Оливер Боуден

Assassin’s Creed. Братство

© И. Иванов, перевод, 2016

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа “Азбука-Аттикус”», 2016

Издательство АЗБУКА®

Пролог



События последних пятнадцати минут – а может быть, часов или даже дней – захлестнули Эцио, едва он, пошатываясь, вышел из хранилища под Сикстинской капеллой.

Ассасин помнил, как в глубине хранилища увидел большой саркофаг, сделанный, как ему показалось, из гранита. Стоило ему подойти ближе, и саркофаг озарился манящим светом, словно приглашая поднять крышку.

И как только Аудиторе прикоснулся к ней, та открылась легко, будто была невесомой. Изнутри струился теплый желтый свет. Затем из саркофага поднялась фигура; лицо Эцио увидел не сразу, но понял, что перед ним женщина, причем очень высокая. Голова женщины была увенчана шлемом. На правом плече сидела рыжевато-коричневая сова.

Ассасин поклонился.

– Приветствую тебя, Пророк, – произнесла женщина, назвав мужчину непривычным для него именем. – Я десять тысяч лет ждала твоего появления.

Эцио не осмеливался поднять голову.

– Хорошо, что ты пришел, – продолжала она. – У тебя с собой Яблоко. Позволь мне на него взглянуть.

Аудиторе покорно подал ей Яблоко.

Рука женщины гладила воздух над Яблоком, не касаясь его поверхности. Яблоко засветилось пульсирующим светом. Глаза женщины снова устремились на Эцио.

– Нам надо поговорить.

Она наклонила голову, словно раздумывая о чем-то. Эцио показалось, что на ее сверкающем лице мелькнула улыбка.

– Кто ты? – решился спросить он.

– У меня множество имен, – вздохнула она. – Когда я умерла, меня звали Минервой.

– Богиня мудрости! – воскликнул Эцио, услышав знакомое имя. – Сова на плече, шлем… Ну конечно!

Он снова опустил голову.

– От нас остались лишь воспоминания. Мы были богами, которым поклонялись твои далекие предки. Юнона, королева богов. Юпитер, их король. Он родил меня из своей головы. Я была дочерью, рожденной не его чреслами, а его мозгом!

Эцио посмотрел на статуи вдоль стен. Венера, Меркурий, Вулкан, Марс…

Послышался звон, похожий на звук разбитого стекла. Так могла звучать падающая звезда. Это был смех Минервы.

– Нет, мы не боги. Мы просто пришли… раньше вас. Но даже когда мы еще были в этом мире, люди пытались объяснить наше существование. Мы были более… развиты. Это самое близкое слово, какое есть в твоем языке… Ваш разум и сейчас еще не готов… – Она помолчала. – Ты можешь не понимать нас, но должен усвоить наше предостережение…

– Я ничего не понимаю.

– Не пугайся. Я намерена говорить не с тобой, но через тебя. Ты – избранник для своего времени. Ты – Пророк.

Минерва приблизилась к нему, наклонив голову. От нее исходило материнское тепло, окутывающее все его уставшее, израненное тело.

Она воздела руки, и потолок хранилища стал небесным сводом. На ее сверкающем бесплотном лице появилось выражение бесконечной печали.

– Слушай и смотри.

Эцио едва выдерживал груз воспоминаний. Он видел всю землю и окружающие ее небеса, простиравшиеся очень далеко – вплоть до таинственного Млечного Пути. Его разум едва понимал смысл увиденного. Эцио видел мир – его мир, – уничтоженный Человеком. Бесплодную равнину, над которой дул ветер. Потом он увидел людей – изломанных, изможденных, но упрямых в своей решимости.

– Мы подарили вам Эдем, – продолжала Минерва. – Однако война, вспыхнувшая между нами, превратила рай в кромешный ад. Мир пылал, пока не сгорел дотла. Тогда и должен был прийти всему конец. Но мы создали вас по своему образу и подобию. Способными выжить. Невзирая на все ваши чудовищные злодеяния, мир не погиб окончательно. Мы стали возрождать уничтоженный вами мир. Прошли долгие зоны времени. Постепенно мир возродился и стал тем привычным для вас миром, в котором вы нынче живете. Мы постарались сделать все, чтобы подобная трагедия больше никогда не повторилась.

Ассасин поднял голову к потолку. Там тянулась линия горизонта. Он увидел храмы и другие строения, каменные плиты, испещренные надписями, библиотеки, полные свитков, корабли, города. Он видел странные танцы и слышал странную музыку. Все это относилось к цивилизации глубокой древности, но было создано людьми…

– А теперь мы умираем, – сказала Минерва. – И время работает против нас… Истина превратилась в легенду. Но ты, Эцио, – пророк и предводитель… Хотя твои телесные силы не превосходят человеческих возможностей, воля твоя сравнима с нашей. И в тебе сохранятся мои слова.

