Игорь Масленков
Повелители иллюзий. Попаданец
Часть первая. «Черный» следопыт
Глава 1. Леха
Нынешний сезон для Лехи выдался крайне неудачным. Все пошло наперекосяк с самого начала. В свои тридцать лет он успел жениться, родить троих детей, развестись с женой… Собственно, де-юре он был все еще женат, но де-факто жена бросила его и вместе с детьми уехала к матери в деревню. В том Леха не видел ничего удивительного. Работу он забросил давно, перебивался случайными заработками, возлагая все надежды на коп. Какая женщина долго выдержит такое?
Уход жены не стал для Лехи катастрофой. Скорее наоборот. Для него это был очередной шаг навстречу свободе, призрачной мечте разбогатеть на лесных находках. Оставалось только ухватить Бога за бороду и удачу за хвост. Но вот последнее как раз и не удавалось.
Ныне его мало что связывало с бывшей супружницей, малолетними детьми, которые-то и раньше не спешили признавать в нем отца, опостылевшей квартирой и мутной городской жизнью. Его тянуло в лес. Домой он возвращался отоспаться, перезарядить аккумуляторы, перебрать находки и сдать цветной металл скупщику вторсырья. Клубные барыги его также не интересовали. Собственно, он был нищ как церковная крыса, в карманах гулял ветер и провалить при всем желании ничего не мог. Как назло попадался один латунный настрел да железные осколки. Этого едва хватало на прокорм.
Вот и сейчас он возвращался с городской окраины, где обитал знакомый скупщик цветмета. Конечно, можно найти что-то поближе, но там за латунь давали на двадцать копеек меньше, да еще требовали высверливать капсюля. А зачем? Только лишняя морока. Все равно гильзы стреляные.
Леха заскочил в какой-то подвернувшийся под руку магазин, купил булку хлеба, бутылку кефира и еще какую-то съестную дрянь. Спешить ему было ровным счетом некуда. Он лениво тащился по улице, прикидывая в уме, куда бы махнуть завтра.
— Леха! — резкий окрик прервал его размышления.
У обочины стоял старенький, весьма потрепанный белый двухсотый «Мэрс». Рядом с ним возился круглолицый крепыш, в котором Леха узнал Романа, старого знакомого по копу. К этому суетливому манагеру Леха никогда не испытывал особых симпатий. Познакомились они пару лет назад на каком-то поисковом форуме. Списались, встретились. Роман владел колесами, что давало определенные преимущества. Но бригада у них так и не сложилась. «Мэрс» безбожно жрал бензин и поездки не оправдывали ожиданий. Да и характер Романа еще тот. Взрывной, увлекающийся, он бросался на все, что сулило сиюминутную прибыль, но также быстро остывал, не доводя до конца многочисленные начинания. Несколько тучный, страдающий одышкой, он быстро уставал. Отсутствие находок его напрягало, интерес пропадал, и после обеда он уже заводил разговоры о возвращении домой. Масла в огонь подливала ревнивая жена. Та звонила каждый час. Но, ради справедливости следует сказать, что для подобного беспокойства имелись некоторые основания. В общем, всем уже было не до копа.
Поездив так пару месяцев, Рома соскочил с базара, увлекся военными фотографиями и пропал на очередном сайте, надулся жабой от чувства собственной значимости и утонул в бесконечном флуде. Несколько раз его банили, но он вновь воскресал под новыми никами с новых айпишников.
Леха тем нисколько не опечалился и вновь стал ездить в одиночку. Так куда спокойнее, а главное, дешевле.
— Здорово, дружище, — Роман искренне обрадовался встрече.
— Ну, здорово, коль не шутишь, — Алексей явно не разделял оптимистический настрой собеседника.
— Рассказывай. Год ведь не виделись, — не унимался Роман.
— Чего рассказывать?
— Все копаешь?
— Та копаю.
— И как успехи?
— Да никак!
— Ладно, будет тебе прибедняться. Ни в жизнь не поверю, чтоб ты чего-нибудь не нарыл. Ты ведь у нас маньяк поиска.
— Да что? Шмурдяк голимый прет. За полгода один жетон и попался. И тот гнилой, битый осколком.
— Чей жетон?
— Попса. Инфантерия.
— Ясно. А как Лариска? Как дети? Четвертого не родил?
— Да куда еще? Тут троих не прокормишь. А Лариска… Нет Лариски! К теще ушла. Сказала, что задолбалась она с моим копом. Дескать, гильзы жрать не будешь. Вот такие пироги.
— Понятно, — Роман виновато вздохнул, теряя интерес к разговору. Возможно, он подумал о том, что Леха попросит в долг и решил поскорее окончить беседу. — Слушай, — Роман хлопнул себя по нагрудному карману, — Тут у меня одна бумажка завалялась. Блин, куда я ее дел? А, вот она! — манагер достал скомканный и засаленный клочок бумаги. — Стоял как-то на перекрестке… Какая-то девка врулила. Ну, знаешь, рекламу всякую раздают. Вот, болтается уже месяц, никак не выброшу. Может тебе сгодится?
— Че за фигня там? Леха взял листок, развернул: «Дополнительный заработок для молодых и энергичных… » — А, ну ясно.
— Ладно, Леха, извини. Дела зовут. Все, побежал. Удачи, — Роман засуетился, махнул рукой, вскочил в машину и был таков.
— Прощай, прощай дружок, — Леха стоял столбом, тупо смотрел вслед старому «Мэрсу» с прогнившей дверью. Тот юркнул в толпу таких же, как и он иномарок, растворился в уличном потоке железа и сизом городском смоге, — Блин, лучше бы денег дал, — зло буркнул Леха, пряча бумажонку в карман брюк.
Дома его ждал привычный холостяцкий бардак, неубранная постель, гора немытой посуды в раковине, разбросанная по всей квартире обувь и надоедливая муха, с завидным упорством бившаяся головой о стекло уже второй день.
Не утруждая себя водными процедурами, Леха отломил кусок хлеба, открыл бутылку кефира и наскоро утолил предательский голод. Довольный собой, включил телевизор и плюхнулся в ободранное кресло, подаренное тещей на свадьбу. Пересчитал содержимое карманов. При разумной экономии хватит на пару дней. И тут ему на глаза вновь попался рекламный листок на дешевой бумаге.
— Дополнительный заработок для молодых и энергичных. Звонить с … до… кроме выходных. Телефон такой-то. Казимир Карлович, — прочел вслух Леха, — Что за Казимир Карлович? Никак, очередное кидалово. Ладно, хрен с ним, с Казимиром Карловичем и этим жлобом Ромой. Пошли все в сад. Так, уже почти пять вечера. Пора ставить аккумуляторы на зарядку.
Леха нехотя встал, открыл дверцу шкафа и бросил подарок приятеля в один из выдвижных ящиков, где хранились многочисленные квитанции и неоплаченные счета.
Июль не принес никаких изменений в жизни. Стояла дикая жара. Листва хоть и спасала от солнечного зноя, но не могла уберечь от нестерпимой духоты. Леха истекал потом. Комары, клещи и пауки просто достали! При более чем скромном бюджете тратиться на химию он не мог, так что приходилось терпеть. И все ради чего? За месяц около десяти килограммов латуни, колышек от палатки, гнилой эмпэшный рожок и битый осколками эмгэшный «кекс». Ну почему судьба так несправедлива к нему? Вроде и прибор не из дешевых, да и ходит по правильным местам… Правда, везде он встречал следы коллег и конкурентов. Неужто все выбили, гады? Но ведь находят же другие!
В тот понедельник Леха решил расслабиться. Почти всю неделю без устали он служил пищей подлым насекомым, умирал от жары, не щадил ног, наматывая километры по лесному бурелому. Он находился на грани. Еще немного, и он сорвется, сойдет с ума, разобьет о дерево металлоискатель или выбросится с крыши ненавистной девятиэтажки. Находок нет, денег нет, теща и жена достали дурацкими звонками. Обе требовали бабла. Да где его взять? На дороге оно не валяется и на деревьях не растет. Нет, надо что-то делать!
Невольно Леха вспомнил последнюю встречу с Ромой. «Да, хорошо ему», — думал Алексей, — И «мэрс» есть, и работа денежная. Жена — бизнес-вумэн, красавица. В лесах не умирает, сидит ни клятый, ни мятый за ноутом, впаривает лохам всякое фуфло, капусту рубит… Постой! Этот жлоб втюхал мне какую-то бумажонку. Что за бумажка-то? А, дурацкое объявление. Дополнительный заработок… Развод, блин… Постой! Что, собственно, я теряю? Да ничего! Ну-ка, ну-ка, где она валялась?
Леха бросился к шкафу, к ящику с неоплаченными счетами за коммуналку. Почему-то ему показалось, что от той невзрачной бумажки теперь зависит его судьба. «Так, вот она, — мысли стремительно неслись в голове Лехи, — Казимир Карлович… Какое нелепое имя. О, время еще есть».
Лоб покрылся испариной, ладони сделались влажными от волнения. Дрожащие пальцы утопили несколько кнопок. В трубке, в такт бьющемуся сердцу, послышался длинный гудок, второй, третий…
— Алло, — произнес бархатный девичий голосок. Лехе вдруг показалось, что столь обворожительный голосок должен непременно принадлежать сногсшибательной брюнетке не старше двадцати.
— Здрасьте, — сердце сорвалось с привычного места и застряло в глотке, — Девушка, Казимира Карловича можно услышать?
— Гутен таг. Простите, но он не может подойти.
Этот голос определенно принадлежал сексуальной брюнетке. Иначе и быть не могло.
