Блисс наблюдала, как Арамина ходит вверх и вниз по ряду кроватей, пытаясь решить, где она хотела бы застолбить себе место. Конечно же, она взяла кровать рядом с Лоусоном. Эдон выглядел раздраженным, но ничего не сказал.

– Она мне известна, – проворчал Жюстен.

Что здесь происходит? Блисс была смущена. Арамина сыграла важную роль в победе над Ромулом. Бывшая Адская псина воевала против своего ошейника и выжила. Арамина и Эдон казались счастливыми, чтобы быть снова вместе. Неужели что — то случилось с тех пор? Как могло, ведь Блисс присутствовала почти все это время? Было ли это что — то другое? То, что случилось тогда, когда они были еще в Преисподней, может быть?

– Что же касается моей персоны, – продолжал Эшалот, – то хотя я и не столь знаменит, как мадам Канада, но все же заработал себе кое-какое имя – благодаря своим прошлым связям с деловыми людьми и даже с самими Черными Мантиями, с которыми я тоже был на короткой ноге. Так что мадемуазель Сапфир надо будет только выбрать между званием мадемуазель Канада и званием мадемуазель Эшалот, и это уж как ей будет угодно, потому что нам с Амандиной все равно, какую фамилию нам запишут в акте о бракосочетании.

— Угадайте, я вернулся сюда с Mac, — сказал Рейф, бросив сумку на кровать ближе к окну.

– Вы не знаете никакого другого ее имени, кроме мадемуазель Сапфир? – поинтересовался Жюстен.

Эдон выглядел так, будто собирался протестовать, но затем положил свои вещи вниз между Рейфом и Ари.

– Когда она только начинала свою карьеру, ее звали мадемуазель Вишенкой, – отвечал славный циркач, – все это есть в моих записках, которые вы видите. Но это имя казалось нам слишком уж легкомысленным для афиши.

— Мы уверены, что они не будут больше поселять здесь людей?

– И у вас нет никаких следов, ведущих к тайне ее рождения? – снова спросил Жюстен.

— Они обещали, — сказала Блисс. — Нет гарантий на ванные комнаты. Они унисекс: только один человек может пойти в одно время. И я ненавижу это говорить, но они совершенно валовые.

Эшалот подмигнул, а мадам Канада запыхтела и заерзала на плитках пола, заменявших ей кресло: загнанное в глотку красноречие прямо-таки душило ее.

Это было правдой. Она могла обманывать себя чистотой остальных помещений общежития, но ванные были крошечными и зараженными плесенью и грибком.

– Прежде чем перейти к описанию ее родственных связей, – продолжал Эшалот, – будет правильно дополнить список преимуществ, которые получит дитя, когда мы с Амандиной удочерим его. Мы – не рядовые артисты, о коих говорят: «Кто много странствует, добра не наживает». Мы, конечно, тоже постранствовали вдоволь, но тем не менее нажили кое-какое добро. У нас с мадам Канадой пять тысяч четыреста ливров ренты в государственных облигациях различных железных дорог, и девочка станет нашей единственной наследницей.

Проблема в том, где она должна была раздеваться?

Глаза Жюстена были полуоткрыты. Его словно высеченное из мрамора лицо выражало нечто, смутно напоминавшее внимание.

Как бы в ответ на ее вопрос, Арамина начала снимать с себя одежду.

– Вы славные люди, – повторил он. – Расскажите мне о матери.

— Думаю, мы не будем держать никаких секретов друг от друга, — сказала она лениво, стоя в середине комнаты только в нижнем белье. Блисс была раздражена, пока не заметила шрамы, которые остались на шее девушки, и напомнила себе, что Ари было нелегко.

– О какой матери? – не удержалась мадам Канада.

Блисс надела пижаму как можно быстрее. Нет необходимости делать спектакль, как Арамина. Привычный топ она сняла через отверстие в пижаме для шеи, бюстгальтер — через рукава пижамы и сверху. Остались только брюки, и кто заботился, если бы она показала свои ноги?

– О герцогине, – сказал Жюстен со своей грустной и усталой улыбкой.

Она подняла глаза и увидела, что Лоусону душно, а потом он не в состоянии заглушить смех.

— Что? — Спросила она.

Он сделал третий глоток, и его впалые щеки слегка порозовели.

