Диана Чемберлен

Карусель памяти

КОЙОТУ И ЕГО ЩЕНКАМ
1

Харперс Ферри, Западная Вирджиния

Январь 1993 года



Клэр Харти-Матиас полагала, что каждому в жизни суждено пережить только одну большую катастрофу. Как только оправишься от травмы, можно считать себя в безопасности. Джон пережил свою катастрофу давно, и поэтому она всегда была рядом, так близко, как будто сама побывала в этой катастрофе, пытаясь таким образом предотвратить ту, которая положена ей. Она крепко придерживалась этой точки зрения с тех пор, как двадцать три года назад встретила Джона. Ей было тогда только семнадцать лет.

Поэтому ей и в голову не пришло, что снег, который валил за стенами ее отеля в Харперс Ферри, мог представлять опасность для нее и Джона по пути домой. Большинство других участников конференции решили остаться еще на одну ночь в отеле «Разлив», чтобы не ехать в непогоду, но Клэр просто не могла вообразить ничего, кроме благополучной поездки в шестьдесят миль домой, в город Вена, штат Вирджиния.

Молодая женщина за потертой деревянной стойкой нахмурилась, когда Клэр расплачивалась по счету.

– На улице не совсем безопасно, – сказала она.

– С нами все будет хорошо. – Клэр посмотрела на каменный камин, где бушевало пламя, согревая вестибюль, уставленный разнообразной удобной старинной или подделанной под старину мебелью. Джон сидел перед очагом в своей инвалидной коляске. Позади него непрерывно падал снег с потемневшего неба. Джон сидел, наклонясь вперед, уперев локти в колени, поглощенный оживленной беседой с Мери Дрейк, вице-президентом Ассоциации реабилитации инвалидов округа Вашингтон. На нем уже была его коричневая кожаная куртка, а в руке он держал перчатки. Языки пламени из камина отбрасывали золотые отблески на его щеки, а его каштановые волосы на висках отливали серебром. Наблюдая за ним, Клэр почувствовала прилив желания. Какое-то мгновение ее забавляла мысль провести еще одну ночь в комнате на верхотуре, в башне, где их постель была окружена окнами, а она сама, Клэр, могла бы удобно свернуться калачиком в теплых объятиях Джона. Это была бы ночь отдохновения. Конференция закончилась. Они могли бы забыть о работе.

– Вы уверены, что не хотите остаться еще на одну ночь? – спросила молодая женщина.

Клэр отогнала свои фантазии, и их место заняла мысль о Сьюзен. Она улыбнулась регистраторше.

– Нет, – сказала она. – Наша дочь утром уезжает в колледж. Мы хотим успеть с ней попрощаться.

Она расписалась на бланке кредитной карточки новой желто-зеленой авторучкой, которую Джон подарил ей на сороковой день рождения, и двинулась к камину.

Неожиданно рядом с ней возник Кен Стивенс и схватил ее за руку.

– Ты и Джон воодушевили всех, как всегда, – сказал он. – Неважно, сколько раз я слушаю, как вы говорите, я всегда черпаю что-то новое из общения с вами.

– Я рада, Кен, спасибо. – Она тепло обняла его, пробивающаяся борода царапнула ее по щеке. – Увидимся в следующем году.

Джон о чем-то весело разговаривал с Мери Дрейк, но как только Клэр подошла, сразу же взглянул на нее.

– Готова? – спросил он.

Она кивнула, застегивая молнию жакета. Через волнистое стекло окон фасада отеля она могла видеть их голубой джип на подъездной дороге, которая делала петлю перед отелем. Она пригнала его сюда часом раньше и затолкала чемоданы в салон.

– Вы, ребята, с ума сошли – ехать в такое ненастье. – Мери встала и проследила за взглядом Клэр в окно.

Клэр натянула свою черную вязаную шапочку пониже на лоб, заталкивая под нее свои длинные темные волосы.

– Полагаю, это будет великолепная поездка. – Она обняла Мери. – Представь, дорога в нашем распоряжении.

Джон застегнул молнию на своей куртке. Он взял руку Мери и пожал ее.

– Передай от нас привет Филу, – сказал он, и Мери низко наклонилась, чтобы поцеловать его в щеку.

– Езжайте осторожно, – сказала она, когда Джон и Клэр направились к двери, и полдюжины их друзей в вестибюле эхом повторили эти слова.

Прохладный воздух приятно коснулся их лиц, а снег медленно и спокойно падал с темного неба. Толстое белое покрывало, освещаемое светом из окон отеля, накрыло землю, то тут, то там волнами вздымаясь над кустарником и другими невидимыми предметами.

– Здесь так красиво. – Клэр раскинула руки и откинула голову назад, разрешая снегу на какое-то мгновенье охладить ее лицо.

– Гм, и в самом деле, – согласился Джон, двигаясь по снегу в своей инвалидной коляске. Он остановился, чтобы посмотреть на снеговика, в которого превратилась Клэр, и засмеялся. – Здорово, – сказал он.

Клэр смахнула с лица снег, и Джон смог увидеть серые глаза и губы, как ягоды падуба. Вот она повернулась к гребню скал, желая бросить последний взгляд на крутой обрыв реки внизу, чтобы запечатлеть картину в памяти. Реки в этих краях с ревом обрушивались вниз и неслись, сливаясь в один поток черной воды и белой пены, прежде чем в конце концов сдавались и спокойно скользили в горы.