— Тут вот какое дело, — запнулся Леха, — Я по объявлению. Это вы давали объявление? Ну, дополнительный заработок и все такое…
— Ах, что же вы сразу не сказали, молодой человек, — Да, мы давали. И Казимир Карлович вас непременно примет. Завтра. Скажем, в три часа пополудни. Надеюсь, вас устроит?
— Да, устроит.
— Зер гут. Ауффидерзеен.
— Ауф… , ауф… , - потеряно бормотал Леха.
«Странная тетка, — подумалось ему. — Они что, немцы? Девка эта и Казимир Карлович, черт его дери. Ладно, хрен с ними. Завтра посмотрим. Может и выгорит чего. А ведь забавная штука выходит. Я немчуру копаю, и они вроде как из этих. Рома со своей бумажкой откуда-то нарисовался. Год на глаза не попадался и на тебе, выискался. Чудно. Ей-ей, чудно. В три часа пополудни… Надо же, и откуда такие взялись?»
Внезапно Алексея потянуло в сон. Возможно, сказалась усталость последних месяцев. И в который раз он подумал о положительных сторонах холостяцкой жизни. Он сам себе хозяин. Захотел — поехал на коп. Захотел — завалился спать в грязных носках.
Сон пришел быстро. Пришел запахами влажной прелой листвы, пулеметной ячейкой, заваленной тысячами новеньких гильз, тускло блестевших в рассеянном лунном свете, голой брюнеткой в немецкой каске и автоматом наперевес. Красотка бесстыдно раздвигала ноги, дразнилась длинным острым язычком, томно вздыхала и закатывала глаза. Леха хотел схватить ее, но чертовка не давалась, ускользала мокрой рыбой из рук, пока не скрылась в потусторонней тьме ночных фантазий.
Глава 2. Казимир Карлович
Пробуждение принесло головную боль и разочарование. Хотелось курить, хоть Леха и бросил почти год назад. Образ демонической красавицы не давал покоя. Обычно сны не задерживались в его голове, но этот застрял занозой.
За окном уныло моросил летний дождь, лениво барабаня по оконному козырьку. Струйки влаги медленно ползли по стеклу, оставляя по себе замысловатый рисунок. Леха собрался с силами, резко встал, на скорую руку привел себя в порядок и заморил червяка традиционным куском хлеба и вчерашним кефиром. До встречи с Казимиром Карловичем оставалось пять часов. Более никаких планов на день у Лехи не значилось. Желая убить время, он сделал пару звонков коллегам по увлечению и лишний раз убедился в том, что пасет задних. Один из счастливых находчиков на неделе поднял каску с декалью, второй — штурмовой знак. Опять удача прошла мимо. Леха раздражался и злился на самого себя.
Ночное видение и вести из леса вывели его из равновесия. Будь оно все трижды проклято! Для себя он уже решил, что ежели этот Казимир Карлович предложит действительно стоящую работу, хотя в этом он сильно сомневался, то придется покончить с копом. Тогда уж лучше вернуться в семью, к жене и сопливым детишкам, чем без всякого толка скармливать себя комарам и клещам. Пытаясь отвлечься, Леха предался нелепым мечтам о благополучии и тихой семейной жизни, полной маленьких обывательских радостей, вовсе позабыв о ночной гостье.
От безделья Леха решил прогуляться. Дождь кончился, оставив по себе грязные лужи. Мокрый асфальт блестел красными огнями машин. Леха слонялся по городским улицам, наблюдая на лицах прохожих усталость и разочарование жизнью. Он всматривался в их глаза как в зеркало, видя там бледное отражение собственной опустошенной души.
Почувствовав легкий голод, он подкрепился дешевым беляшом, купленным у уличного торговца. До встречи с Казимиром Карловичем времени было предостаточно. А обитал сей фрукт, как значилось в заветной бумажке, в старом центре. Леха рассудил, что легкая прогулка не станет лишней и решил насладиться бездельем, свежей мокрой листвой городского сквера и воздухом, полным озона и выхлопных газов. Отдавшись отвлеченным размышлениям, он и не заметил, как оказался на тихой улочке дореволюционной застройки. Нынче здесь обитали нувориши, выкупившие в лихие девяностые многокомнатные квартиры с высокими потолками у недобитой интеллигенции и прочих совслужащих. Теперь на обочинах и в тесных двориках громоздились навороченные джипы и всякая остальная крутизна.
«Должно быть, Казимир Карлович тоже из этих, сирот казанских, коль тут тусуется», -невольно подумалось Лехе. И он был не далек от истины. Купить квартиру или снять офис в этом новорусском районе мог позволить себе только почтенный сирота с толстым кошельком и обширными связями.
Леха потянул за массивную бронзовую ручку. Старая дубовая дверь со скрипом отворилась. Затхлый воздух ударил в нос. Запахи жареной картошки и лука — все, что осталось от былых обитателей. Всюду царили полумрак и запустение. Леха ожидал встретить как минимум консьержку, но увидел вход в могильный склеп, вековую усталость и жалкий прах декаданса. Бывшие бандиты и номенклатурщики расселили коммуналки, сработали евроремонты, но не додумались потратиться на подъезд. Никому из них и в голову не могло прийти сделать что-то не только для себя, но и для общего блага. Подобные инвестиции в их кругу считались более чем рискованными или, попросту говоря, бесполезными. А расставаться за просто так с деньгами никто из них не пожелал.
В сумраке подъезда Леха смог разглядеть лишь покрытую грязью старинную лепку, щербатые, истертые тысячами ног, мраморные ступени да кованые перила, исполненные настоящим мастером, знавшим толк в ремесле. Любое произведение искусства полнится жизнью, но эти немые свидетели ушедшей славной эпохи были мертвы, впрочем, как и все вокруг.
Неспешные шаги отзывались эхом, растворялись в бесконечности лестничных пролетов. Чувство вселенской тоски наполняло душу. Что-то сильное, страшное и чужое таилось за вековыми стенами. Там, погребенные заживо, прятались те, кто мнил себя хозяевами жизни и распорядителями судеб.
Вот и третий этаж. Огромная, невероятных размеров лестничная площадка. Не чета той, в родной девятиэтажке. Дверь, обитая дорогой кожей. И номер квартиры тот, что указан в затертой бумажке. На часах пятнадцать ноль одна. Сердце забилось чаще. Палец лег на кнопку. Звонок…
Тишина. Леха отчетливо слышал стук в груди и шипение крови в висках. Хотел уже плюнуть и уйти, но за дверью послышалась неторопливая возня, щелкнул один замок, второй, третий… Дверь медленно отворилась.
На пороге стояла напомаженная старушонка, одетая по моде конца позапрошлого века. Лехе вдруг показалось, что эта развалина была, как минимум, ровесницей дома и присутствовала на коронации Николая Второго.
— Йа, — бодро взвизгнула допотопная бабка. Голова ее дернулась пару раз, скрюченные артритом пальцы отвратительно дрожали. Голубые банты, воздушные оборки и рюшки болезненно контрастировали со сморщенным лицом, покрытым толстым слоем пудры.
— Здрасьте, — Леха невольно склонил голову в легком, едва уловимом поклоне. — Я по объявлению. Мне бы к Казимиру Карловичу. Я вам вчера звонил. Это вы давали объявление? — мямлил Алексей, переминаясь с ноги на ногу.
— Йа. Дафать. Казимир Карлофич… Проходить, — с явным немецким акцентом щебетала старушка, жестом приглашая гостя войти.
Невольно Леху посетили мысли о переселении душ и различных петлях времени. Что-то подобное не раз попадалось ему в фантастических романах. Быть может, он попал в какой-нибудь фэнтезийный портал и очутился в прошлом? Мыслям тем вскоре пришло неожиданное подтверждение. Обстановка прихожей разила наповал. Изысканная старинная мебель ручной работы украсила бы любой антикварный салон. Картины, какие-то фарфоровые тарелки на стенах… Сразу чувствовалось, что хозяин квартиры обладает утонченным вкусом и солидным банковским счетом.
— Казимир Карлофич. Вам приходить молодой шелофек, — дребезжала старушенция.
— Просите, Эмма Леопольдовна. Надеюсь, юноша не испортит нам ковер, — донеслось из глубины соседней комнаты.
Последнее замечание не оказалось лишним. Леха вспомнил о грязных дырявых носках. И очень это даже хорошо, что ему не предложили разуться.
Леха шел по длинному коридору, погруженному в таинственный полумрак. Все те же картины да тарелки на стенах. Проходя мимо открытой боковой двери, он невольно заглянул внутрь. У окна, за карточным столиком, молодая женщина в нарядах Эммы Леопольдовны раскладывала пасьянс. Леха обернулся. Старушки нигде не было.
— Ну же, смелее, — вновь послышался голос Казимира Карловича.
Комната Казимира Карловича более походила на музей. Да что там музей! Убогая фантазия черного копателя не могла сотворить что-либо подобное. Нищие современные вернисажи да клуб коллекционеров, куда Леха иногда захаживал по воскресеньям, и рядом не стояли. Никогда в жизни он не видел столько картин в массивных рамах, книжных шкафов, забитых книгами в золоченых кожаных переплетах, экзотического холодного оружия, часов с амурами, расписных ваз, в том числе и античных. Со стен на него смотрели томные красавицы в воздушных бальных нарядах, румяные дядьки в париках, древнегреческие боги и герои. Особенно впечатлил его портрет мужика во весь рост в белых кальсонах и красной рубахе. Горделивый, осанистый, с пышной шевелюрой и шикарными усами, он непринужденно опирался на саблю и снисходительно поглядывал на Леху.
— Вы совершенно правы, мой юный друг, — хозяин квартиры сидел спиной к двери в глубоком кресле близ камина, любовался дрожащим пламенем, раскаленными углями и пыхтел трубкой. Лето и вдруг камин! Впрочем, столь неожиданное сочетание нисколько не удивило Леху.