— Ты, — ответил он. — Я думал, что ты вывихнешь себе чтонибудь.

— Тише, — сказала она, смеясь так же хорошо. Она шлепнула его по голой груди.

Эшалот взял в руки заветную тетрадь и с силой постучал по обложке.

Он схватил ее и потянул к себе.

— Эй, — сказал он. — Я скучал по тебе.

– Никто матери и в глаза не видел, никто слыхом о ней не слыхал, – ответил он, – и все-таки способ ее найти заключен вот здесь. Он подробно изложен в моих мемуарах, написанных мною самим, моей собственной рукой. Я уверен, вы прочтете их с удовольствием – и потому, что в них я излил свои чувства, и потому, что все, касающееся вышеупомянутой юной особы, интересно, как какой-нибудь авантюрный роман.

Она прижалась к нему в объятия, забыв на мгновение, где они были.

— Снимите номер! — Крикнул Малкольм.

Эшалот открыл тетрадь.

— Мы это сделали! — Крикнул в ответ Лоусон, но позволил Блисс отойти и она вздохнула.

Мадам Канада скрестила руки на внушительных размеров груди, всем своим обликом выражая покорность судьбе.

— Спокойной ночи, — прошептал он, когда они были в своих кроватях. Он протянул руку так, чтобы кончики пальцев касались ее.

– Я уже кое-что поведал вам, папаша Жюстен, – произнес Эшалот, – но вы пока не знаете одной весьма существенной детали. Вы не знаете, каким образом можно опознать нашу любимицу. Обратили ли вы внимание вот на что: первым прозвищем, которое получила у нас девочка, было – «мадемуазель Вишенка»?

— Спокойной ночи, — сказала она, зная, как будет трудно спать так близко и так далеко от него.

Жюстен в четвертый раз протянул руку и взялся за горлышко бутылки, но внезапно отставил ее в сторону. Затем, тяжело дыша, он попытался подняться.



Вообще-то Жюстен выпил не больше двух рюмок, но уже добрых четверть часа он был изрядно пьян. Его руки дрожали, на висках выступил пот, глаза под полуопущенными веками блуждали.

ДВАДЦАТЬ СЕМЬ

– Вишенка? – беспокойно повторил он. – Я больше ничего не понимаю, вы говорите слишком долго.

Шайлер

Он чуть было не стукнулся головой об пол, и Эшалоту пришлось поддержать его.

— Извините? — Спросила Шайлер. — Корделия сказал вам что?

– Чертов упрямец! – проворчала мадам Канада. Жюстен, который в этот момент как раз поднимался на ноги, устремил на нее мрачный взгляд.

Декка покачала головой.

– Вишенка? – повторил он снова. – Почему вы говорите мне о вишенке?

— Я сожалею, что мы не знали. Если бы мы знали о твоём существовании, мы бы никогда не держать так далеко. Что вы думаете о нас!

– Потому что… – решила объяснить Амандина.

Как Корделия сделал это со мной? Как она могла отрезать меня от семьи моего отца? О чем она думала? Но опять же, учитывая то, что Аллегра сделала, Корделия просто действовала в наилучших интересах Ковена? С ее точки зрения, она устраняла беспорядок своей дочери, разрывая все связи с человеческой ошибкой Аллегры.

– Спокойно! – прервал ее Жюстен. – Вы славные люди, я слушал вас, сколько мог. Девушки бывают разные… Для одних ваша фамилия и ваша рента – благо, но для других…

Декка потянулся к подносу на журнальный столик и налила два стакана чая со льдом. Затем, к удивлению Шайлер, она разрыдалась.

Он опять устало усмехнулся и сказал:

— Я знал, что что — то странное. Она сказала нам, чтобы мы не возились с похоронами Аллегры. Мы даже не знали, куда послать цветы, и не было никакого объявления, ничего. Я пробовала докопаться до истины. Я всегда думала, что она что — то скрывает от меня. Так что ваша мать была Аллегрой. Конечно, я увидела это, когда вошла в комнату, и ты так похожа на своего отца…. Ты — Глаза, — улыбнулась Шайлер.

— Да, — кивнула бабушка. — Я так счастлива! — Декка вдруг закричал, и пожал руку Шайлер.

Получилось — Шайлер тоже начала плакать. Она была так твердо уверена, что не будет.

— Я тоже, — всхлипнула она.

