«Оказывается, у вас глаза на затылке», — собралась съязвить я, но вовремя одумалась.

— Бывший пожарный. Рассказал очень много интересного.

Софья при этих словах вновь нахмурилась, а Пырьев прямо-таки просиял.

— Отлично, отлично. Значит, день прошел не зря?

— Как рыбалка? — спросил Вадим.

Пырьев тут же сник.

— Не повезло. Рыбалка ведь дело такое: то везет, то нет.

— Главное — получать удовольствие от процесса, — кивнул Вадим.

— Вот именно, молодой человек, вот именно.

Мы прошли к себе, Волошин завалился на диван, закинул руки за голову и спросил:

— Что скажешь?

— О Пырьеве или о пожарном?

— А тебе кто из них больше не нравится?

— Пырьев. А тебе пожарный?

— Что, заметно? Или ты научилась читать мои мысли?

— Он тебя раздражает. И тебе по неведомой причине хотелось сказать ему гадость.

— Точно, — кивнул Волошин. — Причину я действительно не знаю.

— Венька на него странно отреагировал.

— Нормально.

— Ты думаешь?

— Наш пожарный — тот самый тип, к которому, по слухам, подбирается коварная Софья с целью дальнейшего обогащения.

— Ну конечно! — с досадой воскликнула я, вспомнив разговор с домработницей Зиновьева. — Как же я сразу не сообразила! У Софьи, по слухам, роман, а мальчишка Ивлева не жалует.

— Как большинство мальчишек. Пожарный к тому же редкий зануда.

— Тебе не кажется, что между любовниками черная кошка пробежала? Ивлев поспешил уйти, да и Софья его недобрым взглядом проводила.

— Возможно, проблема как раз в мальчишке, — заметил Вадим.

— Мужчины не могут найти общий язык? — предположила я. — А женщина вынуждена метаться между ними.

— В одном пожарный, пожалуй, прав: Венька выглядит парнем со странностями.

Я прошлась по комнате и сказала:

— Во время нашего разговора с мальчишкой я намекнула на его любовь к Стивену Кингу, а он ответил, что в выдуманных страшилках не нуждается.

Я замолчала, Вадим меня поторопил:

— И?

— Прозвучало это странно, то есть вполне нормально, но… Как будто он не договорил, но концовка подразумевалась.

— Ему хватает ужасов без Стивена Кинга? — подсказал Вадим. Я кивнула.

— Вот именно.

— Интересно, — хмыкнул Волошин, — какие ужасы имел в виду пацан? Может, Ивлев надавал ему затрещин?

— Не знаю. Но сомневаюсь, что там дошло до этого. Софья вряд ли даст сына в обиду.

— Мы не слишком увлеклись этим пожарным? Какая от него польза нашему делу? Хотя… Не знаю, как твой внутренний голос, а мой прямо вопит: в ресторане он появился не случайно, а с намерением взглянуть на нас и малость прощупать.

— По селу уже гуляет слух, что мы собираемся купить дом Зиновьева. Может, в этом все дело?

— Может. Вопрос: его интересуют потенциальные соседи или заботит, к кому конкретно отойдет этот дом?

— Иными словами, что связывает его с домом?

— С домом. Или с хозяином. А может, с его кончиной. Скорее всего, это глупость, на которую и время тратить не стоит, но пожарный мне не нравится.

Я пожала плечами.

— Он скрытный. Из тех, что прячут свои истинные чувства. Носят маску. Ивлев довольно бурно отреагировал на мои слова о матери Вики, но скорее был возмущен, чем напуган.

— Ладно. Разберемся. А что скажешь об этом клоуне на веранде?

— Он испытывает терпение Софьи. И терпения осталось уже совсем немного.

— Я бы за ним малость понаблюдал. Так, на всякий случай.

— Сомневаюсь, что он имеет отношение к нашему делу.

Однако пить чай мы пошли именно на веранду и застали там все ту же картину. Пырьев продолжал свое повествование, размахивая руками и смеясь собственным шуткам. Софья из последних сил улыбалась. Нашему появлению заметно обрадовалась, должно быть, решив под благовидным предлогом сбежать от Пырьева. Но он вынул из кармана несколько фотографий, положил их на стол и стал демонстрировать Софье. Она уныло смотрела на гостя, заподозрив, что слушать его придется еще долго, а уйти сейчас, пожалуй, невежливо.

— Это мои дочки, — вещал он. — Такие прелестные девчушки, не заметил, как выросли. Здесь Ирочке пятнадцать. Совсем еще ребенок. Но уже красавица. Что скажете?

— Красивая, — кивнула Софья.

