни медсестры?

Шеппард потер ладонью затылок. Голова болела, особенно в том месте, которое он зашиб при падении.

Все молчали, только миссис Ахерн что-то бормотала себе под нос.

– Может быть, у вас жар? Присядьте, – сказала Мэнди, указывая на кровать.

Шеппард покачал головой:

– У меня мало времени. Это обычный обморок. Бывает.

– Что, вся жизнь в стиле рок-н-ролла, да? – сказал Алан.

Парировать Шеппард не смог. Он снова почувствовал, что сейчас отключится… нет, не отключится. Просто организм переходит на безопасный режим работы.

Где-то он недавно был… Ах да, Уинтер мертв… и что теперь? Он ничего не знает про людей в комнате, но это дело поправимое. Сейчас кажется абсолютно вероятным, что любой в этом номере способен убить Уинтера. Пятеро человек. Пятеро подозреваемых. Один – убийца. Прежде он думал, что это, скорее всего, мужчина, впрочем – не важно, по крайней мере пока. Он не специалист. Каждый может быть виновен, пока не доказано обратное.

«Ты еще не сообщил им…»

Придется. Единственный ключ, который у него есть, – это личность Уинтера. Но раскрыть ее можно постепенно и тем самым снизить нежелательные последствия. А вдруг эти люди тоже знали доктора Уинтера?

Он бросил взгляд на прикроватную тумбочку. А инструкция-то исчезла. Он осмотрелся: ага, вот она, Райан листает. Он снова посмотрел на тумбочку. На циферблат таймера. Понятно, в обмороке он пролежал пять минут.

Пять минут долой…

С тех пор как колесики завращались, каждая минута стирала грань между жизнью и смертью.

Нужно говорить. Но у него нет улик, он ничего нового не выяснил, тут можно наплести что угодно. Они, должно быть, наговорили ему кучу лжи.

И та женщина из красной комнаты, она все еще маячит на задворках сознания. В Париже. Кажется, стоит быстро обернуться – и можно ее застукать. Эх, вернуться бы туда опять, чтобы все это оказалось дурным сном. Пустые надежды… нет больше сил думать об этом.

Остальные постепенно вернулись к прежним занятиям. Алан все еще стоял у окна, уставившись в пространство. Констанция уткнулась в Библию и что-то бормотала под нос. Райан читал правила. Та, что в наушниках, пребывала в своем маленьком мирке. Одна лишь Мэнди озабоченно на него смотрела.

Шеппард отвел ее в сторонку, в нишу возле двери.

– Мне надо опросить всех. Разговаривать с ними. Нужно найти хоть что-нибудь, какую угодно зацепку… кто… кто мог убить его. И понять, почему мы оказались здесь.

– То есть устроить допрос?

– Да. И делать это нужно с глазу на глаз, но…

Шеппард бросил взгляд на дверь в ванную комнату.

– Мне кажется, здесь самое удобное место.

– Хорошо, – сказала Мэнди.

– Начать нужно с того, чтобы выяснить, кто есть кто, возможные мотивы и временны́е рамки.

Все это он усвоил из детективных романов.

– Остальные должны оставаться на правой стороне комнаты. Надо постараться сделать так, чтобы никто не мог нас слышать.

Сказать-то он сказал, но сам прекрасно понимал, что это невозможно. Вон как шевелятся уши Алана в другом конце комнаты, хотя он стоит к ним спиной. Каждое словечко, произнесенное кем бы то ни было, с легкостью услышат все, исключая разве что Констанцию, которая все бормочет про себя нечленораздельную чушь.

– Хорошо. С кем вы хотите поговорить в первую очередь?

– Может, с вами?

Мэнди улыбнулась. Той самой нервной улыбочкой, какую он видел на губах каждого, кто приходил к нему на телешоу. Глядя на эту улыбочку, невольно подумаешь, что человеку есть что скрывать. Впрочем, в лучах прожектора все стараются что-то скрыть.

Шеппард улыбнулся в ответ. И сейчас же понял, что он и в самом деле попробует. Да, он обманщик – жуткая пародия на сыщика… да, черт возьми, пародия на человека. Но он решился и сделает все, что в его силах, чтобы спасти их. Невиновных, конечно.

Потому что такого они не заслужили.

А останется время, попытается спасти и себя.

