Настройки шрифта

| |

Фон

| | | |

 

Тим Пауэрс

Чёрным по чёрному

ПРОЛОГ

Оставьте христианам пиво, И жизнь пойдет у нас на диво. Сэр Уильям Эшбесс
День Всех Святых, 1529

С почти нелепой осторожностью старик пронес поднос с пивом через освещенную солнцем комнату к кровати у окна, где подпертый подушками, покоился еще более древний старец. Изножье кровати было вымазано слоем засохшей глины.

— Извольте, сир, — проговорил старик, наливая темную жидкость в глиняную чашку, которую старый король взял со столика рядом с кроватью. Король поднес чашку к губам и понюхал.

— О! — вздохнул он. — Великолепно настоялось. Даже запах бодрит.

Его собеседник уже поставил поднос на столик, отодвинув в сторону заржавленный наконечник копья, что был положен рядом с чашкой.

— Недостает нескольких унций, — признался он. — Вечером на Пасху он пробрался вниз и выпил чашку.

Король отхлебнул и в упоении зажмурился.

— И вправду великолепное пиво.

Он открыл глаза и взглянул на другого старика.

— Пожалуй, нам не стоит жалеть для него одной чашки, Аврелиан. С учетом всех обстоятельств мы вполне можем ему это позволить.

КНИГА ПЕРВАЯ

И не осталось образов знакомых, Деревьев, неба или моря, Иль зелени полей. Лишь некие таинственные формы, Что не живут привычной людям жизнью, Движеньем медленным терзали днем мой разум И наполняли сны страданьем. Уильям Вордсворт
Глава 1

Всю ночь горячий ветер метался над Адриатикой, и от переполненных доков возле арсенала до Исола-ди-Сан-Чиара у западной горловины Большого Канала старый город скрипел на сваях, точно огромный изношенный корабль. Облака обрывками парусов неслись по лику полной луны, переплетаясь с силуэтами сотен фантастических шпилей и куполов.

Впрочем, в узком рукаве Рио-де-Сан-Лоренцо укрепленная на носу гондолы чадящая масляная лампа отбрасывала на воду больше бликов, чем луна с небес, и Брайан Даффи потянулся через борт, чтобы разогнать пальцами желтые блики на черной воде. Он неуверенно поерзал на сиденье, чувствуя неловкость из-за того, что путешествовал за чужой счет.

— Правь к фондамента, — наконец проворчал он. — Оттуда я пройдусь пешком до своей лодки.

Гондольер послушно погрузил длинный шест в дно канала. Крошечное суденышко накренилось, замерло и устремилось к набережной, заскрежетав килем о скрытую под водой лестницу.

— Спасибо. — Даффи поднырнул под навес фельце и сделал длинный шаг на сухую ступеньку, пока лодочник удерживал гондолу на месте.

Поднявшись на набережную, Даффи обернулся:

— Мароццо заплатил за всю дорогу до Рива-дельи-Шьявони. Верни ему сдачу.

Гондольер пожал плечами:

— Может и верну.

Он оттолкнулся от лестницы, изящно развернул свою лодку и начал продвигаться обратно по блестящей воде, негромко выкрикивая «Стали!» в надежде на новый заработок. Даффи какое-то время смотрел ему вслед, потом повернулся на пятках и широким шагом направился по набережной к югу, в сторону Понте-деи-Грици — Греческого моста.

От выпитого за вечер количества вальполичеллы его немного пошатывало, и устроившийся подремать под мостом уличный грабитель встрепенулся, заслышав неуверенную поступь ирландца. Наметанным глазом грабитель оглядел приближающуюся фигуру, отметив длинный поношенный плащ — свидетельство частых ночевок под открытым небом, стертые на пятках высокие сапоги, уже лет двадцать как вышедшие из моды, и рапиру с кинжалом, которые, по-видимому, представляли у путника единственную ценность. Бесшумно отодвинувшись поглубже в тень, он позволил Даффи беспрепятственно проследовать дальше.

Ирландец оставался в неведении об интересе к своей персоне. Он угрюмо разглядывал высившуюся впереди громаду церкви Сан-Заккариа, сохранившей готическую архитектуру, несмотря на недавние пристройки Ренессанса, и размышлял, насколько сильно будет скучать он по этому городу после отъезда.

— Это лишь вопрос времени, — заявил Мароццо за обедом. — Венеция уже сейчас наполовину под турками после унизительного договора, что подписали восемь лет назад. Попомни мои слова, Брайан, прежде чем наши головы совсем поседеют, тебе и мне придется обучать владению скимитарой вместо доброго прямого меча, а ученики наши будут носить тюрбаны.

На это Даффи отвечал, что скорее побреет голову и будет голым бегать с пигмеями в джунглях, чем станет обучать турка хотя бы тому, как высморкаться, и разговор перешел на другие темы. Но Мароццо был прав. Дни могущества Венеции минули полвека назад.

Даффи пнул в темноте подвернувшийся камешек и услышал, как тот булькнул в канал, прежде дважды ударившись о мостовую.

«Пора двигать отсюда, — отрешенно сказал он себе. — Венеция помогла мне оправиться, и теперь приходится пристальнее всматриваться, чтобы разглядеть шрамы от ран, полученных два с половиной года назад под Мохашом. Да и бог свидетель, свою долю в избиении турок я оплатил сполна, так что пусть этот город склонится, если желает, перед полумесяцем, а я отправлюсь восвояси. Может, даже сяду на корабль в Ирландию.

