Настройки шрифта

| |

Фон

| | | |

 

Ромэн Сарду

Никому не уйти

Посвящается моему отцу
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ



1

3 ФЕВРАЛЯ 2007 ГОДА

Самое трудное, скажу я вам, — это выйти из машины…

Данная поговорка, ставшая уже бессмертной, родилась в Калифорнии, а точнее, в Голливуде. С ее помощью кинорежиссеры описывали самый «мучительный момент» в их профессии, имея в виду выход из автомобиля утром после приезда на съемочную площадку, где их уже ждала толпа ассистентов, готовая наброситься с вопросами и самыми срочными проблемами. От режиссеров все время требовали принимать какие-то решения, решения, решения и снова решения. Но как же это сложно! В подобные минуты, по словам Кубрика и Спилберга, режиссер испытывает только одно настойчивое желание: немедленно уехать со съемочной площадки и снова завалиться спать.

В это холодное раннее утро — на дворе стояла зима 2007 года — полковник Стюарт Шеридан, начальник полиции штата Нью-Хэмпшир, съежившись в своей машине, которая везла его к жуткой сцене преступления, подумал, что голливудская поговорка подходит и для профессии полицейского. Очень даже подходит.

Шеридана разбудили полчаса назад: ему позвонил его ближайший помощник — лейтенант Амос Гарсиа. Без каких-либо околичностей и извинений за столь ранний звонок Гарсиа сообщил полковнику, что посылает за ним машину. Правда, при этом добавил, что на месте строительства новой 393-й автострады, между Конкордом и Рочестером, посреди леса Фартвью Вудс обнаружен «полный беспредел». Шеридану были знакомы эти места. Строительные работы велись там местными властями вот уже год: прямо через лес прокладывалось ответвление автострады длиною в пятнадцать километров, а через встречающиеся здесь небольшие водоемы перекидывались мосты.

Облокотившись на кровать, Шеридан бросил взгляд на циферблат будильника и увидел, что было всего лишь четыре часа утра. По отрывистому голосу своего помощника он понял, что произошло и впрямь что-то ужасное.

— Так в чем же все-таки дело? Преступление?

Гарсиа помедлил с ответом.

— Трудно сказать, шеф. Если быть откровенным, то я еще не настолько хорошо продрал глаза, чтобы правильно подсчитать, сколько тут валяется трупов!

— Черт возьми! Ладно, я понял. Теперь я морально готов, — ответил полковник.

Лейтенант положил трубку. Шеридан — осторожно, чтобы не разбудить жену, — поднялся с кровати и на ощупь нашел в темноте кресло, на котором лежала его одежда.

Полковник Стюарт Шеридан был очень высокого роста, с шеей футбольного защитника, с квадратным торсом и без единого сантиметра подкожного жира на пояснице. Подобное телосложение неизменно заставляло понизить голос всех тех, кто с ним разговаривал, и как нельзя лучше подходило для человека, носящего форму, особенно во время ночного патрулирования. Тем не менее, вопреки столь мощной для пятидесятилетнего человека комплекции, черты лица Шеридана уже давным-давно перескочили через полувековую отметку. Тридцать лет службы в полиции оставили свой след в виде гусиных лапок, расходящихся от уголков глаз к вискам, мешков под глазами, длинных и глубоких морщин на лбу. Его некогда густая шевелюра стала седой и поредела. Глядя в зеркало на свое лицо, покрытое шрамами, Шеридан вспоминал о далекой молодости, когда он жил в стиле Дикого Запада и при каждом расследовании норовил пустить в ход кулаки. Теперь, уже давно остепенившись, Стью Шеридан возглавлял полицию штата, то есть занимал престижный пост, который у него никто не оспаривал.

Надев униформу, Шеридан спустился в гостиную. На ходу застегивая поясной ремень, он заметил краем глаза два тонких луча, исходивших от автомобиля, только что подъехавшего к крыльцу его дома. А еще он увидел в свете фар крупные снежинки, кружащиеся на ветру. Сегодня было третье февраля. В эту зиму снега долго не было, но сегодня, по-видимому, зима решила наверстать упущенное.

Полковник засунул свой «глок» сорок пятого калибра в кобуру и надел широкополый «стетсон». Едва он открыл дверь, как сразу почувствовал, насколько сильно дует ветер. Обычная — не в полицейской раскраске — машина ждала его на противоположной стороне улицы. Мотор автомобиля работал, и из выхлопной трубы клубами вился обильный белый дым. Навстречу полковнику из машины вышел юный стажер и стал мямлить какие-то предусмотренные этикетом слова. Шеридан в ответ лишь буркнул: «Поехали, и побыстрее!» — и, сев в машину, захлопнул дверь.

Автомобиль выехал из Конкорда, столицы штата Нью-Хэмпшир, и направился в сторону леса Фартвью Вудс. Вскоре далеко за спиной остались и освещенные дороги, и светофоры на перекрестках, и даже отдельно стоящие дома. Теперь вокруг была только ночная темнота.

А еще снег, который все падал и падал.

«Как раз этого нам и не хватало…» — сердито подумал полковник. Он уже мысленно представлял себе перевернутые полуприцепы, оборванные электрические провода, поломавшиеся генераторы на фермах и толпу встревоженных сельских жителей. А еще беременных женщин. Шеридан привык, что в течение зимы не обходилось без того, чтобы одной-другой женщине вдруг не стало плохо в ее машине как раз по дороге в роддом, и на призывы о помощи первым всегда отзывался какой-нибудь оказавшийся поблизости полицейский. При этом довольно часто случалось так, что полицейскому самому приходилось принимать роды на заднем сиденье автомобиля. В общем, сильные снегопады, подобные нынешнему, всегда сулили большие неприятности.

В голове Шеридана мелькнуло, что на этот раз, слава богу, его не разбудили прямо посреди ночи. Полковнику припомнились многочисленные телефонные звонки, в результате чего ему приходилось срочно выезжать, чтобы осмотреть какой-нибудь труп, который вытащили из озера, или, скажем, молодую проститутку, истекающую кровью после побоев, нанесенных ей очередным клиентом. Став большим начальником, Шеридан был вынужден заниматься и многим-многим другим: организацией расследования ограблений, насилия, самоуправства, обеспечением безопасности манифестаций, подготовкой отчетов вышестоящему начальству и ответов на запросы политиков, выступлениями на пресс-конференциях… Бесчисленное количество бумаг, отправляемых в бесчисленное количество инстанций. Теперь же, как правило, его старались не тревожить по ночам.

Трудно сказать, шеф. Если быть откровенным, то я еще не настолько хорошо продрал глаза, чтобы правильно подсчитать, сколько тут валяется трупов!

Полиция Нью-Хэмпшира вполне могла похвастаться тем, что уровень преступности в их штате был необычайно низким. Шеридан подумал, что если Гарсиа обнаружил там четыре или пять трупов, то статистика преступлений резко рванет вверх…

Подъехав к границе стройплощадки, полковник еще раз вспомнил о поговорке голливудских режиссеров. Поначалу вокруг была кромешная тьма, почти со всех сторон плотным частоколом стояли деревья, а затем совершенно неожиданно прямо в глаза Шеридану ударил яркий свет, исходивший от ослепительного диска, появившегося прямо посреди темноты! Вскоре полковник разглядел перед собой добрый десяток полицейских автомобилей марки «Форд Краун Виктория» с зажженными вращающимися фонарями на крышах. К ним присоединились прожекторы установок агентства общественных работ, наполнявшие все вокруг голубоватым светом, и огромные генераторы, гудевшие и дымившиеся подобно входам в станцию метро. Полковник смотрел на желтые фосфоресцирующие ленты, трепещущие на ветру, на зависший на низкой высоте вертолет, который рыскал по лесу своим прожектором, и на вспышки фотоаппаратов. Работы на стройплощадке были, по-видимому, приостановлены: ни рабочих, ни зевак, ни телевизионщиков с их фургонами Шеридан не увидел. А вот полицейских и экспертов-криминалистов собралось здесь хоть отбавляй.

В общем, обычное место совершения преступления вскоре после того, как о нем стало известно.

* * *

— Я не мог вам не позвонить, шеф, — сказал Амос Гарсиа.