Эцио как заколдованный смотрел на нее.

– Пусть мои слова подарят кому-то надежду – продолжала Минерва. – Вы должны действовать быстро. Времени мало. Остерегайся людей из рода Борджиа. Остерегайся креста тамплиеров.

Минерва и Эцио остались вдвоем. Теплый свет, окружавший их, быстро тускнел.

– Свершилось… Мой народ должен покинуть этот мир… Все мы… Но послание передано… Остальное зависит от вас. Мы уже ничем не можем вам помочь.

Через мгновение стало темно и тихо. Хранилище превратилось в склеп, где ничего не напоминало о недавних видениях.

И тем не менее…

Эцио вернулся из хранилища, мельком взглянув на Родриго Борджиа… Испанца, великого магистра ордена тамплиеров, ставшего папой Александром VI. Тело его врага корчилось в предсмертных судорогах. Эцио не мог себя заставить нанести Родриго coup de grâce[1]. Похоже, тот сам выбрал смерть, приняв яд. Наверное, все ту же кантареллу, с помощью которой Испанец умертвил немало своих противников. Пусть сам найдет дорогу в ад. Эцио не собирался даровать ему легкую смерть.

Аудиторе беспрепятственно покинул Сикстинскую капеллу, выйдя на яркое и жаркое солнце. Невдалеке его ожидали друзья-ассасины, члены братства, вместе с которыми он пережил столько опасных приключений.

Часть первая

Однако же нельзя назвать и доблестью убийство сограждан, предательство, вероломство, жестокость и нечестивость: всем этим можно стяжать власть, но не славу. Никколо Макиавелли. Государь(Перевод Г. Муравьевой)
1



Эцио с минуту постоял у выхода из капеллы, щурясь от солнца. Он не понимал, где находится. А где он только что был? Как называлось то место?.. Постепенно к нему вернулись привычные ощущения. Дядя Марио шагнул к нему навстречу:

– Эцио, ты в порядке?

– Я там… там… дрался с папой… с Родриго Борджиа. И оставил его умирать.

Эцио содрогнулся всем телом. Он не мог совладать с собой. Было ли это на самом деле? Несколько минут (или веков?) назад он схлестнулся в смертельном поединке с человеком, которого ненавидел и боялся больше всего на свете. С великим магистром ордена тамплиеров – организации, повинной как в гибели отца и братьев Аудиторе, так и в смерти других ассасинов – членов братства, которое Эцио отважно защищал.

Но он одолел своих врагов. В этом Эцио помогло таинственное Яблоко – одна из частиц Эдема. Древние боги (точнее, те, кого считали древними богами) препоручили Яблоко заботам Эцио, дабы мир, который они воссоздали для людей, не сгинул в беззаконии, не потонул в реках крови. И Эцио прекрасно справился с поставленной перед ним задачей.

Или не справился?

Что он ответил дяде? «И оставил его умирать»? Родриго Борджиа – коварный старый злодей, пробившийся к вершинам церковной власти и ставший папой, – показался ему умирающим. Испанец принял яд.

Но Эцио вдруг одолели сомнения. Кредо ассасина, которым он руководствовался, требовало быть милосердным, и Аудиторе всегда старался проявлять милосердие ко всем, кроме тех, чья жизнь угрожала судьбам человечества. Неужели в случае с Родриго он проявил слабость?

Если да, нужно скрыть свои сомнения от всех, даже от дяди Марио – предводителя братства. Эцио расправил плечи. Он оставил Родриго умирать своей смертью, дав тому время для последней молитвы.

Ему показалось, будто ледяная рука сжала его сердце. В мозгу отчетливо прозвучало: «Тебе следовало добить Родриго».

Эцио мотнул головой, стряхивая с себя демонов сомнения. Мысли Эцио постоянно возвращались к странному разговору в хранилище, откуда он вышел на непривычно яркое и какое-то незнакомое солнце. Это было видение – по-иному не скажешь, – видение о встрече с древнеримской богиней мудрости, Минервой. Она показала ему картины далекого прошлого и далекого будущего, и показала так, что Эцио возненавидел ответственность, которая вместе с полученным знанием легла на его плечи.

С кем разделишь подобную ответственность? Кому расскажешь о ней хотя бы частично? Все это казалось нереальным.

После опыта, полученного в хранилище (правильнее было бы назвать этот опыт встряской), Эцио мог с уверенностью сказать только одно: сражение с тамплиерами продолжается. Быть может, и наступит такое время, когда он вернется в родную Флоренцию и зароется в книги. Будет коротать зимние вечера, попивая с друзьями вино, осенью – с ними же охотиться, весной – ухлестывать за девушками, а летом наблюдать за сбором урожая в своих владениях.

