Сюзанна Кларк

  Миссис Мабб



Перевод с английского Валентины Сергеевны Кулагиной-Ярцевой



   В конце весны 18... года одна дама, живущая в деревушке Киссингленд в Д...шире, пребывала в горьком разочаровании.



Из письма миссис Фанни Хокинс, адресованного миссис Кларе Джонсон:



... И я уверена, дорогая моя Клара, когда я расскажу вам, что произошло, вы поймете мою досаду. Несколько месяцев назад моей сестре мисс Мур, посчастливилось пленить армейского офицера. Капитан Фокс с самого начала оказывал Венише решительное предпочтение, и я питала большие надежды видеть ее прилично устроенной, но вдруг, как удар злой судьбы, она получила письмо от знакомой дамы из Манчестера, которая заболела и нуждалась в заботе. Можете вообразить, как мне не хотелось, чтобы Вениша в такой момент покидала Киссингленд, но, несмотря на все мои уговоры, она настояла на том, чтобы предпринять это затруднительное путешествие, и теперь боюсь, она слишком сильно наказана за своё упрямство, поскольку в ее отсутствие презренный капитан Фокс совершенно забыл её и стал уделять внимание другой даме, нашей соседке, миссис Мабб. Можете быть уверены, что когда сестра вернется, я буду ссориться с нею по этому поводу...

   Доброе намерение Фанни Хокинс поссориться с сестрой было вызвано не только желанием исправить ошибочное поведение, но и опасением, что если Вениша не выйдет замуж за капитана Фокса, ей придется жить в доме мужа Фанни, викария Киссингленда, человека, который крестил, венчал и хоронил всех его обитателей, который посещал их в болезни, утешал в печалях, читал письма тем, кто не умел этого сделать сам, - и за все это получал огромную сумму, сорок фунтов в год. Соответственно, любая свободная минута, которую Фанни удавалось выкроить среди множества домашних дел, уходила на обдумывание сложного вопроса каким образом доходов, которых недостаточно на двоих может хватить на содержание трех человек.

   Фанни поджидала возвращения сестры и по нескольку раз на дню твердила мистеру Хокинсу, что выскажет упрямице все, что думает по этому поводу. «Уехать, когда дело между ними еще совсем не слажено. Что за странное существо! Не могу ее понять».

   Но и у Фанни были свои странности, одна из которых - представляться сварливой и бессердечной, в то время как на самом деле она была просто переутомлена и обеспокоена. Когда, наконец, мисс Мур вернулась в Киссингленд, и когда Фанни увидела, как бедная девушка потрясена и как она побледнела, услышав о неверности своего возлюбленного, все намерения Фанни поссориться с сестрой свелись к тому, что она, покачав головой, сказала:

   - Теперь ты видишь, Вениша, что получается, когда человек упрямится и предпочитает делать по-своему, не слушая, что ему советуют другие. Ну, моя дорогая, я надеюсь, ты не будешь расстраиваться. Человек, который мог так низко обмануть тебя, недостоин твоих сожалений. Как твоя подруга в Манчестере?

   - Умерла, - еле слышным голосом, в котором звучали слёзы, ответили Вениша.

   - Ох!.. Дорогая. Мне очень грустно слышать это. Мистер Хокинс скажет то же самое, когда узнает. Бедная девочка, сколько горя на тебя свалилось!

   Она пошла прилечь, сказав, что у нее ужасно разболелась голова. Очевидно, она гораздо больше привязана к нему, чем мы предполагали. Да и как ей было не полюбить капитана Фокса от всего сердца - при том внимании, что он ей оказывал. Вспомни, я всегда это говорила.

   Мистер Хокинс ничего не ответил: домашние дела Хокинсов были устроены так, что на долю Фанни приходился разговор, а на его - молчание.

   - Ну ладно, - продолжала Фанни, - мы должны жить так бережливо, как только сможем. Могу поручиться, что еще сумею кое на чем сэкономить.

   Фанни оглядела обшарпанную гостиную в поисках какой-либо роскоши, которая до сих пор оставалась незамеченной. Не обнаружив ничего, она сказала:

   - Вещи могут служить гораздо дольше, чем полагают люди, которые стремятся иметь все новое.

   На самом деле у Фанни уже давно не было ничего нового: истертый каменный пол ее гостиной не прикрывал ковер, стулья были жесткими и неудобными, а обои настолько древними и выцветшими, что, казалось, на них изображались поблекшие гирлянды засохших цветов, перевитые тусклыми коричневыми лентами.

   На следующее утро Фанни только и думала о своих обидах на капитана Фокса, и гнев заставлял ее говорить о нем почти беспрестанно - в то же время она постоянно советовала Венише не думать о нем больше. Так прошло полчаса, и Вениша сказала со вздохом, что собирается немного пройтись по свежему воздуху.

   - Ладно, - сказала Фанни, - а куда ты направишься?

   - Не знаю.

   - Хорошо, если бы ты пошла в сторону деревни, мне нужно кое-что купить.

   И Вениша пошла по Черч-лейн в Киссингленд Конечно, если бы она теперь воспылала ненавистью и презрением к капитану Фоксу, это только послужило бы к чести всему женскому полу, но у Вениши даже не возникло такой мысли. Вместо этого она предавалась напрасным вздохам и сожалениям и пыталась, насколько могла утешиться тем, что лучше быть бедной и забытой в Киссингленде, с его зелеными деревьями и душистыми цветущими лугами, чем в Манчестере, где ее подруга, миссис Уитсан, умирала в холодной мрачной комнате на верхнем этаже унылого доходного дома.

   Капитан Фокс был высокий ирландец тридцати шести - тридцати семи лет, которого было принято считать рыжим. Действительно на ярком свете его волосы отливали рыжиной, но, очевидно его «лисья» фамилия, широкая ироническая усмешка и какая-то ирландская диковатость заставляли людей думать, что он рыжеволос. У него была слава неслыханного храбреца, поскольку однажды он отважился спорить с герцогом Веллингтонским, в то время как все окружающие самым решительным образом соглашались с этой прославленной персоной.

   Поводом спора были сапоги. Сапоги (десять тысяч пар) были отправлены на спинах семидесяти мулов на восток из Португалии - туда, где английская армия в совершенно изношенной обуви страстно жаждала получить их. Без новых сапог армия никак не могла начать долгий поход на север, чтобы вернуть себе Испанию, захваченную Францией. Герцог Веллингтонский ожидал прибытия сапог с нетерпением, и много говорил о досадном промедлении и о том, насколько оно пагубно для англичан, а под конец заметил, что солдаты не способны ничего сделать без новых сапог. «Напротив, - воскликнул капитан Фокс, - лучше бы сапоги пропутешествовали еще немного севернее, в город С., где солдаты смогли бы встретиться с ними по пути на север, ведь это означало бы, что они с каждым шагом приближаются к вожделенным новым сапогам, и такая обнадеживающая мысль вдохновляла бы их идти быстрее». Герцог Веллингтонский задумался. «Я полагаю, - сказал он наконец, - что капитан Фокс прав».

   Повернув за угол дома Блюиттов, Вениша увидела солидный каменный дом. Это было жилище мистера Граута, преуспевающего юриста. В его саду цвели столь роскошные розы, что одна из стен дома, увитая ими, была сплошь бледно-розового цвета. Но отрадное для глаз зрелище только расстроило Венишу, ведь капитану Фоксу особенно нравились бледно-розовые розы и он дважды говорил, многозначительно поглядывая на неё, что когда женится и заведет собственный сад, то розы там будут именно такие - и никаких других.

   Вениша твердо решила думать чем-нибудь другом, но этому решению не суждено было сбыться, так как первый же человек, встретившийся ей на Хай-стрит, оказался слугой капитана Фокса, Лукасом Барли.