18

– В центре Лондона редко бываю, во всяком случае, по эту сторону реки, разве что если очень надо. Это все для туристов, им интересно, хочется все посмотреть, верно? Как только я сюда переехала, сразу поняла: это не для меня. Все эти люди вечно носятся туда и сюда с озабоченным видом, а на самом деле бездельничают, только под ногами путаются. Терпеть не могу.

Шеппард ее хорошо понимал. Здесь всегда было жутко суетливо. Он помнил, как еще ребенком в первый раз оказался на Оксфорд-стрит, он тогда даже представить не мог, что в мире так много народу.

– А прежде где вы жили?

– В Манчестере. Там гораздо спокойнее. Хотя это тоже большой город. А сюда я приехала в университет поступать и домой больше не вернулась.

– Лондон – город дорогой, как вы сводите концы с концами?

– Работаю барменшей в кофейне на вокзале Ватерлоо. Пытаюсь пристроиться на телевидение. Диплом защищала по журналистике, ищу место телеоператора – это совсем не то, что у вас. Зарплаты, в общем, хватает. Ну еще брат помогал да богатая тетушка, она меня очень любила, – ответила Мэнди.

В двух последних фразах она нарочно подчеркнула прошедшее время.

– Но все равно денежки скоро кончатся, и, если в ближайшее время ничего не произойдет, боюсь, придется вернуться обратно на север. Чтобы не потерять последние остатки. Возвращаться, конечно, не хочется. Центр я терпеть не могу, но тихие районы Лондона очень люблю. Там особая атмосфера, вы же понимаете. Там кажется, что в жизни все возможно.

Шеппард кивнул.

– А где вы живете?

– В Ислингтоне. Снимаю квартиру на троих с непризнанным актером и профессиональным наркоманом. Преуспевает только один из них. Догадываетесь кто? Времена тяжелые, но мы кое-как справляемся.

– Ну а что скажете о сегодняшнем дне? Можете рассказать, что было до того, как вы оказались здесь?

Мэнди немного подумала. Интересно, у нее те же ощущения, что и у него: словно пытаешься вспомнить сон? Кажется, вот сейчас все разложишь по полочкам, а сон ускользает, словно вода сквозь пальцы.

– В общем-то, все было почти так же, как и в любой другой день. Семьдесят третий автобус до Ватерлоо, время дурацкое. Было около восьми, но ведь в это время года на улицах все еще темень, сами понимаете. Я работаю в кофейне, на вокзале. Типа маленького отдельного киоска. Видели фильм с Мэттом Дэмоном, он там бежит как раз мимо нашей кафешки. Не помните, как называется?

– Мэнди, – сказал Шеппард.

Он ни на секунду не забывал о тикающем на прикроватной тумбочке таймере. А ему еще разбираться и разбираться.

– Простите, – сказала она. – В общем, ужасное место, в нем так тесно, повернуться негде. Места хватает только на два столика, но начальство втиснуло третий, на всякий случай. В общем, все было нормально, как обычно, до утреннего перерыва. А перерывы у меня все одинаковые, я всегда иду в Южный банк. Там очень мило. Люди все такие спокойные; в общем, там приятно. Сидишь себе, смотришь на Темзу, видишь Лондонский глаз, перед тобой весь город как на ладони. Совсем рядом, но все равно далеко. Я обычно хожу в кофейню «Нэнсиз», маленькая такая и независимая, сама по себе. Понимаю, смешно, но я терпеть не могу эти кофе-корпы. Нет, я вовсе не защищаю малый бизнес, просто мне их кофе не нравится.

– Южный банк отсюда довольно близко, – сказал Шеппард скорее про себя, чем обращаясь к Мэнди.

– Да, близко. Ну вот, помню, сидишь, смотришь себе на здание «Грейт-отеля». Ни за что бы не подумала… – Она умолкла.

– И что эта кофейня?

– Да, простите. Ну, я зашла, как обычно; молодой человек за стойкой сразу меня узнал, он знает меня довольно давно и помнит, что я обычно заказываю… ну вот, и он начинает для меня готовить. Там всегда очень тихо, и мне там всегда немного грустно. Это кафе маленькое, зато очень милое. Всего несколько столиков, но обычно они не заняты. Помню, этим утром сидело несколько человек, но совсем немного… Ну вот, – продолжала она, – молодой человек готовит мне кофе, а я тем временем иду в туалет, он у них там позади. День жаркий, и мне захотелось умыться. Закрылась изнутри, опустила стульчак, посмотрелась в зеркало. По такой жаре на голове – воронье гнездо; дай, думаю, поправлю прическу. Поставила сумочку на раковину, ищу заколку, как вдруг… что-то не то.