Джон открыл дверцу со стороны водителя. Клэр придерживала его кресло, пока он с помощью рук не поставил свои ноги на пол машины. Он схватился за рулевое колесо, собрался с силой и подтянул тело на сиденье. Клэр нажала рычаг автоматического разбора кресла-каталки – кресло сложилось, и она закинула его на заднее сиденье джипа быстрее, чем Джон успел закрыть дверцу машины со своей стороны. Она смахнула свежий снег с ветрового стекла, а потом забралась на сиденье пассажира рядом с ним.

Джон повернул ключ зажигания, слегка дал газ, нажимая на рычаг ручного управления, и двигатель «зачихал», разрушая чары тихой белой ночи. Он посмотрел на Клэр и улыбнулся.

– Поди сюда, – сказал он, и она наклонилась к нему. Он поцеловал ее, вытянув прядь ее густых темных волос из-под шапки.

– Ты сделала большую работу, Харти.

– А ты был невероятным, Матиас.

Джип оказался единственной машиной во всем тихом, укрытом снежным одеялом Харперс Ферри. Дороги плотно покрыл снег, но они не были очень скользкими. Тем не менее Джон ехал по круто спускающейся главной улице города на первой скорости. Темные витрины магазинов, которые выстроились вдоль шоссе, едва различались сквозь белесую пелену. Клэр подумала, что Джону будет трудно видеть белую линию скоростной дороги. Пожалуй, это главная проблема.

Они много говорили за последние несколько дней как друг с другом, так и с участниками ежегодной конференции, и теперь молчали. Это была умиротворяющая тишина. Успокаивающая. Они справились со своей задачей чрезвычайно хорошо. Так было всегда, когда среди присутствующих было много новых, умелых, свежих специалистов по реабилитации, жаждущих встречи с ними. Присутствие на семинаре, который проводили Джон и Клэр Харти-Матиас, рассматривалось почти как ритуал, который необходимо было пройти.

Джон медленно ехал вдоль улицы, параллельной Шенандоа, и Клэр знала, что он пробовал дорогу, стараясь понять, насколько тяжелы условия езды.

Джип немного занесло, когда они въехали на мост, который висел высоко над рекой, и Джон снова включил первую скорость. Белая длинная лента впереди них была не тронута шинами грузовиков. Фонари над головой освещали падающий снег и смутную белую линию поручней моста, и Клэр казалось, что они плывут через облако. Она почти пожалела, что Джону необходимо было сконцентрировать свое внимание на ведении машины и что он не мог просто наслаждаться красотой этого переезда по мосту.

Они проехали уже полдороги через реку, когда она заметила что-то вдалеке. Что-то впереди, слева, застывшее на краю моста. Сначала она подумала, что это какое-то дорожное оборудование, покрытое снегом. Она прищурилась, как будто это могло помочь ей лучше разглядеть, и то, что поначалу показалось дорожным оборудованием, задвигалось.

– Джон, посмотри. – Она указала рукой. – Это не человек?

– Вон там? – Джон кинул взгляд на край моста. – Не может быть. – Но снова посмотрел туда.

Они были почти рядом с непонятным объектом, и Клэр ясно разглядела руку, покрытую снегом, которая была поднята в воздух, ярко освещенную светом, льющимся сверху, прежде чем она опустилась на прежнее место.

– Господи, да это и вправду человек. – Джон остановил джип посередине дороги.

Это была женщина. Клэр смогла разглядеть длинные волосы, слипшиеся от снега, и подумала: «Бездомная? Психически ненормальная? Кончилось горючее в машине?»

– Она стоит за поручнями моста, – сказал Джон.

– Ты ведь не думаешь, что она собирается сделать что-нибудь неразумное, не правда ли? – Клэр наклонилась вперед, чтобы получше разглядеть. – Может быть, она просто любит приходить сюда, когда идет снег. Могу поспорить, что перед ней расстилается невообразимый вид.

Джон посмотрел на нее с недоверием, явно забавляясь. Он мог бы назвать ее Полианной, как часто называла ее Сьюзен.

– Я выхожу. – Клэр открыла дверцу и шагнула из джипа, утопая ногами в толстом слое снега.

– Будь осторожна, – отозвался Джон, когда она закрывала за собой дверцу.

На этой высоте над рекой снег валил стеной, подхватываемый ветром, который был влажным и дул, ослепляя Клэр, пока она с трудом прокладывала себе дорогу через мост.

На женщине было пальто из легкой ткани, покрытое толстой коркой снега. Сколько она тут пробыла?

Ни перчаток, ни шапки. Ее волосы – светлые? – были спрятаны под снежным покровом. Должно быть, она замерзла.

Клэр добралась до поручня моста и смогла разглядеть, что женщина стоит на самом краю, высоко над черной пропастью, ни за что не держась.

– Мисс? – окликнула Клэр. Женщина не обернулась.

Клэр наклонилась над поручнем.

– Мисс, – позвала она снова, но ее слова проглотил снег. – Алло! – попробовала она снова. – Вы слышите меня? Пожалуйста, оглянитесь.

Женщина стояла, не шевелясь, как ледяная скульптура.