Казимир Карлович вальяжно встал и направился к гостю. И вновь Леха ни капли не удивился. Хозяин оказался под стать квартире. Иного и ожидать не приходилось. Высокий, плотный курчавый блондин лет сорока с огромными бакенбардами напоминал мультипликационного льва Бонифация и вельможу времен Александра Второго одновременно. Но пурпурный шелковый халат, чудные восточные башмаки с загнутыми носками, дымящаяся сладковатым дымом трубка из слоновой кости, принадлежали скорее не сановнику, но доброму барину. Сразу вспомнился Гоголь и его «Мертвые души». Не доставало только ночного колпака. Странным Лехе показалось лишь то, что дом, в котором обитал столь экзальтированный и помешанный на старине жилец, располагался аккурат по улице Гоголя.
— Но должен вам заметить, милейший, — зычно басил Казимир Карлович, — это вовсе не мужик и никак не в кальсонах, как вы изволили выразиться. Полковник Давыдов. Портрет кисти Кипренского. Да не смущайтесь вы так. В Русском музее вы могли видеть копию, правда, весьма отменную, доложу я вам, а оригинал изволите лицезреть здесь, у меня. Да-с. Но согласитесь, ведь как-то не с руки полковнику щеголять в исподнем белье. А то ведь что-то несусветное выходит.
— Да я не выражался и не думал ничего такого, — виновато оправдывался Леха.
— Коль так, то не удивляйтесь. Именно! Здесь представлены работы Левицкого, Шибанова, Лосенко, Тропинина, того же Кипренского… Есть несколько фламандцев, но, это так, к слову. Впрочем, я заболтался, а вы устали с дороги. Не желаете ли конфект? Жорж Борман, — Казимир Карлович указал на маленький резной столик красного дерева. На нем красовалась цветастая металлическая коробка. — А давайте по рюмашке коньяку? Рекомендую. Шустов. Урожай девятьсот третьего года. Табачком часом не балуетесь?
— Спасибо, бросил.
— А нюхнуть? — широкая улыбка Казимира Карловича утонула в пшеничных усах. — В таком случае, чем обязан? — перешел на деловой тон хозяин квартиры.
— Да я тут, собственно, по объявлению…
— Ах, вот оно как! Надо же, незадача какая! — деланно хлопнул себя по лбу ладонью Казимир Карлович. — И как я сразу-то не догадался? Тогда милости прошу.
Леха, следуя повелительному жесту, осторожно присел на край вычурного кресла на резных ножках.
— Итак, вы пришли по объявлению, — продолжил Казимир Карлович. — Стало быть, вы стеснены в средствах?
— Ну, можно и так сказать, — осекся Леха.
— Полагаю, у вас есть семья, дети…
— Трое.
— Ай-яй-яй, в наше-то время! Как неосмотрительно! — театрально опечалился Казимир Карлович. — Чем же вам помочь? А скажите, юноша, не питаете ли вы определенный интерес к истории?
— С чего вы взяли? — с напускным равнодушием спросил Леха. Ему вдруг показалось, что дело может выгореть. Теперь осталось только продать себя подороже.
— Вы с таким любопытством, я бы сказал с восхищением и трепетом, рассматривали… э… интерьер. Вот я грешным делом и подумал.
— Это не моя тема. Да и не мой размах, — вздохнул Леха.
— Понимаю. А какова, позвольте узнать, ваша тема? — с интересом спросил Казимир Карловичи пыхнул собеседнику в лицо ароматным дымом.
— Война мне ближе.
— Война?! Пиф-паф. Похвально. Очень похвально. Стало быть, война. И какая?
— Вторая мировая или Отечественная. Это кому как нравится.
— Прелестно. Нет, просто чудесно. Определенно вы мне симпатичны, — искренне обрадовался Казимир Карлович. — И?
— Да что? Хожу по лесам с металлоискателем, собираю всякий шмурдяк. Вот и все.
— Что ж, думаю, я смогу вам помочь, юноша. Ах, простите, мою бестактность. Мы ведь с вами так и не представлены. Но, полагаю, мое имя вам известно, а вас величают…
— Алексей. Можно просто Леха.
— Замечательно. Просто Леха. Скажите, Алексей-Леха, телефон у вас имеется?
— Да, мобила.
— Очень хорошо. Одну минуту, — Казимир Карлович полез в карман халата и извлек оттуда навороченный мобильник в золотом корпусе. По прикидкам Лехи такой потянул бы на несколько тысяч зелени.
— Итак, диктуйте.
Леха продиктовал номер.
— А-лек-сей. Так и запишем. Благодарствую.
— Казимир Карлович, — заволновался посетитель.
— Весь к вашим услугам.
— Так, а что я должен делать? И…
— Вас, полагаю, беспокоит сумма гонорара?
— Ну…
— Не стесняйтесь, душа моя. Что вы будете делать? Пустое. Сущие пустяки. Не стоит даже думать об этом. Так, мелкие поручения. А гонорар… Полагаю, в накладе вы не останетесь. Прямая выгода и профит, доложу я вам.
— Так, а что…
— А ничего. Идите домой, отдыхайте. Утро, как говорится, вечера мудренее. Ступайте, голубчик. Я вам позвоню. Непременно позвоню. И не сомневайтесь. Прошу вас, ступайте. Эмма Леопольдовна, проводите молодого человека.
— До свиданья, — Леха вновь невольно едва заметно поклонился, хотя никогда за ним такого не водилось, и направился в прихожую.
Выйдя в коридор, Алексей надеялся вновь увидеть престарелую прислугу. Но та как в воду канула. Картежница тоже куда-то исчезла. На секунду он растерялся, а в следующий миги вовсе потерял дар речи. У двери его поджидала полуголая смуглая брюнетка, точь-в-точь такая, как привиделась во сне накануне. Полуголая? Нет, она была абсолютно голой, если не считать высоких ботфортов а-ля Бонапарт, маски женщины-кошки и широкой перевязи через плечо, на которой висел палаш, века, этак, семнадцатого. Но больше всего Леху поразил своей нелепостью фаллоиммитатор, закрепленный на набедренном кожаном ремне с металлическими заклепками-шипами.
Красотка томно улыбалась пухлыми губками, ее пятого размера грудь тяжко вздымалась, темные соски набухли от возбуждения и желания. Алексей хотел закричать, но крик застрял в пересохшем горле.
Золотая пряжка перевязи и бриллианты чистейшей воды, украшавшие гарду палаша, призывно блестели в полумраке прихожей. Только сейчас Леха заметил, что с картин на стене на него смотрели не дамы с собачками и напыщенные царские сановники, а обнаженные сатиры и нагие нимфы. Они совокуплялись, строили гнусные рожи, повергая в шок невольного зрителя.
Тем временем бесноватая брюнетка схватила левой рукой Леху за ремень, а правой теребила искусственный член.
— М-м-м, — простонала демоница, предчувствуя близость вершины страсти, и вытолкнула Леху вон за дверь.
— Трындец! — выругался Леха, как только за спиной хищно клацнул замок. — Ептыть! Ну и квартирка! Чертовщина! Хуже! Булгаковщина какая-то! Не хватало, чтобы этот Казимир Карлович и впрямь оказался… — Леха не довел мысль до конца, сплюнул на старинный мрамор и поспешил покинуть странный дом с его взбалмошными и экзальтированными обитателями.
Свежий воздух улицы, звуки клаксонов и моторов, лепет прохожих привели его в чувство, вернув из мира запредельных фантазий на грешную землю. Но голая девица никак не шла из головы. Он ускорил шаг, почти побежал, не замечая луж, сигналящих автомобилей, удивленных и испуганных взглядов.
«Ну, положим, Эмма, эта, Леопольдовна, старая рухлядь, — Леха пытался упорядочить собственные мысли и впечатления. — Ее в расчет не берем. Мало ли, может она из этих, из поволжских немцев. А картежница? Куда делась? Заперлась в сортире? Хотя, халупа еще та. Столько комнат, что и заблудиться не мудрено. А эта, в ботфортах! Хороша телка. Такой палец в рот не клади. Да и не только палец… Оно, конечно, прикольно, но что имеем в итоге? А, собственно, ничего. Работы нет, денег, нет. Зря только время потратил. Хотя, голая деваха того стоила».
Домой Леха добрался на автопилоте. Трамваи, троллейбусы, поезда метро… толпы пассажиров… Все неслось мимо него, взгляд скользил по незнакомым лицам и тонул в пустоте. Только в собственном подъезде он остановился, перевел дух и огляделся по сторонам. Все было как и прежде, но малая, совсем незначительная деталь, все же не ускользнула от внимания Лехи. Из почтового ящика выглядывал уголок бумажного конверта. И ладно бы выглядывал. Пусть бы себе выглядывал. Но это был его почтовый ящик!
— Блин, опять счета какие-нибудь! — Леха даже скривился от досады.
Он пошарил по карманам. Ничего не найдя подумал, что ключ наверняка остался дома. Подниматься на пятый этаж, спускаться и вновь подниматься не хотелось. Слишком устал сегодня. Пожалуй, для одного дня впечатлений более чем достаточно. Леха потянул за белый уголок и без особого труда вытащил конверт.
— Странная штука, — пробубнил себе под нос Леха. — Конверт как конверт, а обратного адреса нет. Ни тебе штампа, ни печати. На коммунальщиков не похоже. Ладно, потом посмотрим.
Леха ввалился в квартиру, сбросил промокшие туфли, плюхнулся в кресло и аккуратно разорвал конверт.
— Ни хрена себе! — завопил Леха не своим голосом. В конверте скромно жались друг к другу пять стодолларовых купюр. Леха выпучил глаза, вскочил на ноги и начал выделывать на радостях неимоверные кренделя.
