И правда, дотянула.

На бетонную лавку остановки мы рухнули одновременно.

– Полтора процента заряда осталось. И вырублюсь, – прошептала Настя.

– Понял, – прохрипел я, отстегивая с пояса флягу. Вылил себе в пасть остатки воды, и полез по рюкзакам искать съестное.

Настю мне пришлось кормить с рук, энергии у нее только и осталось на то, чтобы прожевать тушенку, засунутую в рот. Но хватило. После третьей банки она пошевелилась и села поудобнее.

– Что это было?

– Это Зона, – ответил я. А как по-другому ответить? Я и сам понятия не имею, почему на этой огромной помойке, куда «мусорщики» сваливают свои отходы жизнедеятельности, оживают мертвецы, и сама земля создает чудовищных монстров, жрущих все живое. Поэтому на подобные вопросы есть только один ответ.

– Я уж думала, что после нашего мира меня ничем не удивить, – покачала головой кио. – Но ваш – удивил. Мягко говоря.

– Ага, – отозвался я, вскрывая очередную банку тушенки, на этот раз для себя. – Сам вот брожу по нему, и каждый раз удивляюсь, что еще жив.

– Это тебя твое предназначение бережет, – усмехнулась Настя. – Чтоб и дальше книги писал о своих приключениях.

– Если это мое предназначение, то в гробу я его видал, – буркнул я. – Давно уже мечтаю накопить на свой домик и свалить отсюда подальше.

– Если и накопишь, ничего у тебя не выйдет, – вздохнула кио. – Как у меня с Фыфом. Вроде и любовь была, и даже что-то типа дома, а один черт развалилось все. Не домашние мы с тобой, Снайпер. Бродяги-сталкеры, одно слово.

Мы еще потрепались немного, параллельно опустошая наши рюкзаки. Редкое время в Зоне, когда можно спокойно поесть и поговорить. Шоссе отлично просматривалось в обе стороны, сквозь дыры в бетонной остановке хорошо было видно, что делается сзади, так что мы просто сидели, отдыхали, разговаривая ни о чем. Потом такие вот спокойные минуты после того, как ты спасся от неминуемой смерти, не раз вспоминаются. Почему? А потому, что может это и есть оно, то самое пресловутое счастье, когда не надо бежать, стрелять, убивать кого-то ради того, чтобы самому не быть убитым.

Но все имеет свойство заканчиваться, в том числе и счастье. Мы отдохнули, поели, пора было двигаться дальше.

Я сверился с картой. Хоть и отклонились мы немного от первоначального маршрута, но это было делом поправимым. Пройти вперед метров сто до поворота, а там уж как больше понравится. Можно напрямую двинуть через лес к четвертому энергоблоку, а можно дать крюка, и пройти по шоссе с относительным комфортом. Ну да ладно, дойдем – а там решим.

Мы шли по разбитому асфальту, напряженно глядя по сторонам. Ни для кого не секрет, что чем ты ближе к ЧАЭС, тем чаще на пути встречаются всякие неприятные неожиданности. И дело не только в аномалиях и чудовищах, порождаемых Зоной. Давно известно, что человек и есть самое страшное чудовище. Особенно – человек с автоматом, ищущий чем бы поживиться. А разрушенный четвертый энергоблок словно притягивает к себе и аномалии, и чудовищ, и людей, мечтающих об исполнении своих таких одинаковых желаний…

Пока что на нашем пути прибавилось только аномалий. Слева от шоссе расположилось целое поле «электродов», возмущенно потрескивающих молниями. Похоже, не поделили что-то. Такое с аномалиями случается. Бывает, что и дерутся они между собой не на шутку. Лично видел, как «веселый призрак» с «жарой» выясняли отношения. Страшное и красивое зрелище. Она его сжечь пытается, а он ее размазать внутри себя. Выглядит как огненный вихрь, разбрасывающий во все стороны пламенеющие искры. Ну и понятно, что людям лучше от таких разборок держаться подальше. Вот и мы постарались побыстрее пройти мимо волнующегося поля «электродов». Того и гляди, зашибут случайно молнией, оно нам надо?

Обогнули мы по обочине опасное место – и остановились как по команде. Потому, что прямо перед нами находился памятник Зоны, пожалуй, один из самых известных.

Стела. Длинная бетонная стрела, на которой расположилась массивная надпись «ПРИПЯТЬ». И дата, выполненная из металла и глубоко врезанная в основание стрелы. «1970». Год основания города, который сам давным-давно превратился в громадный памятник страшной техногенной катастрофы.

– Красиво, – сказала кио. – За ней кто-то ухаживает что ли? Выглядит как новая.

Я покачал головой.

– Вряд ли. Многие памятники Зоны время не трогает. Не властно оно над ними. И такие памятники самые опасные. Поэтому лучше держаться от них подальше.

Я все это не из головы выдумал, имелся опыт, знаю о чем говорю. Да и возле самой стелы все указывало на то, что лучше к ней не приближаться. Вон возле знака радиационной опасности, прибитого к покосившемуся столбику, куча скелетов кабанов-мутантов валяется. А еще чуть подальше несколько человеческих. Мы было сделали несколько шагов в ту сторону, посмотреть, чем же это их так шибануло, но словно по команде оба остановились. Ну его на фиг. А то не ровен час сам рядом с этими скелетами уляжешься ни пойми от чего.

– Думаю, ты прав, – кивнула Настя. – Какое-то у меня плохое предчувствие. Пойдем отсюда.

Мы повернули обратно.

Над лесом маячила знаменитая труба Саркофага, идти осталось не так уж и много. Поэтому нечего на скелеты любоваться, надо дело делать.

А насчет предчувствия, кстати, кио была права. Чуйка в Зоне вообще дело святое. У меня она внезапно тоже зазвенела. Я прям почувствовал, как внутри все напряглось, и вдоль позвоночника словно мурашки побежали. Знаю это ощущение. Обычно они так бегают, когда меня кто-то на прицел ловит. Хотя и по-другому может быть. Например, если рядом мощная аномалия, типа вот этого новехонького памятника Зоны с буквами наверху, словно вчера созданного в единственном экземпляре, и установленного с речами да с оркестром на развилке дорог.

Можно было конечно плюхнуться брюхом на асфальт, выставив ствол в сторону леса, что начинался сразу за развилкой. Но подленькая мысль мелькнула – вдруг я ошибся? Буду лежать задницей кверху, целясь в деревья, а Настя, без толку полежав рядом, про себя усмехнется – мол, хорош сталкер, собственного страха испугался. Причем беспочвенного.

Вредная мыслишка, поганая. Нельзя такое даже думать. Если на войне только подумал, что надо пузом на землю брякнуться, сделать это надо непременно. И пусть над перестраховщиком ржет кто угодно, и сколько угодно. Пусть. Не страшно. Смех пережить можно. А вот пулю, пойманную тушкой, переживать гораздо больнее. Если, конечно, после этого жив останешься.

Но вместо того, чтобы принять положение лежа, я решил по-другому.

Мой бронекостюм был заряжен под завязку, это я знал точно. «Будильник» Пекаря постарался на славу – до сих пор зеленая точка на циферблате моих часов не погасла. Ну, а с чего ей гаснуть, если я так ни разу тот костюм не активировал? Честно говоря, забыл о нем с непривычки. А вот сейчас, почувствовав знакомый зуд в позвоночнике, вспомнил.

Кстати, еще параллельно вспомнилось, что Настина броня разряжена в ноль. Но это не страшно. Если моя чуйка права, то просто пусть кио идет за мной, буду для нее чем-то вроде бронещита. Так, что там говорил Харон в своей предсмертной записке? Мол, «Конструктор», встроенный в мои часы, будет готов воссоздать броню вновь в любой момент, как только будет заряжен. Для активации достаточно послать ему мысленный приказ, представив себя облаченным в броню. Ну, что ж, самое время проверить, так ли это.

Я представил, одновременно привычным движением плеч скидывая с них рюкзак – потом подберу, если тревога окажется ложной, а так не придется в бою тащить на себе лишний вес. Хорошо так представил, основательно. И тут же почувствовал, как мое тело внезапно обросло гипертрофированной мускулатурой, мягко облепившей меня с ног до головы. Так же ненавязчиво лег на лицо шлем, веса которого я даже не почувствовал. Действительно, уникальная конструкция!

Поняв, что я вновь превратился в эдакого Терминатора без страха и упрека, я бросил Насте через плечо:

– Держись за мной.

И это было ошибкой. Как только наноброня появилась на мне, надо было броситься и прикрыть собой Настю.