Но не сейчас.

В глубине сердца Эцио знал: с тамплиерами и всем злом, которое олицетворял их орден, еще не покончено. Они напоминали ему мифическую гидру, только с гораздо большим количеством голов. Чтобы одолеть это чудовище, нужно иметь силу Геркулеса и, как он, быть почти бессмертным…

– Эцио!

Суровый дядин голос мгновенно отвлек Эцио от тягостных раздумий. Жизнь продолжалась, и сейчас ассасину нужнее всего была ясная голова, и потому он стал повторять про себя, словно какое-то заклинание, свое имя: «Я – Эцио Аудиторе из Флоренции. Я силен. Я верен традициям ассасинов».

Затем он встряхнул головой и огляделся. Вокруг стояли его собратья-ассасины. Они не улыбались. На их лицах застыла суровая решимость.

Звонкий голос продолжал звучать в голове Эцио, задавая один и тот же вопрос: нужно ли ему было добить Родриго и убедиться, что папа мертв?

Однако к голосу примешивалось что-то еще: некая загадочная сила тянула Эцио назад, в капеллу. Он ощущал незавершенность.

Дело было не в Родриго. Не только в Родриго, хотя теперь, если тот еще жив, Эцио оборвет его жизнь. Было что-то еще.

– В чем дело? – спросил Марио.

– Я должен вернуться.

Высвободившись из дядиных объятий, Эцио поспешил обратно в сумрак капеллы. Марио велел всем оставаться на месте и внимательно следить за обстановкой, а сам поспешил вслед за племянником.



Эцио быстро достиг места, где он оставил умирающего Борджиа, но там никого не было! Только богато украшенная папская сутана, слегка запачканная кровью, валялась в том месте, где Родриго сбросил ее перед поединком с Эцио. И вновь невидимые холодные пальцы сжали ассасину сердце.

Потайная дверь, ведущая в хранилище, была закрыта. Но стоило Эцио к ней приблизиться, дверь плавно отъехала в сторону. Он повернулся к дяде и с удивлением прочел на его лице страх.

– Что там? – спросил Марио, изо всех сил стараясь говорить спокойно.

– Великая тайна.

Оставив Марио за порогом, Эцио двинулся по тускло освещенному коридору. Быть может, еще не слишком поздно? Быть может, Минерва предвидела такой исход и сама оказала Родриго последнюю милость? Едва ли она позволила Испанцу войти в хранилище. И тем не менее Эцио шел, держа наготове скрытый клинок – тот самый, доставшийся ему от отца.

В хранилище все так же стояли громадные человеческие… нет, сверхчеловеческие фигуры – были ли они статуями? – держа Посох.

Одну из частиц Эдема.

Когда Эцио попытался потянуть Посох на себя, статуи засветились изнутри и плотнее сжали пальцы. Рунические надписи на стенах хранилища тоже как будто зажглись.

Эцио помнил: никто из людей не должен касаться Яблока голыми руками. У него на глазах странные фигуры развернулись и ушли под землю. В хранилище не осталось ничего, кроме гранитного саркофага и окружавших его статуй.

Эцио попятился, потом ненадолго остановился и оглянулся. Он чувствовал, что это его последнее посещение хранилища. Но почему он мешкает? Чего ждет? Может, надеется, что Минерва снова появится из недр саркофага? Но разве она не сказала ему все, что намеревалась сказать? По крайней мере то, что ему позволительно знать. Яблоко проявило к нему свою благосклонность. Обладай Родриго Яблоком и другими частицами Эдема, он бы получил безграничную власть над миром, к которой шел столько лет. Став старше, Эцио отчетливо понял: такая сила, сосредоточенная в человеческих руках, крайне опасна.

– Все как и должно быть? – спросил Марио, в голосе которого звучало столь несвойственное ему беспокойство.

– Да, – коротко ответил Эцио.

Почему ему так не хотелось покидать хранилище? Никаких осмысленных причин задерживаться там не было.

Эцио молча показал дяде Яблоко.

– А Посох?

Племянник покачал головой.

– Уж лучше в руках земли, чем в руках человека, – сказал Марио, сразу поняв все. – Подробности можешь мне не рассказывать. Идем. Нам нельзя здесь задерживаться.

– С чего такая спешка?

– Ты не догадываешься? Думаешь, Родриго позволит нам разгуливать по Ватикану?

– Я оставлял его умирающим.

– Умирающим, но не мертвым. Это не одно и то же. Пошли!

Они почти бегом покинули хранилище. Невзирая на жаркий день, в спину им дул холодный ветер.