В нескольких ярдах от того места, где стояла Клэр, был узкий разрыв в поручне моста. Она посмотрела назад на джип, но снег и темнота помешали ей его рассмотреть. Она не могла ясно видеть Джона, не могла подать ему сигнал, чтобы он вызвал полицию по телефону в машине, но он уже наверняка сам догадался. Конечно, догадался.

Подтянув ворот своего джемпера поближе к подбородку, Клэр пошла к разрыву ограждения моста. Она вышла на площадку, не больше нескольких футов скользкого металла, который отделял ее от льда на скалах и воды далеко внизу. У нее сразу же возникло чувство, что она находится в подвешенном состоянии, висит в воздухе высоко над рекой на тонкой нитке бетона. Однако у нее не было страха высоты. Она не чувствовала непреодолимой тяги открытого пространства, как большинство людей.

Цепляясь за поручень, она пошла по направлению к женщине. Боясь испугать ее, продвигалась очень медленно. Когда женщина наконец повернула голову в сторону Клэр, казалось, она совсем не удивилась ее появлению и на какое-то мгновение встретилась с Клэр взглядом. Незнакомка была молода – чуть больше двадцати пяти или около тридцати лет. В свете дорожных фонарей ее глаза казались прозрачными, как серый лед на поверхности озера в середине зимы, а ресницы были белы от снега. Хлопья падали на ее щеки и веки, но она даже не моргала, не делая никаких попыток смахнуть их.

Клэр вцепилась в поручень одной рукой в варежке и попыталась дотронуться до женщины другой рукой.

– Позвольте мне помочь вам выйти на мост, за перила, – сказала она.

С безразличным видом женщина медленно отвернулась. Она выжидательно смотрела в темноту, как будто могла видеть что-то такое, чего Клэр увидеть не дано. Клэр посмотрела вниз на ноги женщины. Темные брюки, явно коротковатые, белые носки, перекрутившиеся вокруг щиколоток, теннисные туфли. Носки этих промокших туфель свешивались на дюйм или больше с края скользкой платформы, и в первый раз в своей жизни Клэр почувствовала тошнотворный приступ головокружения. Она уцепилась за перила, но было трудно крепко держаться в варежках. Снег превратился в крошечные ледяные шарики, которые хлестали по щекам и мешали смотреть, а глубоко внутри ее сердце билось, как у пойманной птички.

Она с трудом сглотнула и попыталась снова.

– Пожалуйста, – сказала она, – скажите мне, почему вы здесь.

– Оставьте меня в покое. – Голос женщины не был агрессивным, скорее даже нежным, и его заглушал снег, поэтому Клэр осмелилась сделать еще один шаг по скользкой поверхности, ближе к ней, чтобы лучше слышать. Теперь она могла бы дотронуться до нее, если бы захотела, но пальцы обеих рук вцепились в железный поручень. Кончики их онемели и ничего не чувствовали.

– Пожалуйста, пойдемте назад, – сказала она. – Вы можете упасть.

Женщина издала тихий, горький смешок.

– Да, – сказала она, не обращаясь к Клэр, – думаю, что смогу.

– Но ведь вы же умрете, – сказала Клэр, чувствуя себя ужасно глупо.

Женщина подняла голову к небу, закрыв глаза.

– Я умерла тут давно.

– Что вы имеете в виду?

Она не ответила.

– Это неразумно, – сказала Клэр. – Наверняка все не так плохо. Всегда найдется что-то, ради чего стоит жить.

Клэр медленно отпустила поручень правой рукой и потянулась к женщине. Она обвила свою руку вокруг ее запястья, поразившись небывалой хрупкости кисти. Прямо тростинка. Женщина не отреагировала на прикосновение Клэр. Она, казалось, совершенно этого не заметила.

Неожиданно она склонила голову на одну сторону.

– Вы слышите? – спросила она. – Ноктюрн Шопена?

– Шопена?

– Ноктюрн «До-диез-минор».

Клэр напрягла слух, но не услышала ничего, кроме приглушенных шорохов падающего снега.

– Нет, – сказала она. – Мне жаль. Но я ничего не слышу.

– У него была та же проблема. Он никогда не слышал музыки.

– Чья проблема? Шопена? Что вы имеете в виду?

Женщина не ответила, и теперь Клэр подумала, что она слышит что-то еще, кроме звуков падающего снега. Она прислушалась. Да. Сирена. Далеко. Городской звук, совершенно неуместный здесь, в темноте и снежности ночи.

Женщина тоже услышала сирену. Ее голова дернулась в направлении Харперс Ферри, и Клэр почувствовала спазм, пробежавший по этому хрупкому, как у птички, тельцу. Женщина посмотрела на Клэр, как будто ее предали.

– Вы вызвали полицию, – сказала она. Клэр кивнула.

– Это сделал мой муж.

– Отойдите от меня, – сказала женщина бесстрастно.

– Расскажите мне про эту музыку, что вы имели в виду? – предложила Клэр. Ее ноги тряслись, а липкий снег бил в глаза. – Расскажите мне, что вы услышали. Скажите хоть что-нибудь. Только не прыгайте. Пожалуйста.

Сирена разрезала воздух. Взглянув через плечо, Клэр увидела красные огни, мигающие при въезде на мост. Поторопитесь же.