Но я не бросился… Я еще проговаривал это короткое предложение, когда со стороны леса ударила длинная очередь. Пули ударили меня в грудь и сшибли с ног. Я еще летел на землю, а в голове уже словно независимо от меня щелкала обработка информации. Боли пока нет, сигнал не дошел до мозга, но она придет. Запреградное действие от такого удара полностью не погасить ничем. Похоже, я жив, потому что оттуда, из леса, работает крупный калибр, слышно по тому, как молотит. И по удару понятно, даже пулеметный 7,62 на 54 с такой силой не бьет…

Все это промелькнуло у меня в голове за ту секунду, что я падал. И сразу за этим встроенным счетчиком, который имеется в голове у каждого военного, пришла осознанная мысль. Как Настя?

Она тоже падала. Неторопливо, как в замедленном кино. В такие моменты время всегда притормаживает, давая возможность рассмотреть еле движущуюся картинку… Страшную, как сама война, которая, похоже, никогда не закончится в Зоне.

Лицо Насти было спокойно, будто ничего не произошло. Только на месте ее правой руки больше не было ничего, да из развороченной груди били две струйки белесой жидкости, заменяющей киборгам кровь.

Да, боль пришла, когда я упал. Страшная, разрывающая легкие. Та, от которой мутнеет в глазах и отключается сознание…

Но оно не отключилось. Потому, что все мое существо захлестнула ярость, неистовая, как выброс, проносящийся над Зоной. В таком состоянии любая боль уходит на второй план, а на первый вырывается зверь, который до поры до времени сидит себе тихонько в любом нормальном мужике – до тех пор, пока какая-то тварь не поднимет руку на того, кто тебе действительно дорог.

Дальнейшее происходило словно вне меня, будто я наблюдал со стороны, как вскакиваю с земли и бегу к лесу, бросаясь из стороны в сторону, падая, перекатываясь и выходя на ноги из того переката. Лес за дорогой мигал вспышками, не одной и не двумя – как минимум четыре ствола долбило оттуда.

И работали они далеко не впустую.

Мое плечо рвануло назад, и я чуть не выронил пулемет, из которого молотил в ответ, когда была хоть малейшая возможность попасть в точку над очередной вспышкой. Но – не выронил. И продолжал бежать.

Еще одна пуля ударила в ногу, чиркнула по касательной. Не будь на мне бронекостюма, кусок мяса из бедра выдрала бы как пить дать. А так по ощущениям будто палкой долбанули. Больно, но пережить можно. Главное, чтоб крупный калибр вновь не заработал. Поэтому я стрелял только туда, где в самом начале заметил самые яркие вспышки, игнорируя остальные. Я уже примерно представлял, что это так дубасит, полыхая чуть ли не огнеметными вспышками, и грохоча как артиллерийская батарея.

А еще я очень просил о помощи маленький артефакт, висящий на шее. Может мысленно, а может и крича во весь голос – не знаю. Когда тебя кроет ярость, помноженная на боевое безумие, вся незначительная мелочь типа рассудка или страха за собственную жизнь девается куда-то. В этом полумистическом состоянии ты – это уже не ты, а какое-то другое существо, проснувшееся в тебе, и вытеснившее из тебя все человеческое, оставив лишь отточенные боевые навыки и лютую, звериную ненависть.

Они тоже боялись, те, кто засел в лесу. Иначе стреляли бы точнее. Но, видимо, несущаяся на них серебристая фигура, стреляющая на бегу из пулемета – это было страшно. Не знаю, помог мне артефакт, мой бронекостюм, или же мое психологическое состояние, но я добежал до леса.

И увидел их.

В кустах, раскорячившись на пехотном станке, стоял крупнокалиберный пулемет «Корд», возле которого валялся то ли мертвый, то ли тяжелораненый боец в зеленом комбинезоне группировки «Воля». При этом второй номер расчета пытался стрелять лежа на трупе товарища, оттащить который он уже просто не успевал. Все-таки достал я пулеметчика, повезло. И выиграл этим три или четыре секунды времени, которые в бою стоят как целая жизнь.

Я качнулся влево, уходя с линии возможного выстрела из пулемета и, направив ствол своего «Печенега» на второй номер, нажал на спуск…

Выстрела не последовало. Дьявол! Если честно, не часто приходилось мне стрелять из пулемета, и я просто не заметил в приступе ярости, как из него выпала пустая лента. Тот самый случай, когда отсутствие устойчивого навыка означает скорую, неминуемую смерть…

Если, конечно, ты не привык драться до конца тем, что у тебя есть в руках.

Второй номер, поняв, что из «Корда» меня уже никак не достать, схватился за АК-74М, лежавший с ним рядом на земле. И уже развернулся вместе с автоматом, целя мне в живот, когда я прыгнул, занося разряженный пулемет над головой на манер дубины…

Он даже успел выстрелить, и даже попал – пуля ударила в шлем, сорвав с моего лица бронемаску. Но мне было все равно. Сейчас я не чувствовал боли. Боль придет потом, если я останусь жив. Ведь когда тебя переполняет ярость, для боли просто не остается места.

Я ударил раз, другой, третий, чувствуя ладонями, как приклад пулемета проламывает хрупкие кости черепа. Где-то краем чудом оставшегося сознания я понимал, что всё, хватит, враг убит, но бил снова и снова, превращая то, что осталось от головы, в кровавое пятно на земле…

Однако мне это не помешало, уловив движение слева, метнуть окровавленный пулемет, словно городошную биту, в бойца, который ловил меня на мушку. И броситься следом, выдергивая из ножен свою «Бритву».

Мой разум балансировал на грани, все тело жгло неистовым огнем, позвоночник будто превратился в молнию, сжигающую меня изнутри. Но все это не мешало, а реально помогало двигаться со скоростью, нереальной для обычного человека.

Боец «Воли» оказался ловким малым. Он увернулся от летящего в него пулемета и резанул очередью по тому месту, где я находился только что.

Но меня там уже не было.

Рванувшись вперед, я успел за это время обойти стрелка сзади и резануть ему «Бритвой» по горлу. Боец стрелял, из его располовиненной шеи хлестала кровь, а он еще не осознал, что от смерти его отделяет лишь пара секунд. Даже боль не успеет дойти до мозга, как ноги станут ватными от экстремальной кровопотери, и сознание мягко отключится. Навсегда. Хорошая смерть. Быстрая и безболезненная, без мучений. Всем бы такую, когда придет время уходить в Край Вечной войны.

Еще двое, залегшие в кустах, развернулись ко мне. Быстро, профессионально. Но в руке у меня уже был штурмовой револьвер, которым впору кирпичные стены сносить. Первый выстрел снес половину головы одному из стрелков, следующий проделал сквозную дыру в груди у второго, в которую свободно прошел бы кулак взрослого человека. При этом обоих стрелков еще и отбросило назад метра на два. Жуткая штука этот РШ-12, реально жуткая.

Последний «вольный» решил не геройствовать и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, бросился бежать. Правда, ушел недалеко. Ему бы поглубже в лес забраться, а он на шоссе выскочил и по нему рванул. Воистину страх отшибает разум.

Я выстрелил.

«Вольный» в этот момент как раз пробегал мимо стелы. Моя пуля ударила ему меж лопаток, и швырнула прямо на памятник…

Это было величественно. И страшно. Семь букв, составляющих слово «ПРИПЯТЬ», и сама длинная стрела, на которой они стояли, вдруг озарились ярким лазурным светом. Тело «вольного» также мгновенно окутало сияние цвета чистого неба. При этом подстреленного мною бойца группировки приподняло над землей, и он словно завис на мгновение в мет-ре над серой травой Зоны, раскинув руки и откинув назад голову, будто хотел в последний раз взглянуть на серое, свинцовое, равнодушное небо.

А потом ослепительная вспышка резанула по моим глазам. Хорошо, что я зажмуриться успел, ибо ожидал чего-то подобного.

Когда же я через несколько мгновений открыл глаза, то ни сияния, ни человека в зеленом защитном комбинезоне больше не было. Памятник вновь был таким же, каким мы с Настей увидели его впервые несколько минут назад, без каких-либо аномальных признаков. Лишь у подножия белой бетонной стрелы лежал человеческий скелет, которого тут раньше не было. Совершенно чистый, без малейших признаков плоти или одежды. Я очень хорошо видел это с того места, где стоял.

А потом меня отпустило. Будто выдернули из тела тот стержень, ту неистовую молнию, что образовалась на месте моего позвоночника. И весь остальной скелет заодно.

