– За какой период времени?

– Несколько месяцев. Иногда он надевает кепку.

– Какую?

– Такую спортивную, с красной звездой. Думаю, их носят болельщики Национальной футбольной лиги [7].

– Ты знаешь, как его зовут?

– Нет.

– Что он делал в баре?

– Ничего особенного.

– Он служит в армии?

– В последний раз, когда я его видел, он пришел без кепки, и волосы у него были слишком длинные.

– Когда?

– Около двух недель назад.

– И что он делал две недели назад?

– Сидел за столом около окна, один, и пил пиво.

* * *

В этот момент американец ждал на остановке рейсовый автобус, направлявшийся в город. У него было полно дел. Мелких, возникших в последнюю минуту, и еще имелся список покупок. Гамбург являлся пассажирским портом, со множеством паромов и круизных кораблей, входивших и выходивших из гавани, поэтому купить все необходимое для путешествия не составляло труда. А также подходящую одежду для долгого путешествия. Он все оплачивал наличными, в разных магазинах, следуя строгому плану, так было необходимо. Часы тикали.

Подошел автобус, и американец сел в него.

* * *

Ричер поднял громилу с пола и вышвырнул на улицу, прямо на тротуар. Нигли взяла на себя его напарника. Потом они изучили карту и направились в сторону маленького сквера. Тот из двоих, с которым разобралась Нигли, хромал и волочил ноги; второй удар коленом сломал ему нос, и он не стал от этого привлекательнее. Впрочем, уродливее тоже не стал.

Они вошли в сквер и сели на две скамейки: Нигли и тупица – на одну, Ричер и пострадавший от Нигли второй громила – на другую. И стали ждать. Тупица не шевелился – судя по всему, боялся Нигли. Так что, возможно, немного мозгов у него все-таки имелось. Второй пострадавший медленно приходил в себя, и Ричер почувствовал, что он начал елозить на скамейке, оглядывался по сторонам, рассчитывал углы, взвешивал шансы. Мимо медленно проехал городской автобус, совсем близко от сквера, огромный и шумный, забитый пассажирами, направлявшимися в город. Пленник Ричера зашевелился, как будто шум и движение обещали путь к спасению, поэтому Джек дружелюбно положил ему руку на шею сзади и сжал ее. Тот тихонько вскрикнул, и автобус проехал мимо.

Они ждали. День начал клониться к вечеру. А потом у тротуара остановилась голубая машина. Большой седан «Опель», продукт «Дженерал моторс». За рулем сидел мужчина в военной форме. И еще один рядом с ним. От задних сидений их отделяла пластиковая перегородка, шедшая от потолка до пола. Полицейский автомобиль.

Пассажир выбрался наружу. Невысокий, широкоплечий, смуглый. Мануэль Ороско. Раньше он служил в 110-м подразделении. Не стоит связываться со следователями по особо важным делам – его фраза. Хороший друг.

– Я думал, ты паришься в какой-то школе, – заявил он.

– Такие ходят слухи? – спросил Ричер.

– Об этом много говорили, приятель. Так, будто ты умер.

– СНБ поручил нам секретное задание, мы принялись трясти дерево, и с него посыпалась всякая гадость, о которой мы даже не имели понятия. Тебе придется за нами убрать. Причем не называя наших имен. Можешь сказать, что ты сам все сделал, если хочешь. Получишь еще одну медаль. Начни с этой парочки. Они продают списанные «М9» скинхедам в баре.

– Ну, за такое медаль вряд ли дадут.

– Дело в баре, похоже, это только вершина айсберга.

– Что случилось с его носом?

– Нигли.

– Потрясающе.

– Мы хотим знать все про этот бар. Очевидно, там заключаются самые разные сделки. Составь отдельный отчет, хорошо? А потом можешь отправиться на охоту, как твоей душе будет угодно. Но только после того, как мы дадим отмашку. Мы ищем одного человека, и его ни в коем случае нельзя спугнуть. Если, конечно, он собирается сюда вернуться. Чего вполне может не произойти.

– Вас понял, босс, – ответил Ороско.

– Я больше не твой босс.

– Не сомневаюсь, что ты по-прежнему командуешь чем-то.

Ороско посадил двух пленников на заднее сиденье за пластиковую перегородку, сел рядом с водителем, и Ричер с Нигли помахали ему на прощание.

Затем они вернулись в свой маленький отель, где дежурный за стойкой сообщил, что консульство уже связалось с ними. В результате получили два отдельных номера, расположенных рядом на верхнем этаже, и значительно лучше предыдущего. Сначала они вошли в номер Нигли, откуда позвонили в Маклин, чтобы переговорить с Синклер.

* * *

В этот момент специалист по снятию отпечатков пальцев, который находился в гараже, позвонил начальнику следственного отдела Гризману и доложил, что ему удалось получить отличный четкий отпечаток с внутренней поверхности хромированной ручки. Опыт подсказывал, что, судя по форме, это средний палец правой руки, среднего размера, если он принадлежит мужчине, или большой для женщины. Ни в одной из федеральных баз его не оказалось. Таким образом, можно сделать вывод, что преступник не немец.