   - Лукас! - воскликнула она - Как! Разве капитан Фокс здесь?

   Она поспешно огляделась вокруг, и только убедившись, что капитана Фокса поблизости не видно, внимательнее присмотрелась к Лукасу. С некоторым удивлением она заметила, что с ним произошли странные перемены. Исчез ловко сидевший коричневый мундир, исчезли блестящие сапоги, исчез весь его щегольской вид - вид человека сознающего,что его хозяин однажды победил в споре герцога Веллингтонского. Сейчас на слуге был грязный зеленый фартук, значительно большего размера, чем следовало бы, деревянные башмаки. Он нес две огромные оловянные кружки с крышками, расплескивая пиво прямо в грязь.

   - Куда ты несешь эти кружки, Лукас? Ты перестал служить у капитана?

   - Не знаю, мисс.

   - Не знаешь! Что ты имеешь в виду?

   - Я имею в виду, мисс, что если бы мне вновь довелось увидеть капитана Фокса, я непременно спросил бы, что он думает по этому поводу, а если бы ему захотелось узнать, что я думаю по этому поводу, я непременно сказал бы ему, что это меня мало волнует. Похоже, вы удивлены, мисс, да и я все время пребываю в изумлении. Но в этом я не одинок - капитан покинул всех своих прежних друзей.

   И, поскольку руки Лукаса были заняты, он изобразил на лице некую гримасу и мотнул головой, так что Вениша обернулась и увидела чудесную вороную кобылу, которую вели в конюшни мистера Граута.

   - Боже мой! - воскликнула Вениша. - Ведь то сама Прекрасная Дама!

   - От миссис Мабб принесли записку, что кобылу следует продать мистеру Грауту, мисс.

   - Разве капитан оставил полки?

   - Не знаю, мисс. Но что такому маленькому, кругленькому человечку, как мистер Граут, делать с этой лошадью? Ему надо остерегаться, как бы она не перепутала его с репой и не съела.

   В самом деле, казалось, у кобылы есть свои соображения по этому поводу; блеск отчаяния в ее диковатых карих глазах свидетельствовал, что она сознает свое падение в этом мире и считает, что кто-то должен за это поплатиться, и именно в этот момент соображает, кто это должен быть.

   - Это получилось так, мисс, - сказал Лукас. - На следующее утро после вашего отъезда миссис Мабб прислала капитану записку с приглашением, не будет ли он четвертым в карточной игре, и я пошел с ним - поскольку мне когда-то говорили, что у миссис Мабб не перечесть тетушек племянниц и родственниц женского пола, причем одна краше другой, - я надеялся познакомиться с кем-нибудь из них, с той, которая не окажется слишком гордой и поболтает со мной. Но когда мы добрались до дома, мне пришлось ждать в маленькой каменной прихожей, холодной, как могила, а мебели в ней не было вовсе. Я ждал, ждал и ждал, а потом подождал еще немного; мне был слышен голос капитана и женский смех, высокий и громкий. А через некоторое время, мисс, я обнаружил, что у меня отросли ногти, а подбородок весь покрылся щетиной - и я испугался, как вы можете себе представить. Ну, а поскольку входная дверь была не заперта, я выскользнул из дома и бежал весь обратный путь до Киссингленда, и выяснилось, что я пробыл в маленькой каменной прихожей у миссис Мабб три дня и три ночи.

   - Боже мой! - воскликнула Вениша и задумалась. 

   - Ладно, - со вздохом произнесла она наконец, - если человек вдруг понимает, что ошибся в своих чувствах или находит кого-то лучше... Я думаю, она очень красива?

   Лукас пренебрежительно фыркнул, словно ему хотелось сказать что-то очень резкое о красоте миссис Мабб, а удерживало его только то, что он ее никогда не видел.

   - Не думаю, что миссис Мабб может идти хоть в какое-то сравнение с вами, мисс. Капитан несколько раз говорил мне, мисс, что вы поженитесь, и что все мы поедем в Эксетер и будем жить в белом домике с садом и шпалерами вьющихся розовых роз; и я сам однажды утром дал торжественный обет в церкви служить вам верно и честно - ведь вы всегда были очень добры ко мне.

   - Спасибо, Лукас... - произнесла Вениша и поняла, что продолжать не в силах. То, чего уже никогда не произойдет, представилось девушке так живо, что глаза ее наполнились слезами. Она была бы рада дать Лукасу какую-нибудь мелочь, но у нее в кошельке не оказалось ничего, кроме денег на хлеб, что просила ее купить Фанни.

   - Не за что, мисс, - сказал Лукас. - Все мы пострадали от миссис Мабб. - Он помолчал. - Мне очень жаль, что вам пришлось из-за меня плакать, мисс.

   Последняя фраза, произнесенная с такой добротой, заставила девушку поспешить к пекарне, где печальные мысли о капитане Фоксе, беспечно оставившем военную карьеру ради миссис Мабб и о миссис Мабб, которая громко смеется при виде этого, поглощали всё её внимание, так что она не ведала, что творит. А вернувшись домой и развернув пакеты, с удивлением обнаружила что купила три дюжины французских булочек и пирог с абрикосовым джемом - ничего этого Фанни не заказывала.

   - О чем же, ради всего святого ты думала? - воскликнула Фани, увидев, с чем вернулась Вениша.

   От такой расточительности Фанни пришла в ужас, и под губительным воздействием булочек и пирога с джемом стала раздражительной и резкой, и пребывала в таком настроении целый день, пока Вениша не вспомнила, что ее подруга, миссис Уитсон, перед самой своей смертью вручила ей в качестве свадебного подарка шторы для окон. Теперь, когда никакой свадьбы не ожидалось, Вениша сочла, что будет правильно и хорошо принести шторы вниз и подарить их Фанни. Материал был замечательный - ярко-желтый в тонкую белую полоску. К Фанни тотчас вернулось прекрасное расположение духа, и с помощью Вениши она захлопотала, пристраивая шторы на окно гостиной, и, в то самое время, как они предавались этому занятию, Вениша задала вопрос:

   - Фанни, кто такая миссис Мабб?

   - Это очень дурная женщина, - ответила Фанни, в упоении щелкая большими черными ножницами.

   - Чем именно?

   Но у Фанни не было по этому поводу точных сведений. Вот все, что удалось узнать Венише: миссис Мабб дурна тем, что чрезвычайно богата и всегда поступает так, как ей нравится.

   - Как она выглядит? - спросила Вениша.

   - Боже мой! Не знаю. Я никогда ее не видела.

   - Значит, она поселилась здесь недавно?

   - Да. Совсем недавно. Хотя, знаешь, я не уверена. Теперь мне припоминается, что она живет здесь уже довольно давно. Совершенно точно, она уже была здесь, когда мистер Хокинс приехал сюда пятнадцать лет назад.

   - Где ее дом?

   - Далеко. За Найтсвудом.

   - Значит, неподалеку от Данчера?

   - Нет, дорогая, не там. Пожалуй, ближе к Пайперу, но не так уж близко... (Все это были небольшие городки и деревни по соседству с Киссинглендом.) - Если сойти с дороги как раз за Пайпером и пройти по заросшей тропинке, которая внезапно спускается вниз, то окажешься около уединенного пруда, заросшего камышами, который зовётся Грейпул, а за ним на вершине небольшого холма увидишь расположенные кругом древние камни. За этим холмом - небольшая зелёная долина, а затем старый лес. Дом миссис Мабб стоит между камнями и лесом, но ближе к лесу.

   - Ох! - только и произнесла Вениша.

