Харлан Кобен

Обещай мне

Глава 1

Сообщения о пропавшей девушке, которые все чаще появлялись в телевизионных новостях, неизменно начинались со школьной фотографии самой обычной с виду старшеклассницы с длинными прямыми волосами и застенчивой улыбкой. Затем на экране возникали встревоженные родители на лужайке перед домом в окружении множества микрофонов: мать молчала, едва сдерживая слезы, а у говорившего отца дрожала нижняя губа. И вот эта девушка, которая пропала, только что прошла мимо Эдны Скайлар.

Эдна замерла на месте.

Ее муж Стэнли сделал еще пару шагов, прежде чем сообразил, что жена отстала. Он обернулся:

— Эдна?

Они стояли на углу Тридцать первой улицы и Восьмой авеню Нью-Йорка. В это субботнее утро машин было мало, зато пешеходов много. Девушка направлялась в сторону центра.

Стэнли обреченно вздохнул:

— Что на сей раз?

— Тсс!

Ей надо было подумать. Фотография старшеклассницы… Эдна закрыла глаза, пытаясь восстановить в памяти, как та на ней выглядела. Чтобы сравнить и сопоставить.

На фотографии у пропавшей девушки были длинные волосы серовато-мышиного цвета. У женщины, которая только что прошла мимо Эдны, — именно женщины, а не девушки, потому что она выглядела старше: может, из-за того, что сама фотография была старой, — волосы каштановые, стриженые и волнистые. На фотографии девушка без очков, а женщина носила очки в модной прямоугольной темной оправе. Ее одежда и макияж были более «взрослыми», если можно так выразиться.

Эдна изучала лица людей не просто в порядке увлечения. В свои шестьдесят три года она была одной из немногих специалистов, занимавшихся генетикой. Лица составляли ее жизнь, и часть мозга никогда не переставала трудиться даже за пределами рабочего кабинета. Она ничего не могла с этим поделать: доктор Эдна Скайлар изучала лица. Родственники и друзья уже давно не обращали внимания на этот испытующий взгляд, но посторонние люди и новые знакомые чувствовали себя под ним явно неуютно.

Именно таким изучением и занималась Эдна сейчас, направившись за девушкой, и, как обычно, не замечала ничего вокруг, полностью погрузившись в наблюдение за лицами прохожих. Она оценивала характеристики щек, нижнечелюстную глубину, расстояние между глазами и высоту ушей, очертание скул, глазные впадины. Именно поэтому, несмотря на новую прическу и цвет волос, несмотря на модную оправу и взрослый макияж, Эдна узнала пропавшую девушку.

— Она шла с мужчиной.

— Что?

Эдна даже не заметила, что высказала свою мысль вслух.

— Девушка.

Стэнли нахмурился:

— О чем ты говоришь, Эдна?

Фотография. До боли знакомая и обычная школьная фотография, которую видишь сотни раз. Стоит бросить взгляд на снимок класса, сделанный в конце учебного года, как тут же накатывается волна воспоминаний. Можно одновременно наблюдать и прошлое, и будущее, чувствовать радость молодости и боль взросления. Знать о возможностях и испытывать ностальгию, видеть, как стремительно проносятся годы: сначала, возможно, колледж, потом брак, дети и все остальное.

Но когда эту же фотографию показывают в новостях по телевизору, сердце охватывает ужас. Ты смотришь на лицо, робкую улыбку, распущенные волосы и покатые плечи, и мысли устремляются в такие темные глубины, в которые им лучше никогда не заглядывать.

Сколько же времени Кэти — а именно так звали девушку — отсутствовала?

Эдна попыталась припомнить. Наверное, месяц. Может, полтора. Об этом сообщали в местных новостях, да и то не слишком долго. Многие считали, что она просто сбежала из дому. За несколько дней до исчезновения Кэти Рочестер исполнилось восемнадцать лет, что делало ее совершеннолетней и автоматически переводило поиски из категории первоочередных и интенсивных в рутинные и формальные. Дома у нее, судя по всему, было не очень ладно, причем из-за жесткости отца, хотя у того и дрожали от переживаний губы.

А может, Эдна ошибалась и это была совсем другая девушка.

