От Пруса, брата кесаря Августа, четырнадцатое колено — великий государь Рюрик. А русский царь — прямой его потомок. Эта официозная легенда, о которой мы говорили выше, имела прикладное значение. «Московская дипломатия делала из этого сказания практическое употребление: в 1563 году бояре царя Ивана, оправдывая его царский титул в переговорах с польскими послами, приводили словами летописи эту самую генеалогию московских Рюриковичей», — писал Ключевский. Но польза от родства с древнеримским императором отнюдь не сводилась к тому, чтобы иметь возможность дергать поляков за их длинные носы. То есть легенда имела не только прагматическое значение.

Она ставила на совершенно иной уровень и Московию, и лично Ивана IV.

Мировая политическая система представлялась в Средние века в виде империи со своей иерархией.

Царский титул в глазах русских означал, что наша православная держава стоит выше любого католического или протестантского — не истинно христианского, — королевства и княжества. Грозный не стремился к мировой гегемонии, но пренебрежительно отзывался о польских «выборных» королях, шведской династии, английской королеве.

Легенда о царском происхождении подкреплялась легендой о царских регалиях. Пропитанному религиозным, мистическим символизмом сознанию средневекового человека требовались вещественные доказательства. Доказательства сакральности власти и персоны царя. Скрынников утверждает, что новые царские регалии были изготовлены при Грозном в художественных мастерских Кремля. Там же была перелицована и «шапка Мономаха». Снова, как и в предыдущих главах, обращаемся мы к этой шапке. Нам важно знать истину — чтобы понять, как она препарировалась в нужных целях.

Историю короны русских царей традиционно связывают с историей «шапки золотой», принадлежавшей московским князьям. Уже Иван Калита завещал наследнику парадные одежды («порты») — кафтан, расшитый жемчугом, и «шапку золотую». Через несколько поколений московских князей Василий II завещал Ивану III крест Петра чудотворца и шапку, которую он почему-то золотой не назвал. Иван III благословил Василия III крестом Петра, но вообще ни слова не упомянул о «шапке». Завещание Василия III не сохранилось, но при этом известно, что короной ему служила «шапка Мономаха». Австрийский посол сообщал, что она была нарядно убрана золотыми бляшками, которые извивались змейками. Вероятно, раньше ее украшали какие-то подвески, которых теперь нет. Хранящаяся в Оружейной палате корона московских государей носит следы многократных переделок. Древнейшая ее часть состоит из восьми золотых пластин восточной работы, украшенных тончайшим узором.

Легенда о византийском происхождении царской короны получила официальное признание именно при Иване IV. В своем завещании царь благословил наследника шапкой Мономаха, присланной византийским царем Константином из Царьграда. В московской летописи, составленной при Грозном, повествуется, что царь греческий Константин Мономах отправил в Киев русскому великому князю Владимиру Мономаху крест из животворящего древа и царский венец со своей головы — Мономахову шапку. Также в посылке была сердоликовая чаша, «из которой Август, царь римский, веселился», и какая-то золотая цепь[109]. Владимир якобы был венчан этим венцом и стал зваться Мономахом, боговенчанным царем Великой Руси. Оттоле, заканчивается рассказ, тем царским венцом венчаются все великие князи.

Понятно, что очередное обращение к теме шапки было вызвано венчанием Ивана IV на царство, когда были приняты титулы царя и самодержца[110]. Получалось: значение московских государей основано на сложившемся еще в XII веке совместном правлении греческих и русских самодержцев над всем православным миром.

Богоизбранность — вот он поистине неиссякаемый источник харизматичности! Конституция — конечно, хорошо, но как-то надежнее президентскую клятву произносить над Евангелием.

Иванов С. В. (1864-1910). Семья

Переписка Сталина и Власова

«Если же ты праведен и благочестив, почему не пожелал от меня, строптивого владыки, пострадать и заслужить венец вечной жизни?» — писал Грозный беглому боярину Андрею Курбскому. Фигасе заявочка! Царь пеняет князю, что тот, не желая, чтобы его «добровольно» казнили, убежал в Литву. Или Иван Васильевич неловко выразился? Да нет. Он приводит Кубскому в пример его слугу: «Как же ты не стыдишься раба своего Васьки Шибанова?».

КУРБСКИЙ Андрей (ок.1528-1583). Первый политический эмигрант на Руси. Сподвижник и военачальник Грозного взял и сбежал к польскому королю. Вскоре он уже воевал против русских. Родственников своих князь, конечно, погубил. Как он сам писал, царь «матерь ми и жену и отрочка единого сына моего, в заточение затворенных, троскою поморил; братию мою, единоколенных княжат Ярославских, различными смертьми поморил». Троска — это кол или жердь, страшно даже представить, как это было... Но не думать о том, что будет с его семьей, Андрей Курбский, сбегая, конечно, не мог. Однако «выбрал свободу»



Стременной Курбского Шибанов вынес за своего господина ужасные мучения, и за то был воспет Алексеем Константиновичем Толстым. Правда, героическая баллада Толстого «Шибанов молчал из пронзенной ноги» появилась три века спустя, а пока царь разражается уничижительно-патетическим пассажем: «Ты же не захотел сравняться с ним в благочестии: погубил не только свою душу, но и душу своих предков. Ибо по Божьему изволению Бог отдал их души под власть нашему деду, великому государю, и они, отдав свои души, служили до своей смерти и завещали вам, своим детям, служить детям и внукам нашего деда».

Вот она, политическая концепция. Я пытаю и казню, но тем самым исполняю волю Господню. А если ты уклоняешься от пыток и казней, бежишь — то ты религиозный отступник и еретик.

Выше мы говорили о том, что происходило в голове у Грозного. Вот это и происходило.

Переписка Грозного с Курбским (а точнее, Курбского с Грозным, потому что первым написал бывший лучший, но опальный князь) — один из самых ярких памятников литературы XVI века. К сожалению, в переводе на современный русский язык во многом теряется страстность этих посланий и слишком уж выпуклым становится их юмор. И царь Иван, и князь Андрей были остры на язык и, надо думать, во времена, когда они были лучшими друзьями, немало веселили друг друга остротами.

Вот Курбский пишет про свой род: «И твоя царская высота добре веси от летописцов руских, иже тое пленицы княжата не обыкли тела своего ясти и крове братии своей пити, яко есть некоторым издавна обычай». В переводе тоже здорово, но что-то не то: «И ты, великий царь, прекрасно знаешь из летописей русских, что князья того рода не привыкли тело собственное терзать и кровь братии своей пить, как у некоторых вошло в обычай».

Грозный по своим литературным талантам Курбскому ничуть не уступал. Ключевский, который, вообще-то, не любил и не ценил этого государя, тут не может удержаться: «О чем бы он ни размышлял, он подгонял, подзадоривал свою мысль страстью. С помощью такого самовнушения он был способен разгорячить свою голову до отважных и высоких помыслов, раскалить свою речь до блестящего красноречия, и тогда с его языка или из-под его пера, как от горячего железа под молотком кузнеца, сыпались искры острот, колкие насмешки, меткие словца, неожиданные обороты. Иван — один из лучших московских ораторов и писателей XVI века, потому что это был самый раздраженный москвич того времени».

А «раздражение» откуда? От веры в свою исключительность. От все той харизмы, понимаешь...

«Писание твое принято и прочитано внимательно, — отвечал Грозный. — А так как змеиный яд ты спрятал под языком своим, поэтому, хотя письмо твое по замыслу твоему и наполнено медом и сотами, но на вкус оно горше полыни; как сказал пророк: \"Слова их мягче елея, но подобны они стрелам\". Так ли привык ты, будучи христианином, служить христианскому государю? Так ли следует воздавать честь владыке, от Бога данному, как делаешь ты, изрытая яд, подобно бесу?.. Что ты, собака, совершив такое злодейство, пишешь и жалуешься! Чему подобен твой совет, смердящий гнуснее кала?»

Его корреспонденту после эдаких словес[111] оставалось пойти намылить веревку — и повеситься. Но, конечно, целью Ивана было не доведение до самоубийства своего бывшего сердечного друга, а ныне — заклятого врага. Но что именно?

С мотивами Курбского все ясно. Он не просто бежал от жестокого тирана за границу, он перешел к врагу и потом достаточно успешно воевал против московитов. Это генерал Власов XVI века, — такая же сложная фигура, только вот кончил лучше Власова. Веревки избежал.

Еще и через сто лет польские хронисты считали предательство Курбского большой удачей для короны: «Он был поистине великим человеком. Во-первых, великим по своему происхождению, ибо был в свойстве с московским князем Иоанном. Во-вторых, великим по должности, так как был высшим военачальником в Московии. В-третьих, великим по доблести, потому что одержал такое множество побед. В-четвертых, великим по своей счастливой судьбе: ведь его, изгнанника и беглеца, с такими почестями принял король Август. Он обладал и великим умом, ибо за короткое время, будучи уже в преклонных годах, выучил в королевстве латинский язык, с которым дотоле был незнаком»[112].



