Настройки шрифта

| |

Фон

| | | |

 

Дуглас Престон, Линкольн Чайлд

Обсидиановый Храм

Линкольн Чайлд посвящает эту книгу своей маме, Нэнси. Дуглас Престон посвящает эту книгу Черчиллю Элангви.
Даже в нашем сне боль, которую невозможно забыть, падает капля за каплей на сердце, пока в наше собственное отчаяние против нашей воли не приходит мудрость благодаря великой милости Божьей. Эсхил «Агамемнон», в изложении Роберта Ф. Кеннеди.
Пролог

8 Ноября

Проктор тихо открыл двойные двери в библиотеку и позволил миссис Траск пройти с серебряным подносом, на котором стоял чайный сервис.

Комната была погружена в полумрак, ее освещал только тусклый свет от низкого пламени камина. Перед собой в кресле Проктор увидел неподвижную фигуру, слабо различимую при таком скудном освещении. Миссис Траск подошла к ней, поставила поднос на боковой столик рядом с креслом и заговорила.

– Я подумала, вы захотите чашечку чая, мисс Грин, – заботливо произнесла она.

– Нет, благодарю вас, миссис Траск, – тихим голосом отозвалась Констанс.

– Это ваш любимый чай. Жасминовый, первый сорт. Я также принесла вам несколько кексов. Я испекла их только сегодня в полдень – я помню, что вы их любите.

– Я не особенно голодна, – ответила она. – Спасибо за беспокойство.

– Хорошо, я просто оставлю их здесь на случай, если вы передумаете, – миссис Траск по-матерински улыбнулась, развернулась и направилась к выходу из библиотеки. К тому времени, как она поравнялась с Проктором, ее улыбка исчезла, и лицо приобрело беспокойное выражение.

– Я уеду всего на несколько дней, – тихо сказала она ему. – Мою сестру выпишут из больницы уже на следующей неделе. Вы уверены, что у вас все будет хорошо?

Проктор кивнул, а затем повернулся и молча проследил за тем, как она семенит обратно на кухню, прежде чем снова обратить свой взгляд на фигуру в кресле.

Прошло больше двух недель с тех пор, как Констанс вернулась в особняк на Риверсайд-Драйв, 891. Она вернулась мрачная и безмолвная, без агента Пендергаста и не объяснила, что произошло. Проктор – как доверенное лицо Пендергаста, бывший военный и его персональный телохранитель – чувствовал свою ответственность в том, чтобы в отсутствие агента помочь Констанс справиться со всем случившемся. Однако ему потребовалось время, терпение и огромное усилие, чтобы не начать вытягивать из нее детали истории. А сейчас, когда эта история начинала постепенно обретать смысл, он так до конца и не понимал, что же именно произошло. Что он знал наверняка, так это то, что огромный дом по каким-то причинам лишился присутствия Пендергаста. И этот дом изменился, изменился кардинально. Впрочем так же, как и Констанс.

Едва вернувшись в одиночестве из Эксмута, Массачусетс – куда она отправилась помогать специальному агенту А. К. Л. Пендергасту с расследованием частного дела – Констанс заперлась в своей комнате на несколько дней, а когда, наконец, вышла оттуда, она оказалась другим человеком: худощавым, полумертвым, жизнь едва теплилась в ее глазах. Проктор всегда знал, что она хладнокровна, сдержана и самоуверенна. Но в тот день, после того, как она вышла из своей комнаты, наполненная тревожной, апатичной энергией, шагая по залам и коридорам, словно в поисках чего-то, она напугала его. У нее пропал интерес ко всем развлечениям, которые когда-либо захватывали ее: исследование родословной Пендергастов, изучение антиквариата, чтение, игра на вирджинале. После нескольких тревожных визитов лейтенанта д’Агосты, капитана Лоры Хейворд и Марго Грин она отказалась кого-либо принимать. Похоже, она была – Проктор не знал, как выразить это лучшим словом – настороже. Единственные случаи, когда она показывала искру своего былого «я», происходили во время телефонных звонков, или когда Проктор приносил почту. Он знал, что каждый раз, она надеялась получить весточку от Пендергаста. Но ее не было.

Некий высокопоставленный сотрудник ФБР организовал поиски Пендергаста и контролировал ход сопутствующего официального расследования, закрытого для прессы. Однако Проктор приложил титанические усилия, чтобы собрать всю возможную информацию об исчезновении своего работодателя. Поиски тела, как он узнал, продлились пять дней. Поскольку пропавший без вести человек был федеральным агентом, на это дело были брошены значительные силы Бюро. Береговая охрана обыскала все воды у побережья Эксмута. Местные офицеры и национальные гвардейцы прочесали береговую линию от границы с Нью-Хэмпширом до мыса Энн, ища любые признаки присутствия Пендергаста – даже клочки одежды. Дайверы тщательно изучили скалы, куда тело могло занести течением, а морское дно было исследовано с помощью сонара. Но ничего не нашли. Дело оставалось официально открытым, но невысказанный вердикт гласил, что Пендергаст – тяжелораненый в драке – был унесен приливным течением и, ослабевший от ран, утонул в пятидесятиградусной[1] воде, а его тело унесло в открытое море, и оно затерялось где-то в глубинах. Всего за два дня до этого адвокат Пендергаста – партнер одной из старейших и доверенных юридических фирм Нью-Йорка – наконец-то связался с сыном Пендергаста, Тристрамом, чтобы сообщить ему печальную новость об исчезновении его отца.

Проктор подошел и сел рядом с Констанс. Она бросила на него короткий взгляд и слабо улыбнулась. Затем ее взгляд снова вернулся к огню. Мерцающий свет и тени играли на ее лице, отражались в фиалковых глазах и блестели на темных коротких волосах.

С момента ее возвращения Проктор взял на себя обязанность приглядывать за ней, зная, что именно этого хотел бы его наниматель. Ее беспокойное состояние вызвало в нем неожиданные защитнические чувства – иронично, ведь в нормальном своем состоянии Констанс Грин – последний человек, который стал бы искать у кого-то защиты. И все же сейчас, пусть она и не говорила этого, она, казалось, была рада его вниманию.

Констанс выпрямилась в своем кресле.

– Проктор, я решила уйти вниз.

Это заявление ошеломило его.

– Вы имеете в виду – туда, где вы жили раньше?

Она промолчала.

– Зачем?

– Чтобы… научиться принимать неизбежное.

– Почему вы не можете сделать это здесь, с нами? Констанс, вы не должны снова туда уходить.

Она повернулась и посмотрела на него с таким напряжением, что попросту потерял дар речи. Он понял, что переубеждать ее не стоит. По крайней мере, это говорило о том, что Констанс, наконец, признала, что Пендергаст погиб – это уже можно было считать прогрессом. Возможно…

Теперь она поднялась с кресла.

– Я напишу записку миссис Траск и объясню, какую одежду и прочие предметы первой необходимости нужно будет оставлять в служебном лифте. Я буду принимать одну порцию горячего в день – в полдень. Но, пожалуйста, ничего в первые два дня, начиная с сегодняшнего. Я чувствую, что так надо. Кроме того, миссис Траск уедет, а я не хочу доставлять неудобства вам.

Проктор тоже поднялся и взял ее за руку.

– Констанс, вы должны меня выслушать…

Она посмотрела на его ладонь, затем подняла взгляд к его лицу, и этот взгляд заставил его немедленно отпустить ее.

– Спасибо, Проктор, что уважаете мои желания.

Поднявшись на цыпочки, она снова удивила его, легко поцеловав в щеку. После она повернулась и, почти как лунатик, направилась в дальний конец библиотеки, где за ложными книжными шкафами скрывался служебный лифт. Она открыла проход туда, проскользнула внутрь, закрыла за собой дверь и исчезла.

