Л. М. Млечин
Крупская
ОТ АВТОРА
Вечером 16 апреля 1917 года особый поезд, проделавший большой путь через половину разорванной войной Европы, прибыл на Финляндский вокзал в Петрограде. А это были пасхальные дни. Газеты не выходили, заводы не работали. Но вокзал был заполнен. Революционный город устроил пассажирам поезда торжественную встречу. С наибольшим почетом принимали одного из них.
Надежда Константиновна Крупская вспоминала, что ее муж этого совершенно не ожидал. Накануне, 15 апреля, из города Торнео он телеграфировал сестрам, чтобы не забыли встретить и заодно оповестили товарищей по партии: «Приезжаем понедельник ночью. Сообщите “Правде”».
Владимир Ильич Ленин вовсе не предполагал, что его так уж ждут. Вообще не знал, как его примут. Он не был на родине десять лет. Все эти годы на чужбине он оставался всего лишь лидером небольшой эмигрантской группы. Плохо представлял себе, что творится в России после Февральской революции. Потому они с женой были потрясены приемом.
«Встречать его пришли тысячи рабочих и работниц, — рассказывала Крупская. — Вся площадь перед Финляндским вокзалом была залита народом. Площадь освещалась движущимися лучами прожекторов. На перроне стоял, выстроившись вдоль всей платформы, почетный караул».
Дорога из Швейцарии в Россию заняла не один день. Владимир Ильич Ленин и Надежда Константиновна Крупская помнили, как после поражения первой революции покидали Россию тайно, опасаясь ареста и потому стараясь не привлекать к себе внимание. И возвращаясь, волновались, размышляя над тем, что их ожидает в стране, которую они давно не видели.
«Остались в памяти глубокие сумерки, — вспоминал один из попутчиков. — Первая ночь в трудной дороге. Пассажиры достаточно за день наговорились, напелись, теперь укладывались спать. Владимир Ильич, засунув руки в карманы, подолгу и сосредоточенно смотрел в окно. Вместе с ним была его жена».
На Финляндском вокзале, увидев, как его встречают, Владимир Ильич внезапно осознал, что он, много лет томившийся в эмиграции, — народный вождь, чье слово важно для огромного числа людей. Значит, есть кому воплотить в жизнь идеи, которые он вынашивал почти два десятилетия. И в этот день решилась судьба России.
С вокзала они с Надеждой Константиновной поехали в бывший особняк балерины Кшесинской, где расположился большевистский ЦК. Товарищи по партии, с нетерпением ожидавшие вождя, устроили ужин. Из запломбированного поезда Ленин вышел голодный. Его младшая сестра Мария Ильинична Ульянова вспоминала: «Помню, с какой жадностью он накинулся на курицу, которую ему подали, когда он вернулся».
Ленин впервые открыто выступал в России перед товарищами по партии. Некоторые из них его никогда не видели. Они слушали его с надеждой. Крупская внимательно наблюдала за реакцией большевистских лидеров на слова ее мужа, хотела понять, кто за Владимира Ильича, а кто сомневается в его лидерстве. Ночевать поехали к его старшей сестре Анне Ильиничне Ульяновой — в ее квартиру на Широкой улице, дом 53.
Своего жилья человек, который через несколько месяцев возглавит правительство России, не имел. У него не было ни имущества — они вернулись из Швейцарии налегке, — ни денег, стремительно терявших ценность. Но рядом с ним находилась жена, друг, соратник — Надежда Константиновна, на которую он мог во всём положиться. Она останется рядом с ним до самого его смертного часа.
А ему нужны были абсолютные единомышленники. До приезда Ленина в Петроград его соратники в большевистском руководстве были настроены вполне миролюбиво в отношении Временного правительства, управлявшего страной после отречения императора. И не приняли ленинского призыва немедленно брать власть.
Восьмого апреля 1917 года главный орган большевиков газета «Правда» писала, откликаясь на требование Владимира Ильича — вся власть Советам: «Схема т. Ленина представляется нам неприемлемой, поскольку она исходит от признания буржуазно-демократической революции законченной и рассчитана на немедленное перерождение этой революции в социалистическую».
Даже в его собственной, тогда еще малочисленной партии мало кто знал Ленина. В мае 1917 года «Солдатская правда» поместила статью Крупской «Страничка из истории Российской социал-демократической рабочей партии». Надежда Константиновна впервые рассказывала о Ленине тем, кто не имел о нем никакого представления. Кто лучше ее мог это сделать?..
Владимир Ильич вернулся в Россию весной 1917-го немолодым и нездоровым. Один из встречавших его на вокзале вспоминал: «Когда я увидел вышедшего из вагона Ленина, у меня невольно пронеслось: “Как он постарел!” В приехавшем Ленине не было уже ничего от того молодого, живого Ленина, которого я когда-то видел в скромной квартире в Женеве и в 1905 году в Петербурге. Это был бледный изношенный человек с печатью явной усталости».
Да и Крупская не могла похвастаться богатырским здоровьем. Незадолго до возвращения в Россию, в середине февраля 1917 года, Ленин писал сестре из Швейцарии, благодарил за присланные деньги и жаловался: «Работоспособность из-за больных нервов отчаянно плохая… Мы живем по-старому, очень тихо. Надя частенько прихварывает».
А ведь годы до возвращения в Россию из эмиграции прошли для Ленина и Крупской сравнительно спокойно и комфортно. Они занимались в основном литературным трудом, старались побольше отдыхать, гулять на природе, дышать горным воздухом. Исходили из того, что на успех больше рассчитывать не приходится, новой революции им не дождаться и, видимо, остаток жизни придется провести в эмиграции.
В октябре 1917-го Владимир Ильич смело взял на себя управление огромной страной, погрузившейся в хаос и вынужденной вести войну. И одна только Надежда Константиновна всегда и во всём поддерживала его и никогда не сомневалась в его правоте. Только она понимала, насколько хрупок его организм и какую непосильную ношу он взвалил на себя. И потому он уйдет из жизни первым, очень рано. Оставит ее одну, беззащитную перед вихрями жестокого времени.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
БОЕВАЯ ПОДРУГА
ЗНАКОМСТВО С ИЛЬИЧОМ
Надежда Константиновна Крупская родилась 14 (по новому стилю 26) февраля 1869 года в Санкт-Петербурге. Как и многие революционеры того времени, по сословной принадлежности — дворянка. Ее родители были сиротами. Оба учились на казенный кошт.
Константин Игнатьевич Крупский помимо Константиновского кадетского корпуса окончил в 1837 году Михайловское артиллерийское училище, был выпущен подпоручиком и определен в расквартированный в царстве Польском, в городе Кельце (неподалеку от Варшавы), Смоленский полк 7-й пехотной дивизии. Там же служил и его старший брат Александр Игнатьевич Крупский.
Мать — Елизавета Васильевна, дочь горного инженера Василия Ивановича Тистрова, поступила в Павловский военно-сиротский институт благородных девиц.
Дочь рассказывала о матери: «Очень хорошая ученица, она имела пониженный балл за поведение, зато была любимицей класса. Стащить форшмак у классной дамы и накормить им голодных подруг, устроить бомбардировку двери “мочалки” (начальницы), не моргнув, выдержать крики и выговоры классной дамы-немки, не отвечать урока, потому что другие девочки не выучили его, взять на себя вину других — на это она была первой мастерицей».
В 1858 году Елизавета Васильевна получила звание домашней учительницы. Нашла место гувернантки троих детей помещика Русанова в Виленской губернии. Полк, где служил молодой офицер Крупский, располагался совсем рядом. Русанов устраивал званые вечера, на одном из них встретились поручик Крупский и очень красивая Елизавета Васильевна и полюбили друг друга. Надежда — их единственная дочь.
Елизавета Васильевна явно была одаренным человеком, но не имела возможности реализоваться. Она сочинила для пятилетней дочери книжку в стихах под названием «Детский день». Ее издали в Варшаве на русском и польском языках. Это описание жизни девочки Нади. Начинается оно так:
Солнце чуть в окно заглянет,
Надя вмиг с постельки встанет,
Не лежит напрасно в ней.
А оденется скорей.
Отец Надежды Константиновны служил в генерал-губернаторстве, потому что после раздела Речи Посполитой к Российской империи отошла значительная часть ее территории и населения. Поляки не смирились с разделом, одно восстание следовало за другим. В российском обществе поляков воспринимали как «бунтарский народ» и упрекали за «неблагодарность» (см.: Вопросы истории. 2007. № 7).
Константин Крупский изучал польский язык и сочувствовал польским повстанцам во время национально-освободительного восстания 1863–1864 годов, когда в России многие возненавидели поляков. Для Крупского, который придерживался народнически-социалистических взглядов, и его семьи генерал от инфантерии граф Михаил Николаевич Муравьев, отличившийся при подавлении польского восстания, был «вешателем».
— Мы жили в Польше, — вспоминала много позже Надежда Константиновна, — и это много дало мне в понимании национального вопроса. Национальное угнетение Польши царизмом нельзя было не чувствовать.
Строевая карьера Крупского не прельщала. Он поехал учиться в только что открытую Военно-юридическую академию. После ее окончания в 1870 году получил назначение в небольшой польский город Груец (Гроец) уездным начальником. Место было так себе, незавидное. Но Крупский старался проявить себя. Построил в городе больницу. Поклонник левых идей, он живо интересовался тем, что происходит в мире. Первый интернационал, объединивший социалистические партии, попросил провести статистическую перепись производителей сельскохозяйственной продукции. Константин Игнатьевич откликнулся. Это дорого обошлось уездному начальнику.
«Мой отец был революционер, — вспоминала Надежда Константиновна. — С ранней молодости примыкал к революционному движению, имел тесную связь с организацией “Земля и воля” 60-х годов, примыкал к движению русского офицерства, стоявшего во время Польского восстания на стороне поляков. Потом кончил Военную юридическую академию, поехал служить в Польшу, боролся с угнетением поляков и евреев, имел связь с I Интернационалом и проводил в жизнь постановление Лондонской конференции I Интернационала о работе среди сельскохозяйственных рабочих. Отец собирал сведения о быте рабочих, о непорядках на фабрике и куда-то отсылал».
