– Тогда помолчи, ладно? – Сказав это, Евгений перешел на немецкую речь и каждый вопрос громким и агрессивным голосом стал буквально походить на пулеметную очередь, прошивающую пленника.
Результат снова оказался нулевым.
– Этот придурок бесполезен. Привяжем к нему камень и бросим в воду, – махнул рукой Сапрыкин.
– Все-таки странно, что он не понял английскую речь. Хоть какие-то слова он должен был понять. Весь мир понимал…
Джонсон и Сапрыкин одновременно взглянули в сторону бухты. В юго-западном направлении. Там, в нескольких милях от берега находился бросивший якорь тральщик. Сейчас с той стороны доносились глухие щелчки.
Евгений поднял оружие и уставился в оптический прицел. Вокруг тральщика кружила пара скоростных катеров и с полдюжины гидроциклов.
Мерцали едва различимые вспышки выстрелов и через некоторое время, с запозданием, слух улавливал эти щелчки. Теперь сомнений не было, что эти странные пришлые люди атакуют тральщик. Пока гидроциклы кружили вокруг корабля, словно пираньи подле своей жертвы, и вели подавляющий огонь по тем, кто находился на борту, катера попытались приблизиться к бортам и забросить абордажные крюки.
Небольшая башня, оснащенная шестью тридцатимиллиметровыми стволами автоматической пушки АК-306 вдруг резко повернулась. Стволы закрутились, и перед ними возник огненный факел. Ближайший катер, будто пластиковое ведро, попавшее в камнедробительную машину, разлетелся на куски, оказавшись на линии огня автоматического орудия, способного извергать из стволов от шести сотен до тысячи снарядов в минуту. Башня тут же повернулась в другую сторону, пытаясь предотвратить сближение со вторым катером. Еще одна короткая очередь, но снаряды выбили лишь фонтаны на воде. Катер начал сильно петлять. Похоже, находившиеся в нем враги какое-то время решали, стоит ли им на полной скорости броситься к кораблю, чтобы поскорее достичь мертвой зоны, где оборонительный огонь тральщика их не достанет, либо бросить эту затею и спасаться бегством. Похоже, возобладал инстинкт самосохранения. Катер рванул на юг, подальше от тральщика, продолжая вилять. За ним бросились и гидроциклы, подпрыгивая на гребне оставленной катером кильватерной струи.
Скрепленные друг с другом, будто древнеримские фасции, стволы установки АК-306 поворачивались за движением катера и какое-то время не стреляли. Уже казалось, что в орудии больше нет боезапаса, и оно теперь просто устрашает своим видом. Но пламя вдруг снова возникло ярким факелом перед вертевшимися стволами. Далекое эхо барабанной дроби достигло слуха Сапрыкина и Джонсона, уже после того, как один гидроцикл, катер и находившиеся на них люди разлетелись на куски.
Оставшиеся гидроциклы веером расходились в стороны и мчались в направлении пролива, за которым находился Тихий океан. Огонь из пушки больше не открывали. Слишком быстроходны и невелики были цели, чтоб расходовать боекомплект.
Теперь Джонсон, который также наблюдал в оптику своего оружия за происходящим, знал наверняка, что оружие на корабле русских боеспособно.
Он взглянул на Сапрыкина и оказался под таким же пристальным, полным подозрений и недоверия взглядом.
Евгений хмуро глядел на американца, размышляя над возможностью причастности его людей к этим атакам. Джонсон разглядывал русского, пытаясь прикинуть, как скоро тот корабль сможет войти в реку и достичь позиции, с которой он сможет обрушить огонь своих орудий на Нью Хоуп.
Разглядывать друг друга оценивающими взглядами им пришлось недолго. Притихший и на короткое время забытый Джокер вдруг рванулся вперед, сбивая с ног Сапрыкина. Несмотря на ранение, чужаку удалось это успешно. Тут же навалившись на Евгения, он попытался вцепиться тому зубами в горло. Однако Джонсон схватил пленника и отбросил в сторону. Похоже, он не рассчитал силы, и Джокер отлетел на несколько метров. Американец зашагал к нему.
Чужак, кряхтя и сплевывая кровь, чуть приподнялся, встав на колени, и вдруг заплакал, опустив голову. Плакал и всхлипывал он настолько убедительно, что Джонсон даже немного опешил.
– Эй… Эй, парень… – озадаченно спросил Рон, медленно подойдя ближе. Джокер снова сделал резкий рывок и ударил головой Джонсона в пах. Рон тут же рефлекторно согнулся и немедленно получил второй удар, теперь уже в челюсть. Было странно видеть, как щуплый и уродливый чужак заставляет упасть такого могучего и кажущегося несокрушимым Джонсона. Но в умело использовавшего эффект неожиданности Джокера будто вселился демон, и даже не один. Следующий удар он бы нанес подошвой ботинка Рону по шее, неминуемо сломав позвонки, но Сапрыкин резко толкнул его в сторону, разворачивая при этом к себе лицом.
Последнее, что увидел Джокер в своей жизни, это были холодные серые глаза седого человека. Эти глаза пристально смотрели не перекошенное от ужаса и сводимое судорогами лицо чужака. Рука Сапрыкина все еще вытянута вперед и крепко сжимает рукоять ножа, лезвие которого было полностью погружено в шею жертвы.
Евгений цинично подмигнул напоследок жертве и выдернул нож, тут же сделав шаг назад и в сторону, не позволяя хлынувшей крови залить свою одежду.
– Рон, ты в порядке? – спросил Сапрыкин, присев и вытирая клинок о штанину теперь уже мертвого пленника.
– Да, проклятье, – проворчал Джонсон, поднявшись и держась ладонью за голову. – Давно мне не приходилось драться. Былую реакцию совсем позабыл.
Он замолчал, как только взгляд его скользнул по лежащему телу и окровавленному ножу, что с тщанием вытирал Евгений.
– Ты что, убил его? – проворчал американец.
– Конечно, – кивнул Сапрыкин. – Я ведь тоже давно не дрался. И очень соскучился по тем людям, которых можно убивать, не испытывая при этом угрызений совести.
– И какая в этом была необходимость, Юджин?
– Это была необходимая необходимость, Рон. И она была необходима. Не надо так на меня смотреть и изображать из себя святую невинность. У вас там, в американской военной разведке, тоже ведь, не благотворительностью занимались и не раздачей печений страждущим от голода, не так ли?
– Разумеется, но…
– Слушай, приятель, происходит какое-то дерьмо, – не дал ему договорить Сапрыкин. – Я искренне надеюсь, что вы к нему не причастны. Сейчас я заберу свой катер и один гидроцикл. Еще заберу оружие этого идиота. Отправлюсь сначала в наш передовой лагерь, а затем на тот берег. Мне надо понять, что же на самом деле происходит. Ты забери второй гидроцикл.
