78) В молодости. В глупости не волен, а за дурость не хвалят.

79) На своих проторях.

80) Охулки, помешки, сморжки, порухи, оплошки, промашки, затяжки… не делай.

81) Сосуд проутинился, изутинился. Утини дом.

82) А ты не костыляй, как заяц.

83) Шаркнул кольцами по пруту. Кура шаркает. Так его шаркнул, что с ног долой. Шаркнул рогачом.

84) Разметки, выметки не было.

85) Обморухом остался. Заморух.

86) Я потазаю, а бить не бью.

87) Зависть к дому. Завистен работать.

88) Благочесливый, склонный, поклонный, уклонный, приклонный — радушный.

89) Простота (щедрость) хуже воровства. Простина (отсутствие лжи). За простину бог любит.

90) У мясников топор тупик тяжеле. Обиднай топор шире. Секач уже.

91) Стяговец — на чем стяги вешают.

92) Пяло — на чем распяливают.

93) Бескишочный?

94) Мадеет. Измадел совсем.

95) Почему красава и одежа лучше, чем красавица и одежда? Потому что одежонка и красавушка, а одеждинка и красавинька — нельзя.

96) Ичетыти червлены.

97) Прохлада (прохолодь, прозелень). Прохладная жизнь, прохлажаться. Удовольствия тоже есть прохладушка, но нет удовольствица.

98) Слетва новь. Новые новины, primeurs.

99) Игрицы. Песенницы.

100) Испынять — taquiner.

101) Вихлянье спин. Идет, спиной вихляет.

102) Печка дрочит. Дроченое детище.

103) Даве — ноне — ина-че.

104) Тафья.

105) Безмерный человек. Безмерство, в версту себе никого не ставит. Божевольный.

106) Поновиться, поновленье — говеть.

107) Кошуля — шуба легкая.

108) Быстрень поймет луга.

109) Косы северные кривуши, наши литовки.

110) А ты не дуруй. Не делай дурна.

111) Говори прямое (настоящее) дело. Прямое ли золото?

112) Шесток, ошёсток печи. Девицы по ошёсткам спят.

113) Знатно — очевидно.

114) Горе, печаль, кручина, скорбь, зазноба, тоска, скука. Горе — злосчастье. Горе — судьба горькая. Духовное, скорбь физическое. Печаль о других. Кручина временная от других. Тоска — недовольство собой. Скука — небольшое горе, отсутствие забот сердечных. Зазноба — физическое — кила? любовь.

115) Мануть. Tromper. Поманул меня жалованьем, да не отдал. Обманул совсем. Проманул меня до поста. Сманул с места. Заманул к себе. Переманул от NN, выманул у нас, взманул его, подманул, отманул.

116) Малоумен, глуп, дурковат. Дурашен, несмышлен, простоват.

117) Щипком дерется.

До Синичкина наконец дошло.

118) Достоканец вина.

– Так.., октябрь позапрошлого года. Не годится.

Пословицы, поверья

Паспорт выдан в январе прошлого. В марте того года Еремин никуда из страны не выезжал… В октябре – тоже. Пока все сходится!

1) Всяк живот смерти боится.

– Проверь дальше, – попросила Таня. – Второго мая – убийство в Петербурге. Восьмого июня – в Твери. И, наконец, двадцать первого июня – снова в Москве…

2) За сердце щепа влезла.

– Та-ак.., черт! Тридцатого апреля он вылетел из Шереметьева. В Англию. И вернулся.., только пятого июля. – В Пашином голосе слышалось нескрываемое разочарование.

3) У татарина 2 коня, 3-я душа.

– Значит, не он, – облегченно вздохнула Татьяна.

4) По пояс в грязи, а кричит — не брызжи.

– Но это может быть хитрый ход!

5) Чужой чужим и пахнет.

– Нет, Паша, нет, – сказала она. – Я чувствую: это не он…

6) Приплывная колода.

Василий между тем лежал навзничь и не шевелился, однако грудь его вздымалась, дыхание было ровным.

7) Сам господь по земле ходил и то нами не требовал.

Павел, потирая костяшки пальцев, спросил:

8) Обрящи бог виноватого, справь невинного.

– Хорошо. Допустим, это не он. Но в таком случае – что нам с ним делать?

9) Замуж взять, прости господи, не из-за задницы одной.

– Ты иди на кухню, – приказала Таня.

10) Дите без каши ни на час.

– И что?

11) Идучи за солому цепляется.

– Я эту кашу заварила – я и буду расхлебывать.

12) Мятый лапоть из мятого лыка (пропускает сквозь колодочку) — как уха.

Паша, кажется, сомневался. Таня слегка подтолкнула его к выходу из комнаты.

13) Оба (сына) детища равны.

