Анна и Сергей Литвиновы
Дар экстрасенса (сборник)
Пыль на ветру
— Да в жизни я это не подпишу! Я вам что — идиот? — Заказчик отшвырнул договор.
А Вика весело подумала: «Ты не идиот, а купчина. Новоявленный миллионер. Нувориш. Денег много — ума мало. А дальновидности — вообще ноль. Мне еще бабушка говорила: «Держись от таких подальше».
Но что остается делать, если этот провинциальный купчина, дрожащий над своими скороспелыми миллионами, — их потенциальный клиент?
Вика Кулакова служила менеджером в крупной пиаровской фирме. Фирма считалась лучшей в столице. Принимали сюда по конкурсу, платили много, а над входом в офис висел нахальный мраморный плакат, точнее, доска: «Создадим имидж. Какой хотите».
И действительно — создавали. Серый чиновник превращался во влиятельного законодателя, плохо стриженный директор завода — в вальяжного бизнесмена. А теперь вот и новороссы-провинциалы потянулись. Из глубинки. Намыл у себя деньжат — и в Москву. Инвестировать. А чтоб инвестировать — ему имя нужно. И репутация. Ведь кому попало в столице ни участок под застройку не дадут, ни лицензию на игровой бизнес не выделят…
Такие вот провинциальные купчишки считались сложными заказчиками. И на переговоры с ними агентство отправляло опытных сотрудников. Таких, как Вика. У нее хорошо получалось уламывать даже самых строптивых клиентов. И этого — Антона Смолякова по кличке Смола — она тоже уломает. Это только вопрос времени. И нервов.
— Можно подумать, вы не имидж мне создаете, а памятник из чистого золота! — продолжал кипятиться Смола.
Вика спокойно возразила:
— Памятники ставят покойникам. А живым — монументы… Что же касается договора — я не настаиваю. У нас, как вы, наверно, слышали, клиентов хватает. Если у вас сложности с деньгами — можете найти агентство попроще. Сэкономите, конечно, только, извините, так и останетесь провинциальным «новым русским».
Она хладнокровно выдержала взгляд, призванный превращать «шестерок» в соляные столбы. И добавила:
— Вы, кажется, планировали в правительственном тендере участвовать. Так вот, у меня есть опасения, что вашу фигуру даже к основному конкурсу не допустят. Отметут на предварительном этапе.
— Волчица ты, Вичка, — простонал Смола.
«А ты засранец!» — быстро подумала она. И очаровательно улыбнулась:
— Во-первых, не Вичка, а Виктория Андреевна. А во-вторых, вы правы. Конечно, я волчица.
Демонстрируем превосходные зубы и игриво добавляем:
— Вот сейчас, например, когда полная луна, меня так и тянет в лес…
— Ладно, острячка… черт с тобой, — устало вздохнул Смоляков. — Подпишусь. Говорят, ваше агентство и правда чудеса творит.
Он тоскливо взглянул на графу сумма , скривился и чиркнул подпись — ручкой из чистого золота. «Надо будет заставить, чтоб поменял ее — хотя бы на «Монте Граппу», — тут же решила Вика.
Она быстро швырнула договор в сумочку. И продемонстрировала очередную белоснежную улыбку:
— О’кей. Вплотную работать мы начнем завтра. А сегодня — предварительный урок. Попрошу вас забыть это дурацкое прозвище — Смола . Нет больше Смолы, а есть — Антон Иванович. Серьезный, дальновидный, благородный человек. Филантроп. Меценат.
Бывший Смола оскалился:
— А ты мне нравишься, киска. Давай я тебя в клуб свожу. Какой тут у вас в Москве самый крутой?
— Спасибо, но вечер у меня занят, — отказалась Вика. И не удержалась, добавила: — Да и желания нет куда-то ходить со Смолой . Вот станете Антоном Ивановичем — тогда посмотрим.
…Никаких планов на вечер у Вики не было. Да, признаться, ничего и не хотелось. Вот бы действительно уйти в лес — и завыть. Или хотя бы побыстрее добраться до дому и зареветь. От усталости, от постоянного нервного напряжения, от бесконечных надменных клиентов …
Эх, стать бы снова маленькой девочкой — беззаботной и беспроблемной, и чтоб любимая бабуля была жива, и можно было положить голову ей на колени и чувствовать, как добрые старые руки стирают слезы со щек…
Квартира встретила ее тишиной и призрачным светом: в окна ломилась полная луна. «Толстенная! Не луна, а лунища! — оценила Вика. — Как рожа у этой… как ее… Ну, певички, что мы недавно раскручивали».
Переодеваться она не стала. Плеснула себе коньяку. Распахнула окна. Упала в кресло. Со двора несся одуряющий запах сирени, в гаражах по соседству подвывали собаки.
«Было бы так всегда. Просто ночь и луна, и пахнет сиренью, и тихо. И никаких Смол, из которых надо делать благородных Антон-Иванычей ».
Коньяк согрел горло, но усталости не снял. Вика, не раздумывая, плеснула еще. «Многовато я пью… Впрочем, с такой-то работой…»
Ей вдруг захотелось сделать что-нибудь глупое. Например, выйти во двор и наломать букетище сирени. (Ох, как в детстве они воевали за эту самую сирень со злыми соседками!) Или взять из гаража машину и поехать извозничать. И всю ночь просидеть за рулем, слушая нудные или трогательные истории пассажиров.
«Оставь, мать, — вяло осадила она себя. — Лучше еще коньячку, и все пройдет».
