Лаура Липман

«Выстрел из прошлого»

Сьюзан Сигер, которая учила меня читать, уговаривала меня писать и подговорила меня остричь наголо мою Барби. Какое же счастье, что я не была единственным ребенком!
Когда годы без числа, Как дни прошлого лета, Обращаются в дым, Остается улица, Которая никогда не забудет Глаза бездомного ребенка В. С. Мервин. «Другое место»
Как всегда, я в долгу перед ними — Джон Ролл и Джоан Джексон были моими первыми читателями, Майк Джеймс, Питер Херманн, Кейт Шацкин и многие их коллеги из «Балтимор сан» часто подбадривали меня или давали советы, пока я писала эту книгу, Холи Шелби и Конни Нокс следовало поблагодарить давным-давно, но они слишком хорошо меня знают, чтобы простить мою забывчивость.

Я очень благодарна также Ли Андерсону, самому находчивому и изобретательному исследователю из всех, которых я знала, и Пэтти Уайт, которая нас познакомила.

Мне также хотелось бы выразить благодарность каждому, кто охотно удовлетворял мое любопытство, когда я задавала свои бесконечные вопросы — о бездомных и о бедности, об осиротевших детях и о детях приемных, о государственных пособиях, безработице и благотворительности. Благодаря всем вам Балтимор — и вместе с ним весь остальной мир — стал гораздо лучше, чем прежде.

ПРОЛОГ

Пять лет назад…



Сегодня ему снова во сне явилась Энни. Это был его любимый сон. Он так увлекся, что не сразу понял, что это за звук. Сначала ему показалось, что кто-то швырнул в окно горсть гравия. Тук, тук, тук. Глупости, спохватился он, ведь это он сам когда-то швырял камушки в окно комнаты Энни, когда она еще жила на Касл-стрит. Как же давно это было! А увидев ее личико за занавеской, он обычно принимался напевать: «Девушка из Буффало, спустись ко мне!» — и она спускалась.

Она спускалась к нему по пожарной лестнице — босоногая, худенькая девчушка, с коленками, как у кузнечика. Туфли на высоких каблучках выглядывали из карманов ее платья, словно какие-то яркие, экзотические птички, высунувшие наружу головы на длинных, тонких шеях.

— Накладные карманы, — объяснила она, заметив, что он восхищенно разглядывает их. Впрочем, в те далекие дни он готов был любоваться всем, что так или иначе было связано с нею, — белоснежным воротничком, который она неизменно прикалывала к вороту платья, чтобы придать ему, как она выражалась, «шик», нежным личиком в форме сердечка, ямочкой у основания шеи, где она обычно носила медальон, который он ей когда-то подарил.

Странное дело — сколько раз она спускалась к нему по этой проклятой лестнице, все равно, добравшись до последней ступеньки, она замирала и принималась топтаться, боязливо поглядывая вниз, словно боялась упасть. Но он-то знал, что на самом деле она боится его… вернее, боится полюбить его. Что в общем-то и неудивительно для такой юной, пылкой девушки, учитывая, какой он сам был тогда — серьезный, даже немного напыщенный, словно молодой индюк. Потом она цеплялась руками за ступеньку и несколько мгновений висела, не решаясь спрыгнуть и от страха поджимая большие пальцы. А он смеялся — ничего не мог поделать, до того это было забавно — худющая, длинноногая девчонка висит над Касл-стрит, словно какая-то диковинная вывеска. Его Энни!

— В сказке принц обычно увозит прекрасную принцессу в замок, но ты ведь и так живешь почти что в замке, — шутил он. — Так куда же мне увезти тебя, а, принцесса? — Он клялся, что умчит ее в Европу или на Ямайку, ну, на худой конец — в Нью-Йорк. В конце концов он действительно увез ее — теперь они жили на Фэйрмаунт-авеню, в нескольких кварталах от Касл-стрит, — но зато каждый год, в августе, он возил ее на недельку в Виргинию.

Тук, тук, тук…

Но с тех пор минуло почти сорок лет. Энни вот уже десять лет, как нет в живых, и он постепенно свыкся с тем, что в их большой супружеской постели он теперь спит один. А этот назойливый стук за окном… скорее всего, это ветка стучит в стекло. Правда, на Фэйрмаунт-авеню почти нет деревьев, и потом, сейчас самое начало июня, третье число, кажется. Даже сквозь дремоту он отчетливо помнил, какое сегодня число. «Надо будет утром непременно заглянуть в сонник», — мелькнуло у него в голове.

Тук, тук, тук. Потом раздался более громкий звук, который он узнал мгновенно — хорошо знакомый ему треск бьющегося стекла. Окно в нижнем этаже, прямо под его спальней… нет, кажется, чердачное! Этот неприятный звук вдребезги разбил то, что еще оставалось от его сна… от его Энни.

Проклятые мальчишки! Небось те самые, что живут на Файетт. «Ну, уж нет, с меня хватит!» — мысленно решил он. А потом повторил вслух:

— С меня хватит!

Винтовку он держал в самом низу комода, в мягком гнездышке из одиночных носков, которые никогда не выбрасывал в надежде, что парные когда-нибудь да отыщутся. Кстати, из них получалась замечательная ветошь — натянешь носок на руку и полируй себе на здоровье! Патроны хранились вместе с запонками от манжет, благо он так и не привык их носить — в крохотных ящичках старомодного шифоньера. Он зарядил винтовку — осторожно, без ненужной спешки. В конце концов, они-то ведь не спешат, верно? Когда эти мальчишки принимались за свое, то делали это не торопясь, отлично зная, что никто не решится звонить в полицию. Впрочем, им было наплевать, если бы даже кто и позвонил. В их квартале, где полиции ни до чего не было дела, все до такой степени боялись связываться с распоясавшимися малолетками, что впору было удавиться.

— Это ведь всего-навсего вещи, — твердили ему всякий раз, как он звонил в полицию. Естественно… ведь это были не их, а его вещи — всего-навсего его машина, его радиоприемник, его окно, его дверь. Его, его, его…

Разозлившись, он медленно спустился в темноте по лестнице. Проклятье, похоже, он толстеет, мелькнуло у него в голове, придется, пожалуй, перейти на обезжиренное молоко, которое он привык добавлять в овсянку. Он скривился — гадость какая, и никакое это не молоко, просто какая-то водичка. Но мужчина обязан делать то, что положено мужчине. Кажется, это Джон Уэйн сказал… да, точно, Джон Уэйн, он готов был поклясться в этом. Они когда-то вместе с Энни смотрели этот старый фильм… в Мэйфере, кажется. В общем, где-то там. Да и как прикажете упомнить такие вещи, когда город растет, точно тесто на дрожжах, пережевывая одно и выплевывая другое. А то, что по чистой случайности уцелеет, то со временем обрушится само. После кино они с Энни поехали куда-то потанцевать… на Пенсильвания-авеню, кажется. Да, точно, это было где-то там.

Он бесшумно выскользнул на крыльцо, но мальчишки были слишком поглощены своим делом, чтобы заметить его. Никого не боясь, они лупили палками по капотам припаркованных вдоль улицы автомобилей, методично били фары и швыряли обломки камней в стекла. А потом, покончив со стеклами, мрачно подумал он, доберутся и до радиоприемников — если, конечно, сочтут, что они достойны их внимания. А те из хозяев машин, у кого их не окажется, утром обнаружат внутри порезанные на лоскуты сиденья, горы мусора и собачье дерьмо.

Мраморные плиты крыльца неприятно холодили босые ноги старика. Поскользнувшись, он неловко рухнул на дорожку — с глухим стуком, как падает на землю переспелое или просто гнилое яблоко. Только тогда его услышали. Оторвавшись от своего занятия, мальчишки удивленно воззрились на него. И принялись хохотать.

— Иди домой, старик, — крикнул один из них, костлявый юнец, который обычно говорил от лица всей шайки. — Выспись хорошенько! Утром придется выгребать, так что силы тебе понадобятся!

Круглолицый, пухлый коротышка подобострастно захихикал, а вслед за ним и остальные. Их было пятеро — все приемные дети, которых усыновила религиозная супружеская пара по соседству. Благое дело, кто бы спорил! Да вот только бедняги ничего не могли поделать с этой бандой. Даже заставить ребятню ходить хотя бы в чистой одежде им и то не удалось — все, что они могли, это с беспомощным видом взирать на то, как их приемыши беснуются, словно выпущенные из клетки дикие звери. Костлявый парень, жирный коротышка, мальчик с девочкой — скорее всего, двойняшки — и еще один, наверное, новенький, тощий, как скелет, и вечно шмыгавший носом. Да, хоть какая-то польза от этих фонарей, подумал он. По крайней мере, можно хорошенько рассмотреть этих малолетних бандитов, прежде чем они снова возьмутся за свое…

— А ну, кончайте с этим, — сказал он. — Прямо сейчас, слышите?

Теперь они просто скисли от смеха — ну, как же, какой-то жалкий старик, сидя на земле, указывает им, что делать! А потом, отсмеявшись, принялись швырять в него всем, что у них было в руках, — камнями, палками, пустыми пластиковыми бутылками. Он не пытался даже закрыть лицо — просто сидел под ливнем всего этого мусора и молча смотрел на них. И только когда им уже нечем было бросаться, когда они выкрикнули ему в лицо последнее грязное ругательство — только тогда он показал им винтовку, которую по-прежнему сжимал в руке.

— Вот дерьмо! Эй, старик, да ты никак собрался стрелять! — пробормотал тот самый долговязый юнец. Только на этот раз он уже не смеялся.

— А ты как думал? — Он вскинул винтовку и пальнул вверх.

— Ой, он нас убьет! Всех сейчас убьет! — взвизгнула девчонка и опрометью бросилась бежать.

