Максанс Фермин

Опиум

Посвящается Жюли
Раздвинет опиум пределы сновидений, Бескрайностей края, Расширит чувственность за грани бытия, И вкус мертвящих наслаждений, Прорвав свой кругозор, поймет душа твоя[1]. Шарль Бодлер «Цветы зла»
I

* * *

Жизнь Чарльза Стоу, ступившего из любви к чаю на дорогу приключений, наводит на мысль, что случай — это паутина, в которую иногда попадает судьба.

Чарльз Стоу имел страсть к коммерции и питал пристрастие к чаю.

Страсть к коммерции — свойство прирожденное. Пристрастие к чаю приобретается со временем.

В 1838 году Чарльз Стоу еще ничего не знал про опиум. Он был одним из тех английских джентльменов, чьи пороки ограничиваются единственно сигарами и виски, а главнейшей добродетелью является несомненная склонность не совершать поступков, противоречащих правилам чести, и хорошо делать свое дело.

Торговый дом Стоу был весьма уважаем в Британской империи, и Чарльз, наследник семейных традиций и устремлений, принял решение отправиться в Китай, а надобно иметь в виду, что в ту эпоху путешествие и коммерция были почти что синонимами приключения.

Ему предстояло совершить путешествие по одному из самых благоуханных и самых опасных путей на свете. Путь этот, начинаясь в Лондоне, вел в Индию, продолжался в Азии, а затем завершался где-то среди просторов Поднебесной империи.

Его называли «чайный путь».

* * *

Все начиналось двадцатью годами ранее, когда его отец Роберт Стоу решил заняться самой что ни есть законнейшей торговлей чаем и пряностями. В 1816 году он купил в Лондоне, в нескольких шагах от Темзы, лавку и продавал там своим соотечественникам, кроме перца, сандала, шафрана и прочих чудес, прибывших с Востока, собранные и высушенные молодые листья некоего растения, которые, будучи залиты кипятком и непродолжительное время настоянные, дают ароматный напиток, именуемый чаем. Напиток этот, разумеется, был известен уже многие столетия, но только лишь в ту эпоху употребление его сделалось каждодневным.

Чай стал его скрипкой Энгра. Он с наслаждением предавался изучению его разновидностей — хотя все их изготавливали из листьев того же самого кустарника Camellia Sinensis, — немедленно приобретал все, что привозилось кораблями из Китая и Индии, и вскоре весь лондонский свет покупал чай у него. Так что его лавка имела все права на завлекательную вывеску «ТЫСЯЧА АРОМАТОВ ЧАЯ».

В начале XIX века Китай производил лучший в мире чай, и ему принадлежала монополия на торговлю им. Тогда много говорилось о секретах «чайного пути», разведать который не удавалось никому.

Рассказывали, что невозможно проникнуть в глубь Срединной империи и вызнать ее тайны. И еще рассказывали, что ни один из тех, кто пытался пройти этим путем, не вернулся. Много чего рассказывали.

Чарльз Стоу молчал, слушал, и ему становилась понятна страсть отца к чаю. Уже в десять лет Чарльз в мечтах видел себя странствующим по плантациям Китая, а в руке у него пергамент, на котором записаны секреты изготовления лучших в мире сортов чая.

* * *

В течение многих лет Роберт Стоу рассказывал сыну все, что знал об этом чужеземном напитке. И с радостью видел, как тот внимательно впитывает любые сведения, касающиеся чая.

Чарльзу не было еще одиннадцати, когда он как-то спросил у отца:

— А когда появился чай?

Роберт Стоу поначалу ничего не ответил, но, видя разочарование сына, сказал:

— Если верить народной легенде, чай появился в Китае очень давно. И довольно необычным образом.

— А как?

— Хорошо, я расскажу тебе. Но пообещай, что ты никому не откроешь то, что услышишь от меня, потому что это тайна.

Чарльз пообещал, ведь как все мальчики его возраста, он обожал таинственные истории и секреты.