Была бы жива бабушка — о третьей рюмке речи бы не зашло. Не потому, что бабуля запрещала ей пить. Просто рядом с ней проходила любая тоска. Прижмешься к ней, вглядишься в любимые морщинки, уткнешься носом в халатик, от которого всегда пахнет милой «Красной Москвой»… Интересно, что бы сказала бабушка по поводу ее нового заказчика?.. Наверно, вот что: «Как ни закрашивай пятна у леопарда — все равно он хищник. А значит, извини за грубое слово, — негодяй».
— Да нет, бабуля. Какой он негодяй? Обычный деляга. Начальный капитал наворовал, а теперь хочет стать вроде как честным. И респектабельным. — Вика поймала себя на том, что отвечает вслух. Разговаривает с человеком, которого уже год как нет в живых…
«Так и с ума сойти недолго, — подумала Вика и попросила: — Отпусти уж меня, бабуля!»
Но ее так и подмывало пройти мимо бабушкиной комнаты. И вздрогнуть от счастья — потому что из-под двери пробивается полоска света. И ворваться в комнату, и увидеть в кресле знакомую сухонькую фигурку, и услышать ласковое: «Заходи, Викуля! Поболтаем…»
«Умерла бабушка — и болтать стало не с кем, — вздохнула Вика. — Кругом одни понты и деляги. Ох и сложно мне с этим Смолой придется!»
Да что ж ей так жаль-то себя сегодня? От коньяка, что ли? Или от усталости? Ей плясать надо, что противного заказчика уломала на полную сумму, а она, дура, куксится.
Луна за окном, кажется, раздулась еще больше. Значит, сейчас совсем поздно. По крайней мере, кому-то звонить — точно неприлично. Может, электронную почту просмотреть — раз уж вечер свободный выдался?
Вика включила свой лэп-топчик. Странная картина: синий экран компьютера, темная комната, а за окном таращится огромная луна…
Пока устанавливалось соединение, она пыталась вспомнить, когда в последний раз открывала свой личный почтовый ящик. Да, наверно, уже месяц прошел. Все не до того. Едва успеваешь деловые письма просмотреть — а они приходят на корпоративный адрес.
«Вот я бестолочь! — укорила себя Вика. — Мы же переписывались — с учителем из Карелии, с программистом из Сан-Франциско, со студентом из Болоньи… Просто так переписывались, для души. А я про них всех просто забыла!»
Вика запустила почтовую программу. Наверно, ее ящик от писем лопается… Но нет. В графе «Входящие» светится хиленькая единичка. Единственное письмо.
«Забыли. Все про меня забыли», — с досадой подумала она. Кликнула по жалкой единичке… и луна будто рассыпалась в миллионы осколков.
В графе «Отправитель» значилось: бабушка.
«Виктория! Возьми себя в руки. Это рекламная рассылка. Сейчас откроешь письмо и убедишься — обычная лабуда. Кто угодно мог бабушкой назваться. Пансионат «Бабушка» — где уютно, как дома. Школа вязания под названием «Бабушка». Или кафе с домашними пирогами…»
Позвольте, а обратный адрес какой? Info@totsvet.net. Ну надо же — «totsvet»! Совсем уж глупо. Она такую дрянь и читать не будет — не иначе какой-то шутник вирус прислал. Вика уже потянулась кликнуть мышкой на «Стереть», как вдруг в уголке экрана замигало: У вас ровно минута, чтобы открыть письмо. Иначе оно будет уничтожено.
Да что за бред такой? Вика поймала себя на том, что считает секунды. Двадцать пять, двадцать, пятнадцать… А луна, кажется, уже заходит — по крайней мере, в комнате стало куда темнее. И от клавиш компьютера идет такой жар, будто изнутри он напоен огнем.
«Ладно, пусть вирус. Пусть компьютер сдохнет — подумаешь, велика беда. Я девушка предусмотрительная, все нужные файлы скопированы на дискетах. А компьютерная начинка… да и пес с ней, с начинкой. Но каковы эти ребята, кто занимается рекламной рассылкой, а! Вот раздразнили! Надо этот метод запомнить — авось в работе пригодится…»
И Вика щелкнула по иконке «Открыть».
…
Дорогая внученька! Если бы ты знала, как я по тебе скучаю… Тут хорошо, большего сказать не могу. Огорчает одно: мы знаем то, что будет завтра, и через месяц, и через год… А живущие на земле ходят к гадалкам и не верят, что это горько, когда тебе ИЗВЕСТНО ВСЕ. Я так и слышу, как ты кричишь: «Бабуля, глупости! Ну расскажи же мне!» Нет, Вика. Не могу и не в силах. И так нарушаю все возможные правила. Но все-таки… Викушенька, родная моя! Ты — на неправильном пути, извини за глупые красивые слова. Сверни с него, если сумеешь! А я постараюсь тебе помочь, чем могу.
Целую тебя крепко-крепко .
Люблю, тоскую.
Твоя бабушка.
В окно раздался стук — противный, скребущий. Вика вскрикнула — нет, ничего страшного. Просто в квартиру просятся ветки сирени. И собаки на улице воют все громче. И луна, перезрелый апельсин, кажется, сейчас ввалится в дом. А экран компьютера медленно заплывает красным — словно наливается кровью…
«Связь прервана», — сообщает лэп-топчик.
Вика без сил откидывается в кресле, и тупо смотрит на пустую коньячную рюмку, и в ужасе думает: «Все. Допилась».
