Оливер Боуден
Братство
(Кредо ассасина – 2)
ПРОЛОГ
Эцио снова и снова прокручивал в голове события последних пятнадцати удивительных минут, – которые вполне могли оказаться пятнадцатью часами или даже днями, такими долгими они казались – пока, спотыкаясь, шел из Сокровищницы под Сикстинской капеллой.
Он вспомнил, хотя это больше походило на сон, как в глубине Сокровищницы увидел огромный саркофаг, сделанный из чего-то, похожего на гранит. Когда он приблизился к нему, тот начал светиться, но свет этот был гостеприимным.
Он коснулся крышки, и она легко открылась, словно весила не больше перышка. Из саркофага полился теплый желтый свет, а потом из свечения появилась фигура, черты которой Эцио не мог разглядеть, хотя знал, что смотрит на женщину. Женщину неестественно высокого роста со шлемом на голове. На правом плече женщины сидела сова.
Свет, окружавший ее, был ослепительным.
– Приветствую тебя, Пророк, – сказала она, назвав его именем, которое таинственным образом было предназначено именно ему. – Я ждала тебя десятки тысяч лет.
Эцио не осмеливался посмотреть на нее.
– Покажи мне Яблоко.
Эцио смиренно протянул его.
Ее рука ласкала воздух над Яблоком, но не прикоснулась к нему. Яблоко светилось и пульсировало. Глаза женщины сверлили его.
– Мы должны поговорить.
Она наклонила голову, обдумывая что-то, и Эцио показалось, что на её сверкающем лице он заметил тень улыбки.
– Кто ты? – Осмелился спросить он.
Она вздохнула.
– У меня много имен. Когда я… умерла, меня звали Минервой.
Эцио знал это имя.
– Богиня мудрости! Сова на твоем плече! Шлем! Ну, конечно же!
Он поклонился.
– Мы ушли. Боги, которым поклонялись ваши предки. Юнона, правительница богов, и мой отец, Юпитер, правитель, который породил меня из своей головы. Я была его дочерью, появившейся не из его чресл, но из его разума.
Эцио замер. Он оглядел статуи, выставленные вдоль стен. Венера. Меркурий. Вулкан. Марс…
Раздался странный звук, будто где-то далеко разбили стекло – наверное, такой звук могла издавать падающая звезда – это был смех Минервы.
– Нет, не боги. Мы просто пришли… раньше вас. Когда мы пришли в этот мир, человечество попыталось как-то объяснить наше существование. Мы … были более развитыми. – Она помолчала. – И, хотя ты не сможешь понять нас, но поймешь наше предупреждение.
– Я не понимаю тебя!
– Не пугайся. Я хочу говорить не с тобой, но через тебя. Ты Избранный. Единственный из своей эпохи. Ты Пророк.
Эцио ощутил материнское тепло, забравшее всю его усталость.
Минерва подняла руки над головой, и потолок Сокровищницы превратился в небесный свод. Ее сверкающее, нереальное лицо озарила бесконечная печаль.
– Слушай! И смотри!
Эцио с трудом мог удерживать всё в памяти: он увидел всю Землю и небеса, окружающие ее, которые были так же далеки, как Млечный Путь, он увидел галактики, и его разум с трудом мог понять это видение. Он увидел мир – его мир – уничтоженный людьми, превращенный в выжженную пустыню. Но потом он увидел самих людей – слабых, недолговечных, но стойких и уверенных.
– Мы создали для вас Рай, – сказала Минерва. – Но он стал Адом. Мир сгорел дотла. И мы создали вас по своему образу и подобию. Создали так, как это сделали бы вы сами. Но в вас было опасное зло – выбор, который мы дали вам, чтобы вы выжили! И мы выжили. После опустошения, мы восстановили мир. И он возродился, после целой вечности. Мир, который ты знаешь, и в котором живешь. И мы сделали всё, чтобы эта трагедия не повторилась.
Эцио посмотрел снова на небо. Горизонт. По нему проносились храмы и фигуры, вырезанные из камня, библиотеки полные свитков, корабли, города, музыка и танцы. Все виды и формы искусства древних цивилизаций, о которых он не знал, но видел в них близких по духу существ.
– Но сейчас мы умираем, – проговорила Минерва. – И время работает против нас. Истина превратилась в легенду. Но, Эцио, Пророк и Лидер, хоть ты и обладаешь физической силой обычного человека, воля твоя равна нашей, и ты сохранишь наши слова…
Эцио восторженно смотрел на нее.
– Пусть мои слова подарят кому-то надежду, – продолжила она. – Не медли, ибо времени мало. Опасайся Борджиа. Опасайся креста тамплиеров.
В Сокровищнице потемнело. Минерва и Эцио остались одни, купаясь в постепенно затухающем теплом свете.
– Дело сделано. Сообщение доставлено. Мы все ушли из этого мира. Теперь всё зависит от тебя. Больше мы ничего не может сделать.
А потом наступила темнота и тишина, Сокровищница вновь стала обычной темной подземной комнатой, в которой ничего не было.