Существовал только один способ выяснить это наверняка.

— Не отставай! — велела она мужу.

— Что? Куда мы идем?

Отвечать времени не было. Девушка ушла уже довольно далеко. У Стэнли не будет выбора, и он послушается. Акушер-гинеколог Стэнли Рикенбек ее второй муж. Первый муж Эдны был настоящим ураганом: крупное телосложение, слишком красивая внешность и излишняя пылкость. Но при всем при том — абсолютно никчемный человек. Наверное, в этом не было справедливости, но что поделать? Мысль жениться на враче — а произошло это сорок лет назад — привлекала мужа номер один своего рода неординарностью, но в действительности все оказалось не так, как он рассчитывал. Он полагал, что Эдна перерастет фазу врачевания, когда у них появятся дети. Но случилось как раз наоборот, и это не прошло незамеченным для детей: Эдна предпочитала врачевание материнству.

Она устремилась вперед. На тротуаре было очень много прохожих, и она перешла на мостовую и ускорила шаг, стараясь держаться поближе к обочине. Стэнли пытался не отставать.

— Эдна?

— Не отставай!

Он поравнялся с ней.

— Куда мы бежим?

Эдна постаралась отыскать голову с каштановыми волосами.

Вот она! Чуть слева впереди.

Ей надо было рассмотреть лицо поближе, и она перешла на бег. Хорошо одетая женщина за шестьдесят, несущаяся со всех ног, наверняка привлекла бы внимание почти везде, но здесь, на Манхэттене, на нее никто даже не обернулся.

Она обогнала женщину и снова поднялась на тротуар, стараясь идти чуть медленнее потока, пока эта женщина не оказалась у нее за спиной. Эдна обернулась, и их глаза на мгновение встретились.

Сомнений не осталось — это она!

Спутником Кэти Рочестер был темноволосый мужчина лет тридцати с небольшим. Они шли, держась за руки. Кэти не казалась встревоженной. Напротив, до того момента, как она встретились с Эдной взглядом, Кэти выглядела вполне довольной жизнью. Конечно, это могло ничего не значить. Четырнадцатилетняя Элизабет Смарт, которую похитили в штате Юта, не раз оказывалась со своим похитителем на людях и не попыталась позвать на помощь. Возможно, и здесь происходит нечто подобное.

Эдна этого не исключала.

Предполагаемая Кэти прошептала что-то на ухо своему темноволосому спутнику, и они ускорили шаг. Эдна увидела, как они свернули направо и начали быстро спускаться по ступенькам в метро. На указателе значилось пять линий, на которые можно было попасть с этой станции. Стэнли нагнал Эдну. Он хотел что-то сказать, но, увидев ее взгляд, решил промолчать.

— Вниз! — скомандовала она.

Они спустились по ступенькам — женщина с каштановыми волосами и се темноволосый спутник уже прошли через турникет. Эдна рванулась в их сторону.

— Вот черт!

— Что?

— У меня нет проездного на метро.

— У меня есть, — успокоил Стэнли.

— Дай его мне. Скорее!

Стэнли вытащил из бумажника карточку и передал жене. Она быстро провела ею по считывающему устройству, прошла через турникет и вернула карточку мужу. Ждать его Эдна не стала — пара уже свернула направо и спускалась по ступенькам дальше. Услышав звук приближавшегося поезда, Эдна ускорила шаг.

Визг тормозов известил о том, что поезд прибыл. Двери вагонов открылись — у Эдны громко стучало сердце. Она лихорадочно озиралась по сторонам, стараясь обнаружить беглянку.

Той нигде не было.

Куда она делась?

— Эдна? — Стэнли наконец снова ее нагнал.

Она не ответила и продолжала молча стоять на платформе, стараясь понять, куда могла подеваться Кэти Рочестер. Но даже если она ее увидит, что тогда? Как в этом случае следовало поступить? Войти в вагон и проследить за ними? Но до какого места? И что потом? Найти квартиру или дом и затем позвонить в полицию…

Кто-то дотронулся до ее плеча.

Эдна обернулась и увидела пропавшую девушку.