Помощнику Шеридана было лет сорок. Он родился в городе Форт-Лодердейл, штат Флорида, в семье выходцев из Латинской Америки. Гарсиа работал в непосредственном подчинении Шеридана вот уже семь лет.

— К счастью, я приехал сюда достаточно рано, а потому успел огородить довольно большой участок территории. В противном случае наши люди затоптали бы тут все своими ботинками. Я уж не говорю о местной полиции. Тут наверняка осталось много следов преступления — прямо под выпавшим снегом. Наверняка.

Гарсиа держался очень скованно, что для него было отнюдь не характерно, потому как он не принадлежал к числу тех, кто может поддаться эмоциям, увидев место преступления.

— Пойдемте, — сказал лейтенант. — Это вон там.

Шагая вслед за своим помощником, Шеридан заметил четыре машины «скорой помощи» и большое число носилок, как будто здесь произошла крупная автокатастрофа или крушение поезда. На пластиковом стуле сидел пожилой негр, испуганно таращившийся на двух полицейских, которые делали слепки с подошв его ботинок. Рядом с хозяином стояла в ожидании большая собака. Вдоль насыпи и куч песка выстроились в ряд строительные машины. Судя по всему, работы на стройплощадке были остановлены несколько часов назад.

Шеридан нырнул вслед за Гарсиа под желтую ленту, окаймлявшую строительную площадку, и зашагал по тропинке, обозначенной вешками. Они подошли к яме восемь метров в ширину и около двух метров в глубину, с идеально плоским дном. Таких ям на стройплощадке было несколько. Предназначенные для установки бетонных опор, которые в дальнейшем должны были поддерживать полотно автострады, они располагались на одинаковом расстоянии друг от друга.

На дне ямы Шеридан увидел темную бесформенную массу, слегка засыпанную снегом. Его взгляд невольно остановился на лице молодой светловолосой девушки, затем перешел на лежавшего рядом с ней старика и брюнетку в расцвете лет, а потом заскользил по другим лицам и телам. Вся яма была завалена трупами.

— Их тут больше двух десятков, — сказал Гарсиа. — Точнее, двадцать четыре.

Шеридан, не веря своим глазам, молча созерцал страшную картину. Внезапно он почувствовал, как по телу пробежали мурашки и царивший вокруг холод стал постепенно пробираться в его внутренности.

Двадцать четыре трупа.

О Господи…

Тела были сложены с жуткой аккуратностью в четыре ряда, головами в одну сторону, и на них не было заметно следов крови. Лишь один из трупов нарушал общий порядок: он лежал лицом к земле. С обеих сторон нагроможденных друг на друга тел свисали неподвижные руки. Могло показаться, что это какое-нибудь чудовище из «Одиссеи» или индуистский бог, распростершийся на дне черной ямы.

— Я еще никогда не сталкивался с таким количеством покойников, сброшенных в одну кучу, — отрешенным голосом пробормотал Гарсиа. — Тут как будто произошло побоище.

Он достал пачку «Америкэн Спирит» и, вытянув из нее одну сигарету, сунул ее между губ. В отличие от Шеридана, приехавшего сюда в униформе, Гарсиа был одет в синие потертые джинсы, альпинистские ботинки и длинное пальто на меховой подкладке. Полковник взглянул на него, и они несколько секунд смотрели друг другу прямо в глаза. Оба понимали, что годовая статистика по их штату теперь резко рванет вверх.

В яме Шеридан увидел также Бэзила Кинга, старшего судебно-медицинского эксперта, и его помощника. Кинг аккуратно счищал кисточкой снег, а помощник делал фотоснимки.

— Привет, шеф. Чудное утречко, не правда ли?

Шеридан покачал головой. Судмедэксперт, которому было лет шестьдесят, непринужденно ходил вокруг трупов, как будто это были обычные куклы или какие-нибудь зародыши в пробирках.

— Насколько я вижу, — продолжал эксперт, — трупное окоченение еще довольно слабое. Смерть наступила не очень давно. Может, несколько часов назад. Это хорошо заметно, особенно при таком морозе.

— Какова причина смерти?

— Пока что я обследовал только верхние трупы. Они — могу сказать наверняка — получили пулю прямехонько в сердце. — Он приблизился к одной из жертв и приподнял левую часть ее расстегнутого анорака: под ним на теле виднелась маленькая кроваво-красная ямка, вокруг которой ткань пуловера была опалена чем-то горячим. — Ювелирная работа. То же самое и на остальных трупах, которые я успел осмотреть. Экспертиза покажет, не наступила ли смерть еще раньше по какой-нибудь другой причине.

Шеридан повернулся к Гарсиа:

— Оружия здесь не находили?

— Пока что нет.

Полковник снова погрузился в молчание — отчасти из-за сострадания, охватившего его при виде этой бойни, а отчасти из-за беспокойства по поводу переполоха, который начнется в его ведомстве, когда начальство узнает о случившемся. На расстоянии броска камня от Шеридана двое мужчин и две женщины расхаживали по площадке, отведенной для судебных следователей. Все четверо были одеты в парки с аббревиатурой департамента судебной медицины на спине. Они перемещались медленными шажками, всматриваясь в землю и держа в руках фонарики и фотоаппараты. У одного из мужчин был магнитометр. Возле каждого обнаруженного ими подозрительного следа они втыкали в землю небольшую вешку с номером.

Над стройплощадкой по-прежнему тарахтел вертолет.

«Как можно было умудриться укокошить два десятка людей? — мысленно спрашивал себя Шеридан. — Кто их сюда привез?.. А если они были мертвы еще до того, как оказались в этой яме? Но зачем их привезли именно сюда? И почему трупы сложены друг на друга с такой тщательностью?»

— Кто первый поднял тревогу? — поинтересовался Шеридан у Гарсиа.

— Дежурному лейтенанту позвонили по телефону в три часа двенадцать минут. Звонил Милтон Рук. Вот он.

Гарсиа кивнул в сторону негра, сидящего перед двумя полицейскими.

— А что он здесь делал в такое время?

— Выгуливал свою собаку. Он живет в восьмистах метрах отсюда, в поселке Си-Ар-12. По его словам, он вышел из дому где-то около двух часов сорока минут. Оказавшись на улице, его пес начал напряженно принюхиваться, а затем бросился в темноту, в сторону этой стройплощадки. Хозяин поневоле побежал за псом с фонариком в руках, и ему долго пришлось рыскать во тьме, прежде чем он нашел свою собаку здесь и увидел, что животное лижет пальцы трупам. Тогда он забрал отсюда пса, вернулся с ним домой и позвонил нам.

— А он здесь ничего не заметил? Какой-нибудь шум? Подозрительных людей, автомобили?

— Нет, ничего. К тому же он в состоянии шока.

— А в окрестностях ничего не обнаружено?

— Я послал людей с собаками, а еще вертолет. Пока безрезультатно. Мы сейчас снимаем отпечатки шин на всех дорогах, ведущих сюда. Хотя при такой влажности… — Гарсиа замолчал, качая головой. Он явно был настроен скептически.

К тому месту, где стояли полковник и лейтенант, стали подходить люди с носилками. То и дело призывая их быть осторожными, Кинг принялся руководить погрузкой на носилки первого трупа — пожилого белокожего мужчины. Как только сдвинули его тело, снизу сразу же стал подниматься пар. Это было тепло, еще сохранившееся в трупах из нижних ярусов. Вокруг начал распространяться тошнотворный запах.

Когда вертолет удалился и шум лопастей его винта стих, Шеридан вдруг в полной мере ощутил ту невероятную тишину, которая царила на месте преступления. Все его люди молчали. Они старались держаться подальше от ямы и стояли удивительно близко друг к другу. Обычно полицейские игнорировали своих коллег из других подразделений: полицейские инспектора презирали патрульных, а их самих презирали эксперты; местные полицейские вообще держались в стороне от остальных, насмехаясь над ними. Сейчас же представители всех подразделений перемешались между собой, угощали друг друга сигаретами, обменивались молчаливыми взглядами.

Полковник подумал, что и сам испытывает такое же неловкое чувство, как и его подчиненные. Чаще всего оно возникало в случаях, когда приходилось сталкиваться с убийством ребенка. Именно тогда психическое состояние полицейских было наиболее удрученным.