И тем не менее…
* * *
Эцио пошел к выходу, кинув взгляд на корчащееся в предсмертной агонии, окровавленное тело Родриго Борджиа, Испанца, Папы Александра VI, главы Ордена тамплиеров. Но теперь Эцио не смог заставить себя подойти и нанести сoup de grace, удар милосердия. Мужчина, казалось, умирал от своей собственной руки. По мнению Эцио, Родриго принял яд, без сомнения, некую кантареллу, которой он отравил столь многих своих врагов. Что ж, пусть он ищет свой собственный путь в Ад. Эцио не собирался проявлять к нему милосердие, подарив легкую смерть.
Он вышел из мрака Сикстинской капеллы. В солнечный свет. В открытой галерее он увидел своих друзей и братьев-ассасинов – членов Братства, с которыми он пережил множество приключений и избежал множества опасностей. Они ждали его.
ЧАСТЬ 1
Однако же нельзя назвать и доблестью убийство сограждан, предательство, вероломство, жестокость и нечестивость: всем этим можно стяжать власть, но не славу. Никколо Макиавелли, «Государь»
ГЛАВА 1
Эцио стоял с минуту, ошеломленный и дезориентированный. Где он? Что это за место? Когда сознание медленно восстановилось, он увидел дядю Марио, который отошел от толпы, подошел к племяннику и взял его за руку.
– Эцио, ты в порядке?
– Я… я… я сражался. С Папой, с Родриго Борджиа. И оставил его умирать.
Эцио нещадно трясло. И помочь он себе не мог. Могло ли это быть правдой? Несколькими секундами ранее – хотя, казалось, прошла уже сотня лет – ему пришлось не на жизнь, а на смерть сражаться с человеком, которого он ненавидел и боялся больше всего на свете. С главой Ордена Тамплиеров, порочной организации, стремившейся к окончательному уничтожению мира, ради защиты которого Эцио и его товарищи по Братству жестоко сражались с тамплиерами.
Но Эцио побил его. Он использовал огромную силу загадочного артефакта, Яблока, священной Частицы Эдема, которой удостоили его древние боги. Они хотели убедиться, что их вклад в человечество не канет в кровопролитии и беззаконии. И он победил!
Или нет?
Что он сказал? «Я оставил его умирать»? И Родриго Борджиа, подлый старикашка, захвативший пост главы Церкви и правящий ей, как Папа Римский, кажется, действительно умер. Он принял яд.
Но теперь Эцио охватило страшное сомнение. Была ли, на самом деле, в оказании милосердия, – милосердия, которое было основополагающим принципом Кредо Ассасинов, и которое должно было быть предоставлено всем, кроме тех, чье существование могло поставить под угрозу все остальное человечество, – слабость?
Если была, то он никогда больше не должен позволить появиться этому сомнению, – это несправедливо по отношению к его дяде Марио, главе Братства. Эцио распрямил плечи. Он оставил старика умирать от его собственной руки. Он дал ему время помолиться. Он не вонзил ему в сердце клинок, чтобы убедиться в его смерти.
Ледяная рука сжала сердце, и ясный голос у него в голове произнес: «Ты должен его убить».
Он встряхнулся, словно собака, прогоняя сомнения. Но его мысли все еще крутились вокруг таинственного происшествия в странной Сокровищнице под Сикстинской капеллой в Ватикане, в Риме. В здании, из которого он только что вышел, моргая от яркого солнечного света. Все вокруг казалось ему удивительно спокойным и нормальным – строения Ватикана стояли так же, как и до этого, и по-прежнему были великолепны в ярком солнечном свете.
Воспоминания о том, что только что произошло в Сокровищнице, вернулись. Сильнейшие волны воспоминаний захлестнули его сознание. В Сокровищнице он узрел видение, встретился со странной богиней – другого описания для случившегося у него не было – которая, как он теперь знал, была Минервой, римской богиней мудрости. Она показала ему далекое прошлое и еще более отдаленное будущее, заставив его возненавидеть ответственность, которую он взвалил на свои плечи, за знания, что он получил от неё.
С кем он может поделиться ими? Сможет ли хоть кому-нибудь раскрыть их? Всё казалось ненастоящим.
Единственное, что он точно знал после этого происшествия, – хотя его лучше назвать испытанием, – то, что борьба еще не закончена. Возможно, когда-нибудь и наступит день, когда он сможет вернуться в родную Флоренцию, остепениться, засесть за книги, выпивать с друзьями зимними вечерами, охотиться с ними осенью, бегать за девушками весной и следить за сбором урожая в своих имениях летом.
Но всё это было не то.
В глубине души он знал, что тамплиеры и зло, которое они собой представляли, еще существуют. В их лице он боролся против монстра с огромным количеством голов – их было больше, чем у Гидры. И, как и в случае с легендарным чудовищем, чтобы уничтожить тамплиеров, требовался человек вроде Геркулеса, потому что организация эта была бессмертной.
– Эцио!
