— Не понимаю, что чую. Воспринимается как шум в голове.

— А у меня — гул. Это фон… я однажды чуял такое, тебя не было… на кафедре, ректор ставила стену огня, и заклинание сорвалось, она успела сбросить энергию в песок. Так вот от того пятна фонило примерно так же.

— Локерт снова потащил друга, благо под уклон. И дотащил, наконец, до темного провала, в который ветром занесло снежную горку, вот по ней, маги аккуратно спустились в тихий и темный грот. Грид немедленно повесил светящийся шар, чтоб определить — где же они оказались? Заклинание удалось, несмотря на фон.

— Оглядываясь, Локерт присвистнул.

— А ты говорил — пещера. — сказал Грид, указывая на забитый льдом оконный проем в стене. — Мы ж видели с тобой дома сверху.

— Но откуда на такой высоте? Кто может, мог тут жить? — Локерт пошел по периметру комнаты, Грид пустил шар за ним следом и тот поплыл в воздухе, потрескивая и искря. Белый свет выхватывал из темноты каменные, изъеденные временем и ветрами стены, и вдруг обозначил темный провал дверного проема. — Может найдешь, что-нибудь горючее? — попросил Грид, — я б костерчик запалил, погрелись бы?

Локерт направился к черному провалу.

— Пойду, поищу.

— Погоди! — Грид завозился, — подними руку! — Друг послушно выполнил приказ. А Грид, пристально глядя на кисть товарища, принялся читать заклинание — \"фонарь\", рука Локерта засветилась рассеянным зеленоватым светом. — Сожми кулак. — Лок сжал кулак и рассеянное свечение собралось в довольно яркий пучок. — Теперь иди. Я подожду.

Локерт канул в темноте, а Грид подтянулся к стене на руках и разулся, ощупал белые замерзшие ноги, попробовал растереть. Ноги ныли стылой морозной болью где-то в глубине. Казалось, будто болят не окоченевшие мышцы, а кости.

Грид ждал и задремал. Очнулся он от прикосновения.

— Проснись, дружище! — от волнения голос Локерта съехал на шепчущий хрип. — Я такое нашел!..

— Какое такое? О чем ты?

— Ты слышал легенду о летающих городах?

— Бабушкины сказки? — Грид махнул рукой, — Лок, если это и было, то так давно, что от городов тех и следов не осталось.

Локерт схватил друга за плечи и потряс.

— Да проснись ты! Вспомни, что ты слышал?

— Ну что, что… Что в древние времена, на заре мира были могущественные маги, потомки богов, которые создали летающие города. А потом пришли в мир пророки и лишили тех магов силы, а города обрушились на землю, все жители их погибли.

— Грид, мы в таком городе. — Сказал Локерт, опять понизив голос. — Этот упал на восточный склон Ханутского хребта.

Только сейчас Грид заметил, что левой рукой Локерт держит что-то завернутое в полу плаща.

— Что ты принес?

— А, да, вот — Локерт вывалил к ногам Грида белые кирпичи.

— Что это? — маг огня взял один кирпич в руки и, поманив к себе все еще висящий посреди комнаты светящийся шар, принялся рассматривать. Кирпичи были легкими, время, казалось, не коснулось их нисколько. На каждом был нанесен иероглиф.

— Магия древних, Грид. — Локерт сел на пол, рядом с другом и тоже принялся рассматривать один из кирпичей. — Я читал об этом языке, его называют языком богов. А ты?

— Историю магии я проходил, — сказал Грид, — да, это язык жрецов и магов древности. В этом символе зашифровано заклинание. Но как ты их нашел?

— Фон, дружище, это фон, я шел на него как бабочка на огонь, и вышел в огромный зал, посреди которого лежит целая гора этих кирпичей. — Он принялся водить пальцем по иероглифу, — попробуем открыть?

— Ты с ума сошел? — Грид рванулся к другу, застонал, — не смей! А если это не воздушная магия? Или заклинание тебе не по силам? Погибнем оба!

Локерт отпрянул, не выпуская из рук древний артефакт.

— Мы и так погибнем.

— А задание?

Локерт потупился.

— Если я не спасу тебя, мне плевать на это задание.

— Я этого не слышал! Это поручение от покойного императора! Лок! Ты можешь идти один? Иди!

— Но ты тут умрешь!

— Постараюсь выжить. Ноги уже отходят, болят, правда, но я ими шевелю. Иди!

— Давай, я тебе стащу вниз, там теплее.

— Давай, попробуем, — согласился Грид. — Только ты меня не тащи, я попытаюсь идти…

Маги вдруг замерли. Светящийся шар поплыл к кучке белых кирпичей и стал опускаться. Грид замахал руками, стараясь отогнать огонь, но шар все опускался и, наконец, коснулся кирпичей.

Он будто всосался в гладкую поверхность, но темнее в комнате не стало. Засиял кирпич, на нем багровыми штрихами обозначился иероглиф. По комнате разнесся звук лопнувшей струны, символы иероглифа отделились от кирпича, и, повиснув в воздухе, начали раскладываться в слова более понятные магам. Большинство этих знаков использовались ими в магических упражнениях. Вот занял место на вершине символ огня, под ним расположились символы камня, воздуха, знак единения сил, и под ними засветилась золотым огнем звездочка символа активации.

— Что это?

— Кто б знал! — Локерт, схватил Грида за отвороты плаща и рывком попытался поставить на ноги, — Пойдем! Что бы это ни было, нас оно не спросит, нужно ли оно нам? — Он повлек друга к выходу на поверхность.

1.

Звук лопнувшей струны не угас, он стал наполняться обертонами, послышалась мелодия. Из некоторых белых кирпичей, что валялись на полу, тоже отделившись, поднялись иероглифы и стали дополнять уже разгоревшийся символ материализации. Маги остановились в изумлении, в комнате появлялся образ призрачной шлюпки, старинного судна, только вместо весел у него были шесть пар крыльев. С каждым присоединяющимся символом кораблик обретал плотность, а музыка наливалась дополнительными тонами. Только она была какой-то переменчивой, будто ей не задали ритма, и невидимый музыкант никак не определит, в каком же темпе играть?

ТОЧКА ОТСЧЕТА: СЕГОДНЯ.



Грид, превозмогая боль в ступнях, хромая на обе ноги, пробирался к выходу, и обернувшись спросил:

ВРЕМЯ «ИКС»: ПЛЮС СЕМЬ ЛЕТ

— А где ты нашел это?