– И что мне с ним делать? – развел руками Джонсон. – Не потащу же я его в наше поселение?
– Вон, корабль, наполовину выброшенный на берег. Спрячь в нем. Но перед этим… Вас учили по зубам определять возраст покойника?
– Только приблизительный период жизни. Проверяется наличием или отсутствием зубов мудрости.
– Именно это я имею в виду, – кивнул Евгений. – Пока солнце не спряталось за теми сопками, осмотри его ротовую полость. Если надо, вырви на хрен челюсть, но осмотри.
– Зачем тебе это?
– Если эти люди на самом деле не имеют к вам никакого отношения, то нам надо собрать о них всю возможную информацию. Они могут быть угрозой и для вас в том числе. Я бы и сам проверил, но мне надо спешить. Тот взрыв и нападение на наш корабль могут спровоцировать атаку на вас с нашей стороны. Я постараюсь это предотвратить. Хотя, признаю, сдерживать своих мне все трудней.
– Эти люди на самом деле не имеют к нам отношения, Юджин. И эти атаки тоже.
– Допустим. Но я ведь не знаю фарси, португальского и испанского. И на одном из этих языков ты мог сказать пленнику, чтоб он делал вид, будто не знает тебя и вообще не понимает нас. И пообещать защитить его…
– Он напал на тебя, и я защитил тебя, а не его! А потом он напал на меня!
– Все так, – покачал головой Евгений Анатольевич. – Но я убил его, а тебя это огорчило. Прости, но у меня мало информации для полного доверия. Поверь, я редко о чем-то прошу у высших сил. Но сейчас я изо всех сил молюсь, чтоб вы были не причастны к происходящему. Так что я отправляюсь на тот берег. Постараюсь вернуться до наступления нового дня. И подам тебе знак для встречи.
Сапрыкин спустился в свой катер, достал оттуда багор и притянул им гидроциклы, лениво покачивающиеся на поверхности воды у причала. Один из них он привязал веревкой к катеру.
– Не забывай, Джонсон, что нашей с тобой задачей является предотвращение войны между нашими общинами.
– Помню об этом каждую минуту, – угрюмо ответил американец.
Евгений Анатольевич схватил рукоятку стартера и резко дернул шнур. Затем еще раз. Двигатель завелся с третьего раза.
– Эй, Ив-джи-ний! – крикнул Джонсон.
Сапрыкин обернулся.
– Удачи тебе! И береги себя! – кивнул американец.
– Спасибо, приятель! Ты тоже! – улыбнулся в ответ Евгений Анатольевич. – До скорой встречи! Надеюсь…
* * *
Андрей Жаров продолжал наблюдать в бинокль за тральщиком, но с такого расстояния едва ли можно было что-то разобрать. Однако сомнений не оставалось. Корабль был атакован группой каких-то катеров, но атаку успешно отбил. В этот раз…
– Женя, еще раз. Что вы там увидели?
Вернувшийся некоторое время назад с тральщика Горин начал повторять свой рассказ:
– Куча небольших моторных лодок. Часть из них двигалась вон туда. Чуть северней полуострова Завойко, или к нему. Далеко было и не разобрать. А часть из них двигалась к нашему берегу. Но я не пойму как. Они же не могли возникнуть из ниоткуда в Сельдевой бухте? Они как будто от Рыбачьего двигались.
– Перешеек размыло во время цунами, – пояснил Цой. – Теперь из пролива можно доплыть в Приморский не огибая полуостров Крашенинникова.
– Я слышал, что там размыто, но не до такой же степени! – удивленно вздохнул и развел руками Женя. – Парни из бригады, которая там с Никитой работает, говорили, что воды по колено. Максимум – по пояс.
– Если у лодок мощные моторы и эти лодки не сильно загружены, то такой глубины может хватить, – вздохнул Жаров. – Проклятье, как же мы недооценили этих американцев. Не проверили юго-восточный берег. Пока мы тут торчим и ничего не делаем, они действуют. Причем нагло, по-американски. – Жаров выглядел в равной степени растерянно и свирепо. Он окинул злым и алым от недосыпания взглядом друзей: – Мы уже проигрываем эту чертову войну!
– Андрей, погоди, – выставил перед собой ладонь Александр, – объясни мне такую вещь. Ты с Никитой выходил на тральщике в Тихий океан, перед цунами. Так?
– Так. И что?
– И вы проходили мимо Петропавловска. Как вы не увидели, что там, у берега, куча катеров и лодок?
– Саня, вон там полуостров Завойко. Между ним и городом небольшая гавань. Скорее всего, в той гавани они и прятали весь этот свой гребаный флот. Неужели не понятно? Потому мы с тральщика ничего тогда и не увидели.
– Все может быть и так, но ты кое о чем забыл, – вздохнул Горин.
– Что? О чем это я забыл?
– Если в гавани между полуостровом Завойко и Петропавловском находились катера американцев, то как они уцелели после цунами?
– О господи, Женя, и ты туда же?! Не знаю я, как они уцелели! – закричал потерявший терпение Андрей. – От этих американцев все что угодно можно ожидать!
– Даже иммунитет к тридцатиметровой океанской волне?
– Какая разница, черт вас всех дери?! Мы здесь занимаемся пустой болтовней, в то время как они устроили взрыв в Приморском и попытались захватить тральщик! Что еще, мать вашу, вы хотите сейчас обсуждать?!
– Ладно, – вздохнул Цой. – Каков твой план?
Жаров извлек из старого офицерского планшета потрепанную карту и развернул ее на покатом склоне бруствера.
– В общем так. Если мы сейчас атакуем в лоб, то нас просто перебьют из пулеметов. Они заметят нас раньше, чем мы доберемся до их поселения. Поэтому, я возьму половину людей и пойду на юг, до поселка Авача. Дальше, мы двинемся вдоль Приморской улицы до проспекта Победы. Дальше, заходим на эти сопки и атакуем их поселение с юга. Мы свяжем их боем, и, как только вы увидите, что заваруха началась, быстрым темпом начинаете атаку с запада. Ждать больше нельзя. Но пока мы будем двигаться к месту нашей атаки, вам здесь надо создать видимость, что все по-прежнему. Людей меньше не стало. Они не должны заметить изменений в нашем лагере. А когда мы перебьем их поселение, то начнем прочесывать город и уничтожать их опорные пункты.
– Перебьем поселение? – поморщился Цой. – Андрей, там же дети.
– Знаешь, Саня, у американцев на такие случаи есть термин – сопутствующий ущерб. Это война. И мы защищаем свою землю. Мы имеем право на все.