Они провели тихие секунды, держась за руки и плача, а потом Декка выпрямила спину, покачала головой, и сочинила сама.

— Твоя мать сделала его таким счастливым. Они любили друг друга так сильно.

Шайлер кивнула.

— После свадьбы они жили в Напе, некоторое время, но Аллегра вернулась в Нью — Йорк. Они переехали в город и исчезли вскоре после этого, и мы не слышали от них ничего в течение длительного времени. Я попытался войти в контакт с ними — позвонила её матери, твоей бабушке, я писала письма, но ничего. Это не было похоже на Бена, но мы уважали его частную жизнь. Твоя мать всегда была… разный, но, возможно, я была слишком осторожна, слишком готова отойти в сторону, а потом было уже слишком поздно.

Шайлер подумала, Декка могла сказать, что она была — другой — тоже. Скорее всего. У нее было ощущение, что не так много получила от этой новой бабушка. Вампиры должны были работать сверхурочно, чтобы удержать ее от выясннения, что происходит.

— Это уже не имеет значения, — сказала она. — Я здесь, сейчас, и мы, наконец, встретились друг с другом.

— Да, это замечательно, не так ли? — Просияла Декка. — Я хочу, чтобы ты рассказала мне все о себе. Мы так много наверстаем! Ты сейчас в школе? Есть молодой человек? Расскажи мне все!

Скажите ей все? Это было невозможно. Но она могла изменить, решила она. Она рассказала Декке, как росла с Корделией, живущей на Верхнем Вест — Сайде, и, подошла к Дачезне. Она рассказала ей о своем недолгом пребывание в модельном бизнесе. А потом она глубоко вздохнула и рассказала ей о Джеке.

Как рассказать о нём?

— Был кто — то в моей жизни, — сказала она. — Я была влюблена.

Трудно было — были проблемы, чтобы быть вместе, но это было замечательно.

— Ты используешь прошедшее время, — сказала Декка. — Что случилось?

— Я еще не совсем уверен, — сказала Шайлер. — Все, что я знаю, это что он ушел, и я не думаю, что когда — нибудь вернется.

— Я потеряла своего мужа тоже, — сказала Декка, обращаясь к Шайлер и вновь обхватив её рукой. — Я понимаю, что чувство утраты, ощущение, что часть тебя отобрали. Что ты уменьшилась, стала меньше, чем была раньше.

— Это точно, — сказала Шайлер. — Чего — то не хватает во мне, и я не знаю, буду ли я когда — либо целой.

— Ты молода, — сказала Декка. — Я знаю, что то, что люди говорят, и это кажется невозможным сейчас, но твоё сердце справится, в будущем…

Но Шайлер не была готова думать о том, что ее жизнь может быть, после того, как Джек ушёл. У неё были гораздо более важные проблемы, чем она сама.

— Я вижу, что это слишком рано для тебя, чтобы думать об этом, сказала Декка. — Я понимаю, даже в моем возрасте у меня есть друзья, которые пытаются устроить свидания для меня. У меня нет сердца, чтобы сказать им, что я не готова, и никогда не могу быть, хотя у меня были годы.

— Но у вас есть семья, — сказала Шайлер. — Ваша внучка…

— Да, Финн! — Прояснилось Декка. — Ты должна быть рядом с ней.

Она будет так взволнована, узнав, что у нее есть сестра.

Шайлер надеялась, что бы оказаться правдой, но она могла легко представить себе реальность, в которой этого не было.

— У вас есть другие дети? — Спросила Шайлер.

— Нет, боюсь, Бендикс был нашим единственным ребенком, — сказала Декка. — Конечно, мы пытались, в течение многих лет, но у нас не было всех чудесных технологических достижениё этого времени. Это счастье, что мы нашли друг друга, не так ли? — Спросила Декка. — Где ты остановилась? Я настаиваю, чтобы ты переехала ко мне и осталась со мной на некоторое время, если ты не занята.

— Мне жаль, — сказала Шайлер, и она на самом деле имел в виду это.

— Но… — Она не знала, как объяснить, почему не могла остановиться. Ей придется придумать что — то. — Некоторые из моих друзей в беде. Я помогаю им. Я пришла сюда, чтобы помочь, и мне нужно, вернуться к ним.

— Я понимаю, — сказал Декка, явно разочаровано. — Ну, я не буду держать тебя.