   На следующий день Фанни отвергла предложение Вениши снова сходить в деревню за хлебом, вместо этого послала ее с корзиной овощей и кастрюлей супа нанести благотворительный визит одному нуждающемуся семейству в Пайпере. «Поскольку, - сказала Фанни, - рассеянность при покупках обходится недешево, но если Вениша отдаст суп каким-нибудь другим беднякам, разница невелика».

   Вениша отнесла корзину бедной семье в Пайпере, но на обратном пути пролезла в прореху в ограде, где узкая, извивающаяся тропка отходила от главной дороги и постепенно спускалась вниз. Мощные старые деревья росли с обеих сторон, их ветки переплетались над тропинкой, образуя тенистый навес, пробивающиеся сквозь листву лучи солнца выхватывали из тени то кустик фиалок, то несколько стебельков травы. Никакой другой английский пейзаж сейчас не мог бы быть приятнее глазу Вениши, чем эта зеленая тропинка, потому что это была та самая тропинка, о которой Фанни говорила, что она ведет к дому миссис Мабб, и все мысли Вениши были только об этом доме и его обитателях. «Может быть, - думала она, - я просто немножко прогуляюсь по тропинке. И может быть, если это не очень далеко, я подойду и взгляну на дом. Мне хотелось бы убедиться, что он счастлив».

   Как она предполагала убедиться в том, что капитан счастлив, взглянув издали на странный дом, она сама точно не представляла, но продолжала идти по тропинке, миновала заросший камышами пруд, поднялась к древним камням и пошла дальше, пока не добралась до места, где, казалось, существовали только округлые зеленые холмы и больше ничего.

   Здесь было тихо и безлюдно. Трава, росшая на холмах и в долине, была нетронута, словно водная гладь - в довершение сходства под ветром по ней пробегала рябь. На противоположном холме стоял старинного вида дом из серого камня. Это был очень высокий дом, почти что башня, окруженный высокой каменной стеной, в которой не было видно ни калитки, ни ворот; ни одна тропка не вела к этому дому. Но, как бы ни был высок дом, еще выше поднимался за ним освещенный солнцем лес. И Венише никак не удавалось отделаться от дурацкой мысли, что на самом деле она смотрит на очень маленький дом, который мог бы принадлежать полевой мыши, или пчеле, или бабочке - домик среди травы.

   «Не надо здесь больше оставаться, - подумала Вениша. - Как я могла предполагать, что встречу капитана или миссис Мабб? Что за ужасная мысль!»

   Она повернулась и пошла прочь очень быстро, но не успела уйти далеко, как услышала позади стук копыт.

   «Не стану оборачиваться, - подумала она, - потому что, если это капитан Фокс, я уверена, он будет так добр, что позволит мне спокойно вернуться домой».

   Но стук копыт приближался, теперь, казалось, что целая армия скачет среди тихих холмов. Вениша в изумлении обернулась посмотреть, что бы это могло быть.





   На Венише было старинного фасона платье из тонкой синей шерсти. Лиф расшит лютиками и маргаритками, талия занижена. Юбка не очень длинная, но с множеством льняных нижних юбок. Минуту или две она раздумывала над этим.

   «Наверное, - решила она, - это костюм молочницы, или пастушки, или какой другой сельской жительницы. Как странно! Не могу припомнить, чтобы я когда-нибудь была молочницей или пастушкой. Наверное, я должна играть роль в какой-то пьесе - но боюсь, я совсем не готова, ведь я не помню ни одной своей реплики».

   - Щеки немного порозовели - послышался встревоженный голос Фанни. - Как вам кажется, мистер Хокинс?

   Вениша обнаружила, что находится в гостиной Фанни. А мистер Хокинс стоит на коленях на каменных плитах пола перед ее креслом. Рядом - таз с водой, над которой поднимается пар, а за ним пара старых шелковых бальных туфель. Мистер Хокинс мокрым полотенцем протирал ей ноги. Это тоже было странно - ей никогда прежде не приходилось видеть его за подобным занятием. Потом он начал очень сосредоточенно промокать ей лицо.

   - Осторожнее, мистер Хокинс! - воскликнула его жена. - Не напустите мыла девочке в глаза! О, моя дорогая! Я в жизни не была так напутана, как когда тебя принесли домой! Думала, упаду в обморок, и мистер Хокинс того же мнения.

   Фанни была серьезно встревожена, это отразилось на ее лице. У нее всегда были запавшие глаза и впалые щеки - сказывались пятнадцать лет борьбы с нуждой, - но сейчас от страха щеки впали еще глубже, глаза были круглыми, испуганными, а нос заострился и стал похож на кончик ножниц.

   Какое-то время Вениша смотрела на Фанни, пытаясь понять, что ее так встревожило. Затем, опустив взгляд на свои руки, поразилась, насколько они исцарапаны. Провела рукой по лицу и почувствовала боль.

   Она вскочила. На противоположной стене было небольшое зеркало - девушка увидела, что лицо ее в синяках, а волосы всклокочены. От ужаса Вениша громко вскрикнула.

   Поскольку она не помнила ничего, что с ней произошло, Фанни поведала - с множеством отступлений и восклицаний, - что ее нашел молодой человек, фермер по фамилии Первис, когда она шла по тропинке. Она была совершенно не в себе и на все вопросы Первиса бормотала что-то бессвязное о серебряных бубенцах и развевающихся в небе зеленых знаменах. Потребовалось некоторое время, чтобы выяснить, кто она и откуда. Одежда ее была разорвана, туфли исчезли. Мистер Первис посадил Венишу на свою лошадь и отвез к себе домой, где его мать напоила ее чаем переодела в это старинное платье и обула в бальные туфельки.

   - Ох, дорогая, - спросила Фанни, - неужели ты не помнишь, что с тобой произошло?

   - Нет, ровным счетом ничего, - ответила Вениша. - Я отнесла суп Пизонсам, как ты меня просила - а что же я делала потом? Кажется, я куда-то пошла. Но куда? Почему я ничего не могу вспомнить?

   Мистер Хокинс, все еще стоя на коленях перед ней, приложил палец к губам в знак того, что ей не следует волноваться, и начал осторожно поглаживать ее лоб.

   - Ты свалилась в канаву дорогая, - сообщила Фанни. - Только и всего. Конечно, это весьма неприятно, и нет ничего удивительного в том, что ты не хочешь подробно об этом рассказывать. - Она принялась плакать. - Ты всегда была беспамятной, Вениша. Мистер Хокинс приложил палец к губам в знак того, что Фанни не следует волноваться,и каким-то образом ухитрялся одновременно поглаживать лоб Вениши и похлопывать Фанни по руке.

   - Фанни, - спросила Вениша, - сегодня проходили солдаты?

   - Проходили солдаты? - повторила Фанни. Она оттолкнула руку мистера Хокинса и громко высморкалась. - Что ты имеешь в виду?

   - Вот что я сегодня делала. Я вспомнила. Я наблюдала, как шла конница.

   - Не проходили сегодня никакие солдаты, - ответила Фанни. - Думаю, они в своих казармах.

   - Хорошо, что же я тогда сегодня видела? Сотни солдат в полном снаряжении, которое блестит на ярком солнце, и звук серебряных бубенчиков, когда они проезжают рядом...

   - Ох, Вениша, - воскликнула Фанни в большом раздражении, - перестань говорить ерунду, не то нам с мистером Хокинсом придется послать за врачом, - а это обойдется в гинею, да еще траты на лекарства...

   Фанни разразилась долгим монологом о дороговизне услуг доктора и мало-помалу пришла в такое беспокойство, что, казалось, она нездорова не меньше Вениши. Вениша поспешила успокоить ее - доктор вовсе не нужен - и пообещала больше не упоминать о скачущей мимо коннице. Затем удалилась в свою комнату и внимательно осмотрела себя.