Перебежчиков на Западе всегда использовали во все дыры. Еще в недавние советские времена свободолюбивые эмигранты-интеллектуалы довольно быстро оказывались на государственной службе в «Голосе Америки» или «Радио Свобода». Может, Курбский и сам хотел написать царю, но то, что ему подсказали это сделать, — точно. Почему-то в литературе никогда не обсуждалась возможность, что над письмами Грозному (да и над собственными эпистолами царя) работал не один человек, а целый авторский коллектив[113]. И целью было не позлить самодержца, а обеспечить распространение копий этих посланий среди избранной публики — за рубежом и, по возможности, в России. Это же такой лакомый кусочек для внешнеполитической пропаганды! Ближайший соратник, т. е. источник, заслуживающий полного доверия, обличает своего недавнего патрона во всех смертных грехах. О грехах — чуть ниже.

Курбский отправил три письма, Грозный — два. Зачем Ивану было ввязываться в переписку? Как ни странно, истинные адресаты его посланий были те же, что у Курбского. А именно, зарубежные элиты и элита собственная, московская. Уж если его избранным подданным попадет письмо диссидента, то и до ответа они доберутся. Кстати, Грозный не мог видеть ничего дурного в том, что с его собственными письмами ознакомятся в его собственном государстве. Царь в таком эпистолярном формате высказывался по принципиальным вопросам. Он ни на миг не сомневался, что Курбский будет показывать отправленные ему из Москвы послания своим новым хозяевам. «Врагу христианства», как их мимоходом пнул царь в одном из двух своих писем.

Бывшие друзья хорошо знали друг друга, и если Иван хотел довести Андрея до петли, то тот его, похоже, — до инсульта. «Широковещательное и многошумное послание твое получил, — писал Курбский, дождавшись ответа от царя. — И понял, и уразумел, что оно от неукротимого гнева с ядовитыми словами изрыгнуто. Таковое бы не только царю, столь великому и во вселенной прославленному, но и простому бедному воину не подобает, а особенно потому, что из многих священных книг нахватано, как видно, со многой яростью и злобой, не строчками и не стихами, а сверх меры многословно и пустозвонно, целыми книгами, паремиями, целыми посланиями!»

Между прочим, несмотря на кажущуюся импульсивность этих посланий и несмотря на то, что было всего пять писем, история с ними длилась годами. Это была своего рода шахматная партия, которую играли по переписке. Каждое слово взвешивалось. При этом соперники обвиняли друг друга в пустозвонстве. Лучшие наши историки чувствовали, что здесь что-то не то.

«Какая хаотическая память, набитая набором всякой всячины, подумаешь, перелистав это послание. Но вникните пристальнее в этот пенистый поток текстов, размышлений, воспоминаний, лирических отступлений, и вы без труда уловите основную мысль, которая красной нитью проходит по всем этим, видимо, столь нестройным страницам», — отмечал Ключевский касательно писем Грозного. Это мысль «о царской власти, о ее божественном происхождении, о государственном порядке, об отношениях к советникам и подданным, о гибельных следствиях разновластия и безначалия. Несть власти, аще не от Бога».

У Грозного своя логика — логика харизмы и изначальной собственной абсолютной правоты. Но там, где это возможно, он использует и вполне понятные нам, обычным смертным контрпропагандистам аргументы. Европа XVI века... Европа, в которую бежал Курбский, захлебывалась в крови религиозных войн. Ну так нате, откушайте.

«Кровью же никакой мы церковных порогов не обагряли; мучеников за веру у нас нет. А как в других странах сам увидишь, как там карают злодеев — не по-здешнему! Это вы по своему злобесному нраву решили любить изменников; а в других странах изменников не любят и казнят их и тем укрепляют власть свою. А мук, гонений и различных казней мы ни для кого не придумывали: если же ты говоришь о изменниках и чародеях, так ведь таких собак везде казнят...»

В общем, слова Грозного даже не требуют комментариев. Ясно, что это написано совсем не для князя Андрея.

Но и лично для него у царя найдется доброе слово: «Если бы не наше милосердие к тебе, если бы, как ты писал в своем злобесном письме, подвергался ты гонению, тебе не удалось бы убежать к нашему недругу. Не думай, что я слабоумен или неразумный младенец, как нагло утверждали ваши начальники, поп Сильвестр и Алексей Адашев. И не надейтесь запугать меня, как пугают детей и как прежде обманывали меня с попом Сильвестром и Алексеем благодаря своей хитрости, и не надейтесь, что и теперь это вам удастся».

АДАШЕВ Алексей (?-1561). Думный дворянин, окольничий, постельничий... Его значение при дворе молодого Ивана Грозного примерно соответствовало нынешнему положению главы кремлевской администрации. В те времена, правда, Администрация Президента называлась двумя русскими словами: «Челобитный Приказ». А еще Адашев был хранителем личной кассы (казны) государя, распоряжался его печатью «для скорых и тайных дел», переписывал летописи... В общем, человек супервлиятельный, идеолог уровня Суслова при Брежневе и администратор уровня Сталина в постленинском ЦК одновременно. Однако кончил плохо — умер в опале (и своей ли смертью?). Вероятно, дело тут в неких негласных законах авторитарных режимов. Ведь и к концу правления Сталина не осталось в живых почти никого, с кем он начинал. И Гитлер тоже переколошматил первых нацистов

СИЛЬВЕСТР (умер до 1577). Священник Благовещенского собора Кремля, при молодом Иване Грозном выдвинулся в политические деятели. На пару с Адашевым вертел всей державой, а может, и самим царем. А умер тоже в опале, где-то в северных монастырях (причины — см. АДАШЕВ). Несмотря на свою репутацию реформатора, именно Сильвестр написал «Домострой». Книжка эта по-прежнему считается одиозной, антифеминистской и мракобесной, что, правда, совершенно не соответствует ее истинному содержанию.

Но у кого есть время сегодня читать книги, тем более на старославянском?



Сильвестр и Адашев — это двое из ближнего круга Грозного в начальный период его правления, с которыми, в обход Боярской думы, он и планировал свои реформы и военные кампании. Курбский назвал в своих письмах этот тайный совет (он и сам туда входил), Избранной радой — и название закрепилось за ним в исторической литературе. Кстати, это довольно странно: слово «рада» в русском языке того времени не встречается, перебежчик использовал польский термин. Другой, менее известный термин, пришедший из его публицистики, — Святорусское государство, как он называл царство Грозного по аналогии со Святоримской империей Габсбургов.

На фоне святорусскости особенно жестко ставится вопрос о главном грехе государя — а о грехах мы обещали рассказать. Причем о первейшем из них Курбский сообщает в первых же строчках своего первого письма.

«Царю, богом препрославленному и среди православных всех светлее являвшемуся, ныне же — за грехи наши — ставшему супротивным (пусть разумеет разумеющий)».

Разумеем: Курбский бросает царю обвинение, которое не посмел произнести вслух ни один из подданных Ивана Грозного, — обвинение в антихристианском поведении. «Упреки Курбского заключали страшную угрозу трону, — отмечает профессор Скрынников. — Присяга царю, вступившему в союз с Антихристом, утрачивала законную силу. Всяк пострадавший в борьбе с троном превращался в мученика, а пролитая им кровь становилась святой. Предсказания Курбского носили почти апокалиптический характер».

Апокалипсис, напомним, тогда был актуальной темой... Конца света ждали вполне серьезно, и в скором времени.

Между вторым и третьим посланиями Курбский успел написать памфлет «История о великом князе Московском», где назвал богоизбранность великокняжеской династии Калитичей[114] мифом (если это, конечно, он сам написал). Чего еще от него было ждать!

«Задавшись целью объяснить состояние дел в Святорусской державе, он заявил, что династия была осквернена грехом в тот момент, когда князь Василий III, отец нынешнего государя, развелся с первой женой Соломонией и вступил в брак с Еленой Глинской, — пишет Каравашкин. — Царь Иван рожден от блуда, бесовские силы выбирают его своим орудием — к таким выводам Курбский пришел в «Истории».

Вот так. Не святой сидит на троне, а рожденный от блудницы. Репутация матери и для современного человека важна... Очень болезненное обвинение: «шлюхин сын». А ведь Антихрист должен родиться именно от блудницы, бесчестной женщины. Курбский Грозного не просто обругал, не просто ткнул ему в облегченное поведение Елены Глинской, а чуть не прямо обозвал бесом, чуть ли не Антихристом на престоле.

В третьем послании он продолжил атаку на династию. Ударил по всем болевым точкам не столько самого Грозного, сколько всей правящей ветви Рюриковичей.

«Кровь братии своей пить у некоторых вошло в обычай: ибо первый дерзнул так сделать Юрий Московский, будучи в Орде, выступив против святого великого князя Михаила Тверского[115], а потом и прочие, чьи дела еще свежи в памяти и были на наших глазах!»

Наконец, как пишет Скрынников, «Курбский во всеуслышание объявил, что в окружении царя уже появился Антихрист, подучивший царя лить боярскую кровь». Им был назван герой войны с Казанским царством Алексей Басманов. И уже до кучи его сына Курбский назвал интимным фаворитом Ивана IV — любовником царя[116].