– Ты же говорил, что не хочешь никого убивать.
– Да, я говорил это. Да, я не хочу. Но желания, это всего лишь желания. А необходимость, это уже необходимость. Или мы их, или они нас. Идем…
Они уже почти спустились с холма, когда заметили, как к лагерю со стороны бухты приближается катер. Не составило особого труда разглядеть, что в нем был один человек – Евгений Сапрыкин. Однако озадачило то, что катер этот тянул за собой еще какой-то предмет.
– Это что, гидроцикл? – удивленно воскликнул Цой, когда катер Сапрыкина пристал к берегу. – Где ты его взял?
– Трофейный, – ответил Евгений Анатольевич, пришвартовав свой катер. Он, не мешкая, взял канистру с топливом в одной из лодок, находящихся здесь же, и принялся заправлять бак гидроцикла.
– Трофейный? Ого. У американцев отжал?
– В том и дело, что не у американцев.
– А у кого тогда? – спросил Горин с изумлением.
– Слушайте, парни. Здесь появились какие-то странные люди. Ну, или некто, отдаленно напоминающие людей.
– Ты чего городишь? – нахмурился Жаров. – Какие некто? Какие люди? Ты о чем?
– Они пытались напасть на тральщик…
– Мы видели, – продолжал Андрей. – Это были американцы.
Сапрыкин вздохнул, покачав головой:
– Ребята, у меня есть все основания полагать, что это были вовсе не американцы.
– А кто тогда, черт возьми?! – воскликнул Жаров. – Кроме них некому больше!
– Теперь есть. И их много, насколько я могу судить.
Цой непонимающим взглядом окинул всех и уставился на Сапрыкина.
– Погоди, ты о чем? Кого, их?
– Каких-то придурков, которые сами себя уродуют так, что становятся похожими… Ну не знаю… На клоунов!
– Клоунов?
– Ну, ладно… Очень злых клоунов.
– Да ты в конец головой поехал, – Жаров покрутил пальцем у виска. – Нет здесь никого кроме нас и этих американцев.
– Слушай, Андрей, несколько дней назад мы и о существовании этих американцев не подозревали. Я так думаю, что весь тот мусор, в том числе и рукотворный, который течение выносило в океан после цунами, привлек внимание какой-то блуждающей разбойничьей группы.
– Ты считаешь это возможным? – с сомнением покачал головой Горин.
– Я пытаюсь разобраться. Но в чем я уже почти уверен, так это в том, что они не американцы. Это, похоже, некая новая сила, возникшая уже после войны.
– Какая еще сила? – поморщился Жаров. Все, что сейчас говорил Сапрыкин, казалось ему каким-то бессвязным и бессмысленным бредом.
– Это я и хочу сейчас выяснить, – торопливо проговорил седой майор. – Одно я знаю точно, четверо из них напали на меня и на американца, не имея к этому ни малейшего повода. И они не понимают ни русского, ни английского, ни испанского, ни китайского языка.
– Напали на тебя и на американца?! – У Жарова даже сперло дыхание от возмущения. – Ты хочешь сказать, что ты сейчас встречался с американцами?!
– С одним из них. Да, – кивнул Сапрыкин.
– Что?! И кто из нас теперь предатель?!
– Тебя кто-то называл предателем? – усмехнулся Евгений Анатольевич.
– Моего отца!
Майор зажмурился на мгновение, и тяжело вздохнул.
– Да чтоб тебя. Когда ты уже успокоишься, а? Не я вносил твоего отца в тот список!
– И с чего я должен тебе верить?!
– Ты что несешь, недоумок?! – зарычал потерявший терпение Сапрыкин и угрожающе двинулся на Андрея. – Он был моим другом, и я уважал его за прямоту, честность и верность долгу. Но это не помешает мне хорошенько врезать его отпрыску, ежели тот продолжит свою истерику и еще раз бросит мне подобное обвинение! Понимаешь мой намек?!
Жаров сжал кулаки, демонстрируя свою готовность дать отпор.
– Зачем ты общаешься с американцами?!
– Да потому что ты это делать не в состоянии! Но кто-то ведь должен! Я изо всех сил пытаюсь предотвратить то дерьмо, к которому ты всех нас планомерно и с упорством идиота подводишь!
– Это измена. И я сейчас прикажу арестовать тебя, – зашипел Жаров.
Сапрыкин усмехнулся и покосился сначала на Цоя, затем на Горина.
– Андрюша, а с каких это пор ты единолично принимаешь решения? У нас квартет или абсолютная монархия? Я что-то подзабыл на старости лет.
Ждущий немедленной поддержки взгляд Жарова впился в Александра.
– Андрей, ну, в самом деле. Это же дядя Женя, – растерянно развел руками Цой.
Теперь взгляд обращен на Горина.
– Я согласен с Саней. Андрей, это уже реально перебор. Успокойся.
– Да вы просто тряпки! – Жаров буквально побагровел. – Вы не в состоянии осуществлять эффективное руководство в период военного кризиса!
– Вот что мне в тебе нравится, Андрюша, – вздохнул Сапрыкин. – Так это то, что ты полную херню можешь говорить красиво и велеречиво. Только послушай меня. Я изо всех сил стараюсь доказать американцам, что ты не являешься для них абсолютной угрозой и им незачем устраивать охоту за твоей горячей головой. Просто у тебя… Ну… Критические дни, что ли…
– Да пошел ты на хрен!
– Нет, ты дослушай. А потом уже я пойду, поскольку и так потерял тут с вами много времени. Когда-то, очень давно, я просил вас довериться мне и сделать так, как я прошу. Тогда вы тоже горячились и могли просто погибнуть. Но я просил довериться, и вы доверились. И вы победили. С тех пор я едва ли о чем-то вас просил еще. Но теперь, настало время снова попросить. Доверьтесь мне. И делайте так, как я говорю. Андрей, ответь, ты в состоянии так поступить?
Жаров молча сопел, то сжимая, то разжимая кулаки и бросая свирепые взгляды на стоящих рядом с ним людей.
– Андрей, я не могу вечность ждать твоего решения и ответа. Мне срочно надо на тот берег. И если я сейчас не буду уверен, что ты не наломаешь дров, то значит, ты ставишь под угрозу свою жизнь, жизни своих друзей и еще десятки жизней наших товарищей из общины. А с таким положением вещей не могу согласиться уже я.
– Объясни хотя бы, в чем твой план, – проворчал Жаров.