— Однажды четыре тысячи лет назад китайский император Чэн Нун вместе со свитой проезжал по одной из отдаленных провинций своей огромной страны. Дорога была долгая и утомительная, и император велел сделать привал и укрылся от солнца в тени деревьев. Он уселся по-китайски под каким-то неведомым кустом. Ему очень хотелось пить, и он приказал принести чашку горячей воды, потому что иного напитка для утоления жажды не знал. Слуги немедленно исполнили его приказ. Внезапно в чашку императора упал листок. Чэн Нун этого не заметил, отпил глоток, и в тот же миг рот его наполнился нежным, чуть горчащим ароматом. Удивленный, он заглянул в чашку и на дне обнаружил лист, придавший напитку этот волшебный аромат.

Так был открыт чай.

* * *

Роберт Стоу был неисчерпаем в рассказах о происхождении различных видов чая и их особенностей. Как-то вечером, пока приказчики расставляли новые товары, привезенные с Востока, он продолжил посвящать сына в тайны чая.

— Надобно тебе знать, Чарльз, что в мире существуют чаи четырех цветов. К сожалению, англичане знают только лишь черный чай, который начали выращивать и в наших индийских колониях, главным образом в джунглях Ассама.

Чарльз слушал отца с поразительным вниманием.

— А какого другого цвета бывает чай?

— Еще существуют синий чай, зеленый чай и белый чай. Все эти три разновидности происходят из одной страны — все из того же Китая. Синий чай имеет необыкновенный аромат, немножко похожий на аромат зеленого чая. Его выращивают в областях, куда доступ путешественникам закрыт. Зеленый чай, обладающий благоуханным горьковатым вкусом, выращивается почти по всей Азии, но секрет его изготовления остается в руках китайцев. А вот белый чай — самый редкий и самый дорогой из всех. Рассказывают, что некогда в Китайской империи юные девушки срезали его листочки золотыми ножницами, а потом их заваривали наичистейшей, какая только может быть, водой в чашке императора. Никто не знает, где находятся священные сады, в которых выращивается белый чай. Рассказывают, что все проникшие в эту тайну были преданы смерти.

Мальчик долго молчал.

— Значит, секрет изготовления этих трех разновидностей чая никому не известен?

— Никому.

Чарльз Стоу выдержал взгляд отца и решительно объявил:

— Я стану тем человеком, который раскроет его.

* * *

В один из дождливых лондонских вечеров Роберт Стоу обратил внимание, что его сын задумчиво следит за тем, как дождевые капли медленно ползут по стеклам окна. Он подошел к мальчику и сказал:

— А ты знаешь, что искусство чая — это музыка воды?

Чарльз не понял, что хотел этим сказать его отец.

— А какая связь между водой, музыкой и чаем?

— Послушай и вдумайся. Во-первых, все начинается с музыки дождя, падающего на листья чайных кустов, легчайшей дроби, как будто по барабану зеленоватого света бьют серебряные палочки неба. Затем звучит музыка сбора чая, сопровождаемая танцем легких покрывал сборщиц. А потом нужна музыка прохладного и чистого родника. И наконец, музыка кипятка, который медленно льют на чайные листья.

— А почему ты мне все это рассказываешь?

— Потому что, увидев тебя задумавшимся, я представил себе, что ты там, в Китае, под дождиком… на чайных плантациях.

Роберт Стоу положил руку на плечо сына.

— Мне так и не удалось совершить такое путешествие…

— Да, я знаю. Ты мне часто говорил об этом. — И, помолчав, Чарльз промолвил: — Я совершу его за тебя. Клянусь тебе.

Роберт Стоу испустил долгий вздох и после продолжительной паузы сказал:

— Не будем больше говорить об этом. Вот что, давай-ка отведай этого чая.

И, улыбнувшись, он подал мальчику чашку.

Чарльз поднял глаза на отца и отпил глоток драгоценного напитка, прислушиваясь к тихому звучанию во рту его медлительной мелодии.

* * *

С отрочества у Чарльза Стоу вошло в привычку выпивать ежедневно не меньше пятнадцати чашек чая. Это давало ему невероятную энергию и с раннего возраста развило склонность к размышлениям. А главное, когда он пил чай, ему казалось, будто он вдыхает благоуханный запах каждой из тех женщин, что собирали для него эти чудесные листочки с таким нежным и горьковатым ароматом. Он упивался этим запахом, который никогда не приедался.

Шли годы, а дальние путешествия все откладывались на потом. Чарльз частенько приходил в порт и с завистью смотрел на матросов, выгружающих привезенные ими экзотические товары, и на приказчиков торгового дома Стоу, которые отплывали для покупки пряностей в английские фактории.