Непоследовательно, пожалуй... Непонятно становится, кто тут Антихрист: Басманов или сам Иван Грозный, сын шлюхи и порождение бесов? Но сам по себе гомосексуализм был для православного делом бесовским. Опять же — обвинение не только в гадости, а в религиозном отступничестве.

Гомосексуальная связь государя с сыном Антихриста — такое, пожалуй, крутовато даже для остроумного спектакля про профессию политтехнолога. Конечно, я имею в виду «День выборов». Выборы, выборы, кандидаты — п..ры...

Ну а в своих ответах Грозный, что для него вообще характерно, не мелочился, а твердо держался линии апостола Павла, снова и снова цитируя его слова из послания римлянам: «Ибо нет власти, что не от Бога». Царь поставлен Богом и только ему подсуден, подданные не могут тягаться с ним даже на Божьем суде. «За что ты бьешь нас, верных слуг своих?» — спрашивает князь Курбский. «Нет, — отвечает ему царь Иван, — русские самодержцы изначала сами владеют своими царствами, а не бояре и не вельможи». В такой простейшей форме можно выразить сущность знаменитой переписки, считает Ключевский. Эти двое словно не слышат друг друга, но при этом прекрасно друг друга понимают.

Если бы существовала — и сохранилась — переписка Власова и Сталина, мы, наверное тоже услышали бы две совершенно разные политические концепции. Жаль, что в XVI веке PR-акциям придавали большее значение, чем в XX.

Практика PR от Ивана Грозного.

Государский необычный подъем

Итак, мы говорили о сложных вещах. Сейчас будет проще. Мы посмотрим, как царь воплощал свою политическую философию в жизнь, и расскажем про те его деяния, где использовались PR-методы.

О венчании на царство и принятии царского титула мы уже сказали выше. Это определило священный статус Ивана и царской власти вообще: для массового сознания Средневековья была характерна вера в святость особы монарха. Упоминали мы также о взятии Казани и о том, какое впечатление это произвело на русский народ. Двуглавый орел распахнул свои крылья на Восток и Юг — до самого Терека. Заложенный в тех краях город в честь царя назвали Грозный... Шутка, конечно. А говоря серьезно, завоевательные войны Ивана IV заложили конфигурацию Российской Империи. И столица Чечни и правда называлась крепостью Грозной, а потом городом Грозным.

Нерешенным оставался вопрос о государственном строе его царства. Он стал особенно актуальным после расширения границ русского государства.

Иван Васильевич — и это был его личный выбор — решил, что его страна должна быть самодержавной монархией. Неясно, сразу ли он разработал план по утверждению самодержавия — в этом приходится сомневаться — или же действовал по обстоятельствам. Но, раз решив ввести абсолютизм, он поступал с чудовищной последовательностью.

И при этом проводил оригинальные акции, которых до него таких не осуществлял никто.

Еще в 1553 году он тяжело заболел, находился при смерти, и требовал, чтобы бояре присягнули его малолетнему сыну. Однако с этим медлили даже члены «Избранной рады» — так, как вы помните, князь Курбский называл ближний круг советников царя. Чего-то выгадывали советнички, юлили. Иван выздоровел, и вскоре им все это припомнил. Сильвестр и Адашев отправились по ссылкам, Курбский бежал. Некоторые исследователи считают, что после болезни царь стал другим человеком. Причем в буквальном смысле. По средневековой «теории заговора», место государя занял его двойник — точно так же, как же победитель конкурса двойников заменил Пола Маккартни, погибшего во время записи альбома Sgt. Pepper\'s Lonely Hearts Club Band[117].

Ситуация, когда он оказался на смертном одре, отрезвила Ивана после первых успехов на царском поприще. Он увидел, что бояре, правившие его именем, когда он был ребенком, намерены продолжать в том же духе и после его смерти.

На пути к абсолютной власти стояла Боярская дума. Просто так разогнать ее царь не мог: расклад сил не позволял. Это Борис Ельцин взял да и расстрелял из танков парламент, а Иван Грозный на аналогичные действия не решался. Он придумал PR-акцию, которая позволила совершить бескровный государственный переворот. Правда, крови было много, но — потом.

В конце 1564 года царь стал готовиться к отъезду из Москвы. С усердием молился в столичных церквях. Потом велел собрать в Кремле наиболее почитаемые иконы и уложить их в возы. А 3 декабря после богослужения в Успенском соборе начал прощаться — с митрополитом, боярами, дьяками... Под охраной нескольких сотен вооруженных дворян от Кремля двинулся обоз, нагруженный всей московской «святостью» и государственной казной. Царский «поезд». Никто не знал, куда отправились царь и вся его семья, зачем и надолго ли... В свите были только ближайшие соратники — и тоже с семьями. Так состоялся знаменитый отъезд Грозного.

Москва осиротела. Москвичи вне зависимости от звания и чина «в недоумении и во унынии быша, такому государьскому великому необычному подъему, и путного его шествия не ведамо куды бяша». (Здесь можно обойтись без нашего обычного ироничного перевода — и так звучит с неназойливым московским юмором). А царский обоз так и скитался по Подмосковью не одну неделю. Его «поезд» останавливался в Коломенском, в Троице-Сергиевом монастыре и в конце концов достиг крепости Александровская слобода. Сейчас это город Александров, электричка идет от Ярославского вокзала два часа с хвостиком.

К тому времени, как царь где-то наконец осел, беспокойство и растерянность в Москве достигли предела. А ровно через месяц после отъезда, 3 января 1565 года, словно все было заранее расписано политтехнологами, царь прислал из слободы к митрополиту список боярских измен. Бояре и воеводы якобы земли его государские себе разобрали, друзьям своим и родственникам роздали; держа за собою поместья и вотчины великие, получая жалованья государские о государе, государстве и о всем православном христианстве не желали радеть и сами от службы начали удаляться. А захочет государь бояр своих или приказных, или служивых людей наказать, духовенство их покрывает. И царь от великой жалости сердца, не могши их многих изменных дел терпеть, оставил свое государство и поехал где-нибудь поселиться, где его Бог наставит!

В то время, как думцы и иерархи выслушивали на митрополичьем дворе, за что же на них обиделся царь, дьяки собрали на площади большую толпу. Так народ узнал об отречении Грозного. В послании к простым москвичам царь (или уже не царь?) подчеркивал, что на них-то гнева и опалы никакой нет. Иван в своей прокламации апеллировал к народу и говорил о притеснениях, причиненных ему изменниками-боярами.

Практически тот же текст, с которым государь самолично обращался к народу в юном возрасте, в самом начале правления. Теперь же он был умудренным военными походами и политическими баталиями 34-летним зрелым мужчиной. И общественным коммуникациям он отводил вполне определенные задачи — с четким выходом на предсказуемые результаты.

Народ ответил хорошо отрепетированными выкриками: «Увы, горе! Согрешили мы перед Богом, прогневали государя своего многими перед ним согрешениями и милость его великую превратили на гнев и на ярость!» «Теперь к кому прибегнем, кто нас помилует и кто избавит от нашествия иноплеменных?» «Как могут быть овцы без пастырей? Увидавши овец без пастыря, волки расхитят их!» Кричали, конечно, не хором. В толпе наверняка находились модераторы.

А москвичи все подтягивались. Люди были ошеломлены известием. Поведение заведенной толпы становилось угрожающим.

Тут в митрополичьи покои были допущены выборные от купцов и простых горожан. Как-то подозрительно быстро нарисовались эти представители народа... Не у нас первых возникает уверенность, что их заранее подготовили. Они объявили волю народа: «Чтоб государь государства не оставлял и их на расхищение волкам не отдавал... а государских лиходеев и изменников они и сами истребят». На языке того времени это звучало как «потребят». Средневековое общество потребления было готово к каннибализму — в фигуральном, конечно, смысле.

«Потребительские предпочтения» москвичей полностью парализовали волю оппозиции Ивану в Боярской думе. Она отвергла отречение. Немедленно в Александровскую слободу отправилась делегация духовенства. Ее приняли, но Иван заявил, что его решение окончательное.

Правда, потом «передумал». За то время, пока он имитировал этот мыслительный процесс, страна окончательно погрузилась в бездну отчаяния. Ее можно было брать голыми руками.

Прибывших из Москвы следом за духовенством бояр провели на переговоры под конвоем, как опасных врагов или заведомых преступников. Царь получил карт-бланш на все свои планы. А именно, неограниченные полномочия на то, чтобы без совета с Думой «опаляться» на бояр, а иных казнити, и животы их и имущество имати. При этом царь подчеркивал, что он — главный и единственный в стране борец с изменой и коррупцией, нужно, мол, наконец покончить со злоупотреблениями властей и прочими несправедливостями. Все для блага простого народа.

Нет-нет-нет, это не подсказка, как верховной власти можно эффективно вести борьбу с коррупцией! Ради Бога,

Дмитрий Анатольевич, если эти строчки попались Вам на глаза, не воспринимайте их как... как технологию. Мы просто рассказываем об использовании русским государем XVI столетия «оригинальных коммуникаций».