Любопытно, — размышлял он, — вспомнит ли кто-нибудь в Дингле Брайана Даффи, того самого смышленого паренька, что был отослан в Дублин обучаться Святому писанию? Тогда-то все надеялись, что со временем я получу место в приходе архиепископа Коннэтского, как многие из моих пращуров».

Даффи сочувственно хмыкнул: «Тут я их разочаровал».

Когда он миновал конвент Сан-Заккариа, из приоткрытой двери донеслись приглушенное хихиканье и шепот. Какая-то смазливая монашка, предположил он, ублажает одного из молодых монахов, что всегда отираются по соседству. Вот что получается, когда силком отправляешь дочерей в монастырь, чтобы избежать расходов на приданое, — они завивают хвост куда круче, чем если бы их просто оставили смотреть за хозяйством.

«Интересно, — с усмешкой подумал он, — что за священник вышел бы из меня? Представь себя бледным и скромноречивым, дружок Даффи, бьющим поклоны в рясе, пропахшей ладаном. Хо-хо! Никогда я и близко к тому не подобрался. Так, — припомнил он, — не прошло и недели после поступления в семинарию, как меня стали преследовать диковинные случайности, что вскоре повлекло мое изгнание: богохульные заметки почти на каждой странице моих записей, сделанные неведомой мне рукой; да, и однажды во время вечерней прогулки с наставником семь молодых вязов один за другим склонились передо мной до земли; и самое ужасное то, что во время полночной пасхальной службы со мной случился припадок и я, как потом рассказали, кричал, чтобы на холмах зажгли сигнальные костры, а старого короля привели и казнили».

Даффи покачал головой, вспоминая, как даже собирались изгонять из него бесов. Он набросал поспешное, сумбурное письмо своим родичам и бежал в Англию. С тех пор ему не раз приходилось столь же поспешно бежать из одного места в другое. Возможно, пора вернуться туда, откуда он начал. По крайней мере получится весьма логично.

Узкая калле вывела к Рива-дельи-Шьявони — улице, идущей вдоль края широкого канала Сан-Марко. Теперь Даффи стоял на выщербленной кирпичной площадке в нескольких футах над плещущейся водой и недоуменно шарил взглядом в тихих глубинах. «Что за чертовщина, — раздраженно думал он, почесывая седую щетину на подбородке. — Я что, заблудился или меня ограбили?»

Чуть погодя, трое богато одетых молодых людей вынырнули из дверной ниши справа от него. Он резко обернулся на звук их шагов, но тут же успокоился, увидев, что это не шайка промышляющих на канале убийц. Вполне приличные юноши с напомаженными волосами и мечами изысканной работы, а один даже морщит нос от соленого и гнилостного запаха соседнего канала Грицци.

— Доброго вам вечера, господа, — приветствовал их Даффи на своем варварском итальянском. — Не случалось ли вам видеть лодки, которую, как полагаю, я здесь оставил немного раньше?

Самый высокий из молодых людей выступил вперед и слегка поклонился.

— Разумеется, сударь, мы видели эту лодку. С вашего позволения, мы имели удовольствие ее затопить.

Даффи приподнял свои густые брови, шагнул на кромку канала и вгляделся в темную воду, где на глубине лунный свет довольно явственно отражался от уключин продырявленной и заполненной камнями лодки.

— Вам, верно, захочется узнать, зачем мы это сделали?

— Да, — согласился Даффи, чья одетая в перчатку рука теперь лежала на рукояти рапиры.

— Мы сыновья Людовико Гритти.

— Вот как? — покачал головой Даффи. — Он что же, местный лодочник?

Молодой человек закусил губу.

— Людовико Гритти, — отчеканил он, — сын дожа. Самый богатый купец в Константинополе. О котором вы этим вечером отозвались как о внебрачном ублюдке Сулеймана.

— А-а, — отозвался Даффи, кивая с некоторым сочувствием. — Теперь я вижу, откуда ветер дует. Вот что, ребята, я был пьян и готов обложить любого, кто подвернется под руку. Против вашего отца я ничего не имею. Вы потопили мою лодку, так что теперь мы квиты. Нет причин…

Высокорослый Гритти обнажил свою шпагу, и братья тут же последовали его примеру.

— Это вопрос чести, — пояснил он. Даффи выдохнул проклятие, одновременно обнажая левой рукой рапиру, а правой — свой кинжал с закрытым эфесом, и принял оборонительную стойку, скрестив оружие перед собой. «Наверняка меня арестуют, — подумал он, — за то, что я ввязался в дуэлло-алла-мацца с внуками дожа. В довершение всех злоключений».

Высокорослый Гритти вихрем налетел на здоровенного ирландца, занеся разукрашенную самоцветами шпагу для рубящего удара, а кинжал держа у бедра, чтобы парировать ответную атаку. Даффи легко уклонился от размашистого удара сбоку, отразил выпад кинжала клинком своей рапиры и, отступив в сторону, отвесил молодцу могучий пинок по обтянутой сатином задней части, так что тот взлетел над мостовой и с громким всплеском рухнул в канал.

Быстро развернувшись к двум другим нападавшим, Даффи отбил острие шпаги, направленное ему в лицо, в то время как другой клинок ударил его в живот и погнулся о надетую кольчугу.

Даффи заехал одному из молодцов в лицо рукоятью рапиры и наотмашь ударил другого кинжалом, распоров ему щеку от носа до уха.