— В каком смысле, где? — Не понял Локерт, — в подвале.

В это ясное осеннее утро Кармайкл, возможно, был единственным человеком к западу от Скалистых гор, который не знал, что творится в мире. А между тем происходящее можно было в определенной степени назвать концом света. Однако Кармайкл — вообще-то при рождении ему дали имя Мирон, хотя все называли его Майком — провел неделю в прекрасной черной пустыне к северо-западу от Нью-Мексико, наслаждаясь уединением, и освобождал душу от накопившегося в ней шлака, а потому на некоторое время выпал из действительности.

— Опиши его!

— Ну огромный такой зал, в стенах ниши, в нишах эти кирпичи.

Задолго до рассвета он сел в свою маленькую «Цессну», взлетел с раздолбанного полевого аэродрома и устремился на запад, домой. Обратный путь оказался на редкость тяжелым. Практически с самого момента взлета яростный, почти штормовой ветер, дующий из самого сердца континента, швырял легкий самолет из стороны в сторону, словно задавшись целью развалить его на части.

— Во всех стенах?

— Нет, — удивился Локерт, — а при чем тут это? Там одной стены как бы не было, завал камней.

Скверно. Восточный ветер такой силы может обернуться множеством неприятностей для всего побережья, в особенности в это время года. Стоял поздний октябрь, самый пик сезона пожаров в Южной Калифорнии. Последний раз дождь здесь выпал пятого апреля, и сейчас весь регион представлял собой одну пороховую бочку. Достаточно крошечной искры, чтобы стремительный суховей из пустыни раздул ее в яростный, опустошительный костер. Такое случалось почти каждый год. Вот почему Кармайкл ничуть не удивился, когда на подлете к Сан-Бернардино увидел далеко впереди на горизонте расплывчатую линию коричневого дыма.

— Ты принес летающие лодки, Лок, это был причал, тот зал. Понимаешь? Вот наш транспорт. Пошли! Мы на ней доберемся до Лиды. — Грид дернул за руку друга в сторону лодки.

— И что мы там расскажем? Что нашли лодку в горах? Или мы с тобой ее выдолбили из куска камня?

Ближе к Лос-Анджелесу эта линия стала заметно темнее и гуще. Проносясь над гребнем Сан-Габриель, он успел заметить, что на севере и юге коричневых пятен меньше, зато с запада на восток дымная линия тянется почти до самого океана. Очагов пожара, похоже, несколько. Плохо дело. В это время года Лос-Анджелес всегда оказывался на грани риска. При таком сильном ветре весь этот безумный город легко мог превратиться в один огромный костер.

Вопросы Грида озадачили, но лишь на минутку.

— Доберемся до границы, а там спрячем где-нибудь. Мне не дает покоя тот, кто нас подбил. Наверняка, нас ищут.

У диспетчера, который в аэропорту Бурбанк сажал Кармайкла, был хриплый, сорванный голос. Неужели что-то действительно не так? Впрочем, у этих парней голоса всегда хриплые и сорванные. Эта мысль немного успокоила Кармайкла.

Пока они спорили, белые кирпичи растворялись, а крылатый кораблик уже заметно подрос в размерах, нос его изогнулся лебяжьей шеей, а корма пушилась хвостовыми перьями. Локерт оглядываясь на проход в пещеру и подросшее судно, всплеснул руками

Выйдя из самолета, он сразу же почувствовал запах гари: хорошо знакомая едкая вонь, неизменный спутник скверного месяца октября. Но уже в следующее мгновение защипало глаза — задымление было такой плотности, что хоть пальцем рисуй. Похоже, на этот раз и впрямь дело дрянь.

— Он уже не пройдет!

— Давай сперва залезем в него, — проворчал Грид, доковыляв до борта, и пытаясь подтянуться на руках. — Лок! Помоги!

Мимо него рысцой пробежал высокий тощий юноша в комбинезоне механика.

— Мы же не умеем им управлять!

— Эй, парень! — окликнул его Кармайкл.— Где горит?

— Не боги горшки обжигают. Неужели, мы два мага с университетским образованием не разберемся в творении древних магов? Вот ты сам прикинь, — Локерт подсадил Грида, и тот мешком свалился внутрь лодки, — стали б древние делать лодку, если б ей было сложно управлять? — уже со дна продолжал бубнить Грид.

— Ты авантюрист, Грид! — Локерт повис на руках. — Помоги!

Парень остановился, удивленно открыл рот и бросил на Майка странный взгляд, точно тот только что вернулся со спутника, где провел полгода.

— С ума сошел? У меня ж ноги… — голос Грида терялся во внутренностях покрытой перьями лодки. Локерт подтягивался, ища ногами опору, но сапоги скользили по оперению, вдруг часть борта откинулась, выворачиваясь наружу и превращаясь в покатую горку. — Залезай! Я ж говорил, тут все просто!

— Вы что, не знаете?

Локерт упал на четвереньки и, не поднимаясь на ноги, быстро-быстро перебирая ногами и руками, забрался в кораблик. Он лег на дно и, глядя на друга, чуть запыхавшись, сказал:

— А дальше что?

— Знал бы, так не спрашивал.

Грид показал на массивный костяной шар у основания шеи на носу корабля.

— Черт, да везде. По всему проклятому Эл-Эй.

— Вот управление. — Он положил руки на шар, и корабль-лебедь дрогнул, оживая. Грид сказал: — Вперед и наружу.

— Везде?

Если бы он стоял, наверное было б хуже, но боль не давала опираться на ступни, поэтому Грид стоял на коленях, и не видел толком, что происходило, а вот Локерту, уже поднявшемуся на ноги, все было видно очень хорошо. Лодка дрогнула и, не шевеля крыльями, подплыла к заваленному снегом и льдом входу в пещеру. На конце гибкой шеи вдруг открылись багровые глаза, ни клюва, ни головы — ничего не было. Посреди остроконечного бушприта (как по морскому обозвал шею Локерт) открылась воронка, и из нее вылетела цепочка голубых шаров. Пролетая через проем, шары один за другим взорвались. Лодку качнуло волной, маги повалились на дно, и только вылетая из пещеры, они увидали, как расширился провал в скалах. Летающая лодка развернула крылья и мощными взмахами начала набирать высоту, уходя в небо по спирали.

Механик кивнул. Вид у него был полубезумный. И снова эта удивленно отвисшая челюсть и блуждающий, словно у наркомана, взгляд.