Проктор долго смотрел на то место, где она только что находилась. Это было безумием. Он покачал головой и отвернулся. Отсутствие Пендергаста бросило тень на особняк и на самого Проктора. Ему нужно было время, чтобы побыть одному и все обдумать. Он покинул библиотеку, пройдя по коридору, и открыл дверь, ведущую в его небольшую комнату, а затем вошел внутрь и закрыл ее за собой.

Он должен был решительнее возражать против ее плана. Теперь, когда Пендергаста нет, он – Проктор – в ответе за Констанс Грин. Но он знал, что не мог сказать ничего, что изменило бы ее решение. Он уже давно признал, что против нее у него не было оружия, хотя он когда-то считал себя человеком, способным справиться с любой напастью. Возможно, именно из этих соображений он верил, что со временем, с помощью его ненавязчивой поддержки Констанс окончательно примет факт смерти Пендергаста – и вернется к нормальной жизни…

Рука в перчатке возникла из-за его спины, обхватив грудную клетку Проктора и сжав ее с огромной силой.

Застигнутый врасплох, Проктор все же отреагировал инстинктивным резким движением, пытаясь освободиться от хватки злоумышленника, но человек ожидал подобной реакции и отразил ее. Тут же Проктор почувствовал, как острие иглы глубоко проникло в его шею. Он застыл.

– Любое движение неразумно, – прозвучал странный, шелковистый голос, который Проктор, будучи в глубоком шоке, узнал.

Он не двигался. Его шокировало то, что человек – какой-либо человек – смог так легко одержать над ним верх. Как такое возможно? Он погрузился в свои мысли и стал невнимательным. Он никогда не простит себя за это. Особенно, потому что именно этот человек, как он знал, был величайшим врагом Пендергаста.

– Вы гораздо лучше разбираетесь в искусстве физического боя, чем я, – продолжил мягкий голос. – Поэтому я взял на себя смелость внести в происходящее некоторые коррективы. То, что вы чувствуете в своей шее – это игла для инъекций. Я еще не надавил на поршень шприца, в котором содержится доза тиопентала натрия[2]. Очень большая доза. Я попрошу вас один раз и только один: сигналом будет расслабление вашего тела. То, как вы отреагируете сейчас, определит, получите ли вы дозу, которая сработает как простая анестезия… или которая убьет вас.

Проктор рассмотрел все варианты.

Он позволил своему телу расслабиться.

– Превосходно, – сказал голос. – Ваше имя Проктор, насколько я помню?

Проктор хранил молчание. Должна быть возможность изменить ситуацию в свою пользу – возможность всегда есть. Ему просто необходимо было время подумать.

– Я наблюдал за фамильным особняком некоторое время. Хозяин дома исчез – судя по всему, навсегда. Это смертельно удручает. Похоже, вы все должны носить траур.

Разум Проктора прокручивал разные сценарии. Он должен выбрать один и исполнить его. Ему просто нужно немного времени, всего несколько секунд…

– Не в настроении для беседы? Так же, как и я. У меня очень много дел, поэтому я говорю вам: спокойной ночи.

И тогда он почувствовал, что мужчина надавил на шприц. Проктор понял, что его время вышло, роковая секунда наступила, и, к собственному огромному удивлению, на этот раз он потерпел неудачу.

1

Проктор медленно выплывал из чернильных глубин небытия, возвращаясь в сознание. Это был длинный заплыв, и, похоже, он занял слишком много времени. Наконец, Проктор открыл глаза. Веки были тяжелыми и непослушными, поэтому все, на что хватало его сил, это не закрывать их обратно.

«Что произошло?»

Несколько мгновений Проктор лежал неподвижно, пытаясь осознать, где находится, и, в конце концов, понял, что лежит на полу гостиной. Своей гостиной.

«У меня очень много дел…»

Внезапно воспоминания о случившемся с бешеной скоростью обрушились на него. Он изо всех сил попытался подняться, и не смог. Попытался снова, приложив еще больше усилий, и на этот раз ему удалось принять сидячее положение. По ощущениям его тело напоминало мешок с мукой.

Он взглянул на часы. Одиннадцать пятнадцать утра – он пробыл без сознания чуть больше получаса.

«Полчаса». Только Богу известно, что могло произойти за это время!

«У меня очень много дел…»

Титаническим усилием Проктор заставил себя подняться на ноги. Комната закачалась перед его глазами, и он схватился за стол, яростно мотая головой, словно это могло помочь очистить ее. Затем он на мгновение замер, стараясь мобилизовать свои физические и умственные силы. Когда ему это удалось, он, открыв один из ящиков стола, извлек оттуда «Глок-22»[3] и заложил его за пояс.

Дверь в его комнату была распахнута настежь, за ней виднелся центральный коридор крыла для слуг. Проктор добрался до открытого дверного проема, схватился за его раму и, с трудом переставляя ноги, миновал коридор, двигаясь походкой безнадежного пьяницы. Дойдя до узкой задней лестницы, он крепко ухватился за перила и, то и дело теряя равновесие, прошел два лестничных пролета до первого этажа особняка. Вынужденные физические усилия, приправленные охватившим его сознание ощущением надвигающейся опасности, обострили притупленные чувства. Проктор миновал короткий коридор, в конце которого располагалась дверь, ведущая в общие комнаты.

Здесь он сделал остановку, намереваясь позвать миссис Траск, но тут же передумал. Такое решение, учитывая обстоятельства, было бы наименее целесообразным из всех возможных, так как моментально выдало бы его присутствие. Кроме того миссис Траск, по всей вероятности, уже уехала к своей больной сестре в Олбани. К тому же в сложившейся ситуации не ей угрожала самая большая опасность – она грозила Констанс.

Проктор ступил на мраморный пол, собираясь дойти до библиотеки, сесть в лифт, ведущий в подвал и предпринять все возможные меры для защиты мисс Грин. Однако, не достигнув своего пункта назначения, он остановился вновь, увидев опрокинутый стол и разбросанные по ковру бумаги.

Он быстро осмотрелся. Справа от него находился большой приемный зал особняка, вдоль стен которого громоздились шкафы, некогда заставленные всевозможными необычными экспонатами. Здесь также царил полнейший разгром. Этажерка была перевернута, а древняя этрусская урна, ранее стоявшая на ней, опрокинулась и разбилась вдребезги. Огромная ваза со свежесрезанными цветами, которая прежде всегда стояла посреди зала – миссис Траск ежедневно меняла ее содержимое – теперь представляла собой кучу осколков на мраморном полу, а две дюжины роз и лилий в беспорядке валялись среди них в луже воды. В дальнем конце зала, у дверного проема, ведущего в столовую галерею, одна дверца шкафа была широко распахнута, изогнута под углом и наполовину сорвана с петель. Казалось, кто-то схватился за нее в безумной попытке к сопротивлению.

Всему этому хаосу явно предшествовала жесточайшая борьба. И следы ее вели из библиотеки, через приемный зал прямо к парадной двери особняка. А далее – в мир за его пределами.

Проктор прошел через зал. В длинной узкой столовой, располагавшейся следом, он увидел, что обеденный стол, за которым до недавнего времени Констанс занималась исследованиями истории семьи Пендергаст, теперь представлял собой буйство беспорядка: книги и бумаги были разбросаны, стулья опрокинуты, ноутбук перевернут. И в дальнем конце комнаты, где фойе уходило в прихожую, Проктор заметил нечто еще более тревожное: тяжелая парадная дверь, которая редко отпиралась, сейчас была приоткрыта, и через нее в дом проникал сияющий утренний свет.