– Я сейчас отправлюсь в общины и попытаюсь разобраться в том, что это был за взрыв и что за новые люди появились в наших краях. У меня есть все основания полагать, что на том берегу их немало и что они являют собой настоящую угрозу. Я разберусь с обороной наших общин и вернусь сюда. Все что узнаю, сообщу вам. А затем, мне надо будет встретиться с моим американским коллегой.
– Американцы наши враги! – воскликнул Жаров.
– Твою мать, опять все по новой?! – заорал, потеряв терпение, Сапрыкин. – Они сидят в своем поселке…
– Это наш поселок, наш город и наш полуостров!
– Не перебивай меня, черт тебя дери! По крайней мере, они выглядят как люди и говорят на понятном мне языке! Не то, что эти клоуны!
– Какие на хрен клоуны?
– У которых я отжал этот гидроцикл! Возьми себя в руки! Займите оборону и будьте в полной боевой готовности! Но не вздумайте начинать каких-либо атак! Это понятно?!
– А ты часом про водородную бомбу не забыл?
– Ну, давай, Андрей, надави посильней и заставь Крашенинникова впасть в отчаяние! Тогда, быть может, и он про нее вспомнит и взорвет от безысходности! Включи уже голову и прими вменяемое и четкое решение!
– Ладно… – буркнул Жаров, поморщившись и глядя куда-то в сторону.
– Четко и ясно это повтори! Глядя мне в глаза!
– Ладно! Мы будем в полной готовности и глухой обороне! И стрелять будем только в ответ!
– Этого уже достаточно! Так, тезка, – теперь Сапрыкин обратился к Горину. – Садись в лодку и гони на тральщик. Там есть абордажные крюки на цепях и длинные багры. Выставь посты на палубе и пусть люди постоянно бросают крюки в воду и резко выдергивают. Также пусть тычут в воду баграми. Я не исключаю, что у «клоунов» могут быть какие-нибудь водолазы или аквалангисты и их нельзя подпускать к кораблю. Люди будут уставать, но ты назначь смены. И узнай, что там с потерями после неудачной атаки «клоунов». Ясно?
– Ясно, Анатольевич.
– Все сделаешь и возвращайся сюда. Помоги Цою присматривать за вашим беспокойным другом.
– Я все понял, дядя Женя.
– Не надо за мной присматривать. Я что, маленький что ли? – огрызнулся Жаров.
– Да я бы тебя вообще на цепь посадил, но времени нет.
Сапрыкин ловко оседлал гидроцикл и помчался в сторону бухты.
– Классная штуковина, – покачал головой Александр, провожая взглядом стремительно набирающий скорость гидроцикл. – В детстве мечтал о таком. Если у этих «клоунов» есть еще, надо будет себе отжать.
– Долбаные взрослые, – презрительно сплюнул Жаров и угрюмо побрел на вершину холма.
* * *
Трое разделывали тела огромными ножами. Тела людей и огромной медведицы. Четвертый паковал будущую пищу в полиэтиленовые пакеты и торопливо относил на берег, укладывая пакеты в катер. Мясо необходимо доставить на корабль до того, как оно испортится и станет не пригодным в пищу даже таким непривередливым в еде существам, как эти каннибалы. Еще один «человек» охранял остальных, держа наготове ручной пулемет и внимательно вглядываясь в окружающие место бойни заросли.
Мясники переговаривались короткими фразами странного и примитивного языка, слова которого были будто нарублены из слогов, принадлежащих различным языкам.
Носильщик в очередной раз спустился к моторной лодке и уложил в нее еще два мешка со свежим мясом. Решив дать себе немного отдыха, он постоял какое-то время на мокром от сонного прибоя песке, внимательно осматривая бухту. Подмоги до сих пор не было. Видимо та часть их соплеменников, что направилась в южный поселок, еще не пришла в себя после чудовищного взрыва. Но опускающиеся на мир сумерки беспокоили молодого каннибала. Противоположный берег все еще питался последними солнечными лучами этого дня, но местность, в которой они находились, уже была в мрачной тени и тень эта ползла все дальше на восток.
Он привык бояться темноты. Впрочем, вся его жизнь состояла из страха. Дневное солнце могло обжечь кожу. Ночная тьма выпускала на волю жутких тварей. Страшили конкуренты и Великие Поводыри, что сурово наказывали за ослушание. Его пугали и растения. Но в этих краях, похоже, они не таили большой опасности, что было совершенно необычно для восприятия молодого каннибала, слышавшего о таком мире лишь из рассказов старших «братьев», помнивших еще другую эру. Что ж, если здесь, в этом затерянном среди недружелюбных и бесконечных вод краю земли действительно сохранился осколок того древнего мира, который исчез незадолго до его рождения, то становится понятным, почему Великие Поводыри хотят здесь закрепиться. Но только на данный момент проявились две проблемы, мешающие замыслам Великих. Это гигантские медведи и местное население, которое вопреки предположениям, не так уж и изнеженно благополучием окружающей среды. Они способны давать отпор. Что ж, тем более сладостен будет пир во славу победы, когда лучшие воины из местных жителей станут на нем главными блюдами. А оставшись без своих сильных «братьев», другие местные легко обратятся в рабов и закуску. Конечно, среди порабощенных слабаков будет много женщин и детей. Молодой каннибал предвкушал скорую победу. Ведь они всегда побеждали племена, в которых царило абсолютное непонимание того, насколько величественна идея поедания своих врагов и своих павших «братьев». Судя по всему, здесь живут такие же отсталые и примитивные люди, как и всюду, где употребление в пищу себе подобных считается чем-то неприемлемым. Слабые люди всегда слабы к принятию нового. Но ОНИ, под водительством Великих Поводырей, заставят их принять новый мир, в котором тебе дозволено все, если ты способен отстоять свое право на все любой ценой. И они непременно победят местных. И получат живущих здесь женщин и детей, которых молодому каннибалу не терпелось отведать во всех смыслах.
С этой мыслью он стал подниматься обратно к дороге, цепляясь руками за торчащие в крутом и размытом большой волной склоне корни перекошенных или вовсе упавших деревьев. Обрыв у берега был более пятнадцати метров в высоту и постоянные движения по этому маршруту порядком надоели. Но он был самым молодым из тех в его группе, что уцелели после атаки медведя. Приходилось мириться с тем, какая неблагодарная работа ему поручена. Выше уже был более пологий спуск к обрыву, и здесь уцелело куда больше растительности, на которую каннибал все еще поглядывал с опаской. Но этот густорастущий высокий кустарник и искривленные деревья, похоже, не таили тех опасностей, с которыми ему уже приходилось сталкиваться в других уголках мира.