Понимая, что он здесь самый большой начальник, Шеридан решил взять себя в руки и начать действовать.

— Гарсиа, отправь трупы в морг больницы. Не имеет смысла отвозить их в лабораторию департамента полиции: у нас там нет достаточного количества столов для проведения вскрытия и холодильных камер. А еще я не хочу, чтобы тут топтались без особой надобности. Если у экспертов возникнет необходимость в каком-либо материале, доставь его в морг.

— Понятно, шеф.

— Я свяжусь с федеральными спасательными службами и попрошу их прислать нам в помощь побольше медиков-добровольцев. Не хочу, чтобы Кинг потерял впустую хотя бы одну минуту. Самое главное сейчас — обследование трупов. А еще, как только я прибуду к себе в офис, немедленно сообщу о случившемся губернатору штата.

Шеридан оторвал взгляд от трупов и, обойдя их полукругом, вернулся к своему автомобилю.

— В каком порядке будет проводиться расследование? — осведомился Гарсиа. Он хотел знать, кому будет поручено руководство расследованием: отделу уголовных преступлений или отделу специальных расследований. — С чем мы тут имеем дело — с убийством или самоубийством?

— Да разве можно сейчас сказать? — Шеридан покачал головой. Он бросил последний взгляд на место преступления. — Два десятка людей не могут просто погибнуть и при этом не оставить после себя множество всяких следов, независимо от того, убили их здесь, в этой яме, или пристрелили где-то еще, а потом привезли сюда. Нам нужно подождать, пока вещественные улики не заговорят сами за себя. Организуй совещание представителей всех подразделений в девять часов. Нам наверняка удастся хоть что-то прояснить.

— Будет сделано.

— А еще, Гарсиа, никто не должен подходить к этому месту! Особенно журналисты.

— Меры уже приняты. До встречи, шеф.

Шеридан тут же постарался отбросить мысли о том, что увидел на этой площадке. При его нынешней должности ему уже не нужно было лично проводить расследование преступления по горячим следам. Являясь начальником полиции штата, он должен был осуществлять общее руководство — заниматься организацией материально-технического обеспечения подчиненных и различной бумажной работой. Именно на нем лежала задача докладывать о совершенных преступлениях в высокие инстанции, формировать группы для проведения расследований, руководить деятельностью этих групп. А вот рутинная работа по сбору информации, ее анализу, оценке доказательств и составлению выводов уже не относилась к его компетенции. И ему не следовало забивать себе всем этим голову, если он хотел спокойно продолжать работать на своем месте. Кто-нибудь более прыткий и напористый разгадает вместо него тайну этих двадцати четырех трупов.

Когда Шеридан снова садился в свой автомобиль, снег пошел в два раза сильнее.

— Неприятное зрелище, — робко пробормотал стажер, направляя машину прочь от строительной площадки.

— Да, неприятное. Можно сказать, омерзительное. — Шеридан вытащил из кармана своей куртки пачку сигарет. — Даже из-за одной насильственной смерти начинаются всевозможные проблемы, неприятные встречи, да и вообще все идет шиворот-навыворот… а тут — два десятка трупов!

Он прикурил сигарету. Первую за сегодняшний день. И единственную, от которой, возможно, будет хоть какой-то толк.

— С этими трупами — то слезы на глаза, то блевотина изо рта…

2

ЧЕТЫРЬМЯ ЧАСАМИ РАНЬШЕ

Непогода началась еще с самого утра. Столбик термометра упал на десяток градусов, а небо затянуло тучами.

В лесу Фартвью Вудс из-за ночной темноты не было видно ничего — совсем ничего: ни случайных вспышек, ни огонька где-нибудь неподалеку, ни даже огней близлежащих поселков, свет которых отражался от туч. Ели в лесу стояли так тесно, что свет не мог пробиться через их ветви.

Оказавшись в подобной темноте, очень похожей на мрак, описываемый в старинных сказках, Вильгельм Гримм наверняка бы подумал: «В такой кромешной тьме даже волчий глаз — и тот не смог бы сверкнуть…»

Впрочем, этот самый Гримм уже в следующее мгновение от неожиданности попятился бы назад: два тонких луча ослепительного света вдруг появились словно ниоткуда.

Это был свет автомобильных фар.

Машина ехала очень медленно. Она практически еле тащилась, а ее задний мост вибрировал при малейшем изменении скорости. Этот автомобиль совершенно не вписывался в окружающую обстановку: «фольксваген-жук» оранжевого цвета, 1974 года выпуска, с мотором 1300, был зарегистрирован в штате Иллинойс и довольно хорошо сохранился для тридцатилетней езды по дорогам.

За рулем автомобиля сидел мужчина лет двадцати семи, с белой кожей, со светлыми волосами и черными как смоль глазами, смотрящими на окружающий мир сквозь небольшие очки. Правильные черты лица делали его красивым. А еще он был довольно крепко сложен. Наклоняясь вперед, молодой человек почти упирался лбом в переднее стекло, которое — как и все другие стекла — запотело изнутри. Включенное на максимум устройство обдува выдавало лишь слабую струйку тепловатого воздуха, от которого на стекле образовались два полукруга размером с ладонь — не больше.

Заднее сиденье было завалено чемоданами и картонными коробками. На переднем пассажирском сиденье, поверх рюкзака и летней куртки, лежала карта автомобильных дорог южной части штата Нью-Хэмпшир. Датчик пройденного за последний пробег пути (весьма своеобразное устройство, вмонтированное бывшим хозяином автомобиля еще в восьмидесятые годы) показывал четыреста восемнадцать миль.

Мысленно чертыхаясь по поводу постоянно вибрирующего двигателя, мужчина уныло смотрел на снежинки, падавшие на фары автомобиля. Иногда ему казалось, что все вокруг стало совершенно белым. Просто какая-то невыносимо белая стена. Последнее жилое строение, последний фонарь, последнюю попавшуюся навстречу машину он видел минут сорок назад. А теперь он был в этом мире один-одинешенек, да к тому же еще и заблудился.

Мужчину звали Фрэнк Франклин. Еще совсем недавно он числился ассистентом профессора на факультете английского языка и литературы Чикагского университета. Целых три года он проработал на этой должности, но, по правде говоря, без особого энтузиазма. Фрэнк родился тринадцатого июня 1979 года в штате Нью-Джерси, а детство провел в Уэлсли, штат Массачусетс. Его мать преподавала историю и политологию в колледже для девушек, который пользовался популярностью благодаря своей близости к Бостону. Эда Франклин была похожа на героиню какого-нибудь романа — феминистка и своевольная личность, каких среди нынешних матерей, пожалуй, и не сыщешь. Засидевшись в девках, но при этом упорно не желая поступаться феминистскими принципами, она в преддверии своего сорокалетия решила «обзавестись ребенком» и для этого выбрала — в соответствии со своими собственными критериями — подходящего отца своего будущего чада. Ее избранником стал младший брат одной из ее бывших учениц, который даже не подозревал, какая ему уготована роль. Парень был туповатым, но физически очень развитым: он занимался футболом и мог похвастаться крепким здоровьем. Эда его соблазнила, а затем, когда он сделал свое дело, — бросила. Бедняга так никогда и не узнал, что у этой женщины от него родился ребенок. И если до рождения сына Эда считала материнство «самым первым ущемлением» прав современной женщины, то появление маленького Фрэнка в корне изменило ее мнение. К тому же с рождением Фрэнка Эде пришлось отказаться от своих амбиций как писательницы. Теперь она видела свою задачу не в том, чтобы создать хорошую книгу, а в том, чтобы вырастить хорошего человека: эта гордая особа считала поставленную задачу вполне достойной самой себя.