Потом Эдна долго пыталась понять, что именно она увидела на лице Кэти. Мольбу? Отчаяние? Спокойствие? Даже радость? Решимость? На ее лице было написано все вместе!

Они стояли на платформе и смотрели друг на друга. Спешившая толпа, сообщения по местной громкой связи, которые невозможно разобрать, шипение пневматических дверей — все ушло куда-то на задний план, оставив их одних, с глазу на глаз.

— Пожалуйста, я очень вас прошу, — произнесла пропавшая девушка шепотом. — Никому не говорите, что видели меня.

После этих слов она вошла в вагон. Эдна почувствовала, как по спине пробежали мурашки. Двери закрылись. Эдне хотелось сделать хоть что-то, но она не могла пошевелиться. Ее взгляд был прикован к глазам девушки.

— Пожалуйста, — снова прошептала та одними губами.

Поезд тронулся и исчез в темноте.

Глава 2

В подвале у Майрона сидели две девчонки-старшеклассницы.

С этого все и началось. Позднее, когда Майрон пытался восстановить последовательность событий, цепь потерь и переживаний, он снова и снова задавался вопросом, как бы все повернулось, если… Если бы у него не закончился лед? Если бы он спустился в подвал минутой раньше или позже? Если бы девчонки — как они вообще забрались к нему в подвал? — разговаривали шепотом и он бы не смог их случайно подслушать?

Если бы он не совал нос куда не просят?

Еще на верхних ступеньках ведущей в подвал лестницы он услышал их хихиканье. Он остановился, размышляя, не стоит ли сразу повернуть обратно и оставить их одних. На маленькой вечеринке, которую он устроил дома, заканчивался лед, но пока еще немного оставалось, так что он мог прийти за ним позже.

Но в тот момент, когда он собирался повернуться и уйти, до него донеслись слова:

— Так вы там были с Рэнди?

И ответ:

— Господи, мы там оба перебрали.

— Пива?

— Пива и вообще спиртного.

— А как же добирались до дома?

— Рэнди отвез.

Майрон замер, не в силах пошевельнуться.

— Но ты же сказала…

— Тсс! — И тут же: — Эй! Там есть кто-нибудь?

Его обнаружили.

Майрон, напустив на себя беззаботный вид, стал шумно спускаться, насвистывая что-то по пути. Девушки расположились в помещении, когда-то бывшем его спальней. Последние «отделочные работы» проводились здесь в 1975 году, и это было заметно. Его отец, который сейчас вместе с матерью наслаждался жизнью в кондоминиуме в престижном городке Бока-Ра-тон на восточном побережье Флориды, отлично умел обращаться с двусторонней липкой лентой. Деревянные панели обшивки смотрелись такими же устаревшими, как и полудюймовая видеокассета формата «Бетамакс», и местами начали отклеиваться. Половицы, скрепленные каким-то аналогом современных моментальных клеев, покоробились и скрипели под ногами.

Девушки, одну из которых Майрон знал всю жизнь, а со второй познакомился только сегодня, смотрели на него широко открытыми глазами. На какое-то время воцарилась тишина, и Майрон махнул рукой.

— Привет, девчонки!

Майрон Болитар всегда гордился своим умением завязывать беседу.

Девушки учились в выпускном классе, обе были хорошенькими и смешливыми. Ту, что сидела на краю его старой кровати и с которой он познакомился всего час назад, звали Эрин. Майрон начал встречаться с ее матерью Эли Уайлдер — вдовой и внештатной журналисткой, писавшей статьи для журналов, — два месяца назад. Эта вечеринка, организованная в доме, где Майрон вырос и которым теперь владел, была своего рода первым выходом в свет Майрона и Эли как «пары».

Вторая девушка — Эйми Биль — передразнила его приветственный жест и интонацию:

— Привет, Майрон!

Снова наступила тишина.

Он впервые увидел Эйми Биль на второй день после ее рождения в медицинском центре Святого Варнавы. Эйми и се родители Клэр и Эрик жили в паре кварталов от него. Майрон был знаком с Клэр еще со средней школы, в которую они вместе ходили и которая располагалась в полумиле от места, где они сейчас собрались. Он повернулся к Эйми. На мгновение ему показалось, что время вернулось на двадцать пять лет назад. Эйми была очень похожа на мать — та же плутовская и беззаботная улыбка, и он словно оказался в далеком прошлом.