Я в одно мгновение стал пустым, как автоматный магазин после хорошего боя. Именно такое ощущение свалилось на меня вместе с осознанием, что всё. Враги мертвы, а я жив, и вроде даже не ранен. Только навороченного бронекостюма на мне больше не было. Отдал всю свою энергию, гася удары пуль? Может и так. А может просто сломался и рассыпался на атомы. Без разницы. Все равно.

Даже если б я очень хотел, я бы не смог удержаться на ногах. Они подкосились, и я без сил рухнул на колени. Тело била мелкая дрожь. Отходняк? Наверно. Хотя раньше после боя у меня такого не наблюдалось. Мандраж после нескольких убийств обычно наблюдается у зеленых «отмычек», вырванных из комфортного мира Большой земли и зачем-то пришедших в Зону. У меня же, мать его, по жизни предназначение убивать, считай, работа такая гребаная, проклятие мое, выполняя которое я давно уже чувствую лишь отдачу, либо слабое сопротивление плоти, взрезаемой лезвием моего ножа. С чего ж меня сейчас-то трясет?

Сознание гоняло мысли, а может я проговаривал это вслух просто для того, чтобы услышать свой голос и убедиться, что я еще не сошел с ума. Но в глубине души я знал в чем дело. Просто я не хотел, не мог идти туда, где сейчас лежала мертвая Настя. Накопилось во мне за эти два дня. Слишком долго оставался я равнодушным, железобетонным как вон тот аномальный памятник. Слишком долго копил в себе, сдерживал, не позволял накипевшему прорваться наружу…

Сначала Кэп. Артефакт, не раз помогавший мне, и спасавший жизнь.

Потом Фыф. Я не видел, как он умер, но однозначно чувствовал – веселого, наглого, уродливого, и такого родного шама больше нет.

Дальше Рудик. Совсем недавно оживший – и вчера погибший вновь…

Друзья.

Настоящие.

Которых больше нет, и никогда не будет…

А также те, кого я другом не назвал бы, но неотъемлемой частью моей жизни – однозначно.

Харон.

Жила.

Ильюша…

И вот сейчас – Настя. Красавица-кио, с которой мы так много прошли вместе, и которая только что погибла. Я знал это точно. С такими ранами выжить нереально никому. Даже киборгу…

В моем револьвере еще оставалось два патрона. Подумалось – а может, хватит уже? Хрен с ним, с тем предназначением. Приставить еще теплый ствол к подбородку, сделать одно движение указательным пальцем, и уйти вслед за друзьями туда, где больше никто никогда не умрет. Простое решение. АШ-12 не подведет, я видел, как он работает. Бывает что люди, пытаясь застрелиться, лишь жестоко ранят себя, а потом доживают свой век инвалидами, не в силах повторить сделанное однажды. Но с моим револьвером такое невозможно в принципе.

Я поднял руку, коснулся стволом небритого подбородка…

И тут же стал противен сам себе. До отвращения. Никогда не понимал мужиков, ведущих себя как безвольные тряпки. Самоубийство всегда было выходом для слабаков, не способных драться до конца. А мне сейчас как никогда нужно было не сопли распускать, а именно драться. Мстить. За всех погибших друзей. И хотя понятно, что победить не получится, но такая смерть, в бою – она настоящая. В отличие от слюнтяйской пули, загнанной в голову самому себе.

Но сначала надо было похоронить Настю.

Я поднялся, пересилив мерзкую дрожь в коленях. Тошнотворный комок подкатил к горлу, и я блеванул прямо на ближайший труп. Случайно получилось, обычно я к мертвым отношусь с почтением, если, конечно, они не ожившие зомби. Не хотел.

– Извиняй, – сказал я мертвому «вольному», проблевавшись – все-таки нехило зарядил мне в брюхо бронебойным их пулеметчик. Но рвота без крови, значит, желудок не порван, и на том спасибо.

Самочувствие было впору самому рядом с трупами лечь и подохнуть. Но я, шатаясь, направился к Насте.

Она лежала на спине, глядя в серое небо Зоны. Будто живая, если смотреть только на ее лицо, а не на страшные раны. Видно было, что ее тело пыталось регенерировать, меж краями большой раны в груди даже натянулись тонкие белесые нити… И на этом все и кончилось. Навсегда. Что ж, надеюсь, сейчас ей хорошо с Фыфом в Краю Вечной войны.

– Прости, дружище, – прошептал я, мысленно обращаясь к мертвому шаму. – Не уберег я Настю и вашего неродившегося ребенка. Но, думаю, расстались мы ненадолго. Скоро опять соберемся вместе там, где вы все сейчас.

Можно было, конечно, вырыть могилу для Насти, но мне не хотелось, чтобы ночью мутанты откопали тело и сожрали его – мутам по фиг, натуральное мясо, или синтетическое, стрескают любое за милую душу.

Поэтому я решил по-другому…

Кио была очень тяжелой, но я, взявшись за эвакуационную петлю на ее комбезе, потащил тело к памятнику. Я видел, что аномалия сделала с «вольным». И уж пусть лучше она так же утилизирует Настины останки, чем они окажутся в желудке мутантов.

Да, конечно, я рисковал при этом сам погибнуть так же, как «вольный». Но я надеялся, что стела «Припять», во-первых, сейчас сыта, а, во-вторых, не успела перезарядиться для нового удара. Это общий закон для всех аномалий Зоны – будучи накушанными они не охотятся, и, саданув как следует, некоторое время копят энергию, прежде чем ударить вновь. И хорошо бы, чтоб «Припять» не оказалась исключением из общего правила.

Но, похоже, я немного просчитался.

До «Припяти» оставалось метра три, когда я почувствовал вибрацию в пространстве вокруг меня, нарастающую с каждой секундой. При этом воздух вокруг меня стал наливаться явственным лазурным оттенком.

Не надо было иметь семь пядей во лбу, чтобы понять – еще немного, и аномалия ударит вновь. Просто ей сейчас немного энергии не хватает, но она очень старается выкачать ее из зараженной земли Зоны, которая, словно любящая мать, заботливо и постоянно подкармливает все свои аномалии.

Но я не бросил мертвую кио. Ударит аномалия – значит, такова моя судьба подохнуть на этом перекрестке. Не ударит – стало быть, еще не пришло мое время.

Обливаясь потом, я подтащил мертвое тело к основанию стелы и, пристроив голову девушки на бетонный бордюр, словно на подушку, ладонью навсегда закрыл большие глаза, уже начавшие стекленеть.

– Упокой тебя Зона, Настя, – произнес я. – Ты была хорошим боевым товарищем. Спасибо тебе за все.

Воздух вокруг меня уже не вибрировал, а звенел, словно тысяча огромных и злых комаров-мутантов собиралась одновременно вонзить в меня свои острые хоботки. Поэтому я не стал задерживаться, и быстро отошел подальше.

Вовремя.

Аномалия даже не стала приподнимать тело Насти. На мгновение возле подножия «ПРИПЯТИ» возник ярко-синий шар, полностью скрывший труп, а потом хлопнуло так, что у меня заложило уши, и я даже рефлекторно зажмурился.

А когда через мгновение открыл глаза, то кио уже не было возле стелы. Ни ее самой, ни ее скелета. Ничего. Лишь стела, вся снежно-белая до этого момента, приобрела благородный слегка серебристый оттенок.

Что ж, наверно я принял правильное решение. Думаю, Настя была бы не против, чтобы после смерти частички ее танталового скелета украсили один из самых известных памятников Зоны. Ведь когда после нас на свете остается нечто красивое, на что могут полюбоваться другие, получается, что и сама жизнь была прожита не зря.

* * *

У него осталось лишь половина бойцов гвардии Харона. Остальные погибли по пути. По своей вине. Только по своей! Хронос не хотел, не мог признаться самому себе, что ему не хватает опыта командования отрядом и навыков выживания в Зоне. Всегда проще списать все на случайность, или же на тупость личного состава, которым ты сам и управляешь. Идиоты! Могли бы напрячься, не подчиниться ментальной атаке мутанта, и не стрелять друг в друга! Или какого дьявола тот боец, которого Хронос послал за артефактом, так долго там копошился, что подставился под пулю снайпера? Да и те, в баре, тоже хороши! Сразу же ясно было, что не надо так близко подпускать к себе ту тварь с костяным мечом вместо руки! Могли бы и сами догадаться, что стрелять надо было раньше на пару секунд, за которые мутант успел отправить на тот свет еще двоих гвардейцев.

Правда, в глубине души Хронос все же понимал: будь у него опыт старшего брата, скорее всего, ни один из бойцов не погиб бы. Может, и стоило договориться с Хароном и взять его с собой. Брат же. Надавил бы на родственные чувства, увлек своей идеей – глядишь, и получилось бы… Хотя, конечно, вряд ли. Харон всегда был своенравным, любил настоять на своем. Поэтому что сделано – то сделано. Глядишь, и оставшейся пятерки бойцов хватит для того, чтобы добраться до конечной цели путешествия и осуществить задуманное.

