Фельштинский Ю. Г.

Архив Троцкого (Том 2)

Материалы публикуются с любезного разрешения администрации Хогтонской библиотеки Гарвардского университета и Международного института социальной истории (Амстердам)

Документы для публикации подготовлены к печати д-ром ист. наук Ю.Г.Фельштинским и д-ром ист наук Г. И. Чернявским.

Редакционная коллегия:

— д-р ист. наук Юрий Георгиевич Фельштинский (Бостон, США);

— д-р ист. наук, проф. Георгий Иосифович Чернявский (Балтимор, США);

— д-р ист. наук, доц. Михаил Георгиевич Станчев (Харьков, Украина); 

— канд. ист. наук, доц. Владимир Михайлович Духопельников (Харьков, Украина);

— д-р ист. наук Валерий Васильевич Лантух (Харьков, Украина);

— д-р ист. наук, проф. Аркадий Исаакович Эпштейн (Харьков, Украина);

— д-р ист. наук, проф. Любомир Найдя (Гарвардский университет, США);

— канд. ист. наук, доц. Юрий Петрович Волосник (Харьков, Украина).

Предисловие

Документы, публикуемые во втором томе, охватывают период с конца января 1928 г., когда Л. Троцкий и его семья были доставлены в ссылку в Алма-Ату, по начало августа того же года (второй хронологической рамкой является завершение июльского пленума ЦК ВКП(б) и прямых откликов на него). Том построен в соответствии с теми археографическими принципами и методами, которые были сформулированы в предисловии к первому тому, с тем исключением, что вместо прямых скобок использованы квадратные, а места, зачеркнутые авторами и оставленные в тексте, оговариваются особо. Во избежание повторов, примечания, в том числе и биографические справки, данные в первом томе, не повторяются во втором.

В отличие от первого тома, где авторство большинства документов принадлежит Троцкому, во втором томе представлен широкий круг авторов. В ряде случаев авторство документов установить не удалось. В документах сохранены ссылки на первое издание сочинений В. И. Ленина. Цитаты из Ленина и других авторов, а также из опубликованных документов проверялись только в тех случаях, когда их смысл вызывал сомнения.

Материалы публикуются с любезного разрешения администрации Хогтонской библиотеки Гарвардского университета (США), где в фонде bMs Russ 13-T хранится архив Троцкого. Номера единиц хранения документов указаны в оглавлении. Подавляющая часть документов публикуется впервые. Почти все — впервые на русском языке. Как приложения в сборник включены: документ 1927 года, по техническим причинам не вошедший в первый том издания; документы, касающиеся травли Троцкого в СССР и его высылки; сводный список оппозиционеров, составленный Троцким, а также очерк Э. Дуне о демократическом централизме, хранящийся в архиве Международного института социальной истории в Амстердаме и публикующийся с любезного разрешения администрации института. К текстам приложений примечания и указатели не составлялись. В подготовке некоторых примечаний участвовал профессор С. А. Пиналов (Киев).

М. Г. Станчев

Ю. Г. Фелъштинский Г. И. Чернявский

ISBN 966—526—063—5 (т. 2) ISBN 966—526—031—6

(C) Подготовка документов. Ю. Г. Фельштинский, 2000. (C) Оформление обложки. Издательство «ОКО», 2001.

С. Седов. Телеграмма Л. Седову. 26 января

С. СЕДОВ[1] —  Л. СЕДОВУ[2]

26 января

Срочная. Алма-Ата, почта, до востребования

Седову, из Москвы.

Получили две телеграммы. Дорожных нет[3]. Высылаем вещи. Здоровы, целуем. Сергей

А. Седова. Телеграмма Л. Седову. 27 января

А. СЕДОВА[4] — Л. СЕДОВУ

27 января

Алма-Ата. До востребования

Седову, из Москвы.