— Вы всегда с собой пачку фотографий берете? — сказала я, надеясь, что улыбка смягчит мои слова, прозвучавшие довольно грубо.

— Именно, Леночка, пачку. Не могу выбрать две или три, чтоб при себе держать. Такой уж человек.

Тут я обратила внимание на странную реакцию Софьи. Взгляд ее словно застыл. Она смотрела на фотографию, и лицо ее как будто свело — то ли от страха, то ли от боли. Но длилось это не больше трех секунд. Она резко отстранилась, и лицо приняло обычное выражение. А я перевела взгляд на стол. Слева лежала фотография немолодого мужчины, которую Пырьев со сладкой улыбкой поспешил убрать.

— А этот как сюда затесался? — вроде бы удивился он. — Вечно таскаю с собой всякую дрянь…

— Извините, у меня дела, — поднимаясь из-за стола, сказала Софья, голос ее звучал напряженно.

Пырьев сунул фотографию в карман и сказал ей вслед:

— Прекрасная женщина. — Прозвучало это почему-то издевательски.

— А что за мужик на фото? — спросил Вадим. — Тоже родственник?

— Слава богу, нет. Так что вам поведал пожарный? Серьезный мужчина, по-моему. Основательный.

— Такое впечатление, любезнейший, что вы спешите сменить тему, — насмешливо заметил Вадим.

Пырьев, сделав брови домиком, запричитал:

— Совершенно несправедливое замечание…

Через некоторое время он удалился, заявив, что день был долгим и он нуждается в отдыхе.

— Интересно все-таки, кого нам бог послал, — проводив его взглядом, пробормотал Вадим.

— Мужчину на фотографии Софья узнала. И очень испугалась. Я это почувствовала. Страх, даже паника…

— Ты физиономию на фотографии хорошо разглядела?

— Достаточно, чтобы узнать. Интересно, кем он может быть?

— Мужем, любовником, от которого она прячется? Или сыном бывшего владельца гостиницы? По мнению местных, она лишила его наследства.

— Вряд ли это сын. С какой стати так на него реагировать? Скорее это кто-то из ее прошлого. Здесь она появилась не так давно, а что с ней было раньше?..

— Сплошные вопросы, и все они по-прежнему не имеют отношения к нашему делу, — со смешком заметил Вадим. — А не пойти ли нам искупаться?

И мы отправились на озеро.

Стайка мальчишек плескалась возле берега. Купальный сезон закончился, и, кроме них, желающих искупаться не нашлось. Мы прошли чуть дальше по тропинке, до деревянного настила, поднялись на него.

Сняв сарафан и оставшись в купальнике, я устроилась на краешке, опустив ноги в воду. Несмотря на жаркий день, она казалась ледяной, и я засомневалась, стоит ли окунуться. Вадим быстро разделся и с разбега прыгнул в воду, поплыл, делая сильные гребки. За несколько минут он достиг середины озера, развернулся и поплыл обратно. Поравнявшись со мной, ухватился за настил и легко поднялся, сел рядом, приглаживая мокрые волосы, а я невольно им залюбовалась. Я уже говорила: Волошин у нас красавец.

Красив, как бог войны, заметил как-то Бергман. Совершенно справедливо, кстати. Брутальная красота, в которой нет ничего лирического. То есть мысль о том, чтобы прогуливаться с этим парнем под луной, в голову не приходит. А вот в разведку с ним — запросто. Сам он свою внешность достоинством не считает. Хотя при случае охотно пускает в ход свое мужское обаяние. Вадим из тех, кто всему знает цену. Но я понятия не имею, что он ценит по-настоящему. Истинный Воин, который дальше сегодняшнего дня не загадывает.

— Ты так пристально на меня смотришь, — хохотнул он, — что я начинаю беспокоиться.

— Боишься, что соблазнять начну?

— Неплохо бы.

— Я тобой восхищаюсь.

— Но?

— Но совершенно платонически.

— Я бы предпочел сильную страсть, переходящую в безумство.

— И что бы ты стал с этим делать?

— Безумствовать, естественно. Слушай, давай я тебя поцелую, — глядя мне в глаза, сказал он.

— Мы же договорились, — нахмурилась я.

— Считай, это для поддержания нашей легенды. На самом деле невинный поцелуй поможет мне еще немного продержаться.

Пока я придумывала ответ, который отобьет у него охоту валять дурака и вместе с тем не обидит, он положил мне руку на затылок и поцеловал. И я решила — ну и пусть, я засмеюсь и скажу: это все равно что целоваться с родным братом. Но смеяться расхотелось. Поцелуй возымел странное действие. Сначала было приятно, хотя немного неловко, в основном из-за того, что приятно. А потом я вдруг испугалась. Чувство такое, что меня затягивает в омут, еще мгновение — и все кончено. А кто-то внутри меня отчаянно вопил: «Беги!»