Спустя секунд тридцать его молнией пронзила нечаянная мысль. И от мысли той сердце замерло, на лбу выступил холодный пот. Судорожно Леха схватил злополучный конверт, вновь перечитал адрес получателя. Нет, все верно. Там значились его адрес, имя и фамилия. Он вертел конверт и так и этак, но ничего не вызывало подозрений, не считая отсутствия отправителя. Да и номер почтового отделения, принявшего корреспонденцию, не разобрать. Штамп смазан. Видна лишь дата — прошлая пятница.
Леха отбросил конверт и вновь пересчитал купюры. Ровно пять сотен. За последние минуты сумма не увеличилась, но и не уменьшилась. Подобное обстоятельство внушало некоторый оптимизм. Купюры новые, просто загляденье. Леха смотрел их на свет, тер ногтем. Доллары выглядели вполне настоящими. Номера шли один за другим. Наверняка таинственному доброхоту пришлось вскрыть новенькую банковскую упаковку.
И тут Леха вспомнил, что в конверте находилась еще какая-то бумажка, на которую он поначалу не обратил должного внимания. Оно и понятно. Не каждый день становишься обладателем фантастической, по крайней мере, по меркам Лехи, суммы. Бумажка оказалось самой обыкновенной. Лист офисной бумаги, разрезанный маникюрными ножницами. Никаких посланий и пожеланий там не значилось. Только электронный адрес какого-то сайта, распечатанный на лазерном принтере. Леха повертел бумажку, понюхал. Нет, косметикой не пахло, хоть и резала бумагу явно женщина. Отчего-то вспомнилась статья, прочитанная в интернете, автор которой утверждал, будто бы кошки не пахнут. Но Лехе никогда в жизни не доводилось видеть кошек с маникюрными ножницами в лапах. Женщина-кошка? Какой вздор!
Леха судорожно дернулся, бросился к компу и включил старое железо. Пока машина приходила в чувства, ее хозяин успел подумать о том, что именно в сети кроется ответ на главные вопросы — кто и за что заплатил ему такие деньги!?
— Так. Ну, давай же! И когда ты раскочегаришься? — Леха сгорал от нетерпения. — Ага, заработало! Регистр. Угу. Набираем. Готово. Энтер. Пошло! И где мы оказались? Сайт фронтовой разведки! Не хило! И что тут у нас? Статейка. Так… В первых числах марта сорок третьего части Красной армии, сформированные из новобранцев, приняли неравный бой с превосходящими силами противника у хутора такого-то близ Харькова… Знакомое название. Ага, вот и карта. Лесок, дорога, хуторок… погибло, пропало без вести… так,… части дивизии «Мертвая голова»… Прикольно. Да и под самым боком!
Леха выскочил из-за стола, бросился к книжному шкафу и принялся рыться в бумагах пока не нашел нужную карту.
— А, вот это местечко. Так, что рядом? Ясно. От электрички далековато. Лучше на автобусе или маршрутке.
Через пять минут благодаря сайту «Харьков транспортный» Леха знал расписание движения всех автобусов и маршруток в нужном направлении. Решение пришло молниеносно, план созрел в одночасье. Осталось подзарядить аккумуляторы и собрать рюкзак. Довольный собой и собственной судьбой, Леха принялся готовиться к выезду, мечтая о жирном хабаре.
Глава 3. «Черный» следопыт
Ночью Леха долго не мог заснуть. Все ворочался с боку на бок, в голову лезла всякая чушь. Мерещился Казимир Карлович с конфетой от Жоржа Бормана в одной руке и пачкой свежеотпечатанных зеленых банкнот в другой. Он смеялся, острил, сыпал скабрезными шутками. Потом заявилась пышногрудая красавица с искусственным членом, что-то томно шептала и скалила клыки вампира.
Не успел Леха толком отключиться, как противно задребезжал старый будильник. Леха нехотя встал, протер глаза. Часы показывали ровно пять. Пришло время собираться.
Наскоро позавтракав и кое-как приведя себя в порядок, Леха закинул в рюкзак пластиковую бутылку с водой, пару бутербродов, планшет с картами, лопату, металлоискатель и подался прочь из квартиры.
Несмотря на раннее время, а было-то всего около шести, город ожил. Машины сновали, словно в разгаре дня, пешеходы спешили по своим надобностям: кто бежал на работу, кто выгуливал собак, а кто и возвращался с ночной попойки, едва держась на ногах. И не было никому из них ровным счетом никакого дела до человека в камуфляже, армейских ботинках, кепи а-ля вермахт и натовским рюкзаком за плечами. Леха платил им той же монетой, обмеривая снисходительным взглядом, презирая за суетность и приземленность. Что их дела? Мышиная возня, не более. А он, черный следопыт, спешит заняться настоящим делом, но вовсе не повседневной житейской рутиной.
Дремлющий мент на входе в метро не обратил на Леху никакого внимания. Да мало ли народу шляется в камуфляже? Рыбаки, охотники или просто бомжи. Таких нынче тысячи.
В метро Леха не задержался. Проехав пару станций, выскочил из грохочущего подземелья как пробка из бутылки шампанского. Он спешил купить билет и занять место в маршрутке. Хоть путь и не был дальним, но все же хотелось кинуть кости на сиденье, а не ютиться среди толстых деревенских баб и краснорожих мужиков, от которых за километр разило перегаром.
Дорога больше всего раздражала Леху. Как путь к месту копа, так и возвращение домой. Особенно доставали переполненные электрички с их непомерной суетой, возней, плачем младенцев, визгом поросят, кудахтаньем домашней птицы, пьяными криками, азартом карточной игры, ведрами, сумками, рассадой и прочей дрянью. Но Лес стоил того. И в том Леха убеждался каждый раз.
Сердце Лехи начало нервно постукивать, сбиваясь с привычного ритма. Он чувствовал приближение Леса, его неповторимую ауру и волшебные флюиды. Зимой, когда мороз сковывал землю, а снег скрадывал чувствительность металлоискателя, он впадал в глубокую депрессию, переживал страшную ломку вроде той, что испытывает закоренелый наркоман, лишенный спасительного зелья. И каждый раз, вступая в Лес, он оживал, полнился духом свободы, впитывая жизненную силу. Он забывал обо всех невзгодах, семейных дрязгах, обидах, пустом кармане и прочих житейских мелочах. Он жил Лесом, стал его частью, и стремился к нему как путешественник, изможденный дальней дорогой стремится к родному очагу. В том была его вера и непреодолимая сила. Только здесь, в Лесу, он чувствовал себя человеком.
Вот и нужная остановка. Леха с трудом пробрался сквозь толпу, спрыгнул со ступенек маршрутки на обочину и вздохнул полной грудью. Этот вдох стал частью ритуала встречи с Лесом. Машина тронулась, обдав недавнего пассажира выхлопными газами. Но Леха плевал на подобные неудобства, ведь там, за трассой, уже темнел заветный Лес.
Леха оглянулся по сторонам, перешел дорогу и двинулся напрямик через убранное поле. Здесь стояла колючая стерня, но Леха все равно опустил глаза вниз. Эта странная, если смотреть со стороны, привычка выработалась на протяжении многих лет поиска. Только ничего не смыслящие невежды глядят вперед, не замечая того, что творится под ногами. А ведь там могут ожидать путника приятные сюрпризы, будь то гильза или монета. Однажды прямо на проселочной дороге он нашел свою первую немецкую прягу. Железная, раздавленная колесами автомобилей, она казалась ни на что не годной. Но в умелых руках она обрела вторую жизнь и была провалена заезжему барыге за целых десять баксов! Но дело тут не в деньгах, по которым в буквальном смысле ходят обычные люди, а в неописуемой радости находчика и первооткрывателя. Никакими деньгами не измерить столь сильное чувство.
Его интересовала южная опушка. Тут, через поле, рукой подать. Именно там, если верить интернету, располагались советские позиции. На них и нацелили удар части «Мертвой головы». Танки и прочая тяжелая техника шли, скорее всего, по шоссе, отмеченному и на военных картах. Немецкой же пехоте досталась нелегкая задача — выбить русских с опушки. Если дело дошло до рукопашной, то там вполне могут быть интересные находки.
Поле осталось позади. Ничего путного Леха там не нашел. Попался на глаза лишь один осколок, вымытый летними дождями. Но такого добра тут хватало. Вся земля вокруг нафарширована военным металлом и звенит, почти не переставая. Трудно найти чистый участок даже для того, чтобы отстроить как следует прибор.
Вот и долгожданный лес. Леха пробрался через колючие заросли терновника и оказался в царстве вечного сумрака. Там, на поле, дикое летнее солнце да тоскливая песнь одинокого жаворонка. А здесь, под кронами вековых деревьев, долгожданный покой, щебет птиц, жужжание насекомых и нежный шелест листвы, перемешанный с дивными запахами, утонченными ароматами. Куда там восточным благовониям, приторным и резким?!
Леха шел не спеша вдоль опушки на восток, хрустел прошлогодней листвой да сухим валежником. Изредка ему на пути попадались пустые водочные бутылки, ржавые консервные банки и прочие следы пикников и пьяных оргий. Приходилось только удивляться человеческой настойчивости и глупости. Гуляк непременно манило в лес, будто тот обладал притягательной магической силой. И при этом человек норовил все изгадить и изломать. Ладно на опушке, но даже в самых дальних и непроходимых дебрях попадались алюминиевые водочные пробки. А они, сволочи, звенят как монеты!
Пройдя метров триста, Леха увидал первый блиндаж. Потом второй, третий. Пошли треугольные стрелковые ячейки, небольшие окопчики. Там и сям виднелись заплывшие воронки.
— Все, приехали, — сам себе скомандовал Леха. Неспешно снял и расшнуровал рюкзак, достал металлоискатель и принялся собирать прибор, после чего включил его, отстроил от земли и взмахнул катушкой.