Безмерно обрадована благополучным прибытием [в] Алма-Ату. Приехав домой, застала гостей[5]. Наши домашние здоровы. Сильно заболел Давид [с] ребятами[6]. Александра переехала. Живем дружно. [В] понедельник был врач. Делали дезинфекцию[8]. Все хорошо, не беспокойтесь. Настроение у меня бодрое, получила твою, мамину телеграмму. Вещи днями вышлем. Целую тебя, маму[9], папу[10]. Анюта

Троцкие. Телеграмма Каспаровой. [Февраль]

ТРОЦКИЙ — В. КАСПАРОВОЙ[11]

[Начало февраля]

Курган, Урал, Советская 109, Каспаровой.

Очень обрадовались телеграмме. Здоровы. Адрес: Алма-Ата, Троцкому. Крепко обнимаем. Лев, Наталья, Лева

Троцкие. Телеграмма Муралову. [Февраль]

ТРОЦКИЕ — МУРАЛОВУ

[Начало февраля]

Тара, Сибирь, Муралову.

Как живете? Мы здоровы. Привет. Лев, Наталья, Лева. Ответ уплачен.

Л. Троцкий. Телеграмма И. Н. Смирнову. [Февраль]

ТРОЦКИЕ — И. СМИРНОВУ

[Начало февраля]

Новобаязет, Армения, Ивану Никитичу Смирнову.

Получили открытку, обрадовались. Писал вам [в] Зангезуры[12]. Обнимаем. Лев, Наталья, Лева

А. Седова. Телеграмма Л. Седову. 4 февраля

А. СЕДОВА — Л. СЕДОВУ

4 февраля

Алма-Ата. До востребования. Седову, из Москвы.

Здоровы. Письмо отправила спешной 29 [января]. Телеграмму от 31 получила только сейчас. Бумажник [с] деньгами нашла. Как устроились? [Во] вторник вышлю посылку. Пиши. Отсутствие писем беспокоит. Целуем всех. Аня

Н. Муралов. Телеграмма Троцкому. 8 февраля

МУРАЛОВ — ТРОЦКОМУ

8 февраля

Город Алма-Ата. Троцкому, из Тары.

Здоров, работаю [в] окружной плановой комиссии. 3 февраля послал вам письмо. Привет.

А. и С. Седовы. Телеграмма Л. Седову. 11 февраля

А. и С. СЕДОВЫ — Л. СЕДОВУ

11 февраля

Алма-Ата, [до] востребования, Седову, из Москвы.

Домашние здоровы. Отправили четыре спешных письма. Отсутствие регулярных сведений изводит. Приготовила [к] отправлению лекарства, прочее. Сообщи телеграфно нужное еще. Давид, ребята продолжают болеть. [В] остальном без изменений [и] перемен. Как устроились [с] квартирой? Какие условия? Безумно соскучилась. Целуем крепко тебя, старших. Аня, Сергей

А. Седова. Телеграмма Троцкому. 17 февраля

А. СЕДОВА — ТРОЦКОМУ

17 февраля

Алма-Ата, Троцкому, из Москвы.

Телеграфируйте немедленно, сколько почто-мест [с] вами доехало. Кишкин отрицает пропажу лекарств, чемодана [с] книгами, бельем, прочее[13]. Получается дурацкое положение. Как здоровье папы, [как] квартира? Целую. Аня

Н. Сермукс. Телеграмма Троцкому. 17 февраля

СЕРМУКС[14] — ТРОЦКОМУ

17 февраля

Алма-Ата, Троцкому, из Великого Устюга.

Как здоровье? Курочкинская одиннадцать. Сергей

А. Седова. Телеграмма Троцким. 20 февраля

А. СЕДОВА — ТРОЦКИМ

20 февраля

Алма-Ата, Троцкому, из Москвы.

ГПУ предлагает выписать заграничные вещи. Не ручаюсь [за] срок. Или оцените пропавшее. Выплатят деньгами[15]. Жду указаний. Аня

Белобородое, Валентинов. Телеграмма Троцкому. 21 февраля

БЕЛОБОРОДОЕ и ВАЛЕНТИНОВ[16] — ТРОЦКОМУ

21 февраля

Алма-Ата, Казахстан,

Льву Давидовичу Троцкому, из Усть-Кулома.