— На восток, Грид! — крикнул Локерт, пытаясь подняться.

— Я помню, — маг огня лежал грудью на костяном шаре, руки прятались под телом.

— Ого, вы что, и впрямь ничего не слышали о…

Лодка послушно легла на левое крыло, оставляя солнце по правому борту.

— Не слышал,— Кармайклу вдруг захотелось хорошенько встряхнуть парня. Вечно он нарывается на таких придурков, черт бы их побрал. Он сделал нетерпеливый жест в сторону затянутого дымом неба.— Что, в самом деле так скверно?

Локерт на четвереньках пробрался на корму и выглянул за борт. Они успели. Боги были благосклонны к ним сегодня. К останкам гондолы выходили люди, Локерт соорудил систему воздушных линз, стараясь рассмотреть, кто же за ними охотился. Приблизив изображение, он разобрал на форме военных эмблемы пограничной службы Ханута. Республиканцы! Среди военных он заметил мага, тот снова плел \"воздушную стрелу\".

— Грид! Нас атакуют!

— Ох, скверно, очень, очень скверно. Хуже еще не бывало, это уж точно. Все горит, я же говорю. На тушение пожаров брошены даже все самолеты гражданской авиации. Вам лучше сразу связаться с начальством.

Грид не ответил, он не отрывался от управления, закусив губу. Лодка-лебедь вдруг заложила резко влево, Локерта кинуло на борт, он судорожно искал, за что бы ухватится. Воздушное судно выровнялось, и, проходя над отрядом пограничников, вывалило из под хвоста черные шары. Грид не видел, что происходит, он ощущал, что лебедь что-то сделал, и это что-то ему доставляло удовольствие. Локерт снова встал на четвереньки и, добравшись до борта, посмотрел вниз. Сперва он не понял, что происходит. На ханутский отряд опускалась гигантская черная паутина. Грид заложил еще один вираж, на этот раз Локерта прижало к борту и он смотрел, смотрел… как паутина опускается, а ханутцы, не понимают, чем им это грозит. Маг попытался пробить ее \"воздушной стрелой\", паутина не пустила магию. Локерт видел, как выдуло край черной пелены, и как она, наконец, опустилась на снежный покров. Люди исчезли, снег почернел там, где легла паутина, просел и Маг видел, только обнаженные камни, от которых поднимались облака пара. Он от изумления присвистнул. Вот это да! Грид обернулся на друга.

— Именно это я и собираюсь сделать,— бросил Кармайкл уже на ходу.

— Что там?



— Ничего!

— Что — ничего?

Он побежал к зданию аэропорта. Крепко сбитый, не слишком высокий, но широкий в плечах и груди, Кармайкл привлекал к себе внимание. К тому же его ярко-голубые глаза — фамильная достопримечательность всех Кармайклов,— казалось, испускали лучи, точно прожекторы. Если он бежал, вот как сейчас, люди всегда расступались перед ним.

— Все! — Локерт не знал, как объяснить происходящее.

— Я не понимаю, — Грид пытался перекричать ветер, — толком скажи, магии снизу я не чувствую.

Горьковатый запах дыма ощущался даже внутри терминала. Сейчас это место больше всего напоминало сумасшедший дом; пассажиры в панике бегали туда и обратно, перекрикивались друг с другом, размахивали сумками. Каким-то образом Кармайклу удалось протолкаться между ними к кабине связи, еще старого образца, которой мог пользоваться человек без всяких этих новомодных имплантатов-биочипов. По аварийной линии он связался с районным начальником пожарной службы.

— Нет ничего! Все исчезли! И снег и лед — одни камни!

Грид молчал, пытаясь понять услышанное, потом, когда Локерт подобрался и стал рядом, сказал ему в ухо:

— Тащи сюда свою задницу, Майк, да побыстрее,— приказал тот, как только понял, с кем говорит.

— Хорошую ты лодочку принес. Наш кашалот ей не чета… Боги нам действительно благоволят.

— Куда вы хотите меня послать?

Локерт усмехнулся. Миф стал реальностью, а магия древних уже не была бабушкиной сказкой. Грид уводил летающее судно на восток, опуская его все ниже, туда, где тепло. Ноги болели меньше, но очень хотелось, чтоб не болели совсем.



— Самый тяжелый участок к северо-западу от Чатсворта. Самолеты в аэропорту Ван-Нуйс загружены и готовы к взлету.

Замена доски

— Мне нужно кое-куда зайти и позвонить жене. Буду в Ван-Нуйсе через пятнадцать минут.

или центр поля переносится в Рипен.

15:22. Остров Руин. Полигон морской пехоты

Все тело у него ныло от усталости. Уже девять утра, а он вылетел в половине четвертого и всю дорогу сражался с этим проклятым восточным ветром, который угрожал сейчас испепелить Эл-Эй. Майку недавно стукнуло пятьдесят шесть, не мальчик как-никак, и с каждым годом полеты давались ему все тяжелее. Все, что ему в данный момент было необходимо,— это дом, телик, Синди и постель. Но отказаться от участия в тушении пожаров Кармайкл не считал возможным. Тем более сейчас, когда городу явно угрожал огненный ад.

Империи Эленсааров.



А ведь были времена, когда он почти хотел, чтобы это произошло, чтобы вспыхнул огромный очистительный костер и стер это проклятое место с лица земли.

Как и было приказано, мальчик-маг и сержант Джигурда вошли в дверь рядом со входом в кабак. Дверь пропустила их, захлопнулась, и бывшие каторжники услышали характерный звук зарастания: треск и шипение. Дверь ждала их. Теперь двери нет. Снаружи, если кто и видел, что пара вошла куда-то, то решит, что они вошли, как и все в харчевню, ибо больше никаких дверей нет.