Голос дяди был суровым, но именно он вывел Эцио из состояния задумчивости, захватившего его. Он должен сосредоточиться. Он должен мыслить ясно.
В голове Эцио бушевало пламя. «Я Эцио Аудиторе да Фиренце, – утешительно сказал он сам себе. – Я силен, и верен традициям ассасинов».
Он снова ощутил под ногами твердую землю. Эцио не знал, было ли произошедшее сном или нет. Учение и откровения странной богини в Сокровищнице до глубины души потрясли его убеждения и разрушили все предположения. Это было похоже на то, как если бы само Время перевернулось с ног на голову. Выйдя из Сикстинской капеллы, где он, по-видимому, оставил умирать, порочного Папу Римского, Александра VI, он зажмурился от неприятных солнечных лучей. Вокруг собрались его друзья, товарищи-ассасины, лица их были серьезными и наполненными мрачной решимостью.
Но его продолжала преследовать мысль: должен ли был он убить Родриго, чтобы убедиться в его смерти? Он выбрал «нет», – казалось, не сумев достичь последней цели, Борджиа действительно стремился свести счеты с жизнью.
Но в голове Эцио все еще звучал ясный голос.
И было еще кое-что. Теперь его тянула обратно в капеллу непонятная сила, – Эцио чувствовал, что что-то еще было не сделано.
И дело не в Родриго. Не только в нем. Хотя он должен сейчас же прикончить его. Но было что-то еще!
– Что такое? – Спросил Марио.
– Я должен вернуться… – Ответил Эцио.
Желудок сжался от понимания того, что игра еще не окончилась, и что Яблоко никогда не должно попасть в чужие руки. Как только Эцио осенила эта мысль, он понял, что должен торопиться. Оторвавшись от надежной руки дяди, он поспешил обратно, во мрак. Марио, приказав остальным оставаться на месте и следить за происходящим снаружи, последовал за ним.
Эцио быстро отыскал место, где оставил умирающего Родриго Борджиа, но его там не оказалось! Богато украшенная папская мантия лежала на полу, смятая и запачканная кровью. Её владелец сбежал. В очередной раз, сердце Эцио сжала ледяная рука и, казалось, полностью раздавила его.
Тайная дверь в Сокровищницу, как и ожидалось, была закрыта. Она была почти невидима, но стоило Эцио приблизиться к месту, где, как он помнил, находилась кнопка, и прикоснуться к ней, как дверь тихо открылась. Он обернулся к дяде и увидел страх на его лице.
– Что там? – спросил старший ассасин, стараясь, чтобы голос его звучал ровно.
– Там – Тайна, – отозвался Эцио.
Оставив Марио на пороге, он спустился в тускло освещенный проход, надеясь, что еще не слишком поздно, что Минерва предвидела это и проявит милосердие. Конечно, Родриго проход сюда был закрыт, но на всякий случай Эцио держал наготове скрытый клинок, который завещал ему отец.
В Сокровищнице все еще держали Посох человеческие, и в то же время сверхчеловеческие, фигуры – но были ли они статуями?
Посох. Одна из Частиц Эдема.
По-видимому, Посох слился с державшей его фигурой, потому что как Эцио не пытался его вырвать, фигура, казалось, лишь усиливала хватку, светясь так же, как рунические надписи на стенах Сокровищницы.
Эцио вспомнил, что ни одна человеческая рука не должна даже коснуться Яблока. Тем временем фигура повернулась и погрузилась в землю. Сокровищница опустела, если не считать большого саркофага и окружающих его статуй.
Эцио отступил и быстро, нерешительно, всё оглядел. И лишь потом окончательно принял то, что инстинктивно знал до этого, – он прощается с этим местом навсегда. Чего он ожидал? Он надеялся, что Минерва еще раз появится перед ним? Но разве не она сказала ему все эти вещи? И, в конце концов, было ли так необходимо ему знать их? Ему доверили Яблоко. В сочетании с Ним другие Частицы Эдема могли предоставить владельцу невероятную власть, которую так жаждал Родриго. И Эцио, с высоты собственных лет, прекрасно понимал, что такая объединенная сила слишком опасна в руках одного человека.
– Все в порядке? – Голос Марио, все еще необычно нервный, донесся до него.
– В порядке, – отозвался Эцио, направляясь обратно к свету и ощущая странное сопротивление.
Добравшись до дяди, Эцио молча показал ему Яблоко.
– А Посох?
Эцио покачал головой.
– Лучше в тверди земной, чем в руках человеческих, – сказал с пониманием в голосе Марио. – Но не мне тебе об этом говорить. – Его заметно передернуло. – Пошли! Мы не можем больше задерживаться.
– Куда мы спешим?
– Спешим. Ты же не думаешь, что Родриго будет сидеть, сложа руки, и позволит нам уйти отсюда?
– Я оставил его умирать.
– Оставить его умирать и оставить его в живых – это разные вещи. Пошли!
Потом они со всей возможной скоростью вышли из Сокровищницы. И на всем пути их преследовал ледяной ветер.