– Что именно? – спросил Шеппард.

Мэнди заглянула ему в лицо. Казалось, прежде чем ответить, она прикидывает: стоит говорить, имеет ли смысл? Можно было проявить интерес, но ему не захотелось. Пока ни в чем он не видел смысла.

– Я почувствовала запах… очень странный. Только почувствовала, сразу стала принюхиваться… не знаю… хотела понять, откуда этот запах. А он все сильней. Хорошо помню, даже в ноздрях было жарко. Мне кажется, пахло какой-то химией. А потом все поплыло перед глазами. А потом… в общем, после этого ничего не помню. Пока не увидела вас, прикованного к кровати.

Шеппард кивнул. Очень похоже на то, что случилось и с ним. Запах химии, жжение, потеря сознания.

– Скорее всего, вас усыпили газом. То есть нас усыпили газом.

– А что, с вами было то же самое?

– Да. Но почему газом? Не вижу смысла. Они что, сидели и ждали, чтобы усыпить первого попавшегося, кто зайдет в туалет? Им было все равно? А если им очень нужна была именно вы, почему бы не подсыпать что-нибудь в кофе? С газом столько возни.

– Вроде бы человек в лошадиной маске говорил, что нас выбирали случайно. Может, мне просто не повезло.

– Может быть, – сказал Шеппард. – Хотя я не вполне уверен, что он говорил правду. Здесь нельзя быть ни в чем уверенным. Вы сказали, что много раз бывали в этом кафе?

– Да. Два или три раза в неделю, в одно и то же время. В половине одиннадцатого.

– А кто знает, что вы туда ходите? Кто-то может вас опознать?

– Ну, парень за стойкой, он знает, что я всегда заказываю.

Шеппард вздохнул. Газ – и в общественном месте. А как ее оттуда вытаскивали? Как прошли через кафе, где сидели люди? Не говоря уже о прохожих возле банка? Подогнали фургон? Но это ведь привлекло бы внимание. Чушь собачья.

– С нами все происходило примерно одинаково. Похоже, действовали по плану, а не как бог на душу положит. Вас усыпили, пустив газ через вентиляционные отверстия, меня тоже. Думаю, кто-то знал, что вы там будете.

Мэнди озадачилась.

– Но ведь я не знала, что возьму и отправлюсь в туалет. Между прочим, раньше я туда ни разу не ходила.

Да уж, бессмыслица.

– Итак, вы заказали кофе.

– Да.

– А кто еще был в кафе? Кого-нибудь помните?

– Да вообще почти никого не было, я уже говорила. Какой-то парень сидел, и все.

– Вы его раньше видели?

– Этого парня? Нет.

– Как он выглядел?

– А я помню? Думаю, нормально.

Итак, Мэнди похитили. Всего в нескольких милях от «Грейт-отеля». Шеппарда в это время, скорее всего, уже тоже захватили. Накануне вечером. И где же был он, когда похищали Мэнди? Он поежился. Не хотелось бы знать.

– Чего-нибудь необычного не заметили?

– Думаю, что-то было. Но может быть, это пустяки.

– Выбора нет, меня и это устроит.

– Как только я зашла в кафе, мне показалось, что за мной следят. Вам знакомо чувство, будто за вами кто-то наблюдает? Да-да, это было именно так. Я сначала не обратила внимания, пока не прошла мимо того парня в туалет. Как поравнялась с ним, сразу увидела, что он пожирает меня взглядом. Когда я на него посмотрела, он, типа, улыбнулся, ну и я улыбнулась в ответ, не задумываясь, как на работе. Но он был какой-то жутко противный. Не знаю, в чем тут дело, не могу объяснить. Ну вот, я прошла мимо, и все. В то время у меня этого чувства не было, но сейчас, когда вспоминаю… было как-то очень стремно.

– Можете описать его?

– Ну, я уже говорила, нормальный мужчина, ничего особенного. Мм… худой, жилистый. Короткие волосы, каштановые. Очки… такие с прозрачными стеклами. Симпатичный, даже красавчик. Примерно вашего возраста. В черном костюме с красным галстуком. Похож на банковского служащего… что-то в этом роде.

– Это может ничего не значить, – сказал Шеппард.

Или – может значить очень многое.

– Вы сказали, у вас был перерыв? Значит, вас должны были хватиться, когда вы не вернулись на работу?