* * *

В номерах улучшенного качества имелись затейливые консоли для телефонов, Нигли включила на своем громкую связь и села на кровать. Ричер устроился на стуле. В Маклине телефон тоже стоял на громкой связи. Джек услышал глухое эхо, потом с ними поздоровалась Синклер, за ней – Уотермен и Уайт. Ричер сообразил, что все они собрались в кабинете за столом для совещаний и сидят в удобных кожаных креслах.

– У вас есть какой-то прогресс? – спросила Нигли, в голосе которой Джек услышал усталость.

– Свидетеля-немца зовут Клопп, – начал Ричер. – Мы получили детальное описание и фоторобот. Отправили вам факсом. Клопп сказал, что видел нашего парня два раза. После этого у нас появился еще один свидетель, видевший его трижды. В том же баре. Судя по всему, бар является, с одной стороны, любимым местом правых, а с другой – рынком, где, очевидно, совершаются самые разные сделки.

– Вторая встреча состоится там?

– По закону вероятности, нет. Они могут выбрать любое место, от Скандинавии до Северной Африки.

– Мы перепроверяем списки несколькими способами, – вмешался Уайт. – Нам выделили большие компьютеры для решения этой задачи. Мы рассматриваем около четырехсот американцев. Слишком много, чтобы извлечь из этого какую-то пользу. Последние места, в которых они побывали, включают примерно сорок стран. И это тоже слишком много.

– Все сводится к тому же старому вопросу: что он продает? – сказал Ричер.

Ответом ему было молчание.

– Мы получили довольно странную новость, – нарушила тишину Синклер. – От наших людей в Украине. Рутинное полицейское дело. Полиция Киева обнаружила тело араба в одном из переулков в центре города. Убит несколькими ударами по голове, судя по всему, плотницким молотком. Около двадцати лет, в розовой футболке поло с крокодильчиком на груди. Что и привлекло наше внимание. Однако, скорее всего, это пустышка. Представители киевской полиции сообщили, что в тот день по телевидению передавали футбольный матч. Местная команда проиграла московской, и в барах было полно недовольных молодых людей. Одинокий араб в розовой футболке мог стать весьма соблазнительной целью.

– Или?

– Довольно глупо делать выводы, основываясь только на футболке, но, возможно, он был одним из них. Возможно, идет гражданская война.

– Это меняет наш план?

– Нет, мы будем придерживаться предположения, что курьер едет на вторую встречу, и должны действовать так, будто она состоится. Вопрос, который нам следует решить, заключается в том, следует ли вам и сержанту Нигли оставаться в Гамбурге или вернуться сюда.

– Они не станут встречаться в Маклине, в штате Вирджиния. Тут нет никаких сомнений. Однако в Гамбурге вполне могут. По крайней мере, такая возможность существует. Крошечная, но это лучше, чем ничего.

Синклер довольно долго молчала, и в трубке раздавалось только эхо и статические помехи.

– Ладно, – сказала она наконец, – но держитесь подальше от явочной квартиры.

– Даже если это приведет к тому, что мы пропустим встречу?

– Мы перейдем через мост, когда подойдем к нему. Вам все понятно? Это не ваше решение.

* * *

В Джелалабаде закончился ужин, и тарелки убрали со стола. Мужчины в белых халатах вернулись в свою маленькую душную комнату. Часть их разговора состояла из осторожных ритуальных напоминаний, что дело еще не завершено. Все неопределенно, и они не могут знать наверняка, что у них получится. Они близки к успеху, но сомнения все-таки присутствуют. Они цитировали древние поговорки, старые племенные заклинания и одновременно говорили, что цыплят по осени считают. Однако другая половина беседы как раз касалась подсчета этих самых цыплят. Они снова и снова пускались в мечтательные, ослепительные рассуждения, составляли списки, которые бесконечно меняли, улыбаясь и раскачиваясь на своих подушках. Для них происходящее было сродни эротическому экстазу, насколько они могли его испытывать.

Им требовалось выбрать десять городов. Они единодушно согласились, что в список непременно следует включить Вашингтон, округ Колумбия, Нью-Йорк и Лондон. Это не обсуждалось. Оставалось еще семь. Париж мог стать четвертым. Затем Брюссель, потому что там находятся штаб-квартира НАТО и Европейский парламент. А еще Берлин – почему нет? Итак, еще четыре места. Москва может оказаться важной для их братьев в восточной части Европы. Естественно, Тель-Авив, хотя он стал темой отдельной дискуссии. Еще два. Амстердам? Чикаго? Лос-Анджелес? Мадрид?

На этом этапе они снова напомнили себе, что считать цыплят рано. Впрочем, решимости им хватило примерно на минуту. Они некоторое время молча раскачивались, затем стали обсуждать четвертую цель. Следует ли поставить Сан-Франциско перед Парижем? Мост Золотые Ворота?

* * *

Американец вышел из автобуса в самом сердце торгового центра города. Он улыбался. Автобус притормозил, чтобы завернуть за угол, у небольшого сквера, и он увидел в окно, что на скамейках сидят два парня, с которыми он заключил пару сделок в баре. Все-таки мир тесен. Они были с двумя друзьями, мужчиной и женщиной. И мужчина точно в такой же джинсовой куртке, как и у него самого. Мир стал еще теснее. Но каковы шансы?