Упавший в канал Гритти отчаянно бултыхался и сквернословил, пытаясь нащупать ступеньки или какой-нибудь уступ, чтобы выбраться. Из двоих на мостовой один без сознания валялся на булыжнике, залитый кровью из разбитого носа, другой зажимал окровавленной рукой рассеченное лицо.

— Северный дикарь, — с чувством посетовал последний, — ты должен сгореть от стыда за спрятанную под одеждой кольчугу.

— Бога ради, — запальчиво ответил Даффи, — где благородные господа нападают трое на одного, надо быть круглым идиотом, чтобы выходить не в полном доспехе.

Юный Гритти сокрушенно покачал головой и подошел к краю канала.

— Джакомо, — позвал он, — хватит ругаться и давай мне руку.

В мгновение ока он выудил брата из воды.

— Моя славная шпага и кинжал лежат на дне канала, — прорычал Джакомо, пока вода ручьем лилась с испорченной одежды, образуя большую лужу у его ног, — и в их рукоятях больше самоцветов, чем я осмеливаюсь подумать.

Даффи сочувственно кивнул:

— Твои панталоны тоже едва там не остались.

Не удостоив его ответом, Джакомо помог младшему брату поднять лежавшего без сознания.

— Теперь мы удалимся, — сообщил он Даффи.

Ирландец наблюдал, как двое неуклюже поплелись прочь, волоча посредине своего брата, точно сломанную мебель. Когда они скрылись из виду в тенистом закоулке, Даффи вложил в ножны оружие, отошел от воды и устало прислонился к ближайшей стене. «Приятно лицезреть отступающего врага, — подумал он, — но как я теперь попаду в свою комнату? Конечно, мне случалось переплывать четверть мили в ледяной воде, а раз, чтобы произвести впечатление на девушку, — даже держа все время зажженный факел, но сегодня я слишком устал. Да и вообще чувствую себя неважно. Физические упражнения после того, как ночь напролет ел и пил, никогда не шли мне на пользу. Какой конец для вечера — “я присел у вод канала Сан-Марко и поблевал”». Он закрыл глаза и глубоко вздохнул.

— Прошу прощения, сударь, — произнес мужской голос по-немецки, — не имеете ли вы счастья изъясняться на языке Габсбургов?

Даффи изумленно взглянул вверх и увидел тощего седобородого старика, высунувшегося из окна второго этажа. Тускло освещенные изнутри прозрачные шторы обвивали его плечи как языки бледного пламени.

— Точно, старина, — ответствовал Даффи, — и с большей готовностью, чем на тарабарском итальянском.

— Благодарение богу. Хотя бы теперь можно не полагаться на язык жестов и шарад. Вот. — Мелькнула бледная рука, и через две секунды медный ключ звякнул о мостовую. — Поднимайтесь.

Даффи с некоторым колебанием нагнулся и подобрал ключ. Потом подбросил его в воздух, поймал и усмехнулся.

— Ладно, — согласился он.

Лестница оказалась темной и холодной, пахло заплесневелой капустой, но когда наверху отомкнули и открыли дверь, глазам предстала роскошная обстановка, озаряемая светом свечей. Тисненные золотом корешки книг в кожаных и пергаментных переплетах выстроились рядами в высоком книжном шкафу у одной стены, богато изукрашенные столы, резные шкатулки, мерцающие мантии и трудноразличимые, вызывающие смутную тревогу, картины заполняли оставшуюся часть комнаты. Окликнувший Даффи старик, нервно улыбаясь, стоял у окна. На нем была тяжелая черная мантия, расшитая у воротника красным и золотым, на поясе висел тонкий стилет, но шпаги не было.

— Прошу садиться, — сказал он, указывая на стул.

— Ничего, постою, — сказал в ответ Даффи.

— Как угодно. — Старик открыл шкатулку и извлек тонкий черный цилиндр. — Меня зовут Аврелиан.

Даффи пригляделся и с удивлением заметил, что цилиндр представлял собой крохотную змею, вытянутую и засушенную, с широко открытой маленькой пастью и отрезанным кончиком хвоста.

— А как ваше имя?

Даффи моргнул.

— Что?

— Я назвал свое имя — Аврелиан — и хотел бы узнать ваше.

— А! Брайан Даффи.

Аврелиан кивнул и засунул хвост змеи себе в рот, затем наклонился так, что головка змеи оказалась в пламени одной из свечей. Она затрещала и задымилась, и Аврелиан затянулся дымом через хвост.

— Во имя господа, что вы делаете? — ахнул Даффи, наполовину вытащив кинжал.

— Прошу прощения. Какая бестактность с моей стороны! Видите ли, день был полон ужасных треволнений, и мне нужно расслабиться. — Старик сел и вновь затянулся от пламенеющей штуковины, с шипением выпустив ароматный дым сквозь сжатые зубы. — Не переживайте. Это всего лишь вид водяной змеи, которая после должной обработки… пф-ф… травами и специями испускает дым самого превосходного качества.

— Ха! — Ирландец качнул головой и спрятал кинжал обратно в ножны. — А для гостей вы не держите более прозаического угощения?

— Как я невнимателен! Вы должны извинить меня. Необычайные обстоятельства… Разумеется, в буфете справа от вас неплохой выбор вин. Кубки перед вами.

Даффи открыл буфет, выбрал бутылку сотерна и привычным движением выдернул пробку.

— Вы знаете толк в вине, — заметил Аврелиан, наблюдая, как Даффи наливает себе золотистую жидкость.

Ирландец пожал плечами.