— Я пришел набрать льда, — пояснил Майрон, для убедительности показав большим пальцем на морозильник.

— Это круто! — заметила Эйми.

— И даже очень, — отозвался Майрон. — Лед намного круче яиц, сваренных вкрутую.

Он хмыкнул, но его никто не поддержал.

С той же глупой ухмылкой Майрон перевел взгляд на Эрин, но та отвернулась. Она держалась так весь вечер — вежливо и отстраненно.

— А можно задать вопрос? — произнесла Эйми.

— Давай!

— Ты действительно вырос в этой комнате?

— Совершенно верно.

Девчонки переглянулись и хихикнули.

— А что? — поинтересовался Майрон.

— Эта комната… она какая-то странная.

— Будто слишком ретро, чтобы быть ретро, — пояснила Эрин, решив наконец тоже что-то сказать.

— А как называется эта штука? — спросила Эйми, указывая на предмет мебели, находившийся перед ней.

— «Бобовый пуф».[1]

Девчонки снова хихикнули.

— А почему в эту лампу вкручена черная лампочка?

— От нее постеры светятся.

Снова смех.

— Послушайте, я тогда учился в школе! — заявил Майрон, будто это все объясняло.

— А девушек сюда приводил? — не унималась Эйми.

Майрон приложил руку к сердцу.

— Настоящий джентльмен никогда не рассказывает о своих победах, — ответил он и, помолчав, добавил: — Да.

— А сколько?

— Что — сколько?

— Сколько девушек сюда приводил?

— А-а. Примерно… — Майрон закатил глаза и начал загибать пальцы, глядя в потолок. — Значит, три в уме… Я бы сказал, между восемью и девятью сотнями тысяч.

Теперь девчонки смеялись уже в полный голос.

— Вообще-то, — заметила Эйми, — мама рассказывала, что ты был очень даже ничего!

— Что значит «был»? — Майрон удивленно поднял брови.

Девчонки повалились на кровать, задыхаясь от смеха. Майрон покачал головой и пробурчал нечто невразумительное по поводу уважения к старшим. Немного успокоившись, Эйми спросила:

— А можно еще вопрос?

— Давай!

— Только серьезно.

— Я слушаю.

— Фотографии наверху. На полке.

Майрон кивнул, понимая, что последует за этим.

— Это твой портрет на обложке «Спортс иллюстрейтед».

— Да, мой.

— Родители говорят, что ты был величайшим баскетболистом страны.

— Твои родители преувеличивают, — возразил Майрон.

Девушки не спускали с него глаз. Прошло пять секунд, потом еще пять.

— У меня что-то застряло в зубах? — поинтересовался Майрон.

— А разве тебя не пригласили в «Лейкерс»?

— «Селтикс», — поправил он.

— Извини, «Селтикс». — Эйми не сводила с него глаз. — А потом ты повредил колено, верно?

— Верно.

— И твоей карьере пришел конец. Раз, и все!

— Примерно так.

— Ну и… — Эйми замялась. — Как это?

— Повредить колено?

— Быть звездой, и все такое, а потом — бах! И больше никаких игр.

Девушки напряженно ждали, что он скажет. Майрон постарался ответить подобающе.

— Очень долго было плохо, — произнес он.

Ответ им понравился.

Эйми покачала головой:

— Наверное, хуже не бывает!

Майрон взглянул на Эрин. Та сидела, опустив глаза. В комнате стало тихо. Он ждал. Наконец она на него взглянула. Испуганная, маленькая и такая юная. Ему очень хотелось прижать ее к себе и успокоить, но он понимал, что делать этого нельзя ни в коем случае.

— Нет, — мягко возразил Майрон, по-прежнему глядя на Эрин. — Бывает и хуже, причем намного.

Сверху послышался голос:

— Майрон?

— Иду.

Он направился к выходу, так и не ответив себе на вопрос: «Что, если бы?..» Фраза, которую он случайно услышал, стоя наверху: «Рэнди отвез», — не выходила у него из головы. Разве мог он оставить ее без внимания?