Я бы, наверное, и впрямь побежала, если бы имела такую возможность. Уперлась руками ему в грудь, и он наконец отпустил меня. Теперь мы смотрели в глаза друг другу, и я сказала, с трудом разомкнув челюсти:

— Никогда так больше не делай. — Он медленно покачал головой. — Что? — резко спросила я.

— Я тебя хочу, — ответил он и нахмурился. — Сомневаюсь, что долго протяну.

— Черт бы тебя побрал, Воин!

Я поспешно поднялась и, схватив сарафан, пошла к гостинице. Вадим остался сидеть, я чувствовала его взгляд. Настойчивый, он словно жег затылок, но я не повернулась, а, оказавшись в номере, схватила диванную подушку и запустила в стену. Хотелось что-нибудь разбить. Или хотя бы заорать. А еще лучше — крушить все вокруг, вопя во все горло. Но я была в гостинце с очень тонкими стенами, орать здесь — не лучшая затея, а чужую собственность следует уважать. Вот я и разревелась от собственного бессилия. Не знаю, на что надеялся Бергман, завещая мне наше общее дело. Но я его надежд не оправдала.

Теперь я была уверена: продержимся мы недолго. Уйдет Вадим, потом и Димка. На самом деле мне тоже хотелось уйти, сбежать прямо сейчас. Не знаю, куда и что я буду там делать… Не имеет значения. Лишь бы подальше отсюда.

Однако успокоилась я довольно быстро. Слезами, как известно, ситуацию не исправить. Я умылась холодной водой, подняла взгляд, долго смотрела на свое отражение в зеркале и вдруг позвала:

— Джокер…

Странное дело, стоило мне обратиться к нему, как стало легче.

— Джокер, — повторила я, — скажи, что мне делать?

И прислушалась, точно в самом деле ждала ответа. Будь сейчас с нами Бергман, Вадим вряд ли стал бы так себя вести. Максимильян имел на обоих мужчин влияние. Они слушали его, принимали его решения, иногда вопреки собственным желаниям. Я не вожак. Никогда им не была и к этому не стремилась. Мало того, я женщина, в которую влюблены двое мужчин, а я, уже дважды совершив ошибку, не хочу совершать еще одну.

«Пусть уходят, — подумала я с тоской. — Сыщик из меня никакой, но я останусь, буду делать то, что хотел от меня Максимильян. А там посмотрим».

Я вновь умылась, на этот раз не спеша, получая удовольствие от холодной воды, вытерла лицо полотенцем, открыла дверь — и замерла, обнаружив Вадима. Он стоял возле окна. Я все еще нерешительно топталась на месте, когда он, повернувшись, махнул мне рукой, предлагая к нему присоединиться. И я поняла: возле окна он стоит не просто так. В руках у него был бинокль, правда, сейчас он его опустил.

— Взгляни, — сказал он, когда я подошла, и протянул бинокль мне. — Вон там, в кустах, — он ткнул пальцем в открытое окно.

Я навела бинокль и увидела Софью в компании Ивлева. Он что-то говорил ей, она хмурилась и отводила взгляд. Потом вдруг вскинула голову и резко ответила. Он вновь заговорил, но она его перебила и попыталась уйти. Ивлев схватил ее за руку, развернув к себе. Он говорил, а она слушала, и выражение ее лица постепенно менялось. Она кивнула, вроде бы соглашаясь, он выпустил ее руку, и она, чуть помедлив, пошла к гостинице, а Ивлев в противоположную сторону.

— Влюбленные выясняют отношения? — забирая из моих рук бинокль, сказал Вадим.

— Это не было похоже на любовную сцену, — возразила я. — Точнее, они не похожи на влюбленных. На любимого мужчину смотрят иначе, даже когда ссорятся.

— Да? Тебе видней. Лично мне не раз хотелось пристрелить свою подружку. Правда, я не знаю, как смотрел на нее при этом.

— Где ты взял бинокль? — спросила я.

— Позаимствовал у нашего рыбака. Он оставил его на веранде. Заметил, как Софья вышла из гостиницы, затравленно оглядываясь, и решил взглянуть, отчего вдруг такая таинственность. Бинокль пришелся как нельзя кстати. Отсюда наблюдать удобнее, чем с улицы, к тому же не рискуешь быть застигнутым врасплох.