Фрэнк, можно сказать, вырос в библиотеке. Он получил образование в Бэбсонском колледже, находившемся неподалеку от Уэлсли, а затем в Гарвардском университете. В двадцать четыре года, вооружившись дипломами, он получил место преподавателя в Чикагском университете на факультете английского языка и литературы. Менее чем три года спустя Фрэнк обратил на себя внимание благодаря своей первой публикации, появившейся в результате кропотливого исследования. Написал он, правда, не роман, как хотелось бы его матери, а эссе, посвященное манерам поведения великих литераторов, их повседневному житью-бытью — до, во время и после создания их наиболее знаменитых произведений. Эта работа, опубликованная одним из нью-йоркских издателей, получила одобрение критики и послужила толчком к росту профессиональной карьеры Фрэнка Франклина. Когда накануне Рождества в одном из университетов штата Нью-Хэмпшир появилась вакансия преподавателя литературного творчества для студентов-второкурсников, личное дело Франклина оказалось поверх целой кипы личных дел других претендентов. Получив эту должность (занимавший ее преподаватель умер в начале зимы, прямо посреди учебного семестра), Франклин должен был в течение не более чем трех недель полностью рассчитаться в Чикагском университете и явиться на новое место работы. Его мать снова была разочарована: ей хотелось, чтобы сын перестал заниматься преподавательской деятельностью и полностью посвятил себя карьере писателя. Уже выйдя к этому моменту на пенсию, мать Фрэнка жила в маленьком городишке в штате Аризона и проводила все свое время в чтении книг, авторами которых были исключительно Джозеф Конрад и Оноре де Бальзак. Фрэнк не сомневался, что она втихаря и сама занимается «бумагомаранием».

На заснеженной обочине дороги среди елей Фартвью Вудс — справа от автомобиля Франклина — в свете фар неожиданно появилась треугольная табличка, предупреждающая о том, что в этом месте дорогу могут переходить дикие животные. Фрэнк уже многие-многие километры только и видел, что подобные таблички, предупреждающие об опасности, а еще другие — с надписью «Частная собственность».

Если верить карте, он сейчас находился где-то между поселками Нортвуд, Дирфилд и Ноттингем, что в двадцати километрах от Конкорда в сторону Рочестера. Молодой человек снова придвинул к себе маршрутную карту и взглянул на нее: дорога, по которой он ехал, должна была привести его к месту расположения университета. Франклин посмотрел на указатель уровня топлива: у него осталось достаточно бензина, чтобы вернуться в Манчестер.

«Еще пять километров, и я сдамся, — подумал он. — Хватит. Я свяжусь с ними завтра по телефону…»

Но тут появился деревянный прямоугольник.

Университет «Деррисдир».

Эта вывеска не имела ничего общего с официальными дорожными знаками и представляла собой подвешенный к одному из деревьев деревянный щит, сбитый из старых дубовых досок. Слова на нем были написаны причудливыми готическими буквами. Такие вывески обычно извещают о том, что где-то неподалеку находится замок с привидениями — из тех замков, о которых можно прочитать в любом путеводителе, посвященном Новой Англии.

Университет «Деррисдир».

От одного вида этого указателя Франклин невольно расслабил сжимавшие руль пальцы: похоже, он наконец-то приехал.

Еще через полмили появилось яркое оранжевое пятно. Всмотревшись, Франклин увидел, что это фонарь, освещающий столь долгожданные для него решетчатые ворота из кованого железа. По правде говоря, в нынешнем 2007 году подобные университетские ворота выглядели прямо-таки экзотически. Верхняя часть ворот имела дугообразную форму, а подвешены они были между двумя колоннами из старого камня, на вершинах которых красовались оловянные фонари — по всей видимости, заставшие еще эпоху газового освещения. В надписи на воротах фигурировало слово «замок», а отнюдь не «университет». Скобы и завитки из железа были выполнены в виде симметричных арабесок. Франклин переключился на нейтральную передачу и остановил машину.

За решетчатыми воротами он не увидел ничего, кроме темноты.

Франклин открыл дверь машины и, выйдя из нее, направился к воротам, где на подставке стоял ящик, похожий на почтовый. В нем Франклин, как и предполагал, обнаружил переговорное устройство — что-то вроде домофона. Он нажал кнопку. Ему сразу же ответил мужской голос:

— Алло!

— Меня зовут Фрэнк Франклин. Я приехал, чтобы…

— Да, конечно! Я вас ждал, — перебил Франклина голос на другом конце линии. — Подождите там, где сейчас находитесь. Я подъеду к вам буквально через несколько минут.

Треск в домофоне прекратился. Франклин покачал головой и вернулся к машине. Щиток приборов у автомобиля «фольксваген-жук» был примитивный, вертикально расположенный, плоский — в общем, самый что ни на есть немецкий щиток приборов прошлого века. Система навигации показалась бы на нем такой же неуместной, как габаритные фонари на кляче Дон Кихота. Интенсивность освещения циферблатов и тумблеров менялась в зависимости от того, насколько сильно водитель давил на педаль газа. То же самое происходило и с фарами: их свет мерцал так, как он мерцает у свечки. Да, эту машину пора бы отправить на свалку. Давно пора.



С другой стороны ограды появился огромный пикап. Франклин, поначалу ослепленный целым рядом установленных на крыше автомобиля дополнительных фар, заметил, как из окна водительской двери появилась рука, держащая пульт дистанционного управления. Внутри кабины было темно, и самого водителя Фрэнк не видел. Через мгновение на столбах зажглись фонари и железные ворота тихо отворились. Большущий «додж» сделал разворот на сто восемьдесят градусов. Когда ворота полностью открылись, из окна «доджа» снова появилась рука и человек, сидевший за рулем, жестом показал Франклину следовать за ним.

Фрэнк включил вторую передачу и медленно тронулся с места. Отражавшиеся в зеркале заднего вида желтоватые пятна фонарей погасли. Дорога, по которой он сейчас ехал, проходила посреди густого леса.

Франклин мало что знал о своем новом университете. «Деррисдир» имел репутацию учебного заведения, получавшего немалые пожертвования и потому имевшего возможность набирать относительно небольшое число студентов — не более трехсот. Руководство «Деррисдира» отнюдь не стремилось согласовывать свои учебные программы с другими заведениями, почти не проводило у себя дни открытых дверей и лишь очень редко приглашало преподавателей со стороны, чтобы те прочитали тот или иной курс лекций. Кроме разговоров с теми, кто работал в этом университете, или же с его бывшими студентами, никаких источников информации о том, как функционировал «Деррисдир», практически не было. Однако все это ничуть не смущало Франклина, который видел в предложенном ему месте прежде всего возможность поработать преподавателем университета и по меньшей мере в течение пяти лет получать приличную зарплату. А местные порядки волновали его очень мало. Высокий престиж университета «Деррисдир» делали это заведение для Франклина более привлекательным местом по сравнению с Чикагским университетом, где материальное обеспечение было намного скромнее — особенно для ассистентов — и где насчитывалось не менее одиннадцати тысяч студентов. Это был своего рода город в большом городе, в котором отдельного человека почти не видно. Здесь же, в университете «Деррисдир», Франклин будет читать свой собственный курс — курс литературного творчества — группе студентов, мечтающих стать писателями.

На первом перекрестке Франклин увидел два указательных знака: «Кампус» со стрелкой налево и «Поселок преподавателей» со стрелкой направо. «Додж», не замедляя хода, свернул направо. Франклин последовал за ним.

Желтые пятна фонарей за его спиной снова погасли.

Дорога стала уже, а лес поредел. Фонари стояли вдоль дороги на одинаковом расстоянии друг от друга, как на аллеях в английском парке. А еще Фрэнк обратил внимание на прелестные белые заборчики и укутанные сверху цветочные ящики. Все это, по его мнению, было выполнено в весьма оригинальной манере.

Наконец появились первые дома. Название «поселок» вполне оправдывало себя: домики имели округлую форму, располагались на довольно большом расстоянии друг от друга и были окружены прямоугольными палисадниками, высокими изгородями и детскими площадками. Повсюду виднелись многочисленные рождественские украшения, висевшие на фронтонах, хотя уже шел февраль. Франклин насчитал более двадцати зданий примерно одного размера. Стены домов были сложены из красного кирпича или сбиты из широких и длинных досок светлого дерева (так обычно строят почти повсеместно на севере США). Висевшие у крылечек фонари позволяли разглядеть яркие цвета, в которые были выкрашены фасады: синий, красный или желтый. Видимо, еще одна местная традиция. Франклин тут же предположил, что за автоматическими воротами гаражей, вероятно, стоят автомобили «вольво» и «шевроле» самых последних моделей.