Их действительно встретили в коридоре. Мужчина и женщина, оба в военной форме. Опытный Джигурда определил по знакам различия: майор — женщина и капитан-командор — мужчина. Мальчик приоткрыл рот, рассматривая награды капитана. А женщина улыбнулась и сказала:

Нет, конечно, на самом деле Кармайкл вовсе не хотел, чтобы случилась катастрофа; просто он ненавидел этот огромный, затянутый смогом, кричаще безвкусный Вавилон, его бесконечную путаницу скоростных автострад, аляповатые дома, загрязненный воздух, удушающе густую, словно лакированную, листву повсюду, наркотики, пьянство, разводы, лень, ненадежность, уличный шум, преступный беспредел, стряпчих по темным делам и их отвратительных клиентов, бандитов и воришек, порномагазинчики, бордели и притоны, кафе с игровыми автоматами, странных людей, говорящих на своем странном сверхсовременном жаргоне, носящих странную одежду, разъезжающих на странных автомобилях, стригущих волосы на странный манер и протыкающих носы костяными кольцами, словно какие-нибудь дикари, кем они, собственно говоря, и являлись. Все здесь сплошная дешевка и показуха, думал Кармайкл. Даже огромные особняки и роскошные рестораны грешили тем же: внутри них царила такая же пустота, как в заброшенных съемочных павильонах.

— Отставить зевать, юнга!

Джигурда отдал честь офицерам, и те ответили, а мальчик стушевался, не зная как себя вести. Он попытался что-то сделать руками, но потом потупил глаза и сказал:

Временами он чувствовал, что мелкая, безвкусная показуха, проявляющаяся почти во всем, раздражает его даже сильнее, чем прячущееся по темным углам зло. Если не смотреть по сторонам, это зло по большей части можно вообще не заметить; но показуха обволакивает вас независимо от того, насколько цепко вы держитесь за собственные ценности, и нет способа противостоять ей: она просачивается в душу так незаметно, что вы даже не отдаете себе в этом отчета. Он очень надеялся, что его относительно недолгое пребывание в Лос-Анджелесе не повлияло на него таким образом.

— Извините, я не умею.

— Тебе не обязательно, — сказала женщина-майор, — идем со мной. — И она повела мальчика в боковую дверь.

Кармайклы жили в Южной Калифорнии еще со времен генерала Фримонта, но в самом Лос-Анджелесе — никто и никогда. Майк оказался первым из большого клана, кого занесло сюда. Семья была родом из Долины. Употребляя слово «Долина», Кармайклы в отличие от всех остальных обитателей Лос-Анджелеса имели в виду вовсе не вереницу жалких, перенаселенных пригородов за холмами Беверли-Хиллз и Санта-Моникой, а огромную земледельческую равнину Сан-Джоакин, начинающуюся сразу за Бейкерфиль-дом и тянущуюся далеко на север. Что касается самого Лос-Анджелеса, или Эл-Эй, как его чаще называли, Кармайклы и слышать о нем не желали: этот город был для них бельмом на глазу, отвратительным прыщом на благородном ландшафте Южной Калифорнии.

А сержант и капитан-командор проследили за ушедшими и, когда дверь чмокнула, запираясь, молча, обнялись. А моряк, отстранившись, сказал тихо:

— От имени покойного императора и по его поручению, объявляю благодарность за отлично выполненное задание. Награда ждет героя.

Но в Эл-Эй жила Синди, и Синди любила Эл-Эй, а Майк Кармайкл любил Синди. Он любил в ней все: ее теплоту, ее яркость, ее игривое, необычное чувство юмора, ее прекрасные темные глаза и вьющиеся, блестящие, черные как смоль волосы, любил даже странную глуповатую философию, которой была насыщена вся ее жизнь. Ее утонченность резко контрастировала с грубоватостью его натуры. Синди воплощала в себе все, чем он никогда не был и даже никогда не хотел быть, и он влюбился в нее так, как никогда не влюблялся прежде. Только ради Синди он, несмотря на всю свою ненависть к Лос-Анджелесу, переехал в этот город, потому что она не могла и не стала бы жить больше нигде.

Джигурда стал смирно и также шепотом отрапортовал:

— Служу империи и императору! — и только потом, погрустнев, спросил:



— Покойного? Хуор умер?

— Да, вчера ночью.

Вот почему последние семь лет Майк Кармайкл прожил здесь, в маленьком деревянном доме в Лорел-каньоне, среди буйно разросшейся зелени. И на протяжении семи октябрей подряд он покорно выполнял свой долг, сбрасывая на горящие кустарники специальные химикаты, способствующие тушению пожаров, и тем самым спасая местных жителей от расплаты за их собственную идиотскую беззаботность. Всем Кармайклам с малолетства прививали убеждение, что нужно выполнять свой долг, не жалуясь и не задавая вопросов. Даже Майк, больше, чем кто-либо в семье, склонный к бунту, понимал это.

— Кто наследовал? — они, не торопясь, двинулись дальше по коридору.

— Сын. Законный наследник — Эрик-шестой.

Пожары неизбежны, с этим ничего не поделать. Чтобы их потушить, нужны квалифицированные пилоты. Майк Кармайкл относился к их числу. Он там нужен, и он полетит. Все очень просто

— Я полагал, что император бездетен, — сказал Джигурда.



— Все так полагали, — улыбнулся моряк, — и условный противник — тоже. Наш император — был мастером загадок и розыгрышей. А точнее сказать — он мастер игры. И я преклоняюсь перед его гением.

— Без игроков игры не будет, — сказал Джигурда, — без фигур…

Кармайкл набрал свой домашний номер и только после семи гудков повесил трубку. Синди терпеть не могла общаться с помощью разного рода устройств — телефона, компьютера и прочего в том же духе. Она говорила, что все это бездушные, мертвые вещи. Поэтому они оставались чуть ли не последними людьми на свете, не имеющими компьютера. Ну что же, раз Синди так хочется, так тому и быть, считал Кармайкл.

— Король всегда нас считал партнерами по игре, а отнюдь не пешками… согласись?

Он предпринял еще одну попытку, позвонив в маленькую ювелирную студию Синди неподалеку от Колфакса, но и там никто не отвечал. Скорее всего, Синди все еще на пути в свою галерею в Санта-Монике — наверняка сегодня из-за треклятых пожаров автострады забиты еще плотнее, чем в обычные дни; глупо и надеяться, что она уже успела туда добраться.

— Соглашусь. Но хотелось бы знать следующий ход.

— Всему свое время, сержант. Как говаривал наш император \"Всяк солдат — знай свой маневр\". Ты ж понимаешь, избыток информации ведет к утечке ее.

Ну вот. После шестидневного отсутствия нет даже возможности перекинуться с ней словечком ни сейчас, ни на протяжении еще восьми, а то и десяти часов. Но что он мог поделать?

Они дошли до конца коридора и моряк, толкнув дверь, пошел вперед, пригласив за собой Джигурду.