…Проснулась она на рассвете. Спалось на удивление хорошо. И сон снился приятный — про девушку, такую же, как она сама: умную, красивую и успешную. Только живет эта девушка не сейчас, не на изломе тысячелетий, а пятьдесят лет назад. В совсем другой Москве — с пузатыми троллейбусами и редкими «Победами». С Большим театром, в котором блистает Галина Уланова. С разговорами о том, что, может быть, в космос скоро полетит беспилотный корабль, а потом и человек… И однажды весенним вечером эта девушка узнает, что… Впрочем, такой сон даже записать не грех — в нем и сюжет есть, и характеры, и драйв… Просто не сон, а настоящее начало романа. Самое настоящее!
Может быть, это ночное видение и есть та помощь, которую обещала ей бабушка?
Вдруг завтра продолжение приснится, а послезавтра — следующая часть? А потом она и целый роман напишет?!
«Да ну, Виктория, ерунда, — осадила она себя. — Ты что, правда, что ли, веришь в письмо с того света? Привиделась вчера с усталости да с коньяка какая-то глупость…»
Но все-таки не удержалась и, даже не попив кофе, кинулась к компьютеру. Подключилась к Интернету, вышла в свой почтовый ящик… «Здравствуйте, Вика Кулакова»… Ящик забит почтой, семнадцать входящих. И никаких следов вчерашнего письма. Как обычно, море глупой рекламы и несколько весточек от сетевых друзей: «Куда ты пропала? Почему не пишешь?»
Вика быстренько состряпала типовые ответы: огромное сорри, работы выше головы, но как только разгребусь, так сразу… И отключилась от Интернета. «Значит, вчера у меня все-таки был глюк… Фу, дурочка, а ты что, сомневалась, что ли? Но сон я все-таки запишу. Будем считать, что записать его — утренняя зарядка. Зарядка для мозгов» .
…На работе все шло как обычно. Ее шумно поздравили с удачным контрактом, шеф сказал, что он ею гордится. Антон Иванович, новый клиент, вчерашний Смола, звонил целых четыре раза, горел желанием приступить к работе. Говорить при этом желал непосредственно с госпожой Кулаковой, и секретарши тут же начали шептаться, что Вика с ним переспала… В общем, обычная жизнь крупного пиаровского агентства. Колготная, суетная работа по превращению дерьма в конфетки. А сейчас, когда на носу выборы в Госдуму, спрос дерьма на превращение в конфеты существенно увеличился…
Викины телефоны разрывались — одни проблемы кругом.
Газетчики, которым заплатили за хвалебную статью, материал благополучно напечатали. Но сопроводили его собственным, совсем не лестным, комментарием. Клиент, разумеется, рвет и мечет…
Потенциальный депутат засветился в гей-клубе и попал под прицел ушлых фотографов из желтой прессы. «А негативы стоят дорого, — издеваются желтопрессные. — Пять косых минимум».
Ведущий прикормленного ток-шоу повел себя и вовсе нахально: «Я тут машину разбил. На хорошие деньги попал. Так что вашего гаврика из передачи придется выкинуть. Поищу тех, кто больше платит».
Так что приходилось и льстить, и упрашивать, и угрожать…
А попутно еще и концепцию разрабатывала — как превратить недалекого провинциального нувориша в комильфо и образец респекта. Смола от ее планов явно взовьется, а Антону Ивановичу должно понравиться.
Вечер тоже занят — уже договорились со стилистом. Вместе поедут к Смоле и будут внушать, что черный костюм с серыми носками не носят. И галстук с крокодилами годится только для приватных вечеринок. И перстень с брюликом в два карата на переговоры лучше не надевать…
В общем, вернулась Вика поздно. А встала опять на рассвете. Потому что ей снова приснился сон про ту же девушку. Продолжение сна.
«Ты, кажется, хочешь прославиться? Ты хочешь, чтобы Большой театр рукоплескал тебе? Может быть, ты и о правительственном концерте мечтаешь? Чтобы Политбюро тебе аплодировало стоя? Так вот, морковка. Боюсь, что о славе тебе мечтать рановато. Лучше думай, как в живых остаться…»
На самом интересном месте Вика проснулась. Выскочила из постели, заварила кофию и засела за компьютер…
Прошло три месяца.
Смола уверенно откликался на Антона Ивановича , заменил смазливую секретаршу на опытную грымзу, все увереннее употреблял слово «генезис» и даже однажды посетил концерт Спивакова.
А Вика закончила свой роман.
Дело происходит в Москве. Пятьдесят пятый год. Любовь, студенты, балерины, молодые непричесанные поэты, убийство, бриллиантовое колье, тайна… Другая жизнь, другой мир. А герои — такие же, как мы. С такими же мечтами и стремлениями…
Она перечитала роман залпом — будто не сама писала, а Джеки Коллинз или Сидни Шелдон. И заключила: «Бабушке бы понравилось. Нужно мне его печатать».
Только как, интересно, это делается?
Вика, привычная к тому, чтобы ногой распахивать дверь в любой кабинет, вдруг ощутила непривычную робость. «Ну, отправлю я его по издательствам. А вдруг это полная чушь? И надо мной просто посмеются и сочувственно скажут, что я зря полезла не в свое дело?»
На ее взгляд — взгляд дилетанта — роман был хорош. В нем были и интрига, и эмоции, и любовь, и месть. Главная героиня получилась чертовски симпатичной… А бэкграунд — столица полвека назад — вообще вышел сверх всяких похвал.