Когда Проктор, наконец, с нарастающим ужасом сумел осознать происходящее и интерпретировать увиденные знаки, он услышал из-за открытой двери приглушенный женский голос, умоляющий о помощи.

Игнорируя периодически накатывающее головокружение, он помчался вперед, попутно извлекая из-за пояса «Глок». Он пробежал под аркой, миновал прихожую и широко распахнул входную дверь, остановившись под козырьком парадного входа, чтобы осмотреться и разведать обстановку.

Там, в дальнем конце подъездной дорожки, стоял «Линкольн Навигатор» с тонированными окнами, повернутый в сторону Риверсайд-Драйв. Его ближайшая задняя дверь была открыта. Рядом с ней стояла Констанс Грин со связанными за спиной руками. Она отчаянно боролась, но не могла совладать с путами. Пусть Проктор и не мог видеть ее лицо – она смотрела в другую сторону – он ни с чем не смог спутать ее старомодную стрижку «боб» и ее оливковое пальто «Барберри»[4]. Мужчина – также даже не взглянувший в сторону Проктора – ухватил ее за голову и тут же с силой затолкал на заднее сиденье, захлопнув за ней дверь.

Проктор поднял пистолет и выстрелил, но мужчина перепрыгнул через капот автомобиля и скрылся за водительской дверью, сумев таким образом уклониться от пули. Вторая пуля Проктора срикошетила от пуленепробиваемого стекла, в то время как автомобиль рванул с места и с облаком дыма из-под жженых покрышек устремился вперед по Риверсайд-Драйв. Сквозь заднее тонированное окно все еще можно было рассмотреть изо всех сил сопротивляющуюся фигуру Констанс.

Машина пронеслась по дороге и вскоре скрылась из зоны видимости.

Незадолго до того, как нападавший запрыгнул в машину, он все же повернулся к Проктору, и их глаза встретились. Невозможно было ни с чем спутать черты лица этого мужчины: его странные глаза разных цветов, бледное, аристократическое лицо, ухоженную бороду, рыжие волосы и взгляд полный ледяной жестокости… Сколь бы невозможным это ни казалось, это Диоген, брат Пендергаста и его непримиримый враг, которого все они считали мертвым – убитым Констанс более трех лет назад.

Теперь он снова возник из небытия. И похитил Констанс.

Взгляд, застывший в глазах Диогена – свирепый, мрачный и извращенный блеск торжества – был настолько ужасен, что в течение нескольких коротких мгновений даже стоический Проктор чувствовал, что им овладел шок. Но его паралич продлился всего лишь миллисекунду. Стряхнув страх и оцепенение, он рванул за машиной, пробежал по подъездной дорожке и одним прыжком перепрыгнул через подстриженную живую изгородь.

2

В молодости Проктор был профессиональным бегуном – он установил рекорд на курсе выносливости OSUT[5], и никто все еще не побил его в Форт-Беннинге[6]. С тех пор поддерживал себя в отменной физической форме. Однако сейчас он преследовал «Навигатор» на пределе своей возможной скорости. В данный момент машина простаивала на красном сигнале светофора в полутора кварталах впереди него. Проктор преодолел это расстояние менее чем за пятнадцать секунд. Как только он приблизился к автомобилю, свет сменился на зелёный, и «Навигатор» рванул вперед.

Приняв боевую стойку, Проктор навел прицел своего «Глока» на задние шины автомобиля и выстрелил дважды: сначала в левое колесо, а затем в правое. Пули попали в цель, резина обоих шин содрогнулась от удара, но прямо под его взглядом, они с громким шипением снова вернули себе первоначальную форму.

«Самонадувание[7]

«Навигатор» с Диогеном за рулем обогнул едущий перед ним автомобиль и рванул по Риверсайд, лавируя сквозь поток.

Теперь Проктор развернулся и помчался обратно к особняку, на ходу убирая пистолет за пояс и доставая свой мобильный телефон. К несчастью, он располагал ограниченным набором контактов Пендергаста в ФБР и в других федеральных агентствах. Кроме того, в этой ситуации вызов ФБР только усугубил бы ситуацию. Текущий случай попадает под юрисдикцию местной полиции. Проктор набрал «911».

– Служба спасения девять-один-один, – ответил прохладный женский голос. – Что у вас случилось?

Очутившись в особняке, Проктор промчался через комнаты общего пользования и устремился в заднюю часть здания. Для обеспечения безопасности и конфиденциальности его мобильный телефон был зарегистрирован на фальшивое имя и адрес, и он знал, что эта информация уже появилась на экране терминала оператора.

– Это Кеннет Ломакс, – представился Проктор, используя поддельное имя, а тем временем в задней части коридора он открыл потайную панель в стене и достал специальную дорожную сумку, которая была заранее приготовлена и собрана на случай чрезвычайной ситуации, – я только что стал свидетелем похищения.

– Адрес, пожалуйста.

Проктор продиктовал адрес, пока убирал в сумку «Глок» и несколько дополнительных обойм.

– Я видел, как какой-то мужчина выволок женщину из дома за волосы, и она очень громко звала на помощь. А потом он затолкал ее в машину и уехал.

– Сможете дать описание машины?

– Черный «Навигатор» с тонированными стеклами, направился на север по Риверсайд-Драйв.

Он продиктовал ей номерной знак машины, затем схватил сумку и, миновав кухню, помчался к гаражу, где стоял «Роллс-ройс Серебряный Призрак» \'59, принадлежащий Пендергасту. После инцидента с отравлением эликсиром Иезекииля Пендергаст собирался продать этот автомобиль, однако покупатель в последний момент отказался приобретать его. Сейчас Проктор отчего-то счел это счастливым стечением обстоятельств.

– Пожалуйста, оставайтесь на линии, сэр. Я отправляю подразделение на его перехват.

Запустив двигатель, Проктор выехал с подъездной дорожки и свернул на север по Риверсайд-Драйв, поддавая газ и вгрызаясь в асфальт десятифутовой резиной. Он пролетел первый, а затем и второй красные сигналы светофора. Поток был неплотным, и его дальность обзора составляла около полумили. Вглядываясь сквозь неплотную утреннюю дымку, он попытался разглядеть «Навигатор» и ему показалось, что он засек его в десяти кварталах впереди себя.

Ускорившись, он обогнал такси, а затем проскочил еще один красный свет под яростные вопли клаксонов других водителей. Он знал, что, поскольку это было возможное похищение, оператор службы спасения после звонка специальным подразделениям уведомит Детективное бюро о происшествии. А затем ей, вероятно, захочется получить от него дополнительную информацию. Он бросил мобильный телефон на пассажирское сиденье, оставаясь все еще на связи с оператором, и включил полицейское радио, установленное под приборной панелью.

Пробираясь сквозь дымку из пыли и тумана, Проктор еще больше утопил педаль газа в пол. Он больше не наблюдал впереди себя «Навигатор», даже на прямом участке дороги перед Вашингтонскими высотками. Самым логичным отходным путем для Диогена было шоссе Вест-Сайд, но на этом участке северного Риверсайд-Драйв не наличествовало никаких съездов.

Проктор расслышал сирены – полиция отреагировала быстро.

Внезапно в зеркале заднего вида он увидел, как «Навигатор» выехал на Риверсайд-Драйв с 147-й улицы, направившись на юг. Диоген – как понял Проктор – нырнул на улицу с односторонним движением во встречном направлении и развернулся.

Поджав губы, Проктор быстро оценил поток машин вокруг себя, после чего резко выкрутил руль влево. В то же время он использовал ручной тормоз, чтобы застопорить колеса, вращая автомобиль силой инерции скольжения. Этот маневр был встречен новым взрывом воплей протестующих клаксонов и визгом тормозов окружающего потока машин. Когда «Роллс» совершил скользящий разворот, Проктор отпустил ручной тормоз и тут же дал двигателю полный газ. Большая машина рванула вперед. Теперь вдалеке он увидел мигающие огни, сопровождаемые воплями сирен.