Сержант увидел еще одиннадцать, одетых, как и он в морскую форму мужчин. Старый солдат сразу понял, что это морской десант, по ширине плеч, выражению глаз и светлым лбам — которые не загорают, будучи прикрыты шлемами. Все встали смирно и отдали честь. Капитан-командор и сержант ответили тем же. Капитан жестом приказал всем сесть. Джигурда занял место среди моряков.

Он вылетел из Бербанка без задержек, получив аварийное разрешение на взлет,— как-никак, пожарная служба. Снова оказавшись в воздухе, он увидел неподалеку в северозападном направлении очаг пожара. Очень мощный — густой черный столб четко выделялся на фоне бледного неба. Когда несколько минут спустя Майк вышел из самолета в аэропорту Ван-Нуйс, на него тут же обрушилась волна немыслимого жара. В Бербанке температура была восемьдесят с небольшим, чертовски жарко для девяти часов утра, но здесь явно перевалило за сто. Казалось, сам воздух истекал потом. Сгустившуюся жару можно было видеть — наподобие капелек жира. Майку показалось, что он слышит отдаленный рев пламени, потрескивание горящего кустарника и ужасные свистящие звуки, которые издает охваченная огнем сухая трава. Такое впечатление, что горело всего в двух милях отсюда. Может, так оно и есть?

— Итак, вас двенадцать. Все вы добровольцы, каждый дал согласие, я напомню, личное согласие императору Хуору выполнить любой его приказ. Впрочем, как и я. Причем речь идет не о присяге. Речь идет о личной просьбе императора. И вот настало время. — Капитан достал ключ и отпер сейф, стоявший в углу. — Я сейчас вам прочитаю приказ, как и вы, я не представляю себе — что там может быть, и готов ко всему. У вас еще есть время отказаться, и никто вас не упрекнет в трусости или необязательности. Но как только я прочту приказ, обратной дороги не будет. — Капитан взял в руки запечатанный цилиндр и показал всем печать императора. — Даю минуту на размышление.

Десантники сидели молча, каменные лица, устремленный в никуда взгляд. Джигурда с любопытством смотрел на них. Капитан сломал печать и извлек свиток.

Аэропорт больше походил на боевой центр. Самолеты взлетали и садились один за другим, и многие из них выглядели по меньшей мере странновато. Пожар, по-видимому, был настолько серьезным, что регулярный флот обычных пожарных танкеров пришлось дополнить допотопными машинами разного рода, отработавшими по сорок, пятьдесят и даже более лет. Тут были конвертированные «летающие крепости» «Б-17», «ДС-3», «Дуглас-Инвайдер» и, к изумлению Кармайкла, даже трехмоторный «Форд» 1930 года выпуска, извлеченный, возможно, из загашников какой-то кинематографической студии. На одних были установлены баки с химикатами, на других — водяные насосы, а у некоторых на носу поблескивали приборы инфракрасного и электронного сканирования. Повсюду сновали встревоженные служащие, громко и возбужденно переговариваясь друг с другом или крича что-то в мобильники. Порядком тут и не пахло.

— Господа! Я рад, что вы выразили готовность выполнить мою просьбу, — офицер читал свиток. — Несмотря на то, что в данный момент я мертв, — при этих словах все встали смирно, а капитан продолжил: — я остался для вас императором и главнокомандующим. Мой сын и наследник в курсе дела, поэтому, выполняя мой приказ, вы служите и ему — новому императору. Это я пишу на всякий случай, чтобы у вас не было сомнений. Итак, суть задания: Вам надлежит десантироваться на побережье Харанда в районе полуострова Лавар, там уже развернут лагерь и установлен причал десантных дирижаблей. На разведывательном судне, вы пересечете страну за 10 часов, и высадитесь на Асайхайский перевал. Вам нужно захватить пограничный пост Рамбата, встретить группу, которая подойдет со стороны Рипена, и удерживать перевал в течение еще 6 часов. Все необходимые данные вы получите у офицера, что прочтет вам этот приказ.

Оперативная штаб-квартира была забита взволнованными людьми — все напряженно вглядывались в экраны компьютеров. Большинство из них Кармайкл знал по прошлым пожарам.

Хуор первый Эленсаар.

Капитан прочел дату, когда был написан приказ — три года назад.

Улучив момент, когда одна из девушек-диспетчеров оторвалась от работы, он тронул ее за плечо. Она подняла голову и, взглянув на него широко распахнутыми глазами, улыбнулась.

— Итак, господа, приказ получен, теперь уточнения. Регулярные войска Рамбата в настоящий момент отведены к южным границам и побережью. Гарнизон на Асахайском перевале насчитывает тридцать бойцов безопасности из них пятеро ветеранов, остальные новобранцы. Дежурный маг — воздушник, выпускник Продубинской школы. Его придется уничтожить. С остальными разберетесь по ходу дела. Можете убить, можете запереть в подвале хранилища. Вопросы есть?

— А, Майк. Хорошо. Тебя ждет «ДС-3».— Кончиком пальца она провела вдоль изогнутой дугой линии на экране.— Сбросишь химикаты вот здесь, от каньона Ибарра и дальше, на восток, до Хорс-Флэтс. Горит в предгорьях Санта-Сусаны, но это — пока ветер восточный. Если он изменится на северный, то захватит все от Чатсворта до Гранада-Хиллз и бульвара Вентура. И это лишь один очаг пожара.

— Так точно, — сказал один из десантников, — почему для этой операции только двенадцать? Я не боюсь, — он с вызовом поглядел на остальных, — просто численным превосходством, было бы проще подавить объект, и держать рубеж тоже легче.

— Верно, солдат. Но ты забыл, что три тысячи километров вам нужно преодолеть за десять часов, а обычный десантный дирижабль с ротой на борту такой скорости не даст. Для вашей операции построен специальный корабль, ниже грузоподъемность, но мощные моторы, чтобы вас — элиту имперской армии доставить к месту и к нужному сроку. Все ясно?

— Вот дерьмо! Сколько же их всего?

— Так точно, — ответил спрашивавший.

— В таком случае, у вас два часа на подготовку, получение экипировки и погрузку. Рейдер отходит на закате в девятнадцать сорок пять.

Диспетчер пару раз щелкнула мышью. Карта долины Сан-Фернандо сменилась схемой Лос-Анджелеса. Кармайкл в ужасе уставился на три огромных алых пятна, обозначавших зоны пожара: одна на западном конце вдоль Санта-Сусаны, другая — почти такая же большая — на востоке, севернее автострады 210, а третья — в восточной части округа Оранжевый, позади Анахайм-Хиллз.