«Если все преподаватели университета живут в таких вот домах, то я, скорее всего, недооценивал благосостояние этого учебного заведения, — подумал Фрэнк. — Или же мне просто не обо всем рассказали».

Поскольку на дворе стояла ночь, все окна представляли собой черные прямоугольники. На улице — ни души. Франклин проехал по поселку вслед за пикапом, который затем снова направился в сторону леса. Вскоре «додж» остановился у дома, стоявшего на значительном отдалении от всех остальных — в своего рода тупичке — и почти полностью окруженного деревьями. Над крыльцом дома горела лампа — вот и все освещение. Франклин остановил свой «фольксваген» прямо за импозантным «доджем» и, всмотревшись, разглядел его номерной знак, чуть пониже которого красовалась табличка с девизом штата Нью-Хэмпшир: «Жить свободно или умереть».

«Богатая жизненная программа», — усмехнулся про себя Фрэнк.

Человек, сидевший за рулем пикапа, вылез из кабины и направился к Франклину. Через запотевшее стекло Фрэнк увидел, что к нему приближается мужчина, похожий на гору мускулов, однако отнюдь не отличающийся высоким ростом: в ширину он был почти таким же, как и в высоту.

— Меня зовут Норрис Хиггинс, — представился мужчина, протягивая руку. — Я заведую хозяйством данного учреждения.

Франклин ответил рукопожатием.

— Добрый вечер. Я очень рад, что наконец-то приехал сюда.

— Я вас понимаю. Погода довольно мерзкая. Впрочем, может стать еще хуже. К тому же следует учитывать, что у нас не очень-то удачное месторасположение. Зимой маршруты автобусов обычно меняют, чтобы не ездить по проходящему прямо через лес шоссе, и объясняют это «стремлением оптимизировать дорожное движение». Каждый год один и тот же кавардак. Даже мы, старожилы, с началом зимы чувствуем себя оторванными от остального мира.

— Согласен с вами, все не так-то просто…

— А вы еще подъехали к южным воротам нашего учреждения. Через них почти никто никогда не ездит. Ну ничего! Давайте поторопимся, а то уж больно холодно!

Норрис разговаривал, не вынимая изо рта курительную трубку из тыквы-горлянки. Лицо мужчины было круглым и плоским, борода и усы пожелтели от табака, а узкие глаза делали его физиономию похожей на мордочку лесного хищника. Из-под его типично американской кепки выбивалась необычайно густая шевелюра. Он был физически очень крепким человеком — правда, при этом немного глуповатым, но зато весьма добродушным.

Он направился к багажнику «жука».

— Позвольте помочь вам, — сказал он Франклину.

Фрэнк быстренько протер платком стекла своих очков, чтобы удалить упавшие на них снежинки, а затем внимательно посмотрел на дом, который, как уже было понятно, предоставляла в его распоряжение администрация университета. Этот дом, по всей вероятности, еще совсем недавно заново покрасили. Здание было двухэтажным, с крытой верандой на первом этаже. Его конусообразную крышу венчал фонарь, а деревянная обшивка фасада была выкрашена то ли в белый, то ли в бледно-голубой цвет. В таких домах обычно живут целой семьей. Франклин улыбнулся: он вспомнил о квартире, состоявшей из одной — совмещенной с кухней — комнатки, в которой он еще три дня назад жил в Чикаго. А еще он почувствовал, как у него по телу пробежала приятная дрожь. И было из-за чего: его карьера преподавателя начиналась довольно помпезно.

Фрэнк взял свой рюкзак и поспешил вслед за Норрисом к веранде. Тот запустил руку в карман, выудил оттуда связку ключей и, открыв замок, распахнул дверь.

— После вас, мистер Франклин.

В прихожей пахло смолой и свежей краской. В самом центре находилась лестница, ведущая на второй этаж. Франклин увидел слева от себя громадную пустую комнату, а справа — большую открытую кухню. Было заметно, что здесь недавно сделали ремонт. Единственным источником света являлась лампочка, свисавшая с потолка на скрученном в спираль проводе.

— Я проверил водяной насос и систему отопления, — сообщил Норрис, поставив первую картонную коробку у подножия лестницы. — Все работает. Можете принять ванну.

— Охотно верю. Прекрасно. Спасибо вам.

Фрэнк тоже поставил на пол свой рюкзак, и затем они с Норрисом вернулись к машине.

— На втором этаже — три комнаты, — продолжал объяснять Норрис. — В том числе рабочий кабинет. Вам уже известно, когда должна прибыть ваша мебель?

— Это как раз одна из причин задержки моего приезда. Нет, я пока ничего не могу сказать по этому поводу. Признаться, я рассчитывал, что все доставят сюда еще неделю назад!

Норрис, взяв с заднего сиденья автомобиля тяжеленную картонную коробку, набитую книгами, неодобрительно хмыкнул.

— Ничего не поделаешь, у меня таких еще три штуки, — словно оправдываясь, произнес Фрэнк.

— Книжки. Ну, вам-то они и в самом деле нужны, да?

Фрэнк взял вторую коробку.

— Контейнер с моей мебелью прибудет еще неизвестно когда, — сказал он. — Поэтому я взял с собой те вещи, которые мне понадобятся в первую очередь.

— Мы тоже кое о чем позаботились. Мистер Эмерсон сегодня днем принял решение предоставить вам кое-какую мебель. Я уже установил на втором этаже кровать, стол и две лампы. Если вам срочно потребуется что-нибудь еще, вы мне завтра об этом сообщите.

— Спасибо. Очень любезно с вашей стороны.

— Ну, к нам не каждый день приезжает новый преподаватель! Этого в «Деррисдире» не было уже несколько лет. Да вы и сами увидите, что все остальные коллеги намного старше вас.

Поставив коробку на пол, Норрис остановился, чтобы перевести дух.

С Льюисом Эмерсоном, ректором университета, Франклин ежедневно разговаривал по телефону в течение целого месяца. Именно Эмерсон использовал все имевшееся у него влияние для того, чтобы на освободившуюся должность взяли Франклина, а не кого-нибудь из кандидатов постарше.

Перенеся багаж из автомобиля Фрэнка в дом, Норрис зажег свет в кухне.

— Тут уже кое-что есть. Я поставил вам в холодильник питьевую воду и молоко, — сообщил он. — А еще положил немного мяса индейки и яйца — на завтрашнее утро. И растворимый кофе.

— Спасибо, мистер Хиггинс.

Норрис чуть заметно вздрогнул и в первый раз за все время вынул трубку изо рта.

— В общем-то, вы вполне можете звать меня просто Норрис…

Фрэнк улыбнулся.

— Хорошо.

Они прошли в гостиную. Вдоль ее стен тянулись пустые книжные полки. Из всех имевшихся в комнате овальных окон открывался вид на густой лес. Единственным предметом мебели был круглый столик на одной ножке, на котором стоял старенький телефон.

— Мистер Эмерсон ожидал вас сегодня вечером к ужину, — сказал Норрис. — Он хотел вместе с несколькими другими преподавателями отпраздновать ваш приезд.

— Мне очень жаль, что я опоздал.

— Ничего страшного. Мы уже привыкли к тому, что здесь можно заблудиться, тем более ночью. — Норрис поднес руку к лицу и посмотрел на часы. — Мистер Эмерсон, кстати, поручил мне от его имени пригласить вас на завтрак к нему домой. — Он протянул Фрэнку кусок картона с нарисованным на нем маршрутом, по которому тот мог доехать до дома ректора, и вежливо осведомился: — Как насчет семи тридцати?

— Без проблем. Я приеду.

Норрис кивнул и направился к выходу.

— Подождите! — окликнул его Фрэнк. — Мне хотелось бы знать: а кто здесь жил до меня?

— Как кто? Ваш предшественник, преподаватель Майкрофт Дойл.

— Да?..

Речь шла о преподавателе, который умер этой зимой.