«Но ведь это только мне роман нравится, — рассуждала Вика. — А у издателей, наверно, таких же рукописей полные шкафы, и они их в макулатуру сдают…»
Но отступать — то бишь укладывать роман в стол — это не в ее правилах. «Пошлют меня — и ладно. Работа, слава богу, есть. С голоду не пухну. А самолюбие, гордость, тщеславие… Да кто сейчас может себе позволить быть гордым? Только миллионеры», — постановила она.
И разослала копии романа во все известные ей издательства. Бабушка бы одобрила ее решение…
Из трех издательств пришли вежливые отказы. В одном — предложили опубликоваться под псевдонимом. Вика с удивлением узнала, что, оказывается, многих людей с раскрученными писательскими именами попросту не существует. Это всего лишь ширма, под которой прячется целая плантация литературных негров.
Еще одно издательство милостиво пригласило ее в так называемую «романную группу»: «Один роман у нас пишут пять человек. Должности такие: автор сюжета, автор диалогов, автор описаний, консультант по женским характерам, консультант по мужским характерам. Зарплата маленькая, но стабильная. Пойдете к нам сюжетником? Будем платить по двести долларов за сюжет».
Вика отказалась.
Похоже, что затея с романом потерпела полный крах… «Ну что ж. Не повезло! — утешала она себя. — Зато я время интересно провела. И многому, кажется, научилась. По крайней мере, свои мысли теперь формулирую лучше. И интригу для газетных статей придумываю закрученней».
…Но последнее из издательств (самое крупное в стране!) ее роман все-таки приняло.
Сумму гонорара назвали смехотворную — сто пятьдесят долларов. Первый тираж пообещали и вовсе мизерный — пять тысяч экземпляров в мягкой обложке. Зато долго говорили о том, что при упорной работе и «потоке романов» (шесть штук в год!) у нее может получиться когда-нибудь — лет через пять! — раскрутиться и стать звездой.
Вика была согласна на все. Ее роман — который и придумывать-то не пришлось, сам приснился! — скоро увидит свет. И будет лежать на прилавках всех магазинов! И его станут читать в метро и трамваях, обсуждать на работе и дома, брать в библиотеках и у друзей!
— Мы работаем оперативно, — сообщили ей в издательстве. — И очень скоро ваша книга появится в продаже. А ваше дело — быстренько писать продолжение. Мы от вас ждем потока, потока таких же романов, понятно?
Вскоре ей действительно позвонила редакторша. Равнодушным голосом сказала:
— Ваша книжечка уже в продаже.
И Вика, наплевав на встречу с клиентом, пулей понеслась в ближайший книжный магазин. По улице шла с приятной опаской: а вдруг ее кто-нибудь узнает? Ведь на книге-то — ее фотография!
Она с важным видом спросила у продавщицы:
— Где у вас Кулакова?
— Кулакова? — нахмурилась тетка. — Та, что ли, что кулинарные книги пишет?
— Нет, это детектив, — радости сразу поубавилось.
— А-а… — протянула продавщица. — Не знаю такую. Сейчас детективы кто только не пишет. Посмотрите вон на тех полках, на букву К. Вон, видите — где Кирюшина, Кучаева и Колокольникова…
Вика на дрожащих ногах подошла к полке на букву К. Кирюшина, Кучаева и Колокольникова там действительно имелись. А ее романа не было.
Сначала Вика чуть не заплакала. Потом присмотрелась повнимательнее и поняла, что книги на полке стоят в два ряда. В первом помещались относительно раскрученные имена. Их даже Вика слышала. А во втором ряду стоял «второй эшелон». Там, в дальнем уголке, Вика обнаружила свою книгу…
«Но ее же здесь никто не найдет! — Кажется, на глазах выступили слезы. — Может быть, она стоит еще и на той полке, где новинки?»
Но и там своего романа Вика не нашла. Зато видела книги с табличками «Новая Кучаева» и «Новая Колокольникова». И поймала себя на мысли, что чертовски завидует этим неведомым кучаевым-колокольниковым…
Вика украдкой переставила свой роман на видное место. Поехала в еще один магазин — и снова переставила… И опять, и опять… Целую неделю занималась глупостями, чуть не все городские магазины объехала… Но только ей ни разу не довелось увидеть, чтобы ее роман кто-нибудь покупал. Или хотя бы просматривал. Не говоря уже о пассажирах метро. А ведь ей мечталось: все как один сидят, уткнувшись в ее книгу…
Даже на работе никто ни о чем не узнал. Не восхитился, не поздравил. Хотя многие девочки хвастались, что «читают практически все детективы».
«Значит, все было зря? — терзала себя Вика. — Зря я вскакивала ни свет ни заря? Зря описывала свою героиню? Зря вместе с ней любила, мечтала, боролась… Зря надеялась, что вместе с ней мы прославимся?!»
Домашний лэп-топчик покрылся пылью — Вика к нему даже не подходила. Отчего-то она возненавидела верный безотказный компьютер. «Пишешь вместе со мной роман, который никто не покупает!»
Позвонили из издательства. Вежливо напомнили, что ждут от нее новых произведений.
Вика рявкнула:
— Вы сначала этот роман продайте.
— Он продается, — сухо ответили ей. — Впрочем, не хотите писать — дело ваше. У нас авторы в очереди стоят.
И больше не звонили.