Шлем сердечный привет [из] Усть-Кулома. Белобородое, Валентинов

Богдасаров. Телеграмма Троцкому. 23 февраля

БОГДАСАРОВ[17] — ТРОЦКОМУ

23 февраля

Верный, Троцкому, из Баку.

Выписан Вам «Бакинский рабочий». Адрес ответа: Кооперативная 4, Богдасаров

Л. Троцкий. Телеграмма Богдасарову. 23 февраля

ТРОЦКИЙ — БОГДАСАРОВУ

[23 февраля]

Баку, Кооперативная 4, Богдасарову.

Спасибо [за] выписку газет. Сердечный привет. Верный называется Алма-Ата. Троцкий

Белобородова. Телеграмма Троцкому. 24 февраля

БЕЛОБОРОДОВА[18] — ТРОЦКОМУ

Алма-Ата, Троцкому, из Москвы.

24 февраля

Привет от Егорыча[19] из Усть-Кулома, целую крепко всех. Франя

Открытка Троцкому из Киева. 25 февраля

ОТКРЫТКА ТРОЦКОМУ ИЗ КИЕВА

Тов. Троцкий! Поздравляю Вас с 10-летием Красной армии. С ком[мунистическим] приветом, [подпись неразборчива].

25 февраля 1928 г.

С. Седов. Телеграмма Троцкому. 29 февраля

С. СЕДОВ — ТРОЦКОМУ

Алма-Ата, Троцкому, из Москвы. Срочная.

29 февраля

Срочно телеграфируйте [о] здоровье. Сережа

Н. Муралов. Телеграмма Троцкому. 29 февраля

МУРАТОВ — ТРОЦКОМУ

Алма-Ата, Троцкому, из Тары.

29 февраля

Сообщите состояние здоровья, привет. Муралов

И. Кузнецов. Открытое письмо Зиновьеву и Каменеву.[Февраль]

В письме в партийные органы вы заявили о своем отказе от платформы большевиков-ленинцев[20]. Завершая начатое «Заявлением 23-х»[21] ренегатство, вы хотите оправдать его рядом соображений «сугубо принципиального» характера. Посмотрим, каковы ваши аргументы.

Вы пишете: «Мы разошлись с группой Л. Д. Троцкого непосредственно по вопросу о полном и действительном подчинении XV съезду. Или подчинение всем требованиям XV съезда и твердое решение сработаться с большинством партии, или путь второй партии — вопрос стоял и стоит только так».

Вы утверждаете при этом, что настоящая точка зрения не нова, что уже в августе 1927 г. вы в письме Л. Д. Троцкому высказывали ее. Так ли это? Я утверждаю, что нынешнее объяснение причин разрыва с Л. Д. Троцким придумано лишь сейчас, что в тот момент, когда вы не имели нужды лгать и притворяться, когда не хотели заметать следов, ваше отношение к вопросу о пребывании оппозиции вне рядов ВКП(б) было иным.

В одном из важнейших документов оппозиции, написанном лично Зиновьевым в августе 1927 г. («Итоги августовского пленума»)[22], мы читаем: «Дело сложилось так, что бороться за взгляды Ленина при сталинском режиме нельзя иначе, как рискуя быть исключенным из ВКП(б). Это бесспорно. Кто не решил для себя этого вопроса, кто говорит себе: «Все, что угодно, только не исключение из партии»,— тот не может быть при нынешних условиях истинным борцом за ленинизм, т. е. не может быть стойким оппозиционером. Очень может быть, что значительные группы оппозиционеров (в том числе и все руководящие элементы оппозиции) на некоторое время будут поставлены вне партии. Их задачей будет, однако, продолжать свое дело и, не будучи формально членами партии, ни на йоту не отступать от учения Ленина. Их задачей будет и в этот труднейший период держать курс не на образование второй партии, а на возвращение в ВКП(б) и исправление ее линии. Слов нет — очень трудно ленинцам, исключенным из партии, координировать свою работу с ленинцами, остающимися внутри партии. Но это, безусловно, необходимо с точки зрения наших основных целей».