В экзоскелет Хроноса была встроена новейшая карта Зоны с пояснениями и комментариями, позволяющая обойти даже не особо известные ловушки. Пекарню Хронос проигнорировал, решив срезать путь, рекомендуемый картой – подумаешь, какое-то строение с одиноким мутантом внутри. Оказалось, зря. Путь он, конечно, срезал, правда, едва ноги унес, потеряв двоих бойцов. Зато, хапнув опыта по самые «не балуйся», сосну-крест и стелу «ПРИПЯТЬ» Хронос с остатками своей гвардии обогнул по широкой дуге – и вышел на финишную прямую.

Судя по карте, пройти оставалось немногим больше километра, причем не по пересеченной местности, а по шоссе. Пусть изрядно разрушенному временем и слабокислотными дождями, но это всяко не по буеракам ноги ломать. Правда, карта честно предупреждала – маршрут находится в красной зоне, что означало наивысшую степень опасности. Впрочем, все подходы к Саркофагу были подсвечены красным, так что выбирать не приходилось. Хотя это было странно.

Согласно новейшим данным, группировка «Монумент» была полностью истреблена, и прекратила свое существование. А ее лидера Хронос убил собственноручно. Так почему же эта зона на карте по-прежнему обозначена как особо опасная? Может, данные еще не успели обновиться?

Ответ пришел очень скоро.

По шоссе, ведущему к Саркофагу, небольшой отряд Хроноса успел пройти метров двести, не более. Справа от дороги валялись кучи ржавого стального мусора, на карте обозначенные как «старые турбины реакторов чернобыльской атомной электростанции».

Вот из-за них они и атаковали. Совершенно кошмарные двухметровые мускулистые твари, похожие на голых бородатых атлетов, всю жизнь посвятивших силовым видам спорта. Они и были сильны – необычайно, нереально. Прямо на глазах Хроноса двое из них схватили бойца, шедшего первым, и оторвали ему голову. У одного самого крупного мутанта в когтистых лапах осталось туловище, а у второго – стремительно исчезающий брутальный шлем, из которого свисали книзу окровавленные обрывки артерий.

Оторванную голову тварь швырнула в Хроноса – и бросилась на выживших членов отряда. Вместе с остальными мутантами. Ученый лишь успел заметить, что вожак не принял участия в общей атаке, вместо этого решив подзакусить. Видимо, был на сто процентов уверен в успехе. Своей бородой он облепил обрывок шеи трупа, после чего обеими лапами легко поднял его над головой, как запойный пьяница поднимает бутылку с вином.

А в это время остальные члены его банды атаковали отряд. Быстро и слаженно. Оторванная голова трупа врезалась в бронезабрало Хроноса, и тот на мгновение растерялся. Нет, ущерба этот удар не нанес никакого, но драгоценная секунда была упущена…

Команду он отдал слишком поздно. Три твари успели разорвать еще одного бойца до того, как остальные, включая Хроноса, начали стрелять.

На близком расстоянии модифицированная ХМ-29 OICW, снаряженная специальным боеприпасом – страшное оружие. Экспансивные пули, деформирующиеся в живом мясе, буквально рвали его на части. Во все стороны полетели кровавые ошметки.

Вращаясь, в турбину реактора смачно влепилась оторванная лапа бородатого мутанта, и под собственным весом поползла вниз, цепляясь когтями за бугристую поверхность металла, изъеденного коррозией…

По серой траве Зоны полз еще один мут, зачем-то держа в передней лапе отстреленную заднюю…

Третий сидел, прислонившись спиной к дереву, и сосредоточенно запихивал в брюхо обрывки кишок, выбитые оттуда длинной очередью, словно не замечая, как новые пули перемалывают в кашу его грудную клетку…

Эти кадры один за другим отпечатывались в сознании Хроноса, а остальное как-то выпали из общей картины. Нормальное состояние для мозга, не тренированного воспринимать происходящее такого рода. Что, впрочем, не мешало ученому давить на спусковой крючок, пока не опустел магазин. Тогда он щелкнул переключателем, и нажал на спуск еще раз.

Он не особо и целился, случайно получилось. Вылетевшая граната врезалась прямо в бороду вожаку, так и не прекратившему хлебать кровь из обезглавленного трупа. И, зарывшись в нее, взорвалась, напрочь оторвав башку мутанта. Последней картинкой этого боя, отпечатавшейся в мозгу Хроноса, была катящаяся по траве лысая голова с выпученными глазами, облепленная кровавыми ошметками собственных щупалец.

«Щупальца… Это были щупальца… Не борода… Щупальца…»

Дурацкая мысль билась в виски, будто внутри черепа кто-то завел граммофон с заезженной пластинкой. Стрелково-гранатометный комплекс выпал из рук Хроноса. Ученый сел на траву и попытался сжать руками голову. Не вышло. Шлем помешал.

«Ох… Страшно-то как! Время! Надо вернуть время назад!»

Ученый начал немного приходить в себя от увиденного. Кровь всюду, кишки, мясо… Может, вчера это бы его и не особо тронуло, но сегодня нервы уже были на пределе.

«Эта Зона меня доконает… Вернуть время? Ну, уж нет! Не факт, что, выбрав другой путь, мы не нарвемся на что-то худшее. И если даже вновь пойти этой дорогой, приготовившись к нападению, кто его знает, как оно все обернется если переиграть этот бой. Сейчас – повезло. Я жив и здоров. И кто его знает, повезет ли во второй раз!»

Трое гвардейцев стояли словно памятники, ожидая команды. Вот оно значит как! Слабое место бронекостюма это не только защита глаз, но и сочленения в области шеи и суставов. Дьявол! Мог бы догадаться, когда молния оторвала голову одному из бойцов! Хотя вряд ли можно было предусмотреть, что кого-то из его гвардейцев нереально сильный мутант будет пытаться разорвать, словно пластмассовую куклу. Да и предусмотрел бы – толку-то? Типа, если б понял раньше, какие у бронекостюма недоработки, смог бы что-то изменить…

Хронос горько усмехнулся. Самонадеянный кретин! Повезло один раз, сумел выйти из Зоны не встретив по пути ни одного сильного мутанта – и решил, что всесилен. Но Зона жестоко мстит тем, кто ее недооценивает. В этом ученый убедился уже в который раз за последние два дня.

Хронос корил себя, и при этом бесился еще больше. Причем не только от того, что потерял больше половины своей гвардии. Было и еще нечто, действующее на и без того расшатанные нервы. Что именно, ученый еще не понял. Сложно объяснить такое даже самому себе, но он мысленно видел, как где-то в уголке сознания мигает красная точка. А рядом с ней находятся еще две. Тоже красные, но пока не мигающие. Пока что…

Хотя о самой природе этих точек догадаться было не сложно. Брат перед смертью соединил его сознание с сознанием своих гвардейцев. И, не иначе, эти точки как-то связаны с оставшимися бойцами. Но как?

Впрочем, ломать голову было некогда. Надо было идти вперед. Легендарная труба, маячившая над Саркофагом, притягивала взгляд, манила близкой, казалось бы, такой доступной целью. Хронос прямо чувствовал этот зов, который будто что-то неслышно шептал внутри головы, но что именно – не разобрать. И так хотелось подойти поближе к той трубе, чтобы понять, кто это так настойчиво зовет его.

– Вперед! – прорычал Хронос.

Как бы не манил его Саркофаг, как бы не хотелось броситься к нему со всех ног, здравый смысл подсказывал – возможно, не одного его так притягивает самая мощная и загадочная аномалия Зоны. Поэтому следовало соблюдать осторожность.

Повинуясь мысленному приказу ученого, трое гвардейцев выдвинулись вперед, а Хронос пошел за ними, держа наготове свой стрелково-гранатометный комплекс. Способность управлять временем, конечно, штука крутая, но перед серьезным испытанием силы стоило поберечь. Путешествие по Зоне изрядно измотало ученого, и сейчас он не хотел выкладываться. Мало ли что ждет впереди.

А оно ждало.

Что-то прошелестело в воздухе, ударило в грудь бойца, шедшего впереди, отскочило… и Хронос аж рот открыл от изумления.

Не землю упало не что иное, как самый настоящий арбалетный болт, сломавшийся от удара о броню. Никаких сомнений. Деформированный наконечник из плохой стали, расщепившееся древко, короткий хвостовик…

Но самое удивительное было не это.