Женщина снова встретилась взглядом с Клэр, но теперь ее глаза расширились и были полны страха. Клэр еще крепче схватилась за костлявую руку.

– Все будет хорошо, – сказала она. – С вами все будет в порядке.

Женщина дернула руку, пытаясь высвободиться.

– Отпустите меня, – сказала она. За первой сиреной последовала вторая. Одна из полицейских машин затормозила за джипом.

– Пустите! – Женщина теперь закричала.

Клэр только еще сильней сжала руку вокруг ее запястья.

– Позвольте мне помочь вам, – сказала она. Женщина снова высоко подняла голову, ее глаза все еще были обращены к Клэр, когда она говорила, а голос звучал совершенно бесстрастно, в нем не было дрожи.

– Отпустите, – сказала она, – или я возьму вас с собой.

Клэр понимала, что она так и сделает. Позади них слышался визг тормозов, шум голосов. Загудел автомобильный сигнал. Женщина не сводила глаз с Клэр.

– Отпустите, – сказала она.

Клэр разжала пальцы руки, и женщина слабо улыбнулась победной, а может быть, благодарной улыбкой. Она не спрыгнула, а буквально слетела с моста: ее как будто поднял и унес с собой снег. Фонари отражались в тысячах ледяных кристаллов, прилипших к ее волосам и пальто, и Клэр подумала, что она смотрит на ангела.

Она даже не подумала закричать. Только тяжело дышала, находясь между земными звуками людей и машин позади нее и парящим, исчезающим сверканьем ангела внизу. Она едва заметила сильные руки в перчатках, которые схватили ее за руки, за плечи. Руки, которые с трудом тянули ее назад, с края моста. Она попыталась не слышать голоса, которые слишком громко раздавались в ее ушах, когда она, не отрываясь, смотрела в снежную пропасть, потому что – по крайней мере на секунду – ей показалось, что она все-таки услышала музыку.

2

Харперс Ферри



Джон мог слышать, как стучали зубы у Клэр, не переставая, в течение двух часов, которые они провели в полицейском участке. Полицейские выпытывали у нее подробности, но не в виде допроса, а мягко, и Джон был благодарен им за их чуткость.

Кто-то, он уже не мог вспомнить – кто, набросил на плечи Клэр шерстяное одеяло. Она сидела на одном из металлических стульев, которые стояли в ряд у стены в небольшом помещении участка, и он отодвинул один из них так, чтобы ему было можно подъехать на коляске поближе и обнять ее рукой. Он чувствовал, как напряжено все ее тело, и успокоиться она пока не могла.

Полицейские привезли Клэр в участок, а он следовал за ними в джипе. Они хотели отправить ее в больницу. Ему сказали, что она в шоке. Клэр решительно отказалась ехать куда-либо, настаивая, что с ней все в порядке. Однако Джон понимал, что Клэр плохо. Он видел ее на станции скорой помощи после скверной аварии, в которую попала Сьюзен на велосипеде. Он видел ее сразу же после того, когда она обнаружила безжизненное тело своей матери в их гостиной. Однако он еще не видел ее такой. Такой потрясенной. Такой дрожащей. Она не плакала, но в этом не было ничего необычного. Ее слез он не видел ни разу. То есть она легко могла прослезиться, смотря фильм или читая печальную книгу, но в реальной жизни она сдерживала слезы в себе, как будто они могли превратиться в кислоту у нее на щеках.

Теперь они ждали, когда полицейские найдут им место, где они смогут остаться на ночь. Они могли бы вернуться в отель, но мысль о том, что придется объяснять все происшедшее многочисленным друзьям и коллегам, была невыносимой.

Он поцеловал Клэр в висок, его губы коснулись ее темных волос в том месте, где начинала проблескивать седина.

– Нам бы нужно позвонить Сьюзен, – сказал он, и она кивнула. Звук ее лязгающих зубов породил в нем желание обнять ее обеими руками. Он подтянул концы одеяла поплотнее вокруг ее груди, а потом попытался заглянуть в глаза, но взгляд ее был устремлен мимо него в никуда.

Он посмотрел на сыщика Патрика, плотного офицера с добрым лицом, сидящего за столом.

– Могу я позвонить? – Он указал на телефон на краю его стола.

– Пожалуйста.

Джон выехал на фут или два и положил аппарат себе на колени. Было почти восемь часов вечера. Он подумал, что Сьюзен, возможно, где-нибудь со своими друзьями, но она ответила на четвертый гудок.

– Привет, Сюзи.

– Привет, вы все еще в Харперс Ферри?

– Да, мы собираемся остаться здесь еще на одну ночь, дорогая.

– О, конечно. Никаких проблем. На улице ужасная погода.

Ему показалось, что он заметил облегчение в ее голосе, и ему стало больно. Сьюзен выросла – ей девятнадцать – возраст, когда они ей нужны гораздо меньше, чем она им. Однажды в этом году он наконец-то понял для себя, что она упорно трудилась, чтобы закончить высшую школу раньше, не потому, что у нее были выдающиеся способности, или она была очень умной, а просто потому, что ей очень сильно хотелось уехать из дома, избавиться от него и Клэр. Он так и не поделился этой мыслью с Клэр. Пусть по-прежнему думает, что у них честолюбивая дочь, одержимая страстью к знаниям.