Десантники направились к двери, а капитан-командор сказал:

— Пока наша самая большая,— сказала диспетчер.— Но расстояние до двух других всего около сорока миль, и если они сольются…

— А вас, сержант, я попрошу остаться.

Джигурда остался в комнате совещаний. Командор плотно прикрыл за солдатами дверь.

— Понимаю…— сказал Кармайкл.

— Что-то не так? — спросил Джигурда.

— Нет, нет, все нормально.

Огромная стена огня, поднявшаяся вдоль всего восточного края города, может натворить такое… Если к тому же подуют свирепые ветры Санта-Аны и понесут летающие в воздухе искры в западном направлении, в сторону Пасадены, деловой части Эл-Эй, Голливуда, Беверли-Хиллз и дальше по всему побережью, к Венеции, Санта-Монике, Малибу… Майк вздрогнул. Лорел-каньон тоже сгорит. И дом, и студия. Черт, все сгорит. Хуже Содома и Гоморры, хуже падения Ниневии. На пространстве в сотни миль не останется ничего, кроме пепла.

— Ты нам все сказал?

— Абсолютно.

— Господи Иисусе! — воскликнул он.— Все так тряслись от страха, как бы террористы не сбросили атомную бомбу, а выходит, достаточно трех машин, набитых молодыми придурками, бросающими окурки где попало, чтобы натворить не меньше бед.

— Есть, что добавить? Зачем Хуору перевал?

— Ну, на этот раз дело не в окурках, Майк,— откликнулась девушка-диспетчер.

— Я не знаю. — Капитан, глядел честными глазами. — Я думаю, что даже ближайшие друзья не все знают. Мы просто открываем письма в нужное время и узнаем приказы. Ты же знаешь императора. Стоит нам не выполнить приказ, и вдруг обнаружится запасной вариант, только нас в нем уже не будет… — он улыбнулся. — Я не хотел бы оказаться за бортом его планов. А ты?

— Спрашиваешь. Мне уже любопытно. Но зачем ты меня остановил?

— Нет? Тогда что же, поджог?

— Я не знаю всего, — капитан замялся, — но думать не запретишь… кое-какую информацию я имею. Но она вряд ли тебе поможет, скорее породит ненужные сомнения. Ты — умный. А главное — опытный воин. Я прошу — постарайся выжить. Вам нужно продержаться 6 часов. Это немного. Первым делом — уничтожьте мага. С остальными проблем не будет. Асахайский гарнизон считается в Рипене горным курортом. Там вас не ждут.

И снова тот же странный, исполненный удивления взгляд, такой же, как у того механика на летном поле.

— Кто выйдет против нас?

— Ты серьезно? Ты что, не слышал?

— Полагаю, из Ивинсола пошлют курсантов.

— Безопасники?

— Последние шесть дней я провел в Нью-Мексико. Только что оттуда.

— Мальчишки, но это будущая элита армии Рамбата.

— В таком случае, ты, наверно, единственный человек в мире, который об этом еще не знает. Ты что, не включаешь радио, когда летишь?

— Вооружение?

— Среди них будут боевые маги — последний курс. По нашим данным их всего пятнадцать, две группы выпускников — это шестьдесят бойцов. Все мастера рукопашники. Ты знаешь школу ханутских бойцов? Так вот, их тренер — мастер этой школы. Легкие мечи и доспехи.

— Я ради того и сбегаю в Нью-Мексико, чтобы отдохнуть от таких вещей, как радио… Ради Христа, о чем я не знаю?

— Ну что ж… а у нас что?

— Об НЛО,— устало ответила диспетчер.— Из-за них и начались все эти пожары. Сегодня в пять утра три космических корабля приземлились в трех разных точках Эл-Эй, и от жара их двигателей вспыхнула сухая трава.

— Увидишь. Полный десантный комплект, но…

Кармайкл даже не улыбнулся.

— Что — но?

— Да ладно тебе! Вот еще — НЛО! У тебя странное чувство юмора, детка.

— Из изолара (3).

— Думаешь, это шутка?

Сержант от изумления чуть не задохнулся. Изоларовые браслеты для ареста магов стоили целое состояние. Сплав уникальный и очень дорогой. А тут целый доспех. От ног до макушки. Становилось понятно, как важна для покойного императора готовящаяся операция. Средств он не жалел.

— Да, дружище, император заботится о вас, пятнадцать магов вас размажут по скалам, без этих доспехов. А в такой амуниции у вас есть шанс продержаться. Еще вопросы?

— Космические корабли? Из другого мира?

— Что будет через шесть часов? Почему именно шесть?

— С чудищами пятнадцати футов ростом на борту,— пояснила диспетчер за соседним компьютером.— Линда вовсе не шутит. Сейчас они вылезли из своих кораблей и разгуливают вокруг. Огромные пятнадцатифутовые пурпурные создания, Майк, все правильно.

— Я не знаю. Но, думаю, подойдет подкрепление. На месте ты все поймешь.

— Кто будет главным?

— Марсиане?

— Ты. — Капитан-командор улыбнулся.

— Никто не знает, откуда их черт принес.

— Это ты сейчас решил?

— Неет. Это решил император. Когда я собирал группу по его приказу, там была приписка: \"командир — мой сержант Джигурда.\"

— Иисусе! — воскликнул Кармайкл.— Помилуй нас, Боже!

— Понятно. — Сержант отдал честь капитану. — Мне приятно, что он меня так ценит.



Никак не могли они говорить об императоре как о покойнике, и хотя, понимали, что он мертв, но дела его — планы, все это дышало его мыслями, его задумками и не позволяло признать смерть любимого военачальника.

— Сколько лет ты был с ним?

В половине девятого этим же утром старший брат Майка Кармайкла, полковник Энсон Кармайкл III, которого все обычно называли просто Полковник, стоял посреди комнаты, удивленно открыв рот. Пятнадцать минут назад из Ньюпорт-Бич позвонила его дочь Розали и велела включить телевизор. В противном случае он бы и близко к нему не подошел — телевизор предназначался для внуков, не для него. А теперь он, стройный, длинноногий, с прямой спиной и негнущейся шеей армейский офицер в отставке, шестидесяти с небольшим лет, с пронзительно голубыми глазами и густыми седыми волосами, стоит, разинув рот, словно ребенок, впервые в жизни увидевший движущиеся картинки.