   Только царапины и синяки, тяжелых ран не было. «Наверное, - подумала она, - я упала в обморок, но это странно, ведь раньше со мной ничего подобного не случалось».

   И когда домашние собрались за ужином - что в тот день произошло довольно поздно, - о странном приключении Вениши никто не упоминал, если не считать сожалений Фанни о том, что Первисы все еще не вернули платье.

   На следующее утро Венише было трудно шевелиться, все тело болело. «Кажется, - подумала она, - будто я два или три раза упала с лошади». Ощущение было знакомое. Прошлой осенью капитан Фокс учил девушку ездить верхом. Они поднимались на плоскогорье над Киссинглендом, и капитан Фокс сажал спутницу на спину Прекрасной Дамы. Под ними золотистыми оттенками осени переливалась деревня, в окнах домов мерцали огоньки свечей. От костров в садах мистера Грата поднимались столбы синего дыма.

   «Как мы были счастливы! Только Пен Харрингтон вечно догадывалась о том, куда мы собираемся, и настаивала на том, что поедет с нами. Ей всегда хотелось, чтобы капитан уделял ей внимание, и он - воплощенное благородство - вынужден был делать это. Она очень утомительна. Да, а сейчас я ничуть не лучше нее или любой из тех девушек, которым нравился капитан и которыми он пренебрег ради миссис Мабб. Было бы гораздо естественнее, если бы я ненавидела капитана и чувствовала сестринскую симпатию к бедняжке Пен...» Она немного посидела, пытаясь пробудить в себе именно эти чувства, но спустя минут пять обнаружила, что не стала любить Пен больше, а капитана меньше.

   «Я думаю, дело в том, что трудно испытывать сочувствие к девушке, которая носит ярко-желтое платье с сиреневой отделкой - сочетание ярко-желтого и сиреневого производит ужасающее впечатление. А что касается вчерашнего, мне кажется, самое правдоподобное объяснение, что я упала в обморок на тропинке, а мистер Первис нашел меня, подобрал и посадил на коня, а затем уронил - поэтому я вся в синяках, а платье порвалось. И, наверное, он смущен и не рассказывает об этом - что можно понять. Капитан, - подумала она и вздохнула, - ни разу не дал мне упасть с коня»

   Этим же утром, трудясь на кухне (Вениша лущила горох, а Фанни делала сдобное тесто), сестры неожиданно услыхали, как подъехал экипаж.

   Фанни выглянула в окно.

   - Это Первисы, сообщила она.

   Миссис Первис, полная жизнерадостная женщина, увидев Венишу, тихонько вскрикнула и сердечно обняла ее. От миссис Первис сладко пахло молоком, свежим хлебом и свежевскопанной землей, словно она провела утро на маслобойне, на кухне и в огороде - да так оно и было на самом деле.

   - Осмелюсь сказать, мэм, - обратилась миссис Первис к Фанни, - вас удивляет моя сердечность, но если бы вы только видели мисс Мур, когда Джон привел ее, бледную и дрожащую, думаю, вы бы извинили меня. Я знаю, что мисс Мур извинит меня, потому что мы с ней сделались большими друзьями, пока она гостила у меня на кухне.

   «Действительно сделались?» - подумала Вениша.

   - И вот, моя дорогая, - продолжала миссис Первис, роясь в большой холщовой сумке - я принесла вам маленькую фарфоровую пастушку, которая вам так понравилась. Ох, не благодарите меня. У меня еще с полдюжины разных фигурок, а времени разглядывать их нет. - А вот это мэм, - почтительно обратилась она к Фанни - спаржа, и клубника, и шесть прекрасных гусиных яиц. Осмелюсь сказать, и вы согласитесь со мной, неудивительно, что наши юные леди падают в обморок, когда они такие худенькие.

   Фанни любила гостей, а миссис Первис была гостьей такого типа, которые были ей особенно приятны - она обращалась к Фанни, как и должна вдовствующая фермерша обращаться к жене викария, и беззлобно сплетничала. Фанни пришла в благодушное настроение и дала Первисам по маленькому бисквиту.

   «У меня была бутылка доброй мадеры, - сказала она им, - но, боюсь, она вся выпита». Чистая правда - мистер Хокинс докончил ее на Рождество восемь лет назад.

   О платье старинного фасона миссис Первис сказала следующее: «Оно принадлежало моей сестре, мисс Мур. Она была почти такая же хорошенькая, как вы, и умерла примерно в вашем возрасте. Вы можете оставить его себе, хотя я думаю, вы предпочитаете новые фасоны, как другие юные леди».

   В самом конце визита миссис Первис закивала головой и стала делать знаки сыну, чтобы он что-то сказал. Он выразил удовольствие видеть мисс Мур в гораздо лучшем состоянии и надежду, что миссис Хокинс не будет против, если он зайдет к ним снова через день-другой. Бедный Джон Первис! Румянец на его щеках красноречиво свидетельствовал, что приключениями вчерашнего дня был нанесен ущерб не только Венише; ее спаситель, казалось, тоже получил рану, но в сердце.

   Когда они ушли, Фанни заметила.

   - Она кажется очень порядочной женщиной. Однако странно, что она не привезла твою одежду. Я несколько раз собиралась спросить ее об этом, но не успевала открыть рот, как она заговаривала о чем-то еще. Не могу понять, зачем она так долго держит у себя твое платье. Может быть, собирается продать? Ведь мы только с ее слов знаем, что платье порвано.

   Фанни могла бы довольно долго продолжать в том же духе, но, едва начав говорить, она обнаружила, что оставила свою рабочую шкатулку в спальне, и послала Венишу за ней наверх.

   На тропинке под окнами спальни Фанни миссис Первис и ее сын готовились к отъезду. Вениша видела, как Джон Первис достал из кузова старой брички большое деревянное ведро и поставил его на землю вверх дном, чтобы матери было удобнее взбираться.

   Вениша слышала, как миссис Первис сказала:

   - Ну, мне полегчало, когда я увидела, что она выглядит намного лучше. Великое счастье, что она ничего не помнит.

   Тут Первис ответил ей что-то, но он стоял, отвернувшись, и Вениша не могла расслышать его слов.

   - Это были солдаты, Джон, я совершенно уверена. Ее платье иссечено шпагами и саблями. Если бы они увидели, как было изрезано ее платье, когда ты нашел бедняжку, то, я уверена, напугались бы до смерти. Думаю, что этот капитан Фокс - тот самый, о котором я рассказывала тебе, Джон, - послал своих солдат напугать ее. И как бы жесток он ни был по отношению к ней, она, может быть, все еще любит негодяя. Скорее всего, так и есть, ведь у нее такое нежное сердце...

   - Боже мой! - прошептала в изумлении Вениша.

   Поначалу она даже не ощутила ужаса, его затмила обида за капитана. «Действительно, эта женщина была очень добра, приютив меня, но она очень глупа, если выдумывает такие небылицы о капитане Фоксе. Он человек чести во всем и никогда не причинил бы мне вреда - если бы ему не пришлось, разумеется, преследовать меня по долгу службы». Но затем, когда перед ее мысленным взором возникло бедное, жестоко пострадавшее платье, неприятное впечатление от слов миссис Первис усилилось, и Вениша в испуге задумалась: «Что же, ради всего святого, со мной приключилось?»

   Но никакого удовлетворительного ответа девушка не нашла.

   На следующий день после обеда Вениша почувствовала необходимость прогуляться на свежем воздухе и сказала Фанни, что ненадолго выйдет. Она прошла по Черч-лейн, завернула за угол двора Блюиттов, подняла взгляд на стену вокруг огорода мистера Граута и - ох! - увидела самую ужасную вещь на свете. Страх был так велик, что ноги у нее подкосились, и она упала на землю.