Она быстро бегала, эта девочка, куда быстрее, чем остальные, правда, ее брат-близнец под конец почти догнал ее. Эти двое были уже в конце квартала и собрались свернуть на север, прежде чем до них дошло, что происходит. Пухлый коротышка здорово отстал от брата с сестрой, а долговязый, костлявый юнец рывком дернул за собой самого маленького — того, обвешанного соплями. Малыш словно прирос к земле — видимо, не столько испугался, сколько удивился, потому что, разинув рот, только тупо хлопал глазами.

— Бежим, Донни, — взмолился костлявый, таща его за руку. — Видишь, у старика ружье. На этот раз старый пердун, похоже, не шутит.

«Сопливец» потоптался на месте, потом, смешно переваливаясь и едва поспевая за «скелетом», торопливо заковылял по дороге. Он бы мог догнать их, если бы захотел, но вместо этого он выстрелил снова, потом еще раз. Винтовка в его руках будто ожила, теперь она уже не слушалось его, и он ничего не мог с этим поделать. Они еще не успели добежать до угла, когда какая-то машина свернула на Фэйрмаунт-авеню, в одном из домов открылось окно, и кто-то крикнул, чтобы прекратили весь этот шум… а потом раздался еще один выстрел, и вслед за ним — детский крик, потом еще выстрел, и еще. Все эти звуки вдруг слились воедино, и сейчас он даже не смог бы сказать, который раздался первым. Малыш внезапно споткнулся и упал, и теперь только костлявый юнец вопил один, пронзительно и пискляво, как девчонка.

И тут вдруг улица внезапно опустела… только на самом углу ее, прямо посреди дороги, валялось нечто, похожее на небольшую кучку тряпок.

Он тупо уставился на винтовку, на странно оцепеневшую, будто парализованную руку, которая по-прежнему прижимала приклад к плечу — как будто ждал, что случится дальше. И только тут до него дошло, что все, что могло случиться, уже случилось.

Войдя в дом, он поставил винтовку в шкаф Энни, в который он редко заглядывал, сунув ее между висевшими там юбками. Потом, вспомнив о босых ногах, влез в старые башмаки, чтобы не порезаться, и взялся за веник. К тому времени, как приехала полиция, он уже почти успел собрать с пола осколки битого стекла. «Ну, надо же! — беззлобно подумал он. — В кои-то веки приехали вовремя. И как назло, именно тогда, когда у меня дел по горло!»

— Одну минутку, хорошо? — вежливо попросил он, и полицейские, разом онемев, молча смотрели, как он сметает в совок последние осколки стекла с дорожки перед домом.

— Вот и все, — удовлетворенно пробормотал он, поставив веник с совком возле крыльца. — Я готов.

Глава 1

Тесс Монаган казалось, что книга записей, куда она заносила все назначенные встречи, или «склерозник», как она его называла, растет прямо на глазах. Огромный и белый — тридцать страниц июня, пустых, словно сибирские степи, закрывали почти весь ее стол — он пух, как снежный ком. — «Так и ослепнуть недолго», — подумала она, но взгляд ее, как назло, словно прилип к нему. Тридцать аккуратных пустых страниц, только и ждущих, чтобы их заполнили, и лишь та, на которой стояло сегодняшнее число, чванливо выставляла напоказ единственную запись:


9.30 Бил
10.30 Броуни
(Супер Фреш: Собачьи консервы)


Кроме нее, в левом нижнем углу красовалась какая-то закорючка, на первый взгляд сильно смахивавшая на человечка в инвалидном кресле на колесиках, решившего сверзиться с опоры моста. Шутка весьма дурного вкуса, если не замечать, что человечек в кресле как две капли воды похож на ее бывшего босса, Тайнера Грея, — тогда рисунок сразу обретал какую-то шутовскую прелесть.

Она предупреждала Тайнера, что июнь не самое подходящее время, чтобы открывать новую контору, да что толку! По своему обыкновению, Тайнер отмахивался от нее, как от назойливой мухи, твердя, что завалит ее делами, станет посылать ей собственных клиентов, так что у нее и минутки свободной не будет. Иной раз, когда становилось совсем уж невмоготу, Тесс приходило в голову, что Тайнеру попросту хочется побыстрее освободить стол.

Ну, вот, его желание исполнилось — на прошлой неделе она открыла собственную контору В результате — одно-единственное дело за весь июнь. А июль и август в Балтиморе вообще «мертвый сезон» — большинство горожан обычно перебираются в Оушн-Сити или на пляжи Делавэра.

— Увы, это не для нас, Искей. Мы ведь с тобой рабочие лошадки, верно? — буркнула она, обращаясь к своей суке-грейхаунду, грациозно разлегшейся на розовато-лиловом диванчике в позе одалиски со знаменитого полотна Матисса. — Знаешь, на кого ты похожа? «Обнаженная красавица на розовом». Нет, «Черная, волосатая обнаженная красавица с розовым брюшком».

В прошлом неоднократная победительница собачьих бегов, Искей теперь превратилась в такую же непревзойденную соню, умудряясь спать чуть ли не по восемнадцать часов в день — либо на диванчике в конторе, либо дома, в своей корзинке. «Что ж, Искей может себе это позволить, — вздохнула Тесс, — это ведь не ей нужно крутиться, чтобы удержаться на плаву».

Удивительно уместное выражение — «на плаву», уныло подумала она. Сказать по правде, об этом оставалось только мечтать. Она настолько погрязла в долгах, что, того гляди, пойдет ко дну, и с каждым днем увязала еще сильнее. А пока что бухгалтерские книги показывали одни расходы. «Тесс Монаган Инк», точнее, «Кейес Инвестигейшнс Инк», выражаясь фигурально, пускало последние пузыри. Фирма, которую она открыла, получила название по фамилии отставного копа, имевшего достаточный кредит, чтобы позволить Тесс Монаган получить в штате Мэриленд лицензию частного детектива. Честно говоря, она никогда в глаза не видела этого самого Эдварда Кейеса, позволившего включить его в число совладельцев в обмен на небольшой процент от прибыли фирмы. Оставалось только надеяться, что он окажется терпеливым человеком, грустно подумала она.

И вот через десять минут, возможно, у нее, наконец, появится первый клиент, некий мистер Бил. Что-то подсказывало Тесс, что этот самый Бил окажется патологически пунктуальным — учитывая, что он в буквальном смысле слова рвался прийти еще вчера. Прошлым вечером он позвонил ей около восьми и прицепился к ней, как пиявка, требуя немедленной встречи. Можно подумать, без частного детектива ему крышка, возмутилась Тесс. Она весь день трудилась, как лошадь, пытаясь придать своей конторе мало-мальски приличный вид, и сейчас валилась с ног от усталости. Конечно, Тесс была не в том положении, чтобы рисковать остаться вообще без клиента, но решила отложить встречу на завтра. «Ничего, пусть поварится в собственном соку, авось мягче будет», — злорадно подумала она. По телефону ей показалось, что этот Бил был слегка навеселе, когда разговаривал с ней, — во всяком случае, каждое слово он выговаривал с особой тщательностью, словно хотел убедиться, что его поймут. Тесс попросила его прийти в 9-30, для приличия попричитав немного насчет той сумятицы, которую это внесет в ее переполненный делами распорядок дня. Еще бы, ведь ей пришлось на целых полчаса сократить утреннюю пробежку!

Прошлым вечером, когда она уходила, ее контора в мягком вечернем свете выглядела чистенькой и уютной — в точности как и положено тому месту, где трудится высокопрофессиональный детектив. Но сегодня яркие солнечные лучи, пробиваясь сквозь стекло, безжалостно уничтожили все следы ее трудов, и контора стала тем, чем и была — унылым офисом на первом этаже бесконечно ремонтируемого дома, всего лишь одного из сомнительного вида строений на Батчерз-Хиллз. Выстроенный чуть ли не в прошлом веке, дом походил на старика, уставшего жить и мечтающего только о вечном покое, — в дырах на линолеуме вечно скапливалась вода, двери и оконные рамы висели, что называется, «на соплях», а штукатурка, хоть и наложенная в три слоя, не скрывала изрядно потрескавшихся стен.

Будь у Тесс деньги, можно было бы попытаться хоть как-то поправить дело — привезти или купить хотя бы более-менее приличную мебель вместо той рухляди, что стояла сейчас. Впрочем, в этом случае она, скорее всего, подыскала бы себе офис поприличнее, пусть даже и по соседству — с тяжелыми дверями из цельного дерева и, может быть, даже с видом на побережье. В таком офисе ее рейтинг моментально взлетел бы до небес. А теперь… теперь он, похоже, спустился ниже нулевой отметки.

А подарок тети Китти по случаю открытия собственного дела — набор семейных фотографий в красивых рамочках, такой эффектный и внушительный в любом другом месте, — здесь выглядел попросту смехотворно. Ну, скажите сами — какой деловой женщине стукнет в голову повесить в рабочем кабинете снимок перемазанной в шоколаде малышки верхом на огромном кролике, который прыгал, когда в него бросали монетку, учитывая, что это она сама в детстве? Повинуясь безотчетному импульсу, Тесс сорвала фото со стены и тут же сообразила, что этого делать не следовало — увеличенный снимок прикрывал маленький стенной сейф, где в гордом одиночестве скучал ее револьвер. Тут же можно было бы хранить и наличность — при условии, что она у нее когда-нибудь будет.

Чья-то рука шарахнула по двери с такой силой, что едва не разнесла вдребезги стеклянную панель. Ага, похоже, нетерпеливец явился-таки раньше назначенного времени, подумала Тесс, мельком скользнув взглядом по висевшим над дверью часам — еще одному подарку тетушки Китти. «Пора постричься», — гласила надпись на часах, видимо, когда-то давно они висели в парикмахерской.