В пяти кварталах впереди он увидел, как «Навигатор» свернул направо, выруливая на западную часть 145-ой улицы. Это не имело никакого смысла: 145-я резко обрывалась автостоянкой государственного парка «Ривербанк» – зеленого пространства, которое – по иронии судьбы – было построено на станции очистки сточных вод, и было зажато между рекой Гудзон и шоссе Уэст-Сайд. Может быть, у Диогена был скоростной катер, ожидавший его на реке?

Меньше чем за полминуты Проктор сумел уклониться от потока и, резко развернув «Роллс», направить его на запад 145-ой. Он осознавал, что первым делом должен понять, что именно задумал Диоген, прежде чем продолжать погоню. Резко затормозив, Проктор выхватил из сумки небольшой, но очень мощный бинокль и принялся осматривать местность, раскинувшуюся перед ним: дорогу, автостоянку и прилегающие к ней подъездные пути. Никакого черного «Навигатора» в пределах видимости и в помине не было. Каким же путем, черт возьми, ушел Диоген?

Проктор заменил бинокль на другой – более мощный – и тут же периферийным зрением заметил справа от себя колыхание кустарника. Здесь обочина резко уходила вниз, к раскинувшейся с севера на юг ленте шоссе Уэст-Сайд. Листва и саженцы выглядели только что ободранными, а в воздухе еще висела тонкая, рассеивающаяся пелена пыли, а на земле остались свежие отпечатки следов шин.

Проктор снова поднес к глазам бинокль. Там, вдалеке, мчался «Навигатор», уходя на высокой скорости на север по шоссе. Проктор выругался. Этот комплекс маневров снова дал Диогену фору в полмили.

Еще раз дав двигателю полный газ, он свернул «Роллс» с дороги и, сделав рывок, съехал к набережной и выехал на шоссе, где жестоко слился со встречным потоком, тут же схватив сотовый телефон с пассажирского сиденья.

– Это Кеннет Ломакс. Автомобиль подозреваемого движется теперь на север по шоссе Уэст-Сайд, направляясь к Мосту Джорджа Вашингтона.

– Сэр, – спросил оператор, – как вы можете быть в этом уверены?

– Потому что я его преследую.

– Не гонитесь за ним самостоятельно, сэр. Предоставьте это дело полиции.

Видит Бог, за всю свою жизнь Проктор крайне редко повышал голос, однако в этой ситуации его хваленая выдержка дала трещину:

– Тогда направьте ваш чертов полицейский перехват сюда и остановите похитителя сейчас же!

Он швырнул телефон обратно на пассажирское сиденье, игнорируя ответную болтовню оператора, и рванул по шоссе Уэст-Сайд, огибавшее реку Гудзон, поднимаясь и опускаясь вслед за рельефом местности. Проктор гнал «Роллс» со скоростью более ста миль в час, но он не был уверен, что сумеет добраться до Диогена, потому что знал: «Навигатор» будет двигаться с не меньшей скоростью при наличии форы.

Далее путь пролегал по длинному узкому промежутку автомагистрали I-95, которая уходила на мост Джорджа Вашингтона. «Навигатор» к этому моменту уже пропал из поля зрения. Неужели Диоген свернул на съезд и направился в Нью-Джерси, на Лонг-Айленд или в Коннектикут? Или же он остался на шоссе, направляясь в последний небольшой район Манхэттена, а дальше держал путь на север, в Вестчестер?

Проктор снова выругался. Он сканировал полицейские частоты, слушая болтовню специальных подразделений, ответивших на вызов, и надеялся услышать сообщение об обнаружении черного «Линкольна Навигатора» с тонированными стеклами, направляющегося на север по шоссе Уэст-Сайд. Однако, судя по всему, на шоссе Уэст-Сайд «Навигатора» уже не было.

Погоня провалилась.

3

«Навигатору» удалось скрыться.

В самый последний момент, прислушавшись к своему чутью, Проктор свернул на съезд, ведущий на мост. Он пересек три полосы движения и, едва удержав «Роллс» под контролем, когда его резко швырнуло на обнесенную стеной рампу, продолжил движение. Он выбрал более низкий уровень моста, так как по нему двигалось меньше грузовиков и, следовательно, там было больше возможностей для маневров и набора большой скорости. Тревожные сообщения на полицейской частоте сообщали о бесплодных попытках перехвата. На пассажирском сидении рядом с ним голос оператора «911», доносившийся из телефона, начал зазвучал почти истерично. Проктор знал, что, как только полицейские переключат свое внимание с неудавшейся погони, следующим человеком, представляющим для них интерес, станет он сам. У него не было времени на нежелательные вопросы или – что еще хуже – на потенциальное задержание. Потянувшись к сотовому телефону, он схватил его и, опустив окно, выбросил. В его дорожной сумке были и другие одноразовые телефоны.

Достигнув противоположной стороны моста и оказавшись в Нью-Джерси, он сбросил скорость до семидесяти миль в час, когда проезжал мимо восточного пункта оплаты проезда. Проктор не хотел, чтобы его остановили за превышение скорости в такой критический момент. Он разобрался в хитросплетении развязок автострады и устремился к западной автомагистрали I-80. Пятнадцать минут спустя он свернул на 65-ый съезд с шоссе, направившись в аэропорт Тетерборо.

Проктор предположил, что у Диогена есть только два возможных пути отхода: залечь на дно в некоем ближайшем убежище, заранее подготовленном для этой цели, или увезти Констанс на частном транспорте. Если Диоген уже залег на дно, было слишком поздно что-либо предпринимать. Если же он спланировал увезти Констанс, то он бы не рискнул продолжать путь в «Навигаторе». Также для него было бы невозможно затащить жертву похищения на коммерческий рейс или на какой-нибудь другой вид общественного транспорта – так как его номерной знак был известен полиции. Поэтому логично было предположить, что конечным пунктом назначения являлся Тетерборо: ближайший аэропорт, обслуживающий международные частные самолеты.

Он повернул на Индастриал-авеню и припарковал «Роллс» у бордюра рядом с ближайшим входом в аэропорт. Проктор изучил линию соседних сооружений: вышку, пожарную часть и остальные здания FBO[8]. Нигде не было никаких признаков «Навигатора», но это еще ничего не значило: его могли бросить где-то в отдалении или оставить внутри любого из полудюжины ангаров.

Открыв дверь машины, Проктор вышел и быстро осмотрел взлетно-посадочные полосы в поисках выруливающих на взлет самолетов – их не было. А затем он перевел взгляд в небо и увидел уже взлетевший авиалайнер. Самолет успел убрать шасси, пока Проктор наблюдал за ним. Однако трудно было сказать наверняка, находится ли Диоген на борту: в воздушном пространстве над Нью-Йорком и соседними штатами всегда было много самолетов. Этот – мог и вовсе не иметь никакого отношения к делу Проктора. Итак, отследить Диогена было невозможно…

Во всяком случае, пока.

Вернувшись в «Роллс», Проктор взял лэптоп, подключился к Интернету и раскрыл диаграмму для Тетерборо. Затем он зашел на сайт «AirNav»[9] в поисках сводной информации об аэропорте: его широте и долготе, оперативной статистике, длине взлетно-посадочных полос. Две из них в Тетерборо были длиной около семи тысяч футов, и были способны принимать самолеты практически любых размеров. Проктор отметил, что за день в аэропорту обслуживалось в среднем около 450 самолетов, 60 процентов из которых принадлежали гражданской авиации. Далее он прокрутил страницу до информации оператора FBO: данных о наземном обслуживании, службе авионики[10] и чартерных рейсах. Он зафиксировал всю эту информацию у себя в памяти.