Однако, смертельная опасность все же подстерегала незваного гостя камчатской земли. Чья-то рука скользнула под его левой подмышкой и крепко сжала ему рот, не дав возможности вскрикнуть. Вторая рука нападавшего сжимала боевой нож, владелец которого безошибочно вонзил острие в уязвимую область спины, пронзая которую сталь с легкостью достигла сердца. О разрушении сердечного органа бесшумному убийце сообщила характерная судорога жертвы. Для надежности, Сапрыкин слегка покрутил рукоять ножа, продолжив разрушать внутренние органы каннибала, и осторожно, дабы не издавать лишних звуков, опустил тело на землю. Все это заняло не более трех секунд, по истечении которых Евгений Анатольевич бесшумно поднялся выше по склону, пока остальные пришельцы не стали хорошо видны.
До них шагов сорок, и Сапрыкин, державший в руках теперь не нож, а «Винторез», мог хорошо видеть каждого. Или, почти каждого. Один «клоун» куда-то пропал, и это беспокоило майора. Он продолжал слушать их разговор, пытаясь разобрать хоть слово. Но язык неизвестных разукрашенных людей продолжал оставаться загадкой. Фразы были короткими, содержали мало интонаций. Из слов были будто выдраны приставки и окончания, оставляя слуху лишь подобия корней и суффиксов. Некоторые слова вообще больше походили на какие-то гортанные рычания. Ну и, конечно, внешний вид. Эти люди мало чем отличались от тех, с кем ему и Джонсону уже довелось сегодня столкнуться в Петропавловске. Различия были только в том, какими красками, татуировками и шрамами «украшали» эти «клоуны» свою кожу. Особенно на лице.
Снова какой-то непонятный разговор и взгляды в сторону бухты. Похоже, они заметили долгое отсутствие того, что недавно пал от рук Сапрыкина. Даже стали звать его. Это карканье, похоже, и есть имя того мертвяка…
Евгений не спешил пускать в ход свой бесшумный «Винторез». Он точно знал, что врагов пятеро. Один уже мертв. Один стоит с ручным пулеметом и глядит по сторонам. Двое разделывают тушу медведицы. Не хватает еще одного. Где он? Тем не менее, пора уже что-то делать. Сейчас легкое беспокойство, вызванное отсутствием убитого ножом «красавца», перерастет в настоящую тревогу и те двое мясников потянутся за своими автоматами. Ждать больше нельзя…
Охранник опрокинулся на землю после того, как в височную область его обезображенной различными художествами головы вошла девятимиллиметровая пуля. Следующий каннибал упал навзничь, сраженный пулей еще до того, как он понял, что с охраняющим их подельником что-то произошло. У третьего было чуточку больше времени, и он бросился к лежащему рядом оружию. Пуля попала ему в шею.
– Халтуришь, Женя, – проворчал недовольный таким выстрелом Сапрыкин и тут же сделал следующий. Теперь уже точно в голову.
На дороге воцарилась тишина. Евгений прощупывал взглядом заросли вокруг, в надежде заметить хоть какой-то признак последнего «клоуна». Но тот ничем себя не выдал. Тогда Сапрыкин медленно двинулся в сторону своих жертв. Прислушиваясь к окружающему миру и стараясь уловить еще какие-нибудь запахи, кроме того липкого и неприятно сладковатого смрада, что источала обильно пролитая здесь кровь, он осторожно делал шаг за шагом. Евгений уже миновал то место, где лежало тело охранника, и подошел к жуткой точке разделки человеческих тел и медведицы, как вдруг из ближайшего кустарника на него буквально выпрыгнул кто-то. Это был пятый каннибал. Оказавшись сбитым с ног, Сапрыкин попытался сохранить равновесие и не упасть. Но сделать это со своим рюкзаком за спиной было не так-то просто. Он успел пожалеть, что не снял его и не спрятал где-нибудь в кустах, а когда все-таки упал, и твердые предметы в рюкзаке больно впились ему в спину, он успел пожалеть об этом еще раз.
Враг навалился сверху, пытаясь во что бы то ни стало выдавить Евгению глаза, чтоб после этого можно было спокойно взять упавший на землю «Винторез» и добить седого старика, посмевшего бросить вызов «несокрушимым детям Великих Поводырей».
Теперь Сапрыкину некогда было размышлять о том, какие ошибки он допустил, и как же так вышло, что в один и тот же день, одни и те же недоноски свалили его с ног уже дважды. Теперь надо просто выжить. Как-то мельком, почти на автоматизме, он понял, что напавший на него враг был женщиной. Точнее, существо женского пола, ибо ничего женственного в этой пучеглазой, кривозубой и разукрашенной как какая-нибудь стена в неблагополучном районе какого-нибудь города бестии не осталось уже давно. А может, и не было никогда. Однако, при всем при этом, она оказалась довольно сильна. Не сумев сбросить ее с себя и вырваться из крепкой хватки, майор резко мотнул головой, пытаясь хотя бы не дать пальцам ее левой руки добраться до его глазных яблок. Сделать это не совсем удалось, но как только Сапрыкин почувствовал, что в результате его движения большой палец дикарки провалился ему в рот, он не задумываясь и со всей силы сомкнул челюсти, затем снова резко дернул головой. Жуткий визг дикарки едва его не оглушил. Она отдернула руку, и теперь все ее внимание было сосредоточено на жуткой боли. Сапрыкин теперь смог ее сбросить в сторону и выплюнуть ей в след откушенный палец. Затем выхватил из ножен холодное оружие, которым недавно прикончил первого врага из этой группы. Все, что теперь нужно, это перерезать твари глотку, но вдруг все в этом мире померкло, и он видел только поднимающийся ствол собственного «Винтореза». Уже не надеясь пронзить врага ножом до того, как она произведет роковой выстрел, он в отчаянии рванулся к женщине.
Раздался грохот, и он рефлекторно закрыл глаза от заливающей лицо теплой липкой и сладковато пахнущей жижи. Через несколько секунд рассудок все-таки принял тот факт, что после смерти сердце таким бешеным темпом биться не должно. Он разжал ладонь и почувствовал, как из нее выскользнул нож. Затем медленно поднес дрожащие руки к лицу и начал соскребать с глаз неприятную вязкую субстанцию, в которой прощупывались клочья волос и мелкие осколки костей. Получив, наконец, возможность, разжать крепко сомкнутые веки, он уставился на свои ладони, обильно покрытые жуткой кашицей, в которую превратилась половина головы каннибалки. Она застыла в той позе, в которой он видел ее последний раз, когда та еще была жива и схватилась за оружие Сапрыкина. Она просто сидела на земле, поджав под задницу согнутые в коленях ноги, и могла бы показаться еще живой, если бы не отсутствие верхней части башки…
– Йоп твою… – выдохнул майор и тряхнул ладонями. – Я думал, попал в рай или ад. А оказалось, просто в дерьмо…
– Зато живой, – тихо отозвалась Жанна. Она стояла чуть в стороне и суровым взглядом осматривала место бойни. Из ствола винтовки, что она держала в руках, все еще сочился тонкими белесыми нитями дым.