— Войдите! — не оборачиваясь, крикнула Тесс, лихорадочно шаря глазами по углам в поисках чего-нибудь, чем можно было бы прикрыть сейф.

Дверная ручка судорожно задергалась, угрожая в любую минуту вырваться из петель, напомнив Тесс о том, что дверь заперта, — печальная необходимость, но тут уж ничего не поделаешь, если живешь на Батчерз-Хиллз.

— Сюда, пожалуйста, — пригласила она, поспешно вернув фотографию на место. Ладно, потом найдет что-нибудь более подходящее. Собачки, играющие в покер, например. Чем плохо?

— Мисс Монаган?

Мужчина, переступивший порог ее кабинета, выглядел на редкость комично — огромная, бочкообразная фигура, которую поддерживали в воздухе две тоненькие, как спички, ножки, рядом с таким внушительным корпусом казавшиеся еще более хилыми. Осторожно обогнув Тесс, словно из опасения подцепить какую-то заразу, он опустился на стул по другую сторону письменного стола. При этом суставы его громко хрустнули, словно у Железного Дровосека, по несчастной случайности угодившего под дождь. Да нет, какой из него Железный Дровосек, скорее уж, Гном Кинг, решила она, еще один персонаж страны Оз, гораздо менее известный, чем его популярный собрат, поскольку появился только в последней книге этой знаменитой серии. Сходство подчеркивали круглые, как шары, коленки, несколько неожиданные при таких костлявых ногах. Что там еще? Ах да, кажется, Гном Кинг до смерти боялся одного лишь вида яиц.

— Стало быть, это и есть «Кейес Инк», — буркнул посетитель. — А вы, значит, Кейес?

— Нет, я его партнер, Тесс Монаган. Мистер Кейес в настоящее время… э-э-э… почти удалился от дел.

— Я тоже на пенсии, — заявил мужчина, не отрывая глаз от собственных коленок.

Несмотря на беспокойство Тесс по поводу непрезентабельного вида ее нового офиса, его, казалось, это нисколько не волновало. Впрочем, его, похоже, вообще ничто не волновало — ни убогая мебель, ни дурацкие снимки на стенах, даже Искей, при его появлении соизволившая открыть глаза и принять свою любимую позу (просто на тот случай, если посетителю придет в голову угостить ее чем-нибудь вкусненьким), не удостоилась его взгляда.

— Полагаю, вам известно, кто я такой! — Сказано это было с притворным смирением, но выпуклая грудь, и без того смахивавшая на бочку, угрожающе раздулась от гордости.

Вообще-то Тесс не знала. А что — должна была знать? Перед ней сидел довольно пожилой чернокожий мужчина, что в данном случае означало только, что его кожа имеет оттенок не очень свежего шоколада «Херши», иначе говоря, она была темно-коричневой, с нездоровым отливом. Темно-коричневый костюм посетителя казался лишь ненамного светлее его шоколадной физиономии. Аккуратно вычищенный и отглаженный, он тем не менее производил несколько странное впечатление — мешковатые брюки и едва не лопавшийся на плечах пиджак, а под ним — розовая, словно попка молочного поросенка, рубашка, стянутая у ворота ярко-пурпурным галстуком. Венчала все это великолепие шляпа в форме панамы, желтая, словно подбрюшье черепашки. Тесс внутренне содрогнулась. Можно пари держать, что этот тип живет один — ни одна уважающая себя женщина не выпустит мужа из дома в таком виде.

— Боюсь, что нет, — виновато пробормотала она.

— Лютер Бил, — надменно представился он с таким видом, будто полного имени ей уж наверняка будет достаточно, чтобы узнать его. Оказалось, нет. И снова эта тяжеловесная манера отчетливо выговаривать каждую букву — именно из-за нее она вчера и решила, что ее возможный клиент слегка «под мухой».

— Лютер Бил?

— Лютер Бил, — торжественно подтвердил он.

— Боюсь, я не…

— Возможно, вы знаете меня как Мясника с Батчерз-Хиллз. — Тесс ошеломленно пискнула и даже зажмурилась от смущения. В мозгу у нее что-то щелкнуло. Конечно же она знала это прозвище! Кажется, впервые оно прозвучало со страниц «Балтимор стар» — ее репортеры просто-таки собаку съели на таких вещах. Вот уж кто умел дать человеку хлесткое прозвище! А вот неповоротливая «Бикон лайт» никак не могла овладеть этим искусством, хотя благодаря новой колонке свежих новостей «Блайт», как ее многие стали называть, тоже начала понемногу приносить доход.

Боже мой, сам Лютер Бил — Мясник! Мясник с Батчерз-Хиллз! Целых две недели этот человек был самой что ни на есть настоящей знаменитостью, героем-любовником спектакля на тему нравственности нации. Лютер Бил, зловещий и неусыпный страж или затравленный старик, это уж кому как нравится. Лютер Бил… Это имя тогда звучало по телевизору куда чаще, чем даже имя Хилари Клинтон. Кажется, впервые оно всплыло в программе «60 минут»? Или нет, спохватилась Тесс, то был Роман Велзант, «убийца со снежком», два десятка лет тому назад обвиненный в убийстве подростка, кидавшего снежками в его дом, стоявший за пределами городской черты. Точно! А Бил пристрелил совсем еще маленького мальчика за то, что тот камнем разбил ему окно в спальне. Или на чердаке? Впрочем, какая разница? Главным было другое — то, что суд округа вынес Велзанту оправдательный приговор, в то время как Бил был осужден и выслан из города.

Но его дело слушалось городским судом.

— Да, мистер Бил. Я помню ваш… хм… случай.

— А вы помните, чем он закончился?

— Да, конечно. Вы были осуждены — за непредумышленное убийство, по-моему. Или за неосторожное обращение с оружием. Словом, не за убийство при отягчающих обстоятельствах — иначе вы бы не сидели сейчас здесь, а любовались бы небом в крупную клетку.

Бил в ответ навалился на стол и возмущенно потряс пальцем перед самым носом Тесс с видом учителя, отчитывающего малолетнюю дурочку:

— Ишь, куда хватили! Нет, если хотите знать, я получил испытательный срок, поскольку убийство было непредумышленным. Просто в магазине случайно остался патрон. Да, я убил того мальчишку, ужасное дело, ничего не скажешь. Меня упрятали в тюрьму не за убийство — ведь все вышло случайно! Правда, посадить меня все-таки посадили — за то, что я воспользовался оружием в пределах городской черты. Принудительная мера, так сказать. Здорово, верно?

Тесс в душе была вынуждена согласиться. Да уж, что верно, то верно, хотя было во всем этом что-то неприятное. Судя по всему, ответа он не ждал, значит, и говорить не о чем. Тесс, откинувшись на спинку стула, нетерпеливо взглянула на него. Таких людей ей уже приходилось встречать. Они всегда почему-то напоминали ей игрушечную железную дорогу, особенно паровозик — тоже точно так же бегали всю жизнь по одному и тому же маршруту.

— Итак, чем могу помочь, мистер Бил?

— Видите ли, мне стукнуло шестьдесят один, когда я попал в тюрьму. Сейчас мне шестьдесят шесть — вернее, исполнится шестьдесят шесть, и вот уже три месяца, как я свободный человек. Тут у вас по соседству стало еще хуже, чем было, когда я сам тут жил. Ей-богу, даже в аду лучше, помяните мое слово! И вот о чем я подумал, когда увидел, что хорошенькая молодая женщина вроде вас решила открыть тут свою контору. Словом… надеюсь, у вас есть, кому вас защитить, мисс? Естественно, кроме этой вашей полудохлой шавки. Хоть револьвер себе купите, что ли! Потому как, держу пари, что у всех «маленьких мальчиков» по соседству такие игрушки давным-давно уже есть. А вот мне теперь запрещено иметь оружие. Я ведь бывший осужденный, знаете ли. Здорово, верно?

Похоже, на этот раз он ждал, что она ему ответит. Хорошо бы найти какую-нибудь уклончивую, ни к чему не обязывающую формулировку.

— Таков закон, мистер Бил.

— Закон! Дурацкий закон! В Священном Писании сказано, что Господь Бог запрещает убивать, а вовсе не пользоваться оружием в пределах города, верно? Вам небось известно, что за мной не было ничего вплоть до того самого дня, как меня арестовали за убийство того мальчишки? А они ведь искали, можете поверить мне на слово, еще как искали! Носом землю рыли. Уж очень им хотелось засадить меня за решетку. Никогда не мог этого понять. Ну, вот подумайте, с чего бы это копы, да с ними и судейские, вдруг обозлились на меня до такой степени, что просто возжаждали моей крови? Будто, окажись я в тюрьме — и городок наш сразу превратится в райское местечко, не иначе! Ан нет, ничего у них не вышло, потому как за мной и в самом деле ничего не было! Даже штрафа за неправильную парковку! Короче, знаете, что им в конце концов удалось нарыть?

Тесс покачала головой — просто чтобы показать, что внимательно слушает.

— Я по выходным подрабатываю, знаете ли. Делаю ремонт. Только вот лицензии у меня нет. Ну да, конечно, я ведь «враг общества номер один» — разве ж можно выдать мне лицензию?! Тьфу ты, глупость какая! Значит, красить стены и полы можно, а получить лицензию — нет!

— Я слышала, что Боба Вила тоже выслали за пределы города, — пробормотала Тесс.

Бил, досадливо скривившись, отмахнулся от нее, словно от назойливой мухи.