Наконец в 1838 году, когда ему уже исполнился тридцать один год, побуждаемый отцом и исполняя обещание, данное в детстве, он взошел на корабль, намереваясь пройти по «чайному пути».

* * *

Зимним днем Чарльз Стоу покинул Лондон и набережные Темзы, чтобы отправиться на Цейлон, остров, находящийся южнее Индии. Отплыл он на торговом судне, носящем весьма многозначительное имя: оно называлось «Амфитрита»[2].

Первый этап путешествия завершался на другом краю Британской империи.

После многомесячного плавания, во время которого корабль пересек почти весь Атлантический океан с севера на юг, обогнул Африку у мыса Доброй Надежды, а потом в Индийском океане взял курс на северо-восток, Чарльз Стоу прибыл наконец на Цейлон, остров с жарким и влажным климатом, покрытый пышной растительностью. Отец снабдил его деньгами, и в порту Коломбо Чарльз сделал визиты купцам, торгующим индийскими пряностями. Он закупил у них душистый и черный перец, мускатный орех, шафран, ваниль и гвоздику, намереваясь отправить их в Лондон. Собирался он приобрести и чай, который выращивался здесь, но отказался от этого намерения, сочтя, что он весьма низкого качества.

У одного из местных владельцев чайных плантаций по фамилии Тэйлор он поинтересовался, нельзя ли здесь приобрести чай получше. Тот ответил:

— Хорошего чая здесь выращивается очень мало. На Цейлоне хорошо растет только кофе. Чтобы купить чай, какой ищете вы, вам придется проделать еще длинный путь.

— И куда же вы мне посоветуете ехать?

— На север Индии. Там начинают выращивать очень хорошие сорта черного чая.

— Да, я это знаю, но меня интересуют совершенно другие разновидности чая.

— Какие именно вы имеете в виду?

— Синий и зеленый чай. А также самый редкий из всех — тот, который называют белым.

Тэйлор поморщился.

— В таком случае вам надлежит отправиться в Китай. Как утверждают, только там эти сорта и выращивают. Кстати, «Амфитрита» вскоре отплывает в Шанхай. Так что вам остается только продолжить путешествие.

Чарльз Стоу поблагодарил Тэйлора, который, сам того не ведая, лишь укрепил его в намерении добраться до Китая. Погрузив закупленные пряности на судно, отправляющееся в Лондон, Чарльз еще три недели ждал отплытия «Амфитриты». Все это время он использовал для укрепления коммерческих связей между торговым домом Стоу и Ост-Индской компанией, а также осмотрел остров.

Был апрель, погода стояла жаркая, и весь период до сентября муссоны приносят на остров проливные тропические дожди, которые земля поглощает, как манну небесную. На всех плантациях, которые посетил Стоу, листья чайных кустов выглядели вялыми и не отличались особенным ароматом.

Несколько дней он разъезжал по острову, а затем возвратился в Коломбо.

На этом этапе путешествия он обрел то душевное равновесие, какое пристало всякому джентльмену, мечтающему о приключениях и о том, чтобы сделать состояние. Чарльз Стоу обладал редкостным даром путешествовать, не испытывая от разлуки с родными местами той таинственной тревоги, что парализует души и наполняет их тягостным чувством, которое именуется ностальгией.

И тем не менее, превосходно чувствуя себя повсюду, он нигде не чувствовал себя дома. И это лишь обостряло его потребность длить и длить свое странствие к невозможному.

* * *

Покинув Цейлон, «Амфитрита» сделала стоянку в Сингапуре, а оттуда поплыла в Гонконг. После Гонконга судно медленно плыло вдоль побережья до порта назначения — Шанхая.

Ни один чужеземец не мог проникнуть во внутренние районы Поднебесной империи, но можно было вести торговлю в пяти крупных портах, приобретать сколько угодно местных товаров и вывозить их в Индию, а там продавать чуть ли не на вес золота англичанам.

Приплыв в Шанхай, Чарльз Стоу был поражен лесом мачт, поднимающихся над водой, и огромным множеством людей, что трудились в порту.