— Ну, с Богом.
Первый взмах и первый хрюк. «Низкий тон, мелкое железо», - подумал следопыт. Теперь все просто, и он отдался во власть ветреной и капризной Фортуне. Мало иметь хороший прибор и многолетний опыт. Порой все зависит от слепого везения. Можно запросто не домахнуть, пройти мимо цели, не понять сигнал. Сколько раз так бывало. А еще надо слушать прибор. Знания того, что железо дает низкий тон, а цветной металл — высокий, слишком мало. В этом, на первый взгляд, нехитром деле, есть масса нюансов. Иногда поймаешь хороший сигнал, проведешь над целью несколько раз катушкой, а он, мерзавец, либо вовсе исчезнет, либо в железо перейдет. Копать все подряд замучаешься, да и не для того дорогой прибор покупался. Вот здесь пригодится опыт и интуиция. А высокий тон может давать и большое глубокое железо. Каска, например, или массивный осколок из легированной стали.
— Ну, сволочи, поперли! — сам с собой разговаривал Леха. — Комарье проклятое!
Его не угнетало одиночество, а разговаривал он с самим с собой от нечего делать. Он не любил шумные кампании, не любил делиться добытой в буквальном смысле потом и кровью информацией. Впрочем, ею делиться никто из коллег также не спешил. Конечно, он мог поехать с кем-нибудь, но для этого, как минимум, его должны соблазнить колесами. Но тот, кто такие колеса имел, имел и сколоченную бригаду, где чужаков не слишком-то жаловали. Конкурентов никто не любит.
Металлоискатель приятно запищал. Такой звук всегда радовал и вселял надежду. Что там у нас на этот раз? Интригующее, щекочущее нервы ожидание, давало определенный кайф копарю. Что там приготовила ему земля-матушка? Медный снарядный поясок, гильзу, монету? Никогда доподлинно не знаешь, что ждет тебя. Конечно, с опытом приходит понимание определенной вероятности, но только вероятности, не более. Да и то сказать, гильзы тоже разные бывают. Иногда попадаются с редкими клеймами на донцах. С арабской вязью или эсэсовскими рунами, например.
На этот раз предчувствие Леху не обмануло. Так и есть, обычная гильза от «трехлинейки». Но и такое добро он не выбрасывал. Сунул находку в противогазную сумку, которую носил именно для таких целей — складывать туда всякий хлам.
За час он наковырял с десяток гильз и «лимонку» без запала. Медные снарядные пояски не в счет. Столь скромное начало не вдохновило Леху. Самый обычный боевой лес с самыми обычными находками. Но тогда зачем некто неизвестный дал ему координаты? А деньги? Это ни в какие ворота не лезло! Нет, что-то здесь не клеилось и не сходилось. Поразмыслив немного, Леха решил подойти ближе к опушке и прозвонить бруствера ячеек.
Уже на подходе попалась шинельная советская пуговица, чуть поодаль прорезная пряга со звездой и остатками кожаного ремня. Вблизи одной из ячеек Леха увидал воронку. Не исключено, что бойца убило осколками и засыпало землей. Бруствер звенел не переставая. Тут Леха отыскал несколько обойм с патронами и противотанковую гранату. В самой ячейке тоже что-то пищало и хрюкало. Металлоискатель давал смазанный сигнал, переходя с цветняка на железо. Походило на что-то глубокое и длинное. Неужто ствол? Леха отложил прибор в сторону и принялся копать. Наткнулся на раздавленную стеклянную флягу. Потом выкопал противогаз. Маску посекли осколки. Сквозь отверстия проросли корни кустарника и лесных трав. Гофрированный шланг также порядком испорчен, а фильтр прогнил во многих местах и сыпался углем. Антуражная находка, но совершенно бесполезная.
Леха прозвонил яму. Сигнал не исчезал. Копарь вновь принялся долбить слежавшуюся землю, рубить надоедливые корни и отмахиваться от наседавших комаров. На втором штыке саперка наткнулась на что-то и заскрежетала. Железо. А ведь там запросто могла оказаться минометная мина или снаряд. Леха осторожно прирезался, обкопал находку. Пощупал рукою. Что-то длинное и тонкое уходило в стену окопа. Придется разворотить всю ячейку.
Леха успокоился. Никаких вопов тут не было. Почему-то все пугают именно ими. Конечно, если бить их молотком, пытаться разбирать или кидать в костер, то до беды не далеко. Леха не боялся подорваться, потому как ничего подобного вытворять не собирался. Он четко усвоил одно из основных правил поисковика — не приставай к вопу, обходи его стороной, и он тебя не тронет.
Между тем работа была кончена. Черный следопыт потянул находку на себя. И вот, на свет божий, после шестидесятипятилетнего заточения показались остатки «трехи» с примкнутым штыком. Затвор взведен. Наверняка патрон загнан в патронник. Боец не успел сделать последний выстрел. Немецкая пуля или осколок опередили его.
Впрочем, Леха не сильно обрадовался. Ствол есть ствол. С таким добром и менты принять могут. Да и тащить почти полутораметровую дуру через весь город он не собирался. Вот если бы «Наган» или «ТТ». Это совсем другое дело. Подобный товар пользуется постоянным спросом.
Леха прикопал винтовку, утрамбовал землю и аккуратно засыпал схрон прелой листвой и сухими сучьями. Пусть лежит на черный день. Глядишь, еще сгодится.
Близился полдень. Голод напомнил о себе. Леха вспомнил, что с пяти утра ничего не ел и решил перекусить. Не выключая металлоискатель, он сел на какое-то бревно, достал из рюкзака припасенный сверток и попотчевал себя нехитрой снедью. Была такая примета у копателей — если не прет с самого начала, то обязательно будет что-нибудь после обеда. Леха торопился, желая проверить байку. Покончив с бутербродами, он сделал несколько шагов и поднял гильзу от карабина «Маузер». Стало быть, немцы все же брали позиции штурмом. Если так, то наверняка самое интересное ожидает копателя именно у опушки.
Еще пару шагов и вновь цветной сигнал. «Ну, давай!» — подбадривал себя Леха. — Ага, крышка от «колотухи». — Так коллеги называли немецкую наступательную гранату образца двадцать четвертого года. — «Если есть цинковая крышка, то где-то рядом и немчик пробегал» — рассуждал Леха.
По пути к первой линии обороны ему попался с десяток гильз, две пуговицы, обломок гансовского штык-ножа, монетка в один пфеннинг и вторая крышка от «колотухи».
Внимание Лехи привлекла изрядно заплывшая ячейка у самого края леса, поросшая густым терном. Она была мельче других, что казалось довольно странным. Никаких воронок рядом. Ячейку явно кто-то намеренно засыпал, а потом земля немного просела. Но зачем? Кому в голову взбрело засыпать ячейку? Леха продирался сквозь кусты, прозванивая все вокруг. Пока ничего интересного не попадалось, если не считать нескольких немецких патронов.
У края ячейки что-то пискнуло. Нет, не осколок. Сигнал вновь поплыл, перескакивая с минуса на плюс. Что-то большое и глубокое. Леха вновь взялся за лопату. Всем лес хорош, но копать в нем — одно мучение. Тут и штыковая не всегда справляется, а что уж говорить о саперке!
Слежавшаяся земля поддавалась с трудом, неохотно раскрывая свои тайны. По лицу текли ручьи пота, заливая и щипля глаза. Леха время от времени утирался кепкой. Руки его, исцарапанные колючками, покраснели от натуги. Приходилось рубить толстые корни. Но что делать, охота пуще неволи. Азарт брал свое. С чем можно сравнить это чувство? Разве что с томительным ожиданием игрока в рулетку, когда шарик брошен. Черное, красное… Вожделенный выигрыш совсем рядом.
Лопата чиркнула о железо, издав характерный звук. Стоп! Леха вновь ощупал находку. Нет, не воп. Нужно обкопать. Там что-то большое. Уходит в сторону и глубину. Пришлось прирезаться со всех сторон. Проклятые корни! Леха принялся аккуратно вынимать землю руками. Да, что-то большое и округлое.
— Каска! — не помня себя от радости заорал Леха на весь лес.
Ему повезло. Это и в самом деле была каска. Немецкая, с остатками зимнего камуфляжа. Там, где коррозия не сделала свое черное дело, местами проступал родной окрас.
Сердце заходило ходуном, впрыск неимоверной дозы адреналина заставил позабыть об усталости, жаре, комарах, пауках и корнях. Лишь одна мысль не давала Лехе покоя — это потеряшка или хозяин где-то рядом? Если верно последнее, то ему дважды повезло. Найти «лежак», боевое захоронение, голубая мечта любого «черного следопыта». Немец во всей амуниции не чета голому красноармейцу. Тут хабара хватит!
Убрав всю землю, Леха аккуратно поддел каску пальцами и потянул ее на себя. Та нехотя поддалась. Подбородочный ремень был все еще в земле.
Металл обо что-то глухо ударился. В спине предательски кольнуло, голова закружилась… Через пару мгновений наваждение прошло. Леха вытащил находку и увидел на дне раскопа череп. Он лежал затылочной частью вверх. Подбородочный ремень немного сдвинул его и нижнюю челюсть.
— А вот и хозяин! — расплылся в довольной улыбке Леха. Теперь удача заглянула и к нему в гости. Такие находки попадаются не каждый день. Захмелев от радости, не обращая ни на что внимания, Леха принялся рубить кусты и закладывать новый раскоп. Нужно вскрыть всю ячейку.