— Ну вот, они-таки добились своего — теперь и за мной у них что-то есть. Собственно, это «что-то» — все, что у меня есть вообще. Больше ничего не осталось. Раньше знаете как было? Иду я, стало быть, по улице, а соседи говорят: «Это Лютер Бил, тот самый, у кого жена недавно умерла от рака». Или: «Старина Лютер Бил, тот самый, что работает на „Проктер энд Гембл“ в Локуст-Пойнт. Конечно, деньжонок у него хватает, так что он давно мог бы найти себе местечко получше, но ему нравится у нас на Фэйрмаунт-авеню. К тому же он прожил тут, почитай, всю жизнь». Вот как! А сейчас… Знаете, что сейчас обо мне говорят?

Тесс немного помедлила.

— Нет. Боюсь, что не знаю.

Ей показалось, что в глазах Лютера Била блеснула слезинка.

— Так вот, теперь говорят: «Вон тот самый Лютер Бил. Ему прикончить вас все равно что плюнуть. Когда-то он убил мальчишку только за то, что тот швырялся камнями в машину!»

«Так ведь убили же!» — подумала Тесс. Но она благоразумно проглотила эти слова. Стоит ли злить клиента, даже если знаешь, что это правда? Тесс начала понемногу терять терпение. Разговор получался какой-то бессмысленный, тем более что сама она, по сути, в нем почти не участвовала. И это бесило ее больше всего. Тоже мне, доморощенный психолог нашелся, подумала она. А может, он из тех мужчин, которые считают, что женщине положено только слушать? Что ж на этом тоже можно заработать. Она сразу повеселела. А что, этакая служба доверия, чем плохо? Можно открыть свою страничку в Интернете, что-нибудь вроде «Несите ваши беды» и так далее.

— Мистер Бил, чем я все-таки могу вам помочь? От меня-то вы чего хотите?

— Возмездия.

Это слово, произнесенное с особой торжественностью, словно повисло в воздухе. Тесс зажмурилась — она могла бы поклясться, что видит его. Выведенное огромными черными буквами у входа в одну из этих расплодившихся повсюду церквей, что грозят грешникам адскими муками… что-нибудь вроде: «Тема сегодняшней проповеди — возмездие. После проповеди — ежегодный завтрак приходского дамского клуба».

— Возмездие, — со вкусом повторил он, словно смакуя. — Прекрасное слово, как вы считаете?

Сказать по правде, она так не считала.

— Месть — занятие гнусное. Если вы считаете себя несправедливо обиженным, так предъявите свои претензии законным порядком. Но если это именно то, чего вы хотите, мистер Бил, то вы пришли не по адресу. Вам лучше найти кого-нибудь, кто поможет вам лучше меня.

— Вы ведь женщина образованная, так, мисс Монаган? Небось колледж закончили и все такое?

— Да, — озадаченно кивнула Тесс. — Вашингтонский колледж, это в Честертайне.

— Странно. Сдается мне, в таком заведении вас должны были научить правильно понимать значение этого слова, тут-то ведь ничего сложного нет. В тюрьме я много читал — и Библию, и разные исторические книжки. И еще толковый словарь, и по-моему, более полезной книги и на свете нет. По крайней мере, там все — чистая правда, ни словечка лжи — только одни слова, прекрасные, понятные слова, только и ждущие, чтобы люди воспользовались ими. Возмездие, воздаяние, иначе говоря, — знаете, откуда оно пошло? От слова «возмещать». По-латыни это значит «платить по своим обязательствам», «воздать по заслугам». То есть не только наказывать, но и награждать. Вон оно как, мисс Монаган.

Судя по выражению его лица, Бил получал истинное наслаждение от своей маленькой лекции. В отличие от Тесс. На языке у нее давно уже вертелся достойный ответ, которым бы она живо сбила с него спесь. Но когда-то тетка, а потом и ее бывший босс после долгих споров убедили ее, что если хочешь иметь собственное дело, то изволь кушать то, чем тебя угощают, даже если это дерьмо, и боже тебя упаси хотя бы поморщиться!

— Ладно, я вас поняла. Так о ком речь? Кому вы желаете воздать по заслугам?

Бил задумчиво сдвинул набок свою панаму и потер лоб. Длинные и пухлые пальцы его почему-то напомнили ей сосиски. И не просто сосиски, а именно «Искейские» — в честь их ее борзая и получила свою кличку. «Пальцы как сосиски, ручищи как окорока», — подумала Тесс. Интересно, с чего это ее вдруг потянуло на свинину? В животе у нее забурчало. Остается надеяться, что этому олуху не придет в голову торчать тут до обеда.

— Как я вам уже сказал, в те годы я работал на Проктера и Гембла в ихнем отделении, что в Локуст-Пойнт. Хорошее место, скажу я вам, — и платили вполне прилично, а порой и премии перепадали. Естественно, потом меня вышвырнули на улицу, ну, когда я был…

«Ты был в тюрьме. За то, что убил маленького мальчика».

— Конечно, после мне туго пришлось, да только денежки свои я не потерял. Я имею в виду пенсионный фонд. Правда, почти пять лет я и пальцем не мог прикоснуться к этим деньгам, да только проценты-то все росли, вот какое дело. Так что теперь я богатый человек — по моим меркам, конечно. Богаче, чем я был, кабы еще работал. Забавно, верно? Мне этих денег ввек не прожить, даже если очень постараться. Жены у меня нет, детей тоже, родни никакой не осталось, так что и оставить-то их некому.

Тесс молча кивнула. Хотя и не была уверена, что догадывается, к чему он клонит.

— Ну вот, было, значит, по телевизору такое шоу, «Миллионер» называлось, кажется. Парень, который его ведет, Майкл Энтони, отыскивает тех, кто нуждается в деньгах, потом приглашает их в студию и — бац! Вы, говорит, получили наследство! Мы с женой, помню, всегда любили смотреть это шоу. Так вот, я и подумал: может, и мне подрядить такого вот Майкла Энтони, который бы разыскивал детишек, чтобы подкинуть им деньжонок. Нет-нет, не миллион, конечно, — таких деньжищ у меня отродясь не бывало, — ну, а тысчонку-другую тоже неплохо.

— Детишек? — окончательно растерялась Тесс.

— Ну да… тех, что были там той самой ночью. Ну, вы понимаете — тех, которые видели… что произошло.

Тесс лихорадочно принялась рыться в памяти, перебирая все, что писалось когда-то о Мяснике из Батчерз-Хиллз. Больше всего тогда газеты кричали о жертве, маленьком Донни Муре. В голове крутились только какие-то отрывочные факты, из которых никак не складывалась полная картинка. Газетчики носом землю рыли, чтобы отыскать что-нибудь интересное об одиннадцатилетнем подростке, да так почти ничего и не нашли — ни дурной, ни хороший, он, по общему мнению, не заслуживал такой смерти, хотя хорошая порка ему бы не помешала. В конце концов они остановились на том, что Донни со временем мог бы чего-то добиться. Остальные же дети, свидетели убийства, остались на заднем плане. Ни для следствия, ни для закона они не представляли ни малейшего интереса. Если ей не изменяет память, ни один из них даже не был вызван в суд для дачи показаний.

— Но для чего вам это? — изумилась Тесс. — Когда-то ведь они изводили вас… или я ошибаюсь?

— Угу. И кончилось все тем, что один из них был убит. Это не по-божески, мисс. Несправедливо это. Перед обществом-то я теперь чист, а вот перед своей совестью… перед Богом — нет. Конечно, ему, бедняге, нынче уж ничем не помочь, разве что молиться за его душу, да и за свою тоже. А вот для остальных я бы мог что-то сделать. Учебу, скажем, оплатить — вдруг кто из них решит поступить в колледж. Подержанную машину купить, коли подрабатывать захочет. Ну, для дома там кое-что… короче, не знаю. Неужто никто из них не нуждается в деньгах?

«Так вот зачем ему понадобилась! Господи, теперь все понятно!»

— Ну, и кто же эти дети? Где они сейчас? Вам что-нибудь известно о них?

— Ну… был там один толстяк, его я хорошо запомнил. Потом двойняшки — мальчик и девочка. Помню даже их имена — мальчика, кажется, звали Трумэн, а девочку — Дестини. И еще один парень, тощий, как скелет, он обычно говорил от лица всех.

— Полных имен вы, естественно, не знаете? — Тесс с трудом подавила вздох.

— He-а. Не помню, мисс. Это были все приемные ребятишки, жили они у Фостеров — приятные такие люди, они их всех опекали. Дело, конечно, хорошее, да вот только справиться они с ними никак не могли. То ли денег у них не хватало, то ли попросту руки не доходили, да только вся эта орава вечно ходила оборванная да грязная. После всего, что случилось, Фостеры эти куда-то съехали, а детишек раздали по другим семьям. Но ведь сколько лет прошло. Сейчас-то они все уж совершеннолетние, верно?

— Ну, если в то время им было хотя бы тринадцать, тогда да. Но если меньше, да если их еще кто-то усыновил официально, тогда, боюсь, разыскать их будет довольно сложно. Это было бы нелегко, даже если бы вы знали, как их зовут. Судите сами — убитому, Донни, только-только стукнуло одиннадцать. Так что вряд ли остальные были намного старше. Остается лишь надеяться, что кто-то из них успел получить водительские права, но это маловероятно. Вы же сами понимаете, городские мальчишки… — Она едва не добавила «чернокожие мальчишки», но успела вовремя прикусить язык. — Городские мальчишки часто обходятся без прав.

— Ох. — Бил немного подумал. — Сдается мне, того толстяка звали Эрл. Или Эррол.

— Эррол?

— Может, и Элмер… Словом, что-то на «э» и с «л» в середине. В этом я уверен. Это вам поможет?

Тесс загнала поглубже еще один рвущийся наружу унылый вздох.