В середине февраля царь вернулся в Москву и объявил указ об учреждении опричнины. Вот так... Просто, мирно, технологично. И никакой пальбы по парламенту (Боярской думе) из Царь-пушек!

Вдовья доля Ивана

«Опричнина» не была новым словом. На Руси так издревле называли земельный надел, который выделялся вдове князя. Но Иван Грозный сделал ее новым словом в политике — и политтехнологиях. Он разделил страну на две части. Одна находилась под управлением царя, другая, так называемая земская, — под управлением Боярской думы.

Атомная станция — это управляемая атомная бомба. Иван устроил управляемую гражданскую войну. В ней воевали не красные и белые, а царские и боярские. Точнее, даже не воевали. Царские просто планомерно уничтожали боярских. Это была гражданская война под контролем Грозного.

В его опричнину отошли лучшие земли и более 20 крупных городов (в частности, Москва, Вязьма, Суздаль, Козельск, Медынь, Великий Устюг). К концу опричнины ее территория составляла 60% Московского государства. Забрал он себе и служилых людей — тысячу человек. В Москве им отвели улицы Пречистенку, Сивцев Вражек, Арбат и левую сторону Никитской. Прежних обитателей этих улиц выселили. Хорошо, что не в Сибирь.

Москва разделилась на две части, как Восточный и Западный Берлин. Появился в ней и особый опричный двор. «В течение полугода на расстоянии ружейного выстрела от кремлевской стены, за Неглинной, вырос мощный замок. Его окружали каменные стены высотою в три сажени. Выходившие к Кремлю ворота, окованные железом, украшала фигура льва, раскрытая пасть которого была обращена в сторону земщины. Шпили замка венчали черные двуглавые орлы. Днем и ночью несколько сот опричных стрелков несли караулы на его стенах» — так описывает Скрынников этот замок Людоеда на месте нынешней «Ленинки».

Из окованных железом ворот вылетали всадники с притороченными к седлам подобиями метел и прямо на улицах Москвы убивали приговоренных бояр. К трупу прикалывали записку с описанием вины. Могли зарубить и в церкви, непосредственно перед алтарем. Метлы означали, что царские слуги выметут крамолу.

Лебедев К. Б. (1852-1916). Царь Иван Грозный просит игумена Корнилия постричь его в монахи



Другой цитаделью царя стала Александровская слобода. У тех, кто хотя бы немного знаком с историей, странные штуковины на гербе города Александрова вызывают жуткие ассоциации. На самом деле это не орудия пыток, а просто старинное слесарное оборудование. Но в слободе действительно пытали и казнили. Ключевский пишет: «В этой берлоге царь устроил дикую пародию монастыря. Подобрал три сотни самых отъявленных опричников, которые составили братию, сам принял звание игумена, покрыл этих штатных разбойников монашескими скуфейками, черными рясами, сочинил для них общежительный устав. Сам с царевичами по утрам лазил на колокольню звонить к заутрене, в церкви читал и пел на клиросе и клал такие земные поклоны, что со лба его не сходили кровоподтеки».

У Ключевского грозный царь вообще часто предстает дурачком. Вот уж кем он не был! Давайте вспомним что мы увидели, заглянув в голову Ивана Грозного — и все встанет на свои места. Богоизбранный царь создавал свой орден монахов-воинов. Все первые лица опричнины облеклись в иноческую одежду. Александровская слобода — русский Шаолинь. Одновременно строил «вертикаль божественной власти», управляя через этот «орден».

На богомолье в вологодском Кириллове монастыре царь тайно поведал старцам о своих сокровенных помыслах — стать монахом. Это было его излюбленной мыслью. Туда, на Русский Север, царь задумывал и перенос столицы. В тихой провинциальной Вологде он начал строить крепость, которая не уступала бы московскому Кремлю, и свой Успенский собор — Софийский, который должен был затмить кремлевский. При этом в Вологду отправили 300 пушек. Триста!

Вологжане до сих пор очень гордятся тем, что их город, основанный в один год с Москвой, трижды мог считаться столицей. В первый раз, когда в него был сослан Василий Темный. Он сложил с себя крестное целование не подниматься против Шемяки, захватившего московский престол, в Кириллове монастыре, а значит, снова стал великим князем именно на этой северной русской земле. Второй раз — при Грозном. Ну а в третий — при большевиках, когда в Вологде оказались все съехавшие из Питера посольства. Посольства ведь располагаются в столице, правда?

Террор, который развязал Грозный во времена опричнины, конечно, уступал по размаху большевистскому. Однако оценить его масштаб трудно из-за того, что погибли все опричные архивы. Историкам приходится заниматься реконструкциями. Скажем, известно, что в 1570 году Грозный получил сведения об измене Великого Новгорода и по примеру своих предков его разгромил. По словам новгородского летописца, ежедневно царь казнил тысячу человек. Летописная «Повесть о погибели Новгорода» вышла в переводе на немецкий во Франкфурте-на-Майне уже в 1572 году. Подробности ужасают. Людей жгли на огне «некоею составною мукою огненною». Связанных женщин и детей бросали в воду и заталкивали под лед палками. Называют цифру — до 60 тысяч убитых.

Ужас! — не может не воскликнуть просвещенный русский европеец. Только вот ведь какая штука: и в лучшие времена в Новгороде жило самое большее 25-30 тысяч человек. В общем, опять двадцать пять: «Повесть о погибели Новгорода» — прекрасный пример многократного преувеличения масштабов убийств и казней.

Самым полным списком жертв террора можно считать синодик, разосланный царем для поминовения казненных незадолго до собственной смерти. Полный текст синодика не поддается реконструкции, но в нем есть отчет главаря новгородской карательной экспедиции Малюты Скуратова. «По Малютине скаске в новгороцкой посылке Малюта отделал 1490 человек (ручным усечением), ис пищали отделано 15 человек». Хороша сказочка... Еще в синодике значатся имена нескольких сот убитых дворян и их домочадцев. И как ни считай, получается, что в Новгороде погибло около трех тысяч человек. То есть каждый десятый. Иван Грозный устроил это один раз, а Лев Троцкий проделывал такое постоянно, называя это древнеримским термином «децимация». В бегущих красных частях его затянутые в черную кожу каратели просто расстреливали каждого десятого красноармейца.

Естественно, массовое истребление налицо, кто же спорит? Но даже самое кровавое из деяний Грозного было по числу казненных в 20 раз меньше, чем об этом говорят. Нет ни малейшего желания его как-то оправдывать, но все же и многократное преувеличение необходимо отметить. Конечно, это — PR. PR, враждебный и лично Ивану Грозному и всей системе его правления, и в конечном счете — России. Цель этого PR\'a — представить Ивана Грозного как чудовище, все правление которого — сплошная цепь страшных преступлений.

Царь хотел вызвать ужас и этого добился.

Казнить нельзя помиловать

Статистики по казням опричнины нет, достоверных источников не имеется. Но осталось много разрозненных фактов. Из этих фактов делают очень разные выводы. Иные считают, что все казни бессмысленны: ведь никто на власть Ивана IV не посягал.

Мы приведем самые известные случаи, которые свидетельствуют, что оппозиция Грозному действительно была.

Граждане бросали обвинения тирану прямо в лицо.

Поступали с ними после этого по-разному.

Когда 300 депутатов Земского собора потребовали от царя упразднения опричнины, все 300 челобитчиков попали в тюрьму. Правда, через пять дней почти все были отпущены. 50 человек подверглись торговой казни — их поколотили палками на рыночной площади. Нескольким урезали языки, а трем отрубили головы.

Дворянин Митнев на пиру во дворце кричал царю при всем честном народе: «Царь, воистину яко сам пиешь, так и нас принуждаешь, окаянный, мед, с кровию смешанный брати наших пити!» Тут же был убит опричниками.

Митрополит Филипп потребовал от царя отказаться от опричнины прямо во время богослужения. Они повздорили. Не получив благословения, царь был в ярости. Через какое-то время он затеял над митрополитом суд. Тот был признан виновным в «скаредных делах», и по церковным законам подлежал сожжению. Грозный не посмел — заменил казнь вечным заточением в монастырской тюрьме.

После Новгорода Грозный имел длительное объяснение с государственным печатником (то есть «лордом-хранителем печати») Иваном Висковатым, много лет возглавлявшим Посольский приказ. Он убеждал царя прекратить репрессии против бояр. Но Грозный не послушал старого советника, новгородское дело продолжилось делом московским, и Висковатый сам пал жертвой. Его привязали к кресту, предложив повиниться и просить царя о помиловании. «Будьте прокляты, кровопийцы, вместе с вашим царем!» — были последние слова дьяка-министра.

Когда арестовали дворцового повара, ездившего в Нижний Новгород за белорыбицей для царского стола, при нем были найдены какой-то порошок и крупная сумма денег, якобы переданная двоюродным братом царя князем Владимиром Старицким. Князь, замышлявший отравить царя, был осужден на смерть.

Может сложиться впечатление, что при Грозном только пытали, рубили и варили в кипятке. Но на самом деле главным наказанием для верхов общества оставалась ссылка.