Он пересек выложенную булыжником площадь и, остановившись возле пункта обмена валют, поменял немецкие марки и американские доллары на аргентинские песо. Затем сделал то же самое в другой будочке на соседней улице и в третьей. Всякий раз он отдавал помятые старые купюры разного достоинства. Все время наличные на наличные. Небольшие суммы. Ничего запоминающегося. И никаких записей.

Последние деньги он поменял на железнодорожном вокзале, превратившемся в грустное место. Повсюду болтались бездомные и какие-то странные люди, подозрительные личности с бегающими глазами и руками, глубоко засунутыми в огромные карманы. Граффити на стенах. Ничто по сравнению с Южным Бронксом, центром Детройта или Южным Лос-Анджелесом. Но очень необычно для Германии. Объединение стало причиной множества проблем, экономических и социальных. И ментальных. Он видел, как все происходило. Будто ты живешь в уютном маленьком домике со своей семьей, и вдруг к тебе вселяется целая толпа родственников, приехавших из такого места, где даже не умеют пользоваться ножом и вилкой. Невежественные, отсталые люди. Но тоже немцы, как и ты. Это все равно как у тебя забрали новорожденного брата и заперли в какой-то кладовке, и вот ему уже за сорок, и он вдруг появляется у тебя на пороге, бледный, сгорбленный и щурящийся от яркого света. Тяжелая ситуация.

Он измерил толщину пачки песо, зажав ее между большим и указательным пальцами, и остался доволен. Банкир снимет другую, солидную сумму, как они договорились, при помощи телеграфа, телекса или какого-то другого секретного способа, которыми они пользуются. Наличные нужны для чаевых, такси и носильщиков в аэропорту. И всё.

Дальше одежда. Потом аптека, хозяйственный и игрушечный магазины и тот, где продают туристическое снаряжение.

* * *

Ричер и Нигли вышли из отеля, чтобы пораньше поужинать. Они видели поблизости огромное количество заведений, но выбрали то, которое находилось в полуподвале, куда вели три ступеньки и где подавали мясо с картошкой. Внутри стены были отделаны коричневыми панелями, из динамиков на потолке лилась аккордеонная музыка.

– Мэриан Синклер прилетит сюда, – сказала Нигли.

– С какой стати? – спросил Ричер.

– Думаю, она купилась на ваш довод насчет того, что крошечный шанс лучше, чем ничего.

– Ну, этот довод не из тех, которым нужна реклама, чтобы их покупали.

– И еще она хочет за вами присмотреть.

– Она знала, на что шла. Уверен, что Гарбер рассказал ей про меня.

– Десять баксов на то, что она будет здесь завтра.

– А у тебя есть десять баксов?

– Они мне не понадобятся. И я не возьму правительственные деньги. Так что позаботьтесь, чтобы у вас было десять собственных долларов.

– Она не прилетит, – сказал Ричер. – Это все равно что поставить на лошадь.

И тут свет потускнел, потому что к их столику подошел шеф отдела расследований Гризман. Шесть футов шесть дюймов и триста фунтов. Расстегнутый серый пиджак размером с палатку шапито. Пол жалобно заскрипел у него под ногами, когда Гризман сказал:

– Извините, что прерываю вашу трапезу.

– Хотите перекусить? – спросил Ричер.

Гризман замер на мгновение.

– Да, на самом деле я немного проголодался, – ответил он.

«Удачная догадка», – подумал Джек.

– В таком случае присоединяйтесь к нам, – сказал он. – Пентагон угощает.

– Нет, я не могу этого допустить, только не в моем городе. Вы должны быть моими гостями.

– Ладно, – не стал спорить Ричер. – Большое спасибо. Министерство финансов США вам чрезвычайно благодарно.

Гризман сел, и тут же примчался официант с третьей папкой меню, разлил воду и принес хлеб.

– Я хочу попросить вас об услуге, – сказал немец.

– Сначала расскажите, как вы нас нашли, – спросил Ричер.

– Из вашего отеля нам сообщили, где вы остановились. Они обязаны это делать. Любое бронирование посольством, консульством или дипломатической миссией имеет потенциальное значение с точки зрения безопасности. Так что у нас разработана система. Затем я отправил людей на машине с радиоприемниками на улицы. Они передавали вас от одного к другому, пока вы не зашли сюда. Я не хотел, чтобы они попытались следить за вами пешком, не сомневался, что вы их заметите.

– Мы совершили что-то противозаконное?

– Я хочу попросить вас об очень серьезном одолжении. Лично, лицом к лицу.

– И о каком важном одолжении идет речь?

– Мы нашли отпечаток пальца в машине убитой проститутки. Помните? Точно там, где вы и сказали. На внутренней части хромированной ручки. Средний палец правой руки.

– Мои поздравления.

– Но в наших базах его нет.

– Это обычное дело?

– Да, если отпечаток принадлежит иностранцу.

Ричер промолчал.

– Не могли бы вы для меня прогнать его через вашу систему? – попросил Гризман.

– Это серьезная просьба, – заявила Нигли.