И далее: «Как свидетельствует весь опыт борьбы, оппозиция единодушна в том, что борьба за единство партии на ленинских основах ни в коем случае не должна превращаться в подлаживание к аппарату, в преуменьшение разногласий, в снижение политического тона. Когда попутчики оппозиции откалываются от нее справа, они в качестве причины своего отхода указывают не на свое собственное сползание ко взглядам Сталина по основным внутренним и международным вопросам, а обвиняют оппозицию в том, что она будто бы ведет линию на вторую партию, другими словами, они только повторяют сталинские обвинения для прикрытия собственного отступления».

Вот уж подлинно: не в бровь, а в глаз. Логика ренегатства беспощадна: то, что выразительно писал Зиновьев о Залуцких и Сокольниковых[23], сейчас характеризует его самого. Но даже тогда, когда вы уже доказали необходимость отступить и подчиниться XV съезду, вами решительно отверглась мысль о сдаче идейных позиций. Вы писали («Резюме положения и наши ближайшие задачи»): 1) Наша политическая правота доказана: мы единственные вовремя дали правильную классовую оценку. 2) При этих взглядах мы остаемся, даже если XV съезд признает их несовместимыми». И заканчиваете вы этот документ следующими словами: «После этого нашего заявления пусть Сталин делает все то, что ему угодно. Мы же остаемся на избранном нами пути».

Сопоставляя все то, что вы пишете сейчас, с тем, что вы говорили и писали так недавно по этому же вопросу, трудно подавить в себе чувство презрения. В этом каждый большевик, воспитанный на примере ленинского отношения к принципиальным политическим заявлениям, не может не согласиться с нами. Как же, однако, в действительности оппозиция разрешает вопрос о двух партиях? Она по-прежнему стоит безоговорочно на той точке зрения, что лозунг двух партий при диктатуре пролетариата — лозунг антиленинский и авантюристский. Мы по-прежнему считаем, что основной задачей оппозиции является борьба за исправление линии партии, борьба, за обратный прием в партию исключенной оппозиции. Лучшим и убедительнейшим доказательством искренности нашей позиции являются те документы, которые якобы послужили поводом для вашего письма. В самом деле, в этих не предназначавшихся для печати документах, где не имелось оснований скрывать действительных намерений, оппозиция писала: «Мы против второй партии и IV Коминтерна[24] самым непримиримым образом, причем мы исходим из интересов международного большевизма». Таковы подлинные взгляды оппозиции в этом вопросе.

II

Чувствуя всю шаткость и недостаточность аргументации, вы не останавливаетесь перед применением обычного сталинского приема: придумыванием несуществующих разногласий. Приводя цитату из опубликованных в «Правде» документов оппозиции[25], где рекомендуется коммунистам капиталистических стран всегда подчеркивать, «что даже при оппортунистическом руководстве советское государство дает рабочим и крестьянам неизмеримо больше, чем дало бы буржуазное государство при том же уровне производительных сил», вы имеете наглость сравнивать своих вчерашних товарищей по оппозиции с дюжинными «левыми» тред-юнионистами[26]. Вы притворяетесь, будто бы не понимаете, что этот пункт направлен именно против международной социал-демократии, которая обвиняет СССР в том, что после десяти лет революции нашим рабочим живется хуже, чем рабочим капиталистических стран.