– Ну да, наверняка. Я не из тех, кто прогуливает работу. Ни разу в жизни не прогуляла – и этим горжусь.

Значит, официально Мэнди сейчас числится пропавшей. Но если юная девушка пропала во время обеденного перерыва – это еще не причина для паники. Никто не станет звонить в полицию или высылать поисково-спасательный отряд. Во всяком случае, пока. Сочтут, что она вдруг решила прогулять работу. День сегодня чудесный…

А у Мэнди, похоже, появилось еще одна мысль.

– Мои сменщицы наверняка будут ломать голову, с чего это я вдруг ушла и не вернулась. Но мне кажется, они постараются прикрыть меня. Мы же подруги. Если бы с ними случилось такое, я бы именно так и сделала.

Да-а. Поисково-спасательного отряда не будет. А если кто-то и сообщит в полицию, кому придет в голову, где ее искать?

Шеппард бегло оглядел комнату: не наблюдают ли за ними? Интересно, кто из них слушает разговор? Он понизил голос:

– Вы ведь видели тело, так?

Мэнди поняла и тоже понизила голос:

– Да. Но только со спины. И не хочу смотреть еще раз.

– Нет, это не обязательно. Но даже со спины… вам не показалось, что вы знаете этого человека?

– Нет.

Шеппард сдвинул брови. Достал бумажник Уинтера, вынул водительское удостоверение и показал Мэнди.

– А сейчас не узнаете?

Мэнди долго всматривалась в фотографию.

– Саймон Уинтер, – прочитала она довольно громко. – Нет, не узнаю. Хотя…

– Что – хотя?

– Я работаю с Эбби Уинтер.

Сердце Шеппарда пустилось в пляс. Эбби Уинтер. Давненько он не слышал этого имени. Дочь Саймона. Они с Шеппардом одногодки. Шеппард помнил, как он встретился с нею в первый раз. После сеанса с ее отцом. Он вышел из кабинета Уинтера. Тогда они были детьми, совсем еще детьми. Она сидела на ступеньках.

– А я тебя знаю, – сказала она.

Маленький Морган улыбнулся и сел рядом.

– Шеппард, – вернула его в настоящее Мэнди.

Эбби. Теперь она осиротела – из-за него.

– Я… простите… а вы хоть немного знаете Эбби?

– Она… вообще-то, она мне нравится, но она слегка ненормальная. Думаю, она чем-то злоупотребляет, чем – не знаю, но ее все время трясет, и на лице выступает странный маслянистый пот. Понимаете?

Шеппард кивнул. Уж кто-кто, а он понимал. Гораздо больше, чем она. Но сейчас он слушал ее вполуха. Думал об Эбби, о девочке, к которой когда-то был неравнодушен. Теперь вот она наркоманка, работает как лошадь, впереди мрак, никаких перспектив. Когда он видел ее в последний раз? Мнится, всегда была веселая, жизнерадостная, с прекрасной улыбкой на губах. А теперь…

– В общем, сами видите, картина печальная. Человек-то она хороший, но с тараканами. Мне кажется, наш управляющий держит ее только из жалости… Что с вами?

Шеппард снова кивнул.

– Ну хорошо, – сказал он и сменил тему. – А что скажете про человека в маске? В лошадиной маске? Голос не показался знакомым?

– Нет, совсем не показался. Хотя…

– Что – хотя?

– Ну, не знаю, просто… я могу ошибаться, конечно, но маска показалась знакомой.

– Маска?

– Ну да. Не знаю почему, но мне кажется, я ее где-то видела…

Глаза ее блуждали, она пыталась вспомнить, и вдруг все встало на свои места.

– Точно! В театре. В спектакле «Дождик на улице Элмор»!

– Это пьеса, где играет Констанция Ахерн?

Шеппард оглянулся. Констанция снова сидела в углу, прислонившись спиной к стене, и молчала. Глаза их на секунду встретились, и он снова повернулся к Мэнди.

– Вы уверены?

– Нет… не совсем. Я смотрела спектакль около года назад.

– Ладно, – сказал Шеппард. – А теперь мне нужно, чтобы вы еще раз подумали и вспомнили все, что происходило утром в кафе. Если вспомните еще что-нибудь странное, может быть, неуместное, сразу идите ко мне. И еще. Я бы хотел, чтобы вы постарались всех успокоить… в общем, мне нужен человек, на которого я бы мог положиться, нам всем нужно, чтобы здесь все было тихо.