В этот момент в дверь настойчиво постучали. Вадим пошел открывать, на пороге стоял Пырьев.

— Вы случайно не видели мой бинокль? — Взгляд Пырьева переместился к открытому окну, на подоконнике которого как раз и стоял бинокль.

— Это ваш? — с сомнением спросил Волошин, проследив его взгляд.

— Да, мой.

— А я решил — нашей прекрасной хозяйки.

— За птичками наблюдаете? — съязвил Пырьев.

— За ними. Кстати, а зачем рыбаку бинокль?

— Ни за чем, просто так. Я люблю природу… Вы вернете бинокль?

— Само собой, — ответил Вадим и кивнул мне.

Взяв бинокль, я передала его Пырьеву.

— Может, нам стоит поговорить начистоту? — сурово хмурясь, предложил он.

— Отличная идея, — кивнул Вадим. — Начинайте первым.

Пырьев досадливо скривился, перевел взгляд с Вадима на меня и трусцой припустил по коридору, ничего более не сказав.

— Все страньше и страньше, — прокомментировал Вадим.

— Может, следовало с ним поговорить? — засомневалась я.

— Милая, он не собирался ничего рассказывать, он хотел выслушать нас.

Ночью начался дождь. Окно было открыто, и шум дождя разбудил меня. Я встала с намерением закрыть окно, подошла к нему и где-то впереди увидела мелькнувший на мгновение свет. Сначала я решила, что это отблеск молнии, но грозы не было. Сильный дождь без грозы. И тут вдруг екнуло сердце, потому что я поняла: там впереди, на косе, маяк, и этот свет…

— Не может быть, — пробормотала я и перевела взгляд на спящего Вадима.

В другое время я бы его разбудила, чтобы обсудить свою догадку, услышать заверения в полной абсурдности моих предположений или даже предложение проверить их. Но теперь я будить его просто боялась — чего доброго решит, будто женщина, почувствовав себя одинокой, воспользовалась наиглупейшим предлогом. Если честно, проверить свои догадки я готова была и одна. Удерживало вполне здравое соображение, что в такой ливень, да еще в темноте, идти к маяку не стоит, тем более что увиденный свет почти наверняка — моя разыгравшаяся фантазия.

Но через пару минут стало ясно: меня неудержимо тянет в эту самую темень, и здравый смысл тут бессилен.

Я натянула джинсы, подвернув их до колен, и сунула ноги в шлепанцы — любая другая обувь все равно мгновенно промокнет. Покосилась на дверь и решила: окно предпочтительнее. Ни к чему привлекать внимание.

Выбраться через окно труда не составило. Я пошла вперед, надеясь, что в темноте найду дорогу и не набью шишек, налетев на какую-нибудь преграду. Двигалась я с трудом, ориентируясь на просвет между деревьями, ноги разъезжались в липкой грязи, ливень успел превратить землю в жидкую кашу. Я то и дело вскидывала голову в надежде вновь увидеть впереди свет. И тут мерный шум дождя нарушил грохот, и черное небо рассекла молния. Одна яркая вспышка, и сразу другая.

«Надо поскорее выбираться отсюда, — подумала я, — в грозу находиться под деревьями опасно», — и испуганно вскрикнула от очередного раската грома.

Молния озарила все вокруг, я, пытаясь понять, где нахожусь, оглянулась и в ужасе попятилась, увидев в нескольких метрах от себя гигантскую фигуру, точно залитую кровью.

— Ленка! — донеслось до меня, и на смену ужасу явился истерический смех, потому что стало ясно: это Вадим, должно быть, бросился за мною как был, в одних трусах, и в свете молнии его обнаженное, блестящее от дождя тело приобрело странный кровавый оттенок.

— Это ты?! — крикнула я, глупее вопрос трудно придумать.

Чертыхаясь, он подбежал ко мне.

— Какого хрена ты здесь носишься? — Он смотрел с испугом, и я поняла, насколько дурацкой была моя затея.

— Пошли, — хватая его за руку, сказала я, — под деревьями опасно, — и потянула его к гостинице.

Мы бежали, держась за руки. Гремел гром, молнии метались по небу, а я чувствовала легкость в теле, почти невесомость, повизгивала от переполнявшего меня восторга и слышала, как рядом хохочет Вадим.

Он с легкостью поставил меня на подоконник и взобрался на него сам. Спрыгнул на пол и хотел подхватить меня на руки, но я успела спрыгнуть. В комнате было темно, но мы видели друг друга во вспышках света за окном — вымокшие насквозь и счастливые.

— Мы уже так бежали когда-то, — сказал Вадим. — Помнишь?