— Нет, это не так! — Сказала Шайлер. — Я хочу остаться, действительно. И я надеюсь, что если вы будете ждать меня, я смогу вернуться когда — нибудь.

Декка улыбнулась.

— Ты, конечно, можешь. Сделай то, что нужно сделать. Я буду здесь, когда ты вернешься.

— Есть еще одна вещь, которую я должна спросить, прежде чем уйду, — сказала Шайлер.

— О твоём отце?

Шайлер кивнула.

— Я полагала, что так будет, — сказала Декка.

— Он вернулся к вам, в конце концов, не так ли? — Спросила Шайлер.

— Да, он сделал это. — Она грустно улыбнулась.

— Мне нужно найти его. Вы знаете, где он?

— Я, — сказала Декка, даря ей заинтересованный взгляд.

— Где он?

— Он здесь.



ДВАДЦАТЬ ВОСЕМЬ

Мими

В этот раз путешествие наверх оказалось одиноким. Поездка на поезде через мрачный пейзаж скал и шлака казалось бесконечной, не было Джека, чтобы поддержать, Мими могла думать только о том, как она собирается выходить из этого. Изумрудный камень тяжело висел на её шее. Проклятье Люцифера. Она несла бремя, гнев Люцифера, развязанный на всех, кого она любит. Она и Джек не обманули его ни на минуту. Воистину, они были дураками.

Как такое получилось? Подумала она. Было намного проще, раньше, когда она и Джек были по — настоящему связаны. Конечно, этот цикл не был Версальской или Флорентийской эпохой Возрождения, но до сих пор они жили довольно сказочно в Нью — Йорке. Как же все стало настолько сложным?

Потому что родилась Шайлер Ван Ален, поняла Мими. Наполовину человеческий ребёнок Габриэллы, она была катализатором перемен, но случилось то, что хотела Габриэлла? Ковен пал, вампиры в отступлении, Врата Обещания на грани уничтожения, ключ от Неба в руках врага?

Что Мими собирается делать? Она должна была предупредить их, должна был предупредить Кингсли, Шайлер и Оливера, но как? Где — то в Лондоне есть венаторский дом, Кингсли должен быть там. Но где? Может быть, Джек нашел его. Жаль, что они не были в состоянии поговорить прежде, чем он ушёл, не смогли скоординировать свои действия, свои планы обмана.

— Джек, где безопасный дом?

— Ты здесь? Почему ты на поверхности?

— Смотрю за Кингсли. Люцифер дал мне работу, тоже.

— Какую?

— Не могу найти его. Ты знаешь, где безопасный дом?

— Нужно поискать.

— Скажешь, если найдешь его. Я могу помочь отвлечь Данэла, дать нашим друзьям время, чтобы уйти.

Было время, когда Мими могла бы пойти в любой сказочный ресторан или клуб в Лондоне и обнаружить вампира, чтобы тот указал ей правильное направление. Сейчас она заметила то, что не заметила в прошлый раз, когда была в городе. Это было жутко. Лондон был иссущён от вампиров — своеобразный каламбур. Никого не было. Ни в обычных горячих точках, ни в мальчишеских клубах, нигде. Она чувствовала пронзительную грусть в нынешней ситуации.

Она позвонила старой семье в Нью — Йорке, немногим оставшимся смельчакам, но никто не знал, где Венаторы прятались в Лондоне.

— Мы решили затаиться, пока не услышым о какой — нибудь власти, — сказали они ей.

Ей хотелось закричать, что она была у власти, но это не поможет вопросу. Наконец, она пошла самый мирный подход, который она могла себе представить: она позвонила родителям Оливера. Проводники тоже спрятались, семья Оливера была настолько предсказуема. Они как страусы прячут голову в песок. Они прячутся в Южном Хэмптоне. Водяная мельница, если быть точной.

— Пожалуйста, Вы должны сказать мне, где он, — сказала она. — Это важно.

— Мы не слышали от него ничего долгое время, — сказала Миссис Хазард — Перри. — Он был в Лондоне, но потом что — то произошло в хранилище, он мог вернуться в Штаты. Мы волнуемся за него. Если ты найдешь его, скажешь ему, чтобы связался с нами?

— Где он был в Лондоне? Я прослежу, чтобы он связался с Вами, когда найду его.

— Мы действительно никому не должны говорить, — сказала она. — Мы находимся под строгим приказом.