— У вас, по-видимому, не найдется лодки? Мне нужно попасть в Сан-Джиорно, а эти три клоуна затопили мою.

— Да, я слышал. А что в Сан-Джиорно?

— Моя комната. Мои вещи. Там я сейчас проживаю.

— Угу. Нет, лодки у меня нет. Но есть предложение.

Даффи скептически оглядел Аврелиана.

— Да? И какое?

— О найме на работу. — Старик улыбнулся. — Полагаю, вы теперь не так богаты, как в лучшие времена?

— Пожалуй, нет, — признался Даффи. — Но такие вещи приходят и уходят. Я был и богат, и беден, и то и другое еще наверняка повторится. Однако что вы хотели предложить?

Аврелиан снова затянулся от потрескивающей, шипящей змеи и задержал в легких дым на добрых десять секунд.

— Ну… ф-ф-фу… судя по вашему акценту, вы долго жили в Австрии.

Ирландец подозрительно глянул на него, потом пожал плечами и отпил еще вина.

— Верно. Я жил в Вене, пока не уехал оттуда три года назад.

— Почему вы уехали?

— А вам-то что?

— Прошу прошения, я не хотел лезть не в свое дело. И почему мне всегда так трудно перейти к сути дела? — Старик пригладил волосы одной рукой, и Даффи заметил, что пальцы у него трясутся. — Позвольте объяснить: я стал хозяином трактира Циммермана.

Даффи вежливо приподнял брови:

— А где это?

Аврелиан оторопел.

— В Вене, — сказал он. — Разве вы… Ну да, разумеется. Вас ведь не было три года. Пока я не стал хозяином, он назывался монастырем Святого Иосифа.

— Тогда другое дело. Откуда пошло пиво «Херцвестен». Надеюсь, вы не закрыли пивоварню?

Аврелиан негромко рассмеялся:

— Ну что вы!

— Ну и слава богу. — Даффи осушил свой бокал. — Как, черт подери, вы убедили церковь расстаться с этим местечком?

— Вообще-то я его унаследовал. Более раннее право на землю. Очень запутанное дело. Но позвольте продолжить… Теперь я держу там трактир и получаю неплохие барыши. Вена удачно расположена, а слава пива «Херцвестен» не меньше, чем у баварского «Вейнстипен». Но, видите ли, дело в том, что у меня нет…

В дверь нерешительно постучали, и Аврелиан подскочил.

— Кто там? — встревоженно воскликнул он. Последовал ответ на греческом диалекте:

— Это Белла. Впусти меня, любовничек.

Аврелиан стиснул кулаки.

— Белла, зайди попозже. У меня гость.

— Так я не против гостей. Я их даже очень люблю.

Щеколда задергалась.

Старик плотно прижал руку к закрасневшемуся лбу.

— Убирайся, Белла, — прошептал он так тихо, что Даффи едва расслышал.

— Эй, там, гость! — донесся из-за двери хриплый полупьяный голос. — Вели старому фокуснику впустить меня.

«Вот те на, — подумал Даффи, — какая незадача! Притворюсь, что ничего не слышу». Он подошел к книжному шкафу и углубился в изучение латинских названий.

— У меня новости, — не унималась Белла. — За которые ты, поди, будешь рад выложить пару дукатов.

— Новости о чем? — рявкнул Аврелиан.

— Об Эль Кануни, как зовут его мои темнокожие друзья.

— Белла, ты бессмысленная трещотка, — грустно вздохнул старик. — Впрочем, заходи. — Он отомкнул дверь.

Распространяя перед собой волну удушливой смеси из запахов несвежих духов и виноградной водки, в комнату ворвалась женщина неопределенного возраста в ветхой юбке, расползающейся по швам.

— Ради пресвятой девы, налей вина, — провозгласила она, — пока я не задохнулась здесь от дыма.

— Ради кого? — яростно переспросил Аврелиан. — Никакого вина. Дым мог бы служить благовониями в сравнении с тем, что исходит от тебя.

— Чтоб твоя бледная печень сгнила от зависти, монашек! — осклабилась женщина.

Даффи, не чуждый хотя бы поверхностным манерам, сделал вид, что он полностью погружен в книги и не замечает ничего вокруг.

Аврелиан беспомощно обернулся к нему:

— Сударь, не будете ли вы столь любезны и не оставите ли нас без внимания на несколько минут? — От смущения он, похоже, готов был провалиться под землю.

— Ну разумеется, — успокоил его Даффи, сопроводив слова взмахом руки. — Я займусь изучением вашей великолепной библиотеки.

— Прекрасно.

Одетый в мантию старик грубо потащил женщину за локоть в дальний конец комнаты, где они продолжили разговор возбужденным шепотом.

Даффи уткнулся носом в книгу, но, будучи человеком любознательным, навострил уши, чтобы услышать как можно больше. Он уловил хриплый шепот Беллы:

— Поговаривают, что в Константинополе начали собирать акинжи… — Аврелиан спросил о положении дел с припасами и о янычарах, но Даффи не смог расслышать ответа.

«Новости о турках, — подумал ирландец. — Все только это и обсуждают. Только вот чем вызван интерес этого старого сыча?»

— Ладно, ладно, — заключил Аврелиан, отмахиваясь от женщины обеими руками. — Твои собственные домыслы меня не интересуют. Вот… немного денег. Теперь убирайся. Но сначала положи на место кинжал.

С печальным вздохом Белла извлекла украшенный самоцветами кинжал из тайников своего туалета.