Сойдя с судна, он поселился в английском квартале: то был единственный район города, где ему дозволялось жить. Рядом с портом и на подступах к нему он встретил множество китайцев. Одни куда-то бежали, другие молились. Казалось, будто город охватило безумие, а взгляды, которые жители бросали на него, Чарльзу Стоу очень не понравились.

В английском консульстве, куда он явился, чтобы отметить свое прибытие, он поинтересовался причиной возбуждения местных жителей. Служащий объяснил:

— Китайские власти произвели досмотр английских и французских кораблей, и их грузы были сожжены. Поговаривают, что война неминуема.

— А я собирался отправиться внутрь страны!

Служащий с недоумением взглянул на него и бросил:

— Это было бы самоубийством.

Немного позже Чарльз Стоу убедился, что город действительно охвачен волнением: по дороге он видел множество китайцев, покидавших Шанхай. Они бежали в глубь страны, унося с собой гробы умерших предков.

* * *

В первый день своего пребывания в Шанхае Чарльзу Стоу не удалось закупить партию зеленого чая высокого качества.

Назавтра он прогуливался в квартале, дозволенном для пребывания чужеземцев. В капитане порта он нашел чиновника, занимавшегося подсчетом товаров, привезенных с севера страны. Чарльз Стоу осведомился:

— Могу ли я закупить здесь чай?

Чиновник с подозрением оглядел его.

— Вы англичанин?

— Да. Из Лондона.

— И уважаемый господин является членом комитета по чаю?

— Нет. А что, разве нужно обязательно быть членом этого комитета, чтобы торговать с вами?

— Скажем так: это многое бы упростило.

— Расскажите тогда, где находится этот комитет. Я запишусь в его члены и приду к вам купить чай.

Чиновник, похоже, заинтересовался.

— А что нужно господину?

— Черный и зеленый чай, и в большом количестве.

— Я могу его найти для господина.

— А также немного белого чая.

На лице китайца появилась отчужденность.

— Уважаемый господин должен запомнить, что белый чай не продается. И тут не играет никакой роли, является уважаемый господин членом комитета или нет.

— Вы в этом уверены?

— Всецело.

— Но в таком случае для кого предназначается этот белый чай?

— Только для императора.

— А вот мне сказали, что здесь его можно приобрести.

— Господина неверно информировали.

— И однако я готов заплатить за него любую цену.

— Это невозможно.

Однако Чарльз не собирался сдаваться, он извлек из бумажника несколько банкнотов и положил их на стол чиновника. Китаец поднял глаза и с негодованием посмотрел на собеседника. Он так плотно сжал губы, что они даже посинели, и всем своим видом выказывал презрение к этому чужестранцу, чей кодекс чести явно был противоположен его собственному.

Чиновник резко захлопнул свою счетную книгу и встал.

— Я позволю себе повторить уважаемому господину, что торговля белым чаем строжайше запрещена. И еще я с большим сожалением вынужден указать господину на дверь, поскольку крайне занят. Прощайте.

И китаец с высоко поднятой головой удалился в сторону складов. Чарльз Стоу взял со стола банкноты и тоже ушел.

Когда же он высказал желание посетить китайскую часть города, то получил отказ. И он понял: сам факт, что он европеец, закрывает перед ним в Китае все двери. После долгих поисков он нашел комитет по чаю и, уплатив все необходимые взносы, тут же стал его членом. Он попросил помощи в совершении путешествия по стране, дабы познакомиться с ней. Ему было отказано.

— Вы с ума сошли! — заявил ему английский служащий. — Вы представляете себе, во что обойдется комитету подобное путешествие.

— Я согласен взять все расходы на себя.

— А вы отдаете себе отчет об опасностях, грозящих вам в таком путешествии?

— Я готов к встрече с ними.

— Стоит вам только попытаться покинуть город, и вас тут же убьют. Если у вас нет официального пропуска, о выезде из Шанхая даже мечтать бесполезно.

— Где его можно получить?

Не находя слов, служащий лишь покачал головой.

— Это абсолютно невозможно. Подобной привилегией обладает только наш директор. И я очень сомневаюсь, что он согласится испрашивать ее для вас. До свидания, сударь.

Служащий уже собрался выйти, но Чарльз Стоу ухватил его за руку и умоляющим тоном произнес:

— Я вас очень прошу, помогите мне. Скажите всего-навсего, где я могу найти директора. Больше я от вас ничего не требую.