Рябушкин А. П. (1861-1904). Пожалован шубой с царского плеча



Условия содержания ссыльных могут вызвать культурный шок. В конце 1564 года приставы, отправленные при сосланных князьях Воротынских, писали, что не дослано было ссыльным двух осетров свежих, двух севрюг свежих, полпуда ягод винных, полпуда изюму, трех ведер слив. Велено было дослать. Сам князь бил челом, что ему не прислали государева жалованья: ведра романеи, ведра рейнского вина, ведра бастру, 200 лимонов, и т. п., а деньгами 50 рублей в год. Неповоротливая царская бюрократия не обеспечивала ритмичных поставок рейнского осужденным. Просто как в бессмертном «Голом пистолете» — бунт в тюрьме возникает из-за того, что шато подают недостаточно охлажденным.

В общем, по-разному было.

Но вот, расправляясь с явными врагами, Грозный и сам участвовал в казнях. Уличенному в заговоре конюшему[118] Ивану Челяднину он приказал надеть царские одежды и сесть на трон. Встав перед ним на колени, Грозный издевательски произнес: «Ты хотел занять мое место, и вот ныне ты великий князь, наслаждайся владычеством, которого жаждал!» Опричники тут же убили конюшего и бросили труп в навозную кучу.

Я не намерен оправдывать Ивана. Но ведь это же факт, что его современник Карл IX организовывал намного более масштабные убийства, и тоже принимал в них участие. «Варфоломеевская ночь» на 24 августа 1572 года — это не одна ночь, а целая неделя ужаса, когда в одном Париже и окрестностях убили до 30 тысяч человеческих существ.

А Карл IX распорядился: «Тогда убейте их всех, убейте их всех!» и сам стоял у окна Лувра с огнестрельным оружием в руках, выбирая: кого бы из пробегающих парижан подстрелить.

Почему же до сих пор все в России знают, что Иван Грозный — чудовище и серийный убийца, а про Карла IX ничего подобного не говорится? А потому, что есть заказчик именно такого пиара.

В отличие от «варфоломеевской ночи», дело того же Челяднина подробно описано. Есть даже две версии — противоположные и взаимоисключающие. При этом обе они принадлежат перу одного автора! Альберт Шлихтинг служил переводчиком в доме у личного медика царя, располагал самой обширной информацией о земском заговоре и писал о нем дважды. Он составил записку «Новости из Московии о жизни и тирании государя Ивана». А позднее по заданию польского правительства написал «Краткое сказание о характере и жестоком правлении Московского тирана Васильевича» — гораздо более подробное, несмотря на заявленную в названии краткость. Эти два документа дают представление о том, как работали с информацией об Иване Грозном его враги, как выстраивался «черный PR».

В первой записке Челяднин представлен злонамеренным заговорщиком. В «Сказании» — жертвой тирана, неповинной даже в дурных помыслах. В первом случае Шлихтинг кратко изложил наиболее важные из известных ему сведений фактического порядка. Во втором — поляки использовали его знания в дипломатических акциях против России.

«Когда папа римский направил к царю посла с целью склонить его к войне с турками, король задержал папского посла в Варшаве и, чтобы отбить у него охоту к поездке в Москву, велел вручить ему \"Сказания\" Шлихтинга, — пишет Скрынников. — Памфлет был переслан затем в Рим и произвел там сильное впечатление. Папа велел немедленно прервать дипломатические отношения с московским тираном. Оплаченное королевским золотом сочинение Шлихтинга попало в цель».

Доказательства того, что репрессии Грозного становились объектом политических спекуляций, у нас есть. А доказательств того, насколько эти репрессии были оправданы, у нас нет. Как вы помните, архивы опричнины погибли. И остается только надеяться, что гриф «Хранить вечно» на делах сталинской эпохи позволит когда-нибудь узнать, насколько были оправданы репрессии духовного наследника Ивана Грозного.

Для себя же стоит отметить: демократия при всех своих недостатках не позволяет застаиваться крови во властных структурах. Выборный процесс приносит свежую кровь, и государство может обходиться без кровопускания. В самом прямом смысле.

Об этом следует помнить современным «боярам», периодически испытывающим ностальгию по «сильной руке».

Царь отменил опричнину в 1572 году, запретив подданным даже просто употреблять это слово. Он казнил организаторов террора: как это обычно и бывает, НКВД-шники XVI века сами пали его жертвами. Грозный велел разобрать жалобы земских дворян и расследовать самые вопиющие преступления опричников.

Но в 1575 году он устроил «мини-опричнину», снова придав ее введению легитимный вид. Он отрекся от трона в пользу служилого татарского «царя», крещеного хана Симеона Бекбулатовича. Касимовский хан получил титул великого князя, а «Иванец Московский» обратился к нему со смиренной просьбой выкроить себе «удел». Санкция на введение чрезвычайного положения была получена — не от Боярской думы, а от какого-то Бекбулатовича. Царский титул как бы исчез совсем. А в Думе опять произвели чистку[119]. Большинство из казненных в тот год ранее успешно служили в опричнине. Так же, как большинство уничтоженных Сталиным сами активно участвовали в Большом терроре.

Потом самодержец «свел» татарина из Москвы на Тверское княжество, а сам снова стал царем.

День печати и печали

На первый взгляд странно, что в правлении Грозного зияют информационные пробелы. При нем летописные работы в Москве приобрели грандиозный размах, и при нем же в Москве появилась первая типография. Так что если есть пробелы — они не случайны.

Рябушкин А. П. (1861-1904). Иоанн Грозный с приближенными



Яростный поклонник всяческой централизации, Иван IV изменил сам порядок составления летописей. Летописание было передано Посольскому приказу, а его местные центры пришли в упадок. Самый главный памятник письменности в XVI веке — Никоновский Лицевой свод[120], который имеет более 10 тысяч страниц и 16 тысяч (!) иллюстраций. Но памятником эпохи Грозного эту летопись можно считать не только из-за объема. Памятником этой мрачной эпохи ее делает то, что летопись была составлена крайне тенденциозно, а объем исправлений в более ранних текстах носил невиданный размах.

Просмотром и исправлением этой летописи занимался такой крупный историк, как Иван Васильевич Грозный. Государь лично вносил правку на полях «Царственной книги» и в черновиках[121].

Скажем, официальная летопись лишь глухо упоминала о «великой измене» князя Владимира Старицкого — его царь заставил выпить отравленный кубок. Грозный, взявшись за исправления, внес сведения о том, что Старицкие были давние изменники и пытались свергнуть законную династию еще в 1553 году, когда государь тяжко заболел, а бояре подняли «мятеж» в думе. Больной самодержец якобы обратился к думе с речью, усмирившей мятежников. Свои речи царь сочинил сам — задним числом. А что? Это же все равно были его собственные слова!

Примерно так же работали над текстами в романе «1984».

Примерно так составлял «Краткий курс ВКП(б)» Иосиф Виссарионович.

Сперва увлекшись летописью, царь потом к ней совершенно охладел. Последние 16 лет его правления не получили никакого освещения. Целых 16 лет! Всего на два года меньше, чем бесконечное, как казалось, правление Брежнева. Поставленные царем задачи были выполнены, а к чему пустое бумагомарание? Дело сделано...

Но и никто кроме него не мог заниматься летописанием. Чтобы сохранить монополию, разрушалась складывавшаяся веками инфраструктура летописания. После суда над митрополитом Филиппом Грозный отстранил от работы над летописью церковное руководство. После казни дьяка, который заведовал личной канцелярией государя и государственным архивом, некому стало квалифицированно работать[122]. Царь приказал изъять приготовленные летописные материалы из земского Посольского приказа и увезти их в опричную Александровскую слободу для редактирования. Но в опричнине не было нужных специалистов. «Культурная традиция, насчитывавшая много веков, подверглась уничтожению», — утверждает Скрынников.

Нечто похожее приключилось с первой московской типографией. На начальном этапе правления Грозного реформами в стране занимался Алексей Адашев, который был совершенно равнодушен к достижениям европейской цивилизации — и к печатанию книг в частности. Вот так, казалось — реформатор, а прогресс был ему почему-то безразличен. Интерпретация исторических фактов вообще требует осторожности. Наставления для домашней жизни под названием «Домострой» в наших сегодняшних массовых представлениях — образчик косности, домотканности и посконности[123]. А писал его другой любимец царя Сильвестр — тот, кого историки тоже считают реформатором. У печати в России появился шанс только после того, как царь подверг этих двоих опале.

Сам Иван IV всегда проявлял интерес к западным новинкам науки и техники — особенно военной. Он, похоже, догадывался, какое это мощное оружие — типографский станок. Царь распорядился отвести место в центре столицы под Печатный двор. Печатникам — уже не тем, кто хранит печати, а тем, кто печатает, — выделили щедрое жалованье. Потом первопечатник Иван Федоров писал, что его типография была учреждена вследствие покровительства и щедрости царя.