2

– А где остальные? – с удивлением спросил Эцио, заметив, что у входа в Сикстинскую капеллу, где еще недавно стояли ассасины, стало пусто.

– Я их отпустил. Паола отправилась во Флоренцию, Теодора с Антонио – в Венецию. Нам теперь нужно держать в поле зрения всю Италию. Тамплиеры разбиты, но не уничтожены. Если братство ассасинов забудет о бдительности, наши враги вновь соберут свои силы. Что касается остальных, они выехали вперед и будут ждать нас в Монтериджони.

– Помнится, ты велел им оставаться на месте и наблюдать.

– Так они и делали, пока не почувствовали, что их миссия завершена. Эцио, нельзя терять ни минуты. Мы все это знаем, – добавил Марио, озабоченно глядя на племянника.

– Мне надо было добить Родриго Борджиа.

– Он тебя ранил в поединке?

– Меня защитил наруч.

Марио похлопал его по плечу:

– Я тут поторопился с выводами. Думаю, ты был прав. Нельзя убивать без надобности. Я всегда придерживался умеренности. Ты подумал, что Родриго принял яд и конец неминуемо наступит. Откуда нам знать? Возможно, Родриго тебя обманул. Или доза оказалась несмертельной. В любом случае нужно принять ситуацию такой, какая она есть, и не тратить силы на бесплодное умствование. Мы ведь послали тебя одного против целой армии тамплиеров. И ты более чем блестяще выполнил свое задание. А я – твой старый дядюшка, который, естественно, волновался за тебя. Нужно поскорее убираться отсюда. У нас еще предостаточно дел, и меньше всего я сейчас хочу оказаться взятым в кольцо караульными Борджиа.

– Дядя, ты не поверишь, если я расскажу тебе, что видел в хранилище.

– Давай сначала выберемся отсюда живыми, а потом я с удовольствием послушаю твои рассказы. Я приготовил лошадей – они ждут нас за пределами Ватикана, на окраине Рима. Надо перво-наперво добраться до них, и тогда мы спокойно покинем Рим.

– Не удивлюсь, если люди Борджиа попытаются нас задержать.

– Разумеется, попытаются! – широко улыбнулся Марио. – И не удивлюсь, если после этого они будут скорбеть над телами погибших из их рядов.

Эцио и Марио, только что вышедшим из просторного нефа, еще предстояло пересечь обширный зал Сикстинской капеллы. Оба удивились, увидев нескольких священников. Те пришли, чтобы завершить мессу, прерванную внезапным появлением Эцио и его сражением с Родриго за обладание частицами Эдема.

Увидев непрошеных гостей, рассерженные священники окружили их и принялись допытываться.

– Che cosa fate \'qui? Что вы здесь делаете? – кричали святые отцы. – Вы осквернили святость этого великого места!

И наконец:

– Assassini! Бог заставит вас заплатить за ваши преступления!

Единственным оружием священников был крик. Марио и Эцио молча протиснулись сквозь толпу. В это время тревожно зазвонили колокола базилики Святого Петра.

– Вы проклинаете то, что вам непонятно, – сказал Эцио священнику, пытавшемуся загородить им выход.

Сутана скрывала грузное дряблое тело – младший Аудиторе постарался как можно деликатнее отпихнуть его с дороги.

– Эцио, нужно немедленно уносить отсюда ноги! – крикнул племяннику Марио.

– Вот он, дьявольский глас! – крикнул другой священник.

– Не прикасайтесь к ним! – крикнул еще кто-то.

Выбравшись наружу, Аудиторе увидели целое море красных сутан. Казалось, собрался весь синклит кардиналов – ошеломленный, однако по-прежнему преданный папе Александру VI.

– …Потому что наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесной. Для сего приимите всеоружие Божие, дабы вы могли противостать в день злый и, все преодолев, устоять. Итак, станьте, препоясав чресла ваши истиною и облекшись в броню праведности, и обув ноги в готовность благовествовать мир; а паче всего возьмите щит веры, которым возможете угасить все раскаленные стрелы лукавого[2].

– Что это с ними? – спросил Эцио.

– Овцы остались без пастыря. Ждут, кто их теперь поведет, – мрачно усмехнулся Марио. – Идем. Нужно успеть выбраться отсюда раньше, чем нас заметит стража.

На солнце ярко блеснули доспехи приближавшихся караульных.

– Слишком поздно. Они уже здесь. Бежим!

3

Кардиналами овладела настоящая паника. Они кричали не переставая – страх буквально сковал их по рукам и ногам. Сами того не желая, они образовали дополнительную преграду для Эцио и Марио, окружив ассасинов плотным кольцом. Оно разомкнулось, пропуская четырех солдат Борджиа в сияющих на солнце доспехах. Стражники встали напротив Аудиторе, обнажив мечи. Эцио и Марио последовали их примеру.