Я кивнула, не очень понимая, что он имеет в виду.

— Помнишь, что было потом?

— Нет.

— Я взял тебя на руки. И нес до священного дерева. Огромный дуб. Влюбленные привязывали к нему разноцветные ленточки на счастье. Мы укрылись под его ветвями. И я любил тебя. А ты любила меня.

— Это просто фантазия, Вадим, — покачала головой я. — Или сон.

— Ага. Игра разума, как ты любишь выражаться. Но я помню. Помню так ясно, словно это было вчера.

Я хотела возразить, но делать этого не пришлось. Вадим бросился в ванную, вернулся оттуда закутанный в полотенце, второе полотенце протянув мне.

— Твою смерть я тоже помню, — спокойно сказал он, и у меня перехватило дыхание от его слов. — Я помню, как разбивал в кровь кулаки, молотя ими по камням, как выл, стиснув зубы, а потом проклинал всех богов. Я просил тебя вернуться, но ты не слышала. Ничего страшнее этого я в своей жизни припомнить не могу.

Я хотела повторить, что это сон или воспоминание, внушенное ему Бергманом или придуманное им самим. Но Вадим вдруг резко сменил тему:

— Ты среди ночи к маяку отправилась?

— Ты тоже видел свет? — сказала я.

— Свет? Увидеть свет маяка можно лишь при одном условии: если он когда-нибудь начнет работать. Маловероятно, что фонарь сохранился. К тому же, учитывая расположение маяка, увидеть можно не свет, а отблеск. Тебе ведь прекрасно известно: отсюда маяк не виден. Если ты имеешь в виду свет фонарика, о котором рассказал мальчишка, то это совсем невероятно. Слишком большое расстояние. — Он помолчал немного и спросил: — Ты что-то почувствовала?

— Я просто увидела свет…

— Ага, — кивнул Вадим, выждав время. Но было ясно, что он мне не поверил.

— Вадим, я действительно решила, что это свет фонаря…

— И бросилась ночью, в грозу, одна проверять, кто там на маяке?

— Сейчас это звучит ужасно глупо, но… именно так.

Я села на подоконник и теперь разглядывала свои руки, странно белые в темноте.

— Что ты от меня скрываешь? — спросил он.

— Спятил?! Мне нечего скрывать.

— Сомневаюсь, — он подошел к холодильнику, достал бутылку воды и залпом выпил, стоя ко мне спиной.

— Он позвал, и ты побежала? — спросил едва слышно.

— Кто он?

— Вот и я думаю — кто? — поставив пустую бутылку на стол, он лег в постель, сбросил полотенце и демонстративно отвернулся.

Его слова вызвали шок. Я хотела, чтобы он немедленно объяснил, что имел в виду, но страх пересилил. Страх проговориться. Хотя почему бы не сказать Вадиму правду? О письме, о моих безумных надеждах, что Бергман жив?

Потому что Максимильян велел молчать.

Я отправилась в ванную, переоделась, но не легла, а еще долго сидела возле окна. Ничего похожего на лучик света я больше не видела и прекрасно понимала: Вадим прав, только отсвет большого фонаря на маяке мог быть виден здесь. Все остальное — мои фантазии.

Вадим сказал: «Он позвал…» А что, если это действительно был зов? И тело действовало, повинуясь ему, пока разум молчал? Чушь собачья. Я скатываюсь в мистику, как горький пьяница в запой! И в тот момент, когда я смогла убедить себя в этом, вдруг явилось острое желание сейчас же идти к маяку. Я почти физически ощущала этот зов, точно маяк вдруг обзавелся руками и протягивал их ко мне.

— Это кончится смирительной рубашкой, — буркнула я и пошла спать.

К утру дождь стих, но небо обложило тучами, сквозь которые не смог пробиться ни один лучик света. Заметно похолодало. Сыро, темно, уныло. В такую погоду от природы хочется бежать сломя голову.

— Не вижу повода и дальше торчать здесь, — сказал Вадим, бреясь в ванной. — Понадобится — вернемся. К тому же, останься мы здесь в такую погоду, это скорее вызовет подозрения.

— Тогда я собираю вещи, — кивнула я.

После завтрака, предупредив хозяйку о нашем отъезде, Вадим вынес чемоданы из номера, положил их в машину и отправился отдавать ключ от номера Софье.

Я слышала, как они весело болтают в холле, и в машину садиться не спешила. Даже немного прошлась и вскоре заметила Пырьева. Он бодро вышагивал по тропинке, вероятно, возвращался с прогулки. Удочек при нем не было.