Броня прекрасно справилась с ударом… и исчезла, будто ее и не было. Там, где мгновение назад уверенно шла вперед машина для убийства, серебристая статуя, опутанная переплетениями бронированных мышц, недоуменно застыл обычный человек в полуистлевшей от времени и пота американской униформе с нашивками сержанта первого класса подразделения «Зеленых беретов». При этом одновременно с исчезновением брони в голове Хроноса исчезла мигающая красная точка.

Теперь всё стало на свои места. Мигающая красная точка означала, что у нанобронекостюмов вот-вот закончится энергия. А стабильная красная – видимо, предупреждала, что та энергия на пределе. Раньше Хронос как-то не обращал внимания на эти точки, а сейчас – дошло. И бес его знает, как в условиях Зоны можно подзарядить эти чертовы бронекостюмы. Харон перед смертью ни словом не обмолвился об этом, подложив брату изрядную свинью. Скоро и у двух оставшихся бойцов иссякнут аккумуляторы, и они превратятся в совершенно ничем не защищенные, самые обычные биологические куклы.

Все это Хронос прокручивал в голове, стреляя туда, откуда прилетел болт – по короткой полосе непомерно разросшихся колючих кустов-мутантов с острыми шипами длиной в ладонь. Его гвардейцы занимались тем же самым, подчиняясь мысленной команде ученого и старательно прочесывая очередями кустарник.

А потом у всей группы закончились патроны.

«Сменить магазины!» – послал Хронос мысленный приказ. Он был уверен, что никто не выжил там, в кустах, ибо они были весьма добросовестно прочесаны свинцом.

Но ученый ошибся.

Два болта ударили одновременно в ничем не защищенную грудь сержанта и отбросили его назад, прямо на Хроноса. Ученый рефлекторно отшатнулся и едва устоял на ногах – широкоплечий сержант впечатался в него довольно сильно, после чего сполз по экзоскелету Хроноса вниз, хрипя и надрывно кашляя кровью.

А из кустов уже выходили жуткого вида существа, которым, похоже, нипочем ни острые колючки, ни автоматные пули – раной больше, раной меньше, им точно было без разницы.

Они были похожи на ожившие мумии, обмотанные грязными бинтами и кусками материи. Неприкрытые участки тела этих тварей представляли собой сплошное месиво из нарывов, язв и гноящихся ран – которые, однако, кошмарных уродов ничуть не беспокоили. Двигались они довольно быстро для умирающих инвалидов, и если бы на Хроносе и его оставшихся в живых гвардейцах не было брони, им пришлось бы туго.

Две твари остались стоять на месте, перезаряжая арбалеты. Зато остальные ринулись в атаку. У двоих – копья со ржавыми от крови наконечниками, один с топором на длинной ручке, еще у одного в руках массивный шестопер. А самый длинный держал в облезлых лапах двуручный меч. Экзотика конечно в век огнестрельного оружия, но если эту экзотику в глаз вогнать, или по шее рубануть от души, то есть шансы отдать концы даже если ты в экзоскелете. И особенно хорошо это понимаешь, когда проклятый магазин не желает вставляться в шахту твоего стрелкового комплекса. Дурацкое оружие, и какой идиот только его придумал?

Возможно у Хроноса не получалось перезарядить оружие потому, что он не мог оторвать взгляда от страшных глаз мечника – лишенных век, и словно разрезанных сверху вниз вертикальными зрачками. Они словно горели изнутри неистовым огнем, притягивали к себе, подавляли волю, заставляли замереть на месте, покориться судьбе. Еще немного, и Хронос сам откинет бронированное забрало своего шлема, подставив лицо под длинный клинок…

– Нееет! – заорал Хронос, мощнейшим усилием воли стряхивая внезапное оцепенение. – Стреляйте! Стреляйте в них!!!

Его бойцы ждали лишь команды. Два стрелковых комплекса заработали синхронно. Пули принялись рвать гнилые тела мутантов, но те не обращали на это внимания, и продолжали переть вперед.

Но все-таки огнестрельное оружие – это весомый аргумент даже против тех, кто совершенно не чувствует боли.

Один копьеносец пошатнулся и упал – непростое это дело атаковать с разлохмаченной в лоскуты головой.

Тот, что был с топором, остановился и удивленно уставился на свои отстреленные руки, валяющиеся на земле – пули перебили суставы, и верхние конечности просто отвалились от тела.

Того, что был с шестопером, длинная очередь просто разорвала пополам – ноги отдельно, туловище отдельно. Впрочем, его это не остановило. Оскалившись, он пополз по земле, шустро перебирая гнилыми лапами и не обращая внимания на длинный моток кишок, тянущихся за ним. Правда, поймав в оба глаза по пуле, все-таки остановился и затих, продолжая мертво скалиться гнилой пастью.

Однако оставшиеся две мумии продолжали приближаться.

А у гвардейцев вновь закончились патроны в магазинах.

Но Хроноса уже захлестнула истерическая ярость, похожая на ту, что заставляет зажатую в угол крысу бросаться на человека, вооруженного лопатой.

– Мерзавцы! Сволочи!!! – закричал он, опуская взгляд. Уже наплевать, что тот, с мечом, так близко. Пусть убивает! Но почему этот чертов магазин не хочет становиться туда, куда ему положено? Почему в этой распроклятой Зоне всё против него, Хроноса, гениального ученого, к ногам которого скоро ляжет весь мир? Должен лечь! Ведь иначе просто быть не может!

И тут Хронос рассмеялся. Нервно, с подвывом. Оказывается, все это время он пихал магазин в шахту не той стороной! Так и выходит всегда в жизни – если у тебя что-то не получается, значит ты просто что-то неправильно делаешь. И нечего винить оружие или его изобретателей. Сам дурак. Всегда, по жизни, если что-то не так – никто в этом не виноват. Потому что дураков жизнь учит, за что ей надо только спасибо говорить, а не хаять ее попусту.

Все это Хронос может думал, а может орал, брызгая слюной на внутреннюю сторону бронестекла, и одновременно стреляя по тварям, подобравшимся слишком близко. Копьеносец с недюжинной силой молотил копьем в голову гвардейца, пытаясь пробить его забрало, арбалетчики помогали ему, стреляя по коленям намеченной жертвы. А мечник шел прямо на Хроноса, занося над головой свое огромное оружие.

– Ннннаа, получиии!!! – раздирая рот закричал ученый, и длинной очередью полоснул по ногам мутанта. И когда тот упал на раздробленные колени, Хронос, переключив стрелковый комплекс в режим гранатомета, принялся лупить гранатами по арбалетчикам.

Тут и второй гвардеец наконец перезарядил свое оружие и подключился к процессу. Секунда – и голова копьеносца, срезанная очередью, слетела с плеч и покатилась по траве, словно футбольный мяч. Еще секунда – и на землю упал ее хозяин, из разорванной шеи которого вяло брызгала во все стороны гнойная кровь.

На том месте, где стояли арбалетчики, дымилась развороченная земля и валялись ошметки разорванной плоти. Хронос обратно переключил стрелковый комплекс в режим автомата и хотел было прикончить мечника, стоящего на коленях. Но, глянув на него, передумал. И гвардейцам своим дал мысленную команду «не стрелять». В том числе и потому, что зачем тратить патроны, когда можно не тратить.

Плюс, конечно, любопытство ученого тоже имело место быть. Просто мутант, поняв, что больше не может сделать ни шагу, аккуратно положил на траву свой меч, и из вороха тряпок, намотанных на его тело, достал длинный кинжал, который с размаху всадил себе в нижнюю челюсть снизу-вверх.

Длина кинжала вполне позволяла пробить и язык, и мозг. Но силы у мечника не хватило – видимо, язвы неслабо сожрали его руки, а может дело было в отсутствии существенного куска мяса, вырванного пулей из правой руки. Так или иначе, кинжал вошел в голову лишь наполовину.

Но мутанта это не смутило. Продолжая неотрывно смотреть на Хроноса, тварь сжала здоровую руку в кулак и принялась методично лупить им по навершию рукоятки, с каждым ударом вгоняя клинок все глубже и глубже. Пока тот наконец не достиг мозга.

И тогда мутант улыбнулся. Страшной, резиновой улыбкой, от которой по телу Хроноса побежали мурашки. Она словно застыла на обезображенном лице твари, когда та, продолжая смотреть на ученого, завалилась на бок.

– Сдох, – выдохнул Хронос. – Наконец-то.

«Нет, – прошелестел неслышный голос в голове ученого. – Умер. Как воин. Непобежденным».

– Кто это сказал? – затравленно оглянулся Хронос. – Кто?