Переключив коробку передач «Роллса», он заехал на территорию самого аэропорта и направился вдоль ряда зданий, пока не достиг одного из них в самом начале взлетно-посадочной полосы № 1. Строение представляло собой полостной ангар с большой надписью «ЛЕТНАЯ ШКОЛА СЕВЕРНОГО ДЖЕРСИ». Схватив сумку, он выскочил из машины и побежал к зданию. Проктор мельком заглянул внутрь и направился дальше к взлетно-посадочной полосе. В летной школе стояло полдюжины потрепанных «Сессна-152»[11], припаркованных прямо на асфальте. Он заметил, что в ближайшем из них сидели два человека: очевидно, пилот и студент, обговаривавшие план полета на предстоящий урок.

Изобразив на лице обеспокоенное выражение, Проктор подбежал к самолету и знаками попросил их открыть окно. Находящиеся в кабине люди с интересом взглянули на него, и по выражениям их лиц сразу стало понятно, кто был летчиком, а кто учеником.

– Простите, вы можете мне помочь? – громко спросил Проктор. – Вы случайно не видели, как здесь недавно мужчина и женщина садились в самолет?

Люди в «Сессне» переглянулись, пока Проктор продолжил свой монолог:

– Молодая женщина чуть старше двадцати лет с темными волосами. И высокий мужчина с небольшой бородой и шрамом на одной щеке.

– Мистер, вам не следует здесь находиться без разрешения, – заметил пилот.

Проктор обратил внимание на ученика: парень был немного старше коллеги, и явно был взволнован одним тем, что просто сидел в самолете.

– Это был мой босс, – пояснил Проктор, изображая сбившееся дыхание, и размахивая сумкой. – Он забыл это. Я никак не могу связаться с ним по телефону. Это жизненно важно, ему очень нужны документы и информация, находящиеся здесь.

– Да, я их видел, – наконец-то ответил студент, – примерно пять минут назад они сели в самолет, который ждал их прямо там, на взлетной полосе. Женщина выглядела больной. Мне показалось, что она с трудом стояла на ногах.

– Какой именно самолет? – спросил Проктор.

Пилот нахмурился.

– Сэр, мы не можем разглашать…

Но ученик с явным энтузиазмом перебил его.

– Это был самолет с двумя двигателями. «Лирджет»[12]. Но не могу сказать какой именно модели.

– Так и есть, – сказал Проктор. – «Лирджет». Это он, все правильно. Огромное вам спасибо, я попытаюсь найти способ связаться с ним.

Пилот открыл рот, чтобы снова возмутиться, но прежде чем он начал, Проктор развернулся и исчез за ангаром летной школы.

Вернувшись в «Роллс» он загрузил сайт «FlightAware»[13] и ввел в поисковый запрос «KTEB»: код ИКАО[14], утвержденный для этого аэропорта. На экране появилась покрытая призрачными белыми фигурками самолетов, направляющихся в разные стороны, пограничная область трех штатов, в центре которой находился Тетерборо. Ниже карты находились два списка: «Прибытие» и «Вылет».

Проктор быстро просмотрел список «Вылетов». Он состоял из нескольких строк данных, перечисленных в обратном хронологическом порядке. Каждая строка относилась к самолету, покинувшему Тетерборо в течение последних нескольких часов, и включала в себя бортовой номер самолета, тип воздушного судна, пункт назначения, время отправления и расчетное время прибытия.

Сейчас было 12:45 дня. Информация на экране сообщала, что последние вылеты из Тетерборо были произведены в 12:41, 12:32 и 12:29. Таким образом, за последние пять минут только один самолет покинул аэропорт.

Проктор проверил тип самолета, который улетел в двенадцать сорок одну. Как и следовало ожидать, он был указан как «LJ45» – «Лирджет 45», и направлялся он в «KOMA». Быстрый поиск определил этот код ИКАО, как принадлежащий аэродрому Эппли Эйрфилд в Омахе, штат Небраска.

На сайте самолет обозначался как «Ident» с бортовым номером «ЛН303П». Проктор кликнул на него, и открылось новое окно: карта, показывающая запланированный маршрут полета из Нью-Джерси в Небраску. От символа самолета тянулся небольшой хвостик, начинавшийся от Тетерборо. Впереди него уходила на запад пунктирная линия, соединявшая два аэропорта. Ряд данных на одной стороне экрана дал Проктору понять, что у самолета была расчетная скорость полета в 420 узлов[15] и что сейчас он находился на высоте шесть тысяч футов, поднимаясь на девятнадцать тысяч футов.

Одним кликом Проктор закрыл окно карты полета. Теперь он знал две важные вещи: Диоген и Констанс находились в этом «Лирджете», и Диоген подал план полета с кодом FAA[16] в диспетчерскую службу в Небраске. Составление подобного плана полета по ППП[17] требовалось для всех вылетов, попытка лететь без него породила бы немедленное и нежелательное внимание.

Просматривая список «Прибытия», он увидел, что «Лирджет» с бортовым номером «ЛН303П» приземлился в Тетерборо всего полчаса назад. Так что это не был местный чартер – Диоген использовал «репозиционированный» чартер из другого аэропорта, чтобы замести свои следы.

«Умно. Но не достаточно», – подумал Проктор. И все потому, что Диоген не подумал или забыл скрыть свой бортовой номер от системы слежения за гражданскими самолетами «FlightAware». Теперь Проктор точно знал, куда направляется похититель.

Но это знание несло мало пользы, потому что с каждой минутой Диоген удалялся в сторону Небраски со скоростью сотни миль в час.

4

Согласно сайту «AirNav,» который он посещал ранее, «Дебон-Эйр Авиэйшн Сервис» была единственной авиационной чартерной компанией, действующей непосредственно на территории Тетерборо. Проезжая мимо ряда зданий FBO, Проктор, наконец, заметил знак чартера. Он припарковался на площадке около входной двери из матового стекла, а затем, заглушив двигатель и схватив свою сумку и ноутбук, быстро вышел из «Роллса».

Местный интерьер ничем не отличался от интерьеров других чартерных компаний, которых Проктору доводилось не единожды видеть раньше. Все здесь было организовано в соответствии с соображениями высшей степени удобства и функциональности. Большинство чартерных операторов являлись либо бывшими коммерческими пилотами, либо бывшими военными. В помещении располагалось три стола, и лишь один из них был занят. На стенах висели авиационные плакаты в рамках. Открытая дверь в задней части офиса вела к картотеке.

Проктор окинул мужчину, сидящего за столом, оценивающим взглядом. Ему было около пятидесяти, он обладал мускулистым телосложением, его короткие седые волосы отливали сталью. Именная табличка на столе гласила «БОУМАН». Он взглянул на Проктора, очевидно, оценивая потенциального клиента.

Проктор рассмотрел все возможности. То, что он собирался запросить, не считалось рядовой просьбой и обычно требовало времени – гораздо больше времени, чем у него сейчас было в наличии. Он быстро, но методично взвесил все свои варианты, следуя за каждой ветвью дерева решений вплоть до его логического завершения. Затем он сел на свободный стул, стоящий перед столом, поставил ноутбук на пол и оставил дорожную сумку лежать на коленях, в качестве некоего барьера.

– Мне нужен срочный чартер, – сказал он.

Мужчина моргнул и повторил:

– Срочный:

Проктор кивнул.

– Позвольте полюбопытствовать, к чему такая спешка? – спросил мужчина. Выражение его лица, внезапно окрасившееся подозрительностью, буквально задавало немой вопрос: «Что-то нелегальное?»