— Я только подумала, что женщине может понадобиться защитить себя.

Старик издал довольный смешок.

— Это турецким матросам нужна защита, ты, старая вампирша. Вон!

Она вышла, хлопнув дверью, и Аврелиан немедленно зажег в пламени свечей несколько ароматных палочек, которые поместил на маленькие латунные подносы в разных углах комнаты.

— Я бы открыл окно, — сказал он, — но в очень старых городах никогда не знаешь, что может пролетать мимо в темноте.

Даффи нерешительно кивнул, а затем взял книгу, которую только что перелистывал.

— Я гляжу, вы интересуетесь фехтованием.

— Что там у вас? Ах да, книга Пьетро Монсио. Вы ее читали?

— Да. Вообще-то как раз с Пьетро и Ахиллом Мароццо я сегодня ужинал.

Старик моргнул.

— О!.. Ну, сам я уже несколько лет не держал в руках меча, однако стараюсь не отставать от развития искусства. Вон та копия делла Торре, в темном пергаменте, очень редкая.

— В самом деле? — заметил ирландец, возвращаясь к столу и вновь наполняя свой бокал. — Тогда мне стоит продать свою копию. Хоть немного разбогатею. Мне не особенно понравилось содержание.

Длинные паутины ароматического дыма повисли по всей комнате, и Даффи стал обмахиваться небольшой папкой с какими-то гравюрами.

— Становится душновато, — пожаловался он.

— Вы правы, — признался старик. — Я отвратительный хозяин. Возможно, если мы приоткроем немного окно… — Он подошел к окну, посмотрел какое-то время на улицу и вернулся к Даффи с примирительной улыбкой.

— Нет, не стану открывать. Позвольте мне быстро объяснить, зачем я позвал вас, а там идите по своим делам, прежде чем дым станет серьезно вам досаждать. Я упоминал трактир Циммермана, которым владею… Место известное, так что отбоя от посетителей нет, а я много путешествую, да, сказать по чести, даже если я там, то совладать с беспорядками все равно не в силах. Знаете, то странствующий монах затеет ссору с каким-нибудь последователем Лютера, или оставшийся после Крестьянских войн бундшлюх прирежет лютеранина, и мигом весь зал разгромлен, а подавальщицы в слезах. А я несу сплошные убытки: разбитая утварь, выгодные посетители обходят трактир стороной, работников так просто не наймешь. Мне нужен человек, кто будет там все время, способен говорить с посетителями на их родных языках, а случись потасовка, сможет быстро разнять драчунов и никого не убить — как вы только что разобрались с юными Гритти у канала.

Даффи улыбнулся:

— Вы хотите нанять меня вышибалой?

— Вот именно, — согласился Аврелиан, потирая руки.

— Гм-м… — Даффи забарабанил пальцами по столешнице. — Знаете, предложи вы мне это два дня назад, я бы послал вас куда подальше. Но… за последние два дня Венеция мне немного приелась. Пожалуй, я даже начал скучать по старой Вене. А вчера ночью я видел сон…

— Да? — поднял брови Аврелиан с самым непритворным удивлением.

— Да, я видел во сне девушку, которую знал там когда-то. В общем, я был бы не прочь ее повидать, узнать, что с ней теперь. А останься я тут, эти трое парнишек Гритти, пожалуй, вызовут меня на настоящий рыцарский турнир, для которого я уже староват.

— Несомненно вызовут, — согласился Аврелиан. — Они очень горячие молодые люди.

— Вы их знаете?

— Нет, но я знаю о них, — Аврелиан взял наполовину выкуренную змею и снова поджег ее. — Я знаю о многих людях, с которыми так никогда и не встречался, — добавил он почти про себя. — Так мне проще. Что ж, работа вам подходит?

«Какого черта! — подумал Даффи. — Все равно я вряд ли придусь ко двору в Дингле, если смотреть на вещи прямо». Он пожал плечами:

— Да. Что в ней особенного?

— Ага. Я рассчитывал на то, что вы согласитесь. Вы подходите для нее больше всех, кого я встречал.

Он сложил руки за спиной и принялся расхаживать по комнате.

— У меня еще дела на юге, но я предпочел бы, чтобы вы отправились в Вену немедленно. Я дам денег на дорожные расходы и рекомендательное письмо к пивовару Циммермана, старине Гамбринусу. Я укажу ему, чтобы он выплатил вам содержание по приезде. Когда вы сможете там быть?

Даффи почесал седой затылок.

— Ну, не знаю. Сегодня у нас какое число?

— Двадцать четвертое февраля. Ясеневая среда.

— Точно. У Монико на лбу был серый крестик. Посмотрим… Сяду на корабль до Триеста, там куплю лошадь и пересеку нижние отроги Альп как раз к западу отсюда. Дальше составлю компанию в дороге на север какому-нибудь венгерскому торговцу лесом — обычно в тех местах их пруд пруди. Переправлюсь через Саву и Драву, а там вдоль старого Дуная на запад к Вене. Скажем, примерно месяц.

— Но, без сомнения, до Пасхи? — с тревогой спросил Аврелиан.

— Ну конечно.

— Прекрасно. Мы будем тогда откупоривать бочки темного, и я не хотел бы, чтобы разнесли трактир.

— Ясно, я доберусь туда не меньше чем за две недели.

— Рад слышать. — Аврелиан налил себе сотерна и наполнил бокал Даффи. — Похоже, вы знаете западную Венгрию, — осторожно заметил он.