ГЛАВА 2
– Где остальные? – спросил у Марио Эцио, мысли которого продолжали крутиться вокруг странного происшествия в Сокровищнице.
Они направлялись к выходу из величественного нефа Сикстинской капеллы. Собравшихся ассасинов уже не было.
– Я приказал им уходить. Паола возвращается во Флоренцию. Теодора и Антонио – в Венецию. Мы должны рассредоточиться по всей Италии. Может тамплиеры и сломлены, но еще не уничтожены. Если Братство Ассасинов не будет бдительно, тамплиеры смогут перегруппироваться. Остальные наши товарищи ушли вперед, и будут ждать нас в штаб-квартире в Монтериджони.
– Они же дежурили здесь.
– Верно. Но они знают, что выполнили свой долг. Эцио, времени мало. Мы все это знаем, – лицо у Марио было серьезным.
– Я должен был удостовериться, что Родриго Борджиа мертв.
– Он ранил тебя?
– Броня выдержала удар.
Марио похлопал племянника по спине.
– То, что я сказал раньше, я сказал сгоряча. Думаю, ты правильно поступил, решив не убивать без необходимости. Я всегда советовал тебе быть сдержаннее. Ты подумал, что для него будет лучше, если он умрет от своей собственной руки. Кто знает? Возможно, он притворялся, – возможно, он действительно принял не смертельную дозу яда. Как бы то ни было, мы должны действовать исходя из сложившегося положения дел, а не тратить силы, размышляя, что мы могли бы сделать. В любом случае, мы послали тебя сражаться в одиночку против целой армии тамплиеров. И ты сделал больше, чем мы от тебя ожидали. Я по-прежнему остаюсь твоим старым дядюшкой, и беспокоюсь о тебе. Пойдем, Эцио. Нужно убираться отсюда. У нас есть дело, и последнее, что нам нужно, чтобы стражники Борджиа загнали нас в угол.
– Ты не поверишь, что я там видел, дядя.
– Давай сперва останемся в живых, а после расскажешь свою историю. Послушай, я оставил лошадей в конюшнях прямо за Собором Святого Петра, за стенами Ватикана. Если доберемся туда, то сумеем выбраться отсюда в целости и сохранности.
– Я уверен, люди Борджиа попытаются нас остановить.
На бородатом лице Марио появилась широкая улыбка.
– Конечно, попытаются, и я убежден, – сегодня они недосчитаются многих своих людей!
В приделе Эцио и дядя столкнулись лицом к лицу с несколькими священниками, вернувшимися закончить мессу, которую прервала битва Эцио с Папой Римским, когда он и Родриго сражались за контроль над Частицами Эдема.
Сердитые священники окружили их и зашумели.
– Что вы здесь делаете? – раздалось сразу несколько голосов. – Вы осквернили святость этого места!
– Ассасины! Господь заставит вас заплатить за ваши преступления!
Стоило Марио и Эцио начать проталкиваться через рассерженную толпу, как колокола Собора Святого Петра забили тревогу.
– Вы осуждаете то, чего не понимаете, – сказал Эцио священнику, пытавшемуся преградить им путь. Мягкотелость священника вызывала у него отвращение. Он, как можно осторожнее, оттолкнул его в сторону.
– Нужно идти, Эцио, – настойчиво сказал Марио. – Быстрее!
– Его устами вещает Дьявол! – Раздался голос другого священника.
– Отвернись от них!
Эцио и Марио пробрались через толпу и вышли в большой церковный двор. Там они столкнулись с морем людей в красных мантиях. Казалось, вся Коллегия кардиналов собралась здесь, растерянная, но все еще подвластная Папе Александру VI – Испанцу, который, как знал Эцио, одновременно был Родриго Борджиа, главой Ордена Тамплиеров.
– Наша брань не против крови и плоти, – монотонно пропели кардиналы, – но против начальств, против властей против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных. Для сего приимите всеоружие Божие… и щит Веры, которым возможете угасить все раскаленные стрелы Лукавого. [Ефесянам 6:10-17 (прим.пер.)]
– Что с ними такое? – спросил Эцио.
– Они запутались. И просят наставления, – мрачно ответил Марио. – Пошли. Нужно убраться отсюда, пока люди Борджиа не заметили нас.
Он оглянулся на Ватикан, одетый в солнечный свет, словно в сверкающую броню.
– Слишком поздно. Они здесь. Скорей!
ГЛАВА 3
Море кардиналов в красных развевающихся облачениях расступилось, пропуская четырех солдат Борджиа, проталкивающихся через толпу по направлению к Эцио и Марио. Толпу охватила паника, кардиналы закричали от страха. Эцио и его дядя оказались окружены людьми. Возможно, появление тяжело вооруженных стражников неосознанно укрепило смелость кардиналов. Нагрудники солдат сверкали в лучах солнца. Четверо солдат с мечами наизготовку шагнуло в круг, лицом к лицу к Марио и Эцио, тоже обнажившими мечи.