Служащий вздохнул и с большой неохотой написал на листке бумаги фамилию и адрес.

— Скажите ему, что пришли от меня. Тем паче что меня это ни к чему не обязывает. А вам послужит уроком. Господин директор найдет возможность убедить вас отказаться от столь безрассудного намерения.

— Он мне поможет, уверяю вас.

Чарльз Стоу попрощался со служащим и с листком бумаги в руке пешком вернулся в английский квартал.

Мимо него пронесли носилки, на которых восседал высокопоставленный китайский чиновник в шелковом халате; по шанхайской моде голова у него была выбрита, и только на затылке была коса. Он держал в руке цветок чая потрясающей, несказанной белизны.

Китаец улыбался и вертел в руках цветок белого чая.

Когда носилки поравнялись с Чарльзом Стоу, до него донесся запах цветка. Ни разу в жизни еще ему не доводилось наслаждаться таким великолепным и таким тонким ароматом.

* * *

Чарльз Стоу встретился с Пирли, директором комитета по чаю, единственным британским негоциантом, имевшим выданный китайскими властями пропуск на посещение внутренних районов страны. По происхождению он был ирландец и проживал в Китае уже больше тридцати лет. Один глаз у него был стеклянный, он был владельцем процветающего торгового дома, обладал чувством юмора и имел большую склонность к виски.

— Как вы отыскали мой адрес?

— Очень просто. Мне дали его в комитете по чаю, когда я попросил назвать мне самого влиятельного члена этого комитета.

— Решительно, меня никогда не оставят в покое! И все потому, что никто не осмелился выставить свою кандидатуру в день выборов. Кроме меня! Экое лицемерие!

— Однако это позволило вам получить пропуск. Разве не так?

— Вздор! Получил я его благодаря моим давним связям и старой дружбе с китайцами. Именно из-за них эти типы из комитета ухватились за меня. Им известно, что для меня Китай остается открытой территорией.

— Интересно. Нет, мистер Пирли, это действительно крайне интересно.

Неожиданно ирландец нахмурил брови.

— А вы, молодой человек, кажетесь мне чрезвычайно любопытным.

— Не более, чем другие. А знаете ли вы, что обладаете чуть ли не божественным авторитетом? Вы единственный представитель нашей расы, который может разъезжать по этой огромной стране. Отличие, достойное прямо-таки императора.

— Вы смеетесь надо мной?

— Ни в коем случае.

— Ладно, поговорим по существу. Чего вы хотите от меня?

* * *

После нескольких стаканчиков виски и воспоминаний о Старом Свете оба негоцианта перешли на «ты» и наконец заговорили о делах.

— Сколько ящиков зеленого и черного чая ты можешь мне продать? — спросил Чарльз Стоу у Пирли.

— Сколько захочешь.

— Я имею в виду самый лучший чай. Из первого, мартовского сбора.

Ирландец поморщился.

— К сожалению, у меня не осталось ни одного ящика такого чая. Весь первый сбор давно распродан. Остался только чай третьего и четвертого сбора. И никаких скидок делать я тебе не намерен. Для меня все клиенты равны.

— Согласен на эти условия, если ты мне подскажешь, где я смогу приобрести белый чай.

— Ты шутишь?

— Нисколько.

— В этой стране продажа белого чая строжайше запрещена.

— Я знаю. Мне уже говорили.

— И тебя это не путает?

— Ничуть, — решительно ответил Стоу.

Пирли несколько секунд повращал своим единственным глазом, выпил изрядный глоток виски и, протянув Чарльзу руку, произнес:

— Хорошо, я попробую добыть для тебя белого чая. Но ты все равно не узнаешь, откуда он происходит.

— Почему?

— Потому что это слишком опасно. Я не могу сказать это тебе.

— Я умею молчать.

Пирли что-то пробурчал, но сдаваться он не собирался.

— Даже не настаивай. Тайна — это тайна. И потом, о некоторых вещах лучше всего знать как можно меньше.

Стоу в конце концов смирился.

— Хорошо, пусть будет по-твоему. Когда ты сможешь доставить его мне?

— В течение недели. Но должен тебя сразу предупредить. В связи со слухами о предстоящей войне посты на реке усилены. Будет очень трудно проскользнуть сквозь эту сеть.