   - Юная леди! Юная леди! Что случилось? - послышался голос. Появились мистер Граут и его экономка, миссис Бейнс. Они были потрясены, обнаружив Венишу чуть ли не ползущей по земле. - Юная леди! Что, ради всего святого с вами случилось?

   - Мне показалось, что я вижу ряды солдат, идущих прямо на меня, - ответила Вениша - но теперь я понимаю, что приняла верхушки берез за бледно-зеленые знамена, развевающиеся на ветру.

   Казалось, мистеру Грауту было не очень ясно, о чем она говорит.

   Миссис Бейнс сказала:

   - Ну, моя дорогая, что бы это ни было стакан марсалы, безусловно, пойдет вам на пользу.

   И хотя Вениша уверяла, что с ней все в порядке, и что она через минуту-другую перестанет дрожать, они приводи ее в дом, усадили у камина и дали ей питья.

   Мистер Граут был юристом, который много лет назад обосновался в Киссингленде, где жил тихо и скромно. Он обходился с соседями по-дружески, и все считали его прекрасным человеком, пока он внезапно не разбогател и не купил две фермы в Найтсвудском округе. Это было не так давно, но с этих пор мистер Граут приобрел репутацию самого сумасбродного землевладельца, который грубо обращается с фермерами, работающими на него, и поднимает арендную плату, как ему заблагорассудится.

   - Может быть, вы хотите что-нибудь съесть? - спросил у Вениши мистер Граут. - Моя превосходная миссис Бейнс пекла сегодня, если я не ошибаюсь. Я чувствую запах яблочных пирогов.

   - Я ничего не хочу, сэр, спасибо, - ответила Вениша и, не зная, что еще сказать, добавила: - Думаю, я не переступала порога вашего дома с тех пор, как была девочкой.

   - В самом деле? - переспросил мистер Граут. - Тогда вы заметите множество перемен к лучшему! Удивительная вещь, юная леди, но богатство не каждому на пользу. Некоторым достаточно одного упоминания о большом количестве денег, чтобы ощутить тревогу. По счастью, я могу хладнокровно думать о любом богатстве. Деньги, моя дорогая, дают больше, чем материальные удобства; они снимают с плеч бремя забот, придают силу и решительность действиям и нежность цвету лица. Они приводят в хорошее настроение и самого человека, и весь мир вокруг. Когда я был беден, на меня не стоило и смотреть.

   По всей видимости, деньги, действительно, произвели какие-то странные перемены в мистере Грауте: его сутулость исчезла, а вместе с нею и все морщины; серебряные волосы сияли так, что порой казались нимбом; глаза и кожа блестели, и это не было слишком приятно. Не составляло труда заметить, что его распирает от тщеславия, и теперь он улыбался Венише, словно приглашая немедленно влюбиться в него.

   - Да, сэр, - согласилась Вениша, - я уверена, что вы, как никто, заслуживаете богатства. Очевидно, вы умело вложили деньги.

   - Нет, вовсе нет. Все мое богатство происходит из благородного источника, от одной важной дамы, которой я оказывал и оказываю деловые услуги - что могу сказать, очень хорошо вознаграждается. Эту даму зовут миссис Мабб.

   - Ох! - воскликнула Вениша. - Именно ее мне так хочется увидеть.

   - Не сомневаюсь в этом, юная леди, - тонко улыбнулся мистер Граут. - Ведь она заполучила вашего возлюбленного, храброго капитана Фокса, не так ли? О, не надо делать вид, что это не так, поскольку как вы видите, я все знаю. Потерпеть поражение от такой соперницы, как миссис Мабб, не стыдно. Миссис Мабб - бесценная жемчужина, она выше всяких похвал. Душа радуется малейшему движению ее руки. Ее улыбка подобна солнцу... Нет! Она краше солнца! Можно с радостью прожить всю жизнь в темноте ради одной улыбки миссис Мабб. О, юная леди! А изгиб шеи миссис Мабб! Ее бровь! Ноготок на мизинце! Само совершенство!

   Вениша вздохнула.

   - Хорошо, - сказала она и, не зная, что еще добавить, вздохнула снова.

   - В юности, я полагаю, она трудолюбиво увеличивала собственные владения и приводила в порядок дела своих родственников и приживалов. Их много, и все они живут с нею вместе, - но со временем мирская суета стала утомлять ее, и вот уже много лет, как она предпочитает уединение. Она проводит время дома, за рукоделием. Я сам имел честь разглядывать, ярд за ярдом, самую изысканную вышивку, собственноручно выполненную миссис Мабб. И все ее незамужние сестры, и старые девы-тетки, и тому подобные родственницы занимаются вышиванием, поскольку миссис Мабб посвящает этому занятию много времени и к тому же не выносит безделья.

   - Она живет близ Пайпера, правда? - спросила Вениша.

   - Близ Пайпера! - воскликнул мистер Граут. - О нет! Откуда вы взяли? Дом миссис Мабб расположен гораздо ближе и совсем в другой стороне. До него можно добраться, если пойти по узенькой тропке через церковный двор и выйти в арку, увитую плющом. Тропинка, утопающая в конском щавеле и наперстянке, проходит мимо небольшого пруда, заросшего камышами, и поднимается на гладкий зеленый холм. На вершине холма следует пройти через пролом в разрушенной старой каменной стене - и окажешься в саду миссис Мабб.

   - Как странно! - сказала Вениша - Ведь я была уверена, кто-то сказал мне, что она живет близ Пайпера. Однако, сэр, я обещала сестре, что уйду ненадолго, и она станет волноваться, если я вскоре не вернусь.

   - О, - огорчился мистер Граут - а мы только начали знакомиться! Я надеюсь, моя дорогая, вы не из тех чопорных юных леди, которые боятся остаться наедине со старым другом. Ведь я, как никак, старый друг, хотя и выгляжу столь молодо.

   На Черч-лейн Вениша приподнялась на цыпочки и посмотрела через церковную ограду.

   - Так вот где тропинка, ведущая к дому миссис Мабб, вот где арка, увитая плющом!

   Она не помнила, что видела их прежде. «Ну, я думаю, ничего плохого не случится, если я потихоньку пойду и взгляну на ее дом».

   И, совсем забыв собственные слова, сказанные мистеру Грауту - о том, что Фанни станет беспокоиться, если сестра не вернется скоро, - Вениша проскользнула в церковный двор, затем под обвитую плющом арку, прошла мимо пруда, и, в конце концов, добралась до разрушенной стены.

   Удивительно, почему такая важная дама не приказала сделать парадные ворота - какая-то неудобная дыра в старой стене!

   Вениша прошла сквозь пролом.

   Высокие величественные старые деревья вольготно расположились вокруг бархатистого зеленого луга. Каждое дерево с аккуратно подстриженной круглой кроной было выше киссинглендской церкви, каждое хранило собственную тайну, от каждого падала длинная тень, такая же таинственная, как и само дерево. Высоко-высоко вверху, в синем небе висела крошечная луна, похожая на собственный хрупкий призрак.

   «О, как тут тихо и пусто! Сейчас я совершенно уверена, что можно подождать и не возвращаться домой, ведь я никогда прежде не бывала в таком уединенном месте. В любой момент могут послышаться серебряные бубенчики и стук копыт, я знаю, что так и произойдет! Но ничего похожего на дом я не вижу».

   Все-таки что-то там было; в конце лужайки стояла построенная на старинный манер круглая башня из серого камня с бойницами наверху и тремя темными щелями окон. Это была довольно высокая башня, но, несмотря на ее высоту, живая изгородь из бледно-розовых роз, что находилась за ней, была еще выше, и Вениша не могла отделаться от мысли, что на самом деле башня крошечная - башня для муравья, или пчелы, или птицы.