— Дойл прожил здесь более сорока четырех лет, — продолжил Норрис. — Все то время, пока он работал преподавателем в университете. Довольно долго, не так ли? Считается, что после смерти необходимо произвести в доме усопшего тщательную уборку, но это было немыслимо, если принять во внимание, в каком состоянии здесь все находилось. Мы предпочли сделать капитальный ремонт. И это решение было более правильным по отношению к вам. Поверьте мне, стены тут аж лоснились от грязи.

— А от чего он умер? Я, в общем-то, знаю о Дойле очень мало.

— По всей видимости, от аневризмы. Во всяком случае от чего-то, что связано с мозгами. Обычная история для такого человека, как он. Я хочу сказать, для человека, который все время занят размышлениями. Впрочем, вы лучше меня знаете, что это такое.

Норрис снова надел на голову кепку и недовольно поморщился. Без сомнения, смерть не относилась к его любимым темам. Фрэнк подумал, что он, Франклин, не только полностью принадлежал к тому же классу людей, что и Дойл, — он еще и собирался занять его бывший дом…

Фрэнк проводил Норриса до порога.

— Все преподаватели живут здесь? В этом поселке? — поинтересовался он.

— Нет. Кое у кого есть квартиры в городе, а некоторые живут в большом административном здании, расположенном в северной части территории университета, — ответил Хиггинс.

— Территория университета, по-видимому, довольно большая. Тут все совсем не так, как в Чикагском университете, который находится прямо в городе.

Норрис удивленно поднял брови.

— Довольно большая? Сдается мне, что вы ее недооцениваете. Наша территория… Да она просто огромна! Мы занимаем тысячи гектаров, которые простираются по трем округам штатов Нью-Хэмпшир и Мэн.

— Впечатляет. И вы управляете всей этой территорией?

Норрис задумался.

— Я — заведующий хозяйством… Да, пожалуй, управляю всей этой территорией. Именно так. А вы? Вы будете обучать в университете будущих писателей?

— Писателей — это слишком громко сказано. Я буду читать курс литературного творчества. Готовить будущих литераторов к получению степени магистра. Это весьма полезный курс для тех, кто хочет стать писателем, но явно недостаточный для того, чтобы по его завершении считать себя таковым.

— Да? Как бы там ни было, ваши подопечные наверняка удивятся, что именно вы станете обучать их вместо старины Дойла. Ведь вы с ними почти одного возраста! — Норрис покачал головой. — А теперь я оставлю вас, чтобы вы могли отдохнуть.

— Еще раз спасибо за все, Норрис.

Прежде чем уехать на своем пикапе, Хиггинс посоветовал молодому преподавателю поставить «фольксваген» в гараж, что тот не замедлил сделать.

Поднявшись на второй этаж, Франклин обнаружил там комнату с кроватью, рабочий кабинет и еще одну, но уже более узкую, комнату. Все здесь было так, как и рассказывал Норрис. В кабинете имелось овальное окно, выходившее в сторону леса. Створки окна, стены и пол были сконструированы таким образом, что перед окном образовывалась своего рода ниша, в которой размещался стол на перекрещенных ножках. Возле стола стоял табурет. «Идеальное рабочее место для того, чтобы писать», — подумал Фрэнк.

Он подошел к окну и задумчиво посмотрел в ночную темноту. Падающий снег с трудом пробивался сквозь густые кроны деревьев. Франклину пришло в голову, что ему впервые доведется жить в такой близости от природы. Он, закоренелый горожанин, оказался в настоящей глухомани. Фрэнк сомневался, что он когда-либо сумеет привыкнуть к подобной атмосфере, наполненной шумом деревьев и загадочными звуками, издаваемыми животными. Да и к тишине тоже.

Он расстегнул застежку-молнию на одном из своих громадных рюкзаков и достал оттуда пишущую машинку «Ремингтон-3Б» модели 1935 года. Аккуратно поставив ее на стол, он стащил с нее чехол и, оттянув стопор, сдвинул до упора каретку с валиком, вокруг которого оборачивалась бумага. Звякнул сигнал ограничителя хода, показавшийся в пустом доме необычайно громким.

Неужели Дойл прожил в этих стенах сорок четыре года?..

Франклин не сомневался, что его не смогла бы прельстить подобная перспектива.

Он плюхнулся ничком на кровать, а затем перевернулся на спину, надеясь тут же уснуть. Однако из леса доносилось слишком уж много незнакомых звуков. Фрэнк услышал, как закричала какая-то ночная птица. Это был неприятный, леденящий душу крик. Фрэнк даже понятия не имел, какая это птица. Может, хищная? Знания Франклина о природе ограничивались тем, что он прочитал на страницах изданий «Бюффон» и «Торо». В реальной жизни ему практически не приходилось сталкиваться с природой. Он подумал, что, если бы этот крик на самом деле был донесшимся откуда-то издалека воплем женщины или ребенка, отличить его от крика птицы ему все равно бы не удалось…

С этой грустной мыслью он и заснул.

3

НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ, В 7 ЧАСОВ 35 МИНУТ

Стью Шеридан сидел в своем кабинете, прижимая телефонную трубку к уху. Он слушал степенный голос, принадлежащий человеку который разглагольствовал уже далеко не одну минуту.

Управление полиции штата Нью-Хэмпшир находилось на улице Хейзен-Драйв в районе Конкорд-Хайт, на восточном берегу реки Мерримак. Все подразделения департамента безопасности были недавно размещены в одном месте — комплексе «Джеймс Эйч Хейз Сейфти Билдинг». Комплекс состоял из больших квадратных зданий с незатейливыми мрачными фасадами из красного кирпича и окнами, в которые были вставлены непрозрачные с наружной стороны стекла.

— Да, я понимаю.

Шеридан наморщил лоб и, отодвинув тыльной стороной ладони две папки с документами, вытащил из-под них большой блокнот и карандаш. Затем он записал: «Меланктон, О’Рурк и Колби. 9.55 — военный аэропорт «Шеффилд». Никаких официальных сообщений. Режим строгой конфиденциальности».

— По поводу последнего пункта местный филиал предупредил меня сегодня ночью. Да, указания уже даны. — Придав своему голосу слегка раздраженный тон, полковник добавил: — Первое совещание представителей подразделений состоится сегодня утром в девять часов. — После паузы, в течение которой он слушал собеседника, Шеридан кивнул и сказал: — Это возможно. Придется запастись терпением. Именно так, двадцать четыре трупа: девять женщин и пятнадцать мужчин.

Выслушав последнюю тираду своего собеседника, он устало произнес:

— Ну, если вы так считаете, то я постараюсь связаться с вами, как только у нас появятся новости.

Он надавил большим пальцем на клавишу, чтобы прервать связь, а затем набрал внутренний номер из трех цифр.

— Лейтенант Гарсиа слушает, — послышалось в трубке.

— Я только что разговаривал с секретариатом губернатора. В девять пятьдесят пять на военный аэродром прилетают три агента ФБР. Им уже предоставили весьма широкие полномочия. Меня попросили дождаться, пока они прибудут к нам, и до того момента не проводить вообще никаких совещаний.

Гарсиа хмыкнул.

— А мы ведь вполне могли бы обойтись и без них!

— Я тоже так думаю. Но… Впрочем, вот их имена: Меланктон, О’Рурк и Колби. Я никого из них не знаю. И на этот раз они посылают к нам женщину, спецагента Патрицию Меланктон. Она возглавляет эту группу.

— Ну и везет же нам сегодня… — пробормотал лейтенант.

— А еще мне снова напомнили о строгой конфиденциальности, которую требует ФБР относительно этого случая.

— Ну, тогда все понятно. Они приедут и сами займутся этим преступлением. Наша миссия окончена. Что-то они шевелятся гораздо быстрее, чем обычно!

— Боюсь, именно так.

На этом их разговор закончился.

Кабинет Шеридана находился в угловом помещении одного из зданий комплекса «Джеймс Эйч Хейз Сейфти Билдинг», обращенном к лесу. Бушевавшая ночью буря утихла, но небо по-прежнему было затянуто тучами. Ветки деревьев провисли под тяжестью снега. Здесь были такие же деревья — с густой кроной, почти не пропускавшей свет, — как и в лесу Фартвью Вудс, который со всех сторон окружал строительную площадку возле 393-й автострады. Когда открывали окна, в кабинет доносилось глухое журчание протекающей неподалеку реки Мерримак. Река делила город Конкорд на две части, и большинство обнаруживаемых в этом регионе трупов находили на ее берегах: это были утопленники, которых прибивало к берегу довольно быстрым течением.

«А ведь там убивать гораздо удобнее, чем на стройплощадке возле автострады, куда может подъехать кто угодно и где любой шум хорошо слышен!» — подумал Шеридан.

Он провел ладонью по щеке. У него сегодня не было даже минутки, чтобы побриться или хотя бы ополоснуть лицо водой. Последние несколько часов ушли на разговоры с чиновниками из окружения губернатора и мэра, на выслушивание докладов об уже собранной информации, а также на ходатайства о выделении дополнительного числа судебно-медицинских экспертов. Однако начавшееся расследование до сих пор еще не дало каких-либо существенных результатов.

Шеридан бросил взгляд на фотографии жены и пятерых детей, стоявшие на его столе. Шериданы традиционно служили в полиции — в течение уже пяти поколений. Но в такие дни, когда приходилось иметь дело с кучей трупов, он задумывался над тем, действительно ли ему хочется, чтобы кто-то из его сыновей пошел по стопам отца.

Зазвонил внутренний телефон.

— Шеф, приехали капитан Гарднер и профессор Таджар, — услышал он голос секретарши.

— Хорошо. Пусть идут сюда.

Шеридан еще рано утром потребовал от своих бригад криминалистов выработать первые версии относительно гибели двадцати четырех человек.

Барт Гарднер являлся руководителем подразделения, в обязанности которого входило наблюдение за сектантскими и псевдо-религиозными движениями на территории штата и сотрудничество с другими аналогичными службами по всей Новой Англии.

Стивен Таджар возглавлял кафедру психологии в Дартмутском университете.

Они оба давным-давно знали Стюарта Шеридана. Войдя в кабинет полковника, мужчины сели на стулья перед его столом. Тут же появилась секретарша: она принесла всем троим кофе.

— Положение у нас критическое, — сказал полковник. — Сегодня ночью ФБР потребовало, чтобы все, что касается информации о тех двадцати четырех трупах, обнаруженных на стройплощадке, проходило в режиме строгой конфиденциальности. Для нас это означает, что мы не только не имеем права заводить дело на кого бы то ни было, но нам также запрещено обсуждать данное происшествие с другими службами. К тому же нам нужно позаботиться о том, чтобы в прессе не появились какие-либо сообщения. В связи с этим необходимо держать все в тайне от персонала, непосредственно не задействованного в данном расследовании, и не печатать никаких материалов. Но это означает еще и следующее: никаких обходов близлежащих домов, никаких объявлений о том, что разыскиваются свидетели происшествия. В общем, мы вряд ли сможем раздобыть какую-либо новую информацию. Наши усилия практически блокированы. Через два часа сюда приезжает группа агентов ФБР. Они наверняка сразу же изымут все материалы по этому делу. Так что имейте в виду: о нашей встрече никто не должен знать. Вы не сможете участвовать в следующем совещании, да и вообще в расследовании. Однако если от меня требуют передать это дело в ФБР, то я, по крайней мере, хочу свести с ними кое-какие счеты, а именно в очередной раз доказать, что мы — не просто какая-то там вспомогательная организация, действующая во втором эшелоне. Вот почему я отослал вам информацию относительно того, что было обнаружено сегодня ночью. А теперь я вас слушаю.

Первым стал докладывать капитан Гарднер.

— Случай, которым мы сейчас занимаемся, по многим признакам напоминает сектантские жертвоприношения, — сказал он. — Одинаковые огнестрельные раны, тщательное выравнивание лежащих друг на друге трупов, большое число жертв, явное стремление не скрывать результаты массового жертвоприношения — все это похоже на действия религиозных фанатиков. Вы нашли на месте преступления какое-нибудь оружие?

— Нет, — ответил Шеридан.

— Это говорит о том, что там присутствовали их товарищи по вере, а может, в роли палача выступил духовный наставник этих людей. Если бы мы обнаружили какие-либо характерные признаки в одежде погибших или же нашли ритуальные предметы, оставшиеся на месте их мученической смерти, то это помогло бы нам идентифицировать секту.

— Насколько я знаю, — вставил полковник, — люди, убитые на стройплощадке, не имели при себе ничего такого, что могло бы помочь их идентифицировать: ни документов, ни ключей, ни кулонов, ни часов, ни телефонов, ни даже разменной монеты. Ни-че-го. Все личные вещи, кроме одежды, были у них изъяты. В общем, у нас пока что двадцать четыре безымянных трупа. Образцы ДНК, отпечатки пальцев и слепки зубов еще не дали никакой информации. Кроме того, на их предплечьях и ладонях нет никаких следов продуктов сгорания — ни кордита, ни какого-нибудь другого пороха. Это означает, что никто из этих двадцати четырех не стрелял из огнестрельного оружия. Тем не менее у всех жертв в сердце — пуля сорок пятого калибра. Получается, что этой ночью на месте преступления в роли палача выступил кто-то еще, а может, таких палачей было даже несколько. Баллистическая экспертиза должна установить, сколько единиц огнестрельного оружия там было задействовано.

Записав слова полковника, Гарднер продолжил:

— Для известных нам сект, насколько мы знаем, третье февраля не имеет какого-либо особого культового значения. Из других источников информации относительно сектантских групп, действующих на территории нашей страны и находящихся под наблюдением, за последнее время не поступало никаких сообщений. Ни о какой аномальной активности подобных групп говорить не приходится.

— Попытайтесь повнимательнее присмотреться к псевдорелигиозным организациям из числа тех, за которыми вы ведете наблюдение, — сказал Шеридан. — То, что произошло сегодня ночью, может вызвать в той или иной из них определенную реакцию, и было бы неплохо, если бы мы заметили это.

— Понятно.

Версия о причастности к данному происшествию какой-то религиозной секты явно импонировала полковнику. И в самом деле, при таком большом количестве жертв вряд ли можно было бы предположить жестокую расправу из мести или случайное убийство. Более того, разве убийца-мститель или случайный убийца стал бы так тщательно складывать трупы? Шеридан подумал, что, пожалуй, потребовалось бы немало повозиться, чтобы разложить тела так, как они лежали в той яме, — если, конечно, эти люди сами не ложились друг на друга в ожидании того, что их пристрелят. Неужто сектанты и в самом деле на такое способны? У полковника по телу пробежала холодная дрожь.

Вслед за Гарднером заговорил Таджар:

— Версия, которую я хочу выдвинуть, касается новых или, лучше сказать, недавно возникших явлений. Я имею в виду коллективные самоубийства, совершаемые, как принято говорить, в силу «группового динамического увлечения».

— В силу чего?

Шеридану еще не приходилось слышать что-либо подобное.

— В течение вот уже нескольких лет, — продолжил Таджар, — мы наблюдаем изменения в поведении некоторых типов самоубийц. Появилось так называемое самоубийство «с посторонней помощью». Люди, намеревающиеся совершить самоубийство, находят друг друга через посредничество различных организаций или же на форумах в Интернете и объединяются, чтобы совместно поставить точку в своей жизни. Эти люди толком друг друга не знают, и у них нет ничего общего, кроме более или менее осознанного желания покончить с жизнью. Подобный вид самоубийств, однако, не исключает возможности присутствия своего рода идейного руководителя или же «исполнителя», который помогает практически реализовать намерение отправиться на тот свет. Подобные случаи уже зафиксированы в Англии и Японии. Тем не менее трагедия, происшедшая у 393-й автострады, — это для меня нечто новое. И прежде всего из-за количества трупов. Групповые самоубийства до сего момента происходили лишь в небольших масштабах — от трех до шести человек, не больше. К тому же удивляет возраст убитых. В подобные игры обычно играют люди молодые и впечатлительные. Именно молодежь была вовлечена в самоубийства подобного типа, которые были зарегистрированы в прошлом году в Японии. — Он посмотрел на лежавший у него на коленях листок бумаги. — Трупы, обнаруженные этой ночью, подпадают под возрастной диапазон приблизительно от двадцати до шестидесяти лет. Это очень странно. Возможно, мы являемся свидетелями начала нового этапа в истории самоубийств, совершенных сообща или с чьей-то помощью. Определяющим здесь является число трупов. Судя по тем форумам в Интернете, которые мы отслеживаем, именно эту цель ставят перед собой самые рьяные фанатики.

— Какую цель? — спросил Шеридан.

— Совершить массовое самоубийство. Устроить грандиозный спектакль. Превратить свою собственную смерть в праздничное представление. Хотя обычно подобные намерения так никогда и не выполнялись. По крайней мере до сего дня…

Секта? Клуб самоубийц?

Шеридан довольно слабо разбирался в подобных вопросах, однако слова доктора Таджара сильно заинтриговали его.

— Приложите все усилия, чтобы проработать эти две версии, — сказал полковник, выпрямившись в своем кресле. — И как можно быстрее, а то ФБР уже дышит нам в затылок. Кстати, в морг прибыли дополнительно вызванные судебно-медицинские эксперты. Как только у нас появятся какие-нибудь новости, я тут же дам вам знать.

Гарднер и Таджар кивнули полковнику и покинули его кабинет.

Оставшись один, Шеридан некоторое время сидел молча, погрузившись в размышления. Затем он встал и направился к огромной карте штата Нью-Хэмпшир, висевшей на стене. Карта была разделена на участки — своего рода зоны ответственности полиции штата и управлений полиции тех или иных городов. Он приколол булавкой красный кружочек в том месте, где были обнаружены трупы — прямо посреди леса, между муниципальной территорией и территорией университета «Деррисдир».

Почему именно там?

Возможно ли, что строительную площадку выбрали для того, чтобы спрятать тела под песком или бетоном? Или действия убийц были прерваны неожиданным появлением Милтона Рука и его пса? А может, они были остановлены из-за начавшегося снегопада?

Этот уголок штата был довольно пустынным, но если бы данную расправу учинили всего лишь в нескольких километрах отсюда, она оказалась бы в зоне ответственности управления полиции Конкорда или Дирфилда. В этом же месте, согласно требованиям закона, только Шеридан и его люди имели право проводить подобное расследование.

«Есть ли в этом какой-то умысел? И если есть, то почему выбрали участок, который курирует наше управление?» — думал полковник.

Он посмотрел на часы и вышел в соседнюю комнату, где сидела его секретарша Бетти — крупная женщина с собранными в пучок рыжими волосами и огромными очками с желтоватыми стеклами. Ее пальцы неустанно бегали по клавиатуре компьютера, причем даже тогда, когда она болтала с сослуживцами или разговаривала по телефону.

— Вы получили из центра приема звонков данные, которые я просил? — поинтересовался полковник.

— Да, шеф. Данные за последние двадцать четыре часа.

Не переставая печатать, секретарша кивком головы указала Шеридану на два листочка факсовой бумаги, лежавшие у нее на столе.

По мнению Шеридана, родственники погибших — если учесть, что прошло довольно много времени с момента трагедии, — уже должны были бы начать беспокоиться. И возможно, звонить в соответствующие инстанции. Поэтому он и попросил секретаршу связаться с центром приема звонков полиции Конкорда и его окрестностей, а также с отделом пропавших без вести. Однако никаких тревожных звонков с прошлой ночи еще не поступило, если не считать несколько ложных сообщений, с которыми сразу же удалось разобраться.

«По всей видимости, еще слишком рано», — решил полковник, хотя его и удивляла подобная «тишина».

* * *

Здание главной больницы Конкорда возвышалось на холме к востоку от города. Оно находилось по адресу Плезант-стрит, 250, отличалось высоким и замысловато сконструированным фасадом и, как большинство зданий в Новой Англии, было выложено из красного кирпича. Это совершенно новое здание вмещало в себя около тридцати медицинских отделений, оснащенных по последнему слову техники.

Прибытие обнаруженных на стройплощадке двадцати четырех трупов привело к тому, что в лаборатории судебной медицины начался большой переполох. Всех ранее поступивших «клиентов» тут же распихали по холодильным камерам, а тех, кому там не хватило места, попросту разместили в коридорах вдоль стен. В пяти комнатах, предназначенных для вскрытия трупов, целая команда экспертов склонилась над телами вновь поступивших трупов. Это были не студенты-медики и не внештатные работники морга — большинство из прибывших сюда людей надели халаты, на спине и нагрудном кармане которых красовалась аббревиатура «D-Mort». Данной аббревиатурой обозначалась организация, объединявшая работающих на добровольных началах судебно-медицинских экспертов, антропологов и клиницистов различной специализации, готовых немедленно прибыть на место происшествия в случае какой-либо большой трагедии — например авиакатастрофы, пожара в большом здании или террористического акта. Имея в своем распоряжении современное передвижное оборудование, эти специалисты могли в течение шести — десяти часов выполнить работу, на которую у персонала больницы или у подразделений полиции Конкорда ушло бы несколько дней.

Старший судебно-медицинский эксперт Бэзил Кинг вышел из комнаты, в которой проводилось вскрытие трупов, и направился в свой вспомогательный кабинет, находившийся по соседству с лабораториями и представлявший собой маленькое помещение, заваленное клиническими отчетами, аналитическими справками и свидетельствами о смерти. На Кинге была шапочка и халат из тонкой голубой хлопчатобумажной ткани. Его лицо выглядело как лицо шестидесятилетнего человека, которому прошлой ночью не удалось выспаться.

Он сел за свой рабочий стол, медленно провел ладонью по глазам, словно отгоняя сонливость, и затем поднял телефонную трубку.

— Пожалуйста, соедините меня с полковником Шериданом. — После долгой паузы, которая последовала за этим, он просто смотрел в одну точку. — Шеф, это Бэзил. У нас уже начали появляться кое-какие новости. Хорошо бы вам сюда приехать и взглянуть самому. Тут есть случаи, от которых голова идет кругом. «Полный улет», как выражается современная молодежь…



Через двадцать минут Шеридан был уже в больнице. Скрывая отвращение, он прошел по коридорам, которые были заставлены каталками с трупами. Хотя эти трупы и были накрыты белыми простынями, все равно из-под них выглядывали то голые лодыжки, то свисающие с каталки руки.

Сразу по приезде Шеридана Бэзил Кинг повел полковника в первый большой зал, где проводилось обследование поступивших тел. Они лавировали между столами с трупами, которые были освещены подвешенными к потолку большими флуоресцентными и галогенными лампами. Некоторые из работавших здесь людей время от времени подносили к своим губам диктофон, чтобы записать на пленку комментарии относительно вскрытия, производимого их коллегами. Когда кто-нибудь передвигал стоявшие в зале каталки с хирургическими инструментами, они гремели, словно посуда в кухне. Раковины были уже коричневыми от свернувшейся крови. Дистилляторы, сосуды для фильтрации, электрические дробилки, светящиеся планшеты, хроматографы — все было пущено в ход. Ну и, конечно, время от времени работавшим в зале экспертам приходилось прибегать к помощи знаменитой пилы Негли. В общем, перед глазами Шеридана предстала довольно жуткая картина.

— Двадцать четыре трупа, — сказал Кинг. — Все расы. Широкий возрастной диапазон. Эти люди умерли от попадания пули сорок пятого калибра в левый желудочек сердца. Стреляли в них с хирургической точностью. У их убийцы — или убийц — весьма твердая рука. Исследование траектории установит местонахождение жертв в момент выстрела по отношению к человеку, который убивал их.

— Уже удалось установить личность кого-нибудь из погибших?

— Нет. Это всецело зависит от базы данных министерства юстиции. Придется подождать. Образцы ДНК уже отправлены. Я сделал все необходимое для того, чтобы как можно быстрее получить ответ.

Эксперты почти не обращали внимания на ходившего между столами полицейского. Шеридан рассматривал голые тела. Некоторые разрезы на груди и в области таза вызывали у него особенное отвращение. Он посмотрел на грудь одного из трупов, на которой выделялась глубокая черноватая рана от пули. Кожа вокруг раны была мраморно-белого цвета, а вены стали фиолетовыми.

— Есть какие-нибудь признаки того, что жертвы оказывали сопротивление? Следы борьбы?