— Послушайте, мистер Бил, должна честно предупредить вас с самого начала: шансы, что нам удастся их найти, очень невелики. И хотя много я с вас не возьму, но все же это будет стоить денег… возможно, больше, чем вы себе представляете. Я беру почасовую оплату, и кроме этого, все расходы также будут за ваш счет. Не забудьте про бензин и оплату Интернета.

— Ничего. Я могу себе это позволить, — стоял на своем Бил.

— Прежде чем я начну работать над этим делом официально, вам придется сделать еще одну вещь. Зайдите в адвокатскую контору Тайнера Грея и предупредите, что обратились к услугам частного детектива. — Выдвинув ящик стола, она протянула Билу одну из визитных карточек Тайнера. — Он подготовит для вас контракт. Таким образом, наши отношения получат официальное подтверждение. Может быть, для вас это не очень важно, по крайней мере сейчас, зато для меня это имеет огромное значение.

— Это значит, что у вас есть право ничего не говорить обо мне и моих делах, верно?

— Да. — «Возможно». Даже Тайнер не может гарантировать, что в один прекрасный день ее не притащат в полицейский участок и не заставят выложить там все как на духу. Стало быть, ее задача — держаться подальше от всего, что может представлять для копов хоть какой-то интерес. К счастью, ее это как раз устраивает как нельзя больше. — Тайнер выпишет вам счет за сегодняшний визит и ознакомит вас с расценками. Не пугайтесь — все это не так уж сложно, как кажется, и много времени у вас не займет. К несчастью, если берешься за дело, то без этих формальностей не обойтись.

— Я же сказал вам — деньги не проблема.

— Ну, как подсказывает мне опыт, деньги все-таки становятся проблемой — время от времени. Вы должны заранее уяснить себе, что сейчас я даже приблизительно не могу сказать, во что вам это обойдется. Конечно, в наше время искать людей куда легче, чем раньше. Но только не в том случае, если вы о них ничего не знаете, кроме разве что имен. Держу пари, вы не поверите, сколько девочек в одном только Балтиморе зовут Дестини!

— Бог с ней, с Дестини! Меня больше интересуют мальчишки.

«Вот дерьмо! Ну, ничего. Проглотишь и это! Как миленькая, проглотишь!» — повторяла она про себя как заклинание.

— Девочка, выходит, вас не интересует?

Видимо, Бил все-таки почувствовал в ее голосе нотку раздражения.

— Ну, я вовсе не это имел в виду… просто я ведь сам мужчина… вот у меня сердце-то и болит за мальчишек, да еще чернокожих. Девчонке-то легче — так или иначе как-нибудь устроится. А вот мальчикам тяжелее. Взрослому-то чернокожему нелегко, а уж мальчишке совсем солоно. Надеюсь, вы понимаете, что я хочу сказать, мисс.

Тесс знала — но все это было так же далеко от нее, как проблемы местного населения где-нибудь, например, в Боснии… или в Сингапуре… или, скажем, в секторе Газа. Некоторые районы Балтимора были для нее до сих пор все равно что заграницей — страной, куда бы ей и в голову не пришло отправиться, даже имея на руках визу и паспорт. Она не задумывалась над этим — так было всегда, так есть и так будет и дальше.

— Ладно. Попробую отыскать тех мальчишек. И девочку тоже. Но для начала хорошо бы выяснить хотя бы, как их зовут. Давайте предположим, что чудо случится, и мне удастся их найти — что тогда? Устроить так, чтобы вы встретились?

— Ну… я бы, конечно, не возражал повидать их… Да вот только, боюсь, им такая идея вряд ли придется по душе.

Нет, просто отыщите их да разузнайте о них побольше. Ну, там, может, им нужно что? И сколько это может стоить? Не упоминайте моего имени, ладно? А то кто-то из них из глупой гордости еще возьмет да и откажется от моих денег.

Тесс сделала соответствующую пометку в своем «склерознике», хотя сильно сомневалась, что страхи Била имеют под собой основание. Чтобы кто-то из местных отказался взять деньги?! Чушь! Такие истории случаются только в романах. Жизнь куда проще…

— Понятно. Только учтите — если вы решите выделить кому-то из них больше десяти тысяч долларов, вам вряд ли удастся сохранить инкогнито из-за налоговой службы. Крупный дар также облагается налогом, знаете ли. Возможно, вы захотите как-то это обойти — может быть, учредить фонд или что-то еще. Тайнер сможет дать вам хороший совет, как быть в этом случае. Ну, как максимально и при этом совершенно легально снизить налог.

— Меня не волнуют налоги. Все, чего я добиваюсь, это…

— Помню, помню — возмездия. От латинского «возмещать». Или «воздавать по заслугам». И относится это не только к наказанию, но и к возмещению ущерба.

Поднявшись на ноги, Бил с высоты своего роста посмотрел на нее. Судя по насупленным бровям, он сейчас гадал, смеется она над ним или просто желает подчеркнуть, что слушала его очень внимательно.

— А вы умная девочка, мисс Монаган. Не так ли?

Подумав, Тесс решила сделать вид, что обращения «девочка» она просто не расслышала. На этот раз не расслышала.

— Мне всегда было приятно считать себя неглупой.

— Да, только вот настоящей мудрости у вас еще маловато. Библию читаете? Помните, как там: «Мудрость важнее всего, поэтому обретите мудрость; и, обретя ее, обретете вы понимание». Книга притчей Соломоновых, глава 4, стих 7.

Сияющая улыбка на лице Тесс стала еще шире. Что-что, а это дерьмом не назовешь!

— Прежде чем мы попрощаемся, мистер Бил, должна вам сказать, что вовсе не прочь обрести мудрость. Особенно подкрепленную солидным денежным чеком.

Глава 2

Когда Бил, крепко сжимая в кулаке карточку с адресом конторы Тайнера и тяжело ступая, удалился, до следующей встречи оставалось полчаса. Поразмыслив, Тесс решила прогулять Искей, купить что-нибудь на ленч, а заодно немного осмотреться на новом месте. Не успела она вытащить поводок, лежавший на полочке возле двери, как спавшая без задних ног Искей моментально встрепенулась, одним пружинистым прыжком сорвалась с дивана и застучала когтями по паркету, кружа возле Тесс и радуясь, как Джин Келли в дождливый день.

День и в самом деле выдался чудесный. В этом году весна особо не баловала горожан — первые дни холод стоял зверский, а учитывая не прекращающийся ни на минуту дождь, можно представить себе, как все радовались такой весне. К счастью, погода наконец установилась. Прекратились дожди, выглянуло солнце, и хотя жара еще не чувствовалась, крохотные городские парки уже украсились цветущими азалиями, а вслед за ними пришел черед лилий, — впрочем, эти-то, похоже, вообще никогда не сбрасывали свои бутоны, — однако венцом всему этому стало появление иволг. Само собой разумеется, такая идиллия заставила аборигенов забеспокоиться. Местная мудрость гласила, что, если что-то слишком уж хорошо, это неспроста — к примеру, когда тебя уговаривают взять в рассрочку трехсотдолларовый телевизор, а в результате приходится выложить за него не меньше тысячи. «Рано или поздно за все приходится платить» — местные хорошо усвоили этот урок.

Искей вдруг остановилась как вкопанная — настолько резко, что не ожидавшая этого Тесс больно стукнулась коленкой об ее вытянутый в струну хвост.

— Что за… — Она осеклась. Сама виновата. У собаки за неделю уже вошло в привычку останавливаться на этом самом месте. Случилось это после того, как как-то раз она наткнулась на кошку, безмятежно принимавшую солнечные ванны на подоконнике как раз этого дома. Искей, возможно, уже успела забыть, что именно она тогда увидела, зато явно не забыла пьянящего волнения, пережитого в тот день. Ее вытянутое в струнку тело, казалось, пело от восторга. Позволив собаке насладиться этим ощущением, Тесс терпеливо подождала пару минут, потом потянула за поводок:

— Гулять — это все-таки не стоять столбом, Искей. Давай, пошли.

Перейдя через дорогу, они свернули в Паттерсон-парк, миновав изукрашенный орнаментом каменный портик. «Городской бриллиант чистейшей воды» — так окрестил его когда-то один из репортеров «Бикон лайт». Вообще-то он скорее казался похожим на драгоценный камень, вывалившийся из старой оправы и теперь валявшийся в ящике туалетного стола, слишком дорогой, чтобы его носить. Впрочем, в Балтиморе было немало таких вот всеми позабытых сокровищ. Городские власти либо начисто забыли о них, либо просто махнули на них рукой в ожидании, когда те сами разрушатся от времени. Правда, в городе, кажется, было общество «Спасения-чего-то-там», которое грудью вставало на защиту таких вот осколков прошлого. Но среди того, что следовало спасать в первую очередь, была очаровательная древняя пагода, стоявшая тут же, в Паттерсон-парке, в северо-восточном его углу, давным-давно забытая всеми до такой степени, что служители парка даже не удосужились постричь тут траву. Дальше уж ехать некуда — только неделю назад один из любителей бега трусцой наткнулся на тело женщины, валявшееся в траве у самого подножия пагоды. Горло у нее было перерезано, лицо изуродовано настолько, что его невозможно было узнать. «Блайт» уделила этому случаю место на третьей странице. «Убийство городской жительницы». Тесс великолепно знала, как следует читать подобные статьи, для нее не составляло особого труда расшифровывать намеки, крывшиеся среди скупых газетных строк. «Наркотики и проституция — очередная жертва». Статья вызвала немало волнений в окрестностях, но лишь по одной причине — газетчики упомянули о том, что тело убитой было обнаружено в Батчерз-Хиллз, не уточнив конкретно, что речь идет о Паттерсон-парке. Домовладельцы были искренне возмущены — ну, как же, теперь станут думать, что у них тут на каждом шагу валяются трупы!