Но рядом никого не было, кроме неподвижных гвардейцев и мертвых мутантов. Может, бойцы, подключенные к его мозгу, выдали это? Или во всем виноват тот шепот, что шелестит в его голове с тех пор, как только они вышли на проклятое шоссе, ведущее к Саркофагу?

– Кажется, я схожу с ума, – пробормотал ученый, закидывая за спину модифицированную ХМ-29 OICW и трясущимися руками поднимая бронезабрало своего шлема. Сейчас ему как никогда нужен был глоток свежего воздуха, чтобы прийти в себя. Почувствовать себя живым человеком, а не персонажем страшной компьютерной игры, убивающим все живое вокруг. И неживое тоже…

Но насчет свежести Хронос ошибся.

Воздух Зоны пах сыростью, гнилью и кровью. А еще – безысходностью. Сами собой зашевелились в голове мысли о том, что и он скоро ляжет в эту отравленную почву, чтобы разложиться в ней, и сгинуть навеки в безвестности…

– Ну уж нет! – прорычал Хронос.

Как ни странно, но вонь зараженной земли отрезвила его. Усилием воли ученый подавил животный страх, и сжал в кулаки трясущиеся руки. Не для того он пришел сюда, чтобы сдохнуть как вон тот американский сержант! У него есть цель! Великая цель, ради осуществления которой он должен выжить любой ценой!

– Вперед! – сквозь зубы прошипел он. – Топайте вперед, чертовы куклы!

Уже было понятно, что чем ближе к Саркофагу, тем больше всякой пакости будет встречаться на их пути. Похоже то, что скрывалось под самым знаменитым памятником Зоны, притягивало к себе мутантов. И если раньше их отстреливали фанатики Монумента, то сейчас некому было зачищать территорию некогда одной из самых могущественных и загадочных группировок. Что ж, в таком случае остается только одно – идти на прорыв. И надеяться, что две мигающие красные точки, означающие уровень зарядки бронекостюмов его гвардии, не погаснут раньше времени…

* * *

Он помнил, как вместе с братом пробивался сквозь завалы к самому сердцу разрушенного четвертого энергоблока. Если б не их экзоскелеты, они бы просто умерли что называется «под лучом», на полпути к цели. Не способно человеческое тело получить такую дозу радиоактивного облучения, и при этом не погибнуть. Но придуманная ими конструкция тяжелого защитного костюма теоретически позволяла человеку некоторое время находиться в эпицентре ядерного взрыва. Теоретически. Некоторое время…

Так они думали. Хронос, брызжущий гениальными идеями на грани безумия, и Харон, умеющий воплощать их в жизнь. И при этом считающий, что основную работу всегда делал он. Мол, генерировать идеи может любой идиот, а вот превратить мысль в результат дано не каждому. Самонадеянный дурень. Как раз технарей-то в мире пруд пруди, а вот тех, кто умеет думать и придумывать, всегда были единицы.

Впрочем, сейчас это все уже в прошлом. В настоящем же был Саркофаг, построенный над разрушенным четвертым энергоблоком. Огромная, мрачная конструкция… из-под которой Хронос однажды умудрился выбраться. Но как это было?

Он не помнил. В памяти словно провал образовался. Видимо, стресс стер этот участок воспоминаний. Бывает такое после сильного потрясения. А что может тряхнуть сильнее, чем смерть брата, который превратился в сожженную статую?

Живую статую…

Которую он сам и убил совсем недавно…

Странно. Хронос почувствовал нечто, похожее на укол совести. Ничего подобного он раньше не ощущал. Неужто поход по Зоне так изменил его? Плохо. Очень плохо. Совесть – это лишний груз для идущего к великой цели, который однажды может затянуть на дно. Поэтому к дьяволу эмоции и лишние мысли! Главное вспомнить, откуда он вылез тогда…

Правда, довольно быстро Хронос понял – можно не искать тот выход. Невнятный беззвучный голос, шелестящий в его голове, стал более явственным, и уже можно было разобрать отдельные слова.

«Приди ко мне… Ты найдешь здесь то, что заслужил…»

Этот странный сигнал шел из определенного места – откуда-то слева. Хронос и пошел на зов, не забыв послать впереди себя двух оставшихся гвардейцев. Тем более, что идти становилось все труднее. И опаснее. На Зону лег плотный туман, в котором мелькали какие-то невнятные тени, и уж лучше пусть дорогу протаптывают его «куклы», чем самому поспешить – и нарваться на неизвестные неприятности.

Но, как ни странно, но на этот раз все прошло гладко. Справа слышались приглушенные неестественно вязким туманом выстрелы и крики боли, слева жутко выла какая-то тварь. Но Хроносу сейчас было на все это наплевать. Его вел Голос…

И привел куда надо.

Это был пролом в бетонной стене, в глубине которого виднелся большой ржавый люк.

И тогда Хронос вспомнил.

Да, точно! Именно из этого люка он вылез тогда, и пошел в Зону другой вселенной. Не той, в которой он вырос и стал ученым. Другой. Возможно, это был мир будущего. А может вообще какая-то иная реальность, похожая на мрачное будущее его мира. Этого Хронос так и не понял, да, если честно, и не пытался понять. Когда ты довольно быстро и успешно делаешь карьеру, то какая разница, где ты находишься? Главное, что тебе хорошо, остальное глубоко вторично.

– Откройте люк, – дрожащим от волнения голосом приказал ученый.

Гвардейцы выполнили приказ. И немедленно зов стал сильнее. Хронос довольно улыбнулся. Он нашел путь к своей мечте, до которой идти оставалось совсем немного…

Когда они спустились, ученый обрадовался еще больше. Голос вел его, словно по компасу, и не нужно было вспоминать путь, который он по большому счету и не помнил. Нужно было просто идти длинными коридорами, пробираться через завалы, образованные раскрошившимися и обрушившимися бетонными перекрытиями…

И отстреливаться.

В одном из коридоров их встретил довольно плотный встречный огонь. Хорошо, что он пустил гвардейцев вперед. Тот, что первый вышел из-за угла, поймал шлемом и грудью длинную очередь, только искры полетели, да рикошеты завизжали, отскакивая от бетонных стен.

Боец сделал шаг назад, скрылся за углом… и внезапно скорчился на полу. На нем больше не было брони. Она исчезла за мгновение до того, как гвардеец спрятался – и, похоже, не успела отразить последнюю пулю, которая, попав в лицо, напрочь вынесла бойцу затылок.

Хронос скрипнул зубами. У него оставался последний боец, который был ему очень нужен для исполнения плана. Но когда речь идет о жизни и смерти, все другие планы становятся глубоко вторичны.

– Стреляй! – приказал Хронос. И мысленно показал, как именно стрелять.

Гвардеец послушно перевел свой стрелковый комплекс в режим метания гранат, высунул из-за угла вооруженную руку, и начал стрелять.

Один за другим раздались несколько взрывов, за ними – крики боли и ярости.

– А теперь прикончи их!

Боец, повинуясь приказу, перевел оружие в режим пулевой стрельбы, вышел из-за угла и принялся стрелять короткими, хлесткими очередями. Поняв, что главная опасность позади, к нему присоединился и Хронос. Стрелять по раненым и беспомощным всяко безопаснее для здоровья, чем бой с противником, который здоров и полон сил.

В результате ни Хронос, ни его гвардеец не пострадали, а на полу остались лежать пять человек, одетых кто во что горазд – толстовки, кожаные куртки, спортивные штаны, стоптанные кроссовки. У одного рука оторвана, у второго обе ноги по самый таз. У других осколочные ранения разной степени тяжести – этих Хронос с гвардейцем и добили, пока те выли и катались по полу.

Понятно. Бандиты, каким-то образом приспособившиеся не поддаваться гипнотизирующему голосу, и грабившие тех, кто поддался. Раньше фанатики Монумента зачистили бы эту погань в два счета… Хотя тогда бы, чтоб дойти до главной аномалии Зоны, пришлось бы зачищать самих «монументовцев», что гораздо сложнее. Стало быть, всё, что не делается, к лучшему.

– Вперед, – скомандовал ученый, и последний оставшийся в живых гвардеец двинулся куда было сказано.

Хронос шел следом за своей послушной «куклой», и ему было страшно. Очень страшно. Зона показала ему, что он не всесилен, что его могущество имеет пределы. Ученый израсходовал слишком много сил – и физических, и моральных – и сейчас очень боялся. Но не смерти – сама возможность умереть не укладывалась в его голове. Он был опустошен до предела, и сейчас боялся, что лишился своей силы повелевать временем. Ему очень хотелось проверить, так ли это, открутить произошедшее хотя бы на несколько минут назад. Но в то же время он опасался, что в нужный момент просто не сможет совершить задуманное. Поэтому сейчас он нес себя по подземным коридорам Саркофага крайне осторожно, словно чашу, на дне которой плескались жалкие остатки драгоценного дара, некогда подаренного ему Монументом.