В 1872 году Крупского уволили «за превышение власти» и отдали под суд. Варшавская судебная палата запретила ему занимать государственные должности. Семья осталась без средств к существованию. Константин Игнатьевич искал работу, но безуспешно. Жили очень скудно. Помогал старший брат — Александр Игнатьевич.
Пока Константин Крупский находился под следствием, ему даже воспрещалось жить в столице. Так что мать одна повезла дочь в Петербург учиться. Двоюродный брат Елизаветы Васильевны, профессор-филолог, подготовил Надю к гимназии.
Крупский не смирился с обвинительным приговором. Апеллировал к Сенату. Тяжба длилась долго. Через восемь лет он добился справедливости. 28 апреля 1880 года Уголовный кассационный департамент Правительствующего сената отменил приговор и оправдал Константина Игнатьевича. Но тем временем у Нади, которая не смогла освоиться в гимназии, произошел нервный срыв. Ей исполнилось всего 11 лет. Отец забрал ее из казенной гимназии и отправил в деревню отдыхать и приходить в себя.
«Константин Александрович Варгунин, бумажный фабрикант, пригласил отца быть фабричным инспектором в городе Угличе на бумажной фабрике, — вспоминала Надежда Константиновна. — Отец отдал меня в гимназию Оболенской, где руководство было из людей, примыкавших к “Земле и воле” шестидесятых годов и где училось много детей тогдашних ее участников».
Частная гимназия княгини Александры Алексеевны Оболенской готовила девочек к поступлению в высшие учебные заведения. Директором служил Александр Яковлевич Герд, известный педагог, которого приглашали преподавать наследнику престола и великим князьям. У него в гимназии царила доброжелательная атмосфера.
«Никто на нас не кричал, — вспоминала Надежда Константиновна, — дети держали себя свободно, были дружны между собой, и я со многими подружилась. Учиться было очень интересно».
В этой гимназии учились будущая актриса Вера Федоровна Комиссаржевская, дочери председателя Совета министров Петра Аркадьевича Столыпина Александра и Ольга, Ариадна Владимировна Тыркова, которая станет членом ЦК кадетской партии…
Как и ее мать, способностями природа Надежду Крупскую не обделила. У нее были актерские данные, она прекрасно читала стихи и хотела стать актрисой. Любила рисовать — карандашом. Писала портреты, пейзажи. А потом перестала рисовать и даже не хотела вспоминать о былом увлечении.
Реабилитация отца пришла слишком поздно. Крупский заболел туберкулезом — неизлечимой тогда болезнью. Работать уже не мог. Получал небольшую пенсию. Прожил он недолго. Константин Игнатьевич скончался от туберкулеза легких 23 февраля 1883 года. Ему было всего 44 года.
После смерти отца Надежда Крупская с матерью бедствовали. Девочке только-только исполнилось 14 лет. В том же году ушел из жизни и брат отца Александр Игнатьевич, который, пока мог, помогал им. Его вдова, Эмма Александровна, осталась с пятнадцатилетней дочерью Еленой и шестилетним сыном Александром.
Две семьи зарабатывали, как умели. Елизавета Васильевна преподавала ученикам иностранные языки, Эмма Александровна — музыку и пение. Они сдавали внаем комнаты, брали переписку — пишущие машинки еще не появились, и всё, включая официальные документы, писалось от руки.
Впоследствии, став женой вождя, Надежда Константиновна не забывала родных, выручала их из беды. Через много лет, 17 декабря 1919 года, она, уже живя в Кремле, получила телеграмму от Татьяны Филипповны Крупской, жены двоюродного брата, с отчаянным призывом о помощи: «Надюша, Владимир Ильич, муж лежит в госпитале в Эстонии, сообщил бежавший коммунист, обмен пленных возможен, выручайте, дорогие. Жду ответа, послала заказное письмо».
Эстония к тому времени уже отделилась от России. Надежда Константиновна передала записку мужу: «С Григорием я говорила, но обмен пленными зависит, вероятно, не от него, скажи кому надо, чтобы выменяли Шуру на эстонца».
Григорий — это Григорий Евсеевич Зиновьев, старый друг ленинской семьи, а в ту пору хозяин Ленинграда и всего Северо-Запада. Крупская приписала имя-отчество своего родственника: «Александр Александрович, имя жены его: Татьяна Крупская, адрес: Мариенбург Петроградской губернии. Мариенбургская ул., дом 4».
Ленин обратился к человеку, чью надежность и исполнительность высоко ценил, — к Эфраиму Марковичу Склянскому, заместителю Троцкого в Реввоенсовете Республики и Наркомате по военным и морским делам: «т. Склянский! Это — родственник моей жены. Кому и как дать телеграмму (составьте проект)».
Советская власть пустила в ход все рычаги, и 5 марта 1920 года родственника Надежды Константиновны Александра Крупского освободили. Ленин написал торговому уполномоченному РСФСР в Эстонии Исидору Эммануиловичу Гуковскому, недавнему наркому финансов: «Благодарю за Крупского, его отправьте в Гатчину».
Сын двоюродного брата Надежды Константиновны — Михаил Александрович Крупский по рекомендации Ленина поступил в инженерное училище, на флоте дослужился до вице-адмирала. А племянница Крупской работала в Институте марксизма-ленинизма при ЦК КПСС.
Но мы забежали вперед.
В 1886 году Надежда Константиновна окончила семилетнюю гимназию Оболенской с золотой медалью. Проучившись еще год, получила диплом домашней наставницы. Занималась с девочками, которые жили в пансионе при гимназии. Преподавала математику в Петербургском профессиональном женском училище Поспеловой. Давала уроки арифметики и алгебры, что ей очень нравилось.
В сентябре 1889 года Крупская поступила на историко-филологическое отделение Высших женских курсов (Бестужевских).
Курсы именовались Бестужевскими, потому что прежде ими руководил граф Бестужев-Рюмин. Они просуществовали полтора десятка лет. Однако консервативные чиновники не принимали саму идею высшего образования для женщин. В 1886 году совещание — с участием представителей Министерства внутренних дел и под председательством министра народного просвещения графа Ивана Давыдовича Делянова — приняло решение: «Необходимо пресечь дальнейшее скопление в больших городах девиц, ищущих не столько знаний, сколько превратно понимаемой ими свободы».
Император Александр III по предложению министра закрыл женские курсы. Но вовсе лишить женщин права учиться не решились. В 1889 году император позволил возобновить прием на Петербургские высшие женские курсы. Правда, теперь это было частное учебное заведение и никаких прав выпускникам не давало. Открыли два отделения — историко-филологическое и физико-математическое. Надежда Константиновна поступила на курсы, как только они открылись. Учившихся там девушек по традиции именовали «бестужевками».
Крупская, мечтавшая учиться, слушала лекции и на физико-математическом отделении, но ей довольно быстро стало скучно. Через полгода, в январе 1890 года, она ушла. Вместо Бестужевских курсов Надежда Константиновна посещала марксистские кружки, знакомилась с людьми, увлеченными левыми идеями.
Двадцать девятого августа 1891 года она начала преподавать — бесплатно — в 1-й мужской вечерней воскресной школе для взрослых в селе Смоленском за Невской заставой (Смоленские классы). Таких школ было две — для мужчин и для женщин. Три раза в неделю вечером приходили рабочие с Невской заставы, а в воскресенье занятия проводились после обедни. Школа существовала на деньги Николая Александровича Варгунина, брата того самого Варгунина, у которого когда-то на бумажной фабрике недолго работал ее отец. Николай Варгунин и дал Надежде Константиновне записку к заведующей школой — Ольге Петровне Поморской.
Крупская преподавала русский язык и литературу. А также читала лекции по географии Европы и России, которые превратились в рассказы о социальном положении рабочих. Давала своим ученикам книги, чтобы они приучались читать. Близким ее другом была учительница той же Смоленской школы Лидия Михайловна Книпович, бывшая народоволка. В первую русскую революцию она станет секретарем Одесского комитета большевиков. В той же школе работала и Зинаида Павловна Невзорова-Кржижановская. После революции она станет заместителем Крупской в Наркомате просвещения.
Для заработка Крупская устроилась переписчиком счетного отдела Управления казенных железных дорог. Надежда с матерью жили на Старом Невском в скромной квартире: две комнаты и кухня. На письменном столе Надежды стоял портрет отца. «Помню ее всегда в черном или коричневом, гладко сшитом платье или в черной кофточке, — вспоминала ее подруга. — Наряды она не любила».
Крупская состояла в подпольном петербургском «Союзе борьбы за освобождение рабочего класса». В конце февраля 1894 года на квартире инженера-энергетика Роберта Эдуардовича Классона, тоже увлекшегося марксизмом, произошла историческая встреча — Надежда Константиновна познакомилась с Владимиром Ильичом Ульяновым, больше известным под псевдонимом Ленин. Инженер Классон после революции участвовал в разработке первого плана электрификации страны (ГОЭЛРО).
Ленин сразу понравился девушке, что называется, произвел впечатление. Ничего удивительного — хорошо воспитанный, широко образованный, из интеллигентной семьи молодой человек. Красиво и увлекательно говорит, неплохо поет. И когда говорит, у самого глаза загораются.
Зимой 1895 года Владимир Ильич заболел гриппом, который дал неприятное осложнение — воспаление легких. Крупская навещала больного, познакомилась с его мамой, которая многое определяла в жизни сына.
В ночь с 8 на 9 декабря 1895 года Ленина арестовали. Единомышленники поручили Крупской общаться с ним, по возможности навещать его в заключении, посылать ему книги. На следующий год началась стачка текстильщиков. Ее организаторы учились в той самой школе, в которой преподавала Надежда Константиновна. Вот тогда полиция обратила внимание на дочь коллежского асессора Крупскую, участвующую «в преступной пропаганде среди рабочих». В ночь на 12 августа 1896 года в ее доме провели обыск. Надежду Константиновну арестовали.