«Батчерз-Хиллз. Холм Мясника». Навязчивая жутковатая ассоциация с прозвищем Лютера Била напрашивалась сама собой, правда, ее происхождение, как ни странно, имело вполне литературные корни. В самом начале века большинство зажиточных городских мясников предпочитали селиться по соседству с Паттерсон-парком, и очень скоро к западу от него вырос целый жилой район, застроенный великолепными домами, — убедительное свидетельство процветания королей фарша и мясной тушенки. Строились они на холме, откуда открывался великолепный вид на побережье. Батчерз-Хиллз… холм Мясника. Конец истории… если бы не одно «но» — дом, в котором раньше жил Бил, находился вовсе не здесь. Мясник с Фэйрмаунт-авеню просто не имел ко всему этому никакого отношения.

Если уж говорить об этом районе, то мясников здесь давным-давно не осталось. Теперь жители его представляли собой довольно-таки странную и пеструю смесь: существовавшие на пенсию ветераны, безработные да впавшие в нищету осколки некогда богатых семейств. Расположенная по соседству больница Джона Хопкинса давно уже на манер этакой Лорелеи заманивала все новых и новых городских гомстедеров осесть здесь, среди выложенных из кирпича каминов и освинцованных окон. Тесс преследовало смутное подозрение, что район, где она решила поселиться, проверяет ее «на зуб», стараясь понять, что же она такое… приживется ли она здесь, белоснежная, породистая, с причудливой кличкой собака в этих местах обычно давала понять, что хозяин ее принадлежит к племени яппи. Но тогда как объяснить наличие двенадцатилетней «тойоты», вечно отваливающийся бампер которой был примотан куском «скотча»?

Тесс мимоходом бросила взгляд на швейцарские солдатские часы — прощальный подарок Тайнера.

— Прощальный подарок, — пробормотала она. На часах было уже почти четверть десятого. Тесс потянула Искей за поводок. Собака, с элегическим видом нюхавшая розы, чудом уцелевшие в чьем-то давным-давно брошенном саду, недовольно покосилась на хозяйку.

— Если мы хотим еще успеть выпить чашечку кофе до следующей деловой встречи, то нам с тобой, девочка, пора уже бежать. Пошли, Искей. Будешь умницей, угощу тебя печеньем. Слышишь меня? Давай же, шевели лапами. Ты же ведь любишь сладкое.

Искей, привыкшая, что этой весной хозяйка находится в полном ее распоряжении, и невероятно избалованная избытком внимания, и ухом не повела. Жаркое солнце, согревая промерзшую землю, заставляло ее каждый день пахнуть по-разному, налетавший с моря ветерок волнующе шевелил траву, и, если зажмуриться, можно было представить, что где-то в глубине ее бегают вкусные кролики и резвятся жирные полевые мыши. Но если Искей не очень-то представляла себе, что такое печенье, то слово «сладкое» было ей отлично знакомо — именно им обычно завершалась каждая их прогулка. «О радость, о счастье!»



Назначенный на десять тридцать клиент уже ждал возле конторы. Тесс на мгновение показалось, что между домов из тусклого кирпича полыхнуло ослепительно-желтое пламя. Впрочем, ей тут же стало ясно и другое — что женщина вот-вот потеряет терпение. Все это бросилось Тесс в глаза сразу же в тот самый момент, когда она вынырнула из-за угла — в одной руке поводок, в другой — стаканчик с кофе и распечатанный пакет с печеньем в руках. Еще одно печенье Тесс держала в зубах.

— Терпеть не могу ждать, — возмущенно объявила Мэри Броуни, пока Тесс, гремя ключами, сражалась с замком.

Побагровевшая от смущения Тесс молча проглотила полуразжеванное печенье вместе с обидой, отперла, наконец, дверь и пригласила женщину в кабинет.

— Обычно я всегда пунктуальна, но сегодня решила выйти ненадолго прогулять собаку и…

— Отлично! Но раз вы уже тут, может, приступим к делу?! — Женщина плюхнулась на стул, вызывающе закинула ногу на ногу и тут же поспешно одернула юбку, словно подозревая, что Тесс попытается запустить взгляд повыше.

Тесс сунула собаке обещанное печенье, украдкой бросив тоскливый взгляд на то, что еще оставалось в пакете. То единственное, что она успела проглотить по дороге домой, только раздразнило ее голод. Может, выложить их в вазочку и угостить эту самую Мэри Броуни, а то вон как злится, промелькнуло у нее в голове. Авось подобреет! Кстати, тогда ей тоже наверняка что-нибудь перепадет.

— Хотите печенья? Или просто стакан воды? — Искей, как на грех, выбрала именно этот момент, чтобы пробраться в ванную, и принялась шумно лакать воду из туалета. Тесс скорбно вздохнула — можно было не сомневаться, что клиентка в полном восторге. Достаточно только посмотреть, как она скривилась — словно лимон проглотила! Да уж, нам палец в рот не клади — в «Кейес Инвестигейшнс» работают настоящие профессионалы! — В холодильнике есть еще апельсиновый сок. И шесть банок кока-ко…

— Я предпочла бы сразу перейти к делу, — ледяным тоном отрезала женщина, вытащив из сумочки небольшой коричневый конверт.

В отличие от Лютера Била, которому, похоже, ни до чего не было дела, этой даме оказалось достаточно одного быстрого, оценивающего взгляда, чтобы понять, куда она попала. Свежая штукатурка цвета яичного желтка под этим взглядом разом уныло полиняла. Каждая трещина под ней кричала о долгих десятках лет бесславной истории дома. Второе рождение обернулось фикцией, а шикарный кабинет снова стал всего лишь дешевенькой обшарпанной конторой, обычной съемной квартиркой из тех, где кухня стыдливо прячется в самом дальнем конце коридора, не очень ловко притворившись столовой, а в воздухе висит аромат мастики, которой много лет подряд драили полы и от которого уже невозможно избавиться.

Пока будущая клиентка разглядывала кабинет, Тесс в свою очередь разглядывала ее. Да уж, ничего не скажешь, промелькнуло у нее в голове, если какому-нибудь афроамериканскому научному обществу, стремящемуся доказать, что Древний Египет некогда был их родиной, вздумалось бы устроить конкурс красоты, то Мэри Броуни без труда пробилась бы в финалистки. А может быть, даже стала его королевой. При первом же взгляде на нее на ум невольно приходила Нефертити с ее утонченной красотой. Бархатная кожа цвета молочного шоколада, казавшаяся темнее на фоне ярко-желтого платья и соломенной шляпки в тон, выглядела удивительно нежной. Волосы женщины были острижены очень коротко, но все же не настолько, чтобы стрижка смахивала на военный «ежик». Длинную, грациозную шею подчеркивал глубокий V-образный вырез платья. Со своими темными бархатными глазами, казавшимися еще темнее на фоне обрамлявших лицо пронзительно-желтых полей шляпки, женщина казалась прекрасным экзотическим цветком, одним из тех, что распускаются только в самом конце лета.

— Мисс Монаган? — Тон, которым это было сказано, напоминал утренний ледок, такой же холодный и коварный.

— Пожалуйста, зовите меня просто Тесс. В конце концов, я намного моложе вас.

— Мне всего тридцать два! — взвилась Мэри Броуни.

— А мне двадцать девять. — Наверное, дать понять клиентке, что она кажется старше своих лет, было не самым удачным ходом, мрачно подумала Тесс. — Но это вовсе не потому, что вы выглядите старше, просто… более изысканной… элегантной. Более искушенной, что ли. Надеюсь, вы понимаете, что я хочу сказать.

— Прошу прощения, но я пришла сюда вовсе не для того, чтобы обсуждать свою манеру одеваться, — отчеканила Мэри Броуни. Она настолько четко выговаривала слова, что это казалось даже забавным. — Я хочу отыскать сестру. Она исчезла из дома еще подростком.

— Исчезла? Что вы хотите этим сказать? Сбежала? Или была похищена? Возможно, тут замешан кто-то из родителей, недовольный тем, что опеку поручили не ему?

Похоже, Мэри Броуни почему-то усмотрела в последних словах какую-то обиду, потому что выразительно поджала губы.

— Она сбежала из дома сама, когда ей только-только исполнилось восемнадцать. Учитывая, что она была совершеннолетней, она имела на это полное право, но вряд ли в ее намерения входило… То есть я хочу сказать…

Тесс решила, что клиентку стоит немного подбодрить.

— Видите ли, — дружелюбно проговорила она, — лучше, когда твой клиент рассказывает все, как есть. Я ведь тут не для того, чтобы судить вас, вовсе нет! Все, что вы расскажете, навсегда останется между нами. Даю вам слово.

— Ладно. Моя сестра забеременела, когда ей не исполнилось и восемнадцати. А когда она объявила, что собирается родить, а потом откажется от ребенка, моя мать вышвырнула ее за дверь. У нас такое не принято. Ну, как — вы довольны? Надеюсь, я была достаточно откровенна?

— У нас? — переспросила Тесс. Она просто повторила эти слова, постаравшись произнести их в точности так же, как Мэри Броуни. И тем не менее в ее устах они прозвучали как-то недоброжелательно.

— Чернокожие всегда сами воспитывают своих детей — даже если живут на пособие. Чтобы девчонка, даже родив без мужа, отдала ребенка! Там, где я росла, о таком и не слыхивали! Ну, подбросить своей матери… или там бабке — другое дело. Наша мать всегда мечтала нянчить внуков, но у Сьюзан были другие планы. Итак, она вышвырнула Сьюзан на улицу, а я была вынуждена молчать. Вообще говоря, мне казалось, сестра права, но я боялась матери, поэтому промолчала. Она была суровая женщина, моя мать. Наша мать. Спорить с ней было все равно что плевать против ветра. Бессмысленное занятие, потому что ты заранее был обречен на поражение. И вот Сьюзан оказалась среди проигравших. А я — нет.