Хронос шел вперед, перешагивая через человеческие скелеты в полуистлевшей одежде, огибая торчащие из стен прутья арматуры и корни деревьев, и при этом истово молился на ходу. Он просил Зону дать ему возможность дойти до цели и сохранить единственного гвардейца, необходимого ему для осуществления задуманного. Сейчас, после всего произошедшего, он верил всей душой, что Зона – это живое существо, способное карать и миловать, бог этого проклятого края, который может услышать и помочь…

Но, похоже, Зона его не услышала.

В потолок коридора были вмонтированы старые советские лампы с грязными плафонами. По всем законам времени, физики и здравого смысла они давным-давно должны были потухнуть. Но вопреки всему эти светильники минувшей эпохи продолжали гореть, заливая коридор тусклым, призрачным светом – вечные лампочки, самая безобидная аномалия Зоны, работающие при давно сдохших и развалившихся от ржавчины аккумуляторах.

Правда, на одном участке коридора примерно в пятьдесят метров длиною они не горели. Эдакий черный мешок впереди, за которым виднеется ряд исправно светящихся плафонов. Неужто какой-то придурок-сталкер решил позабавиться и принялся стрелять по ним? Судя по тому, как завоняло мертвечиной впереди, вполне может быть. Стрелять в памятники Зоны вообще чревато для здоровья, даже если они всего-навсего безобидные вечные лампочки.

Мелькнула у Хроноса мысль тормознуть свою «отмычку» и выяснить поподробнее, с чего это впереди потухли потолочные плафоны. Но тут же подумалось: ну да, побереги гвардейца, да сам сунься туда, своей тушкой проверь безопасность коридора. Ну уж нет, собственная шкура дороже.

– Вперед! – повторил Хронос навязшую в зубах команду, а сам при этом немного отстал, шагов на пять-семь. Увеличил дистанцию между собой и «отмычкой»…

Зачем? Этого ученый не смог бы себе объяснить. Возможно, именно это необъяснимое ощущение сталкеры и называют «чуйкой» – свойством интуитивно чувствовать опасность, которое со временем проявляется у тех, кто ухитрился в Зоне дожить до появления этого чувства.

Гвардеец сделал шаг, другой, третий – туда, в темноту…

И вдруг Хронос увидел, как темнота рухнула на бойца. Сверху. С потолка. И полностью накрыла собой гвардейца.

– Стреляй! – заорал ученый. – Стреляй, мать твою!..

Он никогда не ругался. Принципиально. Считал это уделом низших существ, недостойным высокоинтеллектуального и воспитанного человека. Но сейчас Зона доконала его. Ругательство вырвалось из легких, разодрало горло, а палец уже жал на спусковой крючок, полосуя темноту, накрывшую «отмычку»…

Ему хватило ума не начать долбить гранатами после того, как опустел магазин – в узком коридоре его могло неслабо посечь осколками, что даже современному экзоскелету последней модели не пошло бы на пользу. Но вроде впереди было тихо – ни звука, ни шороха. Поэтому Хронос вставил в стрелково-гранатометный комплекс последний заряженный магазин и, включив налобный фонарь, осторожно пошел вперед.

На том месте, где минуту назад находился гвардеец, лежала осклизлая безволосая туша, изрешеченная пулями. Из аккуратных входных отверстий еще сочилась темная кровь. С первого взгляда понятно – человекообразный мутант. Здоровенный, метра два росту в нем, не меньше. Ноги поджаты под себя, лапы скрючены. Лежит на брюхе в позе эмбриона, и не особо понятно, что он собой представляет.

Лучше было бы пройти мимо, но, несмотря на то, что Хроноса колотила нервная дрожь, любопытство ученого взяло верх над здравым смыслом.

Он подошел и, держа чудовище на прицеле, мощным пинком перевернул его…

И тут же пожалел, что сделал это.

Такую тварь он видел только на картинке. Ее ему по большому секрету однажды показывал коллега-ученый, занимавшийся биологическим конструированием. Метод был основан на создании клеток с новыми свойствами, которые, будучи введенными биообъекту, были бы способны изменять живой организм согласно заложенной в них программе.

Ученый был убедителен, с жаром рассказывая о невероятных возможностях новых солдат, измененных подобным образом. Но тогда Хроносу подобное показалось диким, абсурдным и фантастичным.

– Это не наука, – улыбнувшись сказал он коллеге. – Это разбазаривание народных денег на безумные проекты. И, кстати, кого вы собрались изменять таким образом? Комсомольцев-добровольцев, готовых на все ради идеи? А вам не кажется, что это попахивает опытами небезызвестного Йозефа Менгеле, которые он проводил в Освенциме?

Тогда, помнится, коллега стушевался, пробормотал что-то невразумительное, и быстро нашел повод уйти. Хронос тогда посмеялся над прожектёром-неудачником, и тут же забыл о нем. И вот сейчас перед ним на полу лежало материальное воплощение той кошмарной твари с картинки.

Половину головы монстра занимала зубастая пасть, растянувшаяся от одного ушного отверстия до другого. Огромные вылупленные глаза без век были фасеточными, как у насекомого. Из того места, где у человека должен был бы находиться нос, росли тараканьи усы-антенны, каждый длиной с полметра. Торс твари был несомненно человеческим, но вместо рук у нее росли осьминожьи щупальца с присосками. Ноги мутанта оказались вывернуты коленками назад, и оканчивались страшными пилами, одного удара которых было бы вполне достаточно, чтобы перерубить человеческую шею или конечность. Но сейчас эти пилы были глубоко всажены в живот гвардейца, бронекостюм которого, похоже, исчез в тот момент, когда на него с потолка обрушилось это чудовище.

Гвардеец, кстати, был еще жив, и сейчас он просто смотрел на Хроноса. Молодой парень, лет двадцати пяти с нашивкой капрала на окровавленном рукаве. По идее, тоже мутант, чей мозг был захвачен Хароном, и подчинен им полностью. Если разобраться, страшная судьба. Наверно, даже страшнее, чем у той твари с костяными пилами вместо ног. Там человека изменили, превратив в чудовище – но он хоть жил свободным, не завися от чужой воли, как-то сумев сбежать от рабства, к которому его приговорили военные ученые. А к этому капралу покойный брат бесцеремонно залез в голову, стер из нее всё, кроме боевых навыков, и превратил в послушную марионетку. Что хуже? Что бы ты выбрал для себя, Хронос, если б тебе предоставили такой выбор?

Ученый скривился, словно от зубной боли. Ему не нравились собственные мысли, похожие на сочувствие – а значит, на слабость.

– Похоже, я превращаюсь в тряпку, – скрипнул зубами Хронос. Повернулся – и пошел дальше, подавив в себе желание пустить пулю в голову умирающему бойцу. Добить раненого это значит пожалеть, истратив на него драгоценный патрон. Да и не в патроне дело. Любые слабости Хронос привык выдирать из себя с корнем. И сейчас был именно такой случай.

Свет коридорных ламп приближался, а вместе с ним значительно усилился Зов, звучащий в голове ученого. Впереди была цель, к которой он шел так долго и трудно. Казалось бы, самое время забыть безмолвный взгляд умирающего капрала, вчера Хронос сделал бы это без труда. Но почему же сейчас эти глаза никак не хотят стираться в памяти, и отвращение к самому себе растет одновременно с громкостью слов, уже словно колокол бьющих в стенки черепной коробки:

«Иди ко мне, человек… Приди ко мне… Ты сполна получишь то, что заслужил…»

* * *

Я шел по следу. Кровавому следу, оставленному Хроносом. У меня больше не было сомнений на этот счет…

Стела «ПРИПЯТЬ», ставшая могилой Насти и ее нерожденного ребенка, осталась за спиной. Я же старался об этом не думать. И самый лучший способ для этого – забить голову мыслями. Другими. Которые заглушат то, от чего впору упасть на колени, схватить голову руками и выть, словно волк, потерявший свою стаю.

Поэтому я думал о том, куда мог пойти Хронос.