Перед тем, как продолжить раскопки, Леха извлек череп, осмотрел его и положил рядом на бруствер. Золотых зубов у покойника не оказалось. Свои, родные, стояли на месте. Ни один не выпал. Видать, молодым погиб. Лет двадцать, двадцать пять, не больше. Лишь только одна мелочь в оскаленных останках привлекла внимание Лехи. Кто-то изуродовал мертвецу лицо. Пуля вошла близ переносицы и вышла в области затылка. И странное дело. Как чудно корни трав опутали череп, оставив на грязно-желтых костях следы тлена. А в самом черепе находилась прелая дубовая листва. Видать, мышь-землеройка устроила в нем лежбище.
Работа кипела. Леха снял штык на двух квадратных метрах. Прозвонил раскоп. Железо хрюкало тут и там, переходя местами в четкий цвет. Теперь все сомнения отпали — Лехе попался настоящий боевой немец.
Через пару часов раскоп был готов. Пришлось углубиться почти на три штыка. Теперь осталось самое интересное — расчистить останки. Аккуратно, желательно ножом, чтоб ничего не повредить.
Первым делом Леха извлек противогазный бак. Хоть ему и досталось, но он еще сохранил крепость. Мелкие дыры не в счет. Все зашпаклюется и закрасится. Жаль, что бак оказался открыт. Кто-то мародерил фашиста сразу после смерти. Противогаз не тронули. Резиновая маска сохранилась вполне сносно, но матерчатые ремни сгнили. Остались только металлические пряжки.
Патронные подсумки также почистили. Кожа на удивление выглядела довольно бодро, но нити истлели. Впрочем, это не беда. Если отмочить в касторке, то вполне можно прошить заново. Куда хуже выглядел поясной ремень. От времени и гниения человеческой плоти он задубел и потерял форму. Зато порадовала пряга. О такой можно только мечтать! Почти без следов коррозии, металл в родном окрасе, да еще эсэсовская! Такая потянет на несколько сотен вечнозеленых! Вот так удача!
Карманы покойника, судя по всему, были пусты. Котелок со следами краски, также оказался пустым. Чуть ниже поясницы, там где располагалась сухарная сумка, Леха обнаружил хлорницу, вшивницу, тюбик зубной пасты, зубную щетку, расческу и бакелитовый бритвенный станок. Но на этом находки не кончились. Судьба преподнесла Лехе алюминиевую флягу в полном обвесе, полтора десятка мундирных пуговиц, около двух десятков бельевых, кучку алюминиевых клапанов от плащ-палатки, разгрузку, или, как говаривали, «сбрую», со всеми крючками и кольцами и кожаную «жабу». Правда, штык-ножа не оказалось, как и лопаты, от которой остался полуистлевший чехол. Видать, кто-то Леху опередил. «Лежак» явно не тронутый. Выходит, размародерили фрица еще в сорок третьем. Сапог у покойника также не оказалось. Да что там сапог! Ноги были аккуратно перерублены чуть ниже колен. Леха слышал подобные истории. Рассказывали, будто бы крестьяне, согнанные из окрестных деревень собирать и хоронить убитых, не брезговали подобным промыслом и обирали мертвецов до нитки. Наши на сельскую самодеятельность смотрели сквозь пальцы, зато немцы за такие художества не жаловали и расстреливали без лишних церемоний. Похоже, красноармейцы все же удержали опушку, и поле боя осталось за ними.
Думая о том, Леха добрался до грудной клетки. Среди ребер он нашел эсэсовский смертный жетон, чему несказанно обрадовался. Тут обычного немца найти за счастье, а об эсэсмане и говорить не приходится. Рядом отыскался овальный знак за ранение в черном лаке. Сохран отличный. Даже крепление иглы не лопнуло. Напоследок с фаланги пальца Леха снял массивный серебряный перстень с черепом и костями — эмблемой дивизии «Тотенкопф».
— Да, блин! Ну и денек! — не уставал радоваться Леха.
Коп порядком измотал его, да и время торопило. Пора собираться. Мелкий хабар он рассовал по карманам, фурнитуру, крючки, кольца, карабины ссыпал в противогазную сумку. Бачек, кожу и каску уложил в рюкзак, а перстень горделиво надел на указательный палец. Кости сгреб в угол ямы и засыпал землей.
— Покойся с миром, солдат, — театрально произнес черный следопыт.
Раскоп он заботливо забросал листвой, сучьями и ветками терна. Нечего светить хабарные места конкурентам. Удивительно, как они не добрались до этого леса?
Подобными вопросами Леха себя особо не утруждал. Не добрались, и слава Богу. Почем ему знать? Может этот лес для него берегла сама Судьба? Одно решил он твердо — сдаст официальным следопытам место и найденные останки лишь после того, как сам выбьет его, выходит вдоль и поперек. А работы тут минимум до зимы.
Окрыленный, Леха бодро зашагал в сторону трассы. Идя по полю, он взглянул на юг, в сторону железной дороги. Поле упиралось в неглубокую балку, за которой начинался очередной лес.
— Вот в нем фрицы и сидели, — вслух рассуждал Леха. — Готовились к атаке, гады. Ничего, и туда загляну.
Но кто читал скрижали, кто видел древо судеб? Не ведал Леха, что в лес тот ему не попасть никогда!
Маршрутка пришла вовремя. Леха живо влез в машину, растолкал рюкзаком ворчливых толстых теток. Устроившись в дальнем углу, он не обращал внимания на людей, лишь мысленно перебирал находки, оценивал их да разглядывал перстень со зловещим символом смерти на щитке.
Неожиданно зазвонил мобильный. Леха нехотя достал телефон из нагрудного кармана. На экране высветился незнакомый номер.
— Да, — устало произнес Леха.
— Алексей? Категорически вас приветствую, мой юный друг, — в трубке послышался добродушный бас.
— Простите, но…
— А вы меня не узнали? Помилуйте, кормилец! Это я, Казимир Карлович. Как ваши дела?
— Извините. Я и в самом деле вас не узнал, — с досадой в голосе произнес Леха. Меньше всего на свете ему сейчас хотелось слышать Казимира Карловича.
— Так как ваши дела, любезнейший Алексей?
— Спасибо, нормально.
— Рад слышать, — не унимался Казимир Карлович. — А я хочу пригласить вас в гости. На чашку чая, если угодно. Эмма Леопольдовна приготовит нам отличный пирог. Поверьте, она знает толк в стряпне.
— Простите, Казимир Карлович. Сегодня не могу. Устал как собака. Давайте в другой раз.
— Как пожелаете, как пожелаете, душа моя. Но только вы непременно завтра же перезвоните. Слышите? Непременно! — в словах Казимира Карловича послышалась скрытая угроза.
— Позвоню. Обязательно, — с раздражением сказал Леха и нажал кнопку сброса.
Минут через тридцать маршрутка подкатила к автовокзалу. Народ живо высыпал из машины и разбежался по соседним улицам. Ради удачного дня Леха не смог отказать себе в маленьком удовольствии, купил бутылку темного пива и выдул ее в один присест.
Холостяцкая квартира встретила его вечным беспорядком, одиночеством и духотой. Разувшись и сняв рюкзак, Леха открыл все окна настежь, сбросил с себя пропитавшуюся потом одежду и двинул на кухню. Набрал воды в старый эмалированный таз и замочил находки. Снял перстень, еще раз полюбовался серебряным болтом, бросил его в общую кучу и отправился в душ.
Но даже прохладная вода не могла привести его в чувство. Он устал как загнанная лошадь. Впрочем, такое случалось каждый раз после возвращения из Леса. Какая-то неведомая сила держала его в напряжении до самого возвращения. И лишь на пороге квартиры наваждение исчезало, таинственное заклятье ослабевало и он, обессиленный, падал на диван.
Наскоро поужинав, даже не испытав желания помыть хабар, Леха завалился на кровать и забылся мертвецким сном.
Глава 4. Ночной гость
Я ищу женщину. Ту, что сорок семь веков назад забрала мою силу и часть воспоминаний, превратила в бесплотный дух, обреченный сгинуть в бесконечности времен и мгле чужих земель.
С потолка высокого подземелья каплями сочилась вода, звонко разбиваясь о гранитные плиты. Факелы чадили, распространяли горьковатый запах копоти. Ароматный дым курильниц щекотал ноздри, рождая темные желания. Алтари парили жертвенной кровью. Статуи химер тонули в полумраке. Чаши и кубки полнились волшебными зельями. Нагие тела жриц пьянили старым вином, обжигали прикосновением плоти. Языки красавиц сплетались в дьявольских поцелуях. Я восседал на троне из человеческих черепов. Краснокожая демоница рядом. Я, повелитель вселенского хаоса, сумрачной бездны, полной бесчисленных звезд. И тут явилась она, сияющая золотом доспехов, наделенная властью верховного божества. Магическое оружие сделало свое дело. Я, перед которым падали ниц народы и царства, низвергнут, изгнан из тьмы! Я жаждал мести. Но где найти ту, что волею богов обрела бессмертие? Сорок семь веков напрасных поисков! Я сменил сотни тел, прожил сотни жизней, но так и не нашел ту, что нареклась… Проклятье! Не могу вспомнить имя!
Жалкий жребий. Порою я вселялся во владык, правил империями и королевствами. К несчастью, смертные недолговечны. Они уходили в иные миры. Я шел по трупам, призывая смерть. И в конце пути меня ждет та, чьи латы выкованы лучшими медниками Угарита.
Диковинные дворцы и звездные небеса утопали во мраке. На плитах черного гранита начертаны тайные заклинания. Шепот, шорохи, стоны… Меня обозначили злым проклятьем. Краснокожая манила в мир иллюзий. Ее соблазнительная улыбка сочилась кровью.