– Мы уже ехали домой, но… – Он умолк, собираясь с мыслями. Он искал слова, чтобы поведать всю историю. Ему еще не раз придется вспоминать события этого вечера. – На мосту оказалась женщина, и мы остановились, чтобы попытаться ей помочь, но она… она спрыгнула, пока мама с ней разговаривала.

Сьюзен на какое-то мгновение онемела. Он легко мог представить всю ее фигурку – как она замерла, опираясь на стойку кухни, в облегающих джинсах и сером просторном свитере, а ее длинные каштановые волосы спадают блестящими прядями на плечи. Возможно, на ее большие темные глаза набежало облачко, а на гладкой прозрачной коже лба появились две слабые морщинки.

– Ты имеешь в виду, что эта леди покончила жизнь самоубийством прямо на ваших глазах?

– Боюсь, что так. Во всяком случае, на глазах у мамы. Мама была за поручнем моста рядом с ней, пытаясь отговорить ее прыгать.

Снова последовало напряженное молчание на конце линии Сьюзен.

Как это – за поручнем моста? – спросила она.

– За ограждением.

Он услышал какой-то звук в трубке – вероятно, упала тяжелая книга, прежде чем Сьюзен заговорила снова.

– Господи, зачем ей все это? – спросила она, повысив голос. – Мама тут? Я могу поговорить с ней?

Он взглянул на Клэр.

– Она сейчас немного расстроена, и…

Клэр покачала головой и протянула руку к трубке, одеяло соскользнуло с ее плеч на стул. Джон неохотно передал трубку.

– Привет, дорогая, – сказала Клэр весело. Детектив Патрик оторвал взгляд от стола, услышав резкую перемену в ее голосе. – С нами все отлично… гм? – Она хмуро смотрела на Джона, пока слушала, что говорит ей дочь. – Нет, Сьюзен, конечно, я не могу спасти весь мир, – сказала она. – Я просто подумала, может быть, я смогу помочь одному человеку. – Она кивнула. – Да, понимаю. И мне очень жаль, что мы не сможем увидеть тебя сегодня вечером. Я передаю трубку папе, ладно?

Он снова взял трубку и сразу же услышал, как застучали зубы Клэр, как будто она смогла унять их лязг только на те полторы минуты, пока разговаривала с дочерью.

– Сьюзен? – сказал он в телефон.

– Она могла разбиться насмерть. – Голос Сьюзен прервался, и Джон в ее словах услышал любовь. Ему до боли захотелось увидеть свою дочь, прежде чем она уедет в колледж.

С мамой все в порядке, – сказал он. Он почти обрадовался, когда подумал о снеге. Сьюзен не сможет поехать в колледж на машине, пока дороги не расчистят. – Я полагаю, что мы все же сможем увидеться завтра, – добавил он. – Ты не сможешь поехать в колледж в такую погоду.

– Нет, могу. Или, по крайней мере, я не поведу машину. Хотя через пару недель мне придется приехать за ней.

– С кем ты поедешь?

– Тут есть один парень, у него что-то вроде фургона на колесах. Он повезет нашу компанию.

Джон содрогнулся от этой мысли.

– Ну, передай ему, чтобы он ехал осторожнее, хорошо?

Она раздраженно вздохнула.

– Хорошо.

– Я люблю тебя.

– Ага. Вы тоже езжайте осторожно.

Он повесил трубку, поставил аппарат снова на стол, и Клэр тоже вздохнула.

– Я пойду в туалет, – сказала она и встала, еще раз закутав одеялом плечи.

После того, как она вышла из комнаты, детектив Патрик поднял глаза на Джона и встретился с ним взглядом.

– Вы не против, если я задам вам вопрос личного характера? – спросил он.

Джон покачал головой.

Пожилой мужчина посмотрел на стол, потирая рукой тяжелый подбородок.

– Ну, я хочу спросить об этом, потому что мой племянник получил травму спины. – Он поднял глаза на Джона. – Они называют это «повреждение позвоночного столба».

Джон снова кивнул.

– И, знаете ли, видя людей в инвалидных колясках, особо об этом не задумываешься, пока это не случится с твоими близкими, а вот теперь похоже, что он будет парализован и… ну, вы не возражаете, если я спрошу, что с вами произошло?

– И со мной произошел несчастный случай, – сказал Джон. – Я с моей семьей попал в авиационную катастрофу. – Он не хотел говорить, что авария произошла с их личным семейным самолетом. Он не хотел заострять внимание этого человека на размерах их состояния. – Мне было шестнадцать лет. Родители и сестра погибли, а я был в коме несколько месяцев. Когда очнулся, мне сказали, что я уже никогда не смогу ходить.

Глаза детектива расширились.

– Черт возьми, – сказал он.

– А что с вашим племянником?

– Мотоцикл. Говорят, что у него Т-четыре. Вы знаете, что это означает?

– Да. – Джон коснулся своей груди на уровне травмы позвоночника мальчика. Этому ребенку придется нелегко. – Я – неполный Л-три, – сказал он, хотя сомневался, что для детектива это хоть что-то означает.

Он спросил мужчину о программе реабилитации, в которую включен его племянник, и предложил позвонить руководителю этой программы – женщине, которую он хорошо знал много лет, – чтобы справиться о мальчике.