Второго сентября 1896 года ее допросили подполковник отдельного корпуса жандармов Филатов и товарищ прокурора С.-Петербургского окружного суда В. И. Носович. Сохранились показания Крупской. Она все отрицала: «Я не признаю себя виновной в принадлежности к какому-либо преступному сообществу и, в частности, к “Союзу борьбы за освобождение рабочего класса”. Я около пяти лет состою учительницей воскресной школы по Шлиссельбурге кому тракту».
Десятого сентября 1896 года ее отпустили под негласный надзор полиции. А 28 октября опять арестовали. Теперь они с Лениным сидели в одном доме предварительного заключения, переписывались.
«Осенью 1896 года, — вспоминал его младший брат Дмитрий Ульянов, — я приехал в Питер на пару дней. Ходил на свидание к Владимиру Ильичу в дом предварительного заключения. Свидание было за двойной решеткой. Между решетками стоял или ходил надзиратель, который запрещал говорить на иностранных языках и следил, чтобы никаких передач не было. Я в первый раз нюхнул тюрьмы».
Двенадцатого марта 1897 года Крупская неожиданно оказалась на свободе. Дело в том, что в Трубецком бастионе Петропавловской крепости сидела народоволка и слушательница Высших женских курсов Мария Ветрова, арестованная по делу о подпольной типографии. Протестуя против тюремных нравов, Ветрова облила себя керосином из лампы и подожгла. Ходили слухи, что ее изнасиловал жандарм. Ей было 27 лет. Надежду Константиновну Крупскую, как и некоторых других женщин, находившихся в предварительном заключении, после этого громкого дела выпустили на поруки. Вердикта суда она ожидала дома.
Тем временем решилась судьба Владимира Ильича. Ульянова-Ленина приговорили в 1897 году к ссылке в Иркутскую губернию. Но он попросил у властей «ввиду слабости здоровья — место ссылки в пределах Енисейской губернии, желательно в Красноярском или Минусинском округах»
Товарищи упрекали Ленина: «Моральный кодекс революционера не позволяет просить власти о смягчении наказания или других послаблениях». Но, судя по всему, этот принцип воспринимался более как эталон, нежели как жизненное кредо.
Власть пошла молодому человеку навстречу. Вместо холодного и необжитого Туруханского края, куда позднее угодил административно-ссыльный Иосиф Виссарионович Джугашвили (Сталин), Ленин отправился в село Шушенское Минусинского края; местный климат ссыльные считали просто-таки благодатным.
НЕВЕСТА-ЗАОЧНИЦА
Надежда Константиновна Крупская была, говоря современным языком, «заочница», то есть женщина на воле, которой зэки пишут обширные и жалостливые послания. Сидевшие в тюрьмах революционеры просили товарищей подобрать им «невесту», то есть девушку, которой бы разрешались свидания с ними.
Из тюрьмы и Ленин передал через сестру Марию Ильиничну просьбу, чтобы к нему пришла «невеста». «Я не думала, мне надо пойти или кому другому, — вспоминала Надежда Константиновна. — Пошла я, и оказалось, что это было правильно».
Ленин стал называть ее невестой. Обычно заочницам обещают, выйдя на свободу, жениться на них. Но Крупская сама оказалась под судом. В конце декабря 1897 года ей объявили приговор: три года ссылки в Уфимской губернии. А Ленин из Шушенского звал ее к себе. Как же это организовать? Вступить в брак.
Крупская написала, что готова приехать: «Ну что ж, женой так женой». Обратилась к министру внутренних дел с просьбой изменить ей место ссылки. «Мне дали три года Уфимской губернии, — рассказывала Крупская, — я перепросилась в село Шушенское Минусинского уезда, где жил Владимир Ильич, для чего объявилась его невестой».
И Ленин отправил такое же прошение. Ответа ждали долго.
Крупская писала Марии Ильиничне Ульяновой: «Относительно моего отъезда… Ничего я, Маня дорогая, не знаю… Я всё надеялась, что приговор будет объявлен 4-го марта, и тогда бы мы выехали 10-го вечером. Но приговор отложили до 11-го марта… Завтра пойду опять в департамент. Так мне не хочется, чтобы моя поездка откладывалась».
Боялась, что если всё затянется, снег начнет таять и дороги станут непроезжими. Но ответ пришел положительный. Царская власть решила не мешать людям, пусть даже и осужденным, вступить в брак. В середине апреля 1898 года Надежда Константиновна отправилась в дальний путь — в село Шушенское к жениху. 7 мая 1898 года добралась до места, которое станет историческим. Ленин в тот день ушел на охоту. Цель ссылки состояла лишь в изоляции осужденного. Иных ограничений не предполагалось. Владимиру Ильичу не запрещали владеть оружием, так что он увлекся охотой.
Но выяснилось, что регистрация брака — непременное условие, при котором Крупской разрешат остаться в Шушенском. 10 мая 1898 года возмущенный Ленин писал матери: «Надежде Константиновне, как ты знаешь, поставили трагикомическое условие: если не вступит немедленно (sic) в брак, то назад в Уфу. Я вовсе не расположен допускать сие, и потому мы уже начинаем “хлопоты” (главным образом прошения о выдаче документов, без которых нельзя венчать), чтобы успеть обвенчаться до поста…»
Десятого июля 1898 года Владимир Ильич и Надежда Константиновна обвенчались. Обручальные кольца для венчания им выковал из медного пятака ссыльный финн Оскар Александрович Энгберг, который когда-то был учеником ювелира. Но колец они не носили. «Пришлось венчаться, проделать эту комедию», — рассказывала Крупская. Зато теперь она стала получать положенное ссыльным казенное пособие.
Они, верно, намеревались заключить что-то вроде фиктивного брака, дабы облегчить себе жизнь, а соединились навсегда. Административно-ссыльная Крупская приехала к Ленину с матерью, Елизаветой Васильевной, набожной женщиной, воспитанницей Института благородных девиц. Надежда Константиновна с матерью никогда не расставалась. Теща зятю попалась золотая. Она-то и наладила молодым быт.
Не будь тещи, не видать Ленину домашнего уюта. Умение вести хозяйство не входило в число достоинств Надежды Константиновны…
«Летом некого было найти в помощь по хозяйству, — вспоминала Крупская. — Случалось, я опрокидывала ухватом суп с клецками, которые рассыпались по исподу. Потом привыкла. В октябре появилась помощница, тринадцатилетняя Паша, худущая, с острыми локтями, прибравшая к рукам всё хозяйство».
После смерти Ленина в Москве открыли посвященный ему музей. «Надежда Константиновна просматривала экспозиции залов, давала ценные советы, указания, рекомендации, — вспоминала Антонина Андреевна Федорова, лектор Центрального музея Ленина. — Будучи уже больной, она ходила с нами по залам музея, слушала наши объяснения экскурсантам, а затем обсуждала вместе с нами, что особенно важно не упустить при раскрытии образа Ленина, чего следует избегать». Экскурсоводы этого не понимали, а Надежда Константиновна отстаивала свое право на память о муже, внутренне протестуя против догматической сталинской историографии.
В одном из залов музея экспонировалось пальто Владимира Ильича (очень небольшое по размеру, посетители поражались, каким же невысоким был вождь мирового пролетариата). Кто-то из лекторов удивился:
— Надежда Константиновна, а почему же на пальто разные пуговицы, кто же их пришил?
Крупская рассмеялась:
— Ну, если разные, то это, наверное, я пришила.
Брак Ленина и Крупской не назовешь ранним. Обоим было под тридцать. Нет оснований сомневаться, что Владимир Ильич стал для Надежды Константиновны первым мужчиной.
Девушкой Крупская была вполне симпатичной. По словам ее подруг, «у Нади была белая, тонкая кожа, а румянец, разливавшийся от щек на уши, на подбородок, на лоб, был нежно-розовый. Дома она не закалывала волосы в прическу, и ее длинная пышная коса спускалась ниже пояса. Глаза Крупской были серовато-зеленоватые, она сама говорила, что цвет глаз и волос у нее “петербургский”… Но у нее не было ни тщеславия, ни самолюбия. В ее девичьей жизни не нашлось места для любовной игры».
В юности она вращалась в кругу радикально настроенных молодых людей, снабжавших ее нелегальной литературой. Они вместе читали труды Карла Маркса, другие запрещенные сочинения, жарко спорили. Дальше разговоров дело не шло. В те времена добрачные интимные отношения у женщин решительно осуждались.
О мужском опыте Владимира Ильича известно мало, хотя молодому мужчине из дворянской семьи определенные развлечения и шалости вполне дозволялись. Был бы интерес…
Биограф Ленина, эмигрант, рассказывал такую историю: «Некая дама приехала в Женеву со специальной целью познакомиться с Лениным. У нее от Александры Михайловны Калмыковой (та давала деньги на издание “Искры”) было письмо к Ленину. Она была уверена, что будет им принята с должным вниманием и почтением.
После свидания дама жаловалась всем, что Ленин принял ее с “невероятной грубостью”, почти “выгнал” ее. Когда Ленину передали о ее сетованиях, он пришел в величайшее раздражение:
— Эта дура сидела у меня два часа, отняла меня от работы, своими расспросами и разговорами довела до головной боли. И она еще жалуется! Неужели она думала, что я за ней буду ухаживать? Ухажерством я занимался, когда был гимназистом, но на это теперь нет ни времени, ни охоты».
Да было ли это ухажерство и в гимназические годы? Интересовался ли молодой Ульянов девушками, влюблялся ли? Был ли способен к страсти, к нежности?
После его смерти Надежда Константиновна не без некоторой обиды писала: «Владимира Ильича изображают каким-то аскетом, добродетельным филистером-семьянином. Как-то искажается его образ. Не такой он был. Он был человеком, которому ничто человеческое не чуждо. Любил он жизнь во всей многогранности, жадно впитывал ее в себя».