– Охранительница ты моя ненаглядная, а нельзя было ее пристрелить как-нибудь поаккуратней, чтоб моя физиономия теперь не была похожа на одну из харь этих уродов?
– Умеешь ты красиво благодарить, дядя Женя. Но, не стоит.
– Как ты вообще здесь оказалась?
– Увидела большой взрыв в стороне Приморского. Взяла машину и поехала разобраться. Добралась до Вилючинска, а там переполох. И все приморцы в Вилючинске теперь. Была экстренная эвакуация. На поселок напали какие-то твари. Говорят – людоеды.
– Ну, судя по тому, чем эти пятеро упырей здесь занимались, это именно так. Только вот откуда они взялись? И почему ты оставила свой пост?
Жанна сурово посмотрела на Сапрыкина.
– На посту остались мои братья. И они справятся и без меня. А тебе в ином случае довелось бы здесь теперь мертвым валяться.
– Ну, с этим трудно спорить, – вздохнул, качая головой, Евгений.
– Чего ты ждал? Я заметила тебя еще минут двадцать назад. Почему сразу их не убил? Когда она на тебя накинулась, я не могла стрелять издали, и пришлось подбежать совсем близко. Иначе рисковала в тебя попасть.
– Я увидел еще издалека, что тут у берега какие-то незнакомые катера. Добрался до места чуть севернее и сюда шел пешком. Потом наблюдал за ними. Слушал их болтовню. Пытался понять, на каком языке они разговаривают. А потом вот эта сука, похоже, отошла в кустики посрать. И я не знал, где еще один из этих уродов.
Сапрыкин поднялся на ноги и обратился к трупу с обезображенной головой:
– Дорогая, ну теперь ты понимаешь, что нам не суждено быть вместе? – сказав это, он толкнул тело подошвой ботинка, заставив упасть, поскольку ее сидячая поза несколько смущала.
– Разобрал их язык? – спросила Жанна.
– Нет, но кое-какие выводы все-таки сделал. – Евгений повернулся к ительменке спиной. – Сними с меня рюкзак и достань оттуда тряпку. Я хоть немного оботрусь, пока вся это кровь и мозги совсем ко мне не присохли.
Жанна выполнила его просьбу, и первым делом Евгений начал вытирать лицо.
– Ты далеко машину оставила?
– За тем холмом. Метров четыреста.
– Хорошо. Прежде чем ты отправишься обратно к братьям, мне нужно, чтоб ты меня кое-куда свозила.
– Вернуться? Я не ослышалась?! – возмущенно воскликнула Жанна.
– Послушай, мне очень важно, чтоб вы с братьями держали ту сопку и не позволили американцам разместить на ней снайперов.
– Послушай, дядя Женя. В Вилючинске я видела маленькую девочку. Она была в последней телеге с беженцами. Эта телега сильно отстала и когда добралась все-таки до первого поста, то в ней было три человека. Два мертвеца и одна живая маленькая девочка. И один из мертвецов, лежащих рядом с ней – ее мать. А вот ее отец и старший братик. Видишь эти два тела, которые они не успели разделать до конца? То, что я здесь наблюдаю сейчас, повергает меня в ужас. Теперь вообрази, что довелось увидеть этому ребенку? Я нужнее здесь. И я останусь здесь и буду этих тварей убивать.
Сапрыкин не мог ей возразить. Да и не хотел. Он понимающе покачал головой и подошел к огромной туше медведицы.
– Они гнались за телегой. Получается, если бы зверь не напал на них, то и девочку убили бы?
– Выходит что так, – кивнула Жанна.
Майор подошел к мертвому зверю, опустился на одно колено и ласково погладил по шерсти на голове медведицы.
– А ты Никиту видела? Если была эвакуация, то он должен был идти в числе последних и прикрывать людей от преследователей. Почему в последней телеге была женщина и ее дети, а не Вишневский?
– Он остался в Приморском, Анатольевич.
– Что? – Сапрыкин уставился на Жанну. – Как это, остался?
– Он и, кажется, Захар Золотарев. Они остались, чтоб затопить или уничтожить лодку. Иначе она досталась бы врагу.
– Господи, на заводе же была куча глубинных бомб, – сокрушенно вздохнул майор. – Так вот что это за взрыв был… Ладно. Если Никиты нет… Проклятье… Если его нет, то ты будешь командовать в Вилючинске. Надо будет наладить оборону, баррикады, систему скрытых постов и патрулей. Я знаю, что с этим ты справишься как никто другой.
– А ты?
– Мне надо будет вернуться на тот берег до рассвета. Я должен все рассказать нашим. Да и американцам тоже. Нам теперь не только нельзя воевать с ними. Нам необходимо как-то с ними объединиться. Иначе эти уроды поодиночке съедят и нас и американцев.
Сказав это, Сапрыкин подошел к своему рюкзаку и принялся копошиться в нем, пока злобно не прорычал:
– Твою мать…
– Что случилось? – спросила Жанна.
– Вот сейчас я действительно зол, – проговорил майор, извлекая из рюкзака кубик Рубика.
Головоломка имела плачевный вид, поскольку сломалась во время борьбы с каннибалкой. Майор глядел на безнадежно отломанные грани и уголки и сокрушенно качал головой:
– Родители мне его купили в восемьдесят четвертом или восемьдесят пятом году. Оригинальный. Сделанный в Венгрии.
– А зачем ты его вообще постоянно с собой таскал?
– Оставил бы дома, так его бы цунами унесло. Ну, теперь уже очевидно, что с собой его таскать уже не буду. Жанна, ступай к машине и жди меня там. Я догоню минут через десять.
– Ты уверен?
– Уверен. Оставлю здесь нашим незваным гостям подарочек. А потом поедем к моему тайнику. Там у меня игрушки поинтересней.
* * *
– Это точно, что они все не знают английского языка? – Карл внимательно посмотрел единственным глазом на Джонсона.
– Тот парень точно не знал. Да и молод он был. Зубы мудрости даже еще не начали прорезываться.
– И тот русский его хладнокровно убил. Так?
– Вообще-то Джокер мне чуть голову не разбил. Так что Юджин действовал исходя из обстоятельств. И действовал правильно. Пленник перестает быть пленником в тот самый миг, когда начинает оказывать сопротивление или пытается сбежать.