Чарльз Стоу внимательно выслушал Пирли и понял, что без его помощи никогда не сможет передвигаться по этой стране. С чувством разочарования он признался ирландцу:

— Мне бы хотелось не только добыть белый чай, но и узнать секреты изготовления…

Пирли брюзгливо оборвал его:

— Не лезь ты к этим чертовым китайцам, лучше покупай у меня то, что я тебе предлагаю, и не задавай вопросов. Не родился еще человек, который сумеет проникнуть к ним и выкрасть их секреты.

Чарльз Стоу неспешно допил виски. Из чувства противоречия он не верил ни единому слову из того, что говорил Пирли. Он был убежден, что час его придет.

* * *

Пирли начинал свой путь в Шанхае с торговли пряностями.

В ту пору монополия на пряности азиатского происхождения принадлежала голландцам. В один прекрасный день некто Ван Петерсен, разъяренный тем, что какой-то ирландец вторгся на его территорию, ворвался в лавку Пирли, вонзил в бюро, за которым тот сидел, нож и заорал:

— Известен вам хотя бы один торговец пряностями, не являющийся голландцем?

— Да. Это я.

Ван Петерсен угрожающе нахмурился.

— Между нами заключено соглашение. У вас монополия на торговлю шелком, лаком и другими китайскими товарами. Голландия же сохраняет монополию на пряности.

— А вот это мы еще поглядим!

— Тут и глядеть нечего! — рявкнул голландец, вырвал из бюро нож и вылетел из лавки.

Спустя неделю между Пирли и Ван Петерсеном состоялась дуэль, в результате которой ирландец лишился глаза, а голландец жизни. Однако уже через месяц Пирли вынужден был признать очевидное: ни один китайский купец не соглашался продать ему пряности высшего сорта. Недовольный Пирли явился с жалобой в британское консульство.

— Когда я ехал сюда, мне сулили золотые горы. Но сейчас из-за этих проклятых голландцев я разорен.

Консул, попивая какой-то местный напиток, сказал ему:

— Что вы хотите, мистер Пирли? Политика империи требует уважать монополию каждого.

— Вполне возможно. Но такая политика лишает меня средств существования.

— Успокойтесь, мистер Пирли. Мы найдем выход. К тому же существуют не только пряности. В этой стране есть все. Да хотя бы, к примеру, вот это.

И консул протянул ему чашку этого питья, которое ирландец принялся пить маленькими глотками. Напиток обладал изысканным ароматом, хотя для человека, привыкшего к виски, казался слабоватым.

— А, так это и есть их пресловутый чай!

Консул с недоумением взглянул на Пирли.

— Уж не хотите ли вы сказать, что до сей поры не пробовали его?

— Нет, даже в Лондоне не довелось попробовать.

— Теперь его пьют не только в Лондоне, но и во всем мире. А производят здесь, в Китае. Не правда ли, великолепно?

Пирли поморщился и допил чашку.

— Неплохо, неплохо. Но с ячменным виски ему не тягаться.

— Если вы останетесь в Китае, вам придется привыкнуть к нему. Здесь ничего другого не пьют, если не считать рисовой водки. А в Англии, могу вам поклясться, он пользуется огромным успехом, и пьют его больше, чем виски.

Последнюю фразу консул произнес, растягивая слова. А у Пирли вдруг заблестел единственный глаз.

— А ведь вы только что подали мне отличную идею.

Спустя месяц Пирли вовсю покупал и продавал чай. А через тридцать лет он считался одним из самых крупных коммерсантов в Шанхае.

Но за все эти годы, в течение которых через его склады прошли многие тысячи тонн этого драгоценного товара, Пирли не выпил ни единой чашки чая.

* * *

По части чая Чарльз Стоу был отнюдь не новичок, однако чай, которым в тот летний день угостил его Пирли, потряс его своим поразительным вкусом и качеством.

Они сидели вдвоем на террасе дома Пирли, стоявшего над самым морем.

— Мне ни разу еще не доводилось пить такого превосходного чая. Уж не белый ли это чай, который я тебе заказал?

— Нет. К сожалению, белый чай добыть невозможно. Это из моих личных запасов. Это сорт зеленого чая, который растет в одной-единственной долине.

— Где она находится?