— И вы больше не виделись с вашей сестрой… сколько лет? — Вытащив «склерозник» из ящика стола, Тесс принялась делать пометки. Манера Мэри Броуни держаться строго официально безумно раздражала ее. Что ж, сейчас она покажет этой гордячке, что перед ней настоящая деловая женщина!

— Тринадцать. В этом месяце будет как раз тринадцать лет.

— Вы совсем не виделись? А как насчет вашей матери?

— Моя мать в прошлом году умерла. Наверное, поэтому я и решила попытаться отыскать сестру. Кроме нее у меня никого нет.

— Ладно, тогда займемся формальностями. — Тесс повернулась к компьютеру, стоявшему на столике рядом с ее письменным столом. — По телефону я уже сказала вам свои расценки. Насчет накладных расходов тоже предупредила. Насколько мне известно, вы уже успели побывать в адвокатской конторе Тайнера, так что единственное, что осталось — это внести вас в мою картотеку. Так, сейчас отыщу ваш файл… ага, имя, фамилия, адрес — все это уже есть. Мне нужно задать вам еще несколько вопросов. Могу я спросить вас, на какие средства вы живете?

— Я работаю на себя. Устраиваю ссуды под некоммерческие проекты. На договорной основе, разумеется.

Работаю на себя! Тесс встрепенулась. В голове зазвенел сигнал тревоги. Надо бы проверить банковский счет этой Мэри Броуни — удостовериться, что она платежеспособна.

— Откуда вы узнали обо мне, мисс Броуни? — Тетя Китти на правах личного агента посоветовала ей на первых порах непременно задавать возможному клиенту этот вопрос, важно заявив, что это, дескать, основное правило маркетинга.

— Мне хотелось нанять для этого независимую деловую женщину — такую же, как я сама. Потом я случайно вспомнила, что видела объявление… кажется, в «Дейли рекорд», где говорилось, что вы стали партнером в детективном агентстве Кейеса. Когда я прочитала ваше имя, меня будто обухом по голове стукнуло. Ведь только этой зимой оно мелькало во всех новостях, правда? Это ведь были вы? Конечно, детали я не помню… то ли кто-то пытался вас убить, то ли вы сами кого-то пристрелили в Ликинг-парк. На вас ведь напали, верно?

— Ну, примерно так, — грустно кивнула Тесс. Ее ребра, хотя уже давно и благополучно сросшиеся, болезненно заныли, снова напомнив ей, каких бед может наделать человеческая нога, если ударить как следует. — Полное имя вашей сестры, пожалуйста.

— Сьюзан Эвелин Кинг.

— Кинг?

— У нас разные отцы, — коротко бросила Мэри Броуни. В ее глазах мелькнуло какое-то странное выражение… и Тесс насторожилась, разом почуяв, что ее клиентка лукавит.

— Номер карточки социального страхования?

— Что?.. Боюсь, страховки у меня нет. А что — это обязательно?

— Нет, просто с ней проще. Дата ее рождения?

— Семнадцатого января ей исполнилось тридцать два.

Тесс резко вскинула голову:

— Позвольте! Но… ведь вы только что сказали, что это вам тридцать два года! Вы же не можете быть одного возраста!

Темная кожа скрыла предательский румянец, так что трудно было с уверенностью утверждать, что Мэри Броуни покраснела. Но что-то в ее голосе подсказывало Тесс, что ее собеседница смутилась.

— Я хотела сказать, что мне будет тридцать два… в декабре, — отчеканила она. — Мы с сестрой родились в один и тот же год, с разницей в одиннадцать месяцев.

О, женщины, тщеславие вам имя! Впрочем, даже если Мэри Броуни решила сбросить себе пару годков, какое ей дело? Возможно, ей уже стукнуло тридцать четыре или тридцать пять… а может, и того больше. Когда самой Тесс перевалит за тридцать, не исключено, что и она станет делать то же самое.

— Мои двоюродные братья с отцовской стороны тоже родились в один год, — бросила она, напечатав дату рождения Сьюзан Кинг. — Он зовет их ирландскими близнецами. Когда тетя Вивиан родила второго мальчика в том же календарном году, врачи в больнице даже сделали ей скидку.

Мэри Броуни в ответ вежливо улыбнулась одними губами, после чего протянула Тесс маленький коричневый конверт, который вытащила из сумочки в самом начале их беседы. Внутри была фотография и чек на предъявителя.

— Это она? — осведомилась Тесс. Девушка на снимке казалась плотной и ширококостной. В очках с толстыми линзами отразилась вспышка, так что лицо выглядело просто мутным пятном. На ней был фартук, а в руке она держала какую-то палку — то ли веник, то ли швабру. Снимок был настолько плохим, что девушка могла оказаться кем угодно — с таким же успехом ее можно было принять за Джимми Хоффа или Маделин Мюррей О’Хэйр, еще одну пропавшую девушку, которая тоже была родом из Балтимора. Толку от такой фотографии чуть, но вот чек… впрочем, одернула себя Тесс, нельзя таращиться на него таким голодным взглядом — это может произвести невыгодное впечатление.

— Это она в семнадцать лет.

— Тут она не очень похожа на вас, вы не находите? Впрочем, кажется, вы сказали, что вы сводные сестры?

— На самом деле сестра была очень хорошенькой, просто не очень фотогеничной.

— Конечно, — с сомнением пробормотала Тесс.

— В любом случае другой у меня нет, — сделав над собой явное усилие, с извиняющимся видом выдавила из себя Мэри Броуни. — Впрочем, пользы от этого снимка, по-моему, ничуть не меньше, чем от того, что висит у вас на стене. Я имею в виду, если бы кому-то вздумалось искать вас с его помощью.

Вот это удар! Все замечающий взгляд Мэри Броуни был прикован к тому самому снимку с пушистым кроликом. И Тесс уже в который раз дала себе слово подыскать что-нибудь более подходящее, чтобы прикрыть дверцу сейфа.

— Это снимали возле аптеки-закусочной старика Вайнштейна на Эдмондсон-авеню. Может, помните — она была в том же торговом центре, что и обувной магазин старой Хесс, у нее еще на витрине были такие забавные обезьянки?

— Мы не покупали обувь у Хесс, но… да, конечно, я помню эту лавку, о которой вы говорите. — «Я помню ту лавку, о которой вы говорите», — закройте глаза, и вам покажется, что вы слушаете Джейн Остин по Би-би-си! — Мама иногда водила меня туда посмотреть на обезьянок.

— Только вас одну? — В душе Тесс снова вспыхнуло подозрение, что Мэри Броуни рассказала ей далеко не все. Впрочем, люди вообще редко бывают откровенны. Возможно, было еще кое-что, о чем ей не хотелось рассказывать… какая-то тайная причина, почему Сьюзан Кинг оказалась на улице — гадкий утенок, росший в тени этого прелестного лебедя.

— Ну… и Сьюзан тоже, конечно.

— Что же до этого снимка на стене… он напоминает мне о том дне, когда я впервые получила от жизни жестокий пинок. Аптека Вайнштейна принадлежала моему деду, и я считала, что это дает мне право без конца кататься верхом на кролике. Но монетки, которые туда нужно было кидать, кончались у меня так же, как и у других. Папочка при его доброте с радостью позволил бы мне кататься с утра до вечера, но вот у бабули на этот счет были твердые принципы. «Ты должна платить точно так же, как все другие дети! — твердила она. — Никаких бесплатных мороженых, никакой содовой воды». Хотя папочка и совал мне иногда украдкой шоколадки.

— Знаете, может быть, вам это покажется странным, но на этом снимке вы в точности как та малышка в рекламном ролике, который я видела по телевизору много лет назад. Может, помните — она еще скакала по дивану, обтянутому пластиковым чехлом для мебели?

— Вы хотите сказать… — И Тесс, вспомнив балтиморский акцент, от которого столько лет подряд старалась отучить ее мать, жизнерадостно выкрикнула: — Эй, ребята, прекратите прыгать по дивану! Вы же порвете обивку!

— Да, да, точно! Помню, как приставала к матери, пытаясь уговорить ее купить эти чехлы, потому что решила, что тогда можно будет безнаказанно кувыркаться по диванам.

Безнаказанно. Еще одно словечко из арсенала мисс Джейн Остин.

— Вообще-то это была не я, а моя двоюродная сестра Дебора. Это она снялась в ролике. Дебора Вайнштейн. Забавно, что вы заметили сходство. Теперь мы с ней не очень-то похожи. Она так и осталась такой же светленькой, а вот у меня волосы с возрастом потемнели.

— Вы считаете, что они у вас темные?

Настала очередь Тесс смущенно заикаться.

— Ну… да, я… мне кажется, они потемнели.

— На самом деле, на мой взгляд, вы изменились не так уж сильно.

— Правда? — Самой-то Тесс казалось, что ее теперь просто не узнать. Во всяком случае — на ее взгляд, конечно — просто невозможно было уловить сходство между той пухленькой круглощекой малышкой на снимке и взрослой, накачанной Терезой Эстер Монаган, которой она стала.

— Конечно. Это нетрудно — учитывая, что вы до сих пор стягиваете волосы шнурком, а лицо у вас и сейчас в шоколаде — в точности как на том снимке. — Не дав себе труда попрощаться, лишь снова растянув губы в той же резиновой улыбке, Мэри Броуни молча исчезла, прежде чем ошеломленная Тесс успела вытереть губы бумажной салфеткой. Проклятое печенье! Стало быть, она так и сидела, перемазанная шоколадом, во время всего разговора!