— Чьим? — Спросила Мими. Кто главный в Ковене?

— Венатор Мартин, конечно.

Конечно. Кингсли вел их.

— Это действительно важно, Вы знаете, я не звонила бы иначе.

Миссис Хазард — Перри вздохнула.

— Он находится в большой опасности. Только я могу помочь, если узнаю, где безопасный дом. Я обещаю, что сделаю все от меня зависящее, чтобы убедиться, что он в порядке.

Видимо, этого было достаточно, Миссис Хазард — Перри дала ей адрес.

Мими едва помнила сказать спасибо, прежде чем положила трубку и села в такси. Она дала водителю адрес и попыталась морально подготовиться к тому, что должна была сделать. Должен был быть выход из этого, даже если у неё была цепь Темного Принца вокруг шеи. Она должна была найти способ, чтобы в своего рода борьбе Кингсли смог подделать свою смерть, и она могла бы помочь ему сбежать.

Движение было тяжелым. Оно было странным, не в особенно населенном районе, далеко от любого из оживленных районов Лондона.

Затем она увидела полицейские машины, и ленты, которые оцепили улицу.

Синий и белый в Лондоне, в отличие от синего и желтого Нью — Йорке.

— Что происходит? — Спросила она у водителя.

— Не знаю, мисс. Я подъеду так близко, как смогу, но Вам, возможно, придется пройти остаток пути пешком.

Он ехал по улице, вплоть до ленты.

— Я боюсь, что это адрес, который вы искали, — сказал он. Он припарковался перед безопасным дом. Или то, что раньше было безопасным домом.

Он сгорел дотла.

Мими выскочила из кабины и двинулась через толпу собравшихся на тротуаре. Одна женщина стояла в стороне, тихо плача. Мими осторожно подошла к ней.

— С тобой все в порядке?

Женщина всхлипнула и высморкалась в платок.

— Я в порядке, — сказала она. — Только без работы. — Она смотрела на дымящиеся обломки дома, а затем начала плакать снова.

— Вы здесь работаете? — Спросила Мими.

Женщина кивнула.

— Я была горничной. Это была хорошая работа.

— Я знала людей, которые останавливались здесь, — сказала Мими. — Они не были там, когда это произошло?

Женщина покачала головой.

— Барышня и ее друг уехали несколько дней назад. Остальные вчера вечером. Как будто знали, что что — то плохое должно было случиться.

— Знали ли они?

— Не знаю. Мы пришли сегодня утром, нашли это.

— А вы уверены, что все они уехали, — Мими сказал. — Есть ли у вас идеи, куда они пошли?

— Нет, если вы найдете их, скажите им, что они должны нам заплатить.

Мими хотела обнять ее. Они были живы! Ее друзья были живы! Слава Богу. Кингсли был жив. Она дала женщине несколько купюр из сумочки.

— Вот. Они хотели бы, чтобы это было у вас.

Кто это сделал? Если Люцифер отправил другой конвой без ведома Джека и Мими? Она шла по всему периметру, легко скользя через барьеры красной крови. В задней части дома, за обломками, она нашла ответ на произошедшее. Джек держал факел.

— Ты сделал это? — Шокированно спросила она.

— Слишком поздно. Они ушли.

Слава Богу. Слава Богу. Ты знал, что они ушли, не так ли? Слава Богу.

Но Джек не ответил.

— Джек? Ты в порядке?

— Какой смысл в этом? — Сказал он, пиная камень по земле.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, что мы здесь делаем?

— Джек, опять же, я не знаю, о чем ты говоришь, — сказала она.

— Все это мы делали, на протяжении веков, Мими. Мы сражались не на той стороне во время войны, и даже когда мы обратились к Свету, мы были за это наказаны. Веками мы жили на земле, ездя на велосипеде через нашу жизнь. Рим. Франция. Плимут. Надеясь на спасение. Ища искупление наших грехов. За что? Для этого?

— Что ты говоришь? — Мими спросила в ужасе. Она никогда не слышала, как он говорил, как это выглядело, так убийственно и разочаровано в то же время. Она положила руку на камень на шее, чтобы предупредить его, но он этого не заметил.

— Может быть, мы пытаемся слишком долго. Может быть, мы просто должны…

— Отказаться?