— Вот этого я не могу тебе открыть. Это тайна, можно сказать, бесценная. И я ни с кем ею не поделюсь. Я не собираюсь подрывать свою торговлю.

Ни слова больше вытянуть из ирландца не удалось.

— Я готов купить у тебя десять ящиков этого чая за любую цену.

— По рукам. Завтра утром я доставлю их на судно вместе с тем чаем, который ты заказал раньше.

— «Амфитрита» выходит в море через два дня. Мне нужно возвращаться в Лондон. Не знаю даже, вернусь ли я сюда.

— Ну что ж, счастливого плавания.

Чарльз Стоу медленно допивал чай. Пирли в молчании прихлебывал виски.

Англичанин взглянул на морской простор. Далеко-далеко, почти у самой линии горизонта, плыл корабль и через некоторое время исчез, подобно солнцу, закатившемуся в море.

* * *

Спустя два дня «Амфитрита» отплыла из Шанхая, направляясь в Лондон. В своих трюмах она увозила большой груз чая и пряностей, но одного пассажира на борту она недосчиталась.

В тот же вечер Чарльз Стоу явился к ирландцу.

— Ты не уплыл? — удивился Пирли.

— Как видишь.

— Но разве отец не ждет тебя?

— Он ждет не меня, а товар, и он его получит.

Пирли взял Чарльза за руку.

— Но почему? Почему ты это сделал?

Прежде чем ответить, Чарльз Стоу глубоко вздохнул.

— Ты должен понять, что в Китай я приехал с определенной целью.

Пирли не удержался и захохотал.

— Ну разумеется. Отыскать священные чайные плантации, похитить у китайцев секреты изготовления чая… Надеюсь, ты шутишь?

— Ни в коей мере.

Лицо ирландца помрачнело.

— Чарльз Стоу, ты удивляешь меня.

Чеканя каждое слово, Стоу с решительным видом произнес:

— Ты должен рассказать мне все, что ты знаешь.

Пирли ошеломленно смотрел на него.

— Все, что я знаю? О чем?

— О чае. Должны же быть какие-то причины, по которым китайский чай неизмеримо лучше всех остальных.

— Но может, причина просто в том, что они умеют его делать.

— Значит, это умение и есть секрет.

— Да, ты, наверное, прав. Это результат тысячелетнего опыта.

— Я уплачу любую цену за этот секрет.

Пирли отпил глоток виски и заметил:

— Если бы дело было только в деньгах, то проблема давно была бы решена. Но такие секреты не покупают за деньги, за них платят жизнью.

— Без этого секрета моя жизнь ничего не стоит.

Пирли, видимо, принявший какое-то решение, с таинственным видом произнес:

— Если я посвящу тебя в тайну, мы будем связаны с тобой до конца наших дней.

— Меня это ничуть не пугает. Я могу даже подписать с тобой договор.

Ирландец улыбнулся и хлопнул Стоу по плечу.

— Ты не понял. Речь не идет об обычном клочке бумаги. Для меня, для всех жителей этой страны он ничего не стоит.

— Но если не договор, то чего же ты хочешь?

— Договора, но на крови. Подписанного лезвием ножа.

И Пирли, улыбнувшись, извлек из ножен, висящих на поясе, нож, провел лезвием по запястью и стал смотреть, как на порезе медленно набухает капля крови.

— Можно подделать листок бумаги, но не договор на крови. Ну так что, ты готов его подписать?

Англичанин нервно сглотнул слюну. Затем решительно ответил:

— Готов.

Он протянул руку, и Пирли провел лезвием по его запястью. Кровь их смешалась, и оба внезапно осознали, что только что пересекли некий рубеж и обратного пути им нет.

— Прекрасно, — произнес Пирли. — Теперь ты уже не можешь вернуться в Лондон. И ты будешь работать на меня.

— Я согласен. А как насчет секрета?

Ирландец пыхнул сигарой, выпустил дым к звездному небу, повернулся к Стоу и сказал:

— У секрета есть имя. И это имя — Лю Чэн.

— Кто такой Лю Чэн?

— Скоро, очень скоро ты узнаешь.

Пирли снова затянулся сигарой и объявил:

— Завтра мы поедем туда на встречу с Ваном. Он работает на Лю Чэна и поставляет мне чай.

— Куда туда?