А царевича Дмитрия Годунов не убивал. Это практически доказано историками. Можно сказать, Годунов стал жертвой «черного PR». Причем настолько эффективного, что кровь младшего сына Ивана Грозного, пролитая в Угличе, навсегда прилипла к его имени. Так же как навсегда отравителем Моцарта останется невиновный в этом Сальери. Спросите себя: кто убийца царевича Дмитрия? Кто его — перочинным ножичком, а? Конечно, он, царь Борис. «И мальчики кровавые в глазах». Не повезло

Оборудование пришлось закупать в Константинополе, чтобы печатный станок не воспринимался как бесовское изобретение — ведь он получен от единоверцев. При этом, по-видимому, типография была итальянского производства, так как наши первопечатники употребляли термины итальянского происхождения. Успешно обойдя этот подводный камень, обвинения в бесовщине, Федоров налетел на другой. Он не просто напечатал «Апостол» (в 1564 году), но и взялся править древнерусский текст по греческому оригиналу (так через столетие будет действовать Никон). Церковная общественность этого не поняла. Выход книги стал скандалом. О таком только может мечтать любой современный книгоиздатель, но тогда это привело к остановке всех работ. Тем временем земская казна опустела вследствие опричнины, и финансирование типографии прекратилось. Федоров уехал за границу.

Правда, потом книгопечатание в Москве возобновилось, хотя Иван IV совершенно утратил к нему интерес. Тут уж процессом руководил не царь, а Его Величество Технический Прогресс.

НИКОН ( 1605-1681, патриарх с 1652). Это как раз к известному афоризму про благие намерения... Ну и про то, что хотели как лучше. «Организованный» Никоном раскол Православной Церкви — это еще не до конца пережитая нами трагедия. И не осознанный до конца вред. Чем выше залетает человек, тем больше ему надо думать над последствиями каждого своего шага. Вроде звучит банально. А ведь не думают. История Годунова была описана в газете «Наше время» в заметке «PR царя Бориса», и желающие легко могут найти ее через поисковые машины в интернете — статья републикована на десятках сайтов.

Грозное завещание

Последний дошедший до нас вариант духовной грамоты Ивана IV Васильевича Грозного относится к 1572 году — значит, написан он за 12 лет до смерти. Завещание начинается его исповедью: «Тело изнемогло, болезнует дух, струпы душевные и телесные умножились, и нет врача, который бы меня исцелил; ждал я, кто бы со мною поскорбел, — и нет никого, утешающих я не сыскал. Воздали мне злом за добро, ненавистию за любовь». Интересно, он действительно так считал? Или это царь создает необходимый ему имидж страстотерпца (см. выше про харизму)?

Самый обсуждаемый из русских царей — и, несомненно, самый оклеветанный из них — был не самым большим злодеем. Он создал свою доктрину и успешно ее реализовал. Идея о богоизбранном самодержце соответствовала новым реалиям зарождавшейся Российской Империи. В XVII столетии эта идея поможет преодолеть Смуту и избежать развала страны.

Иван был умелым — местами гениальным — пиарщиком, политтехнологом, пропагандистом — и в своей деятельности постоянно опирался на методы PR.

Но по большому счету он сам стал жертвой PR. На Западе из него сделали поистине исчадие ада, а через какое-то время это представление вернулось к нам, в Россию.

Его завещание начиналось исповедью, а заканчивалось покаянием. Иван, который умер в 1584 году, кончил словами: «Аще и жив, но Богу скаредными своими делы паче мертвеца смраднейший и гнуснейший, сего ради всеми ненавидим есмь». Под конец жизни его действительно поразило какое-то ужасное заболевание, из-за которого его тело источало жуткий зловонный смрад.

Литовченко А. Д. (1835-1890). Иван Грозный показывает сокровища английскому послу Горсею

Масштаб государя (Резюме века Грозного)

Мы назвали XVI столетие веком Грозного. Личность его имела такой масштаб, что вытолкала из этого века все другие фигуры. Рядом с ним кажется бледным его предшественник Василий III. После него выглядит ничтожным его преемник царь Федор Иванович. Который «durak». Который никаким дураком на самом деле, конечно, не был, а представлялся слабым и болезненным, чтобы обводить противников вокруг пальца. Может, сознательно держался в мрачной тени великого отца. Достижения царя Федора реальны, хотя и недооценены — в общем, постпиар плохой. А, скажем, утверждение патриаршества на Руси состоялось именно при нем. Разве мало?

Ну а правление Бориса Годунова запомнилось, кажется, только образцовой избирательной кампанией, которую он провел, чтобы стать царем. Царская кампания ФИЛОФЕЙ (ок. 1465-1542) — монах, политолог. Автор по-прежнему греющей национальное самолюбие идеологемы «Два Рима падоша, третий стоит, а четвертому не быти». В августе 2009 года в ходе плановых археологических работ в некрополе Спасо-Елиазаровского монастыря были найдены мощи Филофея. К чему бы это?

ФЕДОР ИВАНОВИЧ (1557-1598), русский царь с 1584 года. Настолько искренне любил свою жену (что, кстати, совершенно нехарактерно для монархов того времени), что ненароком пожертвовал ради нее судьбой династии. Живший чуть раньше король Англии Генрих VIII был более решителен — он избавился от шести жен, двух казнил, разрушил Английскую католическую церковь, был отлучен папой римским — и все в тщетной надежде получить мальчика-наследника. Наш Федор был однолюб и православный человек и все ждал, ждал, пока родит одна венчанная супруга — но, к сожалению, так и не дождался. Династия Рюриковичей пресеклась. А многоженство Генриха, повергшее Англию в пучину гражданских и религиозных войн, ничуть ему не помогло: все равно династия Тюдоров пресеклась на его дочери Елизавете

ЦАРИ И РАЗБОЙНИКИ ПИАРА

(XVII — век смут)



«В продолжение всего XVII века все общественные состояния немолчно жалуются на свои бедствия, на свое обеднение, разорение, на злоупотребления властей... Из бурь Смутного времени народ вышел

гораздо... раздражительнее, чем был прежде, утратил ту политическую выносливость, какой удивлялись в нем иноземные наблюдатели XVI века...»

В. О. Ключевский

ГОДЫ

1605 — Умер Борис Годунов. Лжедмитрий въехал в Москву.

1606-1610 — Царствование Василия Шуйского.

1606 — Восстание Ивана Болотникова.

1607 — Лжедмитрий II.

1610 — Польский королевич Владислав избран на Московское царство.

1612 — Ополчение Минина и Пожарского.

1613 — Михаил Романов избран на царствование.

1614-1633 — Основано греко-латинское училище.

1615-1640 — Первая экспедиция казаков на Амур.

1645-1676 — Царствование Алексея Михайловича. 30 лет относительного покоя.

1648 — Путешествие Семена Дежнева к Берингову проливу.

1652 — Никон стал патриархом Московским и всея Руси.

16 Особенности национального пиара



1654 — Переяславская Рада. Воссоединение Украины и России.

1670 — Восстание Разина.

1676-1682 — Царствование Федора Алексеевича.

1682-1689 — Правление царевны Софьи.

ВЕХИ

«Самозванец» как PR-проект.

Экспорт «оранжевой» революции.

Смута. Роль PR в ее преодолении.

Сила слова оказалась материальной.

Романовы. Кампания царя.

По всем правилам выборных технологий.

Раскол. PR-провал.

Взлет и падение патриарха Никона.

Правительница «черного» PR.

Царевна Софья — мастерица слухов.





Вениг К. Б. (1830-1908). Последние минуты Дмитрия Самозванца (фрагмент)



Нашествие самозванцев



«Но знаешь ли, чем сильны мы, Басманов?

Не войском, нет, ни польскою помогой,

А мнением; да! мнением народным».

Из речей боярина Пушкина, склоняющего Басманова изменить Федору, сыну Бориса Годунова, и сдать Москву Лжедмитрию[124].

Фейерверк PR

XVII столетие дало столько ярких PR-деятелей и так много новых PR-концепций, что, кажется, оно сейчас лопнет от PR, как запущенный в небо фейерверк.

Ключевым понятием для этих ста лет русской истории была легитимность. Наши предки, конечно, не знали этого мудреного слова. Правда, означает сие слово всего-навсего «законность», а вот такое слово они знали! Законный ли царь, законна ли сидящая на престоле династия — их интересовало очень сильно.

И очень сильно ощущали они дефицит этой самой легитимности-законности. Царская династия Рюриковичей, правившая на Руси более 500 лет, прервалась. Кому теперь возглавить страну — просто чтобы ее сохранить, не дать врагам растащить по кускам? У кого есть право на московский престол, право перед Богом и народом? И что еще важнее — перед элитами и конкурентами?

Цари Годунов, Шуйский и Михаил Романов были изначально накачаны пиаром не меньше Барака Обамы и битвы сил Добра (в лице династии Бушей) с силами Зла в лице сказочного Бен Ладена.

МИХАИЛ РОМАНОВ (1596-1645 ), царь с 1613.

Молодой Миша Романов отказывался восходить на престол. Толпа у стен Ипатьевского монастыря ждала и вымаливала его согласия. А он один раз отказал. И второй раз тоже сказал «нет»... Видимо, он действительно был «правильным» царем. Только инстинкт власти может подсказать, сколько раз надо отказываться от преподнесенной короны. И как не переборщить. А то ведь после четырех «нет» пятого предложения может и не быть

ОБАМА Барак (р. 1961). 44-й президент США.