Крупская не без удовольствия рассказывала, как они познакомились, как Владимир Ильич был ласков, внимателен и даже галантен. Он и романс мог пропеть: «Я вас люблю, люблю безмерно…»
Но, похоже, в жизни революционера Ленина женщины играли незначительную роль. Молодожены сняли новую квартиру, но спали в разных комнатах. Необычно для только что вступивших в брак молодых людей. Не рассматривали ли они первоначально свой союз как чисто деловой, как создание революционной ячейки в борьбе против самодержавия? Но Крупская эту версию отвергала.
«Мы ведь молодожены были, — вспоминала Надежда Константиновна. — Крепко любили друг друга. Первое время для нас ничего не существовало. То, что не пишу об этом в воспоминаниях, вовсе не значит, что не было в нашей жизни ни поэзии, ни молодой страсти». Но она же и заметила: «Никогда не мог бы он полюбить женщину, с которой бы он расходился во взглядах, которая не была бы товарищем по работе».
Владимир Ильич как человек просвещенный смотрел на брак иными глазами, чем большинство мужчин его времени. Не только в России, но и в других европейских странах в ту пору женщина была совершенно несамостоятельна и почти что бесправна в браке.
Даже имущество женщины принадлежало ее мужу. Традиция эта была настолько важна, что когда в 1868 году в передовой Англии размышляли, не наделить ли замужнюю женщину правом чем-то владеть, лондонская газета «Таймс» решительно возразила: это разрушит брак как таковой, потому что брак основан на том, что «у одного есть власть, а другая ему подчиняется». Если жена станет финансово независимой, она «практически освободится из-под мужниного контроля, пойдет туда, куда ей хочется, и станет делать то, что ей нравится».
Женщинам не считали нужным давать образование. Не брали на работу, кроме как служанкой или гувернанткой. И это для того, чтобы оставить за мужчиной роль кормильца семьи, а за женщиной — зависимого, подчиненного существа. Феминистки утверждали, что мужчины используют экономическую власть, дабы покупать женщину и заставлять ее обслуживать их на кухне и в постели. Психологи уверяли, что зависимость — потаенная мечта женщины. Дескать, женщины генетически устроены так, чтобы искать мужчину, который обеспечит ее жизнь и жизнь потомства.
Марксисты же выступали за равноправие полов. Ленин доказывал это своим примером. Он рассматривал брак с Надеждой Константиновной как союз равноправных партнеров.
Теще понравилось, что зять попался непьющий и даже некурящий. Но Владимир Ильич в личном общении был не прост. Природа наделила его фантастической целеустремленностью и железной волей, но хрупкой нервной системой, отмечают историки. От нервных срывов сыпь выступала по телу. Он был очень вспыльчивым, раздражительным, легко впадал в ярость. Быстро уставал и нуждался в отдыхе.
«Все, кто знал Владимира Ильича, — рассказывал его брат Дмитрий, — помнят, как менялось у него настроение. То веселый, смеющийся заразительно, как ребенок, увлекающий собеседника быстрым бегом своей мысли, хохочущий без конца, до слез. То мрачно сдержанный, строгий, ушедший в себя, сосредоточенный, властный, бросающий короткие, резкие фразы, углубленный в разрешение какой-то трудной, важной задачи».
Ленин умел приятно улыбаться и располагал к себе собеседников, вспоминали русские эмигранты, но от его заливистого смеха становилось не по себе.
«У Ленина глаза были карие, в них всегда скользила мысль, — вспоминала революционерка Александра Михайловна Коллонтай. — Часто играл лукаво-насмешливый огонек. Казалось, что он читает твою мысль, что от него ничего не скроешь. Но “ласковыми” глаза Ленина я не видела, даже когда он смеялся».
Он мучился бессонницей, его одолевали головные боли. Утро у него всегда было плохим. Бросалась в глаза его маниакальная забота о чистоте, ботинки он начищал до блеска, не выносил грязи и пятен.
В Шушенском они прожили год и восемь месяцев. Здесь лето жаркое, а зима холодная — до минус сорока градусов. Ленин устроил себе каток и катался на коньках. Крупская писала о муже: «Я помогала ему в работе чем и как могла». Она была первым слушателем и читателем всего им написанного. Помогла перевести с английского языка книгу Сиднея и Беатрисы Вебб «Теория и практика английского тред-юнионизма». Вдвоем всего за две недели они перевели с немецкого книгу видного социал-демократа Карла Каутского «Бернштейн и социал-демократическая программа. Антикритика». Своим четким почерком Надежда Константиновна переписывала и рассылала то, что опубликовать было невозможно.
Крупская сообщала из Шушенского свекрови: «Английским языком занимаюсь, читаю, письма пишу, в Володину работу суюсь, гулять хожу, пуговицы пришиваю… Живем мы теперь совсем хозяйственно: обложились навозом, окна вставили, удивительную фортку устроили, сад около дома насадили и забором его огородили».
В Шушенском в 1899 году она и сама написала брошюру «Женщина-работница» — о положении трудящихся женщин в России. Она знала, как им помочь: «Только полная победа рабочих, стремящихся к замене теперешнего строя социалистическим, окончательно освободит женщину». Брошюру отпечатали в 1901 году в Мюнхене без указания имени настоящего автора (на обложке напечатано «автор — Н. Саблина», этой фамилией Крупская иногда пользовалась — в юности она бывала в дачном месте Саблино под Петербургом) и тайно доставляли в Россию.
Здесь брошюру переиздали в нелегальной типографии. Экземпляры попали в полицию. Петербургский комитет по делам печати обнаружил в брошюре признаки преступления, предусмотренного статьей 128 уголовного кодекса: «Оказание дерзостного неуважения верховной власти или порицание установленного основными государственными законами образа правления».
Возбудили уголовное дело против неустановленного автора. Но прекратили по амнистии в связи с 300-летием дома Романовых. Преступную брошюру уничтожили «посредством разрывания на мелкие части».
В первую программу Российской социал-демократической рабочей партии (1903 год) записали важные для революционерок требования: освобождение женщин от работы до и после родов, создание яслей на предприятиях для грудных детей, введение перерывов для кормящих матерей, запрет на работу детей до шестнадцати лет, обязательное образование всех детей обоего пола, снабжение неимущих детей пищей, одеждой и учебниками за счет государства.
Двадцать девятого января 1900 года срок ссылки Ленина истек. Через Минусинск они с Надеждой Константиновной добрались до Ачинска, где сели на поезд и доехали до Уфы. Там Крупской осталось отбывать еще год — под гласным надзором полиции. Она вела занятия в рабочих кружках. Давала частные уроки, чтобы заработать на жизнь. Поселилась в доме 78 на углу улиц Тюремной и Жандармской. Этот адрес был поводом для шуток.
Десятого марта 1900 года потомственный дворянин Владимир Ильич Ульянов обратился с прошением к директору Департамента полиции: «Окончив в настоящем году срок гласного надзора, я вынужден был избрать себе для жительства из немногих разрешенных мне городов город Псков, ибо только там я нашел возможным продолжить свой стаж, числясь в сословии присяжных поверенных. В других городах я бы не имел никакой возможности приписаться к какому-либо присяжному поверенному и быть принятым в сословие местным окружным судом, а это равнялось бы для меня потере всякой надежды на адвокатскую карьеру.
Будучи вынужденным поселиться в городе Пскове, я позволяю себе повторить ходатайство моей жены и моей тещи о разрешении моей жене, Надежде Константиновне Ульяновой (урожденной Крупской), отбывать оставшуюся еще ей треть назначенного ей срока гласного надзора не в Уфимской губернии, а в городе Пскове».
Ленин ссылался и на то, что в Уфе его жена не может найти себе работу — преподавательскую: «Следовательно, мне придется содержать ее из своего заработка, а я могу рассчитывать теперь на самый скудный заработок (да и то не сразу, а через некоторое время) вследствие почти полной потери мною всех прежних связей и трудности начать самостоятельную юридическую практику… Необходимость содержать в другом городе жену и тещу ставит меня в безвыходное положение и заставляет заключать неоплатные долги. Наконец, я в течение уже многих лет страдаю катаром кишок, который еще усилился вследствие жизни в Сибири, и теперь я крайне нуждаюсь в правильной семейной жизни.
На основании изложенного я имею честь покорнейше просить разрешить моей жене, Надежде Ульяновой, отбывать оставшийся ей срок гласного надзора не в Уфимской губернии, а вместе с мужем в городе Пскове».
Департамент полиции ответил отказом. Жизнь в Пскове, откуда недалеко до обеих столиц, трудно было рассматривать как ссылку. Но Ленину и в Пскове одному было неинтересно. Он поехал в Санкт-Петербург, хотя въезд в столицу ему запретили.
«На другой день утром, — вспоминал его брат, — когда Владимир Ильич вышел из квартиры, где ночевал, его внезапно схватили. Как он рассказывал, “один за правую руку, другой — за левую, да так взяли, что не двинешься”. Отвели в градоначальство — и в камеру. Сидеть было очень скверно. “Инсекты не дают покоя ни днем, ни ночью, — рассказывал Владимир Ильич, — и вообще грязь невозможная, а кроме того, ночью шум. Ругань; как раз около камеры усаживаются каждую ночь в карты играть городовые, шпики”».
Ленина продержали за решеткой десять дней, с 21 по 31 мая 1900 года. Полицейский забрал у него заграничный паспорт. Но Ленин строгим голосом пригрозил, что станет жаловаться, и тот паспорт вернул. Святые времена…
Владимир Ильич собрался за границу. В середине июня заехал к жене попрощаться. Они провели вместе две недели. Когда Ленин уехал, они стали переписываться, используя тайнопись, которую Крупская вполне освоила.
«Я помогал Надежде Константиновне посылать Ленину нелегальные письма, — вспоминал один рабочий-переплетчик. — Делалось это так: Крупская писала письма тушью на плотной бумаге, я устраивал у книг двойные переплеты, вкладывая туда плотную бумагу, замазывал клейстером и посылал Ленину. Он об этом был предупрежден — опускал переплеты в горячую воду, клейстер растворялся, тушь не смывалась. Он мог прочесть письма».
Не знавшая, что такое безделье, Надежда Константиновна занялась изучением одновременно французского, немецкого и польского языков. Писала статьи на педагогические темы: «Тип хорошего учителя», «Общественная сторона педагогических вопросов», «Школа и жизнь».