А Вика с новыми силами — теперь она хоть высыпалась! — окунулась в работу. Новые идеи, нестандартные ходы, свежие решения… В результате оба ее клиента, оплатившие депутатство, стали народными избранниками. Провинциальный купчина Антон Иванович (бывш. Смола) тоже делал успехи: посещал детские дома, жертвовал круглые суммы художественным галереям, избавился от слова-паразита «в натуре» и выиграл свой первый правительственный тендер.
В качестве благодарности за успешную работу последовали ощутимая премия и лестное предложение — занять должность исполнительного директора.
— Соглашайся! — хором запели коллеги.
«Конечно, я соглашусь», — не сомневалась Вика и неуверенно улыбалась:
— Нет, мне надо подумать. Это же большая ответственность… Вдруг я не справлюсь?
Она думала весь вечер и всю ночь. Позеленела от кофе и сигарет — бабушка была бы ею недовольна… А утром первым делом отправилась к шефу.
— Ты, конечно, согласна, — констатировал он.
— Да… то есть нет. Я вообще-то к вам по другому вопросу.
— В чем дело? — Голос начальника сразу заледенел.
— Я… я добыла агентству новый контракт.
Босс сразу подобрел:
— Так-так… Ну, садись, рассказывай.
И Вика кинулась словно в омут:
— Сумма договора там небольшая, но клиент интересный. Это писатель. Правда, у него пока вышла только одна книга.
— Хорошая книга? — поинтересовался начальник.
— Нормальная, — пожала плечами Вика. — Но дело в том, что этот писатель утверждает интересную вещь. Говорит, книгу ему прислали с того света.
— Он псих? — брезгливо усмехнулся шеф.
— Нет, — твердо сказала Вика. — Абсолютно дееспособный. И вы знаете… похоже, он правда не врет про контакт с «тем светом». По крайней мере, рассказывает очень убедительно. И письмо мне показывал, которое ему оттуда пришло. Я с парапсихологами консультировалась — те готовы подтвердить, что письмишко это непростое. Какую-то, говорят, особую энергию излучает… Так что… На мой взгляд, прекрасный информационный повод…
— Да, что-то в этом есть, — задумчиво сказал хозяин. — А какой суммой он располагает?
— Пятьдесят тысяч долларов (все, что Вика скопила за семь лет работы в агентстве).
— Негусто, — вздохнул шеф. — Хотя тоже на дороге не валяется. А как его звать?
Вика вздохнула:
— Кулакова. Виктория Кулакова.
Шеф вскинул брови.
— Да. Этот писатель — я.
* * *
Концепцию пиар-кампании Вика составляла втайне — не хотелось раньше времени слушать насмешки коллег. Но когда план работы был готов, пришлось демаскироваться.
На удивление, смеяться над ней никто не стал. Наоборот — посматривали с уважением, а кто и с откровенным пиететом. А языкастая секретарша Лидка сказала:
— Роман, может, и дрянь. Но если уж сама великая Вика берется за его раскрутку…
План мероприятий получился, в общем-то, стандартным. Для начала — небольшие информашки в массовых газетах: «Писательница контактирует с потусторонним миром».
«Письмо с того света: независимая экспертиза подтвердила подлинность».
«Роман написал покойник».
Далее следовали более подробные газетные материалы — интервью, корреспонденции, очерки. В них Вика рассказывала о том, как она любила свою бабушку. «И вы знаете — я ведь совершенно нормальный человек, специально консультировалась у психиатров, — но только я всегда чувствовала: душа моей бабушки по-прежнему присутствует где-то неподалеку. И я даже могла входить с ней в контакт. Например, если я не могла решить какую-то проблему, то просто шла в ее комнату, смотрела на ее фотографию и задавала вопрос. И ночью мне обязательно снился сон, из которого было ясно, как поступить… А однажды… однажды я получила от нее письмо. Она писала, что с сегодняшней ночи мне начнет сниться роман. И моя задача — его записать и донести до читателей».
Присутствовало в Викином плане и телевидение — спасибо со многими ток-шоу и новостными программами были давно налаженные связи. Она выступала на тему спиритизма в ток-шоу «Постирушка», рассказывала о потустороннем мире в программе «Замочная скважина» и даже победила в интеллектуальной игре «Тонкая нить» (ответы на вопросы ей заранее предоставил прикормленный редактор).
А остаток Викиных сбережений пошел на наклейки в вагонах метро: «Событие года. Роман с того света. Виктория Кулакова. Спешите купить».
Далее бюджет истощался, но Вика надеялась: поднимется такой шум, что дальше о ней и ее романе будут писать уже бесплатно.
И она, как всегда, не ошиблась.
* * *
— Даже не знаю, как к тебе теперь обращаться. На «вы», что ли? — ворчливо сказал шеф.
Вика улыбнулась:
— Да ладно, бросьте. Сами же знаете — у нас только депутаты зазнаются. А нормальные люди смотрят на успех снисходительно. Сегодня он есть — завтра нет. Так, пыль на ветру…
— Не скажи, — покачал головой шеф. — По-моему, про тебя вся Москва говорит. И еще долго будет говорить. Сколько, ты сказала, книг уже продали?
— Всего-то миллион, — небрежно пожала плечами Вика. — Но это, в общем-то, копейки, лично мне — по рублю с романа. Я больше на заграницу рассчитываю. Немцы уже права купили. Французы — тоже. И даже американцы — а вот это уже большой успех. Они обычно наших не читают. Но тут сказали, не могут упустить такой шанс. Упустить роман, который написала мертвая старушка…
— И почему у меня нет такой бабушки?! — вздохнул начальник. И заинтересованно спросил: — Слушай, ты, наверно, здорово испугалась, когда от нее письмо получила?