– Бросьте оружие и сдавайтесь, ассасины. Вы окружены и в меньшинстве! – закричал, шагнув вперед, командир.
Но прежде чем он смог добавить что-то еще, Эцио сорвался со своего места, чувствуя, как силы возвращаются в его усталое тело. У командира не было времени, чтобы среагировать, он не ожидал, что противник проявит подобную смелость, учитывая численное превосходство солдат. Эцио, словно в тумане, крутанул мечом, лезвие засвистело, разрезая воздух. Стражник тщетно попытался поднять свой меч, но Эцио оказался быстрее. Меч Эцио с невероятной точностью угодил в цель, скользнул по обнаженной шее стражника – следом ударила струя крови. Оставшиеся трое солдат стояли, оцепенев, поражаясь скорости ассасина. Выглядели они перед лицом такого опытного врага по-идиотски. Эта задержка стоила им жизни. Клинок Эцио еще не завершил первое смертельное движение, как ассасин поднял левую руку, щелкнул механизм скрытого клинка, и из рукава выскочило смертоносное лезвие. Он вонзил его второму стражнику между глаз, прежде чем тот успел хотя бы напрячь мускулы в попытке защититься.
Тем временем никем незамеченный Марио отступил на два шага в сторону, перекрывая угол атаки двум оставшимся стражникам. Их внимание все еще было приковано к шокирующему проявлению жестокости, разворачивающемуся перед ними. Еще два шага, и он оказался вплотную к ним и вонзил меч под нагрудник ближайшего солдата. Острие с отвратительным звуком вошло в человеческое тело. Агония исказила лицо стражника. Ужас сверкнул в глазах последнего выжившего, он повернулся, собираясь сбежать, но было уже слишком поздно. Клинок Эцио ударил его в правый бок, а меч Марио резанул по бедру. Солдат с хрипом повалился на колени. Марио пнул его.
Оба ассасина оглянулись. Кровь стражников текла по мощеной земле, впитывалась в алые подолы кардинальских риз.
– Поспешим. Прежде чем нас отыщет кто-то еще из людей Борджиа.
Они замахнулись мечами на перепуганных кардиналов, и те в ужасе разбежались от ассасинов. Путь из Ватикана был свободен. Раздался топот приближающихся лошадей. Без сомнения, это были солдаты. Ассасины, яростно пробиваясь на юго-восток, со всей возможной скоростью кинулись по площади, прочь от Ватикана, в сторону Тибра. Лошади, приготовленные Марио для побега, были привязаны неподалеку от Святого Престола. Но ассасинам пришлось остановиться и развернуться лицом к папской конной гвардии, которые стремительно догоняли их. Грохот копыт по мостовой эхом разносился вокруг. Эцио и Марио вскинули фальчионы, отбивая удары алебард, обрушившиеся на них.
Марио прирезал стражника, собиравшегося вонзить копье в спину Эцио.
– Неплохо для старика, – с благодарностью в голосе воскликнул Эцио.
– Надеюсь, ты окажешь мне ту же услугу, – ответил его дядя. – И не такой уж я и «старик»!
– Я не забыл, чему ты меня учил.
– Надеюсь! Берегись!
Эцио обернулся как раз вовремя, чтобы резануть по ногам лошадь, на которой несся на него стражник, занесший для удара опасного вида булаву.
– Отлично! – Крикнул ему Марио. – Отлично!
Эцио отпрыгнул в сторону, уходя еще от двух своих преследователей, и стащил их с лошадей. Стражники по инерции пронеслись вперед. Марио, будучи старше и тяжелее своего племянника, предпочитал убивать врагов, не утруждая себя излишними передвижениями. Наконец, ассасины добрались до края широкой площади у Собора Святого Петра. Ловкие, как ящерицы, они по стенам домов влезли на безопасные крыши. Потом побежали вперед, перепрыгивая с крыши на крышу, когда перед ними появлялись провалы улиц. Это не всегда было легко. Один раз Марио едва удался прыжок – он недопрыгнул до крыши и успел лишь уцепиться руками за водосточный желоб. Эцио, задыхающийся от бега, вернулся к нему и помог влезть на крышу, и очень вовремя – арбалетные болты, выпущенные преследовавшими их стражниками, ушли в небо, не достигнув цели.
Все-таки они передвигались по крышам куда быстрее, чем их преследователи по земле. Вооруженным до зубов стражникам не хватало умений, которыми обладали ассасины Братства, поэтому их попытки поймать беглецов были тщетны. Постепенно они отстали. Двое мужчин протопали по крыше и остановились, оглядывая небольшую площадь на окраинах района Трастевере. Рядом с постоялым двором довольно непритязательного вида (на потрепанном знаке таверны была нарисована спящая лисица) стояли два крупных оседланных, готовых к поездке гнедых жеребца. Выглядели они весьма непокорными. Присматривал за лошадьми косоглазый горбун с густыми усами.
– Джанни! – Прошипел Марио.