Она скучала без мужа, считала дни до отъезда. Писала младшей сестре Ленина Марии Ильиничне: «Я о весне мечтаю, нет-нет и возвращаюсь к мысли: полтора месяца, а там… там я вовсе поглупею от радости, особенно когда допутешествую до Володи».
Одиннадцатого марта 1901 года истек срок ее ссылки. На следующий день она получила паспорт для заграничной поездки. 13 марта они с Елизаветой Васильевной отправились в далекое путешествие через Москву и Петербург. Надежда Константиновна не мыслила себе жизни без мужа.
ДЕДУШКА С БИОГРАФИЕЙ
Сегодня многие не сомневаются в том, что Ленин совершил Октябрьскую революцию, вверг страну в хаос и разруху, потому что ненавидел Россию. Говорят, что в нем было слишком мало русской крови, потому ему не хватало патриотизма.
Сам Владимир Ильич на редкость мало рассказывал о своей семье. В 1922 году, отвечая на вопросы анкеты, написал: «…отец — директор народных училищ», а о деде с отцовской стороны ответил совсем коротко: «Не знаю». Надежде Константиновне он рассказывал так же мало. Да она и не проявляла особого интереса к его предкам.
Уже после его смерти поклонники Владимира Ильича принялись восстанавливать его генеалогическое древо. Сюрпризом оказались архивные документы относительно его деда с материнской стороны.
Десятого июля 1820 года Израиль Бланк (родившийся в Житомире) принял православие в Сампсониевской церкви столицы. Восприемниками стали: действительный статский советник граф Александр Иванович Апраксин и жена действительного статского советника сенатора Дмитрия Осиповича Баранова Варвара Александровна (все документы приведены в книге Михаила Гиршевича Штейна «Ульяновы и Ленины. Тайны родословной и псевдонима». Санкт-Петербург, 1997). Переход в православие в Российской империи был важным событием, представители высшей знати считали для себя почетной обязанностью стать крестными родителями.
Израиль Бланк получил новое имя и отчество — Александр Дмитриевич, поступил в Медико-хирургическую академию на казенный кошт. Дипломированный доктор служил в столице полицейским врачом, затем в Морском ведомстве и, наконец, переехал в Пермь инспектором врачебной управы. Получил чин надворного советника, что давало право на потомственное дворянство. Перед выходом на пенсию приобрел имение — деревню Янасалы (Кокушкино) в Казанской губернии и был внесен в 3-ю часть губернской дворянской родословной книги.
В 1829 году Александр Бланк женился на Анне Иоганновне (Ивановне) Гроссшопф. Ее отец, немец, переехал в Россию в конце XVIII века и занимался экспортом хлеба. Ее мать — Анна Беата (Анна Карловна) Эстедт, предки которой прибыли из Швеции.
У четы Бланк появились на свет сын Дмитрий, затем пять дочерей. Четвертой (22 февраля 1835) родилась Мария, будущая мать Ленина. Александр Бланк увидел рождение внука — будущего вождя мировой революции. И в том же, 1870 году, скончался на семьдесят первом году жизни.
Четырнадцатого ноября 1924 года секретариат ЦК одобрил предложение Комиссии по истории Октябрьской революции и РКП(б) (Истпарт): поручить «т. Елизаровой исследование истории семьи Ульяновых».
Сестра Владимира Ильича Анна Ильинична Елизарова-Ульянова отнеслась к делу серьезно. Среди прочего изучила документы о деде-еврее, отправила их в только что созданный Институт Ленина. 28 декабря 1932 года Анна Ильинична обратилась к Сталину: «Исследование о происхождении деда показало, что он происходит из бедной еврейской семьи, был, как говорится в документе о его крещении, сыном житомирского мещанина Бланка… Очень жалею, что факт нашего происхождения не был известен при жизни Владимира Ильича.
Вряд ли правильно скрывать от масс этот факт, который вследствие уважения, которым пользуется среди них Владимир Ильич, может сослужить большую службу в борьбе с антисемитизмом, а повредить ничему не может. У нас ведь не может быть никакой причины скрывать этот факт, а он является лишним подтверждением данных об исключительных способностях семитического племени, что разделялось всегда Ильичом, и о выгоде для потомства смешения племен… Ильич высоко ставил всегда евреев».
В разговоре с Максимом Горьким Ленин, не подозревавший о малой толике еврейской крови, бежавшей в его жилах, заметил: «Умников мало у нас. Мы — народ по преимуществу талантливый, но ленивого ума. Русский умник почти всегда еврей или человек с примесью еврейской крови».
В этих словах в наше время находят нарочитое пренебрежение русским народом и ставят это Ленину в вину. Но надо знать ленинскую манеру выражаться — резкую и безжалостно-язвительную даже в отношении близких и соратников. Он легко обижал и отдельных людей, и целые партии, сословия и народы.
К тому же Владимир Ильич понимал патриотизм в том смысле, который сформулировал университетский профессор Максим Максимович Ковалевский, депутат Первой Государственной думы: «Он относился к нашим слабостям и недостаткам с той горячностью, с тем необузданным желанием вырвать их с корнем, какого не вызывали в нем общественные недуги и недостатки других стран и народов».
В 1931 году текст горьковского очерка о Ленине был переделан, и резкая фраза исчезла. Не по инициативе сестер или вдовы. Как раз в то время Наркомат просвещения готовил инструктивно-методическое письмо об интернациональном воспитании в школе. Тезисы принесли заместителю наркома Крупской. Она их одобрила:
— Владимир Ильич всей душой ненавидел великодержавный шовинизм. А ведь есть еще среди учителей немало национально ограниченных людей, шовинистов и антисемитов. Вот с ними и надо вести решительную борьбу…
Сестре Ленина Сталин ответил: «Молчать абсолютно». Хотя еще недавно говорил на партийном съезде:
— Если такая сила, как великорусский шовинизм, расцветет пышным цветом и пойдет гулять, никакого доверия со стороны угнетенных народов не будет, никакого сотрудничества в едином союзе мы не построим и никакого Союза Республик у нас не будет.
В 1929 году установили строго соблюдавшееся правило: «Никакие работы по биографии Ленина не могут выходить без ведома и согласия Института Ленина». Документы о происхождении Александра Бланка из архивов изъяли и передали на секретное хранение в ЦК партии.
В начале 1934 года Анна Ульянова-Елизарова, не понимавшая, что происходит, вновь обратилась к Сталину: «Я не знаю, какие могут быть у нас, коммунистов, мотивы для замолчания этого факта». Генеральный секретарь не снизошел до объяснений с сестрой покойного вождя. В следующем году Анна Ильинична умерла.
Сталин не желал делиться Лениным ни с его сестрами, ни с вдовой. В августе 1934 года ему отправили на юг, где он отдыхал, редакционную статью, написанную для центрального партийного журнала «Большевик». Вождя текст не устроил. Он считал, что без него не справятся: «Вопрос о статье с изображением роли Ленина в развитии марксистской мысли отложить до моего приезда».
Но исторические изыскания продолжались. Вместо дедушки-еврея появилась бабушка-калмычка — стараниями неутомимой писательницы Мариэтты Сергеевны Шагинян, написавшей роман о Ленине. Она решила, опираясь на одно не очень достоверное исследование, что бабушка Ленина по отцовской линии, Анна Алексеевна Смирнова, вышедшая замуж за Николая Васильевича Ульянова, — калмычка. В скуластом лице Ленина многие находили татарские черты.
Сталин остался крайне недоволен этой книгой. 5 августа 1938 года появилось разгромное постановление политбюро ЦК: «Первая книга романа Мариэтты Шагинян о жизни семьи Ульяновых, а также о детстве и юности Ленина является политически вредным, идеологически враждебным произведением».
Вину за эту «грубую политическую ошибку» возложили на вдову Ленина, причем самым оскорбительным образом.
«Считать поведение Крупской, — диктовал Сталин, — тем более недопустимым и бестактным, что товарищ Крупская сделала это без ведома и согласия ЦК ВКП(б), за спиной ЦК ВКП(б), превращая тем самым общепартийное дело составления произведений о Ленине — в частное и семейное дело и выступая в роли монопольного истолкователя обстоятельств общественной и личной жизни и работы Ленина и его семьи, на что ЦК никому и никогда никаких прав не давал».
Почему роман Мариэтты Шагинян вызвал такое неприятие у Сталина? Ответ можно найти в постановлении президиума Союза советских писателей, которому поручили разобраться с автором: «Шагинян дает искаженное представление о национальном лице Ленина, величайшего пролетарского революционера, гения человечества, выдвинутого русским народом и являющегося его национальной гордостью».
Иначе говоря, вождь России может быть только стопроцентным русским. Говорить о том, что у Ленина нашлись нерусские предки, категорически запрещалось. Сталинское постановление о Шагинян отменили только 11 октября 1956 года, после XX съезда. Тогда новый состав президиума ЦК решил: «Предоставить право издательствам самостоятельно решать вопрос об издании научных работ и художественных произведений о В. И. Ленине… Воспоминания о В. И. Ленине в виде книг и брошюр, выпуск научных биографий В. И. Ленина издавать с ведома Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС».
Кстати, предположение Мариэтты Сергеевны о родственниках-калмыках не подтвердилось. Отец Владимира Ильича — русский человек. Дедушка вождя, Николай Васильевич Ульянов, был крепостным крестьянином, помещик отпустил его на оброк. Николай Васильевич женился на Анне Алексеевне Смирновой, которая была на 19 лет его моложе.
Так что к родственникам со стороны отца у тех, кто озабочен чистотой крови, претензий нет. Все претензии — к матери Ленина, Марии Александровне Ульяновой. Писатель Владимир Солоухин писал, что не случайно Мария Александровна «натаскивала своих детей на революционную деятельность, на ненависть к Российской империи и — в дальнейшем — на уничтожение ее».