— Доброе утро, Леночка, — приветствовал он меня. — Решили пройтись в одиночестве?

— Жду Вадима. Мы уезжаем, — ответила я.

— Да, погода не располагает к отдыху на природе, — хохотнул он.

— А вы уезжать не собираетесь?

— Нет. Для рыбалки тучи не помеха. Признаться, жару я не люблю.

— Ну, тогда мы, возможно, еще увидимся. Если погода наладится, мы вернемся.

— Непременно увидимся.

В этот момент появился Вадим.

— Поехали? — спросил он и повернулся к Пырьеву: — Счастливо оставаться.

Дверь нам открыла Лионелла. Лицо, как всегда, непроницаемо. Оставалось лишь гадать, что она испытывает сейчас, когда Максимильяна с нами не стало. Разговоры на эту тему она не приветствовала, да и я к ним не стремилась, подозревая, что ее боль куда больше моей. В общем, каждый из нас, как мог, справлялся с бедой в одиночку.

— Поэт в своей комнате, — сообщила она.

Димка спускался нам навстречу по лестнице. Должно быть, в тишине дома наши голоса звучали громко.

— Привет, — сказал он, внимательно к нам приглядываясь.

— Обед в обычное время, — сообщила Лионелла и удалилась на кухню.

— Черт, — выругался Вадим. — Почему в ее присутствии я вечно чувствую себя виноватым, как нашкодивший пацан?

— Идемте в кабинет, — предложил Димка. — Рассказывайте свои новости, а я расскажу свои.

Мы устроились на привычных местах, остро ощущая отсутствие Максимильяна. Его пустующее кресло за столом приковывало взгляд.

— Может, нам сесть как-то по-другому? — откашлявшись, предложил Димка.

— А что изменится? — усмехнулся Воин, и я мысленно с ним согласилась.

Я предпочла, чтобы Димке обо всем рассказывал он, и теперь слушала отчет Волошина, по-военному краткий и точный. Он не упустил ни одной детали, но при этом лишнего слова не сказал.

Вадим замолчал, Соколов кивнул, точно соглашаясь, и заговорил сам:

— Я проверил звонки Зиновьева, за последний месяц он довольно часто звонил по одному номеру. И это при том, что были дни, когда звонков не было вовсе. То есть общительным старичком его не назовешь.

— И кому же он звонил? — спросил Воин.

— Это некто Сапрунов Виктор Павлович. Частный сыщик.

Мы с Вадимом переглянулись.

— На него есть что-нибудь?

— Офис на Малой Семеновской, и это пока все. В соцсетях его нет, даже объявление он давал по старинке, в газете.

— Сколько ему лет?

— Шестьдесят.

Вадим пожал плечами, мол, что ты хочешь.

— Даже граждане пенсионного возраста поняли преимущества Интернета, — заметил Димка. Он-то жизни без Интернета точно не мыслил.

— Этот, похоже, не понял. Что ж, наш Зиновьев обратился к частному сыщику, и этому должна быть причина. То есть о причине я, пожалуй, догадываюсь — бесследно исчезнувшая дочь. Но к сыщику он обратился только сейчас, спустя шесть лет. Значит, произошло событие, заставившее его это сделать.

Я кивнула.

— Оттуда же интерес к маяку и краеведению.

— Событие негромкое, но исключительно важное, — продолжил Вадим, — о котором детектив должен знать. Как-то Зиновьев ему объяснил, почему вдруг начал искать дочь.

— Может, и не вдруг, — подал голос Димка. — Может, он с самого начала ее искал. И этот детектив — один из многих. Или Зиновьев вновь обратился к нему после перерыва.

— Это мы узнаем, — кивнул Вадим. — Что еще?

— На приятельниц Зиновьева ничего интересного не нашел. Тетки как тетки. Обе на пенсии. Адреса и телефоны скинул вам на почту. Сын хозяина гостиницы — Молчунов Михаил Игоревич — тоже ничем особо не примечателен. Работает в медицинском центре, не женат, увлекается мотоспортом. Софью Богданову я тоже проверил. Жила в Туле, разошлась с мужем и переехала сюда. Развод официально не оформлен. Ранее работала бухгалтером в крупной строительной фирме. Никаких проблем на работе, фирма существует до сих пор. И вроде бы даже процветает. Очередной дом сдали на днях. Если надо, я еще покопаюсь.

— Пока не надо, — отмахнулся Вадим.