— Много. Его брат Эрик пятый послал меня в Лиду, охранять Хуора. Там и подружились. За два года до его коронации. Ты понимаешь, что это значит — охранять Хуора? Сложнее задачи не придумать. Каждый вечер пьянки, бабы и драки… а уж подраться наш император был горазд, толк знал и любил это дело.

На огромном современном экране, встроенном в стену из розоватого тесаного камня, которым была облицована комната отдыха, вот уже на протяжении пятнадцати минут по всем каналам показывали два потрясающих сюжета.

— Говорят, ты обязан ему жизнью?

— Врут. Кто говорит? Я — преступник, Шам, я ж тебе морду набил, и был осужден… а потом побег с каторги… — Джигурда засмеялся. — Если б… нет.

Один был посвящен невероятного размаха пожару где-то на северо-западной окраине Лос-Анджелеса: клубы черного дыма, ярко-красные языки пламени, горящие дома и даже целые улицы. Другой был совсем уж из области фантастики: с полдюжины высоких чужеземных существ слоняются по полупустой автостоянке большого уличного торгового центра, расположенного в местечке под названием Ранчо Портер. Чуть поодаль от перевернутых обуглившихся машин возвышалось то, что, по мнению Полковника, могло служить чужеземцам своего рода средством передвижения: длинный, блестящий, похожий на сверкающую иглу цилиндр, поднимающийся над землей под углом в сорок пять градусов.

— Только мы знаем, что это игра. Хуор ее придумал. А мы ему помогли. Ты скажешь, зачем ему было нужно, чтоб ты оказался на каторге?

— Пожалуй, скажу… — Джигурда помолчал, — но ты знаешь, что избыток информации — причина ее утечки. Скажем, мне нужно было кое за кем присматривать.

Угол наезда камеры время от времени менялся, но сами сюжеты оставались прежними. Пожар — и тут же быстрая смена кадра: чужеземцы на площадке торгового центра;

Капитан кивнул.

— Этот мальчик?

снова пожар, бушующий уже сильнее,— снова чужеземцы… И так без конца.

Джигурда не ответил, но взгляд был красноречивее слов.

И точно так же снова, и снова, и снова в сознании Полковника, словно бегущая строка, возникали слова: «Это вторжение. Мы в состоянии войны. Это вторжение. Мы в состоянии войны».

— Зачем он Хуору? Еще один сын?

— Я не знаю. Он маг. Тепловик. Очень сильный. — Капитан и сержант задумались.

Сцену пожара его разум вполне мог переварить — ему уже приходилось видеть горящие дома. Ужасные пожары считались одной из худших сторон калифорнийской жизни, и все же совершенно неизбежной там, где обитало тридцать миллионов человек и где сухой сезон, длящийся с апреля по ноябрь, считался абсолютно нормальной особенностью климата. Месяцем пожаров был октябрь, когда трава на холмах полностью высыхала, а из пустыни на восток устремлялись дьявольские ветры Санта-Аны. Ни одного года не проходило без пожаров, и каждые пять-десять лет случались по-настоящему чудовищные, как, например, пожар на Голливуд-Хиллз в 1961 году, когда Полковник был еще подростком, или тот, совсем неподалеку отсюда, в Санта-Барбаре, в 1990-м, а год или два спустя — в Бей-Эри, когда сгорела значительная часть Окленда; был еще пожар в Пасадене на День благодарения, и еще, и еще…

— Ладно. Пытаться постичь замыслы богов — глупое занятие. Не будем же ставить под сомнение божественное происхождение наших императоров, — сказал капитан. — Тебе пора.

А сильный маг-тепловик, тем временем, перегруженный впечатлениями одного дня, уже мало что соображал. Он ел только на судне, совсем немного, но есть и не хотелось. От возбуждения и предчувствия чего-то немыслимо важного его немного знобило. Рука женщины-майора была сухой и теплой и такой же маленькой как его ладонь. Несмотря на два года, проведенных на каторге, он не озлобился на людей, тем более что его взрослый товарищ — Джигурда, не давал в обиду никому. Военная форма женщины внушала уважение и почтение. Они вошли в большой зал, где у стены сидели такие же подростки, как он, мальчишки и девчонки, одетые в школьную, а некоторые в студенческую форму. На двоих он узнал мечту всех учеников империи — форменные куртки университета Саармэ, двойной шеврон на рукаве говорил, что перед ним студенты второго курса.

Но совсем другое дело — чужеземные корабли, приземлившиеся в Лос-Анджелесе и, как только что сообщили по телевизору, по крайней мере в дюжине других мест по всему миру. Удивительные пришельцы, весьма вероятно настроенные враждебно, явившиеся без предупреждения, вторгшиеся один Бог знает зачем на мирную и по большей части процветающую планету Земля в самом начале двадцать первого века…

Женщина майор отпустила руку мальчика, но перед тем как показать ему свободное место на диванчике, она наклонилась к уху и прошептала:

Все происходит как в кино. Научная фантастика. Это ударяет по ощущению правильного устройства мира, предсказуемого течения жизни.

— Тебя зовут Иен Лоринэ, не перепутай. Старое имя и номер — забудь. Понял? — Мальчик кивнул, закусил губу. Имя и фамилия были незнакомыми, но имперскими, окончание нэ — говорило, что он из касты военных или магов. Пока шел к дивану и усаживался, прикидывал, как себя вести со сверстниками. Те ведь в нем видят морячка, юнгу… И будто в ответ его мыслям женщина-майор сказала:

— Начнем! Я не буду представляться, ко мне можете обращаться: госпожа майор, если кому-то сложно, то просто пири. Я не обижусь. Вас прошу называть: Имя, специализацию и вес, если знаете. — Она подошла к столу.

За всю свою жизнь Полковник прочел лишь одну научно-фантастическую книгу — «Войну миров» Герберта Уэллса, да и то много лет назад. Тогда он, конечно, был еще не Полковником, а высоким худощавым учеником средней школы и старательно готовил себя к жизни, которую, как он знал, ему предстояло вести. Роман оказался умным, занимательным, но в конечном счете книга вызвала у него раздражение, потому что ставила интересный вопрос: «Что делать, если столкнешься с доселе непобедимым врагом?» — и давала на него совершенно неприемлемый ответ. Завоевание Земли марсианами было предотвращено благодаря не искусной военной стратегии, а лишь чистой случайности — биологической аварии, случившейся в нужное время в нужном месте.