   «Наверное, меня сбивает с толку эта высоченная изгородь. Скорее всего, это летний домик. Интересно, как попасть внутрь - я не вижу двери. О! Кто-то играет на трубе, хотя самого музыканта не видно. Теперь барабан! Странно, что я не вижу, кто играет. Интересно, что если... Два шага вперед, реверанс, поворот...»

   Слова эти непроизвольно возникли в ее мозгу, и ноги сами начали двигаться. Она принялась танцевать и нисколько не удивилась, когда в нужный момент кто-то взял ее протянутую руку.





   Кто-то тихонько плакал и, как и в прошлый раз, мистер Хокинс стоял на коленях перед креслом, на котором сидела Вениша, и омывал ей ноги.

   «Хотя, подумала она, вряд ли они будут чистыми, если мыть их в крови».

   Вода в тазу была ярко-красной.

   - Фанни, - позвала Вениша.

   Плач утих и раздался негромкий звук - не то писк, не то фырканье, - свидетельствовавший, что Фанни рядом.

   - Фанни, сейчас вечер?

   - Рассвет, - ответила Фанни.

   Вениша охнула.

   Шторы в гостиной были раздвинуты, но в сером предутреннем свете они утратили свой ярко-желтый цвет. И все за окном: огород Фанни, амбар Робина Толлидея, поле Джона Хакера, Господне небо, английские облака - все было видно необыкновенно отчетливо, но все без цвета, словно залитое серой водой. Фанни снова принялась плакать. «Наверное, у нее что-то болит, - подумала Вениша, - ведь ощущается какая-то боль».

   - Фанни, - сказала она.

   - Да, дорогая?

   - Я очень устала.

   Фанни что-то ответила, но Вениша не услышала, она повернула голову, а когда открыла глаза, то обнаружила, что лежит в постели, а Фанни сидит в плетеном кресле и штопает дырку на рубашке мистера Хокинса, шторы раздвинуты, и в окно светит яркое солнце.

   - Ох, Вениша, - вздохнув, произнесла Фанни и безнадежно покачала головой. - Где ради всего святого, ты была? И что, ради всего святого, ты делала?

   Вопрос был из тех, что не предполагают ответа, но Вениша все же попробовала ответить:

   - Я помню, что выпила стакан вина в доме у мистера Граута, но я так и сказала ему, что должна торопиться домой, потому что ты ждешь меня. Я не вернулась домой, Фанни?

   - Нет, Вениша, - ответила Фанни, - не вернулась.

   И Фанни рассказала Венише, как они с мистером Хокинсом и другими соседями всю ночь искали ее, а под утро Джон Хакер и Джордж Баттерли заглянули на церковный двор и увидели светлое платье Вениши, - сама она кружилась под большим деревом, кружилась и кружилась, широко раскинув руки. Чтобы остановить девушку, им обоим пришлось крепко держать ее.

   - Две пары туфель, - вздохнула Фанни, - одни потерялись, другие в клочьях. Ох, Вениша. о чем ты только думала?

   Очевидно, Вениша снова уснула, потому что, когда она очнулась, день клонился к вечеру. Донесся звон тарелок, наверное, Фанни накрывала на стол к ужину. Перемещаясь из гостиной в кухню и обратно, она разговаривала с мистером Хокинсом:

   - ... И даже если дело до того дойдет, ее не следует отправлять в сумасшедший дом. Не могу и подумать о том, что она окажется в одном из этих ужасных мест, где с больными так дурно обращаются. Нет, нет. Имейте в виду, мистер Хокинс, я против...

   «Как будто он это предлагает, - подумала Вениша, - он так добр ко мне».

   - ... Возьму на себя смелость сказать, что сумасшедших содержать не дороже, чем здоровых - если, скажем, не считать расходов на лекарства и кресло, к которому их привязывают.

   На следующее утро, когда Фанни, Вениша и мистер Хокинс завтракали в гостиной, послышался громкий стук в дверь. Фанни пошла открывать, и через минуту вернулась с мистером Граутом, который не стал тратить времени на извинения или объяснения, а сразу же обратился к Венише тоном величайшего неудовольствия.

   - Юная леди! Я срочно послан к вам миссис Мабб, которая просила меня передать, что не желает, чтобы вы тайком ходили вокруг ее дома.

   - Ха! - воскликнула Вениша так громко, что Фанни испугалась.

   - Родственники и приживалы миссис Мабб, - продолжал мистер Граут, весьма сурово глядя на злорадное выражение лица Вениши, - все были напуганы до смерти вашим странным поведением. Из-за вас ее престарелые дядюшки плохо спали, дети боялись ложиться вечером в свои постельки, а горничные перероняли всю посуду на пол. Миссис Мабб жалуется, что во всем доме не осталось ни одного полного сервиза! Она говорит, что в маслобойках у нее нет масла, потому что ваш зловещий вид привел в ужас ее коров. Мисс Мур, перестанете ли вы мучить эту даму?

   - Пусть миссис Мабб отдаст мне капитана Фокса, - ответила Вениша, - и она больше никогда не услышит обо мне.

   - Ох, Вениша! - воскликнула Фанни.

   - Но юная леди! - вскричал мистер Граут. - Ведь капитан любит именно миссис Мабб. Мне казалось, я вам объяснил, что миссис Мабб хороша, как цветок яблони на ветке. Один взгляд ее глаз...

   - Да-да, знаю, - нетерпеливо перебила его Вениша. - Вы мне все это говорили. Но это просто чепуха. Капитан любит меня. В противном случае он отказал бы мне сам - или, по крайней мере прислал бы письмо, - но я не видела его и не получала от него с тех пор, как вернулась из Манчестера. О! Не говорите мне, что миссис Мабб запретила ему приходить или ещё какую-нибудь глупость в этом роде, - капитан Фокс не тот человек, которому кто-то может помешать исполнить свой долг. Нет, судя по всему, это очередная выходка миссис Мабб.

   - Юная леди! - в страшном смятении воскликнул мистер Граут. - Нехорошо, когда такая молодая, не имеющая никакого веса особа, как вы, клевещет на важных людей, знатных и владеющих собственностью!

   - Мистер Граут! - воскликнула Фанни, не в силах больше ни минуты молчать. - Не говорите с моей сестрой таким образом! Выбирайте более мягкие выражения, сэр! Разве вы не видите, что девочка нездорова? Мне, разумеется, очень жаль, что миссис Мабб столь обеспокоил визит Вениши, хотя, должна сказать, вы содействовали этому - и, чтобы быть справедливой по отношению к Венише, следует заметить, что все коровы и дядюшки этой дамы, должно быть, чрезвычайно нервные создания, если они впали в такое плачевное состояние оттого, что бедная больная девушка взглянула на них! Но я вам скажу, что собираюсь сделать. Чтобы Вениша не гуляла по округе и не причиняла беспокойства соседям, я спрячу зеленые туфельки, которые ей дали Первисы, - а это единственные ее туфли, - там, где она не сможет найти их, и, - торжественно заключила Фанни, - ей придется сидеть дома!

   Мистер Граут посмотрел на Венишу в надежде, что она признает свое поражение.

   Но Вениша только любезно произнесла.

   - Вы слышали мой ответ, сэр, советую пойти и передать его вашей госпоже. Насколько я могу судить, миссис Мабб не терпит промедления.

   Два следующих дня Вениша только и ждала возможности пойти поискать дом миссис Мабб, но все это время Фанни не оставляла ее одну и в то же время уклонялась от расспросов о миссис Мабб. Но на третий день после обеда Фанни пришлось отлучиться из дома, чтобы отнести чай из соцветий бузины, мятную наливку и прочие снадобья служанке Джона Хакера, которая сильно простудилась. Когда Фанни направилась по Черч-лейн к ферме Хакера, зеленые шелковые бальные туфельки, скорее всего, лежали у нее в корзинке, поскольку Вениша не обнаружила их, как ни искала.