Детектив Патрик написал имя своего племянника на визитной карточке и вручил ее Джону.

– Мне полегчало после разговора с вами, – сказал он. – Я имею в виду, что для мальчика это – как конец света, понимаете? Но теперь я смотрю на вас, – он жестом показал на Джона, – вы нормально с этим справились, и у вас симпатичная жена и все прочее. Вы ведь, наверное, встретились с ней после того, как… – Офицер указал на инвалидную коляску Джона.

– Да, мы встретились в средней школе.

– Ага. – Мужчина улыбнулся. – Школьная любовь, а?

Джон сам улыбнулся, вспоминая.

– Несколько иного рода.

Он переехал с теткой в Фолс Черч после того, как прошел реабилитационную программу в течение шести месяцев, и попал в обычную среднюю школу, где училась Клэр, после десяти лет, проведенных в изысканных частных школах. Он хорошо помнит горечь того первого года после несчастного случая. Он потерял все. Но тогда Клэр взяла его под свое крыло. Они начали назначать друг другу свидания. Ни один из них до этого ни с кем регулярно не встречался.

– И у вас есть ребенок? – Детектив кивком указал на телефон, в голосе его слышалось сомнение, и Джон засмеялся. Он понял, о чем на самом деле думал этот мужчина.

– Да, она – моя, – сказал он.

В течение нескольких лет он и Клэр давали советы парам, в которых один из партнеров был инвалидом, и они поняли, что делиться собственным опытом гораздо более действенно, чем что-либо другое. Он мог говорить о том, что действительно является отцом Сьюзен, без всякого смущения, а детектив Патрик покраснел. Джон забеспокоился, что может дать ему напрасную надежду.

– Мне повезло, – добавил он. – Довольно редко мужчина с травмой позвоночника может стать отцом ребенка, и больше мы не могли иметь детей.

Пожилой человек заерзал на стуле.

– Хорошо, что вы смогли заиметь хоть одного. – Он поправил стопку бумаг на столе. – Вы думаете, у моего племянника есть шанс?

– Мне не хочется гадать. У всех по-разному. – Он увидел боль в глазах мужчины. – С ним будет все в порядке. Он включен в прекрасную программу. О нем будут хорошо заботиться.

Когда он это говорил, в комнату вернулась Клэр, и его поразила ее бледность. Однако она была по-прежнему красива. Она была из тех женщин, что становятся гораздо привлекательнее к сорока годам, чем в восемнадцать. Ее острые черты смягчились. Даже живая зелень глаз, казалось, со временем стала мягче.

Стараясь улыбнуться ему, она снова села и взяла предложенную им руку. Ее пальцы были влажными и холодными. В дверях появилась женщина-офицер, чтобы сказать, что им заказаны места в ближайшем пансионе, где был пандус для инвалидной коляски. Клэр встала, сложила одеяло и обратилась к детективу.

– Когда выясните, кто она, не дадите ли мне знать по телефону?

– Конечно, миссис, – ответил он.

На улице снег почти прекратился, но воздух был все еще холоден, со следами прошедшей бури. Клэр молчала всю дорогу в пансион, пока он осторожно вел машину, и была едва вежлива с хозяевами маленькой гостиницы, в то время как обычно умудрялась подружиться со всеми, кого она встречала. Джона пугало ее молчание. Оно длилось, пока они не легли на диван, под теплое одеяло. Тогда она заговорила.

– Наверное, мне нужно было не отпускать ее, – сказала она.

Джон подвинул ее поближе к себе.

– Ты сделала все, что могла, дорогая.

– Может быть, если бы я не отпустила ее, она бы не спрыгнула. А если бы она все равно стала прыгать, я бы могла отпустить ее в последнюю минуту. – Она замолчала на мгновение. – Это как будто бы я дала ей разрешение сделать это, Джон. Я позволила ей, как будто сказала: «Прекрасно, вперед, кончай со своей жизнью!» Я ведь была последней, кто мог предотвратить это, но мне не удалось. Может быть, если бы мы не вызвали полицию… Именно поэтому она выкинула эту штуку.

– Ты уверена, что не несешь чепухи?

Она задрожала.

– Я не могу согреться. – Клэр любила спать без ночной рубашки, и он чувствовал на своей груди прохладу ее кожи.

– Не хочешь надеть мою футболку?

– Нет, просто не выпускай меня из объятий, пожалуйста.

Он погладил ее руку.

– Попробуем карусель?

– Да. – Она теснее прижалась к нему.

Джон закрыл глаза, прижавшись щекой к ее волосам, и начал:

– Давным-давно на большой и прекрасной ферме в Джереми, штат Пенсильвания, был огромный красный амбар.

Клэр устроилась головой на его плече.

– Ты думаешь, он и на самом деле был огромным, или ты думаешь, что он мне запомнился таким, потому что я была тогда слишком маленькой?

– Разве это имеет значение?

Она почти хихикнула:

– Нет.

– Он выглядел, как обычный амбар, хотя внутри это был очень опрятный амбар, потому что фермер, которому он принадлежал, был человеком, который очень хорошо заботился о таких вещах и о людях, которых он любил.

– Да.

– Фермер имел двух маленьких внучек, которые любили ходить в этот простой с виду амбар, потому что внутри была непростая карусель – много красивых коней, и еще оставались пустые места для других коней, которых фермер заканчивал вырезать из больших бревен, пахнущих смолой, что лежали у него в мастерской.