– Ничего незаконного, – ответил Проктор. Он уже понял, что максимальная степень честности, скорее всего, обеспечит успешный результат. А дальше честность, можно будет подкрепить и другими стимулами. – Я преследую человека.

Услышав это, Боуман тут же оживился. Теперь он смотрел на Проктора совсем иначе – то был взгляд одного военного, адресованный другому.

– Рейнджер? – спросил он.

Проктор неопределенно махнул рукой:

– Член спецподразделения, – в свою очередь он взглянул на каркасную рамку, висящую на стене позади Боумана. – А вы? ВВС?

Боуман кивнул. Подозрительность в его взгляде немного рассеялась.

– Почему бы вам не обратиться в полицию?

– Боюсь, речь идет о похищении человека, и любое участие в этом деле полиции может привести к смерти заложника. Похититель умен, чрезвычайно жесток и крайне опасен. Помимо того, имеет место весьма щекотливый личный вопрос, и время играет решающую роль. Я знаю бортовой номер самолета и пункт назначения, и мне необходимо добраться до этого места, прежде чем цель исчезнет из поля зрения.

Боуман снова кивнул, но на этот раз медленнее.

– Место назначения?

– Эппли Эйрфилд, Омаха.

– Омаха, – повторил Боуман, – это потянет на большое количество авиационного топлива, мой друг. Как долго будем там стоять?

– Для меня это не имеет значения. Это полет в одну сторону.

– Мне все равно нужно будет взять с вас оплату за возвращение. Даже без пассажиров.

– Понимаю.

– Что ж. Количество пассажиров?

– Один. И вы смотрите на него.

Повисла пауза.

– Вы понимаете, что подобный срочный чартер – с учетом лишней волокиты и накладных расходов – будет стоить вам значительной суммы.

– Нет проблем.

Некоторое время Боуман размышлял над услышанным. Затем повернулся к компьютеру на своем столе и бегло застучал по клавишам. Проктор использовал образовавшуюся паузу, чтобы открыть свой собственный ноутбук и проверить статус самолета Диогена. Значок «ЛН303П» со стрелкой все еще указывал на запад. Он находился на высоте двенадцать тысяч футов, придерживаясь заявленной скорости полета.

– Вам повезло, – наконец отозвался Боуман, – у нас есть самолет «Пилатус PC-12»[18]. И у нас в аэропорту сейчас присутствует лицензированный пилот, он уже пообедал, – мужчина выставил вперед калькулятор. – С топливом, арендой трапа, платой за посадку, комиссионными сборами, суточными, односторонней пошлиной и пятнадцатью процентами надбавки за использование самолета, которая составляет одну тысячу двести долларов…

– Он не подойдет, – прервал его Проктор.

Боуман взглянул на него:

– Почему нет?

– PC-12 – одномоторный турбовинтовой борт, а мне нужен реактивный самолет.

– Реактивный самолет?

– Я преследую «Лирджет-45». Мне нужно что-то настолько же быстрое, или еще быстрее.

На мгновение взгляд Боумана снова сделался подозрительным, но почти сразу смягчился, и мужчина снова переключился на монитор компьютера.

– У нас есть один такой самолет – «Гольфстрим IV»[19]. Но в ближайшее время он не сможет взлететь.

– Почему нет?

– Я сказал, что у нас есть один пилот. Я ничего не говорил о двух пилотах. Невозможно управлять подобным самолетом в одиночку, – еще несколько нажатий клавиш. – У меня есть пилот в резерве, и я могу срочно вызвать его сюда завтра утром. Конечно, если дополнительная стоимость «Гольфстрима» не станет проблемой…

– Неприемлемо.

Боуман замолчал, внимательно посмотрев на Проктора.

– Мне нужно вылететь немедленно, – продолжил тот ровным голосом.

– Я же говорю, до утра я не смогу найти помощника пилота.

Проктор снова пересмотрел все свои варианты. Среди них частенько возникал тот, в котором необходимо было прибегнуть к насилию, и Проктор не отбрасывал такие варианты в сторону. Тем не менее, в сложившихся обстоятельствах это было нецелесообразно: в игре присутствовало слишком много переменных, и слишком много служб безопасности располагалось вокруг него. Кроме того, чтобы добиться успеха, он нуждался в добровольном сотрудничестве.

– Какова обычная плата за поездку в Омаху в оба конца на «Гольфстрим IV»?

Мужчина еще раз обратился к своему калькулятору.

– Три тысячи восемьсот в час.

– Поэтому я предполагаю, что с продолжительностью полета в один конец около трех часов, мы приходим к сумме в районе двадцати пяти тысяч долларов.

– Звучит правильно… – начал Боуман, но снова прервался, когда Проктор потянулся к сумке, достал несколько пачек стодолларовых купюр и положил их на стол.

– Тридцать тысяч. Полетели.

Мужчина взглянул на аккуратные стопки наличных денег.

– Я ведь сказал, что у меня нет…

– Но вы ведь лицензированный пилот, не так ли? – спросил Проктор, указав подбородком на одну из рамок на стене.

– Да, но…

Без слов Проктор полез в сумку, вынул еще пять тысяч долларов и добавил их к уже лежавшей на столе внушительной сумме. Он осмотрительно оставил сумку открытой, тем самым демонстрируя еще много стопок стодолларовых купюр – в общей сложности, почти полмиллиона долларов – вместе с «Глоком».

Боуман перевел взгляд со стопки денег на столе на сумку, а затем снова вернулся к купюрам на столе. Наконец, он поднял трубку и набрал номер.

– Рэй? У нас срочный вылет. Да прямо сейчас. Омаха. Нет, это порожний рейс. Я сам полечу на левом сиденье. Вернись сюда. Сейчас же, – он еще с минуту слушал болтовню на другом конце провода. – Ну, скажи ей подождать до завтра, черт возьми!

Во время этого диалога Проктор снова воспользовался возможностью проследить за полетом Диогена через «FlightAware». К его удивлению и ужасу, он увидел, что всего несколько минут назад самолет изменил свой первоначальный курс и теперь находился на отметке 0:0000. Взгляд на окно информации о полете в правой части экрана показывал новый пункт назначения: теперь вместо «КОМА» значился «CYQX». Проверив его, Проктор узнал, что этот код принадлежит международному аэродрому Гандер, Ньюфаундленд, Канада.

Таким образом, получается, что Диоген не ограничился тем, что нанял репозиционированный чартер для своего побега из Тетерборо. Похоже, он сделал запрос в FAA прямо в воздухе и заполучил новый план полета, изменив пункт назначения своего самолета с Омахи на Гандер. Просто чтобы убедиться, что его не будут преследовать.

Пока Проктор изучал свой лэптоп, Боуман сделал короткую серию звонков.

– О’кей, – наконец-то сказал он, забирая пачки наличных, – мой пилот в пути, и мы уже заправляем самолет. Как только я получу план полета, согласованный с DUATS[20], мы сможем немедленно вылететь…

– Произошло изменение пункта назначения, – прервал его Проктор, – это уже не Омаха, а Гандер, Ньюфаундленд.

– Ньюфаундленд? – Боуман нахмурился, – минуточку. Теперь мы говорим о международном рейсе, и…

– Это не имеет значения. Дальность полета короче. Я заплачу столько, сколько необходимо, – Проктор вынул еще пять тысяч долларов из своей сумки, взмахнул ими перед лицом Боумана и положил обратно. – Просто сделайте то, что я прошу, и давайте, наконец, вылетим, на хрен, отсюда.

Это неожиданное ругательство, произнесенное обычным для Проктора невыразительным голосом, оказалось самым эффективным доводом из всех. Боуман выдохнул и медленно кивнул.