   Поэтому она обмотала ноги тряпками и вышла из дома.

   В золотом солнечном свете, рядом с тем, что жители Киссингленда гордо именовали рекой, а менее пристрастные люди, наверное, назвали бы ручьем, в свежей зеленой долине, среди цветущих деревьев играли дети. Мальчик с жестяным свистком был герцогом Веллингтонским, другой, с барабаном - изображал целую английскую армию, а четыре маленькие девочки в светлых муслиновых платьицах, испачканных травой, воплощали жестокость и неукротимый дух Наполеона и его генералов.

   К тому времени, как Вениша в поисках миссис Мабб дошла до речки, у нее устали ноги. «Хорошо было бы остановиться и погрузить их в воду», - подумала она, но только девушка подошла поближе, как мальчики принялись с помощью свистка и барабана исполнять какой-то печальный мотив.

   На Венишу напал необъяснимый страх, и она едва сознавала, что делает. Когда она пришла в себя, то обнаружила, что крепко держится за руку очень удивленной девочки лет восьми-девяти.

   - Ох, прошу прощения. Это музыка так напугала меня, - сказала Вениша. А поскольку девочка глядела на нее с изумлением, продолжила - Знаешь, я раньше любила музыку, а теперь мне от нее нехорошо. Как только я заслышу трубу или барабан, мне начинает казаться, что я обязана танцевать и танцевать без остановки. С тобой такого никогдане случалось?

   Девочки глядели на Венишу с удивлением, но не отвечали. Их звали Хиби, Марджори, Джоан и Нэн, но Вениша не имела об этом понятия. Она сполоснула ноги в воде и легла отдохнуть - потому как все еще была очень слаба - на мягкую зеленую траву. Она слышала, как Хиби, Марджори, Джоан и Нэн объясняли остальным, что мисс Мур, и это все знают, сошла с ума от любви к красавчику капитану Фоксу.

   Девочки обрывали маргаритки и загадывали желания. Одна пожелала иметь небесно-голубую карету с серебряными украшениями, другая - увидеть в киссинглендской речке дельфина, третья - выйти замуж за архиепископа Кентерберийского и носить украшенную бриллиантами митру (что, как она считала, подобало бы ей как жене архиепископа, хотя остальные не были в этом уверены), четвертая - чтобы у нее на ужин были хлеб и жареное сочное мясо.

   - А я бы желала знать, где найти дом миссис Мабб, - сказала Вениша.

   На мгновение воцарилась тишина. Затем то ли Хиби, то ли Марджори, или Джоан, или Нэн пренебрежительно заметили, что всем известно, где он.

   - Наверное, всем, кроме меня, - сказала Вениша синему небу и проплывающим облакам.

   - Миссис Мабб живет в глубине сада у Билли Литтла, - произнесла одна из девочек.

   - За большой кучей капустных листьев, - добавила другая.

   - Мне кажется, мы говорим о разных людях, - сказала Вениша - Насколько я понимаю, миссис Мабб очень красива.

   - Да, конечно, - согласилась первая, - самая красивая дама, какая когда-либо жила на свете. У нее есть кучер...

   - ...лакей...

   - ...учитель танцев...

   - ...и сто придворных дам...

   - ...а одной из придворных дам достается всякая невкусная еда от ужина миссис Мабб, а сама миссис Мабб ест только жареную свинину, сливовый пирог и клубничный джем...

   - Понимаю, - сказала Вениша.

   - ...и все они вместе живут в глубине сада Билли Литтла.

   - Им не кажется, что это неподходящее место? - спросила Вениша, поднимаясь с травы.

   Но Хиби, Марджори, Джоан и Нэн не считали, что сад Билли Литтла неподходящее место для дома миссис Мабб. Еще они смогли сообщить Венише, что миссис Мабб по утрам пьет кофе из желудевой чашечки, что ее камергер - дрозд, а кучер - скворец, и что сама она «не больше перечницы».

   - Хорошо, - сказала Вениша, то, что вы рассказываете, очень странно, но не более странно, чем то, что случалось за мной за последнее время. Мне кажется, одно с другим сходится и возможно, вы будете так добры и покажете мне, где я могу найти этот любопытный дом.

   - Ох! - произнесла одна из девочек, в тревоге прижав руку к губам.

   - Лучше бы вы этого не делали, - дружелюбно заметила другая.

   - Она может превратить вас в масло, - сказала третья.

   - Которое может растаять, - добавила четвертая.

   - Или в пудинг.

   - Который можно съесть.

   - Или в ваш портрет на белой бумаге.

   - Который кто-нибудь, сам того не желая, может бросить в огонь.

   Но Вениша настаивала на том, чтобы ее прямо сейчас отвели к дому миссис Мабб, и, в конце концов, девочки согласились.

   Билли Литтл, старый фермер с весьма вздорным характером, жил в ветхом разваливающемся домишке на Шиллинг-лейн. Он враждовал со всеми детьми Киссингленда, и все дети Киссингленда враждовали с ним. Сад находился за домом и Вениша, Хиби, Марджори, Джоан и Нэн должны были, пригнувшись, прокрасться мимо его не занавешенного окна.

   Кто-то стоял на подоконнике. Дама в яркой одежде с сердитым лицом.

   - А, вот вы, наконец-то! - воскликнула Вениша. Она выпрямилась и обратилась к даме со следующими словами. - Ну, мадам, если я побеспокою вас одним или двумя вопросами...

   - Что вы делаете? - зашипели на нее Хиби, Марджори, Джоан и Нэн. Они схватили ее за платье и заставили снова пригнуться.

   - Разве вы не видите? - спросила Вениша. - Миссис Мабб над нами, на подоконнике.

   - Это не миссис Мабб! - прошептали Хиби, Марджори, Джоан и Нэн. - Это просто кружка Билли Литтла, Бетси, а рядом другая - Том.

   Вениша откинула голову и увидела фарфорового кавалера фарфоровой дамы. Это действительно были кружки с большими ручками на спинах фарфоровых фигурок.

   - Ну и прекрасно, - сердито сказала Вениша.

   «Но я чуть не столкнула ее с подоконника, - подумала она, - ведь никогда не угадаешь, что именно связано с миссис Мабб».

   За кучей капустных листьев и потемневшей, гниющей ботвы тропинка шла мимо печального пруда и вверх, по крутому берегу. На высоком берегу простиралась лужайка с ярко-зеленой травой, на одном конце которой лежала кучей дюжина или около того камней. Возможно, они предназначались для пчелиного улья, но вполне вероятно также, были развалинами какой-то старой стены. Позади них росли цветы: наперстянка, подмаренник и лютики - так что легко было вообразить, что смотришь на башню или крепость.

   - Как странно, - сказала Вениша - кажется, я видела это место прежде. Я уверена, что видела.

   - Вот она! - закричала одна из девочек.

   Вениша оглянулась, и ей померещилось какое-то трепетание в воздухе. Бабочка, решила она. Она подошла ближе, и тень ее платья накрыла камни. От них исходил темный, влажный холод, которого не могли разогнать солнечные лучи. Вениша протянула руки, чтобы разломать дом миссис Мабб на куски, но в то же мгновение что-то бледно-зеленое (или кто-то) вылетело из щели между камнями и поднялось в воздух, затем еще и еще, пока воздух казалось, не наполнился странными существами, кругом все мерцало, и Венише это мерцание напомнило о блестевших на солнце тысячах шпаг. Существа мелькали вокруг так быстро, что невозможно было уследить за ними взглядом дольше, чем секунду. А Венише показалось, что они двинулись на неё, словно солдаты, идущие на штурм.