– Ассасины! Бросьте оружие и сдавайтесь! Вы окружены превосходящими силами! – крикнул первый солдат, устремляясь к ним.

Прежде чем стражник продолжил свою речь, Эцио рванулся к нему со своего места: к ассасину вновь вернулись силы. Солдат не успел среагировать на выпад, как будто не веря, что двое ассасинов решат сопротивляться, будучи окруженными со всех сторон. Правая рука Эцио стремительно повернулась, описав дугу. Напрасно солдат пытался поднять меч – противник был слишком проворен. Эцио ударил точно в открытую шею. Хлынула струя крови. Трое оставшихся стражников застыли с идиотскими выражениями на лицах. Промедление стоило им жизни. Эцио едва успел нанести первый смертельный удар, когда скрытый клинок на левой руке ударил второго солдата между глаз. Тот едва успел что-то почувствовать.

Все внимание солдат было притянуто к Эцио. Воспользовавшись этим, Марио отступил в сторону и изменил угол атаки. Солдаты этого даже не заметили – их потрясла жестокость ассасинов. Еще через мгновение меч Марио вонзился под нагрудник ближайшего солдата – его лицо исказила предсмертная агония. Четвертый стражник, с округленными от ужаса глазами, пытался бежать, но не успел. Клинок Эцио ударил его в правый бок, а меч Марио – в левое бедро. Солдат рухнул на колени. Марио ногой оттолкнул его в сторону.

Ассасины оглянулись по сторонам. Обагренными кровью оказались не только камни мостовой, но и сутаны нескольких кардиналов.

– Бежим отсюда, пока не нагрянули остальные люди Борджиа, – бросил племяннику Марио.

Кардиналы в страхе разбегались кто куда, тем самым расчистив ассасинам путь. Внезапно за их спиной послышался цокот копыт – уже через пару мгновений папские гвардейцы наставили на Аудиторе свои алебарды. Марио и Эцио легко отбили их своими кривыми мечами.

Удар Марио вышиб из седла всадника, собиравшегося напасть на Эцио сзади.

– Неплохо для такого старика, как ты! – с благодарностью воскликнул племянник.

– Рассчитываю на ответную услугу, – сказал дядя. – И прекрати называть меня стариком!

– Я не забыл твоих уроков.

– Надеюсь… Берегись!

Эцио резко отскочил и полоснул по передним ногам лошади. Сидевший на ней гвардеец уже замахивался на него угрожающего вида дубиной.

– Buona questa! – крикнул Марио. – Славно потрудились!

Эцио удалось вышибить из седла еще двух всадников: он ударил по ногам их лошадей, остальное сделала сила инерции. Марио, будучи старше и грузнее племянника, предпочитал дожидаться, пока противник окажется в пределах его досягаемости.

Отбиваясь от нападавших, ассасины достигли края широкой площади, что расстилалась перед собором Святого Петра, и тут же с проворством ящериц вскарабкались по стене на близлежащую крышу. Здесь они наконец почувствовали себя в безопасности. Но времени на раздумья не было, и Аудиторе кинулись бежать, перепрыгивая через пропасти улиц. В одном месте Марио чуть было не промахнулся, ухватившись в последний момент за водосточную трубу. Тяжело дыша от быстрого бега, Эцио втащил дядю на крышу. Через секунду над их головами просвистела арбалетная стрела.

Наконец ассасины оторвались от погони. Их преследователям мешали тяжелые доспехи и отсутствие выучки.

В конце концов Эцио и Марио оказались на крыше здания, выходящего на небольшую площадь, граничащую с лабиринтом узких улочек прибрежного квартала Трастевере. Рядом с задрипанной таверной «Спящий лис» стояли две упитанные гнедые лошади, за которыми присматривал горбун с бельмом на глазу и пышными усами.

– Джанни! – окликнул его Марио.

Горбун вскинул голову и тут же принялся отвязывать поводья лошадей, продетые в массивное железное кольцо. Марио соскочил вниз и через мгновение оказался в седле. Себе он выбрал лошадь покрупнее. Животное ударило копытом по сухой земле и беспокойно заржало.

– Успокойся, campiono[3], – сказал лошади Марио.

Эцио продолжал стоять на крыше.

– Прыгай! – потребовал дядя. – Чего ты ждешь?

– Погоди, zio[4], – ответил Эцио.

К его изумлению, двое солдат Борджиа продолжали погоню и теперь бежали по крыше в его сторону. Еще больше Эцио удивили пистолеты у них в руках. Откуда гвардейцы раздобыли себе такое оружие? Времени на вопросы не оставалось. Выдвинув скрытые клинки, Эцио ударил обоих в яремную вену, так и не дав выстрелить.

