– Ну так, ничего, – покрутил головой Риттер. – Вроде неплохо, спасибо. Бубнов! Давай почитаем немецкий стишок? Генрих Гейне. Я буду читать, ты будешь повторять, а я – переводить.

– А вы на самом деле немец? Юля говорила.

Риттер чуть поколебался, но все-таки сказал:

– Нет, это псевдоним. Ну, давай.

„Sag’, wo ist dein schönes Liebchen,

– Заг во ист дайн шёнес либхен, – медленно повторил Бубнов.

– Скажи, где твоя прекрасная возлюбленная, Das du einst so schön besungen,

– Давайте вы будете сразу переводить? – попросил Бубнов.

– Ну ладно. Которую ты когда-то так красиво воспевал,

Als die zaubermächt’gen FlammenWunderbar dein Herz durchdrungen?“Когда волшебное пламяЧудесно пронизывало твое сердце?Jene Flammen sind erloschen,Und mein Herz ist kalt und trübe,Und dies Büchlein ist die UrneMit der Asche meiner LiebeЭто пламя погасло,Мое сердце – холодное и хмурое,И эта книжечка – урнаС пеплом моей любви.

Вот так! – сказал Риттер. – Ты понял, Бубнов? Эта книга – урна с пеплом моей любви. И твоей тоже.

– Нет! – ответил Бубнов, доставая что-то из нагрудного кармана. – Вот вам урна! Для пепла моей книги. Нашей книги, если угодно. Нашей с вами, со мной и с нею.

Это была флешка.

– Хочешь скачать? Или выгрузить? Здесь есть компьютер, кстати? – спросил Риттер.

Бубнов прошел в кабинет, вернулся, на ходу раскрывая ноутбук.

– Не скачать и не выгрузить, – сказал он, вставляя флешку. – Совсем наоборот. Тут такая программа. Дикие деньги я за нее заплатил. Но оно того стоит. Чтобы выцепить этот файл из облака и вообще из интернета. Как только где появится в подключенном компе, тут же будет пойман и уничтожен.

– Хорошо, – сказал Риттер. – Включай.

– Уже включил, – сказал Бубнов.

* * *

Шмель летал над могилой Риттера и его жены на Введенском кладбище.

Шмель присел на лиловый цветок, уцепился лапками за нижний лепесток, сложил крылья и нырнул головой внутрь чашечки, и стебель цветка согнулся под его тяжестью, едва не вытряхнув шмеля, но шмель тут же заработал своими короткими прозрачными крылышками, создавая воздушную тягу, не давая цветку совсем опуститься в траву, и цветок то сгибался, то разгибался в такт работе шмелиного пропеллера, и жужжание шмеля стало отчетливо слышным, но вот шмель напился нектара и отлетел в сторону, цветок снова выпрямился, а звук шмеля потерялся среди дальнего гула автомобилей и лопотания осиновых листьев…

На невысоком гранитном памятнике было написано:

Риттер Виктор Яковлевич.

Риттер-Сотникова Елена Александровна.



– У тебя осталась хоть какая-то распечатка? – спросила Юля. – Хоть какие-то наброски?

– Нет. Ничего не осталось, – ответил Игнат. – Буквально ничего.

– Ну и не надо, – сказала Юля.

* * *

И ты, читатель, не перечитывай эту книгу.

Захлопни ее и не ставь на дальнюю полку, чтобы не было соблазна. Выброси. А лучше сожги. Ты случайно заглянул в нашу жизнь, как будто бы проходя по улице – в окно чужого дома. Не возвращайся, не подсматривай. Мы уже задернули занавески и ушли в дальние комнаты. Иди своей дорогой. Забудь.



11 марта 2018 г.