— Я хочу рассказать вам одну историю, — пробормотал Майрон, но замолк.

Он хотел рассказать им об одном случае, который произошел во время его учебы в выпускном классе, когда ему было столько же лет, сколько им сейчас. В доме Барри Бреннера устроили вечеринку, где спиртное лилось рекой. Его команда «Ливингстон лансерс» выиграла чемпионат штата по баскетболу благодаря сорока трем очкам, набранным американской звездой Майроном Болитаром. Все напились. Он помнил Дебби Франкел — чудесную девчонку, которую все очень любили. Она была настоящей непоседой и заводилой. Энергия всегда била у нее ключом, она постоянно тянула руку, чтобы возразить учителю и поспорить, нарочно принимая другую сторону. В полночь Дебби подошла к ним, чтобы попрощаться. Очки у нее сползли на самый кончик носа. Он запомнил это особенно отчетливо — очки на самом кончике носа. Майрон видел, что она едва держалась на ногах. Как и две другие девчонки, которые поехали вместе с ней.

Что было дальше — достаточно очевидно. Они ехали слишком быстро и не вписались в поворот на холме, чтобы попасть на Саут-Орандж-авеню. Дебби погибла в автокатастрофе. В течение шести лет искореженные остатки машины были выставлены перед школой на всеобщее обозрение. Кстати, подумал Майрон, куда их в конце концов дели?

— Что? — вернула его к действительности Эйми.

Но Майрон не стал им рассказывать о Дебби Франкел. Эрин и Эйми наверняка слышали разные интерпретации этой истории. Майрон понимал: это не сработает. И он решил, что нужно действовать иначе.

— Я хочу, чтобы вы пообещали мне кое-что, — сказал он.

Эрин и Эйми подняли головы.

Он достал бумажник и вытащил две визитные карточки. Затем, покопавшись в верхнем ящике письменного стола, отыскал ручку, которая писала.

— Вот номера моих телефонов — рабочего, домашнего и мобильного — и адрес в Нью-Йорке.

Майрон сделал записи на карточках и передал девушкам. Те взяли их, не говоря ни слова.

— Послушайте меня, ладно? Если вы вдруг попадете в какой-нибудь переплет, если вдруг напьетесь, или ваши друзья напьются, или будете под кайфом, или я не знаю что, обещайте мне — обещайте! — что позвоните. Я приеду и заберу вас, где бы вы ни оказались. Я не стану задавать вопросов. Я ничего не скажу родителям. Я это обещаю. Я отвезу вас, куда скажете. И не важно, сколько будет времени. И не важно, как далеко вы окажетесь. И в каком будете состоянии. Двадцать четыре часа семь дней в неделю. Позвоните, и я приеду забрать вас.

Девушки молчали.

Майрон сделал шаг вперед и постарался убрать из голоса умоляющие нотки.

— Но пожалуйста… пожалуйста, никогда и ни за что не садитесь в машину с пьяным водителем.

Они молча смотрели на него.

— Обещайте! — попросил он.

И они — последнее «что если» — кивнули.

Глава 3

Два часа спустя Били — семья Эйми — уехали первыми.

Майрон проводил их до двери. Клэр наклонилась и сказала ему на ухо:

— Я слышала, что девчонки были в твоей старой комнате.

— Ну да.

Она хитро улыбнулась:

— А ты сказал им?..

— Господи, нет, конечно!

Клэр покачала головой:

— Ты такой блюститель нравов!

В старшей школе они с Клэр были большими друзьями. Ему нравился ее свободный нрав. Если не подбирать слов, то можно сказать, что она вела себя как настоящий парень. Когда они вместе ходили на вечеринки, она старалась найти там себе ухажера, что благодаря ее привлекательности обычно не требовало никаких усилий. Ей нравились крупные парни, она встречалась с ними раз-другой, а потом бросала.

Теперь Клэр была адвокатом. Во время каникул в выпускном классе они с Майроном однажды занимались сексом в этом самом подвале. Майрон после этого чувствовал себя гораздо более неловко, чем она. На следующий день она держалась так, будто ничего не случилось. Никакого смущения, никакого подчеркнутого игнорирования, никакого «может, нам следует поговорить о том, что произошло».