Для Солоухина причина ненависти Марии Александровны к России очевидна: «В том случае, если Анна Ивановна Гроссшопф была шведкой, в матери Ленина по пятьдесят процентов еврейской и шведской крови. Если же Анна Ивановна была шведкой еврейской, то Мария Александровна, получается, чистокровная, стопроцентная еврейка».
В реальности бабушка Ленина, Анна Гроссшопф, имела немецкие и шведские корни. Хотя какое это на самом деле имеет значение?
Сам Владимир Ильич не подозревал о своих нерусских предках. В старой России еще не занимались расовыми изысканиями, не вычисляли процент «чужой» крови. Значение имели религиозные различия. Принявшего православие считали русским человеком.
У Ленина были прогерманские настроения, но скорее не политического свойства. Врачи, инженеры, коммерсанты ценились в основном немецкие — таковы были тогдашние российские традиции. В феврале 1922 года Владимир Ильич писал своему заместителю в правительстве Льву Борисовичу Каменеву: «По-моему, надо не только проповедовать: “учись у немцев, паршивая российская коммунистическая обломовщина!”, но и брать в учителя немцев. Иначе — одни слова».
С одним можно согласиться: мать Владимир Ильич очень любил.
«Находясь в ссылке, — вспоминал один из эмигрантов, — а затем за границей в качестве эмигранта, он писал матери нежные (столь не похожие на него) письма. И в разговоре со мной в Брюсселе, коснувшись своей семьи, он, ко всему и вся относившийся под углом “наплевать”, сразу изменился, заговорив о матери.
Его такое некрасивое и вульгарное лицо стало каким-то одухотворенным, взгляд его неприятных глаз вдруг стал мягким и теплым, каким-то ушедшим глубоко в себя, и он полушепотом сказал мне:
— Мама… знаете, это просто святое.
Этот культ матери наложил на всю семью какой-то тяжелый отпечаток».
Отец Ленина, Илья Николаевич Ульянов, умер 12 января 1886 года. Владимиру тогда не было и шестнадцати лет. Его старший брат Александр родился 31 марта 1866 года в Нижнем Новгороде, где Илья Николаевич преподавал математику. Это потом его перевели директором народных училищ в Симбирск.
В семье Ульяновых все хотели учиться. Александр поступил на естественный факультет Петербургского университета. Старшая дочь, Анна, — на Высшие женские Бестужевские курсы, как и Надежда Крупская.
Александр Ильич Ульянов вместе с другими студентами-социалистами вступил в тайный кружок. Он был сторонником индивидуального террора и участвовал в заговоре с целью убить Александра III. Они собирались сделать это 1 марта 1887 года, когда царь выезжал в Казанский собор. Но заговор провалился. Тех, кто собирался метать бомбы, арестовали прямо на Невском проспекте, остальных взяли дома.
В заговоре, кстати, участвовал Бронислав Пилсудский, брат Юзефа, будущего создателя независимой Польши. Особое присутствие Сената рассмотрело дело 15 апреля 1887 года. Бронислав Пилсудский получил 15 лет каторги. Юзеф Пилсудский в общем ни в чем не был виноват, но его на пять лет отправили в административную ссылку в Сибирь. Этот опыт сказался на отношении первого президента Польши к России.
Пятерых террористов приговорили к смертной казни. В том числе юного Александра Ильича Ульянова. Он отказался просить о помиловании, хотя знал, что это единственная возможность сохранить жизнь. Его повесили в Шлиссельбургской крепости 8 мая 1887 года.
«Несчастная мать держалась бодро, — вспоминал хорошо знавший ленинскую семью революционер. — Она имела мужество попросить о последнем свидании. И это ужасное свидание состоялось накануне казни. Оно продолжалось всего полчаса. Она сделала еще одну попытку сломать упорство сына. Он остался тверд до последней минуты.
Она ушла со свидания без слез, без жалоб. И в ту ночь она сразу вся поседела. Долгое заболевание, почти безумие овладело ею. Анна Ильинична ухаживала за матерью как за своим ребенком… Она оправилась. Но пережитое наложило на всю ее жизнь свою тяжелую руку и совершенно изменило всю ее природу. Она вся ушла в свое горе.
Холодная и суровая по внешности, но на самом деле глубоко нежная по душе, Анна Ильинична с этой минуты стала нянькой или, вернее, матерью своей матери… Несмотря на все попытки Анны Ильиничны внести свет и уют в жизнь семьи, всеми, бывавшими у Ульяновых, владел не рассеивавшийся ни на одну минуту гнет какого-то могильного чувства, которое всех давило».
Казнь старшего брата, вне всякого сомнения, тяжело сказалась на психике Владимира Ильича. Он старался ни в чем не походить на Александра. Твердо решил, что он-то обязательно добьется успеха. И ничто ему не помешает. Владимир Ульянов прекрасно учился. Словесность ему преподавал (и читал его первые сочинения) директор симбирской гимназии Федор Михайлович Керенский, отец будущего главы Временного правительства. Владимир Ильич решил поступать в Казанский университет.
Мать пыталась изменить его судьбу. В 1889 году купила хутор неподалеку от Самары в надежде, что Володя займется сельским хозяйством. «Я начал было, — рассказывал Ленин жене, — да вижу — нельзя, отношения с крестьянами ненормальными становятся».
Владимира Ильича учили играть на рояле. У него был хороший слух, музыка давалась ему легко. Но он бросил занятия, потому что считал, что на рояле играют только девочки, для мальчиков это неподходящее дело. А петь любил.
«Владимир Ильич часто пел под рояль с Ольгой Ильиничной, которая хорошо играла, имела голос и умела петь, — рассказывал младший из братьев, Дмитрий. — О ней мало известно. Между тем в годы детства и юношества это был самый близкий, лучший товарищ Владимира Ильича. Она была моложе брата на полтора года. Восемнадцати лет она владела немецким, французским, английским и шведским языками. Она читала массу книг. Про Ольгу Ильиничну можно сказать, что она не работала только тогда, когда спала».
Но Ольга Ульянова, которая собиралась стать учительницей, в мае 1891 года умерла в Петербурге от брюшного тифа. Смерть не только старшего брата, но и любимой сестры тоже не прошла даром. Потери делали Ленина менее эмоциональным, менее чувствительным к чужим страданиям.
ПОЧЕМУ У НИХ НЕ БЫЛО ДЕТЕЙ?
Ленин жил в Мюнхене. Когда приехала теща, быт наладился. А Крупская на многие годы стала его верным помощником. В апреле 1901 года приняла на себя обязанности секретаря редакции партийной газеты «Искра», избавив мужа от раздражавшей его обширной переписки. Этим искусством — с ее точностью, аккуратностью, исполнительностью — она овладела в совершенстве. Из получаемых ею писем из России эмигранты узнавали о том, что происходит на родине.
Как секретарь «Искры» она написала 30 тысяч конспиративных писем. Помнила адреса и имена тех, с кем переписывалась. Как говорил один из социал-демократов, «мы хорошо знали, что “политику” делает сам Ильич, но громоздкую, трудную работу по шифровке и расшифровке переписки ведет Надежда Константиновна».
В конце марта 1902 года через Кёльн и Льеж они перебрались в Лондон. Здесь Владимир Ильич смог работать в Британском музее — лучшей, наверное, научной библиотеке в Европе. Читать по-английски супруги умели. Но разговорный язык им пришлось изучать.
«Она хорошо владела немецким, французским и английским языками, — вспоминала подруга Крупской Зинаида Невзорова-Кржижановская. — Когда это понадобилось по ее обширной переписке как секретаря “Искры”, “Вперед” и “Пролетариат”, она изучила языки польский и еврейский (идиш)».
Весной 1903 года Владимир Ильич и Надежда Константиновна вернулись в Женеву. Всю дорогу Ленин проболел. Устроились в пригороде Женевы, сняли двухэтажный домик, в котором прожили до 17 июня 1904 года. 34-летний Ленин чувствовал себя плохо. У него мучительно болела голова. Одолевала бессонница. И он не мог справиться со своими нервами. Как вспоминала Мария Ильинична, брат «порой чувствовал себя из-за этого совершенно неработоспособным».
До 1917 года оставалось еще больше десяти лет. Ленин — совсем еще молодой человек — уже с трудом справлялся с бременем дел, которые сам на себя возложил.
«С Лениным я впервые познакомилась весною 1903 года, когда он приехал в Берн прочитать три лекции по аграрному вопросу, — вспоминала Злата Ионовна Лилина, жена его верного соратника Григория Зиновьева. — Юлий Мартов в одной из статей в “Искре”, не помню, по какому поводу, назвал Ленина “змеем-искусителем”. И мне горячо захотелось познакомиться с Лениным — “змеем-искусителем”, с Лениным, о котором все говорят и пишут, с Лениным, который занимает умы всех, и друзей, и врагов. Представляла я его себе почему-то крупным мужчиной, вроде Плеханова».
Выступал Ленин в одном из бернских кафе. Публика собралась заблаговременно. Когда появилась Злата Лилина, зал был уже полон. На вопрос кого-то из товарищей, почему она пришла так поздно, шутливо ответила:
— Змей-искуситель без меня не начнет.
— А вы в этом уверены? — поинтересовался небольшой широкоплечий человечек со сверлящими глазами и с улыбкой во всё лицо.
— Уверена, — задорно ответила Лилина.
— Тогда прикажете начинать? Я докладчик.
Злата Лилина обмерла. Владимир Ильич часто потом со смехом напоминал ей о первой встрече… Шутил он большей частью с чужими людьми, с теми, кому не следовало знать о его состоянии. От своих он ничего не скрывал. Жаловался сестре: «Нервы мои истрепаны до чертиков».
Тяжело приходилось и Крупской. Ленин сообщал матери: «Надя утомляется немного». На самом деле она чувствовала себя очень плохо. В июне 1903 года Анна Ильинична Ульянова писала брату Дмитрию: «Я слышала, что Рыбочка совсем исхудала и устала». «Рыбочка» — один из партийных псевдонимов Крупской.
Дмитрий Ильич Ульянов в 1893 году поступил в Московский университет на медицинский факультет и стал врачом. Летом 1903 года он приехал в Женеву навестить старшего брата с семьей. Встретила его одна Елизавета Васильевна, потому что каждое воскресенье Ленин и Крупская уходили или уезжали за город на целый день.