Секретарь: Поздравляю вас с избранием, господин президент!

Обама: Такая тяжелая кампания... А сколько еще работы впереди... Ну ничего, в субботу отдохну...

Секретарь: Суббота у вас рабочий день.

Обама: Хммм... А воскресенье?

Секретарь: Тоже рабочий.

Обама: А Рождество?

Секретарь: На праздниках вы теперь тоже будете работать.

Обама: Почему?!

Секретарь: Потому что вы негр, господин президент.

Анекдот



Как становится заметно при внимательном изучении исторических фактов, сформированное общественное мнение оставалось единственным оправданием их восхождения на престол. И сохранения за собой этого приятного и полезного во всех смыслах места.

Лжедмитрий и Лжедмитрий II были просто-напросто надуты PR как воздушные шарики китайского (или польского) производства. А если вспомнить печальный конец политической карьеры обоих — как мыльные пузыри.

В конце XVII века опять претендентов на трон — куча мала, и кто из них имеет больше прав — есть вопрос вопросов. Легитимность своего правления царевна Софья закрепляла в общественном мнении. Она оставалась у власти лишь благодаря тому, о чем шептались в коридорах Кремля и кричали на Красной площади. Никаких других оправданий, кроме мнения элиты и мнения московской толпы, для этого не было!

Судьбу Годунова, Шуйского, Романова, Лжедмитриев, правительницы Софьи и массы других фигур не столь высокого полета решали тогда именно эти два мнения: элиты и народа. Пока на PR выделялись большие средства, пока им не покладая рук занимались, каждый из этих деятелей возвышался. Ну а потом то ли деньги кончались, то ли лень становилось, то ли концепция выдыхалась, а на новую уже мозгов не хватало... И следовало крушение.

По-настоящему удачным брендом оказался только Дом Романовых. Этот изначально тоже весьма спорный проект постоянно дополнялся новыми идеями и растянулся на 300 лет. Постепенно к легитимности династии все вопросы отпали (которых изначально, отметим, было немало).

Одним из этих «вопросов» был трехлетний сын Марины Мнишек и Лжедмитрия II. Последний был признан всеми (и Мариной Мнишек тоже) «чудесно спасшимся царем Дмитрием Ивановичем» — то есть Лжедмитрием I. Законный сын законного царя? Да нет же! Даже если Лжедмитрий I и царь, то какое отношение имеет к нему Лжедмитрий II, уже откровенный приблудыш?! Все понимают, что законностью тут и не пахнет, но формально-то — легитимный монарх! Поэтому его трехлетний малыш становится эдакой «помехой»...

МНИШЕК Марина (ок. 1588-1614). Совершенно несчастная женщина. Одним мужем выстрелили из пушки. Другого навязали, заставив признать за первого, и потом опять же убили. Маленького сына, прижитого от ненавистного двойника, повесили. Саму же уморили в тюрьме. А всего-то — не хотела гордая полячка быть дворянкой столбовою, хотела быть царицею московской... Эх, амбиции... амбиции...



Причем кого на царство ни возведи — помеха никуда не исчезает.

Враги Лжедмитрия распространяли слух, что Марина только «ложью объявила» себя беременной, а на самом деле Иван — вовсе не сын Лжедмитрия... Это был слабый ход, и тогда пришлось пойти на «сильный»: на убийство малыша. Заказное убийство — последний довод в споре за корону. Сантименты насчет невинности младенца тогда разводить было не принято...

В 1613 году, когда решался вопрос о воцарении Романовых, трёхлетний Иван был... повешен около Серпуховских ворот. «Куда вы меня несете?» — спрашивал малыш, на что ему давали утешительные заверения. Свидетели утверждали, что петля не затянулась на тонкой шее мальчика, и он погиб лишь несколько часов спустя — от холода[125].

Так что способы «снимать вопросы» выбирались порой довольно... неоднозначные. И как тут не поверить в нумерологию и прочую мистику?! В XX веке, как мы знаем, снова возникли вопросы о легитимности Романовых. Кончилось это одним из самых отвратительных преступлений в мировой истории — расстрелом царской семьи в подвале Ипатьевского дома. Началась династия со зверского убийства ребенка, таким же убийством и закончилась. Это второе убийство продолжилось глобальным преступлением против народа — Гражданской войной. Вообще, нужно отдавать себе отчет: весь XX век в Российской Империи, Советском Союзе и Российской Федерации сохранялась лишь внешняя стабильность, прерывавшаяся жесточайшими кризисами.

И снова — из-за дефицита легитимности.

Октябрьскую революцию (она же — Октябрьский переворот) и августовские события 1991 года сегодня часто называют смутами. По аналогии с большой русской Смутой XVII столетия.

Сейчас положение вроде стабильно как никогда. Но давайте посмотрим на политические институты с точки зрения «экономии бюджетных средств». Какой смысл в Госдуме, если в своей нынешней конфигурации она, по мнению либералов и не только, — лишь послушный инструмент в руках Кремля? О декоративности Совета Федерации не пишет разве что ленивый. Так не проще ли и не дешевле ли для страны было бы, чтобы ей напрямую управляла Администрация Президента? Следующий шаг в рассуждениях такого рода: зачем нужны выборы президента, если и так все понятно?

Ответ на эти и похожие вопросы прост: легитимность. Раз уж у нас не монархия (и слава тебе, Господи, не коммунистическая диктатура), а типа демократия, то она должна обладать всеми формальными атрибутами. Она и обладает. Если хотите, это большой государственный PR. Бывает сложно определить, где он кончается и начинаются действительно жизненно необходимые механизмы государственного устройства.

Когда Зюганов начинает опротестовывать результаты выборов[126], не нужно думать, что его действительно волнует их справедливость. Или что он жаждет развития и совершенствования демократии. Ему нужно сократить легитимное поле и освободить себе место для политического маневра. Хорошо хоть, коммунисты нонче измельчали. Вот Ленин и Троцкий потрясающе умели организовывать смуты и управлять ими. Гиганты пиара, что бы о них ни думали потомки. Остается радоваться, что по-ленински умелое управление смутой остается недостижимым идеалом для всех современных коммунистических боссов.

XVII век дает нам картину того, как быть в России не должно.

С другой стороны, этот век представляет образцы очень интересных и ярких государственных мужей и реформаторов.

И конечно же, столетие снабжает пищей для раздумий о том, как PR в чистом виде можно формализовать, т. е. превратить сформированное общественное мнение в легитимный общественный институт.

В общем, XVII столетие заслуживает самого пристального нашего внимания.

Как предостережение. Да еще как кладезь креатива.

ЗЮГАНОВ Геннадий Андреевич (р. 1944). Бессменный руководитель КПРФ превратил компартию в 100- процентный пиар-проект. Его непрерывная критика «прогнившего режима» и масштабная партийная инфраструктура обеспечивают лично Зюганову очень даже комфортное положение лидера думской фракции. А многочисленные компромиссы с «режимом», который он так жестко критикует, дают Кремлю удобную и совершенно безвред ную оппозицию

«Оранжевый» Лжедмитрий для Москвы

Когда в Вашингтоне задумывали череду «цветных революций» на просторах СНГ, то помимо плана «А», был и план «В». Документов на руках у нас нет (пока ©), но говорить можно с полной уверенностью: все секретные операции строятся по одним и тем же правилам. Согласно плану «Б», «революция» перекидывалась на Россию. Концепция ее была той же, что на Украине и в Грузии. Объявление «нечестными» очередных выборов — то есть признание нелегитимности существующего режима, — организация волнений — выдвижение новых, нескомпрометированных фигур, которые при одобрительной поддержке «всего прогрессивного человечества» берут власть.

Любопытно, что у обоих крупнейших американских советологов — Збигнева Бжезинского и Ричарда Пайпса, советников американских президентов по России, польское происхождение. Еще любопытнее то, что самую первую «цветную революцию» по описанной выше схеме затеяли 400 лет назад на территории нашей страны именно поляки!

А чем еще, как не «цветной революцией»[127] был проект «Лжедмитрий»?

Итак, давайте «поворошим летописцы»... Происхождение Лжедмитрия туманно. Долго считалось, что это был беглый монах, сын мелкого дворянина Юрий Отрепьев, в иночестве Григорий. В Москве он служил холопом у бояр Романовых. «Потом принял монашество, за книжность и составление похвалы московским чудотворцам взят был к патриарху в книгописцы и здесь вдруг с чего-то начал говорить, что он, пожалуй, будет и царем на Москве, — пишет Ключевский. — Ему предстояло за это заглохнуть в дальнем монастыре; но какие-то сильные люди прикрыли его, и он бежал в Литву в то самое время, когда обрушились опалы на романовский кружок» (при Борисе Годунове).

Но это только одна из версий. Хотя она самая популярная, но популярность ведь еще не делает ее абсолютно правдивой. Версия эта, скорее всего, порождена московской контрпропагандой XVII столетия. Сначала контрпропагандой Бориса Годунова, потом — Романовых. И правды в этой версии, похоже, не больше, чем в словах Лжедмитрия о том, что он царский сын и законный наследник трона московских государей — чудесным образом спасшийся царевич Дмитрий Иванович.