Но и повторения не последовало.

На юридическом факультете она встретилась с будущим мужем. «Эрик через „э“ оборотное». Именно так он всегда представлялся. Эрик был худощавым и всегда подтянутым. Он редко улыбался и практически никогда не смеялся. Узел у него на галстуке был всегда безупречно завязан. Майрон никогда даже представить не мог, что Клэр выйдет замуж за «Эрика через „э“ оборотное», но каким-то непостижимым образом они, похоже, ладили. Майрон объяснял себе это тем, что противоположности притягиваются.

Эрик крепко пожал ему руку и заглянул в глаза.

— Мы увидимся в воскресенье?

Раньше по утрам в воскресные дни они ходили поиграть в баскетбол, но в последние несколько месяцев Майрон там не появлялся.

— В эти выходные я не смогу, так что — нет.

Эрик кивнул, будто Майрон поделился с ним какой-то очень глубокой мыслью, и тронулся к двери. Эйми сдержала смешок и помахала рукой.

— Была рада поболтать с тобой, Майрон.

— Я тоже, Эйми.

Майрон постарался посмотреть на нее со значением, будто напоминая о своей просьбе и их обещании. Он не знал, удалось ли ему это, но Эйми, перед тем как уйти, ему кивнула.

Клэр поцеловала его в щеку и снова прошептала на ухо:

— Ты выглядишь счастливым.

— Так и есть, — подтвердил он.

Клэр буквально расцвела:

— Эли — просто прелесть, верно?

— Верно.

— Разве я не лучшая сваха на свете?

— Совсем как в плохой постановке «Тевье-молочника» гастролирующего театра, — заметил он.

— Я не тороплю события. Но лучше меня все равно нет! Не стесняйся, признанием ты меня не огорчишь. Я самая лучшая!

— Мы все еще говорим о сватовстве, так ведь?

— Конечно! Про остальное у меня и сомнений нет!

— Понятно, — отозвался Майрон.

Она ущипнула его за руку и ушла. Он с улыбкой смотрел ей вслед, покачивая головой. В каком-то смысле человек так и остается семнадцатилетним и ждет, что жизнь вот-вот начнется.

Через десять минут его новая любовь Эли Уайлдер позвала детей. Майрон проводил их к машине. Девятилетний Джек горделиво красовался в форме «Селтикс» с номером, под которым некогда выступал Майрон. Это был последний писк моды хип-хопа. Сначала в моде была форма любимых спортивных звезд, а теперь на сайте, который назывался «Великие неудачники» или что-то вроде этого, Можно было купить форму игроков, которые оставили спорт или так и не прославились, другими словами — канули в Лету.

Таких, как Майрон.

Джек не мог сознавать всей курьезности ситуации.

Когда они подошли к машине, он от души обнял Майрона и прижался к нему. Не зная, как на это следует отреагировать, Майрон тоже обнял его, но быстро отпустил. Эрин держалась в стороне и, слегка кивнув ему, забралась на заднее сиденье машины. Джек последовал примеру старшей сестры. Эли и Майрон стояли и улыбались, глядя друг на друга как пара юных влюбленных.

— Все было замечательно, — сказала Эли.

Майрон по-прежнему улыбался. Эли подняла на него чудесные зелено-карие глаза. У нее были светло-каштановые волосы, а на лице — чуть заметные следы детских веснушек. Ее улыбка притягивала его словно магнит.

— Что? — спросила она.

— Ты очень красивая.

— Ты знаешь, как сделать женщине приятное.

— Не буду хвастаться, но это чистая правда.

Эли оглянулась на дом. Уин, чье полное имя было Уиндзор Хорн Локвуд III, стоял в дверях, скрестив руки на груди.

— Твой друг Уин, — сказала она, — кажется милым.

— На самом деле это не так.

— Я знаю. Просто решила, что раз он твой лучший друг, то этого вполне достаточно.

— Уин — очень непростой человек.

— Он привлекателен.

— Он это знает.

— Хотя и не в моем вкусе. Слишком красив. Слишком богат и утончен.