– Иди, Пашуня, иди. Ничего мне этот Вася не сделает. Он обычный мужик. Нормальный.

14) Ухватка держит.

* * *

15) Сухи кости останутся — чахотка.

Милицейский «газик» встряхивало на каждом ухабчике шоссе. Пожилой водитель-старшина держал руль одной рукой: форсил перед Ходасевичем. Во рту его дымилась «беломорина».

16) В запас не берем.

Как только они выехали из Мележа, Ходасевич дал старшине денег, чтобы залить полный бак «газона» бензином.

17) Дай бог водить, не дай бог за ней ходить.

Теперь полковник сидел на переднем сиденье, откинувшись и полуприкрыв глаза. Размышлял.

18) Не все поповым ребятам Митрева суббота.

Кажется, мозаика почти сложилась. Недоставало ерунды: одного-двух звеньев. И еще: ему не хватало времени. Смертельно не хватало.

19) Думка за горами, смерть за плечами.

– Куда мы в Москву-то едем? – перекрикнул старшина рокот мотора, свист ветра и шипение шин по асфальту.

20) Ночная кукушка (жена) денную перекукует.

– Потом! – махнул рукой Валерий Петрович и гаркнул в ухо шоферу:

21) Не стало у меня родимой матушки. На кого ты меня с сиротами оставила? Заставила век кукушкой куковать. Выйду на задворочек. Нет моей родимой матушки.

– После скажу!

22) Лаптем шти хлебать.

Он сам еще не знал, куда конкретно они едут. Это ему и надобно было вычислить.

23) Пес на свою блевотину ворочается.

Валерий Петрович снова погрузился в размышления.

24) Как свеча богу на жертву.

* * *

25) Мучьтесь за Христа хорошенько. Не оглядывайтесь назад. Не тужите о безделицах мира сего. Побоярил (поцарствовал), надо попасть и в небесное боярство (царство).

– Вася, Васенька!

26) Одинаково над тобой и мною распростерто небо, одинаково и тебе и мне вся тварь служит, тебе ни больше и мне ни меньше.

Таня нежно гладила по щеке лежащего на полу гиганта. Она стояла перед ним на коленях.

27) Честь (добро) (счастье) перелетает.

Рыжебородый художник открыл глаза. Взгляд его был мутным.

28) Третины, девятины, полусорочины, сорочины.

– Вася! Васечка!

– Ну? – Атлет сфокусировал взгляд на Татьяне.

29) Похвальное слово — пагуба.

– Собирайся! Быстро!

30) Одна свеча другие зажжет, а сама в своем свете не умалится.

– К-куда?

31) Не говори правды, не теряй дружбы.

– Это был мой жених.

32) Запалый порох выходит от заговора.

– Че-го? – взревел художник и отпрянул.

33) Сам заработаю, сам и пропью. Не твои холсты или паневу.

– Васенька! Прости меня! – продолжала быстро и нежно шептать Татьяна. – Это мой бой-френд был.

34) Сядешь ужинать, руки ко рту не донесешь, так закостенеют.

Выследил меня, зараза. Давай, Вася, вставай.

35) Проварили бабу. Лицом к ставцу поставили.

– Где он? – Лицо Василия помрачнело.

36) Не малина, не опанет.

– Выгнала на фиг, – слабо улыбнулась Татьяна. – Но боюсь, вдруг вернется?

37) Бог по душу сослал.

– Вот чудило! – выругался неудачливый клиент. – Что это он за пургу тут нес? – пробасил Вася, ощупывая свое лицо.

38) Поклониться — голова не отвалится.

– Он у меня псих. Настоящий! Крыша поехала от ревности! Васенька! – затеребила Таня гиганта. – Пожалуйста! Уходи от греха. А то ведь вернется сейчас…

39) Добудешь так, что и домой не будешь.

– А ты что ж, шалава: с одним женихаешься, а с другим зарабатываешь? – спросил гигант. Он потряс головой и медленно, неуверенно стал подниматься на ноги.

40) Палачи отрошники — отца матери отреклись — кого хочешь брать будут.

– А что мне делать-то? – вздохнула Таня. – Жених не работает. И ни на что другое не способен, кроме как ревновать. А кушать-то хочется!

41) Дитятко — сестрица — кумушка милая.

Василий встал.

42) Чем тебя бог известит.

– Что ж ты за дура такая?! Тоже, нашла себе мужика! Такая телка, а живешь с нищим да припадочным…

43) Судом божьим осталась сиротою.

Татьяна только горестно вздохнула.

44) Вешника шерсть: волосень на паневы, выволочка на сукно — кафтан.

– Давай лучше ко мне переходи. Будешь у меня как сыр в масле кататься. Бирюльки-шмирюльки, все, что попросишь!