Крайним оказался бывший каторжник, ныне юнга, он поднялся и как на утренней поверке сказал:

— Иен, Магия тепловых процессов, вес не знаю, последний раз взвешивался месяц назад, был сорок семь килограммов.

Он ничего не имел против трудных вопросов, но, открывая книгу, верил, что автор попытается найти достойные ответы на них, и ожидал от Уэллса чего-то более убедительного, чем гибель непобедимых марсиан от неизвестной земной бактерии как раз в тот момент, когда армии Земли выдохлись и оказались беспомощны перед наступлением врага. Уэллс, конечно, проявил фантазию и описал все это довольно искусно, но «неправильно». Он не оставил простора для проявления людьми умения мыслить и мужества. Он лишь придумал такое стечение обстоятельств, когда одно внешнее событие перечеркивает другое, вроде как если бы ужасный ливень внезапно потушил разбушевавшийся лесной пожар, а пожарники стояли бы вокруг и ковыряли в носу.

Майор записала. Следом поднялась девушка из Саармэ — второкурсница.

— Задан-зи, магия тепловых процессов, сорок пять килограммов, — в голосе ее прорывалось еле сдерживаемое удивление. Но она не нарушила порядка вопросами. Следом встал, видимо, ее сокурсник, и он тоже оказался тепловиком и тоже весил около пятидесяти килограммов. Последняя пара оказалась магами воздуха, эти школьники брат с сестрой — двойняшки. Майор все записала и сказала:

Ну а сейчас, удивительное дело, книга Уэллса как будто ожила. Марсиане, самые настоящие, действительно приземлились, хотя, конечно, прибыли не с Марса. Возникли точно из ниоткуда — интересно, подумал Полковник, чем занималась в этот момент наша система раннего предупреждения, все эти летающие на орбите телескопы, которые, как предполагается, круглосуточно сканируют астероиды и прочие мелкие космические «подарки»? И вот теперь, судя по тому, что он видел на экране, если это, конечно, не розыгрыш, пришельцы расхаживают повсюду с видом завоевателей. Волей-неволей Земля оказалась втянута в войну, и, очевидно, с созданиями, владеющими гораздо более высокой технологией, раз они сумели долететь сюда с какой-то другой звезды, что для нас пока недостижимо.

— Ну, а теперь взвешиваться. — Ходить никуда не пришлось. Равноплечие портовые весы оказались в углу, в комнату вошла еще одна тетенька постарше майора в форме почтальона имперской дипломатической службы и встала на одну площадку весов. Один мальчик ее перевесил, но не намного, стрелка замерла на середине и майор нахмурилась. Она вдруг сказала:

— Раздевайся!

Оставалось выяснить, конечно, что им тут нужно. Может, это вовсе не вторжение, а просто посольство, приземлившееся, скажем так, немного неуклюже, если учесть вызванные ими пожары. «Но если это война,— подумал Полковник,— и если эти создания имеют оружие и способности, выходящие за пределы нашего понимания, то мы получаем свой шанс найти решение той самой проблемы, которую сто лет назад Уэллс поставил и разрешил столь хитроумным способом».

Мальчик покраснел и торопливо сдернул с себя куртку, взялся за ремень и умоляюще поглядел на майора.

— Совсем? — но видимо веса куртки хватило, что б почтальонша опустилась до пола. Майор махнула рукой.

Мозг Полковника тут же заработал, перебирая всяческие возможности, обдумывая, кому следует позвонить в Вашингтон, и задаваясь вопросом, позвонит ли кто-нибудь ему. Если в самом деле предстояла «война», а ему интуитивно казалось, что дело обстоит именно так, он не собирался оставаться в стороне.

— Ничего не ешьте. Сейчас подпишете документы, и я вас проинструктирую.

Иен помалкивал и обрадовался, что его раздеваться не заставили. Он уже привык к морской форме.

Сама по себе война Полковнику не нравилась, он вовсе не жаждал оказаться вовлеченным в нее, и не только потому, что вот уже больше десяти лет назад ушел в отставку,— он никогда не поддавался очарованию войны. Грязное, тупое, отвратительное дело, свидетельствующее, как правило, о провале разумной политики. Его отец, Энсон II, Старый Полковник, участвовал — и весьма активно, о чем свидетельствуют полученные им шрамы,— во Второй мировой войне. И тем не менее уготовил всем троим своим сыновьям участь солдат. Старый Полковник любил говорить: «Люди вроде нас идут на военную службу, чтобы никто и никогда больше не воевал». Его старший сын Энсон всегда верил в это.

Документы оказались весьма любопытными: Каждый участвующий в задании получал в собственность остров, причем не плешь посреди океана, а отличный плодородный остров площадью в несколько сотен квадратных километров, соответственно став землевладельцем, титул дворянский (если раньше не имел) и принадлежность ко второй касте. Не считая денег. От суммы у Иена закружилась голова — ее с лихвой хватило бы, чтоб погасить долг перед семьей убитого им учителя. Он подписал договор. Согласно которому ему необходимо выполнить некое секретное задание императора Хуора. Иен постарался написать новое имя и фамилию так, будто они всегда были его родными. Что-то подсказывало, что старое имя больше к нему не вернется.



Иногда, впрочем, на вас нападают, не оставляя вам возможности выбора. И тогда нужно сражаться или погибнуть; похоже, сейчас наступило как раз такое время. В этом случае, несмотря на отставку, Полковнику было что предложить. В конце концов, психология чужеродных культур была его главной специальностью еще со времен Вьетнамской войны, хотя ему никогда даже в голову не приходила возможность столкновения с «такой» чужеродной культурой. И все же существовали определенные общие принципы, которые, вероятно, могут быть применены даже в этом случае…

16:45 Остров Саармэ. Порт,

карантинный пост, дворец Эленсааров.

Внезапно эти бесконечно повторяющиеся сцены на экране начали раздражать и даже злить Полковника. Он покинул дом.





Тефия Эдельвис только что вернулась с осмотра торгового судна, собиралась зарегистрировать в реестре документы на выход в море принятого корабля, но обнаружила в кабинете нежданного гостя. Его лицо казалось знакомым, где-то она этого дядечку видела. Тефия положила на стол документы и удивленно смотрела на посетителя.

— Прошу прощения, — наконец сказал странный дядька, — за вторжение.