— Тогда все. Я позвонил в отдел, где раньше работала Софья, и душевно поговорил с ее давней коллегой. Она утверждает, хорошую работу Софья оставила исключительно из-за мужа. Отношения у них не складывались, он нигде не работал, сыном не занимался. Развод ей не давал. В последнее время скандалы стали сопровождаться рукоприкладством. Софья взяла сына и уехала, оставив мужу квартиру. Подруга уговаривала ее этого не делать и за квартиру бороться, но Софья ответила, что у нее просто больше нет сил. Сейчас, по словам той же подруги, она всем довольна. Живет спокойно, денег хватает. Правда, личную жизнь так и не устроила.

— Все у бабы хорошо, а вокруг вертится мутный тип, и она вдруг бледнеет при виде какой-то фотографии, — пробормотал Вадим. — Ладно, Софья подождет. А вот к сыщику стоит заглянуть, пока есть время до обеда. Ты со мной? — спросил он, поворачиваясь ко мне.

Я молча кивнула, Димка при этом едва заметно поморщился.

Офис Сапрунова пришлось поискать. Официально адрес был таким: Малая Семеновская, дом 1а, но в этом доме располагалась детская библиотека и никаких контор. В библиотеке ничего об офисе частного сыщика не слышали, что, впрочем, не удивило.

Мы свернули в арку по соседству и оказались в просторном дворе. Слева — старое двухэтажное здание с табличкой «Строение 2». Обойдя его по кругу, мы увидели на цокольном этаже дверь с решеткой и смогли прочитать текст на листе бумаги, прикрепленном к двери скотчем: «Сапрунов В.П., частный детектив. Понедельник, среда, пятница, с 10 до 12».

— Похоже, он здесь давно не появлялся, — заметил Вадим.

Я с ним согласилась. Вокруг — гора окурков, кто-то сунул между прутьями решетки бутылку и смятые пластиковые стаканчики.

— Здесь молодняк тусуется, — продолжая оглядываться, Вадим стал звонить Сапрунову. — Номер в Сети не зарегистрирован, — сообщил он через некоторое время.

Повертел мобильный в руке и добавил:

— Интересно, что случилось с нашим детективом?

В этот момент из двери, что располагалась неподалеку, появился мужчина лет пятидесяти с портфелем в руках. Он с интересом посмотрел в нашу сторону и направился к арке, я его окликнула:

— Извините.

Мужчина остановился, ожидая, когда я подойду.

— Вы не знаете, работает ли детективное агентство?

— Понятия не имею, — пожал плечами мужчина.

— А с Сапруновым вы не знакомы?

— С сыщиком? Нет. Я его, конечно, видел, но незнаком. Кажется, он арендует помещение у нашей фирмы, но я не уверен. — Кивнув мне, он уже собрался уходить, но вдруг вновь заговорил: — Знаете, его бухгалтер, Лена, она у нас работала. А сейчас, кажется, бухгалтер в мебельном магазине, тут совсем недалеко, на Семеновской. Месяц назад она точно там работала. Может, вам у нее спросить? Маликова Елена Максимовна.

— Спасибо, — обрадовалась я.

Он ушел, а мы с Вадимом отправились следом — искать мебельный магазин. Мужчина оказался прав — он был неподалеку.

В просторном помещении, заставленном мебелью, неприкаянно бродили две женщины в униформе. Судя по всему, наплыва клиентов здесь давно не наблюдалось. Обе бодро направились к нам, но их ждало разочарование.

— Елена Максимовна здесь? — спросил Вадим.

— Да. У себя в кабинете. — Женщина объяснила, как туда пройти, и вскоре мы стояли перед приоткрытой дверью, из-за которой доносился женский голос. Хозяйка кабинета разговаривала с кем-то по телефону.

Небрежно постучав, Вадим распахнул дверь, пропуская меня вперед. За столом сидела женщина, полная, с приятным широким лицом, безусловным украшением которого были глаза, большие и светлые. На нас она посмотрела с интересом.

— Елена Максимовна? — начал Вадим с улыбкой.

— Слушаю вас.

— Мы по поводу Сапрунова. Уделите нам несколько минут?

— Вы из полиции? — Женщина нахмурилась, но в голосе скорее надежда, чем беспокойство.

— Мы с ним, можно сказать, коллеги, — продолжил расточать улыбки Вадим. — Весьма удивились, застав его офис в запустении.

— Так вы не знаете? — Елена перевела взгляд с Вадима на меня.

— С ним что-то случилось? — задала вопрос я, устраиваясь на стуле.

— Он умер. Погиб…

— Давно?

— Почти месяц назад.

— Вот как… — Вадим сделал паузу. — И что же произошло?

— Он… он сам ушел из жизни. Его нашли в гараже, в машине. Отравился угарным газом, перед этим принял большую дозу снотворного.