Горбун поднял взгляд и тут же отвязал повод, которым кони были привязаны к железному кольцу, вбитому в стену постоялого двора. Марио незамедлительно соскочил с крыши, по-кошачьи приземлился, и сразу запрыгнул в седло ближайшего (и самого крупного) жеребца. Застоявшийся конь заржал и нервно переступил с ноги на ногу.
– Шшш, Чемпион, – сказал Марио животному и посмотрел наверх, где на парапете всё ещё стоял Эцио. – Ну же! – Крикнул он. – Чего ты ждешь?
– Минутку, дядя, – отозвался Эцио и повернулся к двум солдатам Борджиа, которым удалось влезть на крышу.
К удивлению Эцио у них в руках оказались пистолеты незнакомого для ассасина вида. Откуда, черт возьми, они их взяли? Но времени для вопросов не было. Щелкнул механизм скрытого клинка, и Эцио закружился в воздухе. Он перерезал стражникам яремные вены, прежде чем те успели выстрелить.
– Впечатляет, – похвалил Марио, едва сдерживая нетерпеливого коня. – Поторопись! Какого черта ты ждешь?
Эцио спрыгнул с крыши на землю рядом со вторым конем, которого крепко держал под уздцы горбун, и тут же вскочил в седло. Конь под его весом встал на дыбы, но Эцио быстро успокоил животное и поехал следом за дядей, который бросился к Тибру. Джанни исчез в постоялом дворе, а из-за угла на площадь выехал отряд кавалерии Борджиа. Ударив коня каблуками, Эцио догнал дядю. Они с головокружительной скоростью скакали по разбитым улочкам Рима по направлению к грязной, медлительной реке. Позади них раздавались крики солдат Борджиа, проклинающих ассасинов. Марио и Эцио скакали по лабиринту старинных улиц, тянувшихся вперед.
Добравшись до острова Тиберина, они пересекли реку по шаткому мосту, задрожавшему под копытами их коней, и, запутывая след, повернули на север, поскакав по главной улице. Она вела прочь из грязного городка, некогда бывшего столицей цивилизованного мира. Они не останавливались, пока не оказались далеко в сельской местности и не убедились, что преследователи до них больше не доберутся.
Они остановили коней рядом с поселком Сеттебаньи в тени раскидистого дерева, на обочине дороги, идущей вдоль реки, и смогли наконец-то перевести дух.
– Мы едва не попались, дядя.
Старший ассасин пожал плечами и улыбнулся, немного вымучено. Из седельной сумки Марио вытащил кожаную флягу с терпким красным вином и протянул племяннику.
– Держи, – сказал он, медленно выдыхая. – Ты молодец.
Эцио глотнул и скривился.
– Откуда ты это взял?
– Это лучшее вино в «Спящей лисе», – ответил Марио, широко улыбаясь. – Когда доберемся до Монтериджони, сможешь нормально поесть.
Усмехнувшись, Эцио передал флягу обратно дяде, но тут на его лице появилось беспокойство.
– Что случилось? – мягко спросил Марио.
Эцио медленно вытащил из сумки Яблоко.
– Вот. Что мне с ним сделать?
Марио мрачно посмотрел на него.
– Это большая ответственность. И только ты можешь взять ее на себя.
– Разве я справлюсь?
– А что говорит тебе сердце?
– Оно советует мне избавиться от него. Но разум…
– Его доверили тебе… некие Силы, с которыми ты столкнулся в Сокровищнице, – торжественно произнес Марио. – Они не отдали бы его снова в руки смертного, если бы не намеревались сделать это с самого начала.
– Это слишком опасно. Если оно снова попадет не в те руки…
Эцио посмотрел на реку, чьи зловещие воды медленно текли прочь. Марио с надеждой посмотрел на племянника.
Эцио взвесил Яблоко в правой руке, одетой в перчатку. И всё же он колебался. Он знал, что не имеет права выбросить такое сокровище; слова дяди заставили его сомневаться. Конечно, Минерва не позволила бы ему унести Яблоко, если бы на то не было причины.
– Решение принимать только тебе, – проговорил Марио. – Но если ты не хочешь взваливать на себя ответственность за него прямо сейчас, отдай его на хранение. Когда ты успокоишься, то сможешь забрать его.
Эцио все еще сомневался. Потом они одновременно услышали доносящийся издалека грохот копыт и лай собак.
– Эти ублюдки не собираются легко сдаваться, – процедил сквозь зубы Марио. – Ну же, отдай его мне.
Эцио вздохнул, убрал Яблоко обратно в кожаный мешочек и передал Марио, который быстро спрятал его в седельную сумку.
– Теперь, – сказал Марио, – нужно загнать этих кляч в реку, и перебраться на тот берег. Это собьет со следа проклятых псов. Даже если они окажутся достаточно умными, чтобы переплыть Тибр, то потеряют нас в лесу. Поехали. Завтра в это же время я хочу быть уже в Монтериджони.
– Придется скакать очень быстро.
Марио ударил коленями коня. Зверь встал на дыбы, в уголках его рта появилась пена.