– Постараюсь, – сказала Мэнди, и на губах ее снова появилась милая улыбочка.

Слишком уж милая.

Шеппард чувствовал, что за ее словами что-то кроется, словно на заднем плане. Ему казалось, это страх… но вдруг что-то другое, недобрые намерения, например?

– Спасибо, – кивнул Шеппард.

Нет, доверять здесь никому нельзя. И ничему. Кроме разве одного: крик Мэнди, когда она увидела тело, не был наигранным. Она действительно перепугалась. Сыграть такой крик невозможно, он был настоящим.

– Что вы теперь собираетесь делать? – спросила она.

Шеппард снова вздохнул и повернулся в сторону комнаты.

– Кажется, пришло время потолковать с госпожой Ахерн.

19

Мэнди отошла от Шеппарда, неуклюже обогнула кровать, прошла мимо Алана с Райаном и присела рядом с Констанцией. Констанция подвинулась к ней поближе, Мэнди обняла ее и зашептала что-то на ухо. Алан и Райан глядели на него. Интересно, думал он, много ли они слышали. Всякий, стоящий в такой близости, внушал ему страх. Ему казалось, что страх этот словно сочится из каждого в комнате.

– Ну вы же понимаете, нам слышно каждое ваше слово, – заметил Алан.

– Понимаю, место у нас далеко не идеальное… – начал Шеппард.

Алан презрительно усмехнулся:

– Идеальное? Так вот, значит, как вы изволите выражаться? А для нас это сущий кошмар наяву.

Алан решительно двинулся к Шеппарду.

– Сейчас мне надо побеседовать с госпожой Ахерн, – попытался остановить его Шеппард.

– Нет, – стоял на своем Алан, – вы будете говорить со мной.

– Нет, я буду говорить с миссис Ахерн.

– Ну уж нет, мистер Шеппард. Лично я считаю, что с этим расследованием я справлюсь лучше вас. Кто вы такой? Блудливый кот, мыльный пузырь в человеческом облике, больше ничего. Вам бы только щеки надувать, пока не лопнете.

– Сядьте, Алан.

– Нет, сейчас вы будете разговаривать со мной.

– Да, буду. Но только после госпожи Ахерн.

– Да что вы тут раскомандовались! – прошипел Алан, брызгая слюной. – Этот в маске прямо сказал, что все из-за вас… Кто вы такой, я спрашиваю. Ноль без палочки! Кто осмелится сказать, что того человека убили не вы? Кстати, это единственная версия, в которой есть хоть какой-то смысл.

В глазах Алана сверкали некие искорки, разгадать которые Шеппард пока не мог. Может, он слышал, что ему говорила Мэнди? Или узнал убитого?

Шеппард открыл рот, но ответить не успел.

– Прекратите! – послышался голос.

Они обернулись. Говорил Райан, в руках он все еще держал папку.

– Следующим пойду я, – сказал он.

– Это еще почему? – спросил Алан.

– Потому что я должен мистеру Шеппарду кое-что сообщить. Боюсь, мне следовало сделать это раньше.

– Ну что ж, говори, сынок. У нас тут нет секретов, – сказал Алан.

– Я тоже слышал все, о чем вы говорили с Мэнди. Так вот, мне нужно рассказать вам кое-что. Может, пройдем в ванную комнату?

– Минуточку… – проговорил Алан.

Шеппард не знал, что и подумать. Возвращаться туда ему очень не хотелось.

– Думай, что говоришь, сынок, а то сразу приходит в голову, будто ты у нас убийца и есть.

– Заткнитесь, Алан. Мне надо…

– Я вовсе не врал. Нисколечко, – быстро проговорил Райан.

Он открыл последнюю страницу папки с правилами и поднял ее над головой. «МАЛЬЧИШКА СОВРАЛ», – гласила надпись.

– Может, кто-то мне скажет, что происходит? – воззвал Алан.

– Заткнитесь, Алан.

– Нет, это вы заткнитесь. Сынок, черт меня побери, о чем ты тут толкуешь?

– Не суйте нос не в свое дело и дайте мне делать мою работу, – снова набросился Шеппард на Алана.

– Вашу работу? – засмеялся Алан. – Вашу работу?

Хотя бы глоток спиртного. Позарез нужно. И таблеточку. А еще – чтобы этот старикашка перестал командовать.