– Впечатляет, – сказал Марио, сдерживая свою гарцующую лошадь. – А теперь слезай! Cosa diavolo aspetti?[5]

Эцио приземлился рядом со второй лошадью, тут же вскочил в седло и забрал у горбуна поводья. Лошадь недовольно взвилась на дыбы, но Эцио быстро ее осадил и поскакал вслед за дядей к Тибру. Едва Джанни успел скрыться в таверне, на площадь вывернул конный отряд гвардейцев Борджиа. Ассасины, нещадно пришпоривая лошадей, неслись по кривым римским улочкам к грязной, лениво текущей реке. За спиной слышались сердитые крики солдат.

Шаткий мост привел ассасинов на Тиберину – небольшой остров посередине Тибра. Второй такой же мост вывел их в новый лабиринт узких улочек. Эцио и Марио держали путь на север, торопясь покинуть эти заплеванные, зловонные места, некогда бывшие столицей цивилизованного мира. Они не останавливались, пока не оказались далеко за пределами Рима, вне досягаемости своих преследователей.

Пыльная дорога тянулась вровень с рекой. Возле селения Сеттебаньи ассасины остановились. Привязав лошадей, они уселись в тени раскидистого вяза. Теперь можно было и передохнуть.

– Дядя, а они ведь едва нас не сцапали.

Марио пожал плечами и улыбнулся немного печально. Из седельной сумки он достал кожаную флягу с плохоньким красным вином и протянул племяннику.

– Промочи горло, – сказал Марио, продолжая дышать ртом. – Не помешает.

Эцио сделал глоток и поморщился:

– Где ты раздобыл такую кислятину?

– В «Спящем лисе» это считается лучшим вином, – широко улыбаясь, ответил Марио. – Подожди, пока приедем в Монтериджони. Там у меня найдется, чем тебя угостить.

Эцио тоже улыбнулся, возвращая дяде фляжку, но быстро вновь помрачнел.

– Что такое? – осторожно спросил дядя.

Эцио неторопливо достал из сумки Яблоко:

– Что мне с ним делать?

– Это большая ответственность, – вздохнул Марио. – Но нести ее придется тебе одному.

– Сумею ли?

– А что тебе подсказывает сердце?

– Советует избавиться от него. Но мой разум…

– Не знаю, кого ты повстречал в хранилище, но именно они препоручили Яблоко твоим заботам, – медленно произнес Марио. – Боги ничего не дают смертным просто так. Возможно, Яблоко тебе еще понадобится.

– Ты сам знаешь, насколько оно опасно. Если оно снова попадет не в те руки…

Эцио посмотрел на реку, которая неторопливо несла свои воды. Марио молча наблюдал за племянником.

Рука младшего Аудиторе с зажатым в ней Яблоком застыла над головой. Он понимал, что дядя прав и древнее сокровище нельзя выбрасывать в Тибр. Не будь на то серьезной причины, Минерва не вернула бы ему частицу Эдема.

– Это решать только тебе, – сказал Марио. – Но если сейчас Яблоко тебя тяготит, отдай его на хранение мне. Заберешь потом, когда твой разум успокоится.

Эцио мешкал… пока вдали не послышался топот копыт и лай собак.

– Так я и думал. Эти ублюдки не успокоятся, – стиснув зубы, проворчал Марио. – Давай сюда Яблоко.

Эцио вздохнул, снял с пояса кожаный мешок, убрал туда Яблоко и протянул его дяде. Марио спрятал мешок в свою седельную сумку.

– А теперь мы заставим наших лошадок немного поплавать. Это собьет со следа собак. Если же у их хозяев хватит мозгов перебраться на другой берег, мы все равно уйдем лесом. Поторапливайся, племянничек. Я рассчитываю завтра в это время быть в Монтериджони.

– Ты что же, собираешься ехать без остановки?

Марио пришпорил лошадь. Та взвилась на дыбы, роняя пену изо рта.

– Именно. Потому что отныне нам придется воевать не только с Родриго, но и с его отпрысками – Чезаре и Лукрецией.

– Кто они такие?

– Самые опасные люди из всех, что встречались на твоем пути.

4

Весь следующий день они ехали почти без остановок. К вечеру на горизонте показались стены Монтериджони, над которыми возвышалась rocca[6] Марио. Решив дать отдых уставшим лошадям, дядя и племянник ехали шагом.

– …И тогда Минерва рассказала мне о солнце, – продолжал Эцио. – От нее я узнал о страшной беде, которая случилась давным-давно. Однако предсказана и другая, которая произойдет в будущем…

– Но не завтра и не через год, vero?[7] – сказал Марио. – Так что пока можно об этом не думать.