   - Ох! - закричала она. - Ох вы, мерзкие создания. Вы мерзкие, мерзкие создания! - и она принялась хватать их в сверкающем воздухе и сминать в руках. Вдруг Венише показалось, что они танцуют и что па в их танце, невероятно сложные выдуманы затем, чтобы свести ее с ума; поэтому она с наслаждением сбивала их на землю и топтала их бледно-зеленый наряд. Но, хотя она была уверена, что некоторые существа погибли, а целые дюжины улетели, получив раны, количество их нисколько не уменьшилось. Постепенно ее порыв начал ослабевать; она почувствовала, что без сил падает на землю. Она подняла глаза, и увидела над собой сквозь сумятицу битвы бледное треугольное личико девочки, и услышала удивленный голос.

   - Ведь это только бабочки, мисс Мур.

   - Бабочки? - удивилась она.

   - Это были только бабочки, любовь моя, - сказала Фанни и погладила Венишу по щеке.

   Она была в своей комнате, в собственной постели.

   - Целая туча бледно-зеленых бабочек, - сказала Фанни. - Хиби, Марджори, Джоан и Нэн сказали, что ты кричала на них, и сбивала их на землю кулаками, и разрывала их на кусочки, пока не упала без чувств. - Фанни вздохнула - Но я могла бы поручиться, что ты совсем не помнишь этого.

   - О нет, я все прекрасно помню! - ответила Вениша. - Хиби, Марджори, Джоан и Нэн привели меня к дому миссис Мабб, который как ты, может быть, знаешь, находится в глубине сада Билли Литтла, а капитан Фокс был там, внутри - по крайней мере, я так думала - и если бы миссис Мабб не послала бабочек, чтобы помешать мне, я бы освободила его. И...

   - Ох, Вениша! - раздраженно воскликнула Фанни.

   Вениша разжала кулак и обнаружила несколько обрывков бледно-зеленого цвета, похожих на смятую бумагу, но гораздо тоньше, не весивших ровно ничего: разорванные крылья двух-трех бабочек.

   - Я победила вас, миссис Мабб, - прошептала она.

   Она взяла кусок бумаги и завернула клочки крыльев. Сверху надписала:



«Для миссис Мабб»



   Венише было нетрудно уговорить мистера Хоукинса (который очень любил ее, а сейчас еще и беспокоился о ней) отнести сложенную бумагу мистеру Грауту.

   На следующее утро она с надеждой ожидала возвращения капитана Фокса. Но он не появился, и тогда она решила снова пойти его искать - этого, судя по всему, ожидали и Фанни, и мистер Хокинс, потому что Фанни спрятала бальные туфельки Вениши в пустой кроличьей клетке в саду, а мистер Хокинс извлек их оттуда полчаса спустя.

   Мистер Хокинс поставил их снова под кровать Вениши, где она обнаружила их вместе со страничкой из записной книжки мистера Хокинса, на которой была начертана карта Киссингленда и окружающих его лесов, а в глубине этих лесов - дом миссис Мабб.

   Судя по карте, дом миссис Мабб находился в лесах так глубоко, как Вениша никогда не заходила. Пройдя час или около того - а до дома миссис Мабб оставался еще добрый кусок пути, - она вышла на прогалину, окруженную мощными дубами, березами, бузиной и другими прекрасными английскими деревьями. На дальнем конце этой прогалины вдруг заклубилась туча бабочек, они взмыли в пронизанный солнцем воздух, и появился человек. Но возник ли он из леса или из тучи бабочек, Венише рассмотреть не удалось. Волосы человека были каштановыми, с рыжеватым отливом, он был в синем мундире и белых рейтузах полка генерала Н.

   - Вениша! - воскликнул он, едва завидев ее. - А я думал, вы уехали в Манчестер!

   - Я и уезжала, мой дорогой, дорогой капитан Фокс, - сказала она, радостно подбегая к нему, - а теперь вернулась.

   - Но это невозможно, - возразил капитан Фокс, - ведь мы расстались только вчера. Я еще подарил вам на память свою цепочку для часов.

   Некоторое время они спорили, и Вениша несколько раз повторила, что с их последней встречи прошло почти четыре месяца, а капитан утверждал, что этого не может быть. «Как странно, - подумала Вениша, - все его достоинства я прекрасно помнила, но совершенно забыла, какой он несносный!»

   - Хорошо, любовь моя, - сказала она - я готова согласиться, что вы правы. Но может быть, вы объясните мне, почему деревья в этом лесу все в листьях и бутонах? Я помню, что они были голыми, когда я уезжала. А откуда взялись эти розы. А эта мягкая свежая трава?

   Тут капитан Фокс скрестил руки на груди и, нахмурясь, стал разглядывать деревья.

   - Не могу объяснить, - произнес он наконец. - Но, Вениша, - продолжал он, повеселев, - вам ни за что не угадать, где я был всё это время - у миссис Мабб! Она послала мне записку, приглашая меня быть четвертым партнером в карточной игре, но, когда я приехал, выяснил, что все, чего она хочет, это говорить со мной о любви и прочих глупостях. Я терпел, сколько мог, но должен сказать, терпение мое начало иссякать. Право, Вениша, это очень странная женщина. У нее в доме почти нет мебели - только кресло для нее, а все остальные должны подпирать стены. И дом очень странный. Проходишь в дверь - собираясь, может быть, принести чашку из кухни или книгу из библиотеки - и вдруг оказываешься в небольшом лесу или на какой-то чертовой пустоши, или тебя вдруг обдают брызгами волны какого-то сумрачного моря. Ох! А кто-то - совершенно не представляю, кто бы это мог быть, - несколько раз подходил к дому, что приводило все семейство и слуг в большое волнение, поскольку этого визитера миссис Мабб категорически не желала видеть. Поэтому они предпринимали всевозможные усилия, чтобы избавиться от нежеланного гостя. Сколько труда они себе задали! А в последний раз некоторые из них были просто убиты.

   Два окровавленных тела принесли домой не более чем час назад - завернутыми в бумагу, что несколько странно, как мне кажется, - а на ней было написано: «Для миссис Мабб». Я заметил, что миссис Мабб побледнела при виде их и объявила, что игра не стоит свеч и что, хотя она терпеть не может уступать кому бы то ни было, непозволительно, чтобы по этой причине погибали благородные сердца. Я рад был услышать это от нее, поскольку, на мой взгляд, ее нелегко в чем-либо убедить. Некоторое время спустя она спросила, не хотел бы я отправиться домой.

   - А что вы делали, моя любовь, когда слуги миссис Мабб прогоняли этого докучливого визитера? - ласково спросила Вениша.

   - Ох! Я тихонько дремал в углу гостиной и не мешал домочадцам буйствовать, если им так этого хотелось. Солдат - как, мне кажется, я уже говорил вам, Вениша, - должен уметь спать везде. Но представьте себе: хозяин дома руководствуется страстями, а не разумом - как в этом случае - и неразбериха и отсутствие дисциплины тут же сказываются на нижних чинах. Такие вещи довольно часто можно наблюдать и в армии - и капитан Фокс, развивая эту тему, принялся рассказывать о нескольких знакомых генералах, об их различных достоинствах и недостатках, а Вениша взяла его за руку и повела в Киссингленд.

   Они довольно долго шли, и им было, что сказать друг другу, а когда настали сумерки, пролился душистый дождь и птицы запели со всех сторон. Впереди показались два огня, при виде которых Вениша сначала встревожилась, но тут же обнаружилось, что это фонари, просто фонари, самая обычная вещь в мире, и почти тут же один из фонарей качнулся, осветив лицо Фанни.