Ирландец на мгновение нахмурился, прихлебывая вино, затем расслабился и кивнул.

— Знаю, — тихо сказал он. — Я был с королем Людовиком и архиепископом Томори в битве при Мохаше в августе двадцать шестого. Тогда, как австрийцу, мне нечего было делать в Венгрии. Наверное, я просто сообразил, что Вена стоит следующей на очереди у турок. — «Нет смысла рассказывать ему об Ипифании», — подумал Даффи.

Вино пробудило в Даффи воспоминания. Все небо было затянуто тучами, вспомнил он, и обе армии просто стояли по разные стороны Мохашской равнины, пока не перевалило за полдень. Потом ударила венгерская кавалерия, турецкий центр развалился, и отряд немецкой пехоты, где был Даффи, последовал за венграми в ловушку. «Началась самая жуткая мясорубка из всех, в которых я мог бы представить себя участником, — думал он, потягивая вино, — когда проклятые турки внезапно перестали отступать и накинулись на своих преследователей».

Его губы плотно сжались при воспоминании о треске турецких пищалей и свисте шрапнели, которая косила ряды христиан, о сверкающем вихре скимитар завывающих янычаров, которые перегородили дорогу, и об отчаянном крике, исторгнутом глотками защитников Запада, когда они поняли, что турки окружили их с флангов.

— Вам очень повезло, — сказал Аврелиан после паузы. — Не многие сумели тогда уцелеть.

— Это верно, — промолвил Даффи. — Я прятался в камышах у берега реки, пока на следующий день не подошли войска Яна Заполи. Мне пришлось объяснять, что этот болван Томори атаковал, не дожидаясь его и Франжипани или других подкреплений, что почти все с венгерской стороны — Людовик, Томори и тысячи других — погибли, а Сулейман и турки одержали победу. Заполи похоронил убитых и поспешил на запад. Я побежал к югу.

Старик потушил свою тлеющую змею в сосуде с ладаном и неохотно выдохнул последний дым.

— Полагаю, вы слышали, что Заполи сейчас переметнулся к туркам?

Даффи нахмурился.

— Да. Он просто хочет стать наместником в Венгрии и будет лизать руку всякому, кто этому поспособствует. Все же мне трудно в это поверить, ведь мы знакомы с 1515 года, и уже в то время он устраивал набеги на турок. Я был бы готов поклясться, что из всего невозможного…

Аврелиан участливо кивнул.

— Коль уж полагаться на невозможное, лучше нам всем вообще ни во что не вмешиваться.

Он пересек комнату и присел к заваленному бумагами столу.

— Но прошу прощения, я не хотел ворошить ваше прошлое. Здесь, — сказал он, вынимая из ящика матерчатый мешочек, — пятьсот дукатов.

Даффи подхватил мешочек на лету и спрятал его в карман.

— А теперь, — продолжал Аврелиан, разглаживая листок бумаги, — я напишу рекомендательное письмо. — Он обмакнул перо в чернильницу и принялся писать.

Даффи уже давно обнаружил, что умение читать вверх ногами может в жизни очень пригодиться, и сейчас непринужденно поглядывал через стол на разборчивые строки.

«Любезный Гамбринус, — читал Даффи, — податель сего, Брайан Даффи (здесь Аврелиан сделал паузу, чтобы ловко набросать точный портрет ирландца), тот самый человек, которого мы искали, — хранитель дома “Херцвестен”. Проследи, чтобы по прибытии он получил пятьсот дукатов, а в дальнейшем то месячное содержание, о котором вы сговоритесь. Я скоро присоединюсь к вам, возможно в середине апреля, во всяком случае, до Пасхи. Надеюсь, пиво готовится правильно и в этом сезоне не закиснет. С наилучшими пожеланиями, АВРЕЛИАН».

Старик в черных одеждах сложил письмо, залил густым красным сургучом из маленькой чашки, подогретой на огне свечи, и приложил печать.

— Вот и все, — сказал он, отнимая печать и размахивая в воздухе письмом, чтобы охладить сургуч. — Просто передайте это пивовару.

Даффи взял письмо. Печать, как он заметил, изображала двух драконов, сцепившихся в схватке.

— Чем я должен буду заниматься? — спросил он. — Скажите еще раз.

— Тем, о чем вы сами сказали, — улыбнулся Аврелиан. — Быть вышибалой. Пресекать беспорядки и поддерживать мир.

Здоровенный ирландец неуверенно кивнул:

— Довольно странно, что вы отправились в Венецию, чтобы подыскать работника для австрийской таверны.

— О, я здесь вовсе не за этим. У меня тут совершенно другие дела. Совершенно. Но стоило мне увидеть, как вы расправились с этими молодцами, как я понял, что вы рождены для такой работы.

— Ладно. Какая, в общем, разница! Вы платите.

Ветер усиливается, подумал Даффи. Как громыхает окно!

Аврелиан поднялся.

— Благодарю за помощь в этом деле, — быстро проговорил он, пожимая Даффи руку и почти волоча его к двери. — Увидимся через месяц или около того.

— Хорошо, — согласился Даффи и через мгновение обнаружил себя на темной лестничной площадке перед захлопнувшейся дверью. «Довольно странный старикан, — думал он, ощупью спускаясь по ступеням. — Очень любопытно, действительно ли в этом мешке пятьсот дукатов?»

Запах дешевого ликера витал у подножия лестницы, и Белла выскочила из темноты, едва Даффи спустился.

— Маленький евнух дал тебе денег, верно?