— Да слов нет, — согласилась Вика. — Я со страху чуть не умерла. Сначала тряслась, а потом думала, что у меня белая горячка начинается. Я в тот вечер коньячку приняла. Рюмки три…
— Ну, это не доза, — со знанием дела заключил босс.
— Не скажите, — возразила Вика. — Для меня — доза. Да и потом, что мне думать, когда я адрес отправителя читаю: info@totsvet.net? Какова конструкция, а?
Шеф пожал плечами:
— А я бы решил, что это обычная рекламная рассылка.
— Я тоже так сначала подумала, — кивнула Вика. — Хотела даже, не читая, уничтожить.
— Я бы стер, — кивнул шеф. — Мало, что ли, вирусов по Интернету присылают?
— Ну а я решила рискнуть и прочесть. И, как видите, правильно сделала!
Шеф кисло кивнул. Осведомился:
— Какие же у тебя теперь планы на будущее? Кстати, мое предложение остается в силе. Буду горд, если у меня появится такой заместитель, как ты.
— Спасибо, нет, — улыбнулась Вика. И призналась: — Мне уже начал новый роман сниться. Хочу уехать куда-нибудь подальше — и побыстрей его записать.
* * *
«Стрелка», натуральная «стрелка» — лучше не скажешь!
Но Антон Иванович уже привык, что слово «переговоры» звучит респектабельнее.
Проклятый макаронник, в натуре, оборзел!
То бишь «его контрагент в Италии в последнее время ведет себя менее лояльно, чем прежде».
«Нужно перетереть с ним лично», — решил Смола. И приказал секретарше заказать «первый класс» до Венеции.
Прилетел поздним утром.
Его никто не встречал. Но, к счастью, итальяшки по-английски понимали. Антон Иванович без труда втолковал, что ему нужно в отель «Риц» и поедет он туда не на водном трамвайчике, а на водном же, но — такси.
Антон Иванович в очередной раз помянул добрым словом Викторию Кулакову — крошка полгода шпыняла его, как последнего щенка, заставляла учить язык.
— За каким бесом мне сдался этот английский? — на правах заказчика психовал он.
— Пожалуйста, не кричите на меня, — просила Вика. И прибавляла: — Меценат, образованный человек, должен говорить хотя бы на одном иностранном языке.
«Да, а теперь на эту Вику не покричишь, — думал Антон Иванович. — Звезда, блин… Кстати, она ведь тоже тут, в Венеции, живет. Хорошо б ее на кофеек выцепить! Побазарить… тьфу, то есть поговорить о жизни, о том о сем».
…Дорожные сумки от «Вьютона» и дорогой костюм произвели впечатление, и водный таксист летел по Гранд-каналу, словно вихрь. А на гостиничном причале к моторке кинулись сразу трое холуев.
Антон Иванович позволил проводить себя в номер. Приказал:
— Пожалуйста, чашку кофе. Эспрессо, двойной. Далее. На два часа закажите столик в «Генрихе Четвертом», у меня переговоры. И еще. Как мне позвонить на остров Лидо?
На Лидо, островке миллионеров, снимала апартаменты Вика.
…Итальянский контрагент совсем не обрадовался неожиданному визиту делового партнера и на ленч согласился кисло. «Ничего, мы тебе рога-то обломаем!» — злорадно подумал Смола. А вот Вика была явно рада его звонку. И только усмехнулась, когда Антон Иванович сказал — с непривычной для себя робостью в голосе:
— Понимаю, что вы очень заняты. Но я прилетел в Венецию ненадолго… И мне очень хотелось бы повидаться с вами. В память о старых добрых временах.
— Смелее, Антон Иванович, — подбодрила его она. — Называйте место и время. Впрочем… вы же меня захотите роскошью поразить… Давайте лучше я вас сама куда-нибудь приглашу. Например, в тратторию Аlla Scala. Это на окраине. Вдали от туристических троп. И кухня на удивление неплохая.
Он пришел в Аlla Scala с цветами. Букет, на опытный Викин взгляд (к цветам она за последнее время привыкла), стоил баснословно дорого.
«Безупречен», — оценила бывшего купчишку Вика. Строгий, без пафоса, костюм. Скромно-дорогие часы. И, ура, ботинки не лакированные — как она его в свое время упрашивала, чтоб повыбрасывал обувь в стиле Аль Капоне!
— Прекрасно выглядите, — искренне похвалила она.
Антон Иванович смутился — впрочем, смущаться его тоже учила Вика: «Не надо этой вашей провинциальной распальцовки. Деньги, мол, пыль на ветру, и весь я из себя — не подступись. Люди должны доверять вам. А для этого вы должны вести себя так же, как они. Любить, бояться, смущаться…»
И вопрос бывший Смола ей тоже задал человеческий:
— Скажите, Вика… вы счастливы?
— Да, — ответила она искренне и быстро. — Да. Я сижу в своей квартирке. Она небольшая, но уютная, и окна выходят на набережную. Здесь так спокойно — особенно сейчас, не в сезон. И так приятно заниматься тем, что нравится… Целыми днями пишу. А вечерами езжу на Сан-Марко пить кофе. Меня никто не дергает, никто не достает. Да, я счастлива.
— А не страшно это? — Глаза Антона Ивановича горели от любопытства. — Не страшно постоянно входить в контакт с потусторонним миром? — Он процитировал: — «Известный психолог Повалеев утверждает, что регулярное общение с умершими людьми может привести к проблемам с психикой».