Последний раз меня убили в марте сорок третьего. Помнится, согнали крестьян из ближайшей деревни, а те баграми стащили трупы в окопы, очистили карманы и прикопали. Мне досталась стрелковая ячейка. Я только обрадовался. За сорок семь веков тяга к уединению стала чертой характера. Всю грязную работу сделали семидесятилетний дед с внуком-подростком. Как водится, вывернули мундир наизнанку, забрали часы, консервы, шоколад, зажигалку и сигареты. Soldbuch разорвали в клочья, патроны разбросали по кустам. Хотели стащить сапоги, да я порядком задубел. Запасливый дедушка прихватил с собой сани и топор. Аккуратно отрубил голени и свез домой. Думал отогреть их на печи и снять обувь. Меня же кое-как присыпал мерзлой землей, чтоб летом вонь не сильно шла.
Вскоре в село вернулись мои бывшие боевые товарищи. Жадность сыграла со стариком злую шутку. Его расстреляли в тот же день. Кто-то из своих донес. А парнишка удрал. Да пусть живет. Мне до него нет никакого дела. Я найду себе другого, здорового и сильного.
Пришла весна. Талые воды напитали землю влагой. Мундир взмок, тело набухло словно почка, готовая вот-вот превратиться в нежный листок. Плоть моя почернела. Черви устроили грандиозный пир. От обилия газов китель затрещал по швам, прелые нитки лопались, пуговицы отрывались сами собою. Я слушал эти странные звуки и думал о той, что несколько тысячелетий назад обрекла меня на одиночество. Где она теперь? Какова ее судьба? Нашла ли свою любовь?
Я простил ее. Ненависть покинула меня. Былая страсть перегорела, обратилась в пепел. Гложет лишь сожаление о прожитом, тоска по утопающим во мраке дворцам и по краснокожей красавице. Наверное, я любил ее, или люблю сейчас? Не знаю.
Через год вместе с гнилым мясом исчезли черви. Ушли в поисках новой поживы. Остались только кости. Их омывали дожди, нежно касались корни трав и молодых деревьев. Мышь-землеройка в черепе устроила себе нору. Лесные птицы пели дивные песни, зудели надоедливые комары. Осенью палая листва согревала меня, а снег зимою напоминал о далеком марте сорок третьего.
Когда ночь черным саваном накрывала лес, я вставал из могилы и бродил неприкаянным духом по местам былого побоища. Я купался в пепельном свете звезд и чувствовал чужую смерть. Меня истязали одиночество и боль. Я хотел кричать, но рот мой забит землею. Я терпел эту муку и ждал десятки лет, храня великую тайну. Я верил, что ждут меня дальние страны и новые небеса. Я верил, и я дождался!
Бедный, несчастный юноша. Знал бы ты, в какую историю влип сам того не желая. Но близится полночь, все вокруг спят, не ведая того, что час пробил, древнее проклятие отступило, ослабило хватку. Спи и ты, мой друг, набирайся сил. Они мне пригодятся. Я же трижды славлю тебя, моего спасителя.
Воистину, как непривычен воздух свободы. Кажется, не было вовсе многолетнего заточения. Легкий ветерок ласкает штору, комар одиноко пищит в углу. Прямо как тогда, в лесу. Луна рождает бледные призрачные тени. Они чем-то похожи на меня. Бесплотны, невесомы и свободны. Всматриваюсь в них словно в зеркало. Право, чудно. Я могу видеть, чувствовать запахи. Звуковое многоголосье оглушает. Земля не скрипит на зубах. Искрящимся облаком плыву по квартире, в которой, как кажется, прожил не один год. Все тут знакомо и в то же время до боли ново. Сотни чужих полузабытых жизней, прожитых мною, подобны карточной колоде. Вот и сейчас судьба перетасовала их в очередной раз. Случайность? Едва ли. Я не верю в случайность. Не верю, ведь и сам когда-то распоряжался жизнями и судьбами.
Кто послал тебя, добрый юноша? Чей приказ ты исполнил? Кто ты? Слепое орудие, тайный враг или бескорыстный глупец? Разум твой молчит. Для меня он открытая книга. Но ни одна строка не дает ответа. Вижу лишь белое пятно. Ни единого слова. Память твоя чиста и невинна. Обычные житейские неурядицы, семейные дрязги, жажда богатства… Ну, это не ново. Здесь ты не оригинален. Так всегда было. В том нет ничего предосудительного. Люди остаются верны себе, своей несовершенной природе. Лес? Пожалуй. Да, сильное, весьма необычное чувство. Что-то подобное я встречал среди фанатиков, одержимых, параноиков и психопатов. Но ты не из них. Не припомню подобного. Видать, и мне далеко не все известно. Хотя, может ты и прав. Лес в самом деле стал частью твоей души, ты сросся с ним, изменив собственную сущность. Не в этом ли кроется причина? Теперь я понимаю. Ты избран! Из тысяч выбрали именно тебя. Но кто? Ты сполна отработал деньги, так и не поняв, за что их получил. Тебя послали освободить меня. Интересно, кому я понадобился?
Единственная зацепка — Казимир Карлович. Гнусный тип. Слова его фальшивы, лицо — погребальная маска, служанка — черная колдунья. От этой парочки веет холодом могилы. Так не они ли заказчики? Или кто-то стоит за ними? Роман? Нет, этот слишком мелок. Он всего лишь безымянная пешка в чужой игре. Таким пожертвуют не моргнув глазом. Кстати, он, кажется, пропал. Жена написала заявление в милицию. Правда, Алексей о том еще ничего не знает. Но, это вопрос времени. Один звонок и все станет на свои места, точнее, сойдет с мест своих и жалкий смертный потеряет всякую опору в жизни. Да и жизнь эта ему уже не принадлежит.
Итак, остановимся на Казимире Карловиче. Больше не на ком. Он настойчиво ищет со мной встречи. Ах, прости, Леха. С тобой. Пока еще с тобой. Видишь, мы уже стали единым целым. Покалывание в позвоночнике, легкое головокружение. Вот ведь до чего могут довести частые лесные прогулки.
Стало быть, Казимир Карлович. Но хочу ли этой встречи я? Нет, не Алексей, а именно я? Не знаю. Чувствую скрытую угрозу. А вдруг ловушка? О Казимире Карловиче мне почти ничего не известно. Ясно одно — дело тут не чисто. Силы врага неведомы. Но, с другой стороны, любопытство так и распирает. Могли на этом сыграть. В любом случае, те, кто заварил такую кашу, не остановятся. Если они вытянули меня из безымянной могилы, то возможности их весьма велики. Впрочем, как и решимость довести задуманное до конца.
Но кому, кому понадобилось разыгрывать столь запутанную комбинацию, устраивать весь этот спектакль с ряжеными, безвольными статистами, следопытами, записками и заокеанской валютой? Краснокожей демонице? Или той, чьи латы выкованы лучшими медниками Угарита? А вдруг… все гораздо хуже и тогда исход поединка непредсказуем?!
Ладно, пес с ним, с кукловодом. Ввяжемся в сражение, а там будет видно. Но что же делать потом? Не знаю. Главное — не пытаться опередить события, не делать резких движений, быть на чеку, смотреть по сторонам, готовиться в любой миг отразить нападение. Но, всему свой черед. Будущее, собственная судьба, после сорока семи веков ожидания, кажутся незначительной мелочью, пустым звуком, полнейшей ерундой. Кем бы ни был мой враг, его я увижу лишь завтра, а сегодня самое время насладиться свободой.
Я погружаюсь в ночь как в темные морские воды, чувствую движение воздуха, пепельный свет Луны и мигающих звезд. Предметы вокруг отбрасывают загадочные тени. Несказанная радость наполняет все мое естество. Хочется кричать, но у меня пока нет рта. Хочется коснуться мебели, одежды, кнопок клавиатуры, но у меня нет рук. Я хочу насытиться светом, наполнить легкие пьянящим воздухом, я хочу есть, пить, любить, бежать, упасть в заросли высоких трав и залиться слезами от счастья. Я хочу, но у меня нет ног! Пока нет. Все будет завтра! Я стану тобой, Алексей, а ты мной. Я подарю тебе силу, власть над людьми и так искомое тобою богатство. А ты взамен подаришь мне собственное тело. Пройдет немного времени, и ты уйдешь в иные миры. Я же останусь и буду жить вечно. Надеюсь, мне хватит вечности, что бы найти ту, чьи латы выкованы лучшими медниками Угарита.
Глава 5. Аннитиc
Инара, надсмотрщик, грязно ругался. Солнце закатилось за горизонт, а нерадивые погонщики никак не могли справиться с ослами. Те тревожно кричали и не желали оставаться запертыми в стойле.
— Ну же, пошевеливайтесь, бездельники, — корил Инара работников. — Купцы закрывают конторы, подсчитывают барыши. Пастухи гонят стада в город, торговцы запирают лавки. Того и жди, ночная стража зажжет костры на крепостных стенах, а вы едва ноги переставляете! Давайте, поторапливайтесь! Пожалует сейчас к нам половина карума. Чем удивите почтенных гостей? Песнями, плясками, добрым вином или кучами навоза? Раздери вас львы! Богом грозы заклинаю, вражье отродье! Да ниспошлет он кару небес на вас, нечестивцев!
Аннитис отвлеклась на крики и оставила возню со стряпней. Неожиданно закружилась голова, захотелось выглянуть в узкое окно, глотнуть свежего вечернего воздуха. На мгновенье она испугалась. Уж не беременна ли она? Лахху, хозяин постоялого двора, который месяц не дает ей прохода. А на весенний праздник антахшум старый мерзавец добился своего. Подкараулил ее в подвале и набросился жеребцом. Проклятый боров! Облысел, растерял половину зубов, нажил огромное брюхо, а все туда же! Ладно бы дал мину серебра, а то ведь кроме слюнявых поцелуев от него ничего не дождешься. Хоть бы подох поскорее! Стал богом. Такое сказать про Лахху язык не повернется. Издох бы, как бездомный пес! Но нет же! Никакая зараза его не берет. Все не угомонится, целыми днями чахнет над серебром, бранит челядь и рабов, да липнет к молоденьким девицам. Те в страхе обходят заведение десятой дорогой.