— Именно так. Почему с ним бороться? Почему мы здесь? Так что мы можем оставить друг друга? Почему? — Он притянул ее к себе. — Почему я всегда хочу сделать это? — Прошептал он, зарывшись в ее волосы и вдыхая запах.

Она обнаружила, что реагирует на него, на его прикосновение, что знакомо, как он держал ее, всегда держал ее. Это было так давно, когда он держал ее таким образом. Но почему сейчас? Почему он должен сказать, что эти важно сейчас? Потом она поняла, даже если он имел в виду, она не хотела этого слышать. Даже если бы он хотел ее вернуть, она не хотела этого.

Она оттолкнула его от себя.

— Это не означает, что ты говоришь. — Она чувствовала слезы на глазах. Она любила его, поняла она, сейчас ему трудно быть хорошим, потому что он всегда борется с темнотой, тем что было в нем, что было частью его самого., хотя он был сделан для этого. Он был создан для зла. Он был причиной того, что Люцифер уже почти победил. Если Джека не оказалось в последний момент, небо было бы их так давно.

— Я устал притворяться. Я то, чем не являюсь. То, что я не хочу, что я хочу.

— Джек, прекрати, ты меня пугаешь.

— Меня зовут не Джек Форс. Меня зовут Аббадон. Я из тьмы и тени. Я сделан в преисподней.

Затем темнота ушла от него так же быстро, как и появилась. Джек улыбнулся ей, его блестящая, красивая, душераздирающая улыбка.

— Зачем ждать спасения, Азраил, когда мы можем принять его для себя?



ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТЬ

Блисс

На следующее утро Блисс проснулась рано и сложила свои вещи в шкафчик общежития. Она увидела Эдона и Арамину шепчущимися. Эдон выглядел усталым и раздраженным, его глаза были покрасневшими, Арамина как обычно ухмылялась.

— Все в порядке? — Спросила Блисс.

Арамина посмотрела на нее спокойно и ничего не ответила.

Остальные ребята проснулись, и группа, возглавляемая Блисс вышла на улицу, чтобы выяснить, с чего начать поиск.

— Я немного поискал и обнаружил несколько проектов, которые находились в стадии строительства, когда Калигула был императором, — сказал Малкольм, держа в руках свой мобильный телефон. — Там несколько мостов и акведуков, но наиболее важным из них является Большой Цирк — ипподром с египетским обелиском в центре, который он построил в центре города.

— Может, мы начнем оттуда? — Спросил Лоусон.

Блисс пожал плечами.

— Похоже, там так же хорошо, как и в любом месте. Где это?

— Конечно, ипподрома больше не существует. Там построили площадь Святого Петра.

— Конечно, — ухмыльнулась Архамина, но все игнорировали ее.

— Самые известные гробницы в мире, — отметил Малкольм.

— Таким образом, путь в ад лежит прямо под Ватиканом? — Спросила Арамина. — Это звучит так себе, ребята?

— Странные вещи происходили в истории вампиров, — сказал Блисс.

— Кроме того, когда Калигула начал строительство, это была арена стадиона, а не Святой Престол.

Площадь Святого Петра была ошеломляющей. Погода была не по сезону теплая, а солнце осветило столбы вокруг площади и сделало их почти светящимися.

— Знаете ли вы, что Святой Петр был первым папой? Вот почему он похоронен здесь, — сказал им Малкольм.

— Спасибо за урок истории, — сказала Арамина. — Если бы мы хотели притворяться туристами, мы могли бы нанять гида. Давайте покончим с этим.

Почему ты так ужасна все это время?

Малкольм поблаодарил ее взглядом.

— Микеланджело принадлежит часть купола. Но я больше волновался о Сикстинской капелле;. Не то, что я буду в состоянии… — Он вздохнул.

Ах, да. Обитатели подземного мира не могли входить в святые места.

Базилика Святого Петра была освященной землей, одним из самых священных мест во всем христианстве.

— То, что я не понимаю, так это как ты можешь войти, учитывая, кто твой отец, — сказала Арамина Блисс.

— Это не имеет значения. Я пойду и проверю это. Вы, ребята, старайтесь держать здесь глаза открытыми. Приглядывайте в гломе, где могут быть порталы, — инструктировала Блисс Лоусона.

— Ну, — сказал он Блисс, пока они следовали за толпой туристов входящих в базилику.