– Sì[8], – ответил Эцио. – Мне вот интересно, много ли у нас еще работы впереди? Быть может, все закончится гораздо раньше.

– Так ли уж это плохо?

Эцио не успел ответить. Со стороны города донеслись звуки пушечных выстрелов. Младший Аудиторе выхватил меч и привстал в стременах, вглядываясь в парапеты городских стен.

– Успокойся, племянник, – захохотал Марио. – Это всего лишь учения. Мы решили обновить арсенал и поставили на парапетах новые пушки. Солдатам надо с ними освоиться.

– Надеюсь, они не спутают нас с мишенью.

– Я же тебе сказал, не волнуйся. Конечно, этих парней еще учить и учить артиллерийскому делу, но им хватит мозгов, чтобы не стрелять в своего командира!

Вскоре всадники миновали широко открытые главные городские ворота и въехали в Монтериджони. Главная улица вела от ворот к цитадели. Жители смотрели на Эцио с уважением, восхищением и искренней любовью.

– Эцио, с возвращением! – крикнула какая-то женщина.

– Спасибо, синьора! – слегка поклонившись, ответил ей ассасин.

– Да здравствует наш Эцио! – послышался звонкий детский голосок.

– Buongiorno, fratellino[9], – ответил мальчишке младший Аудиторе. – Приятно вернуться домой, – сказал он, поворачиваясь к Марио.

– По-моему, тебя они рады видеть куда больше, чем меня, – сказал, улыбаясь, дядя.

Впрочем, это были только слова. Основная часть приветствий, особенно от старшего поколения, была адресована старшему Аудиторе.

– Мне не терпится увидеть наше фамильное гнездо. Давненько судьба не заносила меня в Монтериджони.

– Да. Что-то все твои пути пролегали в стороне. По тебе ведь тоже соскучились. Насчет двоих я полностью уверен.

– Это кто?

– Неужели не догадался? Нельзя все время думать только о делах братства.

– Догадался. Ты имеешь в виду маму и Клаудию. Как они?

– Конечно, твоей сестре досталось. Она тяжело переживала смерть мужа. Но время лечит многие раны. Клаудия почти оправилась после потери… А вот и она, легка на помине!

Они въехали во внутренний двор укрепленной резиденции Марио. Эцио увидел сестру на мраморных ступеньках, что вели ко главному входу. Клаудия стремительно сбежала вниз и повисла на шее спешившегося брата.

– Брат, как здорово, что ты вернулся! Трудно пожелать лучшего подарка на мой день рождения.

– Клаудия, моя дорогая… – Эцио крепко обнял сестру. – Я так соскучился! Как мама?

– Слава богу, хорошо. Едва мы узнали о твоем возвращении, все как на иголках. Ну а твоя слава бежит впереди тебя.

– Идемте в дом, – сказал Марио.

– Кстати, не только мы с мамой рады тебя видеть, – продолжала Клаудия, ведя его за руку по лестнице. – Есть еще один человек.

– И кто же? – полюбопытствовал Эцио.

– Герцогиня форлийская.

– Катерина? Она здесь? – удивился Эцио, стараясь не показывать волнения.

– Мы не знали, когда именно ты появишься, поэтому они с мамой отправились в монастырь, к настоятельнице. Но до захода солнца обещали вернуться.

– Дело прежде всего, – напомнил племяннику Марио. – Вечером я созываю совет братства. Макиавелли ждет не дождется встречи с тобой.

– Эцио, с Испанцем покончено? – перестав улыбаться, спросила Клаудия. – Наш главный враг мертв?

Серые глаза брата посуровели.

– Давай отложим этот разговор до вечера. Тогда я обо всем расскажу.

– Ну хорошо, – нехотя согласилась Клаудия, собираясь вернуться к своим делам. Чувствовалось, ответ брата ее насторожил.

– И передай от меня привет герцогине! – крикнул вдогонку Эцио. – Пусть они с мамой дождутся вечера. А пока у нас с дядей… неотложные дела.

– Ты прав, Эцио, – сказал Марио, когда Клаудия ушла. – Дела неотложные. И тебе надо хорошенько подготовиться к вечернему разговору. Макиавелли обещал приехать еще до темноты. У него к тебе куча вопросов. Мы сейчас с тобой поговорим наедине, а потом я советую тебе немного прогуляться по городу.



Разговор в дядином кабинете был напряженным. После него Эцио и самого потянуло прогуляться. Марио посоветовал ему навестить портного и заказать новую одежду – нынешняя уже никуда не годилась. К нему Эцио первым делом и отправился. Портной сидел на скамье, поджав под себя ноги, и шил плащ из красивой изумрудно-зеленой парчи.