– И политическое. Банка с пауками. Возможно, тут придется получить кучу бумажек от НАТО, и начнутся разговоры о Четвертой поправке [8]. Нас со всех сторон обложили юристы и люди из связей с общественностью. У них уйдет год, чтобы как минимум начать думать об этом.

– Моя проблема, – вздохнув, проговорил Гризман, – я аполитичный человек. Простой детектив, который рассчитывает получить одолжение.

– Дерьмо, – проворчал Ричер. – Вы сегодня платите за наш ужин, потому что я произнес слово «Пентагон». Возможно, наступит день, когда вы будете баллотироваться в мэры. Мы в либеральном городе Западной Европы. Избирателям не понравится, если они узнают, что неотесанные сторонники войны заплатили за вашу еду. Поэтому завтра вас ждет сражение на предмет истраченных фондов вместо нескольких неприятных моментов через десять лет. По шкале от одного до десяти я назову ваше поведение очень даже политическим.

– Я всего лишь пытаюсь поймать плохого парня.

– И с чего ему быть американцем?

– Статистика. Цифры. Количество преступлений.

– И вы думаете, мы громко в этом признаемся? Отлично звучит: слушайте, у нас тут имеется мертвая шлюха, так что вполне разумно призвать к ответу американцев. Мы не можем без возражений принять презумпцию вины. Дома такое не понравится. И вообще, все это не мой уровень.

– Лично я с вами согласен и считаю, что преступление совершил какой-то моряк, представитель любой из сотни национальностей. Но вы большая группа иностранцев на территории Германии. Благодаря вам я смог бы исключить огромное количество возможностей.

– Теперь вы думаете, что американцы ни при чем?

– Да, я хотел бы исключить их причастность. В любом случае от меня будут ждать каких-то действий, прежде чем дело станет «висяком». И, если честно, я мечтаю, чтобы это произошло как можно быстрее.

– Почему?

– Ну, во-первых, мы тратим на него слишком много времени.

– Потому что она была проституткой?

– Полагаю, да. Но мои выводы основываются на горьком опыте и фактах. Большинство убийств проституток совершают приезжие. И это реальность. Я уверен, что преступник уже наверняка где-то на середине Атлантики и радуется, что ему удалось выйти сухим из воды.

Политика. Ричер чувствовал себя игрушкой.

– Я подумаю о вашей просьбе, – сказал он. – Пришлите в отель копию отпечатка пальца, на всякий случай.

– В этом нет необходимости, – сказал Гризман и достал из внутреннего кармана маленький конверт. – Он здесь, на пленке. И карточка с номером моего телефона.

* * *

После ужина они решили вернуться в отель, и Гризман поехал в своем служебном «Мерседесе» без них. Они свернули, чтобы пройти мимо дома с явочной квартирой. Обычная вечерняя прогулка, быстрый взгляд краем глаза. Впрочем, они не знали, какое конкретно окно им нужно. Всего тех, которые, возможно, относились к интересовавшей их входной двери, они насчитали пятнадцать. Некоторые были темными, другие окутывало голубое сияние телевизоров. Кое-где они видели приглушенный теплый свет. И никаких людей. По улице проносились машины, и время от времени встречались прохожие. Ранний вечер в городе. Ричер и Нигли пошли дальше.

У тротуара возле их отеля стояла припаркованная машина. «Опель»-седан. Полицейский автомобиль Мануэля Ороско. Он ждал их в холле.

– Я должен вам кое-что рассказать.

Глава

16

Они снова вышли на улицу и встали, прислонившись к машине Ороско. Вечер был холодным и сырым, и они чувствовали присутствие воды поблизости.

– Ты мог позвонить, – сказал Ричер.

– Нет, – ответил Ороско, – такие вещи лучше сообщать лично, а не по телефону.

– Почему?

– Ты рассказал мне маленькую историю. И пропустил большую.

– Они продают что-то похуже?

– Нет, около сорока списанных «М9» за полгода, плюс тысяча коробок с боеприпасами. Не конец света. Мы видели вещи и пострашнее.

– Так в чем же состоит большая история?

– Их удостоверения личности – настоящие.

– Они действительно являются гражданами Германии?

– Они американцы, как ты и я. Арканзас и Кентукки. Они и по-английски едва говорят, какой уж там немецкий. Их зовут Билли Боб и Джимми Ли. Или что-то вроде того.

– Значит, у них фальшивые документы.

– В этом смысле – да. Но они одновременно и настоящие; слишком хорошие, чтобы оказаться поддельными. Они настолько безупречны, что, по нашим прикидкам, напечатаны самим немецким правительством. На соответствующем заводе. И вместе с остальными немецкими документами.

– Они сказали, что получили их от парня в баре.

– Мне тоже.

– И что?

– И я им верю.

– Ну?

– Где их взял тот парень из бара?

– Насколько ты уверен в том, что сейчас рассказал?

– Я поспрашивал тут и там. Одни говорят, что это совсем не просто, поскольку, когда рухнула стена, огромное количество коммунистических специалистов по поддельным документам остались без работы. Они были отличными мастерами, и из Восточной Германии к нам попадало множество очень странных и хитрых документов. Поэтому сейчас ребятишки трудятся на кого-то другого. В лучшем случае на организованную преступность, в худшем – на разведывательную службу новой Германии. Так что лучше не обсуждать это по телефону, мы же не знаем, кто нас слушает.

– Немецкое правительство может позволить себе покупать оружие. Им нет нужды печатать фальшивые документы для парочки мелких воришек.

– Согласен. Но давай предположим, что в их службе разведки есть специальный отдел по обеспечению документами, как и во всех остальных подобных учреждениях. Дальше предположим, что там завелся человек, который решил подзаработать и проворачивает свои делишки в баре. Билли Боб и Джимми Ли рассказывают о нем так, будто это что-то вроде биржи, где можно купить и продать все, что угодно.

– Первый свидетель, видевший нашего парня, работает в муниципальной службе, – сказал Ричер. – Думаю, там есть и – другие.

Ороско кивнул.

– Вам нужно соблюдать максимальную осторожность. Если будете продолжать трясти дерево, с него посыплется целая куча разного дерьма. Причем некоторое может оказаться очень неприятным.

* * *

Ороско уехал, и Ричер вошел в номер Нигли, чтобы позвонить в Вирджинию Уайту.

– Мы получили абсолютно точные данные о том, что в интересующем нас баре продаются настоящие немецкие удостоверения личности, – сказал он. – Пока что мы видели только водительские права. Ничто не указывает на то, что там нельзя получить паспорта. И что наш парень этого не сделал. Так что отслеживать четыреста американцев нет никакого смысла. Ставлю десять к одному, что он путешествует по немецким документам.

Уайт довольно долго молчал.

– Вы находитесь в городе, – сказал он наконец. – И можете выяснить, кто и что ему продал, а также узнать, какое на документах стоит имя. Дата рождения и номер паспорта тоже нам пригодятся. Обычно подобные продавцы склонны вести записи. Для собственной безопасности – и шантажа.

– Тут все или ничего, – заметил Ричер. – Если мы начнем расспрашивать в баре, они могут запаниковать. Новость разлетится со скоростью света, и наш парень мгновенно заляжет на дно. Кстати, вполне возможно, что у него больше одного паспорта. Баров в городе много. Наш свидетель говорил, что он ходит в два разных.

– И тем не менее это наш единственный шанс.

– Поговорите с Рэтклиффом. Я хочу знать, до какой степени нам дана свобода действий.

* * *

Затем Ричер отправился в свой номер, который находился рядом, и подошел к кровати. Он не спал больше тридцати часов и устал. Джек поставил ботинки рядышком под окном, аккуратно пристроив на них носки. Затем сложил по швам брюки и положил их под матрас, чтобы они отгладились. Сняв куртку, ровно повесил ее на спинку стула и услышал, как что-то зашуршало в кармане. Конверт Гризмана с отпечатком пальца. Он собирался отдать его Ороско, но забыл.

Ладно, в другой раз, может быть.

Покончив с делами, Ричер принял душ, сбросил дюжину вышитых подушечек с кровати, забрался под одеяло и уснул.

* * *

Спальный режим американца не менялся на протяжении нескольких дней. Он начинал с десяти минут удовольствия, затем шли двадцать минут работы. Удовольствие ему доставляла карта Аргентины, широкомасштабная, четкая, со множеством деталей. Ранчо, которое он собирался купить, находилось в самом центре – огромный квадрат со стороной в тридцать миль. При скорости, разрешенной в городах, потребуется час, чтобы добраться из одного угла в другой. Всего девятьсот квадратных миль, почти шестьсот тысяч акров. Наверное, его даже можно увидеть из космоса. Но, если честно, все-таки не больше Род-Айленда с площадью тысяча двести квадратных миль.

Однако и то, и другое кажется карликовым по сравнению с овцеводческой фермой «Анна Крик» в Австралии, ее площадь более девяти тысяч квадратных миль. Примерно шесть миллионов акров. Почти как Массачусетс. Он читал про хозяина фермы, проехавшего сто тысяч миль на своем грузовике и ни разу при этом не покинувшего своих владений. И тем не менее ранчо в Аргентине входит в первую десятку в мире. Оно просто огромное. И его дом будет стоять в пятнадцати милях от ограды – ровно такое уединение ему требовалось в новом мире, который он помогал создавать.

Он сложил карту и приступил к двадцати минутам работы, которая заключалась в слушании записей для совершенствования его испанского. Ему потребуются рабочие, и он не может рассчитывать, что они станут учить английский. Поэтому он лежал на кровати, надев наушники, слушал, повторял, запоминал, пока его мозг не устал и он не заснул.

* * *

Нигли постучала в дверь Ричера в восемь утра на следующий день. Он уже не спал, даже успел принять душ и одеться и был готов к первой чашке кофе. Лифт напоминал позолоченную птичью клетку на цепи, а шахта была отделана филигранным кованым железом. Они слышали, как он приближается, чтобы забрать их. Войдя внутрь, Ричер и Нигли увидели на полу лежавшую обратной стороной кредитную карточку. Или водительское удостоверение. Или еще что-то. Видимо, кто-то нечаянно его выронил. Но не удостоверение личности Bundesrepublik Deutschland, цвет не тот.

Нигли наклонилась, подняла карточку и посмотрела на нее.

– Вы должны мне десять долларов, – сказала она.

Сержант держала в руке водительское удостоверение, выданное в Вирджинии, с четкой фотографией женщины. Открытое, честное лицо, светлые волосы средней длины, простая прическа, вне всякого сомнения, приглаженная пальцами. Мэриан Синклер, сорок четыре года, живет в Александрии, в загородном доме, судя по номеру улицы.

Ричер достал из кармана деньги, отделил две американские пятерки и протянул их Нигли.

– Она, наверное, только что заселилась. После ночного перелета. Я начал терять нюх – не думал, что она приедет. И уж конечно, что она из тех, кто теряет водительское удостоверение в лифте. Проклятье, она же номер два в СНБ, и от нее зависит будущее мира.

Лифт остановился на первом этаже, и они вышли. Ресторан, где подавали завтрак, находился в подвале. Они спустились вниз по винтовой лестнице и оказались в уютной комнате с распахнутой двойной стеклянной дверью, которая выходила во двор. Там за столиком, залитым лучами утреннего солнца, сидела Синклер. Она была в черном платье, пила кофе и ела пирожное. Они подошли и сказали:

– Доброе утро.

Синклер подняла голову.

– И вам. Присоединяйтесь.

– А вы зачем прилетели? – спросил Ричер, когда они сели.

Она посмотрела на него и сказала:

– Крошечный шанс лучше никакого.

– Вы выронили водительские права в лифте.

– Правда?

Он протянул ей права, и она положила их на стол рядом со своей чашкой.

– Спасибо. Очень беспечно с моей стороны. И мне повезло, что вы их нашли. Я здесь не под своим именем, и они не знали бы, кому их вернуть. Вы только что спасли меня от необходимости заполнять кучи бумаг.

– Почему вы здесь не под своим именем?

– Отели посылают доклады в полицию. Мое имя может стать причиной дипломатической обеспокоенности. Кроме того, я здесь неофициально.

– У вас имеется другая личность?

– Несколько. У нас, как и у немцев, есть отдел по обеспечению документами. Сегодня утром я говорила с майором Ороско, и он мне все рассказал. Естественно, мы следили за вашими друзьями. Вы нарушили приказ. Я сказала вам: только я, мистер Рэтклифф или президент.

– Это личное дело.

– Здесь нет личных дел. По крайней мере, в расследовании, которым мы занимаемся. Но, прошу вас, не вините своего друга за то, что он вас сдал. У него не было выбора. И не слишком огорчайтесь, потому что мистер Уайт и специальный агент Уотермен сделали примерно то же самое со своими друзьями. Мы ожидали чего-то подобного. Нас подробно познакомили с вашими биографиями.

– Это не имело отношения к нашему расследованию.

– Имело. Из-за удостоверений личности. Оно все меняет. Надежные документы, которые можно купить, а потом проехать через несколько границ, – штука редкая. Мы не рассматривали такую возможность. Теперь придется. И это снижает наши шансы катастрофически, они становятся ниже нуля. Наш американец превратился в одного из миллиона безымянных людей, направляющихся в одно из десяти тысяч разных мест.

– Наши шансы выше нуля, – возразил Ричер. – Он захочет встретиться в таком месте, где будет чувствовать себя как дома, а иранец – нет. Значит, это будет большой западный город. С прямым воздушным сообщением. Он не станет переезжать с места на места больше, чем необходимо. А с Гамбургом он уже знаком и вполне может сюда вернуться. Так что, возможно, наши шансы составляют десять к одному.

– Вы пытаетесь убедить меня, что нужно установить слежку за явочной квартирой.

– Мне кажется, это необходимо.

– У них может быть больше одной.

Ричер кивнул.

– Возможно, у них по десять штук в каждом городе на земле. Это процентная игра. Нужно же с чего-то начать.

– Мы обсуждаем данный вопрос, – тоже кивнув, сказала Синклер. – В любом случае мы сразу узнаем, когда прибудет курьер. Если это произойдет. И тогда подумаем. В прошлый раз ожидание составило сорок восемь часов. У нас будет время, чтобы принять решение.

– Как иранец связывается с вами?

– Если есть безопасная возможность, то по телефону. Либо через тайник. Глава гамбургского отделения организовал максимально раннее оповещение. Мы посчитали это необходимым, учитывая все обстоятельства. Если иранец не сможет связаться с нами по телефону или использовать тайник, он переставит лампу на подоконнике в своей комнате. С края в центр. Как только появится курьер. Его спальня находится в задней части здания, и окно видно с соседней улицы. В течение дня мимо четыре раза проезжает машина с оперативниками.

К ним подошла официантка с желтыми хвостиками, чтобы взять заказ. Синклер засунула руку в сумку и достала оттуда большой коричневый конверт. Передав его Нигли, она сказала:

– Это ваша почта из Департамента армии.

– Спасибо, мэм, – поблагодарила ее Нигли и открыла конверт. Взглянула на содержимое, убрала обратно и улыбнулась так, как улыбаются только в армии.

– Что? – спросил Ричер.

– Ничего.

– Вы можете свободно говорить в моем присутствии, сержант, – сказала Синклер. – У меня есть все допуски.

– Нет, мэм, правда, ничего особенного. Совсем не важно. Но в очередной раз доказывает, что самым эффективным подразделением в форме является сержантский пресс-центр. Я попросила собрать сведения про дело о четырехмесячной самоволке, на которую мы натолкнулись. Обычный вопрос, никакого отношения к чему бы то ни было. Майор Ричер поручил мне это выяснить и сообщить ему.

– Почему?

– Это люди, с которыми я стараюсь не иметь дела, – сказал Ричер.

– И пресс-центр вам ответил?

– Они прислали две оригинальные статьи про подразделение того парня, – сказала Нигли. – Они очень старались помочь, но больше ничего не смогли найти. На самом деле одна из них даже не статья, а объявление. Очевидно, что они ничего не знают про самого парня. Они же всего лишь пресс-центр. Но действуют очень быстро и полны энтузиазма.

– И ничего из отделений, которые должны о нем знать?

– Пока нет.

– А четыре месяца – это необычно?

– Было бы в том подразделении, где я служила.

– Они что, теперь пишут объявления про пропавших людей? – спросил Ричер.

Нигли во второй раз достала из конверта его содержимое – старый номер «Арми таймс» и рекламу выставки. Статья в «Таймс» была посвящена продолжающемуся выводу войск из Фульдского коридора, недалеко от Франкфурта, где предположительно могли состояться грандиозные танковые сражения. Но теперь враг ушел, граница сдвинулась на сотни миль на восток, точно полоса прилива, и подразделения первого эшелона оказались не у дел, точно рыба, выброшенная на берег. Некоторые двинулись вперед, просто на всякий случай, другие помчались назад, в огромные ангары, где их поставили на консервацию. Всего пять установок «Чапаррель» продолжают нести активную службу, включая команду, членом которой являлся солдат, ушедший в самоволку. Перед статьей была помещена их фотография.

Она оказалась постановочной – камера находилась низко, позади пусковой установки и за спинами солдат, смотревших вперед, в сторону воображаемой опасности. Ракеты на грузовике были направлены на низкий горизонт, и парни изучали какую-то точку в небе. Одни – в бинокль, другие – прикрывая глаза руками, как будто пытались защитить их от встающего солнца. Как будто фотограф прятался в двадцати ярдах за ними, полагаясь на их мужественную и бдительную защиту. Сзади парни выглядели вполне адекватными, жилистыми и сильными, целеустремленными и энергичными. Ричер встречал людей из похожих подразделений и видел, что они действуют частично как артиллеристы, а частично – как команды полетных палуб на авианосцах: мельтешат, носятся туда-сюда и суетятся. И все это с легкой примесью бравады стрелков из ВВС. Они считали свои грузовики стоящими на земле самолетами.

Моральный дух и сплоченность, как правило, у них зашкаливали. У парней были одинаковые прически в стиле индейцев мохоков – выбритый череп и пряди шириной в два дюйма, идущие ото лба назад и смазанные мылом или воском, чтобы они торчали вертикально. Ирокезы. Строго говоря, нарушение армейского устава 670-3-2, в котором говорится, что стрижка должна быть аккуратной и консервативной, а эксцентричные, необычные и вызывающие прически запрещены. Но не вызывало сомнений, что мудрый командир решил не обращать на них внимания. Некоторые битвы не имеет смысла развязывать, особенно когда на горизонте маячат более серьезные сражения, в буквальном смысле.

Реклама выставки походила на газетную статью – видимо, ее придумал производитель формы, продвигающий новый камуфляжный рисунок. Возможно, для Министерства обороны или полицейских отрядов быстрого реагирования. Центральная картинка выглядела так, будто ее сделали в гигантской студии; на ней была заснята та же команда вместе со своей установкой, что и в газетной статье. Они стояли в тех же позах, люди и машина, на зернистом изображении, составленном из крошечных напечатанных треугольничков разных оттенков серого. Лица, руки и частично выбритые головы парней были такого же цвета, что грузовик и сами ракеты.

Их расставили на фоне разрисованной декорации, как на театральной сцене с задником, изображающим разрушенный город. На сей раз камеру установили высоко и перед ними, как будто на них смотрит пилот приближающегося самолета. Или боевого вертолета, который снижается, чтобы нанести упреждающий удар. И в данном случае новая камуфляжная форма отлично справлялась со своей задачей: людей и установку было практически невозможно увидеть, потому что они почти идеально сливались с задним планом. Некое призрачное присутствие, там и не там одновременно. Никаких деталей. Даже ракеты расплывались, превратившись в тени. На сером фоне выделялись только индейские прически, пять в ряд – единственное, что осталось нераскрашенным. Весьма впечатляюще. Если не считать того, что производитель сам придумал, какими будут пол и задний план в студии, и они полностью совпадали с камуфляжем. В реальном мире все может сложиться иначе.

Синклер поставила палец на одну из призрачных, почти невидимых ракет и спросила:

– А эти штуки можно украсть и продать?