Они ходили вокруг великолепного собора, дивясь величию высоких потолков, захватывающим ослепительным интерьером. Они были паломниками перед алтарем Божиим, затмевающим Его славу.

— Все? — Спросил Лоусон.

Блисс покачала головой.

— Ладно, в следующий раз, — сказал Лоусон.

Они провели весь день бродя по различным закоулкам Святого Престола. Блисс хотелось, чтобы они были там при других обстоятельствах; Сикстинская капелла была чудесной, но она не могла насладиться этим, она была слишком сосредоточена на попытках выяснить, где подземный путь, найти явные признаки портала в гломе, которые могли бы выдать присутствие древнего портала.

Но все, что они видели, было прекрасным искусством, толпами туристов, и великолепными фресками. Не было ничего, что указывало, что это место было ничем, кроме святым и священным пространством.

Они обнаружили, что мальчики и Арамина ждали их снаружи, без новостей. Это был конец дня, и поиск был исчерпан. После того, как они съели пиццу в Таджлио, они вернулись в общежитие.

Арамина разделась обычным стриптизом, но оба и Лоусон и Эдон, казалось, прилагают особые усилия, чтобы не обращать внимания, что явно раздражало ее. Блисс был полан решимости не дать Лоусону еще один шанс посмеяться над ней, она сделала вид, что была одна в комнате и разделась так быстро, как только могла. Но успела увидеть Лоусона, который быстро отвернулся.

Он наблюдал за ней. Не за Араминой. Она подавила улыбку.

Мысль об этом покалывала ее кожу, но этого было не вполне достаточно, чтобы не заснуть, учитывая то, как она устала. Она заснула почти сразу после того, как ее голова коснулась подушки.

Прошло совсем немного времени, прежде чем она выспалась. Кошмар начался сразу же. Она была в темном месте, где — то в подземелье, она была вне собственного тела, но как — то по — другому. Там был кто — то еще, но она не знал ее.

Аллегра? Была ли это ее мать, проходящей через лабиринт?

Кто бы это ни был, она была напугана не в своем теле. Блисс почувствовала, что это ее страх, ее пот на лбу, ее сердце. Террор. Полный террор. Блисс чувствовала чье — то угрожающее присутствие, и она знала, что что — то ужасное должно было произойти. Обе ее перспективы, казалось, приближались друг на друга, это не будет долго, прежде чем они соединились бы так или иначе, и может быть, тогда она могла понять, что происходит….

Но прежде, чем это могло случиться, она проснулась.

Должно быть, она ахнула, или закричала, потому что едва села в постели, а Лоусон уже бросился к ней.

— Что? — Прошептал он. — Ты в порядке?

— Просто кошмар, — прошептала она в ответ. — Я в порядке.

— Ты вся трясешься, — сказал он.

Это была правда, она была холодной, и не могла унять дрожь.

— Подними одеяло, — сказал Лоусон, и лег рядом с ней.

Его тело было теплым и утешительным. Она уткнулась лицом в его грудь.

— Я была так напугана, — сказала она. — Это было как — будто я в двух местах одновременно, и что — то ужасное должно произойти. И я не могла остановить это, и часть меня, возможно, даже была виновата. Я была так смущена, — сказала она, а потом слезы выступили на глазах. Она все еще могла чувствовать ужас в своём теле. Она никогда не чувствовала себя так испуганно. Кто эта девушка? Что с ней происходит? Была ли это Аллегра?

Если это так, то, что она делает?

— Это хорошо, — сказал Лоусон. — Все будет в порядке. — Он поцеловал ее в макушку и обнял. Они лежали вместе, так что его подбородок покоился на ее лбу. Он стал целовать ее сначала осторожно, а затем более страстно, как будто не только, чтобы успокоить ее, но дать ей понять, наконец, как жаль, что он был тем, кто оставил ее в Нью — Йорке. Лоусон действовал. Его руки были запутаны в ее волосы, и ее ноги обернулись вокруг его торса, и это было замечательно, он был таким замечательным, что она потеряла себя в ощущении снова быть вместе, пока одеяло соскользнуло, и она вспомнила, что они были в комнате с другими людьми.

— Не здесь, — прошептала она. — Мы не можем.

Лоусон ничего не сказал, он уже уходил. Он должен был знать, что она была права, хотя остановиться было сложно.

— У нас мало времени, — сказала она.