Дурная молва шла о постоялом дворе Лахху не первый год. «Обитель благочестия»… Кому только вздумалось назвать так приют разбойников, грабителей, насильников и лжецов? Едва ли кто из горожан помнил, что более двух веков назад, здесь останавливались паломники со всей страны на пути к местным святыням. Да только многое изменилось с тех пор. Святость нынче не в почете, храмы опустели, жрецы разбежались, а название осталось. Осталось в насмешку над прошлым. «Обителью порока» прозвать бы это злачное место, известное во всем Канише. А уж Каниш видел всякое. Каниш… Царство без царя, убежище торгашей, ростовщиков, проходимцев и авантюристов всего обитаемого мира. Здесь они без устали творят беззакония, превращают свободного в раба, разоряют трудолюбивого, попирают правду, плетут паутину заговоров, закабаляют ссудами и договорами. Иные поговаривают, будто бы не брезгуют они убийствами, откровенным грабежом на большой дороге и контрабандой. Даже владыка цитадели не властен над ними, потому как сам зависит от серебра карума. На взятках кормятся царские чиновники. Исчезнет карум и рухнет Каниш.
Аннитис удивилась сама себе. С чего вдруг в голову лезут столь мрачные мысли? На днях она ходила к колдунье Такити. Отдала ей овцу. Старуха осмотрела девушку, но ничего дурного в ее прошлом не увидела. Ни порчи, ни сглаза, ни злого проклятья. Даже беременности не заметила. А вот о будущем говорить отказалась. Сказала только, что столь высокую цену ей, Аннитис, не осилить. Как понять выжившую из ума Такити? И почему будущее должно обойтись так дорого?
Служанка выглянула в окно. Вместо вечерней прохлады в нос ударил запах ослиной мочи и навоза. От такой вони стошнит любого, не только беременную. Оттого и голова кружится, а вовсе не от предчувствия перемен или проделок похотливого Лахху, чье семя наверняка бесплодно.
Как хотелось ей вздохнуть полной грудью, насытиться ароматом цветущих садов и вечерней прохладой. Да только вместо маленьких радостей ожидал ее скотский дух и кухонный угар. И так второй год кряду. Есть отчего голове идти кругом и рождаться дурным мыслям. Боги забыли о ней, как будто и нет ее имени на скрижалях. Напрасно она приносит жертвы на алтарях и возносит молитвы. Сегодня, как и завтра, ничего не переменится и все пойдет своей чередой. Она будет разрываться между кухней и залом, где среди веселья и хмельных застольных бесед проводят вечера счастливые обладатели серебра.
— Эй, Аннитис! Ты никак заснула? — окрикнул девушку Килла, старший чашник. После Лахху, Килла был третьим, кого Аннитис числила в личных врагах. Почетное второе место в ее списке занимал Каруву, управитель постоялого двора. Килла, хоть и считался ее начальником, никогда не приставал, даже плетью не бил как иную нерадивую рабыню. Лет сорока от роду, старший чашник не питал слабости к женщинам, а горе и озлобление топил в вине. Но уж если напивался, то слуги старались не попадаться ему на дороге. Тощий, со злым, колючим взглядом, он одним своим видом пугал Аннитис. А взгляд тот действовал на нее лучше всякого кнута.
Служанка сорвалась с места и бросилась вон из кухни. Выскочила в коридор и едва не сбила с ног поваренка. Никуда не торопясь, что-то насвистывая себе под нос, он нехотя тащился в зал с каким-то горшком. Пробегая мимо, девушка отпустила огольцу легкий подзатыльник.
— Ты чего? — обиделся малец.
— Не путайся под ногами, ягненок. Не то попадешь на вертел к какому-нибудь любителю нежного молодого мяса, — едва сдерживая смех, двусмысленно ответила Аннитис.
Столкновение с мальчишкой испугало ее и позабавило одновременно. За разбитый кувшин со снедью никто не похвалит. Но, сам того не ведая, маленький Аммуну отвлек девушку от дурных мыслей, никак не желавших убираться прочь. К тому же ей сегодня как никогда не хотелось приниматься за работу. Все валилось из рук. Ее тянуло в загородный сад. Но вместо цветущих яблонь, груш и пения ночных птиц ее вновь ожидали смрад, чужое пьяное веселье, неуклюжее заигрывание, скабрезные шутки, слюнявые губы, потные руки и зловонное дыхание посетителей.
— Аннитис, — басил Каруву, управитель и первый помощник Лахху. — Иди сюда.
— Да, господин.
— Видишь в дальнем углу гостя? Пойди к нему, да разузнай, кто таков, чего желает и много ли у него серебра. Такого нельзя оставлять без внимания. Ну, чего стоишь?
В просторный зал питейного заведения набилось уже человек тридцать, но опытный глаз Каруву сразу выхватил из толпы богатого посетителя.
Слуги зажгли факелы, закрепленные на разрисованных затейливыми геометрическими орнаментами стенах. Сладковатый привкус копоти наполнил плохо проветриваемое помещение. Легкая дымка и полумрак намекали на тайное приключение, да только Аннитис давно наскучили грязные намеки. Обычно все заканчивалось разорванным платьем, пьяной дракой и лужей блевотины. Вот и сейчас чьи-то руки тянулись к ней, послышались непристойные предложения и неуклюжие эпитеты, адресованные девичьим прелестям.
— Вот это баба! А груди, груди-то! Так и рвутся наружу! Я бы такой… Да, по самые… Эй, красавица! Я дам тебе шкуру овцы… — доносилось до ее ушей.
«Шкуру овцы? Только и всего? Заткни ее себе в … » — мысль Аннитис оборвалась как натянутая струна арфы и со звоном лопнула, отозвалась легкой болью. На мгновенье она забыла зачем шла, но память быстро к ней вернулась.
Нет, не похотливый старец, не зеленый юнец, пускающий слюни при виде полуголой деревенской девки, сидел за столом в самом углу зала. Он не походил на неотесанного погонщика мулов, как и на поденщика, местного торговца или скаредного приказчика. Смуглое лицо старательно выбрито. Большие карие глаза хищно блестели в сумраке. Тонкие, едва поджатые губы, выдавали в нем человека умного, страстного и в то же время весьма расчетливого. Длинные пурпурные одеяния из легкой ткани и широкое оплечье из мелкого разноцветного бисера говорили о состоятельности владельца. Широкий кожаный пояс с золотой пряжкой, массивный кошель, кинжал в золотых ножнах и несколько перстней на тонких и длинных пальцах дополняли картину. Возможно, ему и не светила слава первого кулачного бойца Каниша, но богатством он мог поспорить с самим Идм-Элом.
— Чего желает почтенный господин, — робко произнесла Аннитис. Сама же думала совсем об ином: «Интересно, приставать сразу начнет или после первого кубка?»
— Приятно видеть в забытой богами дыре столь прелестное создание, — гость, как показалось Аннитис, едва усмехнулся уголками губ.
— У нас приличное заведение, почтенный…
— Зови меня Салативаром, — перебил посетитель служанку
— … почтенный Салативар, — не растерялась чашница. Сама же подумала: «Вот еще, создание. Так меня еще никто не обзывал».
— Что ты можешь знать о приличных заведениях, милое дитя? — произнес мечтательно гость, по всему видать иноземец. Но в Канише иноземцем никого не удивить, пусть даже усыпанным золотом с ног до головы. В городе, который контролировал всю торговлю Хатти с Ашшуром и Ниневией и не таких видали.
«Надо же, — подумала Аннитис, — очередной выскочка. Богатенький папаша откупился от сынка, а тот и рад транжирить наследство в кабаках. А еще говорит со мной как с малолетней девчонкой. Самому-то лет двадцать пять, не больше».
— Я прибыл из Каркемиша. Держу там торговую контору. Здесь, в Канише, есть у меня кое-какое дельце. Немного устал с дороги. Хочу поужинать и отдохнуть, — неожиданно отозвался гость на мысли Аннитис.
— Чего пожелает почтенный Салативар? — взяла себя в руки девушка. Начало беседы не вселяло особых надежд.
— Мяса ягненка, кувшин лучшего вина, пшеничную лепешку из печи и два кубка, — загадочно усмехнулся торговец. — Стол мой нуждается в хозяйке. Надеюсь, ты не откажешь в милости одинокому путнику?
«Ну вот, началось. Ничего нового, все как обычно», - загрустила Аннитис, но не подала виду.
— В нашем заведении не кормят бобовой похлебкой. А вечер тебе, почтенный господин, помогут скрасить музыканты и блудницы. Благо, в Канише их в избытке.
— Дерзкая девчонка, — рассмеялся Салативар, обнажая белоснежные зубы. — Определенно, ты мне нравишься. Не бойся. Я и вправду устал и хочу отдохнуть после долгих странствий. Будь моей гостьей. Любованье твоей красотой лучше всякой музыки. Прошу, смилуйся.
Аннитис промолчала. Развернулась и пошла на кухню. Мужчина запал ей в душу. Статный, красивый, богатый. Такого бы заполучить в мужья, да не про нее честь. Эх, опять глупые мечты закончатся зажиманиями в подворотне, испорченным платьем и слезами. И где потом набраться серебра на ткань? Но уж лучше с таким, нежели с Лахху.
— Что скажешь, Аннитис? Кто таков? — принялся допытываться Каруву когда девушка поравнялась с управителем.
— Иноземец. Торговец из Каркемиша, — отстраненно ответила чашница.