— Подождите! — крикнула она вдогонку, внезапно спохватившись, что так и не заполнила свою тщательно разработанную анкету, которую собиралась заводить на каждого клиента. Но когда она выскочила за дверь, Мэри Броуни уже усаживалась в небесно-голубой «таурус» самой последней модели с виргинскими номерами. В этой части города номера штата Виргиния обычно означали арендованную машину, поэтому Тесс постаралась запомнить их — просто на всякий случай. Детектив из отдела убийств Мартин Тул советовал делать так всегда — хотя бы просто для тренировки наблюдательности.

Вернувшись за свой письменный стол, она позволила себе удовольствие полюбоваться двумя чеками — своей добычей за сегодняшнее утро — и с особой тщательностью вписала в них свое имя. Конечно, Мэри Броуни напустила немало туману, но, по мнению Тесс, отыскать Сьюзан Кинг будет раз плюнуть. Это было как раз то дело, о котором она мечтала, — простенькое, зато сулящее звонкую монету. Тем более, что Мэри Броуни позаботилась выписать даже не чек, а денежный перевод, стало быть, насчет оплаты беспокоиться не придется.

Денежный перевод?! Интересно, с чего это ей вдруг понадобилось делать денежный перевод? Может, дома ее ждет супруг, который захочет узнать, с какой стати ей вдруг вздумалось платить Терезе Монаган, частному детективу… а главное — за что? Ладно, предположим, что супруга у нее нет. Тогда неужели же она пала настолько низко, что у нее нет даже счета в банке? Тесс тупо уставилась на экран монитора с анкетой. Вместо адреса просто номер почтового ящика, до востребования. В тот раз, когда они разговаривали по телефону, она не обратила на это особого внимания. Но сейчас сердце у нее вдруг заколотилось так часто, как будто хотело вырваться наружу.

Неловкими от ужасного предчувствия пальцами она набрала номер телефона, который в тот раз оставила ей Мэри — только для того, чтобы услышать размеренный голос автоответчика, гулким эхом отдавшийся в полупустом офисе: «Вы набрали номер Мэри Броуни. Пожалуйста, оставьте номер своего телефона или сообщение после сигнала, и я обязательно вам перезвоню».

Тесс с трудом подавила едва не сорвавшийся вздох облегчения.

— Я просто позвонила, чтобы предупредить — Четвертое июля ваша сестра почти наверняка будет праздновать уже вместе с вами, — проговорила она. — Я практически уверена, что к этому времени смогу ее отыскать.

На самом деле Тесс вряд ли было бы по силам отыскать кого-то, чье имя не значилось в телефонной книге. Зато она знала одного человека, для которого это было раз плюнуть, и была не настолько горда, чтобы постесняться обратиться к нему за помощью.

Глава 3

В дамском туалете на третьем этаже здания, где размещалась Публичная библиотека Эноха Пратта, не было ни души. Впрочем, так бывало почти всегда, именно по этой причине Тесс и выбрала его в качестве явочной квартиры для встречи со своим агентом. Она никак не могла взять в толк, почему верхний этаж здания библиотеки считался территорией, предназначенной исключительно для представителей мужского пола, но так было всегда, и тут уж ничего не поделаешь. Наверняка с этим можно было как-то бороться… к примеру, вчинить групповой иск по обвинению в дискриминации или что-то в этом роде, но тогда ей пришлось бы искать еще одного истца. А Тесс уже так давно использовала этот островок уединения в своих целях, что привыкла к нему. К тому же из окна туалета открывался великолепный вид на базилику Успения Богородицы.

— Привет, Ви Вили Килер, — пропела она, помахав рукой в сторону домов на противоположной стороне Кафедральной улицы. Так Китти всегда ласково называла про себя кардинала — Китти, давно уже отрекшаяся от церкви и превратившаяся в яростную атеистку, какой может быть только кто-то, носящий фамилию Монаган.

У Тесс были свои прегрешения. Как-то раз, вернувшись на зимние каникулы домой, она купила в одной из местных аптек тест на беременность. Провериться дома она так и не решилась, а ждать, когда она вернется назад в школу, у нее бы просто не хватило терпения. К счастью, результат теста оказался отрицательным, и она отпраздновала это радостное событие, встретившись с Уитни Талбот в баре в старой гостинице «Пибоди». Нацепив облегающие платьица по самое некуда, они вдохновенно врали мужчинам, наперебой предлагающим заказать им выпивку, — врали по поводу своего возраста, по поводу своих настоящих имен — короче, насчет всего. «Пробное прослушивание кандидатов в новые осеменители» — так тогда назвала это бесшабашная Уитни.

Гостиница Пибоди со временем приказала долго жить, превратившись в типовой отель, где постели в номерах были застланы легкими покрывалами из полиэстера, а наверху уже больше не было бара. Уитни, ее лучшая подруга, тоже уехала из города — в Японию — то ли временно, то ли навсегда. Бесконечная череда больших и малых потерь, пригорюнилась Тесс. Усевшись на подоконник, достаточно широкий и удобный, она открыла первый том мемуаров Мэри МакКэти и принялась терпеливо ждать. Впрочем, очень скоро ее слуха коснулся тяжелый топот чьих-то ног по выложенному кафельной плиткой полу. Невысокая толстушка, пухленькая и неряшливо одетая, благодаря чему смахивала на незастланную постель, толкнув дверь, вошла в туалет.

— Насчет времени… — начала Тесс.

Но Дори Старнс предостерегающе приложила палец к губам жестом, типичным для любого библиотекаря.

— Ты заглянула в кабинки?

— Да ведь двери же открыты, Дори. Хочешь, сама посмотри.

Не удовлетворившись этим, Дори самолично заглянула в каждую из кабинок, а потом подозрительным взглядом окинула потолок, словно прикидывая, не прячется ли за лампой какой-нибудь дотошный соглядатай.

— Лишняя осторожность не помешает, знаешь ли, — проворчала она, тщательно заперев за собой тяжелую деревянную дверь, которая вела в коридор.

— А вдруг? Бывают случаи, когда чересчур осторожным быть просто вредно. Да вот тебе пример: представь, что ты до такой степени боишься летать, что всюду ездишь исключительно на машине. А это, как утверждает статистика, не только более рискованно, но еще и значительно дороже. К тому же ты теряешь не только деньги, но и время.

— Я не летаю.

— Правильно — потому что ты боишься.

— Вовсе нет — просто мне никогда не приходилось бывать где-то дальше чем в трех часах езды от Балтимора.

— О! — Тесс попыталась было придумать другой, не менее убедительный пример в пользу некоторого риска, но ей почему-то ничего не приходило в голову. — Ладно, беру свои слова назад. Может быть, ты и права, и немного осторожности действительно тебе не помешает.

— Просто поверь мне на слово, хорошо? Если кто-нибудь из моих титулованных боссов пронюхает, что я открыла свою собственную лавочку, все еще работая на них, крошке Дори конец. Может быть, для тебя это вздор и чушь собачья, а вот мне очень не хотелось бы на старости лет лишиться медицинской страховки и всего остального.

— Титулованных, говоришь? Послушай, Дори, ты все еще работаешь над тем словарем для строительных подрядчиков?

— Угу. Там должно получиться чуть ли не двенадцать кассет. Я уже знаю, что значит почти каждое слово, а заодно мне удалось послушать, как они правильно произносятся. — Спохватившись, Дори покосилась на Тесс — уж не смеется ли она над ней? Но Тесс еще в самом начале их дружбы успела усвоить, что злить менеджера из «Бикон лайт» по меньшей мере неразумно. Укрывшись в своей кабинке в здании редакции, чтобы сделать необходимые подборки для заголовков статей, Дори умудрялась перелопачивать гигантское количество всякой и всяческой информации, в основном касающейся чернокожего населения Балтимора. А когда в жизнь газетчиков прочно вошли компьютеры, ценность Дори резко возросла, поскольку то, что делала она, многим репортерам оказалось попросту не по зубам. Какая разница, какая рука качает люльку, думала про себя Тесс. Не стоит быть слишком придирчивой — в конце концов, этим миром правят деньги.

— Бог с ним, со словарем. Мне показалось, что сегодня у тебя и голос звучит как-то иначе. Более звучно, что ли.

— Слушала, как Дерек Джейкоби читает «Илиаду». Знаешь, сколько идет запись? Двадцать часов подряд! Представь себе, я так и просидела все это время в наушниках! И теперь меня запросто можно принять за уроженку какой-нибудь части Эссекса.

— Это уж точно, — без тени улыбки подтвердила Тесс. Правда, Дори не удосужилась правильно произнести фамилию английского актера, от которого пришла в такой восторг, но Тесс бы и в голову не пришло поправить ее. — Итак, герцогиня, позвольте, я расскажу вашей светлости, что мне от вас нужно.

Дори внимательно слушала, старательно запоминая каждое слово. Тесс с радостью снабдила бы ее копией своих записей, но не рискнула этого сделать, поскольку в том, что касается бумаг, Дори была та еще растеряха. К тому же она была непоколебимо уверена, что более надежного способа хранения информации, чем на жестком диске, человечество просто еще не изобрело. Никакие поломки в системе, никакие перебои в питании, никакие хакеры — ничто на свете, по мнению Дори, не могло ей угрожать.

— Господи, Тесс, — выдохнула она, когда Тесс пересказала все до малейших деталей, что касалось обоих порученных ей дел, и ошеломленно потрясла головой. — То есть нормально, конечно, никаких проблем, просто сейчас у меня, как на грех, куча срочных заданий. Причем от таких людей, которые платят мне вдвое больше, чем ты.

— Эй, ты что — забыла, как сама дала мне бессрочную скидку за то, что я придумала, как тебе можно неплохо подзаработать?