«Уже стемнело, когда Владимир Ильич с Надеждой Константиновной, усталые, вернулись с прогулки, — рассказывал Дмитрий Ульянов. — У меня осталось впечатление, что Надежда Константиновна не очень охотно участвовала в воскресных прогулках и делала это исключительно для Владимира Ильича. В следующее воскресенье мы отправились с Владимиром Ильичом вдвоем. А Надежда Константиновна, по-видимому, была очень рада, что взамен ее нашелся другой компаньон и она могла на весь день зарываться в свои бумаги и книги».
Похоже, Дмитрию Ильичу отказала проницательность. Надежда Крупская любила гулять с мужем и с удовольствием делала это все годы совместной жизни. Но когда приехал Дмитрий, — редкий гость, — любезно предоставила братьям возможность побыть вдвоем.
Дмитрий Ульянов пришел к выводу, что брат устроился вполне комфортно: «Они занимали втроем целый домик, который был построен по английскому типу — внизу комнаты две побольше, наверху три маленькие комнатки. Владимир Ильич занимал одну из них, Надежда Константиновна — другую, а третья была предоставлена мне».
Дмитрий Ильич пожелал, как в прежние времена, сыграть с братом в шахматы. Удивился, что у Владимира Ильича не оказалось дома доски. Пошли в кофейню, где и расположились за шахматной доской. Расставили фигуры. Дмитрий Ульянов заказал кружку баварского пива. Ленин предпочел черный кофе. Одну партию они играли четыре с лишним часа.
«У Владимира Ильича, — рассказывал его брат, — было прекрасное правило, которого он сам всегда придерживался и строго требовал того же от партнера: обратно ходов не брать, взялся за фигуру — ею и ходи… Играя со слабейшими игроками, чтобы уравновесить силы, давал вперед ту или иную фигуру. Когда же партнер из самолюбия отказывался, Владимир Ильич обычно заявлял:
— Какой же интерес для меня играть, когда нет надобности думать, бороться, выкручиваться.
У него главный интерес состоял в упорной борьбе, в том, чтобы найти выход из трудного, иногда почти безнадежного положения».
После революции Владимир Ильич потерял интерес к шахматам. Объяснял, что игра его утомляет. Глава советского правительства предпочитал активный отдых — городки, прогулки, охоту. Но и до революции иногда устраивал себе дни отдыха. Они с женой и тещей уезжали за город на несколько недель, на месяц. Останавливались в пансионе, чтобы Надежда Константиновна и ее мать отдохнули от домашнего хозяйства.
Надежда Крупская стала самостоятельной фигурой среди социал-демократов. Написала для II съезда партии «Доклад организации “Искры”». Поехала на съезд в Брюссель с мандатом от редакции «Искры».
Съезд открылся 17 июля 1903 года. Восемь дней социал-демократы совещались в Брюсселе, потом перебрались в Лондон. 10 августа съезд закрылся. Партия раскололась. Не договорились по ключевым организационным вопросам. Социал-демократы, близкие к немецким однопартийцам, считали целесообразным широко открыть двери партии для всех, кто жаждет социальной справедливости. Они остались в меньшинстве. Лидером меньшевиков стал Юлий Осипович Мартов. Бескомпромиссные борцы против царизма, желавшие превратить партию в боевой отряд, объединились вокруг Ленина.
«В самодержавной стране, — говорил Владимир Ильич, — чем более мы сузим состав членов такой организации до участия в ней таких только членов, которые профессионально занимаются революционной деятельностью и получили профессиональную подготовку в искусстве борьбы с политической полицией, тем труднее будет “выявить” такую организацию».
Крупская, естественно, поддерживала позицию мужа.
«Надежда Константиновна, — писал Михаил Николаевич Покровский, будущий коллега Крупской по Наркомату просвещения, — была секретарем редакции “Искры”, вся переписка этой газеты, издававшейся за границей, с Россией шла через ее руки. Она была в этом деле не секретарем Владимира Ильича, а его форменным “замом”… Она делала то самое, что делают теперь настоящие, хорошие “замы”, — разгружала Ленина от всей текущей работы… Когда большевики сложились уже в партию, после 1903 года, Надежда Константиновна стала секретарем партии».
Крупская ушла из «Искры», которую теперь редактировали меньшевики. Работала в заграничном отделе ЦК, добиваясь поддержки ленинской линии местными комитетами партии. После II съезда и раскола партии Владимир Ильич поехал по Швейцарии, где обосновалось множество русских эмигрантов, с докладом о разногласиях с меньшевиками.
«Нечего и говорить, — вспоминал один из эмигрантов, — что Ленин был очень интересным собеседником в небольших собраниях, когда он не стоял на кафедре и не распускал себя, прибегая даже к недостойным приемам оскорблений своего противника: перед вами был умный, с большой эрудицией, широко образованный человек, отличающийся большой находчивостью. Он не стеснялся в споре быть не только дерзким и грубым, но и позволять себе резкие личные выпады по адресу противника, доходя часто даже до форменной ругани. Ленин был особенно груб и беспощаден со слабыми противниками…»
Оратору платили гонорар. На собранные им деньги решили издавать свою, большевистскую, газету «Вперед». Крупская стала секретарем новой редакции.
Ленин нервничал невероятно. Несмотря на врожденный бойцовский темперамент, внутрипартийные баталии не проходили для него даром. После раскола, писала Мария Ульянова, «на почве нервного расстройства у него обнаружилось какое-то нервное заболевание, заболевание кончиков нервов, выражавшееся в сыпи, которая очень беспокоила Владимира Ильича. Эта болезнь скоро прошла, но нервное равновесие установилось не скоро».
На старого большевика Михаила Степановича Ольминского, будущего председателя Комиссии по истории Октябрьской революции и РКП(б), Владимир Ильич произвел «впечатление человека, почти потерявшего трудоспособность вследствие нервности».
«Зима 1903–1904 годов была чрезвычайно тяжелая, — вспоминала Надежда Константиновна. — Нервы истрепались вконец. Хотелось уйти подальше от людей, забыть на время все дела и тревоги. Горы выручили. Смена впечатлений, горный воздух, одиночество, здоровая усталость и здоровый сон целительно повлияли на Владимира Ильича».
Двенадцатого апреля 1905 года в Лондоне открылся III съезд партии. Крупская была делегатом с совещательным голосом. Меньшевики не приехали, собрались отдельно. Новый, большевистский ЦК утвердил Ленина представителем ЦК. Теперь можно было немного отдохнуть.
«Безделье и безлюдье для меня лучше всего», — признавался Ленин в письме матери. Поразительные слова для человека, которому после 1917 года предстояло руководить огромной страной. Он много гулял и ел. Наставлял жену и тещу:
— Надо доедать всё, а то хозяева решат, что дают слишком много, и будут давать меньше.
«Ленин, у которого никогда не было своих детей, горячо любил детей, — вспоминала Злата Лилина. — Мне Надежда Константиновна рассказывала, как Ильич привязался в ссылке к мальчику одного из товарищей и как тяжело ему было, когда отец отказался отдать мальчика Лениным, когда они должны были уехать из ссылки.
Мне пришлось наблюдать любовь Владимира Ильича к моему сынишке — Степе. Когда Степа родился, Владимир Ильич к нему долго присматривался и всё спрашивал, почему он плачет. Когда Степа начал подрастать, ходить и говорить, между ним и Владимиром Ильичом установилась горячая привязанность. Владимир Ильич бурно, весело, с увлечением играл со Степой. Он никогда не уставал лазить под кровать и диван за мячом Степы. Он носил Степу на плечах, бегал с ним взапуски и исполнял все повеления Степы. Иногда Владимир Ильич и Степа переворачивали всё вверх дном в комнате».
Когда становилось особенно уж шумно, Злата Лилина пыталась утихомирить сынишку, но Ленин неизменно вступался за мальчика:
— Не мешайте, мы играем.
Однажды они гуляли с Владимиром Ильичом. Степа бежал впереди. Вдруг Ленин произнес:
— Эх, жаль, что у нас нет такого Степы…
Степу, которого так любил Ленин, Сталин в 1937 году расстреляет. Как и его отца, Григория Евсеевича Зиновьева, давнего друга и соратника Владимира Ильича.
Крупская признавалась:
— Я так хотела когда-то ребеночка иметь….
Уже в пожилые годы в разговоре с близким человеком делилась:
— Если бы ты знала, как я мечтаю понянчить внука…
А почему, собственно, у них не было детей? Обычных в нашу эпоху анализов им не делали, так что точный ответ невозможен. Через два года после свадьбы, 6 апреля 1900 года, Ленин посетовал в письме матери: «Надя, должно быть, лежит: доктор нашел (как она писала с неделю тому назад), что ее болезнь (женская) требует упорного лечения».
Женские болезни опасны осложнением — бесплодием. Один из историков обнаружил запись, сделанную неким уфимским доктором Федотовым после осмотра Крупской: «Генитальный инфантилизм». Проверить этот диагноз не представляется возможным.
ПЕРВАЯ РЕВОЛЮЦИЯ. ПРОБА СИЛ
Девятого февраля 1904 года началась Русско-японская война. В тот день вблизи корейского порта Чемульпо (ныне Инчхон) в Желтом море произошел бой русского крейсера «Варяг» и канонерской лодки «Кореец» с японской эскадрой. Заблокированные на рейде порта, русские моряки не пожелали сдаться. «Кореец» взорвали, «Варяг» затопили.
Империю затрясло из-за того, что интересы России и Японии столкнулись в Китае — тогда куда более далеком от России, чем нынче.
Китай ослаб и не мог сопротивляться соседним державам. Ему пришлось предоставить России в аренду на 20 лет две незамерзающие гавани — Порт-Артур (Люйшунь) и Дальний (Далянь) — и разрешить протянуть в эти порты железнодорожные ветки Транссибирской магистрали. Через территорию Срединной империи прошла Китайско-Восточная железная дорога. Движение поездов началось в июле 1903 года.