Вика усмехнулась:
— Видите ли, в чем дело…
Она задумалась. «Да ладно, подумаешь! Даже если и начнет он трепаться — никто ему не поверит. А коль поверит — мне уже все равно. Имя сделано».
И Вика тихо сказала:
— Дело в том, что я мечтала написать роман с самого детства. И написала, и его напечатали. Только… вы же знаете, как бывает со всем новым. С новым товаром. С новой книгой. С вами, наконец, — с новоявленным филантропом…
Антон Иванович смотрел на нее во все глаза. В тарелках стыла нетронутая лазанья. Вика продолжила:
— Итак, мой роман вышел, мечта детства сбылась. Только… он лежал в магазинах на дальних полках, и никто его не покупал. И мне стало так обидно! Вот тогда я и придумала всю эту легенду. С письмом от бабушки. Со снами, которые я якобы записывала… Потом разработала концепцию, обсудила ее с коллегами. Вложила в свою раскрутку все деньги — абсолютно все, что скопила на черный день. Мы наняли парапсихологов — эти мошенники с удовольствием подтвердили, что письмо, якобы пришедшее от бабушки на мой компьютер, создано не человеческими руками. Мы наняли известного психиатра, который выступил в прессе с заявлением, что я абсолютно здорова и единственное мое отличие от остальных — в экстремальных экстрасенсорных способностях. И люди с удовольствием подхватили эту легенду. И раскупили этот роман. А потом его уже и настоящие критики заметили. И западные рецензенты… А парапсихологи — уже не купленные, а обычные — стали писать, что «автор, судя по психолингвистическим особенностям текста, и в самом деле входит в контакт с потусторонней силой».
Она улыбнулась:
— Вот и весь секрет, Антон Иванович. Роман мой — самый обычный, я вас уверяю. Таких — худших, лучших, без разницы — во всем мире продается полно. Просто я догадалась, каким образом мне выделиться из общей массы…
— Значит, ты все это придумала? — выдохнул Антон.
— Ну да.
— И бабушки тоже не было? — уточнил он.
— Почему же. Была, — вздохнула Вика. — И я часто ее вспоминаю. И скучаю о ней. И ставлю свечки за упокой ее души.
— То есть… ты нормальная? — Антон Иванович вдруг перешел на «ты». — И никакие покойники к тебе не приходят? Ты самая обычная, такая же, как я?
Вика хмыкнула:
— Ага.
И тут бывший Смола задал ей вопрос, за который Вика от всей души поставила ему пятерку с плюсом.
Он посмотрел на нее долгим, внимательным, мудрым взглядом и медленно проговорил:
— А бабушка?.. Бабушка… Она на тебя не обидится?
Вика с полуслова поняла его. Она вздохнула и чистосердечно сказала:
— Я много размышляла над этим… И… я думаю… Я думаю, она меня простила… Она меня всегда прощала. Как и я ее…
Вика повертела в руках бокал с мартини и тихо, полушепотом добавила:
— Она меня очень любит.
Лягушка Летняя сказка
Зеркало в ванной — лучшая вещь в квартире. Волшебное оно, что ли? Или просто света здесь мало? Поглядишься в него — и душа аж поет. Чем не царевна? Глаза — огромные, взгляд — надменный, волосы — роскошные. Только дворца не хватает.
Марина улыбнулась своему отражению. Хорошо быть красивой! И вообще — все у нее хорошо. И друг, Костик, — классный, и работа — шикарная, а уж отпуск в такую жару — еще лучше, весь отдел обзавидовался! И у Костика — тоже отпуск, и они — вместе поедут на море! Или — в горы, или… решим, решим! Как хорошо, когда солнце плавит асфальт, а ты сидишь себе в прохладной квартире и выбираешь, куда поехать отдыхать. На Мальдивы, конечно, не хватит, но есть Турция, с чистым и теплым морем, с кебабом и обжигающим кофе. Есть Египет — разноцветные рыбки, акваланги, пахлава и свежевыжатый сок на завтрак. А Испания — паэлья, сангрия, фламенко? А Италия — настоящая пицца и лучшие в мире шмотки! И совсем скоро столичная бледность сменится загаром, а слегка располневшие бедра похудеют в морских волнах, и Костик, она знала, начнет злиться, когда в ее сторону станут поглядывать восхищенные иностранцы.
— Костик, ну давай поскорей выбирать, куда едем! — приставала она.
А Костик, зануда, все размышляет. Он все время такой: сначала раз сто отмерит. Посомневается. Все просчитает…
Знакомый психолог сказал Марине, чтоб она на Костю не злилась: «Закон компенсации, милочка. Ты — шебутная, он — спокойный. У тебя в голове — ветер, у него — компьютер. Терпи, лапочка, с твоим характером тебе такой друг и нужен. Ты — гоночный болид, а он — твой ограничитель скорости».
Сначала Марина покорно ждала. Подсовывала Костяну рекламные проспекты. Расхваливала скромную простоту Европы и экзотику Азии. Но тот упорно темнил. Заводил странные разговоры о «поддержке отечественного производителя». Выступал с монологами об «экономичном планировании бюджета». Расхваливал «первозданные красоты российской природы».
Марина расстроилась и насторожилась: «Неужели куда в глушь позовет? К деревенской родне?! Или, того хуже, в поход на байдарках?!!»
Байдарки Марина ненавидела лютой ненавистью. «Раз так — поеду сама. И подцеплю симпатичного мулата», — мрачно решила она.