Он поцеловал ее еще раз, прежде чем вернуться в свою постель.

— Спи спокойно.



ТРИДЦАТЬ

Шайлер

Когда Шайлер покинула дом Декки, она написала Оливеру.

Ты мне нужен, вернись? Я не могу сделать это в одиночку.

Оливер вернулся в Лос — Анджелес следующим рейсом. Независимо от обязанностей хранителя в хранилище, его обязанность, как ее Проводника и друга всегда на первом месте.

Шайлер встретила его за пределами аэропорта и прыгнула ему на руки, как только он вышел из двери.

— Эй, — сказал он. — Я тоже скучал по тебе.

Но она заметила, что он вернул ей объятия довольно неуклюже.

— Мне очень жаль… — Она чувствовала себя немного смущенной тем, с каким энтузиазмом она хотела увидеть его, особенно после всего, что произошло между ними.

— Все хорошо.

Он похлопал ее по спине и немного отошел, и Шайлер поняла, что, хотя они по — прежнему друзья, все изменилось, и она не могла больше принимать его как должное. Что бы ни случилось, эта ведьма из ИстВиллиджа сработала. Сейчас он был другим человеком.

— У меня есть так много всего, что я хочу рассказать тебе, но я не знаю, с чего начать, — сказала она. — Но сначала, скажи мне, что случилось в Нью — Йорке.

Оливер покачал головой.

— Все плохо. Хранилища разрушены, а Ренфилд убит. Серебряная Кровь сейчас может нарушить покой, так как шабаши в основном незащищенные. Шайлер приняла эту информацию, но не было ничего нового. Сила вампиров значительно ослабла, так как часть ковенов были расформированы.

— И, похоже, там был кто — то еще. Они сработали как по нотам.

Файлы были оставлены открытыми.

— Кто?

— Я не знаю, — вздохнул Оливер. — Кто бы это ни был, использован код Блисс.

Замечательно! Шайлер почувствовала проблеск надежды.

— Ты думаешь, это была она?

— Может быть. Если удача будет на нашей стороне. Помнишь, Джейн Мюррей? Нашу старую учительницу истории? У нее сейчас есть дух Стража, и она тоже вернулась. Она вступила в контакт с Ковеном. Она помогает им найти Блисс, которая сейчас с волками.

Так много частей, чтобы разгадать эту загадку; так много вещей, которые должны были случиться, прежде у них были все шансы на успех. И так много осложнений.

Они пошли к стоянке для автомобилей.

— Бери выше. Серебряная Кровь сожгла наш безопасный дом в Лондоне. Не волнуйся, никто не пострадал, он был пуст, когда они подожгли его. И хорошей новостью является то, что Кингсли ушел.

— Куда он делся?

— Он не хотел говорить, но куда бы он ни пошел, он сказал, что теперь знает, что планируют демоны. Он думает, что он мог бы иметь представление о том, как разрушить всё это. Он призвал Венаторов конклава планировать нападение.

— Атака?

— Он думает, что им лучше сделать это, особенно теперь, когда мы знаем, что они на носу, и они нашли безопасный дом так легко. Так как мы знаем, где Врата Обещания, он предпочел начать битву, чем ждать пока они подкрадутся к нам.

— Разве это разумно?

— Кто я такой, чтобы судить? Я всего лишь скромный Проводник, не Венатор. Но стратегически, я думаю, что это мудро. Мы не знаем, когда Серебряная Кровь планирует засаду Врат, но таким образом, мы можем взять вверх. Мы можем подготовиться.

Он вытер лоб тыльной стороной ладони.

— Так скажи мне, что здесь случилось? Было ли у тебя счастливое воссоединение с твоей бабушкой? Она была круглой и мягкой? Неужели она испекла тебе печенье?

Шайлер ударил его по руке.

— Не смейся! Нет, не было никакого печенья. Она закатила глаза. Насколько она знала, ни одна из бабушек Оливера не занимались выпечкой печенья. Дора Сэмюэлс работала хранителем Центрального вокзала и Центрального парка от опасности, в то время как Элеонора Перри была детским пионером программирования, который учит детей, как читать с помощью тактики навыка мгновенного запоминания, подчерпнутой у вампиров.

— Она была прохладной, гранд — дамой, вроде Корделии, но, ты знаешь… теплее, — сказала Шайлер.