– Дайте мне несколько минут на подготовку, – сказал он смешанным тоном, который прозвучал наполовину довольным, наполовину опустошенным, – мы взлетим в течение десяти минут.

5

План полета из Тетерборо до Международного аэропорта Гандера покрывал одиннадцать сотен морских миль непрерывного пути над мысом Энн, штат Массачусетс, Новой Шотландией и Ньюфаундлендом. С учетом времени, необходимого на руление, взлет и заход на посадку, расчетное время полета составляло один час и пятьдесят одну минуту. Лишь по прошествии полутора часов полета Проктор сумел поговорить с авиадиспетчерами Гандера.

Во время этого разговора Проктор лишь убедился, что Гандер действительно стал пунктом назначения Диогена. Никаких отклонений в дальнейшем не предвиделось, судя по тому, что самолет Диогена уже заходил на посадку. Поначалу Диоген существенно опережал Проктора, но последнему удалось сократить фору до получаса, так как два самолета летели примерно с одинаковой скоростью, а беглецам при этом пришлось выполнять обманный маневр в сторону Омахи. Между тем, пилоты «Гольфстрима» – Боуман и второй парень по имени Рэй Крисп – были приверженцами протокола. Впрочем, таковыми, насколько знал Проктор, было большинство первоклассных пилотов. К примеру, они отказывались позволить своему пассажиру воспользоваться средствами радиосвязи вне зависимости от того, сколько денег он им за это предлагал.

Наконец, когда самолет начал заходить на посадку, Боуман поднял радио, чтобы связаться с авиадиспетчерами Гандера.

– Гандер, говорит Ноябрь-Три-Девять-Семь-Браво, высота четыре тысячи пятьсот футов, прошу разрешения на посадку, – отчеканил он.

Послышался треск статических помех.

– Три-Девять-Семь-Браво, говорит диспетчер 4-4-5-2. Следуйте на ВПП-3. Держите связь через наземный пункт наблюдения номер девять.

– Принято следовать на ВПП-3, Три-Девять-Семь-Браво, – ответил Боуман и отключил микрофон. Как только он вернул его на место, рука Проктора молниеносно вылетела вперед и схватила радио; далее он отошел от пилотов, чтобы они не смогли помешать ему, и нажал кнопку «ПЕРЕДАЧА».

– Авиадиспетчерская Служба Гандера, – обратился он, – «LJ45», повторяю «Лирджет-45», бортовой номер «ЛН303П», садится на взлетно-посадочную полосу три. Задержите этот самолет на рулежной дорожке.

Несколько секунд на том конце провода царило молчание.

– Авиадиспетчер Гандера, – послышался, наконец, голос. – Повторите запрос.

– Задержите «Лирджет-45», бортовой номер «ЛН303П», – повторил Проктор. – Не позволяйте пассажирам покинуть салон, на борту заложник.

Боуман и Крисп в это время отстегивали ремни безопасности.

– С кем я говорю? – строго спросил диспетчер. – Эта частота не предназначена для служб охраны и правопорядка.

– Повторяю: на борту того самолета заложник. Сообщите об этом властям.

– Любой подобный запрос должен быть подан на частоте служб охраны и правопорядка. Три-Девять-Семь-Браво, как поняли?

Боуман возник перед Проктором, и лицо его подернулось тенью суровости. Не говоря ни слова, он протянул руку, тем самым требуя вернуть радио.

Проктор хотел передать сообщение снова, но, даже не произнеся ни слова, он понял, что его маневр уже потерпел неудачу. Как и следовало ожидать, на пути погони встала канадская бюрократия.

– Отдайте мне радио, – произнес Боуман приказным тоном.

Одновременно с пилотом из динамиков донесся новый треск помех:

– Три-Девять-Семь-Браво, как поняли?

– Вы добьетесь лишь того, что задержат этот самолет, – процедил сквозь зубы Боуман, – а не тот, который вы преследуете. Из-за вас нас всех будут допрашивать.

Проктор застыл в нерешительности. Его взгляд перебегал от пилота к своей дорожной сумке, оставленной на пассажирском сидении, и обратно.

– И что вы собираетесь сделать? Застрелите нас? – спросил Боуман. – Это ничем вам не поможет, без нас вы разобьетесь на этом самолете. А теперь: отдайте мне радио.

Не говоря ни слова, Проктор повиновался.

Боуман быстро поднес радио к губам.

– Говорит Три-Девять-Семь-Браво. Игнорируйте последнее сообщение. Пассажир пробрался в кабину пилотов.

Голос авиадиспетчера ответил:

– Принято. Вам потребуется помощь при посадке?

Боуман пристально смотрел на Проктора, когда вновь заговорил:

– Нет. Не потребуется. Пассажир просто немного… выпил. Его уже вернули на место. Ситуация урегулирована, и кабина пилотов в безопасности – Боуман так и не отвел взгляд от Проктора. Наконец, он вернул радио на место и снова занял пилотское кресло. – Этот разговор стоил вам сорок тысяч долларов, приятель, – хмыкнул он, – иначе мы сдадим вас копам за эту выходку.

Проктор с вызовом взглянул на пилота, но затем отвернулся и направился обратно на свое место. Он сделал все, что мог, но последний маневр явно вышел ему боком. Его сообщение не приняли всерьез. Он не был ни полицейским, ни федеральным агентом, поэтому не мог заставить власти действовать – особенно если речь шла о властях другой страны. Лишь теперь он осознал, насколько глупо выглядела его попытка со стороны. Придется иметь дело с Диогеном самому – там, на твердой земле.

Проктор знал, что способен с ним справиться. Он и так зашел уже слишком далеко. Гандер был самым восточным крупным аэропортом на североамериканском континенте и располагался на самом берегу Атлантики. Теперь оставалось понять, действительно ли Ньюфаундленд был конечным пунктом назначения Диогена? Или он всего лишь являлся местом пересадки? По большей части, Проктор склонялся к первому варианту. Это было идеальное место, чтобы залечь на дно – на краю земли в окружении обширных и пустынных земель. Ограниченная дальность полета «LJ45» делала трансатлантический перелет на нем весьма опасным, и лежащим почти за гранью возможного.

Проктор знал, что предпримет, как только окажется на земле. Он сделает то, что умеет лучше всего – начнет выслеживать свою добычу. Это может занять некоторое время, но теперь Диогену некуда бежать, и у него больше не получится застать своего преследователя врасплох. Нет, Проктор знал, что бросит все силы на эту погоню. Положение Диогена осложнялось еще и тем, что его заложница – человек непростой и очень опасный. Нет, погоня, определенно, не должна занять слишком много времени – вопрос состоял лишь в том, как она будет разворачиваться дальше.

Разумеется, Проктор понимал, что у него нет весомых доказательств того, что Диоген и Констанс находятся на борту того «Лирджета», кроме слов свидетеля из лётной школы в Тетерборо. Однако отсутствие альтернативных путей отступления, и чартер, изменивший пункт назначения прямо в воздухе – все это указывало на Диогена, если верить тому, что Проктор о нем знал, а знал он немало. Кроме того… других зацепок у него не было.

Подобные мысли занимали Проктора, пока самолет снижался над взлетно-посадочной полосой номер три аэропорта Гандера. Из окна он наблюдал, как мрачные серо-зелёные поля уступают место широкой полосе асфальта. Как только шасси коснулись покрытия, раздался пронзительный короткий визг, за которым последовал рев двигателей самолета, работающих в реверсном режиме. В то время как пилоты замедляли ход самолета, продвигаясь по взлетно-посадочной полосе, Проктор прильнул к окну, пытаясь обнаружить «Лирджет» на одной из рулежных дорожек. Его нигде не было видно.