Но в пятницу, в последний рабочий день, Костик улыбался столь широко и счастливо, что у Марины на душе потеплело. Лукошко с привозной, синтетической клубникой, вино, свежекупленные махровые полотенца… И триумфальный взмах самолетными билетами:
— Мы едем в поселок моего детства! В Абрикосовку!
— Куда-куда? — встрепенулась Марина.
— На Черное море!
— В Турцию?
— Нет, на наше Черное море, на Кавказ! Я туда в школе на каникулы ездил! Знаешь, как там шикарно!
* * *
Поселок Абрикосовка прятался меж невысоких лесистых гор. Из аэропорта долго ехали перевалами, дорога то карабкалась вверх, то, извиваясь, ухала вниз. Водила, нанятый в аэропорту Краснодара, форсил пред столичными гостями. Ревел движком, визжал тормозами, пылил по обочине, обгоняя справа тихоходные фуры. Костя упорно и безуспешно просил шофера «слегка сбавить газ». Марина жадно вдыхала озоновый запах гор и далекого моря.
— Кость, а водные мотоциклы там будут? — кричала она сквозь рев мотора.
Костя сиял, обещал ей и мотоциклы, и парашюты, и «акулу» — пластмассовую колбасу, на которой можно кататься, прицепившись к мощной моторке.
— А ресторанчики? А массаж? А теннис? — не отставала Марина.
— Все, все, милая, будет!
И Костя закрывал ей рот поцелуем, и рука его ласково ползла по Марининой коленке, и водила тактично прекращал посматривать на них в зеркальце…
Абрикосовка встретила ярким закатным солнцем и запахом перезрелой клубники. Марина увидела смешной, маленький рынок, прилавки, заваленные клубничными горами, отдыхающих с перемазанными ягодой лицами…
— Клубнику! — выкрикнула она.
— Будет! — радостно откликнулся Костя.
— Сейчас!
— Своя клубника будет! Прямо с грядки!
Машина пронеслась по центральной улице, свернула в переулок, потом — в следующий, забираясь все выше и выше.
— А где же море? — удивилась Марина.
— Море близко! Здесь все близко! Вот здесь, пожалуйста, остановите…
Марина, обалдевшая от дороги, от самолета и горных перевалов, выпрыгнула из машины. Водитель заглушил мотор, в уши ударила восхитительная, немосковская, тишина — только далекий петух возвещал о наступлении вечера. Костя расплачивался, Марина жадно разглядывала окрестности. Какие милые домики! И навесы, все увитые виноградом! И шезлонги в уютных дворах, пред цветочными клумбами… Им навстречу уже спешила хозяйка, целовала Костю, причитала, каким он стал взрослым, любопытно разглядывала Марину… Отвела их в отдельный домик. Маленький, квадратный, он стоял на пригорке, полускрытый инжировыми деревьями. Со стола улыбались коротконогие южные розы, в открытые окна бился теплый морской сквозняк.
— Распакуемся? — предложил Костя.
— Нет, на море!
— Так одежда помнется же!
— Уже помялась! Купаться! Купаться!
Костя хотел возразить. Но взглянул ей в лицо и безропотно полез в чемодан за плавками-полотенцами.
— Пирог! Специально пекла! — запротестовала хозяйка, когда они вышли из домика.
— Антонина Матвеевна, милая, мы не голодные, мы купаться, велосипед мой цел? — зачастил Костя.
Женщина улыбнулась. Прикрыла пирог полотенцем. Вздохнула:
— Цела, цела твоя развалина. Бери вон, в сарае. А Марина пусть на моем ехает.
И они понеслись сквозь южный вечер, мимо белых пятен домов, по висячему мостику через обмелевшую речку, по старинному парку, где терпко пахло эвкалиптами… Море ждало их, нежно шелестело теплой водой. Они сдали велосипеды милой пляжной сторожихе, и бросились в пену несильных волн, и поплыли наперегонки, и Марина выкрикнула, задыхаясь от скорости и терпкого запаха йода:
— Костик! Ты просто супер!
* * *
Марине было двадцать три, Костику — столько же. Но людям сторонним казалось, что ей — лет шестнадцать, а ему — ближе к тридцати. Марина — бесшабашный матрос. Плывет по жизни нахально, без карты и курса, спотыкается о рифы, дрейфует на опасных льдинах. Экзамен? Спишу. Работа? Найду по объявлению. Даже в отпуск и то ушла внезапно. Просто потому, что очень захотелось. Костику такого разгильдяйства не понять. Он совсем не такой, он капитан, у него все серьезно, с компасом и секстантом. Марина любила Костика, но иногда так на него злилась! Случайно достаются билеты на моднейшую премьеру, а Костик не может, у него в расписании курсы английского. «Да плюнь ты на них! Подумаешь, разик пропустишь! Нагонишь потом!» — горячится Марина. А Костик хмурится, молчит — и идет-таки на свои скучные курсы. Или направляются они в пиццерию, там рекламная акция, салат-бар плюс пиво почти забесплатно. Весело, музыка, пиво хмелит, вкусная еда радует, Костя сыплет комплиментами. Официантка приносит карту десертов, а там — чудо-мороженое, с орехами, шоколадом, черносливинами. Разве удержишься? Костя, конечно, платит за ледяное чудо. Но злится:
— Мариночка, солнце, ну пойми! Мне не жалко этих шести долларов! Но дома я тебе такое же мороженое за полдоллара сделаю!
Ну что с ним поделаешь, с этим Костей… Ведь действительно — вроде не жадный. Просто зануда.