— А тебе больше нравятся мужчины брутального типа, — согласился Майрон. — Я знаю.

Она хихикнула.

— А почему он так на меня смотрит?

— Мое мнение? Думаю, оценивает твой экстерьер.

— Приятно знать, что это кого-то еще интересует.

Майрон откашлялся и посмотрел в сторону.

— Значит, ты предлагаешь завтра вместе поужинать?

— Это было бы чудесно.

— Я заеду за тобой в семь.

Эли положила ему руку на грудь. Майрон почувствовал, как от прикосновения по телу пробежала искра. Она встала на цыпочки — Майрон был ростом шесть футов четыре дюйма — и поцеловала его в щеку.

— Я приготовлю ужин.

— Ты серьезно?

— Мы поедим дома.

— Отлично! Это будет как семейный ужин? Чтобы поближе познакомиться с детьми?

— Дети останутся на ночь у моей сестры.

— О-о!

Эли внимательно на него посмотрела и села за руль.

— О-о! — снова повторил Майрон.

Она подняла бровь.

— А хвастаться успехами у женщин было вовсе не обязательно.

Машина тронулась. Майрон смотрел ей вслед с той же глупой улыбкой на лице. Потом повернулся и направился к дому. Уин не шевелился. На жизнь Майрона влияло много разных переменных: переезд родителей на юг, рождение ребенка у Эсперансы, ситуация с бизнесом и даже появление Верзилы Синди, но Уин в его жизни всегда был величиной постоянной. Пепельно-серые волосы Уина начали чуть седеть на висках, но он по-прежнему оставался образцом истинной американской аристократии англосаксонского происхождения и протестантского вероисповедания. Волевые челюсти патриция, прямой нос, идеальный пробор — от него за милю буквально разило привилегиями, белыми туфлями и загаром, приобретенным на поле для гольфа.

— Шесть целых восемь десятых, — произнес Уин. — Округлим до семи.

— Не понял?

Уин поднял руку, повернул ее ладонью вверх и покачал вверх-вниз.

— Твоя миссис Уайлдер. Проявлю великодушие и дам ей семь.

— Это впечатляет. Учитывая, что оценку даешь ты, и все такое.

Они вернулись в дом и устроились в гостиной. Уин положил ногу на ногу и выглядел, как обычно, очень естественно и безупречно. На лице было характерное для него выражение надменности. Он казался избалованным, испорченным и изнеженным — во всяком случае, с виду. Но его тело говорило о другом. Оно состояло из сплетения сухих тренированных мышц, похожих на проволоку, причем не простую, а колючую.

Уин сложил ладони вместе и стал переплетать пальцы, похрустывая костяшками, что опять-таки казалось совершенно естественным.

— Я могу задать вопрос?

— Нет.

— Зачем она тебе?

— Это что — шутка?

— Нет. Я хочу знать, что именно ты нашел в миссис Уайлдер.

Майрон покачал головой:

— Я знал, что тебя не следовало приглашать.

— Да, ноты пригласил. Поэтому позволь мне пояснить свою мысль.

— Пожалуйста, не надо.

— Когда мы вместе учились в Университете Дьюка, у тебя была очаровательная Эмили Даунинг. Потом, конечно, отрада твоей души на протяжении десяти с лишним лет в лице роскошной Джессики Калвер. Затем последовал непродолжительный роман с Брендой Слотер и, наконец, замыкает список Тереза Коллинз.

— И к чему ты клонишь?

— А вот к чему. — Уин снова переплел пальцы. — Что объединяет всех этих женщин, с которыми у тебя была связь?

— Просвети меня.

— Это можно выразить одним словом — неординарность.

— И что оно означает?

— Сногсшибательную сексуальность, — продолжил Уин с видом сноба, — которая отличала их всех до единой. По десятибалльной шкале я бы дал Эмили девять, что является самым низким баллом. Джессике с ее внешностью, от которой буквально захватывает дух, я бы дал одиннадцать. А Терезе Коллинз и Бренде Слотер — по десятке.

— И по твоему просвещенному мнению…

— Семь баллов с натяжкой, — закончил за него фразу Уин.

Майрон покачал головой.