– Но не за сто миллионов баксов, – сказала Нигли. – В этом-то и проблема. Мы раз двести обсуждали такую возможность. Получается что-то вроде «Уловки-22» [9]. Среднего не дано. Сейчас все обесценено. Слишком много дешевого старого военного снаряжения поступает из России и Китая. Да и новое стоит недорого. Производители оружия расталкивают друг друга локтями с тех пор, как пала Стена. Они сильно обеспокоены, ситуация для них сложилась тяжелая. Каждый месяц где-то проходит ярмарка оружия. Если у тебя порядок с чековой книжкой, ты можешь купить все, что захочешь. Кроме ядерного оружия. И это подтверждает мои слова о том, что среднего не дано. Чтобы получить сто миллионов, нужно иметь доступ к такому оружию.

– Не произноси это слово вслух.

– Мы должны, мэм, хотя бы ради того, чтобы сразу отмести такую возможность. На домашних военно-воздушных базах у нас есть бомбы, а еще ракеты на складах, которые находятся в удаленных от жилья местностях. И ракеты на подводных лодках на дне моря. Их тщательно охраняют, и мы бы заметили, если б хотя бы одна пропала. Самый маленький и доступный к перевозке экземпляр, имеющийся в настоящий момент в нашем распоряжении, – «Минитмен МБР [10]». Но продать ее и перевезти в другое место будет в тысячу раз труднее, чем Бруклинский мост. Кроме того, ни один человек не знает полных армейских кодов. По правилам, они должны быть разделены между двумя людьми. Это базовая система безопасности, когда речь идет о ядерном оружии.

– Значит, вы считаете, что это не военное снаряжение.

– Возможно, информация.

– Какая информация может стоить сто миллионов долларов?

– Мы не знаем.

– Может быть, нам следует провести инвентаризацию?

– Она займет целую вечность. И я могу совершенно точно сказать вам, каким будет результат. Окажется, что пропал целый миллион всяких мелких вещей и ничего крупного.

– Откуда вы знаете?

– Я бы знала.

– Лучшая разведывательная сеть в мире, – сказал Ричер. – Кто-то мне совсем недавно это говорил.

За столом воцарилась тишина.

– Нам следует установить наблюдение за явочной квартирой, – сказал Джек.

– Для этого потребуется специальная команда, – сказала Синклер. – У нас нет такой в Гамбурге. И нам будет непросто объяснить, зачем она нам понадобилась, если мы попробуем ее сюда доставить. Один шанс из десяти – не слишком убедительное объяснение.

– А носиться, как будто тебе поджаривают пятки?

– Гризман может нам помочь, – вмешалась Нигли. – Его ребята неплохо работают. Прошлым вечером они проследили за нами до ресторана. К тому же он нам должен. Он рассказал про нас Штутгарту.

Ричер достал из кармана фоторобот американца. Брови, скулы, глубоко запавшие глаза, растрепанные волосы. Вполне узнаваемый. Люди Гризмана могли следить, дожидаясь, когда он появится, из стратегически припаркованных машин, снабженных радиоприемниками. День за днем. Возможно, им повезет.

– Это будет очень серьезная услуга, которая потребует много часов наблюдения, – сказал Ричер. – Нам придется расплатиться с ним адекватным образом.

– И что мы можем ему предложить? – спросила Синклер.

– Задушили проститутку. У него есть отпечаток пальца. Он хочет, чтобы мы прогнали его через нашу систему.

– Мы не можем.

– Так я ему и сказал.

– Что-нибудь еще?

– Больше ничего не приходит в голову. Может, еда. Он мужик крупный.

За столом снова стало тихо. Синклер наклонилась, покопалась в сумке и достала оттуда толстый кожаный бумажник, голубой, с металлической застежкой. Она взяла свое водительское удостоверение, лежавшее рядом с чашкой, открыла бумажник и собралась убрать права на место.

И замерла на месте.

– Мои права на месте. Вот они, – сказала она и двумя пальцами вытащила из-за пластикового окошка водительское удостоверение.

На столе рядом лежали две карточки. Совершенно одинаковые. Штат Вирджиния, номер, имя, адрес, дата рождения, подпись.

Даже фотография такая же.

Два водительских удостоверения.

Абсолютно идентичных.

Глава

17

Задняя часть мозга Ричера проверила двери и окна, передняя – факты и логику. Факты победили. Однако уверенность является опасной иллюзией, поэтому он сказал:

– Может, нам лучше зайти внутрь.

Нигли вошла первой. Синклер схватила свою сумку в одну руку, бумажник и два водительских удостоверения – в другую и поспешила ее догнать. Ричер – за ними. Они миновали двойную стеклянную дверь, через зал для завтраков направились к лестнице и поднялись в холл. Там никого не было, и Синклер сказала:

– Нужно проверить мою комнату.

– Где она? – спросил Ричер.

– Верхний этаж.

Шахта лифта оказалась пустой – золотая клетка находилась наверху.

– Подождите минуту, – сказал Ричер и подошел к стойке, за которой стояла администратор, дежурившая в тот день, когда они с Нигли сняли номера. Она была пожилой, крупной женщиной и, вне всякого сомнения, исключительно компетентной.

– Скажите, пожалуйста, мэм, женщина, похожая вон на ту мою знакомую, спрашивала ключ? Она показала документы?