— Прошу прощения, леди, — ответил Даффи. — Ничего подобного.

— Почему бы нам не выпить где-нибудь вина? — предложила она. — Я бы многое могла о нем порассказать.

— Меня он не интересует. Прошу прощения. — Даффи проскользнул мимо нее на мостовую.

— Но, может, тебя интересует женское общество?

— Ты-то тут при чем? — бросил Даффи через плечо, удаляясь.

Она прокричала ему вслед что-то грубое, но он не разобрал слов. «Бедная старуха, — сказал он себе. — Совсем сдурела от дешевого итальянского ликера. Оскорблять незнакомцев и изводить бедного ненормального старика».

Он взглянул на небо — примерно час пополуночи. «Какой смысл возвращаться сейчас в Сан-Джиорно! — думал он. — Единственное, что меня там ожидает, так это разъяренный домовладелец, который не получил платы за жилье. Лучше подыскать место, где провести ночь, а с утра пораньше отправиться в путь. Несколько часов сна в более или менее чистой постели — вот все, что сейчас нужно. Ночка выдалась беспокойная».

— Осади, дедуля, мы будем здесь разгружаться.

Даффи злобно сверкнул глазами на молодого портового грузчика, но послушно отодвинулся. Утреннее солнце сверкало на воде, точно пригоршня новеньких золотых монет, так что Даффи щурился и тер кулаками глаза. Ему посоветовали отыскать кипрскую галеру, принадлежащую Морфеу, которая по дороге домой должна была зайти в Триест. «Ищи треугольный парус с тремя печальными глазами, — сказал щуплый услужливый египтянин, — это и будет судно Морфеу».

«Черт, — раздраженно думал Даффи, — не вижу я никаких проклятых глаз! Да и у половины кораблей паруса все равно зарифлены».

Он присел около тюка с хлопком, с неодобрением наблюдая за суетой вокруг себя всех этих шумных, выспавшихся людей. Вереща на смеси средиземноморских языков, мимо пронеслись темнокожие ребятишки, обстреляв капустными кочерыжками негодующего бородатого купца, из доков вразвалку выходили загорелые моряки, надеясь сразить венецианских девушек иноземными монетами и нарядными шелковыми камзолами, а старухи с точно высеченными из гранита лицами караулили корзины с копченой рыбой, готовые улыбнуться покупателю или засветить в ухо портовому воришке.

Даффи проснулся на рассвете в сомнительной ночлежке с ощущением сильного похмелья от выпитого накануне ликера, но окрыленный воспоминанием о том, как, заглянув в мешочек под колеблющимся светом уличного фонаря, он обнаружил самые настоящие пятьсот дукатов.

«И еще пятьсот ждут меня в Вене, — напомнил он себе, — если только я отыщу этого грязного кипрского Морфеу».

Седой ирландец с усилием поднялся на ноги, а человек на балконе с портиком в ста футах за его спиной присел на колено, целясь из аркебузы с колесцовым затвором. Стрелок нажал курок, колесико закрутилось, брызнув искрами на полку, и мгновение спустя оружие отдало ему в плечо, выпустив заряд в цель.

Глиняный кувшин взорвался у самого уха Даффи, обдав его лицо вином и осколками. Он в изумлении отскочил в сторону и нырнул за тюк хлопка, с яростным проклятием рванув зацепившуюся рапиру.

Стрелок перегнулся через перила балкона и развел руками. На мостовой под ним двое мужчин раздраженно нахмурились, достали из ножен кинжалы и начали проталкиваться через толпу.

Даффи вскочил на ноги, сжимая обнаженную рапиру и в ярости оглядываясь. «Не иначе кто-то из этих бешеных Гритти, — решил он. — Или все трое. А я прошлой ночью был с ними так обходителен. Ну теперь будет другой разговор».

Высокий человек в шляпе с пером и усами, похоже, намазанными маслом, с улыбкой шагнул к ирландцу.

— Тот, кто стрелял, уплывает вон на той лодке, — сказал он, указывая направление.

Даффи обернулся, и человек кинулся на него, с неистовой силой вонзив кинжал ирландцу в грудь. Кольчуга под многострадальным камзолом спасла Даффи от первого удара; он схватил запястье убийцы правой рукой и, прежде чем тот смог нанести второй удар, отступил на шаг и пронзил рапирой бедро нападавшего. Обладатель шляпы с пером упал на колени, белый от шока.

«Самое время покинуть Венецию», — в замешательстве подумал Даффи. Он с досадой отметил, что руки у него трясутся.

Перепуганные торговцы и портовые рабочие бросились врассыпную, так что он без труда заметил две устремившиеся к нему фигуры: один — незнакомец, а другой — Джакомо Гритти, оба с обнаженными кинжалами.

— Ради бога, зовите стражу! — отчаянно завопил Даффи в толпу, хотя понимал, что теперь слишком поздно.

Чувствуя дурноту от напряжения, он выхватил свой кинжал и сжался за скрещенными клинками.

Незнакомец опередил Гритти, занеся руку для мощного колющего удара, но вдруг глаза его расширились в изумлении, и он рухнул вниз лицом. Рукоятка кинжала Гритти торчала у него между лопаток.

Разделенные десятью футами, Гритти и Даффи уставились друг на друга.

— На судне Морфеу тебя ждут убийцы, — выпалил Гритти, — но старый греческий купец, что заякорился в третьем доке, тоже держит путь в Триест. Поспеши, — добавил он, — они уже отдают концы.