– Сбоку от амбара.

– Да. В мастерской сбоку от амбара. У одной из маленьких внучек был любимый конь – белый, с развевающейся золотой гривой – по имени Титан. И она любила…

– И он был скакуном, – добавила Клэр.

– Да, он был одним из скакунов на карусели. Поэтому у него так развевалась грива. И Клэр любила забираться ему на спину и воображать себя ковбоем.

– И старалась ухватиться за кольцо.

– Правильно. Она старалась ухватиться за медное кольцо, чтобы дедушка покатал ее на карусели снова.

– Ты так хорошо рассказываешь, – пробормотала Клэр у него на груди. Ее тело становилось все теплее. Напряжение ушло.

– Орган играл «При свете серебряной луны», а маленькая внучка скакала галопом по амбару на своем прекрасном скакуне, и у нее было необыкновенное чувство радости и умиротворения – там, на карусели ее деда.

– Ммм, я так тебя люблю, Джон.

– Я тоже тебя люблю.

Через минуту она заснула, ее тело было теплым и тяжелым рядом с ним, а дыхание – почти неслышным. Воздух в комнате был темным и спокойным – тяжелые занавески не пропускали свет с улицы. Он лежал без сна, уставившись на темный потолок, ему хотелось уснуть и избавиться от чувства бессилия, которое преследовало его весь вечер.

Он уже давно привык приспосабливаться к тому, что ограничен в действиях, но та беспомощность, которую он чувствовал, когда наблюдал, как Клэр старается справиться с женщиной на краю моста, была несколько иного рода. Он наблюдал за этой сценой, охваченный ужасом: обе женщины могли соскользнуть с покрытой льдом площадки, обе они могли броситься навстречу смерти. Долго еще он размышлял в темноте, как мог бы потерять свою жену, находясь не более чем в нескольких ярдах от нее. Он не мог припомнить ни одного случая в своей сознательной жизни, когда чувствовал бы себя таким беспомощным.

Образы женщины и Клэр, казалось, были вытравлены на потолке комнаты. Он закрыл глаза, но сцена вновь ожила перед его мысленным взором. И сколько он ни старался стереть эти воспоминания из памяти, они снова и снова возвращались к нему; ему очень хотелось, чтобы у него была своя собственная карусель, которая помогла бы пережить эту ночь.

3

Вена, штат Вирджиния



На столе в офисе Клэр зазвонил телефон. Она хотела не отвечать на звонок, но потом вспомнила, что сегодня не было Джилл, ее секретарши, чтобы поднять трубку. Большинство сотрудников фонда все еще не отыскались после снежной бури.

Клэр подняла трубку и приложила ее к уху.

– Фонд Харти-Матиас.

– Я хотел бы поговорить с миссис… угу, Харти-Матиас. – Резкий мужской голос показался смутно знакомым.

– Вы с ней и говорите.

– Угу, здравствуйте. Это детектив Патрик из Харперс Ферри. Вы хотели знать, когда мы идентифицируем самоубийцу.

– Да. – Клэр выпрямились. – Вы узнали, кто она?

– Ее имя – Марго Сент-Пьер, и она…

– Марго – через «а»?

– Да.

Клэр быстро записала имя в блокноте.

– Ее обнаружили прошлой ночью. Тело застряло в скалах за четверть мили от моста. Оно соответствует описанию женщины, о которой сообщалось, что она пропала из «Эйвери-Хоспитал» в Мартинсбурге. Это сумасшедший дом, психиатрическая больница.

– От Мартинсбурга до Харперс Ферри далеко?

– Двадцать пять – тридцать миль. Она просто ушла из больницы утром в воскресенье, как говорит тамошний персонал. Никто не заметил ее отсутствия до вечера. Они не держали ее в палате под замком, потому что она не представляла угрозу для самой себя или других за все три года, которые находилась там.

– Три года? – Клэр посмотрела через окно офиса на голые деревья, покрытые льдом.

– Да. Я не знаю, почему она пробыла там так долго. Короче говоря, какой-то парень подобрал ее за Мартинсбургом. Она голосовала и сказала, что хочет попасть на мост в Харперс Ферри. Парень позвонил нам прошлой ночью. Он сказал, что прочитал о женщине, которая прыгнула с моста, и подумал, что лучше рассказать о том, что ему известно. По его словам, он отказался высадить ее на мосту, потому что был снег и так далее, и тогда она попросила подвезти ее к одному дому поблизости, что он и сделал. Однако он не видел, как она туда вошла. Мы проверили этот дом. Никто ее не знает, и она не входила внутрь. Я подозреваю, что она просто не хотела, чтобы парень ей помешал.

Клэр постучала ручкой по крышке стола.

– У нее есть семья? – спросила она. – Кто-то, кто о ней заботился, кому нужно сообщить, что произошло?

– У меня нет таких данных под рукой, мадам, извините.

Они проговорили еще несколько минут, но было ясно, что детективу Патрику больше нечего сообщить.

Клэр повесила трубку, не сводя глаз с имени, которое она написала в блокноте. Марго Сент-Пьер. Красивое имя. Если бы она услышала, как его произнес какой-нибудь иностранец на улице, это имя запечатлелось бы в ее памяти на несколько дней. А то, что оно принадлежало женщине на мосту, означало, что она никогда не сможет забыть его.