Обычно границы на реках проводятся по главному фарватеру. Царское правительство заставило Китай согласиться на границу по урезу воды вдоль китайского берега, в результате река Уссури со всеми островами оказалась российской. Со временем это станет причиной кровавых споров. Остров Даманский, на котором в 1969 году развернутся настоящие бои между советскими пограничниками и китайскими солдатами, кстати говоря, появился лишь в 1915 году: река подмыла китайский берег и часть его стала островом…
Император Николай II рассчитывал на большее. 16 февраля 1903 года военный министр генерал от инфантерии Алексей Николаевич Куропаткин записал в дневнике: «У нашего государя грандиозные в голове планы: взять для России Маньчжурию, идти к присоединению к России Кореи».
Но и Япония строила такие же планы в отношении Китая и Кореи. В первую войну с Китаем осенью 1894 года японцам понадобилось всего полтора месяца, чтобы одержать победу. Китайское правительство вынуждено было подписать унизительный договор с Токио, выплатить большую контрибуцию и пойти на территориальные уступки.
Японская армия не была сильнее русской. Но до театра военных действий японцам было куда ближе. Сражение на дальнем пограничье оказалось непосильным для Российской империи. Каждое поражение воспринималось особенно болезненно, потому что XX век начинался со страха перед «желтой опасностью» и отступать перед японцами казалось невероятным унижением.
Общество возмущалось неумелым военным командованием. Но вот что бросается в глаза: в Маньчжурии сражались практически все будущие вожди Белого движения!
Создатель белой армии Михаил Васильевич Алексеев был генерал-квартирмейстером 3-й Маньчжурской армии и тщетно пытался наладить управление войсками, что оказалось самым слабым местом российских вооруженных сил.
Первый командующий белой армии Лавр Георгиевич Корнилов, тогда начальник штаба 1-й стрелковой бригады, продемонстрировал хладнокровие и мужество под Мукденом, где российская армия потерпела поражение. Антон Иванович Деникин написал рапорт с просьбой отправить его на передовую. Его назначили начальником штаба дивизии, но он несколько раз сам поднимал солдат в атаку.
Адмирал Александр Васильевич Колчак участвовал в обороне Порт-Артура, командовал миноносцем. И генерал Михаил Гордеевич Дроздовский, и барон Петр Николаевич Врангель, последний командующий белой армией, воевали с японцами. Генерал Сергей Леонидович Марков получил пять орденов! Но, как это случится и в Гражданскую войну, личная храбрость и героизм не спасли их от поражения.
Неудачный ход боевых действий показал, что не только армия, вся Россия нуждается в модернизации. Но власть не спешила с реформами. И нетерпение охватило общество! Боевые действия в далекой Маньчжурии едва не разрушили Российскую империю. Неудачная война с Японией стала катализатором революционных настроений.
— Вот японская война, — говорил академик Александр Михайлович Панченко. — Читал в мемуарах графа Игнатьева такой эпизод: сидят два генерала. Один спрашивает: «Батюшка, а где это Япония-то находится?» Второй отвечает: «На островах». — «Ты сам-то, батюшка, не знаешь! Какая ж империя может находиться на островах?» Что нас понесло туда? За каждую проигранную и неправедную войну русским приходится страшно платить. Война с Японией. Чем мы заплатили? Страшной революцией.
Смута втягивала в себя всю страну. Сразу возникла тема иностранных денег: вот на что делается революция! Тайное сотрудничество японцам предложил вышедший на свободу лидер польских националистов Юзеф Пилсудский. В марте 1904 года он встретился с ними в Лондоне. В июле прибыл в Японию. Обещал разведывательную информацию, саботаж и диверсии внутри России. В обмен просил не только денег, но и поддержать идею восстановления независимой Польши.
Тринадцатого ноября 1904 года люди Пилсудского провели демонстрацию протеста против призыва поляков на войну с Японией. Устроили несколько диверсий на железных дорогах. На японские деньги Пилсудский купил оружие. Организовал подпольную военную школу. Боевики учились от месяца до полутора. Численность его боевой организации составила 840 человек. У Российской империи появились серьезные враги.
«Я борюсь только потому, что в сортире, каковым является наша жизнь, я не могу жить, — писал Юзеф Пилсудский. — Это оскорбляет меня как человека с нерабским достоинством. А без борьбы, причем борьбы жестокой, я даже не борец, а просто скот, которого бьют палкой или нагайкой. Я поклялся себе, что или сделаю свое, или погибну…»
Юзеф Пилсудский добьется своего: после Первой мировой войны на политической карте Европы появится независимая Польша. А он станет ее президентом.
Первая русская революция позвала эмигрантов в Россию.
Мария Ильинична Ульянова жила с братом и его женой в Женеве. Помогала ему и Надежде Константиновне разбирать почту. Переписка, которую вела Крупская, стала очень интенсивной. Она исключительно серьезно относилась к своим обязанностям, которые многим казались скучными. 22 июля 1905 года распекала Лидию Александровну Фотиеву, секретаря Петербургского комитета партии, которая тяготилась своими функциями: «Вы готовы сбросить работу на первую подвернувшуюся девицу, совершенно к этому делу непригодную. Почему? Потому что работа, которую Вы сейчас ведете, не дает удовлетворения… Простите, что ругаюсь, но, ей-богу, досадно!»
Революция сделала эмиграцию ненужной. 26 сентября 1905 года Крупская констатировала: «Пришли русские бесцензурные газеты. Неизвестно, как дальше быть: закрывать лавочку или годить». В первых числах ноября 1905 года Ленин поехал в Россию. Крупская осталась «на хозяйстве», но вскоре последовала за ним. 18 ноября 1905 года — через Швецию и Финляндию — прибыла на родину. Они с мужем переезжали с места на место, останавливались то у знакомых, то в меблированных комнатах, регистрируясь под чужими фамилиями.
Революция стала полной неожиданностью для императорского дома. Самодержец был поглощен личной драмой.
Тридцатого июля 1904 года в Петергофе, в самый разгар Русско-японской войны, царица Александра Федоровна, которую близкие называли Аликс, родила наследника.
«Незабвенный великий для нас день, в который так явно посетила нас милость Божия, — записал в дневнике Николай II. — У Аликс родился сын, которого при молитве нарекли Алексеем… Нет слов, чтобы уметь достаточно благодарить Бога за ниспосланное Им утешение в эту годину трудных испытаний!»
Великий князь Константин Константинович пометил в дневнике: «Удивительно крупный ребенок — грудь колесом и вообще имеет богатырский вид». Вес 4660 граммов, рост 58 сантиметров. Золотистые волосы, голубые глаза.
«Цесаревич был прелестным ребенком, — вспоминал швейцарец Пьер Жильяр, преподававший французский язык наследнику русского престола, — с милыми кудряшками и огромными серо-голубыми глазами, обрамленными густыми, загнутыми ресницами. У него был вид здорового, цветущего ребенка, а когда он улыбался, на пухлых щечках появлялись очаровательные ямочки».
Германский кайзер Вильгельм II телеграфировал Николаю II: «Дорогой Ники, как мило, что ты предложил мне быть крестным отцом твоего мальчика! Хорошо то, чего долго ждут, — говорит немецкая поговорка, пусть так и будет с этим дорогим малюткой! Пусть он вырастет храбрым солдатом, мудрым и сильным государственным деятелем, пусть благословение Божие всегда хранит его тело и душу. Пусть он всю жизнь будет тем же солнечным лучиком для вас обоих, как сейчас, во время испытаний!»
«А на сороковой день после рождения, — пишет профессор Аркадий Иванович Танаков, автор книги, посвященной медицинской истории династии Романовых, — у Алексея из пупочной ранки произошло сильное кровотечение — первый симптом гемофилии, наследственного заболевания английской королевской династии.
Гемофилия характеризуется кровоточивостью и обусловленным генетически определенным дефектом образования ряда факторов свертывания крови… В большинстве случаев кровотечения возникают через полчаса-час после травмы. При тяжелых нарушениях свертывания крови кровотечение может возникнуть без видимой причины».
«За одну ночь государь состарился на десять лет, — вспоминал дворцовый комендант Владимир Николаевич Воейков. — Он не мог перенести мысли, что его единственный сын, его любимый Алексей обречен на преждевременную смерть или же на прозябание инвалида. Для царственных родителей жизнь потеряла смысл. Мы боялись улыбаться в их присутствии. Мы вели себя во дворце как в доме, в котором кто-то умер».
«Лечивший цесаревича доктор сказал мне, — писал Пьер Жильяр, — что малейшая царапина может привести к смерти мальчика, поскольку его кровь не сворачивается, как у нормальных людей. Более того, стенки его вен и артерий столь тонки, что любой удар может спровоцировать их разрыв и вызвать обильное кровотечение… Падение, носовое кровотечение, простой порез — пустяки для обычного ребенка — могли закончиться для него самым фатальным образом».
От этого страшного недуга, от гемофилии, скончались брат императрицы Александры Федоровны Фридрих, ее дядя Леопольд и четырехлетний племянник Генрих. Несчастная мать думала только об одном — как сохранить единственного сына, продолжателя династии, наследника русского престола.
«Смерть следовала за ним по пятам, готовая поймать в свои когтистые лапы, — вспоминал Пьер Жильяр. — Но мать должна бороться! И любой ценой спасти его! За советом обращались ко всем врачам, но каждый раз лечение оказывалось бесполезным. Когда несчастная мать поняла, что люди бессильны ей помочь, она обратилась к Богу. Только он может сотворить чудо! Поэтому она должна заслужить его вмешательство. Она и по натуре-то была набожна, а теперь окунулась в православие со всем пылом».
«Я много раз видел императрицу на православных церковных службах, на которых паства должна стоять от начала до конца, — писал начальник канцелярии Министерства императорского двора генерал-лейтенант Александр Александрович Мосолов. — Она стояла совершенно прямо и неподвижно — “как свеча”, по словам одного крестьянина, видевшего ее в то время. Ее лицо совершенно преображалось, и было ясно, что молитвы для нее — не простая формальность…»