Даффи задержался ровно настолько, чтобы убрать в ножны оружие и озадаченно поблагодарить, а затем рысью припустился к третьему доку.

Глава 2

После недолгих притворных раздумий с насупливанием бровей и почесыванием щетины на щеках пузатый капитан купца согласился взять Даффи на борт, запросив при этом вдвое против обычной цены «за неимением предварительной договоренности». Ирландец давно понял, что иногда лучше промолчать и заплатить, что просят. Так он и поступил.

Судно, как он заключил, перепрыгнув на высокую корму, изрядно обветшало. «Господи, двойной ряд гребных весел и прямоугольный парус под гитовы, — с сомнением покачал он головой. — Даже Клеопатре впору было бы отпустить оскорбительное замечание насчет этой рухляди. Наверное, оно ходило из Венеции в Триест чаще, чем я за свою жизнь надевал сапоги, так что вряд ли оно затонет именно в этот раз». Он уселся в открытом трюме между двумя громадными амфорами с вином и укрепил кусок штормового паруса, представлявший собой плетеную циновку на раме, в пазы на планшире. «Теперь, — решил он, — откинувшись за своим укрытием, я, слава богу, скрыт от посторонних глаз».

Матросы баграми протолкнули судно через скопление стоящих на якоре галер, затем парус распустили, и он набрал свежий утренний ветер. Древний корабль накренился, когда мускулистый рулевой обхватил перекрещенные рукояти румпеля, и они отплыли.

Капитан слонялся по палубе, наблюдая за стараниями своей команды, до тех пор, пока по правому борту не проплыл Лидо; тогда он угомонился и отправился на корму, где Даффи устроился на ящике, от нечего делать вырезая кинжалом из куска дерева девичью головку. Капитан облокотился рядом на поручень и вытер лоб косынкой.

Он кивком головы указал на рапиру Даффи:

— Воин?

— Нет, — усмехнулся ирландец.

— А чего ж тебе тогда нужно в Триесте?

— Да вот собираюсь пойти в монастырь, — сказал Даффи, обстругивая девичью щечку.

— Ну конечно, — хмыкнул капитан. — Чего тебе приспичило искать в монастыре?

— Обет молчания.

Капитан рассмеялся, но тут же нахмурился и встал. Немного подумав, он сказал:

— Вырезать ты ни черта не умеешь. — И пошел в направлении носа.

Даффи критически оглядел кусок дерева на вытянутой руке. «А ведь верно», — сказал он себе.

Тяжело груженный старый корабль еле-еле полз, несмотря на «новую» свинцовую обшивку, о которой капитан с гордостью заявил, что ее поставил его дед, и когда корабль вошел в порт, причалы Триеста уже купались в оранжево-золотом закате. Капитан суетился, выкрикивая приказы своей усталой команде, пока те расклинивали гнездо мачты и опускали ее обратно на палубу, так что Даффи беспрепятственно поднялся по лесенке и пошел через порт к лабиринту башен и улиц города. Во многих окнах уже горел свет, и ирландец начинал всерьез подумывать об ужине. Он ускорил шаг, на ходу прикидывая, в какой части города можно получить достойную еду подешевле.

Стук каблуков тяжелых сапог Даффи эхом отражался от выбеленных стен узкой виа Долорес, тогда как запах вяленой рыбы из порта постепенно рассеивался. Из открытой двери перед ним на мостовую падала полоска света, а изнутри отчетливо слышались смех и звон бокалов.

Даффи шагнул внутрь, встреченный приятным теплом очага, благоуханием чеснока и карри. Он снял шляпу и принялся было развязывать свою длинную, подбитую мехом накидку, когда к нему подскочил человек в переднике и что-то затараторил по-итальянски.

— Что? — прервал его ирландец. — Говорите медленнее.

— У нас, — сказал человек, старательно разделяя слова, — нет мест. Уже слишком много людей ждет.

— А-а… ну что ж. — Даффи развернулся, чтобы уйти. Потом вспомнил о своей шляпе и обернулся назад. За ближайшим столиком священник одобрительно кивал человеку в переднике, который, как успел заметить Даффи, перекрестился. В следующий миг Даффи молча взял шляпу и вышел.

«Провинциальные болваны, — сердито думал он, засунув руки в карманы и устало шагая дальше по улице. — Верно, никогда в жизни не видели человека с лицом, непохожим на них. Приняли меня за какое-то пугало».

Лоскуты сапфирового и розового все еще тлели на зимнем небе, но ночь уже опустилась на улицы. Чтобы разглядеть дорогу, Даффи приходилось полагаться на падающий из окон свет, и он начинал опасаться возможной встречи с бандитами.

Потом со звуком волочащихся по булыжнику веток завеса проливного дождя закружилась вокруг него. «Господи боже, — взмолился он, когда холодные капли забарабанили по полям его шляпы, — нужно как-то выбираться. Я могу подхватить малярию, а моя кольчуга и так безобразно ржавая».

Впереди он увидел открытую дверь и неуклюже запрыгал к ней, разбрызгивая воду в глубокой сточной канаве. «Я действительно слышу звук мельничного колеса, — подумал он, — или просто шумит непогода?» Трактирной вывески не было, но над притолокой двери висели виноградные листья, и, войдя внутрь, Даффи улыбнулся с облегчением при виде незанятых столов. Здесь хотя бы не скажут, что нет свободных мест, подумал он, отряхивая мокрую шляпу о бедро. Он прошел к пустому столу, бросил накидку на скамью и уселся рядом.