45) Не у браги увечья добыл, ни с печи убился.

– Спасибо, Вася. Я подумаю, – серьезно сказала Татьяна. – А ты пока прости, что так получилось.

46) Подле Казани, где пьяных вязали, 8 полтей тараканьих да 7 стягов комарьих, 40 кадушек соленых лягушек, 40 шестов собачьих хвостов.

И деньги свои забери.

47) Передом сечет, задом волочет.

Татьяна подняла с пола пять зеленых сотен и протянула их гиганту.

48) Шуба соболья да шуба сомовья.

– Не. Оставь себе.

49) Кот, да кошка, да поп Тимошка.

– Я не отработала, – В следующий раз отработаешь.

50) У мужей к женам сердце отнимает. На соль и на мыло наговаривает. Сжигает ворот рубахи и пепел в след сыплет.

– Да я уж и боюсь тебя приглашать. Видишь, как получилось. Мне и в голову не могло прийти, что этот придурок догадается…

51) Мыло сколь борзо смоется, и какова рубаха на теле бела, таков и муж был бы светел.

– А я этого хорька не боюсь. Пусть приходит. Мы еще посмотрим, кто кого.

52) Жабу во рту уговаривает. Горшки наметывает на брюхо. Кто болит, омывает. Ангел-хранитель, утиши в младенце боль.

– Нет, нет, Вася! Давай в другой раз.

53) У кого товар заляжет, велит наговорным медом умываться. А наговаривает на мед: как пчелы ярые роятся да осетаются — так купцы скорые. Сколь скоро плотно мыло прильнет, столь бы муж прилюбил. На чеснок, на вино, на уксус. Утиши сам Христос, Увар христов мученик, Иван-креститель, Тихон святой. На кого наклеплет, она глянет на сердце, узнает. Как старой женке детей не рожать, так и грыжи не было. На медвежий ноготь, на громовую стрелу. Сучит свечи с волосами и жжет.

– Ну, ладно. В другой так в другой, – довольно добродушно, если учесть гостеприимство, с которым его встретили Таня с Пашей, промолвил рыжебородый.

Посыкнулись сваты.

– На вот тебе твои пятьсот баков. Не разбрасывайся. Пригодятся еще.

Обезлошаделся.

– Ладно, возьму. – Художник усмехнулся. – А то получится – мне за мои же деньги по башке настучали.

В дуростях спускать.

– Прости меня, Васенька. Я не все просчитала.

Думала, этот урод спит, а он, скотина, под окнами бродил…

Мне за сердце щепа влезла.

– Ладно, цыпочка. Живи. Но помни: за тобой должок.

Живот радуется.

– Хорошо.

Собачуга и на руку ерзок стал.

– Может, в следующий раз просто встретимся?

Мать [?] я скажу, у меня язык помягче.

Погуляем? Конфетки-букетики?

С покрепочкой жил Петр.

– А что, давай, – согласилась Таня.

Чужой чужим и пахнет.

– Точно? – расплылся в улыбке художник.

Приплывная колода.

– Точно. Ну, иди, Васенька, иди. А то, не дай бог, этот псих вернется.

Как я посягну на такое дело?

– Я позвоню.

Не гребую. Милявый старик.

– Звони. Слушай, а может, лучше я тебе сегодня заплачу – ну, за моральный ущерб?

Душу отвесть чайком.

– Ты что, с ума сошла! За кого меня держишь?!

Кровинки нет, урежь кровь.

– Ну ладно. Позвони мне обязательно.

Не пойду. Оплошка. Ахраян. Озорник. Никак не обротаешь.

…Когда за художником закрылась входная дверь, Татьяна прошла на кухню и без сил опустилась на стул.

Улучи времячко. Лает матерно, дом упадает. К дому не рачит.

Часы показывали четверть пятого ночи.

Идучи, за солому цепляет.

Все тело у Татьяны ломило от пережитых стрессов. Каждый нерв внутри, казалось, ныл и дергался.

Я один примечаю, на тебя припека нет.

– Ох, я бы сейчас коньячку выпила! – выдохнула она.

Плоть играет. Мятый лапоть, как уха.

– Ну и выпей, – пожал плечами Синичкин. – Мне еще в Мележ назад рулить.

В уме зашелся. Для опаски посижу.

– Хочешь, я твоего «пежика» поведу?

После сорочин. Бахарь известный.

– Да нет… Сейчас, подожди чуть-чуть… Минут десять отдохну – и поедем к Валере.

Сунуть, волочь, метать, переть, драть, смолить. От убоя. Ты не щити ее.