– Ага. – Шериф задумчиво приподнял свою шляпу над столом, затем разжал пальцы, и она шлепнулась на карту. – Честное слово, Рон, я пытаюсь себе представить этого молодого парня. Каких размеров он был, что чуть не убил тебя? Мне казалось, что крупнее и мощнее тебя здесь только тот вулкан, что подпирает небо неподалеку.
– Очень смешно, – скривился Джонсон. – Просто я обложался. Такое бывает.
– Бывает. Увы. – Он снова приподнял и отпустил шляпу. Затем еще раз.
Джонсону это порядком надоело. Он взял шляпу, передвинул на другой край стола и, придерживая ее ладонью, спросил:
– В чем дело, Карл? Я слишком давно и хорошо тебя знаю, чтоб не понимать, что тебе опять какая-то навязчивая идея в голову пришла.
– Тебе мои идеи не всегда приходятся по душе, – усмехнулся шериф.
– В таком случае, тем более выкладывай.
Карл потянулся над столом, вытянул свою шляпу из-под ладони Джонсона и снова ее приподнял.
– Как ты оцениваешь вероятность того, чтоб установить с ними контакт и договориться?
Сказав это, он разжал пальцы, и шляпа снова плюхнулась на стол.
– Контакт с кем?! – изумился Рон. – С этими разукрашенными безумцами? Ты с ними договариваться хочешь?
– Назовем их пока так, если тебе удобней. Так каковы шансы?
– На кой черт тебе это нужно?!
– Рон, это не ответ на вопрос. Это ответный вопрос.
– И он закономерен, черт тебя дери. О чем нам договариваться с этими сумасшедшими? Мы не знаем, кто они и чего хотят. Но ведут себя абсолютно агрессивно. Они напали на нас.
– Или вы напали на них? – прищурил здоровый глаз шериф. – Или русский спровоцировал их напасть на вас?
– У них изначально и очевидно агрессивный настрой. Они напали бы в любом случае. Я в этом уверен.
– Но ты только что сам сказал, что мы об этих людях ничего не знаем. Верно? И значит нельзя просто так отмахнуться от мысли, что стоило бы установить с ними контакт и договориться. Что если они настроены агрессивно к русским и России, но против американцев ничего не имеют? И, возможно, на то есть причины. Ты не думал об этом? Нам они пока не предъявляли ультиматумов и претензий. Нам они пока не угрожали. Но вот от русских мы слышали и угрозы и требования. Более того, в паре миль от нас они укрепляют свой лагерь, готовясь к атаке. Так почему в этой ситуации мне русские должны казаться более симпатичными и безопасными, чем эти новые действующие лица? Если мы с ними договоримся, то баланс сил в этом противостоянии изменится. А если они и русские вдруг сцепятся в смертельной схватке, и будут убивать друг друга, то здесь нам вообще следует держаться в стороне, и пусть и тех и других станет как можно меньше. В этом случае баланс сил снова изменится. И снова в нашу пользу. Что в этом плохого, Рон?
– Плохо уже то, что я подобное слышу от тебя, Карл.
– Да, я понимаю, что звучит все это скверно и цинично, но каков у нас выбор? Очевидная угроза от русских. От тех людей пока нет такой угрозы. А ваша стычка на берегу могла быть следствием банального недопонимания. К тому же, ты сам сказал, что из той группы никто не выжил, а значит никто и не расскажет остальным, что в нападении на них участвовал американец. Верно?
– А если появление этих людей, это шанс примириться с русскими и вместе бороться с теми дикарями?
– То есть ты считаешь, что объединиться с теми, кто угрожает нам, против тех, кто нам не угрожает, это логично? Я понимаю, что ты очарован своим новым другом, который хладнокровно и демонстративно вонзает нож в горло пленному, но почему ты так упорно отказываешься рассуждать прагматично?
– Потому что я человек, Карл.
Глава 8. Буря
Зачем в тот день они завязали пленнику глаза, он толком не помнил. Ведь уже было давно решено, что этот человек умрет. И никому уже не расскажет, где именно и кто расправился с ним. Но почему-то именно Андрею пришло тогда в голову завязать Чермету глаза.
«Чермет» не являлось ни именем, ни фамилией. Это была кличка пленника, отражающая всю суть его прошлого. Когда-то давно, этот предприимчивый человек ловко поймал попутный ветер хаоса и беззакония, воцарившихся в стране после развала СССР. На этом хаосе он построил свой первый бизнес. Выкапывал кабеля, выносил любое железо из воинских частей, с кораблей и подводных лодок. Он собирал огромные кучи, как черных металлов, так и цветных, а затем переправлял этот лом в Японию и Китай. Его деятельность не раз оставляла различные поселки на несколько дней без электричества. Но он знал, кому и сколько денег дать в местной милиции и органах власти, чтоб продолжать опустошение Камчатки, разграбляя ее и без того не сильно развитую инфраструктуру. С годами он разбогател, легализовал более пристойные формы бизнеса и был какое-то время даже местным депутатом. Но кличка Чермет прикипела к нему навсегда. И когда после мировой катастрофы он снова обнажил свое истинное лицо предводителя криминальной банды, он все еще оставался Черметом. Даже теперь, когда он в первую очередь славился тем, что имел гарем из дюжины несовершеннолетних рабынь и рабов. Ему было не важно, каков пол ребенка. Ему важно, чтоб каждую ночь его в берлоге встречал чисто вымытый ребенок. Когда с его глаз сорвали повязку, он увидел четырех молодых парней. Но для его извращенных вкусов они уже были слишком старыми. Ведь им уже далеко не десять и не двенадцать лет.
– Ах вы щенки, – зашипел Чермет. – Вы хоть знаете, с кем связались, выродки?
– Ага, наслышаны! – хохотнул Цой. Совсем еще молодой, стройный и без своей черной бороды. – Как там тебя… Чугун? Ржавый таз? – Александр присел на корточки перед пленником, крепко-накрепко привязанным к толстому дереву. – Мы прекрасно знаем, кто ты такой, сраное, вонючее говно. И именно наши знания дают нам повод вынести тебе приговор и привести его в исполнение. И случится это здесь и сейчас. Кстати. Адвоката у тебя не будет. У тебя больше ничего не будет, шлюхин сын.
– Вас всех порежут на ремни. С вас кожу живьем снимут, мелкие уроды! У вас земля под ногами гореть будет!
Женя Горин подошел к пленнику, схватил его за волосы и стукнул затылком о древесный ствол.
– Слышь, терпила, мы уже пережили и горящую землю, и горящие небеса. Не напрягай свою задницу пустыми угрозами. – Сказав это, Гора плюнул в лицо Чермета.
– Ах ты, гнида! – завизжал бандит и попытался рвануться на наглеца. Но привязан он был настолько крепко, что просто не мог пошевелиться, а его лопатки и позвонки будто вонзались в дерево.