Ассасину нравился этот спокойный, незлобивый человек. Они были почти ровесниками. Портной тепло поздоровался с ним:

– Чем я обязан такой чести?

– Думаю, мне пора обзавестись новой одеждой, – с легкой грустью произнес Эцио. – Хочу знать твое мнение. Только говори правду.

– Синьор, даже если бы я не зарабатывал себе на жизнь шитьем одежды, я бы тоже сказал, что вам самое время обновить гардероб.

– Что ж, наши мысли совпали. Принимай заказ!

– Я сейчас сниму с вас мерку Потом выберете себе материал по вкусу.

Эцио терпеливо выдержал снятие мерки, затем выбрал скромный темно-серый бархат для камзола и такую же шерсть для панталон.

– К вечеру успеешь? – спросил он портного.

Тот улыбнулся:

– Если вам, синьор, нужна достойная одежда, то, конечно же, нет. А завтра днем приходите ко мне на примерку.

– Хорошо, приду, – пообещал Эцио, искренне надеясь, что ему не придется в ближайшее время спешно покидать Монтериджони.

Проходя по главной городской площади, он увидел симпатичную женщину, которая с трудом несла большой ящик, наполненный красными и желтыми цветами. Она то и дело останавливалась, вытирая пот со лба. Площадь, людная днем, сейчас была почти пуста. Эцио не смог пройти мимо.

– Вам помочь?

– Наверное, вас мне сам Бог послал, – улыбнулась женщина. – Я рассчитывала на своего садовника, но у него заболела жена, и ему пришлось спешно вернуться домой. Я думала, что и сама донесу цветы, но ящик оказался таким тяжелым. Вы бы не могли…

– Конечно. – Эцио подхватил ящик и взвалил себе на плечо. – Вы счастливая женщина. Столько цветов.

– После того, как встретила вас, я точно стала счастливее.

Женщина открыто с ним флиртовала.

– Вы могли бы попросить мужа или кого-нибудь из слуг.

– У меня всего одна служанка, и сил у нее еще меньше, чем у меня, – ответила женщина. – А мужа у меня вообще нет.

– Понятно.

– Эти цветы я заказала для дня рождения Клаудии Аудиторе.

– О, так намечается большой праздник?

– Да. – Она замялась. – Вы не могли бы помочь мне кое в чем еще? Я ищу достойного спутника, с которым можно было бы пойти на праздник.

– И я, по-вашему вполне достоин этой чести?

Женщина заговорила смелее:

– Да! В нашем городе я не видела таких обаятельных мужчин, как вы, синьор. Уверена, что вы произведете впечатление даже на Эцио, брата Клаудии.

– Вы мне льстите, – улыбнулся ассасин. – А что вы знаете о ее брате?

– Клаудия – моя близкая подруга. Она не мыслит жизни без своего брата. Но видятся они редко. И насколько я могла понять, он довольно сдержан и закрыт.

Эцио решил, что пора снять маску.

– Да, она сказала вам правду. Мне действительно приходится быть… сдержанным.

– Ой! – вскрикнула женщина. – Так вы и есть Эцио? Уму непостижимо. Клаудия говорила, что вы должны вернуться. Весь праздник – сюрприз для нее. Обещайте, что ничего ей не скажете.

– Лучше я спрошу, как вас зовут.

– Ах да, конечно! Анджелина Череза. Теперь обещайте.

– А что мне будет за молчание?

Анджелина игриво посмотрела на него:

– У меня есть несколько идей.

– Мне не терпится о них узнать.

Незаметно они дошли до дома Анджелины. Пожилая служанка открыла дверь. Эцио внес ящик с цветами во внутренний двор и поставил на каменную скамью.

– Так что за идеи у вас на уме? – улыбаясь, спросил он.

– Потом скажу.

– А почему не сейчас?

– Синьор, уверяю вас, оно стоит того, чтобы немного подождать.

Однако ассасину не суждено было получить свою награду.

Попрощавшись с Анджелиной, Эцио решил вернуться в цитадель. Возле конюшни он увидел маленькую девочку, бредущую посреди улицы. Ассасин даже не успел с ней заговорить. Сзади послышались отчаянные крики и грохот копыт. Эцио схватил ребенка и нырнул в ближайшую дверь. Еще через мгновение по улице пронеслась боевая лошадь; оседланная, но без всадника. За нею, тяжело дыша, бежал конюх дяди Марио – престарелый Федерико, которого Аудиторе сразу же узнал.

– Torna qui, maledetto cavallo![10] – кричал Федерико, тщетно пытаясь остановить убегавшую лошадь.

Увидев Эцио, он обрадовался: