Лиза Скоттолини

Подумай дважды

Ты победил, и я покоряюсь. Однако отныне ты тоже мертв — ты погиб для мира, для небес, для надежды! Мною ты был жив, а убив меня — взгляни на этот облик, ведь это ты, — ты бесповоротно погубил самого себя! Эдгар Алан По. Уильям Уилсон
Глава 1

Бенни Росатто не имела ничего общего со своей сестрой-близняшкой, если не считать ДНК. У обеих были голубые глаза, высокие скулы и полные губы, но, когда Бенни смотрела на Эллис, она видела лишь то, что их разделяет. Сегодня вечером Бенни была в костюмчике цвета хаки, белой блузке и коричневых туфлях-лодочках — в своем обычном облачении юриста. На Эллис были облегающие шорты и короткий черный топик с вызывающим вырезом — Бенни даже не знала, что у них есть такие. Глядя на сестру, она подумала, что по возвращении домой стоит, пожалуй, пересмотреть гардероб.

Эллис готовила обед. Она открыла дверцу духовки, оттуда пахнуло ароматом жареного цыпленка.

— Наконец-то готово.

— Пахнет потрясающе.

— Ты вроде удивлена.

— Вовсе нет. — Бенни сменила тему разговора. — Мне нравится твой новый дом. Он просто великолепен.

— А как же! — Эллис повернулась, держа в руках вилку. — Почему ты так снисходительно относишься ко мне?

— Отнюдь.

— Думаю, все будет выглядеть намного лучше, когда я перевезу сюда все вещи. Арендная плата будет невысока, потому что продать дом не получается. Только поэтому я и смогла его себе позволить. У меня не столько денег, сколько у тебя.

Бенни пропустила ее слова мимо ушей.

— Хорошо, что тут есть мебель.

— Это барахло. Мебель, которая остается после мертвецов. — Эллис откинула назад прямые пряди волос — еще одна деталь, которая отличала их друг от друга: у нее — прямые волосы и безупречный макияж, Бенни же предпочитала вьющиеся волосы и лишь подкрашивала губы.

Она сделала глоток вина и почувствовала разливающееся по телу тепло. Здесь не было кондиционера, а кухня была маленькой и пустоватой, если не считать массивных деревянных стульев и стола темного дерева. Стеклянный зеленоватый плафон пропускал слишком мало света, а по оштукатуренной стене причудливой молнией пролегала трещина. Несмотря на это, домик обладал неповторимым сельским обаянием, к тому же стоял среди покатых склонов Юго-Восточной Пенсильвании, примерно в часе езды от Филадельфии.

Эллис выложила цыпленка на блюдо и села.

— Не волнуйся, это чистое мясо.

— Ты, похоже, предпочитаешь здоровую пищу?

— Что ты имеешь в виду? Я всегда ее ем. Ладно, ты с кем-то встречаешься? — спросила Эллис.

— Нет.

— А как давно ты в последний раз трахалась?

— Прекрасный разговор. — Бенни попробовала картошку. — Если речь идет о сексе, то обхожусь без этого.

— А куда делся тот юрист, с которым ты жила? Напомни, как его звали?

— Грейди Уэллс. — Бенни почувствовала болезненный укол. Она давно рассталась с ним.

— Так что произошло?

— Да просто не сложилось. — Бенни ела быстро. Для того чтобы в час пик добраться сюда из Филли,[1] потребовалась целая вечность. Домой она попадет не раньше полуночи, а ей вовсе не хочется так завершать утомительную неделю.

— Ты с кем-то встречалась после Грейди?

— Так, ничего серьезного.

— Значит, он унес ноги?

Бенни опустила голову, чтобы скрыть выражение лица. Она спрашивала себя, каким образом Эллис так хорошо понимает ее? Они никогда не жили вместе, даже детьми, хотя Эллис утверждала, что помнит многое, например, как они находились вдвоем в утробе матери. Бенни же ничего не могла вспомнить.

— Итак, что нового у тебя в жизни? Только не надо выдавать мне официальную версию. Я читаю вебсайт.

— Ничего, кроме работы. А как ты?

— У меня было несколько симпатичных ребят, и я работаю над собой. Даже хожу в спортзал. — Эллис напрягла мускулы тонкой руки. — Видишь?

— Отлично. — В свое время Бенни входила в элиту гребцов, но теперь была слишком занята, чтобы тренироваться. — Кстати, я слышала, что ты успешно работаешь в Общественной юридической группе. Карен очень хорошо о тебе отзывается.

— Вы что, ведете ведомость обо мне?

— Конечно нет. Я просто встретилась с ней.

Эллис вскинула брови.

— И она должна была сообщать тебе обо мне все это лишь потому, что ты устроила меня на работу?

— Да нет же. Просто, встречаясь, мы, естественно, болтаем. Она знает меня так же, как и большинство членов гильдии. Ведь все мы поддерживаем эту группу. — Бенни почувствовала приступ мигрени. Этим утром она упустила возможность внести ходатайство в суд и переживала весь день.

— Так что она сказала? Только точно. Она любит посплетничать.

— Ничего особенного. — Бенни сделала еще глоток вина, но это не помогло. — Она сказала лишь, что ты ей нравишься. Они хотят, чтобы ты смотрела за порядком в офисе, занималась платежными ведомостями и персоналом, помогала в юридических вопросах.

— Больше я этим не занимаюсь. Уволилась.

— Что?! — ошеломленно переспросила Бенни. — Уволилась? Когда?

— На другой день. Это не для меня, да и деньги приходилось буквально выжимать.

— Но тебе надо было где-то начинать. — Бенни не могла скрыть разочарования. Она из кожи вон лезла ради Эллис, попросила друзей принять ее на работу, и вот теперь сестра подвела ее. — Со временем они продвинули бы тебя.

— Когда? Через десять лет? — Эллис закатила глаза. — Работа скучная, люди ведут себя как идиоты. Я бы предпочла работать с тобой в «Росатто и партнеры».

У Бенни пересохло во рту. Она не могла себе представить Эллис в своей фирме.

— Мне не нужен помощник юриста.

— Я могу отвечать по телефону.

— У меня уже есть секретарша.

— Дай ей по заднице и выстави вон.

Бенни почувствовала, что готова вспылить. Может, дело было в головной боли, из-за которой она завелась?

— Она мне нравится. И я никогда не поступлю с ней таким образом.

— Даже ради меня? Ведь мы одна семья, и больше никого у нас нет.

Бенни старалась говорить спокойно и вежливо. Привычку опекать сестру надо оставлять.

— Я не могу уволить ее. И не буду этого делать.

— О\'кей, но подумай шире. Ведь тебе нужен человек, который занимается офисом, не так ли?

— Офисом занимаюсь я сама.

Эллис фыркнула.

— Спроси меня, и я скажу, что тебе нужен помощник по работе с персоналом. Тем девочкам, которые работают на тебя, нужны уроки жизни, особенно той малышке Мэри Ди Нунцио. Ей еще расти и расти.

— Это не так. — Бенни не стоило приходить. Желудок сводило тошнотной спазмой. Аппетит исчез. Она отложила вилку. — Ди Нунцио — хороший юрист. И через месяц должна стать партнером в фирме.

— Что бы ни было, будь я твоим ассистентом, для начала попросила бы девяносто кусков.

— Послушай, я не могу вечно заниматься решением твоих проблем. — Голова у Бенни гудела. — Я нашла тебе работу, а ты бросила ее. Если тебе нужна другая работа, иди и ищи сама.

— Спасибо, мамочка, — кисло усмехнулась Эллис. — Если ты не заметила, я экономлю даже на туалете.

— Тебе стоило бы подумать об этом раньше. И если попытаешься, то что-то найдешь. Ты ходила в колледж, и у тебя достаточно… способностей и… ох, моя голова… — Внезапно кухня закружилась у нее перед глазами, и Бенни рухнула на стол. Она уткнулась лицом в тарелку и смахнула со стола стакан с водой.

— Ах, у тебя головка болит! — хмыкнула Эллис. — Тебе плохо.

Бенни не понимала, что происходит. Она чувствовала себя совершенно пьяной и не могла открыть глаз.

— Ты полная дура. Неужели в самом деле думаешь, что я хотела работать на тебя?

Бенни попыталась поднять голову, но не смогла. Она совершенно обессилела. Цвета и звуки смешались.

— Сдавайся! Все кончено.

Бенни беспомощно смотрела, как сгущается тьма.

Глава 2

Очнувшись, Бенни почувствовала, что голова идет кругом. Она открыла глаза, но было абсолютно темно. Девушка не понимала, где находится. Ясно было одно: она лежала ничком, и это обстоятельство значительно сужало ее кругозор. Где кухня? Дом? Эллис? Она ничего не видела.

— Я что, сплю?

Бенни приподнялась — и бам!

— Ох! — услышала она свой изумленный голос, перекатилась на спину и ударилась затылком обо что-то твердое. Где она? Это сон или явь? Вопросы стремительной вереницей проносились в ее голове. Вокруг было так темно! Если она спит, то пора просыпаться.

Она подняла руку — и бам! Пальцы уперлись во что-то твердое над головой. Перед глазами мелькнула сцена обеда с Эллис. Это ведь именно тогда и случилось, не так ли? Она не спала. Просто упала головой на стол, ударившись щекой.

Сдавайся! Все кончено.

Бенни попыталась вспомнить. Неужели она действительно слышала эти слова? Кто их произнес — Эллис? Что за чертовщина! Где она? Она слышала только свое собственное дыхание. Бенни осторожно подняла руки и коснулась чего-то твердого над головой. Она провела пальцами по этой поверхности. Она была прочной. Шершавой. Бенни надавила на нее, но она не шелохнулась. Тогда Бенни стукнула по ней — и услышала глухой деревянный звук.

Это крышка.

Она ничего не могла понять. И ничего не могла сделать. Бенни согнула руки. Дерево было всего в футе от ее лица. Она вытянула руки вдоль тела, кончиками пальцев коснулась под собой другой деревянной поверхности. Потом снова закинула руки, и они опять скользнули по дереву. Бенни дернулась, выгибая спину. Кончики пальцев во что-то уперлись. Она вдруг поняла, что ноги у нее босые, обувь куда-то исчезла. Она попыталась вытянуть пальцы ног. Похоже, там было дно.

Это ящик. Я что, в ящике?

Она ничего не понимала. Этого не может быть. Она провела рукой по телу от затылка до коленей. На ней был костюм, в котором она ходила на работу. Юбка порвана, колени болели. Повсюду влага. Кровь? Она приказала себе не впадать в панику. Она находилась в замкнутом пространстве. Бенни прищурилась, вглядываясь в темноту. Мрак кромешный!

Девушка пощупала крышку. Мысли опережали движения пальцев. Верх был плотно заколочен. Внутри ящика ничего не было. Ни воздуха, ни пищи, ни воды. Никакой дырочки, сквозь которую можно дышать. Она заставила себя сохранять спокойствие. Необходимо понять, что происходит. Это не сон, а явь. Она не могла поверить в это, но пришлось. Неужели она в самом деле в каком-то ящике? Появится ли Эллис, чтобы вытащить ее отсюда? Или кто-то другой?

Ее охватил ужас. Она не сказала никому в офисе, куда направляется. Это был вечер пятницы, и коллеги уже разошлись. Ди Нунцио взяла Джуди Каррье домой к своим родителям на обед. Энн Мэрфи на летние каникулы уехала за границу, как и Лу Джекобс, следователь ее фирмы. Лучшая подруга Бенни Сэм Фремине была на Мауи, и вместе с ней никого не было. Раньше утра понедельника никому не придет в голову ее искать.

Ее вдруг охватила паника, она буквально взорвалась. Вопила и обеими руками колотила в крышку. Та не шевельнулась. Обливаясь потом, девушка продолжала колотить изо всех сил. Крышка оставалась неподвижной. Дрожащими пальцами она ощупала швы между досками. Трудно было сказать, как они прилажены друг к другу. Бенни не смогла нащупать гвоздей.

Она давила и колотила, потом пустила в ход босые ноги, которыми упиралась в крышку. Это ничего не дало, но она продолжала действовать, охваченная диким ужасом, а в следующую минуту у нее вырвался крик, хотя слова заставили ее устыдиться.

— Пожалуйста, Эллис, помоги мне!

Глава 3

Эллис вытерла жаропрочную тарелку и положила ее именно туда, откуда взяла, в шкафчик, затем сложила кухонное полотенце и повесила его на ручку духовки.

Почта была адресована миссис Салли Кавано, которая никогда не узнает, что, пока она была в Поконас, некая женщина проникла к ней в дом через незапертое окно и распивала вино у нее на кухне. Ее планы на отпуск были известны в местном почтовом отделении. Эллис на поезде добралась из Филли до этого маленького городка, прошлась по нему, пока не нашла пустой дом, и затем, когда стемнело, приехала сюда на такси, так что ее никто не видел.

Она прошла в гостиную, вытаскивая из кармана шорт сотовый телефон. Большим пальцем откинула крышку и вывела на экран функцию фотоаппарата. Из подвала притащила в гостиную вещи Кавано и сравнила сцену с фотографией, чтобы все было в порядке: семейные снимки и изображение сиамского кота на краю стола, мягкая вязаная сумочка рядом с выцветшим коричневым стулом, бестселлеры, сложенные на низком столике…

Она взяла свою черную сумку для одежды и сумочку Бенни и захлопнула входную дверь, нажав кнопку на ручке. Повернув засов, она подняла жалюзи и выбралась на крыльцо, закрыв за собой окно. Уже стемнело, ей понадобилось много времени, чтобы избавиться от Бенни. Над входом горела небольшая лампочка, но вокруг не было никого, кто мог бы ее заметить. Густые заросли скрывали дом, рядом были пастбища, где обычно паслись лошади. В сыром воздухе стоял запах навоза. Она торопливо спустилась по деревянным ступенькам крыльца, громко стуча каблучками. Нет, она не жалела, что уехала из этих мест.

Эллис запустила руку в сумочку и нашла ключи от темно-красного «лексуса» Бенни, который поблескивал на подъездной дорожке. Открыв дверцу, она юркнула в кабину. Включила зажигание, дала задний ход и выехала на покрытую гравием дорогу. Она немного покружила по лесу, миновала помятый черный почтовый ящик, после чего выбралась на основную трассу. Из кондиционера тянуло прохладой, и ее майка-безрукавка наконец-то высохла. (Эллис основательно пропотела, пока затаскивала Бенни на заднее сиденье.)

Девушка нажала на газ и расслабилась, пока машина набирала скорость. Все шло в соответствии с планом. Весь день она работала в гильдии, а затем занималась своим бизнесом, руководя двумя женщинами, которые продавали амбиен, викес и оксис[2] домохозяйкам в спортзале и дорогих бутиках. Она занялась этим, когда встретила своего бойфренда Кью, который проворачивал эти операции по всему северо-востоку. Он снабжал ее товаром, но прирезал бы ее, если б вдруг узнал, сколько она на самом деле с этого имеет. Дамы, которые проводят время за ланчем, не гоняют свои «лендроверы» на Пятьдесят вторую за лексапро.[3] Но на прошлой неделе она сильно рискнула.

Мужчины.

Плохие парни всегда были ее слабостью, и, хотя с Кью все шло хорошо, в конечном счете надоедают даже шефы. Она подцепила Джимми, одного из подручных Кью, и они несколько недель отменно веселились. Но когда два вечера назад Джимми не пришел к ней на встречу, она поняла: случилось то, что и должно было случиться. Кью был крутым парнем, у него повсюду были свои люди, и, если бы кто-то из его команды нашел Эллис, ей оставалось бы только молить их прикончить ее побыстрей. Ей пришлось удирать, и она решила принять облик своей богатенькой сестры, заполучить ее деньги и стремительно унести ноги. Эта операция должна была занять, по ее подсчетам, несколько дней. Эллис могла просто прикончить Бенни, но она не хотела видеть ее мертвое лицо, особенно в этом ужасном костюме.

Кто покупает у Брукса?

Она нажала на газ и почувствовала, как участился пульс, когда машина набирала скорость, летя сквозь темную ночь по свободной дороге. Эллис придерживалась разрешенной скорости, но это просто убивало ее. Она любила быструю езду и жила ею. Ей всегда и всего хотелось быстрее, больше, лучше, острее… Она все бросала, когда ей надоедало или она уставала. Она прекрасно умела забывать свои неудачи. Ведь жизнь — это не только примерка платьев, и Эллис позволяла себе жить на полную мощность и ничего не могла с собой поделать. Все шло из детства, которое было, черт побери, слишком хорошим.

Она прибавила скорость и помчалась дальше, думая о своих родителях, Джоне и Вилне Коннолли, владельцах страхового агентства в Нью-Джерси. Они вели тихую, спокойную жизнь и хорошо заботились о ней. У нее была миленькая розовая спальня на нижнем этаже. Родители определили ее в местную школу и не сомневались, что она посещает все уроки. Но Эллис никогда не любила родителей. Она не чувствовала с ними никакой связи, может, потому, что в глубине души знала: ее у них раньше не было.

Она росла в отчуждении от семьи — еще до того, как услышала слово «удочерение». Она знала, что не похожа на родителей: она была блондинкой, а они оба темноволосые, и еще в средней школе она была на голову выше их. Самая большая разница крылась в темпераменте: Эллис была крупной, громкоголосой, ей до всего было дело, а они маленькие, застенчивые мещане, ничего в этой жизни не хотевшие. Но каждый раз, когда Эллис спрашивала, не приемная ли она дочь, они отрицали это, и даже сейчас она не злилась на них за вранье. Когда несколько лет назад они оба погибли в автомобильной аварии, она пришла на их похороны и с трудом сдерживала слезы.

Порывшись в сумочке, Эллис вытащила бумажные салфетки, поплевала на них и стерла макияж. Затем она опустила окно, чтобы ветер разлохматил уложенные феном волосы, и, когда она добралась до Филли, волосы у нее стали кудрявыми, как у Бенни. Она развернулась к Фейрмаунту рядом со своей любимой речкой Шайлкилл. Дома тут были в колониальном стиле, с крашеными ставнями, и вдоль улицы стояли БМВ и «субару». Она зарулила на парковку, включила внутреннее освещение и улыбнулась своему отражению в зеркале заднего вида. Эллис выглядела точно как Бенни, во всяком случае начиная с шеи.

— Привет, я Бенни Росатто, — сказала она, пробуя голос в пустой машине. — Приятно познакомиться. Я Бенни. Бенни Росатто.

Она выключила двигатель, взяла свою сумку с одеждой, сумочку Бенни и вылезла из машины, с треском захлопнув дверцу. Мимо нее, разговаривая, прошли двое мужчин, она опустила голову. Эллис очень надеялась, что не столкнется с кем-нибудь из соседей Бенни, потому что ее сестра-близняшка никогда не одевалась так хорошо. Она подошла к дому Бенни, трехэтажному кирпичному строению с блестящими черными жалюзи, поднялась по ступенькам крыльца и вставила ключ в замочную скважину. Он легко сработал, и, открыв парадную дверь, она вошла в дом и прикрыла за собой дверь. Нащупав выключатель, Эллис щелкнула им и остановилась как вкопанная. Она забыла одну вещь. У Бенни был большой пес, ее любимец.

Она оцепенела, когда этот пес поднял голову, лежащую на лапах, встал и медленно подошел к ней. Его когти цокали по твердому паркету, голова была вскинута, а глаза с удивлением и злобой смотрели на Эллис. Он и не думал вилять хвостом, и вид у него был весьма мрачный. Пес понимал, что эта девушка не Бенни, как бы она ни выглядела.

И через секунду он зарычал.

Глава 4

Мэри Ди Нунцио собиралась провести уик-энд на берегу, но она буквально умирала от желания встретить свою таинственную родственницу, вдову Фиореллу Букатини, которая приехала из Италии навестить их. Все собрались на кухне ее родителей. Сколько бы людей ни приходило к обеду, родители никогда не ели в столовой, которая была предназначена для Рождества, Пасхи или других великих событий в жизни Иисуса Христа.

В кухне стояла духота, потому что родители Мэри не доверяли кондиционерам, микропечам и любым другим изобретениям, которые были сделаны после первого пришествия Мессии. На каминной полке стояли фотографии Святой Троицы — Френка Синатры, ДжФК[4] папы Иоанна в окружении пальмовых ветвей. У семьи Ди Нунцио была кухня «давно забытых времен», и никакой иной Мэри себе не представляла.

В воздухе витали запахи свежего базилика, жареных фрикаделек и ризотто, из радиоприемника доносился голос Тони Беннета, но его никто не слушал, все разговаривали друг с другом. У отца Мэри, Мариано Мэтти Ди Нунцио, сели батарейки в слуховом аппарате, так что он орал, беседуя с приятелем Энтони о Филли. Мать, Вита, стояла у духовки в своем цветастом домашнем платье, помешивая булькающую в горшке подливку и жестикулируя деревянной ложкой во время разговора с лучшей подругой дочери Джуди Каррье. Джуди с давних пор считалась почетным членом семьи Ди Нунцио, несмотря на ее светлые волосы, голубые глаза и вздернутый нос, хотя сама она шутила, что ее принимают в доме потому, что она может дотянуться до самой верхней полки.

Внезапно все повернулись на звук шагов — кто-то спускался по лестнице. Мэри невольно воскликнула:

— Ма, это Фиорелла, королева ведьм!

— Баста! — Карие глаза матери блеснули за толстыми стеклами очков. — Никаких шуточек! У донны Фиореллы большая мощь, она самая сильная стрега[5] в Абруццо!

— Не сильнее, чем ты, ма. — Мэри не нравилось, когда мать считала, что у нее силы меньше, чем у кого-то.

— Si, si,[6] именно так. У ее мужа был рак. Донна Фиорелла прогнала его, пфф — и нету!

— Но ведь он же умер, не так ли?

— Si, его сбил грузовик.

— Вит, я голоден! — закричал отец, поправляя пластмассовую скобку слухового аппарата за ухом. Ради такого случая он надел белую рубашку с короткими рукавами и мешковатые черные брюки. — Почему она так долго идет?

— Тс-с-с, Мэтти, — сказала мать, замахнувшись ложкой, как смертельным оружием.

— Я никогда не встречала королеву колдуний, — шепнула Джуди.

— Она вовсе не королева колдуний, — в унисон ответили Мэри и ее отец, но слышно было только одного из них. Всю жизнь, будучи членом профсоюза кровельщиков, ее отец не разделял народных верований своей жены, но так сильно любил ее, что смирялся с ними. Они были вместе целую вечность, и Мэри считала своих родителей Чангом и Энгом,[7] символом крепкого семейного союза.

— Ты думаешь, она выглядит как стрега Нонна? — спросила Джуди. — Маленькая старая дама в ортопедических ботинках?

— Можешь не сомневаться, — улыбнулась Мэри. — Я бы хотела, чтобы Бенни была здесь. Ей стоило бы хоть немного познакомиться с волшебством Ди Нунцио. Может, имей я при себе волшебницу, это помогло бы мне стать партнером.

Джуди рассмеялась:

— Она, наверное, все еще работает. Почему бы нам не позвонить ей? Должно быть, ей понравится вкусная домашняя еда.

— Не-а, она слишком занята. Она не сможет прийти.

— Мария, тс-с-с! — цыкнула на нее мать. Она приводила в порядок прическу, присев в углу у зеркала, стараясь прикрыть места, где волосы поредели. Женщина едва успела уложить их на место, как в дверях появилась Фиорелла Букатини и приняла подобающую позу.

При виде ее болтовня смолкла и воцарилось молчание.

Глава 5

Бенни перестала стучать по крышке. Она тяжело дышала, лицо побагровело, сердце отчаянно колотилось. В ящике стало душно и жарко. Руки болели, а кулаки были сбиты до крови. Она истекала потом, и блузка прилипла к телу. Ею овладела паника, с которой она не могла справиться. Почему Эллис так поступила с ней?

Бенни лихорадочно вспоминала все происшедшее. Она считала, что была единственным ребенком в семье, пока несколько лет назад из тюрьмы не позвонила Эллис. Она сказала, что ее обвиняют в убийстве и что ей нужен адвокат. Бенни никогда не сможет забыть, как увидела ее в первый раз — за исцарапанной стойкой в комнате свиданий, где они не могли даже прикоснуться друг к другу. Эллис была в оранжевом комбинезоне, у нее были короткие волосы медного цвета, грубо подстриженные тюремным парикмахером. Тем не менее Бенни с удивлением поняла, что видит свое зеркальное отражение. Она была ошеломлена, но Эллис говорила спокойно и уверенно. Ее слова перевернули жизнь Бенни.

Рада увидеться с тобой. Мы ведь близнецы.

В суде Бенни удалось доказать невиновность Эллис, но куда труднее было документально подтвердить, что они с Эллис в самом деле близнецы. Ее мать Кармела Росатто была единственной родственницей Бенни, но, когда Эллис появилась в ее жизни, здоровье матери настолько ухудшилось, что ее пришлось положить в больницу, где она вскоре впала в кому. Бенни никогда не встречала отца, некоего Уильяма Уинслоу, который провел с ними слишком мало времени, чтобы успеть жениться на ее матери, и ей пришлось разыскивать его, чтобы проверить историю Эллис. Все оказалось правдой. Их мать родила двоих детей, но оставила при себе только одну девочку, потому что не могла справиться с депрессией. Она оставила Бенни и отдала Эллис на удочерение. Так что для Бенни Эллис оказалась незнакомкой, которая внезапно стала членом ее семьи.

Бенни испытывала очень странные чувства, когда узнала, что у нее есть сестра-близнец, словно нашла что-то потерянное, о чем не имела представления. Она не могла даже вспомнить встречи с отцом, всю жизнь она прожила с матерью, вдвоем они противостояли миру и одиночеству. На первых порах мать работала секретаршей, но со временем ее душевное заболевание окончательно взяло верх — оно завладевало ею как ползущая тень, которая к концу дня становится все длиннее. Пока мать еще была в состоянии высказывать просьбы, она получала профессиональную помощь, и Бенни могла водить ее на прогулки, но потом она настолько ослабла, что дочери приходилось тащить ее на себе, девушка помнила вереницу врачей и больниц, которые экспериментировали с лекарствами и дозировками и наконец прибегли к электрошоку.

Все время, пока мать все больше и больше теряла способность соображать, Бенни заботилась о ней, забывая обо всем остальном, даже о школе. Известие о том, что на свет появились двое детей-близнецов и она не одна, помогло Бенни понять, почему ее мать тронулась рассудком — она не могла справиться с тем, что отказалась от своего ребенка. Бенни сама в немалой степени испытывала такое же чувство вины, когда в ее жизнь вошла Эллис. Бенни пыталась как-то компенсировать Эллис то, что мать оставила именно ее, но сестра появлялась в ее жизни и исчезала неожиданно, принося с собой лишь бесконечные хлопоты. У них были достаточно бурные отношения, но после одного крупного скандала Эллис наконец решила попытаться искупить свои грехи. Они заключили мир, и Бенни нашла сестре работу в компании.

Что до твоей жизни, то с ней покончено.

И теперь Бенни никак не могла понять, почему все это произошло. Она ровно ничего не предчувствовала, ей и в голову не могло прийти, почему сестра может так поступить, никаких явных причин для этого не было, кроме, может быть, давней ревности. Расплата. Давняя обида. Она лихорадочно размышляла, но не могла понять, как она позволила этому случиться. Она должна была быть настороже. Ей стоило бы все понимать лучше. В самом начале их отношений было время, когда она вообще не доверяла Эллис, еще до того, как заглянула в темные глубины ее души. И теперь поняла, что была права.

В те первые дни знакомства Бенни видела в Эллис типичную заключенную, которая будет излагать адвокату обычную историю о том, кто на самом деле совершил убийство. Жертвой был коп, но Эллис утверждала, что ее ложно обвинили в убийстве, она стала жертвой сговора подкупленных стражей порядка. Бенни вспоминала, как Эллис удалось втянуть ее в это дело.

При их первой встрече сестра показала ей фотографию, на которой мужчина держит на руках двоих детей. Она сказала, что это их отец Уильям Уинслоу, и заверила, что он оставил ей эту фотографию во время одного из своих визитов в тюрьму. Бенни никогда не видела изображения своего отца, тем более никогда не говорила с ним, и, хотя у мужчины на снимке были светлые волосы и голубые глаза, Бенни сразу же заподозрила, что при помощи этого фото Эллис хочет подцепить ее на крючок.

Затем Эллис выложила вторую фотографию, одну из тех, на которых была ее мать. Она, по всей видимости, тоже досталась от отца, потому что на обороте почерком матери было написано: «Биллу». На ней ее мать, которой было тогда лет шестнадцать-семнадцать, сидела с подружками в кафе. Ее хорошенькое личико было снято не анфас, а в три четверти, но тем не менее фотограф сумел поймать его живое выражение и проказливость юности.

Фотография стала открытием для Бенни, потому что она видела свою мать только измученной болезнью женщиной. Она прикинула, не является ли фото подделкой, как, кстати, и подпись на ней. Она не верила и рассказу Эллис.

Бенни попыталась вспомнить, когда потеряла доверие к сестре. Хотя выяснилось, что история Эллис об убийстве полицейского оказалась правдой и она действительно не убивала его, это отнюдь не исключало того, что Эллис была отъявленной мошенницей. А позже случилось нечто такое, что заставило Бенни задуматься: а что, если Эллис в самом деле кого-то убила? По крайней мере, раз в жизни.

О господи! Я не могу дышать.

Бенни втянула в себя воздух. Еще раз. Легкие так и не наполнились. Она открыла рот, но сделать глубокий вдох у нее не получилось. Сердце панически заколотилось. Действительность предстала во всей своей ужасающей реальности. Как долго она продержится без кислорода? Как долго проживет без пищи? Она потеряла чувство времени.

Она буквально тонула в волнах паники, теряя остатки здравого смысла. Бенни обливалась потом, ей было трудно дышать, она не могла больше себя контролировать и думала только о том, что закупорена в ящике, где ей предстоит задохнуться. На глазах выступили слезы ужаса, и она снова начала колотить в крышку ступнями и коленями. Она кричала и билась, моля, чтобы хоть кто-нибудь услышал ее или чтобы Эллис вернулась.

Она била и била в крышку, в непроглядной темноте борясь за свою жизнь.

Глава 6

Прижавшись спиной к парадной двери, Эллис стала отползать от рычащего пса. Она бросила сумки, ее заколотило, когда собака стала обнюхивать туфли, тыкаясь носом в капли крови. Пес зарычал громче, а когда вдруг обнажил зубы, она забыла о страхе и ударила его ногой. Он взвизгнул и отступил, и тут дали о себе знать ее инстинкты. Она бросилась вслед за ним, нанося ему удары снова и снова. Дважды они пришлись ему в грудь, и, отброшенный в гостиную, он продолжал скулить. Эллис оттеснила собаку в заднюю часть дома, где была темная кухня. Включила свет. В углу была открытая дверь в подвал. Эллис услышала, как он, повизгивая, свалился по ступенькам, и захлопнула за ним дверь. Переводя дыхание, она привалилась к дверному косяку и прислушалась. Если бы собака поняла, что сейчас от нее требуется, она бы истекла кровью. Эллис совершенно не нужны были осложнения.

Она никогда прежде не бывала в доме Бенни, ей необходимо было освоиться здесь. Кухня чистенькая и современная, с лакированными шкафчиками и блестящей стойкой из черно-красного камня, внешне напоминающего гранит. На подоконнике фотографии собаки, а над прямоугольным столом вишневого дерева — плакат в рамке, изображающий гребцов, ярко освещенный лампой в форме красной слезы. Эллис вернулась в гостиную и осмотрелась: желтовато-коричневая кушетка с темными подлокотниками и кофейным столиком в том же стиле. В центре, где можно было отдохнуть и развеяться, стояли книги, телевизор и стерео. В общем, это была красивая комната, но не в ее вкусе.

Она бы предпочла кожаный угловой диванчик черного цвета и симпатичный стеклянный столик с хромированной облицовкой. Ее бы устроил куда больший телевизор, да и дом мог быть побольше, чтобы устраивать приемы. Трудно было представить двух столь различных людей, и даже анализ крови не убедил бы Эллис, что они родственницы, тем более близнецы. Она с трудом поверила, что у нее есть сестра, да еще адвокат, и, как говорят, блистательный.

Пока она была в тюрьме, отец где-то занимался столярными работами и появился, чтобы рассказать ей о Бенни. Стало ясно, что он следил, как складывается жизнь у обеих его дочерей, хотя никогда не показывался им на глаза. Он пытался спасти ее, и помощь пришлась как раз вовремя, перед началом процесса. В Сети она прочитала все, что нашла о знаменитой Бенни Росатто, и, когда они оказались лицом к лицу, Эллис убедила себя, что, как и Бенни, любит молотый кофе, спорт и больших собак.

Эллис даже попыталась проявить заботу об их матери, потому что любому идиоту было видно, как Бенни предана старой Кармеле. Вместе с тем она слышала в вопросах сестры желание узнать что-то и об отце, который оставил их на попечение психически больной матери. Она скормила Бенни те крохи информации, которые у нее имелись, в изобилии дополнив их своей фантазией. Эллис рассказывала о тяжелой доле близнецов, что заставляло Бенни с первого же дня обороняться. Она вызвала у Бенни чувство вины из-за того, что она, Эллис, была брошена, хотя из них двоих у Бенни было куда более тяжелое детство, заполненное заботами о сумасшедшей матери, которая была прикована к постели. Она даже попыталась убедить Бенни, что родилась недоношенной в результате так называемого «синдрома трансфузии близнецов», когда оба ребенка делят одну плаценту в матке, но кровь одного зародыша питает другого. Так что судьба дала ей возможность остаться в доме Бенни, где она могла позаботиться о своей жизни. Это была главная ошибка самой Бенни — не надо быть такой доверчивой.

Эллис подошла к дверям, подняла сумочку, вытащила из нее бумажник Бенни и чековую книжку, после чего, подхватив свой черный рюкзак с вещами, поднялась наверх.

Ей надо было начинать новую жизнь.

Глава 7

Мэри лишь моргнула, когда на пороге, упираясь руками в стойки дверного косяка, возникла Фиорелла Букатини. Ей шел уже седьмой десяток, но кожа у нее оставалась неестественно гладкой, хотя было видно, что она не прибегала к подтяжкам, а в ее темно-каштановых волосах не было ни одного седого волоса. Выразительная прическа подчеркивала ее красивые миндалевидные глаза, высокие скулы и женственные губы, изогнутые как лук Купидона. Она была невысока, но ее легкое черное платье обрисовывало формы, которые заставили бы устыдиться и богиню плодородия. Нет, она не была колдуньей Нонной. Скорее, она была колдуньей Софией Лорен.

— Ух ты! — сказала Джуди, а у Энтони просто отвалилась челюсть.

— Привет, Фиорелла, — вставая, сказал отец Мэри.

Ее мать с нервной улыбкой повернулась к пожилой даме.

— Per favore,[8] донна Фиорелла, садитесь, per favore. Ti piaci?[9]

— Благодарю. — Фиорелла направилась к стулу и опустилась на него так, словно это был трон. На тонких запястьях звякнули золотые браслеты. У нее были потрясающие ноги, их красоту подчеркивали ажурные чулки и черные туфли.

— Донна Фиорелла, — сказала мать, — познакомьтесь, пожалуйста… mia sposa Mariano е mia figlia Maria.[10]

— Я предпочитаю английский. — В речи Фиореллы не было и следа итальянского акцента. Фактически она изъяснялась как королева Елизавета или Мадонна.

— С удовольствием. — Ее отец протянул руку, и ногти Фиореллы в красном лаке скользнули по ней, как когти.

— Я не имела представления, что вы такой симпатичный, Мариано.

Отец покраснел так, что скрылись даже печеночные пятна.

— Добро пожаловать. Всегда приятно видеть всю семью.

— И наконец, это очень мило встретиться с вами, — соблазнительно улыбнулась Фиорелла, и Мэри сделала шаг вперед.

— Фиорелла, это мой друг Энтони и моя подруга Джуди, мы вместе работаем.

— Присаживайтесь, пожалуйста. — Отец жестом пригласил Мэри, Энтони и Джуди занять свои места. — Фиорелла, я слышал о твоем муже и очень сочувствую.

— Спасибо, Мариано. То было для меня очень печальное время.

— Это грех. — Лицо отца обрело сочувственное выражение, а плечи поникли. Мать вздрогнула и заторопилась к плите. Она опустила в кипящую воду слепленные ею клецки. Те зашипели в клубах пара, в комнате наступило молчание. Казалось, оно длилось непомерно долго, и Мэри понимала, что все думают о Майке, ее покойном муже, учителе начальной школы, — его убили, и эту смерть родители Мэри переживали очень тяжело. Это случилось несколько лет назад, но Мэри тоже вспоминала его каждый день.

— Фиорелла, как долго вы были женаты?

— Три месяца. Можете себе представить, что это было для меня — потеряв любимого мужа, опять стать новобрачной? — Фиорелла коснулась руки ее отца, и Мэри подумала, что прикосновение длится слишком долго, так что она снова вмешалась в разговор.

— И вы снова вышли замуж? — спросила она.

— Энцо был моим пятым мужем, — ответила Фиорелла, не моргнув густо подведенными ресницами.

Если отец и был потрясен, то не подал виду.

— Мы с Витой проделали много миль, охотясь друг за другом.

Все рассмеялись, включая Фиореллу, которая сказала:

— Мариано, у вас такое восхитительное чувство юмора! Будь я замужем за вами, не сомневаюсь, что это был бы мой единственный брак.

— Ха! — Отец подошел к плите. — Я сделаю кофе.

— Мне нравится ваше платье, — сказала Джуди, и Фиорелла вскинула брови:

— Благодарю вас. Это Армани. Вы интересуетесь модой?

— Н-н-ну… немного.

— Я вижу.

Фиорелла продолжала рассматривать Джуди, или, точнее, ее платье. Джуди явилась прямо из офиса, так что была в рабочей одежде — просторной желтой майке, джинсовой мини-юбке и красных кожаных башмачках. Ее растрепанные по моде волосы сегодня были одного цвета — светло-желтого. Мэри уже привыкла к эксцентричному гардеробу подруги, но этим утром она не удержалась и сказала Джуди, что та выглядит как продавщица из «Макдоналдса».

— Вы всегда так одеваетесь?

— Конечно. — Джуди с удовольствием кивнула, и Мэри прикусила язык.

— Вот и кофе! — Ее отец налил кофе в чашку Фиореллы, а затем позаботился об остальных. — Сливки и сахар на столе.

Фиорелла продолжала рассматривать Джуди:

— Должна сказать, я совершенно поражена вашей внешностью.

Мэри почувствовала необходимость защитить подругу:

— Простите, но Джуди — моя лучшая подруга, и никто, кроме меня, не имеет права критиковать ее одежду.

Мать оцепенела, а отец и Энтони лишь моргнули. Фиорелла вскинулась, а Мэри, поняв, что ее слова не достигли цели, сделала еще одну попытку:

— Я хочу сказать, что Джуди имеет право одеваться, как ей нравится. Она гениальный юрист и большой художник, и в офисе мы ценим ее мозги куда больше, чем ее внешний вид.

— Я имела в виду не ее платье, а ее здоровье. — Фиорелла спокойно повернулась к Джуди. — У вас болит голова, не так ли?

— Откровенно говоря, да.

— Кто-то плохо думает о вас. Они сглазили вас.

У матери перехватило дыхание. Кастрюля с ньокки[11] отчаянно кипела.

— Dio, bugge![12]

Выражение отцовского лица говорило: «С этим мы справимся». Мэри и Энтони переглянулись, они знали, что за этим последует. Мать Мэри могла справиться и со сглазом. И сурово упрекала себя, если не могла поставить диагноз.

Но Джуди забеспокоилась:

— Со мной все будет в порядке?

— Да, но только если вы станете слушаться меня. Я уберегу вас от неприятностей. — Фиорелла, звеня браслетами, потянулась через стол. — Дай-ка мне руку, дорогая. Я смогу помочь тебе. Я самая могущественная колдунья во всем Абруццо, королева всех колдуний.

Мэри не произнесла ни слова, а только поблагодарила Бога за то, что не пригласила Бенни к обеду. Это положило бы конец ее шансам стать партнером.

Магия — это одно, а бред — совершенно другое.

Глава 8

Бенни, измученная и страдающая от боли, продолжала лежать в ящике. Она потратила слишком много сил, колотя в крышку и крича, и просто не могла больше паниковать. Она с трудом глотала, во рту пересохло. Она была вся в поту. Ей надо в туалет! Она продолжала лежать неподвижно, тяжело дыша. Да, ей просто необходимо сберечь воздух и энергию, чтобы сделать еще одну отчаянную попытку.

Она попыталась понять, где находится этот ящик. Люди могли услышать ее крики — может быть, ящик не в подвале дома Эллис? Это было единственное место, куда они с сестрой не заходили, но Эллис была достаточно хитра. И сообразительна, в каком бы положении она ни находилась. Бенни это непростое знание досталось давно, когда Эллис обыграла ее при рассмотрении дела об убийстве.

Бенни вспомнила, как она начала терять уверенность и профессиональную дистанцию. Она выяснила, что Эллис врала в деле об убитом копе, и понимала, что это не вызовет симпатии у заседателей. И тогда Бенни пошла на то, на что мало кто из защитников по криминальным делам мог решиться. Она постриглась так же коротко, как Эллис, оделась к процессу так же, как та, и когда они сидели вместе за столом, то казались отражением друг друга. Она прикинула, что заседатели не смогут не увидеть сходства между ними и перенесут доброе отношение к ней и на ее двойника. Этот ее гамбит[13] сработал, и, оглядываясь назад, Бенни понимала, что в какой-то момент, хотя она бы не смогла сказать, в какой именно, она стала терять собственную индивидуальность и каким-то невероятным образом слилась со своим двойником.

И вот теперь она не могла поверить, как далеко это зашло. Она не могла поверить, что когда-то хотела быть Эллис, а не собой. Ее недальновидность привела к тому, что она очутилась в ящике, который находится бог знает где, и ее жизнь в серьезной опасности.

Внезапно в тишине она услышала какой-то звук, словно кто-то скребется. Она подождала немного и вдруг услышала его снова. Он доносился с другой стороны крышки, где-то рядом с ее головой. Неужели это Эллис скребет по крышке? Почему? Как? Бенни прислушалась, надеясь, что этот скрежет повторится, но в тишине ящика раздавалось только ее дыхание. И тут скрежет резко возобновился.

— Прекрати! — завопила она. — Дай мне выбраться! Что ты делаешь? Остановись, остановись, остановись!

Но царапанье не прекратилось, и Бенни снова изо всех сил заколотила в крышку.

Глава 9

Эллис нашла в доме Бенни кабинет, бросила сумку на пол и, включив настольную лампу, уселась поудобнее за ноутбуком. Она нажала клавишу ввода, и экран ожил — нужно было ввести пароль. Эллис на секунду задумалась. Она не имела представления, каким паролем пользовалась Бенни, и не знала клички собаки. Прикинув, она напечатала имя их матери: Кармела.

ПАРОЛЬ НЕВЕРЕН.

Она просмотрела бумаги на столе, но среди них не было листка с паролем. Справа в столе был ящик. Она первым делом открыла его и стала копаться в конвертах, набитых счетами, банковскими сообщениями и юридическими документами, но досье с паролями так и не нашла. Она перешла ко второму ящику — тоже безуспешно. Эллис откинулась на спинку стула, и ее взгляд упал на старомодный ролодекс,[14] вертушку с карточками. Она прогнала меж пальцев карточки, связанные с бизнесом, а потом импульсивно перекинула их к букве «П». Первая же карточка была написана от руки, наверху читалось: «Пароли».

Бинго!

Она нашла «лэптоп, дом» — 2424. После пароля на экране появилась заставка. Указав курсором «Включить», она прочитала то, что появилось на экране. Счет за дом из Банка США, деловые счета оттуда же. Она убрала онлайновый регистратор, и сердце у нее заколотилось. Тут были три главных счета и девять дополнительных, все в том же банке. Она вышла в Интернет, напечатала «Банк США», потребовала данные о банковских операциях онлайн, но страница запросила имя пользователя и пароль. Она вернулась к ролодексу, нашла Банк США, ввела имя пользователя — Бенни Росатто — и пароль Bearly 01, вернулась к банковскому файлу и приступила к делу. Она вывела главную страницу и погрузилась в чтение балансовых расчетов.

Три миллиона долларов с мелочью.

Она не знала, что Бенни была мультимиллионершей, но не удивилась своему открытию. Она кликнула по строчке первого счета «Дом», который делился на «Личные» и «Деловые», и проверила баланс. 78 016 долларов. У второго счета «Росатто и партнеры» были дополнительные разделы «Зарплата», «Расходы», «Путешествия и развлечения», и его баланс составлял 2 437 338 долларов. Она кликнула по третьему счету «Строение 1717», которое, как она знала из веб-сайта, было новым офисным зданием Бенни. Тут были свои дополнительные счета «Аренда», «Расходы» и «Разное», которые в сумме составляли 736 393 доллара. Чтобы проверить, есть ли долги, она заглянула в самый конец страницы.

Zero. Ничего. Nada. Zip.

Об этом она должна была бы догадаться. У Бенни не было закладной ни на дом, ни на офис, у нее не было никаких долгов, даже за машину. За все Бенни платила точно и в срок, так что ей не приходилось думать о долгах. Она оплачивала все, что покупала, и была достаточно бережливой, о чем говорил и ее гардероб.

Эллис обдумала свои открытия. Все деньги Бенни в этом банке были ликвидны, действовали функции трансфера, так что любой мог переместить их с одного счета на другой или вообще вывести из банка. Она и помыслить не могла, что ей удастся сделать это с домашнего компьютера, тем более имея дело с такими крупными счетами. Она займется этим завтра. Она планировала открыть счет в офшоре, перевести туда деньги, а затем покинуть страну. Операция потребует нескольких дней, но день-два, пока афера не откроется, она сможет изображать Бенни.

На минуту она задумалась. У Бенни должны быть акции и какие-то инвестиции или, может быть, государственные облигации и боны. Эти средства будет куда труднее быстро обратить в наличность. Она на всякий случай просмотрела почтовый ящик сестры. В нем были записки от какой-то Сэм Фремине, приятельницы по совместному отдыху на Мауи, и Билла Понтиуса из «Плексико пластикс», клиента, который хотел перевести свой депозит, и после первых двадцати электронных писем Эллис все знала и о работе Бенни, и о ее личной жизни, которая, впрочем, тоже была подчинена работе. Она не могла найти ни брокера, ни другой банк.

Но она продолжала читать дальше.

Глава 10

Мэри могла обидеться, когда Фиорелла объявила, что хочет снять с Джуди сглаз, но она знала, что их дружба настолько крепка, что переживет и семейный сеанс изгнания злых сил.

— Прошу прощения. — Фиорелла обвела взглядом стол. — Все, кроме Джуди, должны немедленно выйти.

— Почему? — удивленно спросила Мэри. Ее мать никогда никого не выставляла, когда произносила заклинания. В этом сказывался профессионализм, свойственный женщинам Ди Нунцио.

— Вы должны подчиняться мне, или я не смогу помочь вашей подруге.

— Может, нам стоит оставить все это? — спросила Джуди. — У меня просто небольшая головная боль, вроде как нос заложен. Чувствую я себя отлично.

— Нет, вовсе не отлично, — покачала головой Фиорелла. — Я-то знаю лучше. Так что всем немедленно выйти!

— Мэри должна остаться. — Джуди схватила Мэри за руку. — Я хочу, чтобы она была здесь.

— Никаких проблем, я буду в гостиной. — Энтони поднялся, но отец с тоской поглядел на мать Мэри, а затем на плиту.

— Могу я прихватить с собой и фрикадельки, Вит?

— Нет, нет, идем! Давайте, Мэтти, Энтони, мы уходим. — Мать убавила огонь горелки и торопливо вытерла руки о передник. Три часа она готовила домашние ньокки, а теперь у них будет вкус жеваных обоев.

Фиорелла подняла руку.

— Вита, прежде чем ты уйдешь, дай мне то, в чем я нуждаюсь.

— Si, si. — Мать заторопилась в кабинет, принесла оттуда белый кубок и, наполнив его водой, поставила перед Фиореллой, которая лишь фыркнула.

— Вита, сначала оливковое масло. Дай мне его.

Джуди бросила на Мэри взгляд, который говорил:

«Она что, собирается съесть меня?»

— Это моя ошибка, простите, донна Фиорелла. — Мать повернулась к полке над плитой, сняла оттуда большую банку оливкового масла «Бертолли» и брякнула ее на стол.

Фиорелла нахмурилась.

— Оливковое масло могло бы быть и получше.

— Это все, что у нас есть, донна Фиорелла. — Мать прижала к груди дрожащие руки. — И мы все им пользуемся.

— Ладно, Вита. — Фиорелла тяжело вздохнула, а мать выскочила из кухни. — Джуди, положи обе руки на стол ладонями вниз. Закрой глаза. Мэри, и ты тоже.

Джуди подчинилась, Мэри опустила голову, но видела, как Фиорелла налила в кубок немного оливкового масла. Масло растеклось по воде, образовав подобие карты Италии, но, может, Мэри это просто показалось.

— Джуди, — сказала Фиорелла, — я приготовила все, чтобы помочь тебе, но у тебя должна быть ясная голова.

— Моя голова…

— Говори, только когда я разрешу тебе. Это очень важно. Слушайся меня и освободи свою голову.

Джуди замолчала, а Мэри смотрела, как Фиорелла тычет в воду своим узловатым большим пальцем, мешая воду и масло, хотя они не перемешивались.

— А теперь я буду молиться за тебя, чтобы Господь избавил тебя от зла, которое угрожает тебе. — Фиорелла продолжала, как повар, мешать оливковое масло. — Я произнесу тайную молитву, известную только мне. Она звучит по-итальянски, так что ты не поймешь ее, но пусть тебя это не волнует.

Мэри прикрыла веки, когда Фиорелла наклонилась над столом, перекрестила лоб Джуди и тихо стала молиться на диалекте. Затем она заметила пятно на своем платье под грудью и, продолжая молиться, достала платок, смочила его и стала вытирать пятно. Когда наконец оно высохло, Фиорелла кончила молиться.

Мэри разочарованно нахмурилась. Молитва Фиореллы не имела никакой силы, если она в это время была занята своим Армани. Она вовсе не королева колдуний, а обыкновенная обманщица.

— Леди, откройте глаза! — Накрашенные губы Фиореллы сложились в улыбку. — Джуди, ты чувствуешь себя получше, не так ли?

— Да! — Джуди моргнула и расплылась в улыбке. — Спасибо!

— Да, спасибо вам, — выдавила Мэри, но сейчас она не думала о Фиорелле Букатини.

Ее беспокоило, что у родителей будет большая проблема с разварившимися клецками.

Глава 11

Бенни ждала, когда царапанье начнется снова. Оно буквально сводило ее с ума, и она пыталась понять: что, если это Эллис? Тогда зачем она это делает? Ладони ее болели от ударов в крышку, ныли колени и ступни. Подол юбки был мокрый от мочи. В ящике остро пахло потом. Она с трудом дышала.

Бенни попыталась взять себя в руки. Интуиция говорила ей, что это не Эллис, — она, чем бы ни занималась, ставила перед собой цель и добивалась того, чего хотела. Эллис великолепно умела все просчитывать.

Бенни вспомнила, как на суде, ближе к завершению, прокуратура представила неожиданного свидетеля — классического тюремного стукача, который дал ложные показания, будто Эллис призналась в убийстве копа, а потом стала все отрицать. Она встретилась с Эллис, только чтобы понять: зачем все два дня судебного заседания она продумывала это признание, а потом отказалась от него, что оставило от обвинения одни обломки? Хотя Бенни знала: Эллис невиновна в этом убийстве, ей и в голову не пришло, что у Эллис есть свой план, как добиться оправдания. Бенни еще раз убедилась, как заблаговременно Эллис продумывает свои действия и как они целенаправленны.

Бенни нахмурилась. Она вынырнула из своих воспоминаний, услышав вдалеке какой-то новый звук, напоминавший рычание. Закрыв глаза, она попыталась прислушаться. Может, мимо проезжал грузовик… Но звук не исчез.

Внезапно царапанье началось снова, на этот раз быстрее. Если это не Эллис, то кто это может быть? И что значит это рычание?

Она снова стала колотить в крышку и кричать, борясь с этими звуками, которые сводили ее с ума.

Глава 12