Хотя больше всего Тане в данный момент хотелось сбежать. От Паши, от отчима, от всех! Эх, оказаться бы сейчас.., да где угодно! На Мальдивах, в Сочи! А еще лучше – у себя, в «Пятой власти». В агентстве, где тебя держат за умного человека и уважают. В кабинете, который сторожит верная секретарша. В коллективе, который прислушивается к каждому твоему слову…

С глушинкой. Устрая девчонка.

Только все это мечты, мечты… Как она может сбежать?!

Бескишочный. В косы увяз руками. Прохладная жесточь.

Таня представила лицо Валеры. Вот она ему удружила так удружила! Мало того, что не помогла – в тот единственный раз, когда он попросил ее о помощи! Да еще и кашу какую заварила – и вначале, когда убежала из особняка, и потом, когда передала Синичкину хулиганскую записку и разместила свои фотки на порносайтах, и теперь, когда подбила Пашку уехать из Мележа… Хорошо хоть, Павел ее сейчас не ругает.

Блюдись его греха. Засыпка была. Принеси вину.

Синичкин ласково обнял ее за плечи, спросил:

В ворота рубахи пепла насигает.

– Тошно тебе?

Какова рубаха на теле бела, так бы и муж был светел.

– Еще как, – вздохнула Таня.

Она тянет — узнает. Малоумна, малогласна. Сучит свечу с волосами. Тоскует перед смертью.

– Зря мы это затеяли…

Дурна.

– Спасибо, конечно, за «мы», но затеяла это я, – жестко сказала она. И добавила:

Пора дурости оставить.

– Ты, Пашуня, не бойся. Я проигрывать умею, прятаться за тебя не буду.

Пристигла. Ума выступил.

И Валере скажу, что идея была моя. Что это я тебя заставила.

Об жену цепинку сломал.

– Какая разница, чья идея, – благородно отмахнулся Синичкин.

Как ветошка стал.

Но по его лицу читалось: «Эх, дурак я! Купился на идиотскую выдумку…»

Его куры загребут.

– Ну, возьми себя в руки, – попросил Паша. – Давай выпьем кофе и поедем назад. Может, Валерий Петрович даже не заметит, что мы уезжали…

Костыляет — лукавит. Всё из купли. Разметку сделаю.

Таня только усмехнулась.

Шаркну рогачом.

– А если и заметит… Ты все равно не расстраивайся, Танюша… Ты же хотела как лучше.

Лаком до женского полу.

– Договаривай уж до конца, – попросила она.

Порок наносишь. От лени окоростелись. Оболгали.

– О чем ты? – не понял он.

Разве житье у меня? Животина скорбит.

– Как о чем? Хотела как лучше, а получилось – как всегда.

Широк ты здесь. А это разделит по себе.

Синичкин открыл было рот – кажется, хотел продолжить свои утешения. Но в этот момент зазвонил Танин мобильник. Она взглянула на часы: четыре двадцать утра.

Оглашенство. Изыскная химия.

Перемогниться еще мол [?]

Понаровки не делай. Дощупался правды.

Напорно спроси. С прижимкой.

Распалился. Кости мои не дергай.

Глава 10

Гладеха. До осела догоняют.

Одиннадцатое июля, пятница.

Стоит на руках помереть.

Ночь

Мотыга. Не залетай.



Пузырил, пузырил.

Едва раздался телефонный звонок, Пашино участие как ветром сдуло. Он дернул плечом, едко прокомментировал:

Заведешь мысль, ровно слышишь.

– Клиент, больше некому.

Поважковатей стала пазуха.

Таня взглянула на определитель. На дисплейчике телефона высвечивалось «ВИКА». Господи, только ее сейчас не хватало! Не отвечать?

Широко — ветер ходит. Как литая.

– А ты девушкам тоже услуги оказываешь? Вот не знал… – продолжил ехидничать Синичкин.

Донюшка — дочь. Валяешь глазами.

Таня метнула в него уничтожающий взгляд и нажала кнопку приема.

В питье не запью, в еде не заем, во сне не засплю.

– Да, Вика?

Ясотка моя.

– Таня, Таня! У меня беда!

Человек во плоти живет.

Голос дрожит, срывается. Слезы, похоже, льются ручьем.

Не ухватиста как-то.

«Но мне-то что до твоей беды? – в отчаянии подумала Таня. – У тебя что, мужа разве нет? Или мамы?»

Кривье. Живот замирает. Крыльями лезет.

А Вика всхлипывает и, кажется, напугана до смерти.

Красик. Жируха.

«Мне даже неинтересно, что у нее случилось», – поняла Таня. За последние сутки столько всего произошло, что просто не осталось сил переживать за кого-то еще, кроме себя.

Притомяна [?]

Мысленый глазок. Оморок надить. Живомужняя вдова.

– Они сказали, что не приедут! Чтобы я такси ловила!