— Он ведь был уже немолод. Что его заставило совершить самоубийство? Речь ведь не о несчастной любви, как я понимаю?

— Можно сказать и так, — вздохнула Елена. — У Виктора умерла жена… Она очень тяжело умирала, и все это легло на его плечи. Вы не представляете, каким преданным мужем он был. Он говорил мне, что и дальше был готов на любые жертвы, лишь бы его Лиза была рядом. Даже в таком состоянии. А под конец она его уже не узнавала. В общем, для него смерть жены оказалась страшным ударом. Он мне не раз говорил: «Не знаю, как буду доживать». Очень тосковал по покойной. Возможно, если бы кто-то оказался рядом… Но они с женой были бездетны. У Виктора остался племянник, живет в Америке, даже на похороны прилететь не смог.

— То есть вы не сомневаетесь — Виктор сам на себя руки наложил? — спросил Вадим.

Она пожала плечами и ответила:

— Наверное.

— Тогда еще вопрос: почему вы решили, что мы из полиции?

И вновь пожатие плеч.

— Не знаю. Просто подумала. Вы так и не сказали, почему интересуетесь Виктором?

— Мы — частные детективы. Заняты расследованием одного происшествия. К нам обратилась молодая женщина, дед которой скончался месяц назад. Сердечный приступ. У нас нет повода не верить человеку, проводившему вскрытие. Но наша клиентка считает, ее деду помогли уйти из жизни. Мы выяснили, что незадолго до смерти он обращался к частному детективу.

— К Виктору?

— Да. Теперь оказывается, Виктор тоже скончался. Покончил жизнь самоубийством. Лично мне это кажется… немного странным. А вам?

— Да. Наверно. Я не знаю.

— Но ведь сомнения у вас были? — осторожно спросила я.

Елена, подумав, кивнула:

— Я пыталась говорить с участковым… Он сказал — нет повода думать, что это не самоубийство. Но ведь человеку могли дать снотворное, а он об этом даже не догадывался. А потом оставить в гараже, в машине. Но мне сказали — там только его отпечатки.

— Не самый веский аргумент. Убийца мог орудовать в перчатках.

— Наверное, разбираться в этом никто попросту не хочет. Он ведь не только мне говорил, что жизнь его после смерти Лизы потеряла смысл. Соседка рассказывала, как Виктор переживал. И его приятель. Они редко виделись, но иногда созванивались.

— Так что вас смущает? — вновь вмешалась я.

— Понимаете… В последнее время он чувствовал себя намного лучше. Шутил, смеялся. К жене на кладбище он сначала каждый день ездил, и потом, когда уже год прошел, в выходные. А последнее время, кажется, раз в месяц. Я еще подумала: слава богу, привыкает понемногу. Знаете, его работа увлекла. Пока жена болела, он практически не работал, просто не имел возможности. Ну, и растерял всех клиентов. Вы же понимаете, в таком деле… — Вадим поспешно кивнул, а она продолжила: — И после ее смерти он в офисе целыми днями сидел, иногда даже ночевал, наверное, не хотел дома один оставаться. Клиенты время от времени появлялись. Ничего серьезного, работы, как он говорил, на пару дней. Но это его отвлекало от мыслей об одиночестве. А полгода назад к нему обратился знакомый еще по работе в полиции.

— Давно он ушел на пенсию?

— Не знаю. Я познакомилась с ним, когда он офис снял на Малой Семеновской, а я в том же здании работала. Ему нужен был бухгалтер. Работал он как ИП, и отчетности там было мало, я и согласилась помогать. Мне работы на пять минут, а ему спокойно. Если вопросы с налоговой возникали, я сама шла к ним. В общем, ему хорошо — и мне деньги нелишние. Но виделись мы редко. Пока в одном здании работали, он меня, бывало, до дома подвозил. Сначала отношения у нас были сугубо деловые, потом он понемногу начал о себе рассказывать. Сюда он из-за жены приехал. Кажется, откуда-то с севера. Там у него была хорошая должность, но жена уже тогда начала болеть, он вышел на пенсию, и они перебрались сюда. Но человек он деятельный, вот и решил свое дело открыть. Сам себе хозяин, и график работы по своему усмотрению.

— Значит, полгода назад появился его знакомый?

— Да, — кивнула Елена. — Он в Москву перевелся, кажется, тоже на пенсию вышел и стал работать в крупной компании. Здесь у них филиал. Вот он и обратился к Виктору. И может, я как-то неправильно выражусь, в общем, руководство фирмы подозревало, что кто-то из сотрудников передает информацию конкурентам.

— И Виктор супостата нашел?