Но затем он кое-что увидел. Прямо на другом конце асфальтовых дорожек, пересекающих взлетно-посадочную полосу, по которой двигался его самолет, Проктор заметил две небольшие фигурки, вышедшие из ангара и направившиеся к припаркованному джету: судя по внешнему виду, это был «Бомбардир Челленджер»[21]. На нем запросто можно было пересечь океан, и преследовать его на нынешнем самолете Проктор был не в состоянии.

Первой шла молодая женщина с темными короткими волосами в оливковом пальто. Голова ее была опущена. Констанс. Сразу позади нее, держа одну руку на ее плече, а другую прижимая к спине, шел мужчина. Он повернулся, посмотрел по сторонам… и даже на расстоянии Проктор безошибочно узнал эту высокую тонкокостную фигуру, аккуратно постриженную бородку и рыжие волосы Диогена.

Констанс шла странно, неохотно: ее словно подталкивали. Без сомнения, в спину ей упирался ствол пистолета.

По телу Проктора пробежала волна адреналина. Он отвернулся от окна. Его самолет все еще находился в процессе торможения – пройдет несколько невыносимо долгих минут, прежде чем откроются аварийные выходы.

Проктор снова повернулся к окну. Теперь две фигуры поднимались по трапу, направляясь в пассажирский отсек «Бомбардира». В последний момент, когда Констанс уже исчезала внутри темного салона самолета, Проктор заметил, что она начала сопротивляться. Он увидел, как Диоген быстрым, молниеносным движением сунул руку в карман своего пальто, извлек оттуда небольшой холщовый мешок, и накинул его на голову Констанс… а дальше они оба исчезли в салоне, за закрывшейся дверью.

К моменту, когда его самолет остановился, Проктор знал, что «Бомбардир» уже взлетел.

6

Часть времени полета из Тетерборо Проктор использовал, чтобы изучить территорию аэропорта Гандера и сам город. В 1940-х годах Международный аэропорт Гандера был важнейшим пунктом дозаправки для рейсов, следовавших до Британских островов и на более дальние расстояния. Однако теперь современные самолеты обладали куда большей дальностью полетов, и эта его роль стала более не актуальна. В настоящее время аэропорт Гандера часто использовался для аварийной посадки: трансатлантические самолеты, на борту которых происходили какие-либо технические неполадки, либо кому-то из пассажиров требовалась медицинская помощь, запрашивали посадку в Гандере. 11 сентября, когда воздушное пространство США после падения Башен-Близнецов было закрыто, Гандер сыграл важную роль в операции «Желтая Лента»[22] – в тот день ему пришлось принять более трех дюжин перенаправленных рейсов. Но, если не брать в расчет этот случай, аэропорт Гандера был тихим и спокойным местом – разве что иногда здесь проводились военные операции, и через него иногда осуществлялась срочная доставка грузов в Исландию. Близлежащий город был блеклым, промозглым и унылым: открытый всем ветрам и лишенный растительности; ко всему прочему, над ним почти всегда нависало серое небо, щедро сыпавшее снег.

Раздумывая, что делать дальше, Проктор предположил еще кое-что о Гандере: из-за своего отдаленного местоположения, но относительной близости к международным рейсам, он, наверняка, был местом, где обитали невостребованные пилоты всевозможных категорий: летчики военно-воздушных сил, пилоты авиакомпаний или транзитных рейсов. То есть, те самые летчики, которые за достойную плату, скорее всего, согласятся оказать необычную или даже сомнительную услугу.

Вскоре Проктор уже сидел за столом в баре «Боковой Ветер» – хлипком помещении, притаившемся прямо за терминалами – откуда открывался вид на взлетно-посадочные полосы и здания FBO Гандера. Заведение пустовало: за исключением Проктора и бармена внутри больше никого не было. Проктор взглянул на часы: почти половина пятого. Диоген взлетел чуть более получаса назад. Проктор старался не думать о нем, и вместо этого он сделал еще один глоток «Хайникена» и стал ждать. Последние полчаса он сновал туда-сюда по территории аэропорта и его окрестностей, стараясь осторожно расспросить о пилоте, который мог бы оказать необходимую ему услугу, и, в конце концов, его направили в этот бар.

И снова Диоген оказался на шаг – или два – впереди. Он ожидал, что Проктор проследует за ним до самого Гандера, поэтому озаботился тем, чтобы его ждал свежий, заранее заправленный самолет, на этот раз способный совершить трансатлантический перелет. Видимо, именно поэтому он и не попытался скрыть бортовой номер своего «Лирджета» на сайте слежения за гражданской авиацией – скорее всего, он был настолько уверен в своем успешном побеге, что преследование Проктора его попросту не беспокоило. Или, возможно, он наслаждался погоней: это было вполне в духе Диогена – навязать своему противнику сложную игру, требующую решительных и рискованных действий. А иначе, зачем еще он позволил Проктору остаться в живых? Безопаснее всего было бы убить его смертельной дозой тиопентала натрия, но, видимо – как решил Проктор – это показалось Диогену не столь занимательным. И наверняка к настоящему времени Диоген точно знал, что его преследуют. Возможно, в этом его окончательно убедила глупая попытка Проктора передать то сообщение с борта самолета авиадиспетчеру Гандера – теперь он целиком и полностью осознавал абсурдность своего поступка. Реакция Проктора на похищение Констанс стала катастрофическим провалом. Возможно, худшим провалом в его жизни. Но сейчас он должен был отогнать от себя эти мысли, подавить эмоции и ярость, которые искажали его восприятие, и продолжить действовать с холодным расчетом.

Открыв свой ноутбук, Проктор увидел, что «Бомбардир» следуя полетному плану, направляется в Шеннон, Ирландия. Учитывая, что самолет сейчас находился уже далеко над Атлантическим океаном и до сих пор не отклонился от первоначального курса, Проктор сделал вывод, что Шеннон и является конечным пунктом назначения. Два пилота Проктора из «Дебон-Эйр Авиэйшн Сервис» не смогли бы доставить его настолько далеко – неудивительно, учитывая, что их самолет не предназначен для трансатлантических перелетов. Плюс ко всему те пилоты практически вышвырнули его, угрожая сообщить обо всем властям, если он не расплатится и немедленно не сойдет с самолета.

Проктору требовался другой пилот для продолжения погони – кто-то с более легким отношением к правилам и протоколам, если он все же собирался поймать Диогена. Ему дали имя только одного такого пилота, который должен был появиться в баре «Боковой Ветер» с минуты на минуту.

Образ Констанс – то, как она сильно вертела головой из стороны в сторону, в тот момент, когда на нее накидывали холщовый мешок – снова всплыл в его памяти. Он сделал еще глоток пива, отгоняя от себя эту жуткую картину.

В этот момент входная дверь распахнулась, и вошел мужчина. Он был относительно невысоким – около пяти футов и семи дюймов роста – но нес себя с уверенностью человека, который сорвал большой куш. Ему было около сорока, на голове блестела копна черных волос, и он был одет в темную кожаную куртку-бомбер, чуть потертую от долгих лет носки. Тонкий шрам шел от внешнего края его левого глаза до виска. Он поздоровался с барменом и сел за стойку.

Проктор внимательно изучил его. Похоже, это тот самый человек, о котором ему говорили.

Забрав свой бокал «Хайникена», ноутбук и сумку, он подошел и сел рядом с незнакомцем. Как только скотч со льдом возник перед пилотом, Проктор протянул бармену двадцать долларов.

– За мой счет, – пояснил он.

Бармен кивнул и ушел, забрав плату. Мужчина в кожаной куртке окинул оценивающим взглядом своего благодетеля.

– Спасибо, приятель, – сказал он с акцентом, который был характерен для английского рабочего класса.