– Очень, – кивнул Марио.- Потому что теперь нам придется бороться не только с Родриго. Теперь с ним его сын и дочь – Чезаре и Лукреция.
– И кто они?
– Самые опасные люди из тех, кого ты когда-либо встречал.
ГЛАВА 4
Когда на следующий день на холме на горизонте появился небольшой окруженный стеной город Монтериджони, над которым возвышалась крепость Марио, стоял полдень. Они добрались куда быстрее, чем ожидали, и теперь сбавили темп, щадя коней.
– А потом Минерва рассказала мне о солнце, – проговорил Эцио. – Она поведала о катастрофе, произошедшей очень давно, и предсказала другую, которая должна будет случиться…
– Но не сейчас, а в будущем, верно? – Уточнил Марио. – Тогда не будем волноваться об этом.
– Да, – кивнул Эцио. – Удивляюсь, сколько нам еще предстоит сделать. – Он остановился, задумавшись. – Возможно, скоро все закончится.
– Разве это плохо?
Эцио собирался ответить, когда раздался грохот взрыва – палили городские пушки. Он обнажил меч и привстал в седле, рассматривая крепостные стены.
– Не бойся, – от души рассмеялся Марио. – Это всего лишь учения. Мы обновили арсенал и установили пушки по всей крепостной стене. И проводим ежедневные тренировки.
– И сейчас они целятся в нас.
– Не волнуйся, – повторил Марио. – Конечно, моим людям необходима постоянная практика, но у них хватит ума не стрелять в босса!
Чрез некоторое время они въехали через распахнутые главные ворота и поехали по широкой улице, ведущей к цитадели. Вдоль дороги столпились люди, смотревшие на Эцио со смесью уважения, восхищения и любви.
– С возвращением, Эцио! – Сказала ему одна женщина.
– Троекратное ура для Эцио! – Раздался детский голос.
– Доброго дня, братишка, – ответил ему Эцио и обратился к Марио: – Как же хорошо быть дома.
– Кажется, они больше рады видеть тебя, чем меня, – отозвался Марио, но, говоря это, он улыбался. И действительно, многие старейшие жители города радовались его возвращению.
– Я с нетерпением жду встречи с семьей, – сказал Эцио. – Мы давно не виделись.
– Действительно. Кое-кто ждет тебя с нетерпением.
– Кто?
– А ты сам не догадываешься? Ты слишком много времени уделяешь долгу перед Братством.
– Ну, конечно. Ты говорил о маме и сестре. Как они?
– Хорошо. Твоя сестра была весьма опечалена смертью мужа, но время лечит все раны. Думаю, теперь ей намного лучше. Кстати, вот и она.
Они въехали во двор укрепленной резиденции Марио и спешились. Наверху мраморной лестницы, ведущей к главному входу, появилась сестра Эцио, Клаудия, сбежала по ступенькам вниз, прямо в объятия брата.
– Брат! – Воскликнула она, обнимая его. – Твое возвращение домой – самый лучший подарок на день рождения, о котором я только мечтала!
– Клаудия, дорогая моя, – проговорил Эцио, прижимая ее к себе. – Как же хорошо вернуться домой. Как мама?
– Слава Богу, хорошо. Она умирает от желания тебя увидеть. Мы были как на иголках, с тех пор, как узнали, что ты возвращаешься. Твоя слава бежит впереди тебя.
– Пойдем, – позвал Марио.
– Кое-кто еще очень хочет тебя увидеть, – продолжала Клаудия, взяв брата под руку. Они вместе поднялись по лестнице. – Графиня Форли.
– Катерина? Здесь? – Эцио постарался скрыть волнение в голосе.
– Мы не знали, когда именно вы приедете. Она и мама сейчас с аббатисой, но приедут к закату.
– Сперва дела, – с пониманием в голосе произнес Марио. – Сегодня вечером проведем заседание совета Братства. Думаю, Макиавелли очень хочет поговорить с тобой.
– Все кончено, правда? – Клаудия внимательно посмотрела на брата. – Испанец, правда, мертв?
Серые глаза Эцио застыли.
– Я все объясню на собрании, вечером, – сказал он ей.
– Хорошо, – согласилась Клаудия, но когда она уходила, глаза ее были полны беспокойства.
– Пожалуйста, передай мои самые горячие приветствия графине, когда она приедет, – крикнул ей вслед Эцио. – Я встречусь с ней и мамой вечером. Сперва надо разобраться с неотложными делами вместе с Марио.
Когда они остались одни, голос Марио стал серьезным.
– Тебе надо подготовиться к вечеру, Эцио. Макиавелли прибудет на закате. У него к тебе много вопросов. Сейчас мы обсудим кое-что, а потом советую тебе отдохнуть. И тебе не повредит заново познакомиться с городом.
После серьезного разговора с Марио у него в кабинете, Эцио пошел в Монтериджони. Вопрос о том, почему Папа выжил, мучил его, и он хотел отвлечься. Марио предложил ему зайти к портному, заказать новую одежду и сменить ту, что испачкалась за время пути. Поэтому Эцио сначала пошел в лавку портного, где нашел самого хозяина, сидевшего на верстаке скрестив ноги. Он шил парчовый плащ роскошного изумрудно-зеленого цвета.