– Я и так вас слушаю. И все ваши замечания принимаю к сведению. Но сейчас, если вы не заметили, прошло уже почти полчаса, а у меня нет никакого результата, ни одной идеи. Так что я буду действовать, как считаю нужным.

Алан шагнул вперед.

– Да вы сыщик-то лишь потому, что люди любят вешать на все ярлыки. А то, чем вы много лет занимались, черт возьми, ничего не значит.

– Послушайте, – сделал еще одну попытку Райан.

– А вы знаете, какая мысль мне пришла сейчас в голову? Я подумал о том, что настоящий убийца и есть человек, который всячески старается затянуть мое расследование. Признавайтесь, вы убили человека в ванной комнате?

– Послушайте, – снова Райан.

– Нет, не я, – ответил Алан. – Может, вы?

Райан влез между ними и оттолкнул друг от друга, пока не подрались.

– Я здесь работаю! – заорал он.

И сразу же наступила тишина.

– А теперь прошу вас, – продолжил Райан, обращаясь к Шеппарду, – пройдемте в ванную.

20

Шеппард зашел первым и сразу задернул занавеску, чтобы скрыть ванну. Он старался не смотреть, очень старался. Но Уинтер был там, он никуда не девался. Мертвый. С выражением печали на лице. И от этого на душе Шеппарда было муторно. Он повернулся к раковине и еще раз сполоснул лицо.

Райан вошел следом и робким взглядом окинул ванную комнату. И только потом пристально посмотрел на Шеппарда.

– Ну, говорите, что у вас, – сказал Шеппард.

Глаза болят – какой-то тупой болью. И это странное ощущение в горле. И грудь сдавило. И руки дрожат. И почему только он до сих пор не заглянул в мини-бар?

– Мне очень жаль, я должен был сообщить вам об этом раньше, – сказал Райан. – Но с самого начала я пытался это сделать.

Шеппард смутно что-то припоминал.

– Так кто вы такой?

– Райан Куинн. Я уже говорил. И это правда.

– Вы здесь работаете?

– Да. Уборщиком. Видите, на мне форменная одежда.

Райан указал на свой белый комбинезон. Шеппард присмотрелся к юноше повнимательней. Черноволосый, коротко стрижен. Чисто выбрит, а может, борода еще не растет. На вид лет двадцать пять. Высокого роста. Чуть ли не выше самого Шеппарда.

– Работа, конечно, не идеальная. Но я стараюсь. Захожу в номера, делаю уборку, заправляю кровати, выдаю чистые полотенца, вешаю туалетную бумагу.

Шеппард с минуту думал.

– Так вот почему вы так быстро поняли, где мы. Между банком и Лестер-сквер.

Райан грустно кивнул.

– Похоже, вы утаили от нас очень ценную информацию, – сказал Шеппард. – А где же вы были, когда мы пытались спастись?

– Я же вам говорил, разве нет? Отсюда не выйти.

Ага, Райан с Аланом разговаривали у окна. И Райан пытался убедить его, что бежать отсюда невозможно.

– Так, говорите, вы работаете уборщиком в «Грейт-отеле»?

– Да. Уже около года. У нашей семьи сейчас нелегкие времена. Перед самым моим рождением отец с матерью переехали сюда из Гонконга. У них небольшая химчистка в Сохо, но денег на жизнь все равно не хватает. Приходится помогать, счета поступают огромные. Я ненавижу эту работу. Но это единственный способ для нас держаться на плаву. Я и еще двое парней, мы работаем в четвертом квадранте… то есть у нас три этажа, этот и два под ним. По тридцать пять номеров на каждом.

– Многовато уборки.

– В таких больших гостиницах всегда много рабочей силы. Начинаем мы здесь в девять утра, к трем заканчиваем. Потом надо идти и убирать общие помещения.

– Так, значит, нынче утром вы занимались уборкой?

Заметно было, что Райан хочет пойти на попятную, старается не встречаться с Шеппардом взглядом.

– Райан!

– Не сердитесь.

– Райан, так где вы были?

– Я… – Райан пытался подобрать правильные слова. – Мне кажется, я был здесь.

Вот оно что… вот почему Райан замялся. Все ясно.

– Боже мой, Райан…

Молодой человек, словно защищаясь, поднял руки:

– Это совсем не то, что вы думаете. Когда я был в этом номере раньше, здесь все было нормально. Окно открывалось. Дверь не была заблокирована, как сейчас. И клянусь, не было никакого трупа… – Он покосился на ванну. – Все было отлично. Вы должны верить мне.