Был уже почти полдень. Утро Клэр было длинное и занятое, несмотря на тихий непринужденный климат офиса фонда. Она позвонила врачам, специализирующимся на реабилитации больных после травм, с которыми обычно встречалась по четвергам, и отменила встречу, ссылаясь на погоду, но Келли Филдинг, одна из выпускниц, проходящих интернатуру в фонде, заплакала при этом известии. Излишне говорить, что Клэр попросила ее прийти.

Она выслушала покаянную речь о неспособности работать с раздражительными, недружелюбно настроенными молодыми людьми, которые составляли большую часть пациентов реабилитационного фонда. Келли сказала, что они ее пугают. Она чувствовала себя ненужной им.

Клэр попыталась объяснить своей молодой практикантке, что агрессивность ее пациентов – только маска, за которой скрывается страх.

– Представь, что, проснувшись однажды утром, ты видишь, что твоя жизнь совершенно переменилась, – говорила она. – Изменилась необратимо.

Навсегда. Твои планы рухнули. Цели, которые ты себе наметила, стали недосягаемы. Ты больше не можешь работать на своей прежней работе, ты даже не можешь принять ванну так, как привыкла это делать. Одно время эти ребята были независимыми и двигались машинально, даже не замечая, что движение требует каких-то усилий. Теперь они не знают, смогут ли когда-нибудь просто обслужить себя самостоятельно. Эти люди в ужасе, они пытаются приспособиться к новому образу жизни, но им очень трудно.

– Мне бы просто хотелось, чтобы они были несколько менее воинственными, – сказала Келли в заключение.

– В них самих идет борьба! – Клэр стукнула по столу кулаком. – Именно это, кстати, открывает тебе возможности для работы.

К концу их встречи Келли почувствовала облегчение, ее напряжение спало. Она сказала Клэр, что попросила интернатуру, чтобы ей предоставили возможность работать под руководством Клэр.

– У вас удивительный дар – даже сугубо отрицательное повернуть в положительную сторону, – сказала она. – И вы всегда заставляете меня видеть мир глазами моих пациентов.

Для Клэр было нетрудно понять пациентов Келли. Она сама была замужем за человеком, который прошел через это.

Теперь, оставив позади долгое утро, Клэр набрала номер телефона кабинета Джона, который был расположен на другом конце здания.

– Ты готов передохнуть? – спросила она.

– Конечно.

Она провела кончиком пальца по имени Марго, написанном в блокноте.

– Мне только что звонили из полиции Харперс Ферри.

– И что же?

– Расскажу, когда приду.

Она повесила трубку, встала, и на секунду комната стала вращаться, пока все не стало на свои места. Этот приступ тошноты, это неожиданное головокружение – за последние два дня она испытывала их несколько раз. Дважды прошлой ночью она просыпалась, как от толчка, думая, что все еще находится на скользком краю моста.

Она пошла к двери, колени ее дрожали. В спине и плечах была какая-то напряженность. Она провела весь вчерашний день, разгребая снег с дорожек вокруг дома. Джон совершал прогулку на снегоходе вдоль шоссе, которое протянулось через рощу к главной дороге.

Оставив свои сапоги в офисе, она на цыпочках пошла в одних чулках по лабиринту покрытых серыми ковровыми дорожками переходов. Стеклянное четырехэтажное здание фонда возвышалось над небольшим прудом в зеленой зоне Вены. Кабинет Джона был в той части здания, о которой говорили, как о «деловой», а ее кабинет был в «служебной» части. Джон возглавлял финансовые дела фонда, определяя, какие программы, ориентированные на реабилитацию пациентов, получат финансовую поддержку, а она контролировала врачей, работающих с пациентами по программе фонда. В своей работе они постоянно сотрудничали, составляя единую команду. Они вместе планировали ежегодные конференции по посттравматической реабилитации больных с повреждениями позвоночника, и никогда не делали докладов на конференциях, не вели семинаров, не участвовали в прениях друг без друга. Все привыкли видеть их вместе, и они прекрасно научились понимать один другого с полуслова.

Она заглянула в пустой угловой кабинет Пэт Виковски. Ей захотелось, чтобы Пэт, которая работала на полставки психологом в фонде, была в своем кабинете. Она смогла бы дать оценку поведения Марго Сент-Пьер, а возможно – и ее собственного. Но Пэт, о которой Джон говорил, как о любимой питомице, все еще была в Харперс Ферри с некоторыми другими участниками конференции, которые растянули развлекательную программу почти на все время, пока шел снегопад.

Клэр заглянула в маленькую кухню, прихватила обед в пакетах и пару банок «кока-колы», а потом пошла в кабинет Джона. Он сидел в своем кресле-каталке за столом и беседовал по телефону. Клэр вытащила из пакетов бутерброды, яблоко для него, апельсин для себя и положила все на бумажные тарелочки. Опустив трубку, он вздохнул.

– Какие у нас планы на следующий месяц? Не можешь ли ты провести еще один семинар?

– Где?

– В Джорджтауне.

Она рассмеялась.

– Зачем спрашивать? – Они никогда не упускали возможности поговорить со студентами. Никогда.