Вообще, смерть девятилетнего сына Ивана Грозного в Угличе в 1691 г. точно специально была подстроена, чтобы потом породить волну самозванцев.

Через два года после смерти отца маленький наследник отправлен Борисом Годуновым в Углич — город, доставшийся ему в удел. Живет себе не тужит. А через семь лет отрок Дмитрий Иванович зарезался ножом во время эпилептического припадка. Были ли у него вообще до этого хоть раз эпилептические припадки — история умалчивает. Всех свидетелей страшного происшествия сразу же уничтожила разъяренная толпа — за то, что якобы «не уследили»[128]. Расследованием инцидента занимался самолично будущий царь Василий Шуйский, «честнейший» человек, вошедший в поговорку благодаря пушкинскому «нет, Шуйский, не клянись». Кстати, может, это и был тайный организатор убийства мальчика? А помимо всего прочего, вскоре выяснилось самое удивительное: почему-то спустя некоторое время стало невозможно найти никого, кто лично видел бы наследника мертвым.

ШУЙСКИЙ Василий (он же, кстати, царь Василий IV, 1552-1612) Про Годунова еще как-то помнят, что он был царем — в основном благодаря Пушкину, опере «Борис Годунов» и Царю Борису Второму — Ельцину. Про Шуйского не помнит никто. Между тем он правил нашей страной не так уж и мало — с 1606 по 1610 год. Шуйский как-то легко сел на престол, не утруждая себя никакими формальностями и церемониями. И так же легко трон потерял. Мораль: все эти пышные процедуры с инаугурациями, все эти сложные церемонии с венчанием на царство — увы, дорогостоящий, но совершенно необходимый пиар, который делает власть в глазах народа (и потомков) легитимной



Смерть Дмитрия Ивановича для России того времени — такая же мучительная загадка, как для Америки — убийство Кеннеди. Древнерусское общество было шокировано, как и американское общественное сознание 60-х годов прошлого века. И так же, как с убийством Президента Кеннеди, точно не известно ни-че-го...

Как я уже упомянул, не имеем мы достоверных сведений и о происхождении самозванца.

Но условия, на которых он объявился в Московии, подтверждены документами[129].

Изложим их коротко. Особенно для тех, кто умудрился посмотреть красочно снятую историческую клюкву — фильм «1612» (в народе названным «шестнадцать-двенадцать»)[130]. Итак, вот они. Сначала с самозванцем в Польше познакомились русские православные князья Вишневецкие. Поверили. Стали вводить «наследника престола» в «общество». После того как с ложным царевичем ознакомилась польская аристократия, сам король Речи Посполитой Сигизмунд III допустил его к себе, объявил, что верит, будто он царский сын, назначил ему содержание 40 ООО злотых в год и пообещал военную помощь для утверждения на московском царском престоле. Но не задаром. С Лжедмитрия взяли обещание, что, став царем, он передаст польской короне Смоленск и Северскую землю, разрешит строить в Русской земле костелы, запустит к нам иезуитов, а также поможет Сигизмунду в войне со Швецией. Так некто — Лжедмитрий — стал политическим PR-проектом.

Достаточно дорогим и амбициозным.

Увы, он себя оправдал. Когда «царь» во главе пятитысячного войска перешел границы России, русские города стали сдаваться без боя. Патриотически настроенные граждане вступали под его знамена, и вскоре у самозванца уже было 15 ООО воинов. В Москве его называли беглым монахом Гришкой Отрепьевым, но это был слабый контрпиар, потому что Лжедмитрий возил с собой «настоящего Гришку» и всем его охотно демонстрировал. Хитрый, кстати, ход. Понятно, что доказать отрепьевскую идентичность было невозможно, но на людей этот прием действовал.

По мере приближения самозванца к Москве свою верность «природному царю» стали выказывать представители элит. Вел себя «царь» с кающимися грамотно.

Бояр Лжедмитрий сначала журил, потом брал с них присягу, а затем отпускал восвояси — уже как своих агентов влияния. Его поход все меньше напоминал военное предприятие, и все больше — триумфальное возвращение государя.

Тут как нельзя вовремя умер царь Борис Годунов. Как он умер — тоже вопрос не однозначный. У царя хлынула кровь одновременно изо рта, носа и ушей. Врачи говорят, что такое кровотечение бывает только в одном случае — при переломе основания черепа. Кто на этот раз «окончательно решил вопрос» — история умалчивает до сих пор.

В Серпухов (этот эпизод, кажется, есть в помянутом опусе «1612») привезли из Москвы огромный богато разукрашенный шатер. Одновременно с шатром прибыла из Москвы царская кухня и множество прислуги. В шатре шумел пир, на котором собралась вся московская верхушка. Самозванца известили, что Годуновы отравили себя ядом, он изъявлял сожаление (!) и обещал помиловать приверженцев Годуновых. Почти всегда ДО прихода в Москву Лжедмитрий I действовал безошибочно. Словно чувствовал, какие PR-ходы сейчас необходимы.

Дальше в Москву он ехал уже в богатой карете и в сопровождении «всего бомонда». Глядя на это, народ мог воспринимать его только как царя. А Лжедмитрий раздавал обещания: «Я не царем у вас буду, а отцом, все прошлое забыто. И вовеки не помяну того, что вы служили Борису и его детям (подразумевалось, что Борис — убийца царевича Дмитрия... хотя, если он вот, едет в карете — то кого же убивал Борис?!); буду любить вас, буду жить для пользы и счастья моих любезных подданных».

В июне 1605 года он торжественно въехал в Москву.

В Кремле, припав к гробу Ивана Грозного, он так плакал, так рыдал, что никто не мог допустить сомнения в том, что это не истинный сын Ивана. Актерское дарование, оцененное его польскими хозяевами, произвело соответствующее впечатление на русских. Мне порой кажется, что он настолько вошел в роль, что сам искренне поверил в свое царственное происхождение.

Не зря же давно высказывалось мнение, что будущего самозванца готовили к этому с детства. Вроде как он и сам был уверен, что является сыном Ивана Грозного. Вот только «тайную лабораторию» создателей этого опаснейшего человека называют по-разному: кто московских бояр, а кто иезуитов...

Спектакль продолжался. В нем последовательно разыгрывался акт за актом. Один из приближенных самозванца взошел на лобное место, снял с себя образ и сказал: «Православные! Благодарите Бога за спасение нашего солнышка, государя царя, Димитрия Ивановича. Как бы вас лихие люди ни смущали, ничему не верьте. Это истинный сын царя Ивана Васильевича. В уверение я целую перед вами Животворящий Крест и Святого Николу Чудотворца».

Как тут было не поверить? Разве можно русскому человеку ТАК прилюдно солгать? Народ отвечал громкими восклицаниями: «Боже, сохрани царя нашего, Димитрия Ивановича! Подай ему, Господи, здравия! Покори под ноги его супостатов, которые не верят ему». Как водилось на Москве (и не на одной Москве), среди народа ходили суфлеры, подсказывавшие нужные реплики.

А колокола Москвы звонили без умолку целый день. Прибывшие с самозванцем иезуиты дивились русскому варварскому энтузиазму и думали, что оглохнут.

Кульминацией всего дела должна была стать встреча царя с матерью — инокиней Марфой. За вдовой Грозного послали в монастырь, а тем временем боярин Василий Шуйский затеял заговор, распространив слухи, что царь — самозванец, и на самом деле он все тот же Гришка Отрепьев. Заговорщиков, включая Шуйского, быстро схватили, столь же быстро осудили и намеревались по обычаю было быстро казнить, но новый царь прямо у плахи помиловал их, заменив казнь ссылкой. Его милосердие вызвало новую волну народного умиления. Да, повторимся, он до поры до времени действовал безошибочно, управляя чувствами толпы как гуру PR[131].

О потрясающей по своей циничности встрече «царя» с «матерью» рассказано многими историками, и нам нечего добавить к этому описанию. Можно только напомнить, что у любого PR-проекта должны быть какие-то границы, очерченные моралью. И посетовать, что эти границы столь безоглядно нарушаются, когда речь идет о власти. То, что творилось в июле 1605 года в Москве, было, конечно, запредельно.

«18 июля прибыла царица, инокиня Марфа. Царь встретил ее в селе Тайнинском. Бесчисленное множество народа побежало смотреть на такое зрелище. Когда карета, где сидела царица, остановилась, царь быстро соскочил с лошади. Марфа отдернула занавес, покрывавший окно кареты. Димитрий бросился к ней в объятия. Оба рыдали. Так прошло несколько минут на виду всего народа.

Потом царь до самой Москвы шел пешком подле кареты. Марфа въезжала при звоне колоколов и при ликованиях народа: тогда уже никто в толпе не сомневался в том, что на московском престоле истинный царевич; такое свидание могло быть только свиданием сына с матерью. Царица Марфа была помещена в Вознесенском монастыре. Димитрий ежедневно посещал ее и при начале каждого важного дела спрашивал ее благословения» (Костомаров).