Эцио понравился портной, добродушный парень, чуть старше самого Эцио. Портной тепло поприветствовал его.
– Чем обязан такой чести? – Спросил он.
– Думаю, мне нужна новая одежда, – немного грустно ответил Эцио. – Скажи, что ты думаешь на счет этой работы. Только честно.
– Даже если бы это не было моей работой, синьор, я бы сказал, что непременно пошью для вас новый костюм.
– Так я и думал! Замечательно!
– Сейчас я сниму с вас мерки. Потом вы выберете цвета, которые пожелаете.
Эцио предоставил себя в распоряжение портного, а после выбрал скромный темно-серый бархат для дуплета и шерстяные штаны соответствующего цвета.
– Одежда будет готова сегодня?
Портной улыбнулся.
– Нет, если вы, конечно, хотите, чтобы я хорошо сделал свою работу, синьор. Но завтра в полдень можете прийти на примерку.
– Хорошо, – согласился Эцио, надеясь, что после вечернего собрания ему не придется срочно уезжать из Монтериджони.
Он шел по главной площади города, когда заметил привлекательную женщину, которая изо всех сил старалась поднять большой ящик, полный красных и желтых цветов. Но ящик был для неё слишком тяжел. В это время дня на улицах почти никого не было, а Эцио никогда не мог оставить в беде девушку.
– Могу я предложить вам руку помощи? – Спросил он, подойдя к ней.
Она улыбнулась.
– Да, она мне просто необходима. Садовник должен был помочь мне, но его жена заболела. Он пошел домой. А я все равно собиралась в эту сторону, и сказала ему, что заберу ящик сама. Но он слишком тяжелый. Вы не могли бы..?
– Конечно, – Эцио наклонился и вскинул ящик на плечо. – Так много цветов! Вы счастливая женщина.
– В данный момент мне посчастливилось встретить вас.
Без сомнений, она флиртовала с ним.
– А вы не могли попросить мужа, или одного из слуг, чтобы они донесли этот ящик?
– У меня всего одна служанка, и она вполовину слабее меня, – отозвалась женщина. – А мужа у меня нет.
– Ясно.
– Эти цветы для дня рождения Клаудии Аудиторе, – женщина бросила на него взгляд.
– Звучит весело.
– Так и будет, – она помолчала. – Если вы хотите еще мне помочь кое в чем, я как раз ищу кого-нибудь, кто составит мне компанию на этот праздник.
– Вы считаете, что я подойду?
Девушка осмелела.
– Да! Ни у кого в городе нет такой выправки как у вас, сир. Уверена, даже брат Клаудии, Эцио, был бы впечатлен.
Эцио усмехнулся.
– Вы мне льстите. А этот Эцио… Что вы знаете о нем?
– Клаудия – моя близкая подруга – высокого мнения о нем. Но он редко навещает её, из чего следую вывод, что он довольно далеко.
Эцио решил, что пришло время все прояснить.
– Это так, увы… Я был… далеко.
Женщина ахнула.
– О нет! Вы – Эцио! Даже не верится. Клаудия говорила, что вы должны вернуться. Праздник должен был быть сюрпризом для неё. Обещайте, что не скажете ни слова!
– Если скажете, кто вы.
– Конечно. Я Анжелина Череса. А теперь пообещайте!
– И что вы сделаете, чтобы я замолчал?
Она бросила на него лукавый взгляд.
– О, у меня есть несколько идей на этот счет.
– Не терпится услышать…
В это время они дошли до дома Анжелины. Пожилая экономка открыла им дверь, и Эцио опустил ящик с цветами на каменную лавку во дворе. Потом посмотрел на Анжелину и улыбнулся.
– Так вы мне скажете?
– Потом.
– Почему?
– Синьор, я уверяю, это стоит того, чтобы подождать.
Никто из них еще не знал, что скоро произойдут события, из-за которых они больше никогда не встретятся.
Эцио попрощался с ней и, видя, что день клонится к закату, пошел обратно к цитадели. Когда он подошел к конюшне, то увидел ребенка – маленькую девочку – растерянно бродившую посреди улицы. Эцио хотел заговорить с ней, и тут услышал позади яростные крики и грохот лошадиных копыт. Не долго думая, он подхватил ребенка и отпрыгнул с ним к ближайшим дверям. Он успел в последний момент. Из-за угла выскочил могучий боевой конь в сбруе, но без всадника. Следом ковылял конюх Марио, и Эцио узнал в нём старика Федерико.
– Иди сюда, проклятое животное! – Позвал Федерико, но это было бесполезно – конь уже убежал. Увидев Эцио, он сказал. – Прошу вас, сир, помогите мне. Это любимый конь вашего дяди. Я собирался расседлать его и почистить… Наверное, что-то испугало его, он очень нервный.