Направо по старому шоссе, чтобы потом свернуть налево? Вряд ли. Наверняка у него есть хорошая карта, и он не двинет свой отряд в опасной близости от «Леса электродов», а точнее открытого распределительного устройства, предназначенного для выдачи в энергосистему мощностей третьего и четвертого блоков Чернобыльской АЭС. Проще говоря, это поле электрических аномалий, рассевшихся на стальных опорах, вдобавок окруженное непроходимым болотом. Бывал я там, знаю не понаслышке. И Хронос знает наверняка. И выводы сделает правильные, ибо брату Харона в наличии мозгов не откажешь. Стало быть, этот путь к четвертому энергоблоку отпадает.

Прямо через лес? Тоже вряд ли. Так-то, судя по карте, это самая короткая дорога. Но тащиться через чащу мутировавших деревьев решится не каждый опытный сталкер. Хоть и медлительны дендромутанты Зоны, не то что в мире Кремля, но и они могут выпростать корень, о который ты споткнешься, а потом придавить массивной веткой, словно гигантским щупальцем, проколоть сучком артерию, и медленно, со вкусом выпить кровь из обездвиженного тела. Причем вблизи ЧАЭС такое особенно актуально, ибо в этом проклятом районе дендромутанты особенно шустры и активны. Думаю, Хронос и об этом осведомлен, поэтому вряд ли он пошел к Саркофагу самой короткой, но далеко не самой безопасной дорогой.

А вот если вернуться назад, а потом повернуть направо, не доходя до печально известных производственных корпусов завода имени Дзержинского, то можно попасть на неплохо сохранившееся шоссе, довольно кривым, но верным путем ведущее прямо к четвертому энергоблоку, скрытому под Саркофагом. Думаю, Хронос этим путем и пошел – если, конечно, я не слишком хорошо о нем думаю.

Мои сомнения разрешились довольно быстро. Пройдя более полукилометра, я не встретил на своем пути ни единой пакости – ни аномалии, ни голодного мутанта, ни даже паршивого бандита с раздолбанным ПМом в руке. Ничего. Что в Зоне, кстати, случается. Правда на эту тему закон есть. Если ты долго идешь по зараженной земле, и в тебя никто не выстрелил или не попытался отгрызть кусок твоей ляжки, то будь уверен – скоро все это навалится в тройном размере, только успевай разгребать.

И так бы оно и было, если б все это не разгребли раньше меня…

Они валялись возле старых ржавых турбин реакторов чернобыльской атомной электростанции. Трупы. Два человеческих, похожих на мумии, из которых высосали всю жидкость. И ктулху. Изрешеченные экспансивными пулями и разорванные гранатами. Во всяком случае, одному кровопийце башку именно ею оторвало, видно по разлохмаченной шее.

Сомнений не было. На тощих руках обоих выпитых мертвяков были видны часы. Такие же, как у меня.

Я подошел, присел на корточки.

Ну да, часы стояли. Разряжены в ноль. Характерно для этих, блин, продвинутых бронекостюмов. Аккумуляторы сели – и всё, ты голый. Недоработочка, мягко говоря.

Судя по униформе, мумии при жизни были «зелеными беретами». Сталкивался с ними, приходилось. Однако спецподготовка в Форте-Брэгг не спасла американских спецназовцев от превращения в управляемых кукол и последующей гибели. Что ж, бывает. На то она и Зона.

Я распрямил колени и перехватил АКМ поудобнее. После боя возле стелы патронов в моем «Печенеге» не осталось, да и приклад у него треснул после того, как я им превратил в кашу голову одного из бойцов группировки «Воля», устроивших засаду на меня. Поэтому мне пришлось взять с собой один из трофейных автоматов Калашникова.

В общем, переключил я тот АКМ в режим стрельбы очередями, и пошел дальше.

Но ушел недалеко.

Пройдя от силы две сотни метров, отряд Хроноса вновь нарвался на засаду.

На этот раз это были дампы. Человекообразные гнилые твари, проникшие в Зону из мира Кремля. Стандартный отряд с характерным оружием. Зачем они напали? Ктулху-то понятно для чего атаковали, чисто пожрать. А эти? Может, придя в новый для них мир решили сменить оружие и шмотки на что-то более презентабельное, чем антикварные копья с мечами, и старые тряпки, намотанные на гниющие язвы?

Впрочем, атака не удалась. Дампов Хронос со своей пристяжью покрошил в мелкий винегрет – но при этом потерял еще одного бойца. Сейчас его труп увлеченно потрошила безглазая псина – прогрызла живот, и, громко чавкая, жрала кишки. Причем часть сожранного тут же вываливались из внушительной дыры в собачьем боку, что, впрочем, мутанта ничуть не смущало.

Удивительно конечно, как этим наполовину разложившимся тварям удается ходить, сбиваться в стаи, охотиться. Это ж вообще против всех законов природы… Хотя, о чем это я. Вон зомби по Зоне ходят косяками, дампы те же вполне прекрасно себя чувствуют в мире Кремля. Пора бы уже уяснить, что на зараженных землях свои законы – мертвое здесь не умирает, а в живых давно умерло все живое, человеческое, то, что делает нас людьми. Чувства, эмоции, переживания просто сдохли, разложились и превратились в пыль. Остались лишь одни инстинкты, да навыки убивать…

Такие вот невеселые мысли я гонял в своей голове, продолжая идти по следу Хроноса и двух его оставшихся бойцов. Эти следы были теперь хорошо видны на растрескавшемся от времени асфальте. Брат Харона и его пристяжь нехило так потоптались в кровище врагов и своих товарищей, и не надо было быть суперследопытом, чтобы рассмотреть на сером покрытии старой дороги мелкие запекшиеся бурые капли.

Хронос спешил к Саркофагу, и уже понятно было, каким путем он собрался в него проникнуть. Знакомый до тошноты голос, записанный на пси-матрицу и гундосивший в моей голове все сильнее, вел Хроноса так же, как и многих до него. Наживка для мечтающих о халявном исполнении желаний. Видать, таковые водились и у брата Харона, потому и потащился он сюда, шагая по трупам. Однако я очень надеюсь, что успею догнать урода до того, как он доберется до Монумента. Чаще всего вместо того, чтобы раздавать бесплатные подарки, эта аномалия убивает просителей. А я хотел сам, своими руками рассчитаться с Хроносом за смерть своих друзей…

На Зону опустился густой туман, но мне уже не нужно было искать следы на асфальте. Я бежал в плотном мутно-белесом киселе, ежесекундно рискуя влететь в аномалию, или в стаю голодных мутантов, которые возле Саркофага толпами ходят. Приманивает он их своей потусторонней энергией, идущей из недр четвертого энергоблока. А может Зовом, на который, думаю, притащились в эти места покойная ныне семейка ктулху вместе с дампами, а также те пока еще живые твари, что сейчас жутко завывают в тумане…

В мои планы не входило с ними встречаться, поэтому сейчас я бежал вдоль левой от меня стены Саркофага, пока не наткнулся на пролом в ней, за которым находился открытый люк, ведущий вниз. Возле люка были отчетливо видны знакомые следы с бурыми вкраплениями свернувшейся крови, осыпавшейся с ребристых подошв. Что ж, похоже, я действительно на верном пути…

Ожидаемо и этот путь оказался кровавым.

Спустившись вниз, я почти сразу наткнулся на кучу трупов. Еще один мертвый «зеленый берет» и покрошенные в фарш бандиты, которые, видать, тоже решили найти свое счастье, обещанное Зовом. Нашли. Неотвратимое, а главное – быстрое. Ведь быстрая смерть – это тоже счастье. В отличие от медленной…

Мелькнула у меня мысль подобрать столь эффективный в бою стрелково-гранатометный комплекс, благо он валялся рядом с трупом американца. Но, подумав, я решил обойтись и оставить свой АКМ. Привычное оружие, которое ты знаешь досконально, всяко лучше навороченного, но знакомого «шапочно». Было дело, стрелял я из похожего. Эффективно, но сложно без долгой и вдумчивой практики. Практически любое наше российское оружие для меня как продолжение собственных рук. А с навороченным импортным такое чувство возникает далеко не всегда. И когда тебе предстоит серьезный бой, лучше не рисковать.

Я пошел дальше. Не раз, и не два приходилось мне идти извилистыми коридорами, ведущими к Монументу. И каждый раз они казались другими. А может и были таковыми. Вблизи главной аномалии Зоны и пространство становится аномальным. Меняется оно, растягивая, или наоборот сужая стены коридоров, добавляя пугающей, шевелящейся темноты в углах, а главное нагнетая ощущение каменного мешка, клаустрофобии, безысходности. Так и кажется, что сейчас низкий потолок станет еще ниже, и раздавит тебя, расплющит в лепешку. И перед смертью лишь издевательский голос беззвучно скажет в твоей черепной коробке «ты получил то, что заслужил»…