– Андрей. Пора, – мрачно произнес Никита Вишневский, поправив на лице очки, сквозь которые он пристально смотрел на бессильный гнев пленного бандита.
Жаров накинул на шею Чермета петлю. Толстая и крепкая веревка с этой петлей тянулась к другому дереву, чуть ниже по склону. Основание дерева уже было подрублено. Осталось сделать еще немного ударов топором…
Зафиксировав петлю на шее жертвы, Андрей отошел на несколько шагов и встал перед бандитом, скрестив руки на груди:
– Именем высшей цели и в память обо всех павших, ты – убийца, насильник, растлитель и вор, приговариваешься к смерти, – торжественно и мрачно произнес Жаров.
– Ублюдки, – прошипел бандит. – Гребаные ублюдки! Что же за цель такая высшая, мать вашу?!
– Свобода и будущее для всех живых и угнетенных, – произнес Никита и протянул Андрею топор. Жаров кивнул другу и направился к подрубленному дереву.
Когда Чермет услышал удары врезающегося в дерево инструмента, он засопел, чувствуя, как от страха и крепких веревочных витков на груди ему не хватает воздуха.
– Парни… Не надо… Послушайте, не надо! Ведь все можно решить… Все можно решить по-деловому! Я могу вам дать то, о чем вы даже мечтать не могли! Я все понял, вы решительные и достойные ребята! Просто дайте шанс!!!
– Дать шанс? – перед лицом Чермета снова возникла ухмылка Цоя. – Мы не прокуроры, и не губернаторы. Мы простые и честные люди. Именно поэтому, такие, как ты, никогда не договорятся с такими, как мы. А часто ли ты прислушивался к мольбам маленьких девочек и мальчиков, которых ты насиловал, гнида? Но я дам тебе один шанс. Это шанс узнать, что будет дальше. Не так давно вы сильно повздорили со Скрипачом. Войны между вашими бандами пока нет, но это только пока. Ты ведь уже понял, что казним мы тебя именно тем способом, который практикует твой коллега Скрипач? У тебя есть еще пара минут, пока твой мозг функционирует. И ты можешь прикинуть за эти пару минут, что начнется, когда твои верные псы найдут твой смердящий трупик. А тех идиотов из твоей банды и банды Скрипача, что переживут начавшуюся междоусобную бойню, прикончим уже мы. Но потом. Ты, главное, не сомневайся в этом. И если Скрипач выживет, то он станет моим десертом. Понимаешь? В любом случае, мы дадим ему время добраться до твоей старухи мамаши, которая вырастила из тебя такое вот говно.
Сказав это, Цой тоже плюнул в лицо пленника. Следующий плевок был от молчаливого Вишневского.
Тем временем позади угрожающее затрещало дерево. Мириады волокон натягивались как тетивы и рвались, делая момент падения дерева неизбежным:
– Не надо!!! – заорал Чермет. – Прошу, не…
Веревка натянулась, врезаясь в шею и заставляя вывалиться язык. Но падение древесного ствола продолжалось. Петля сдвинулась выше, разрывая кожу на шее и с неимоверной силой давя на челюсть. Откусивший сам себе язык, приговоренный человек, уже не мог кричать и молить о пощаде. Слышался только странный жужжащий хрип. Из крепко сомкнутых губ и ноздрей струилась кровь.
Дерево, наконец, отправилось в свободное падение вниз по склону, и Андрей Жаров с жутким смятением в разуме наблюдал за тем, как отделенная от тела человеческая голова, будто пущенная из катапульты, пролетает над ним…
Он вздрогнул, почувствовав, что кто-то коснулся плеча, и открыл глаза. Уже глубокая ночь и небо мерцало мириадами огней ярких звезд, часть которых заслонила массивная туша Александра Цоя, склонившегося над Жаровым.
– Жар. Проснулся? Вставай. Дядя Женя вернулся уже.
Андрей тут же вскочил на ноги, растирая лицо руками и пытаясь отогнать от себя воспоминания о только что уведенном страшном сне. И самым страшным в этом сновидении было то, что все это произошло с ним когда-то в реальной действительности.
Несколько костров горело на берегу, возле холма. Очаги были расположены так, чтоб источники огня и отсветы нельзя было увидеть из поселения американцев.
Возле одного из костров на корточках сидел Сапрыкин и грел ладони, протянув их к пляшущим над свежими поленьями языкам пламени.
– Рассказывай! – потребовал Жаров.
– Что это? – Сапрыкин указал рукой на груду связанных попарно деревянных палок, образующих кресты. – Кого вы хоронить собрались?
– Это для чучел, Анатольевич, – пояснил Цой.
– Для чучел? – майор поднял вопросительный взгляд.
– Да. Андрей собирался взять половину людей и атаковать американцев с юго-востока. И мы хотели поставить в траншеях чучела, чтоб никто не заметил, что на этих позициях стало меньше бойцов.
– А тот здоровенный крест для чего? Для чучела Кинг-Конга что ли?
– Это сигнальный крест. После того, как там завязался бы бой, мы пошли бы в атаку с нашего направления. И после преодоления половины пути, оставшиеся здесь, в лагере, бойцы, должны были его зажечь, чтоб дать сигнал Андрею о нашем приближении.
Гневный взгляд Сапрыкина впился в Жарова, но тот лишь усмехнулся в ответ.
– Не надо на меня так смотреть. Этот план я задумал до нашего с тобой разговора. Так что я свое слово сдержал. Теперь твоя очередь. Рассказывай.
– Ну что ж, ладно, – покачал головой майор. – Рассказываю. А вы, слушайте внимательно, ибо дважды я повторять не буду. Нет на это времени. И начну с того, что все очень хреново…
* * *
Карл Риггз опустил бинокль и помассировал бровь над единственным и изрядно уставшим глазом. Наблюдать за лагерем русских теперь было бессмысленно. Даже в дневное время было трудно разобрать, что там происходит, поскольку позиции неприятеля находились на достаточном удалении. Но теперь была ночь и русские не жгли в своем лагере огней. Хотя, тускло подсвечивающие жидкий дымок отсветы выдавали наличие костров. Но они находились позади полукруглого холма и никак не могли помочь в наблюдениях за силами противника. Однако русские все же не смогут подойти незаметно. Вокруг поселения достаточно скрытых постов. Хотя это создавало проблемы. В Нью Хоуп было не так много жителей, чтобы круглосуточные и многочисленные посты не сказывались на всеобщей усталости. Даже ему, шерифу и лидеру общины, приходилось сейчас дежурить на крыше здания, и за минувшие сутки он едва ли позволил себе двухчасовой сон.