Но значит ли это, что оппозиция «замалчивает основное принципиальное различие между советским и буржуазным государством», как пишете вы. Если бы даже в опубликованных документах об этом не было сказано ни слова, то и это не давало бы вам право делать подобного рода утверждения. Однако даже в критикуемых вами документах мы читаем: «Надо отдать себе ясный отчет в конкретных противоречивых особенностях нынешнего переходного состояния, не принимая совершающегося за уже совершенное. Исходить из того, что термидор совершился в СССР — неправильно. Это значит облегчить его совершение. Классовые силы еще не сказали своего решающего слова. Политика международной оппозиции должна быть направлена на то, чтобы вместе с оппозицией ВКП(б) помешать дальнейшему развитию термидора и вернуть утерянные пролетариатом позиции». И далее: «СССР и при данном мелкобуржуазном руководстве играет революционную роль в международном масштабе... надо бить по руководству ВКП(б), не противопоставляя себя СССР».

Поставив себе задачей оправдать свой предательский отход от оппозиции, вы встали на путь извращения действительных ее взглядов. Вы решили вопреки точному смыслу приведенной мной выше цитаты утверждать, будто оппозиция не учитывает революционной роли СССР в международном масштабе, будто она считает термидор совершившимся. Говоря, что у нас «классовые силы не сказали еще решающего слова», оппозиция тем самым утверждает, что советское государство своей классовой сущности не изменило, а следовательно, что различие между советским и буржуазным государствами сохранило свою силу. Ничего не меняет в этом утверждении и тот факт, что авторы документов называют нынешнее парт[ийное] руководство «мелкобуржуазным». Вы заявляете, что это и есть полная форма законченного термидора. Как будто вы не знаете, что для Ленина оппортунизм и есть в переводе на классовый язык мелкобуржуазная политика. Как будто вы не называли в период нашей совместной борьбы Сталина и Рыкова мелкобуржуазными политиками. Как будто вы не знаете, что Парижская коммуна — первая пролетарская диктатура — в основном возглавлялась мелкобуржуазными политиками. Как будто вы не знаете, что история дала нам примеры рабочих партий, возглавляемых мелкобуржуазными политиками. Не знать этого вы не можете. Очевидно, вы рассчитываете, что партия и рабочий класс, всей системой воспитания за последние годы приучаемые покорно выслушивать чудовищную клевету Сталиных и бухариных об оппозиции, примут на веру и ваши лживые «свидетельства». Что ж, старайтесь, ваша услужливость будет должным образом оценена.

III

Но что сказать о вашей попытке возродить жупел «троцкизма»? Вы теперь заявляете, что вы «не считали мнимыми ошибки Л. Д. Троцкого и что даже в моменты самого близкого сотрудничества вы не считали возможным разоружение против ошибок троцкизма». Этим самым вы хотите сказать, что идейная борьба внутри оппозиции имела своей основой ошибки «троцкизма».

Но что вы говорили во время вашего блока с тов. Троцким. На Объединенном пленуме ЦК и ЦКК в июле 1926 г.[27] Зиновьев сказал:

«У меня было много ошибок. Самыми главными своими ошибками считаю две: первая моя ошибка 1917 г.28 всем вам хорошо известна... вторую ошибку считаю более опасной, потому что ошибка 1917 г., сделанная при Ленине, была Лениным исправлена, а также и нами при его помощи через несколько дней, а ошибка моя в 1923 г. заключалась в том...

Орджоникидзе: Что же вы морочили всей партии голову!

Зиновьев: Мы говорим, что сейчас уже не может быть никакого сомнения в том, что основное ядро оппозиции 1923 г., как это выявила эволюция руководящей ныне партии, правильно предупреждало об опасностях сдвига с пролетарской линии и об угрожающем росте аппаратного режима... Да, в вопросе о сползании и в вопросе об аппаратно-бюрократическом зажиме Троцкий оказался прав против вас» (см. Стенографический отчет, 4-й выпуск, с. 33).

Таким образом, вы признали свою ошибку 1923 г. (борьбу против тов. Троцкого) даже более опасной, чем ваша ошибка 1917 г. Но мало этого, ведь ваша ошибка 1923 г. состояла не только в том, что вы не поняли правоты предупреждения тов. Троцкого об опасностях «сдвига с пролетарской линии», об «угрожающем росте аппаратно-бюрократического режима». Ваше крупнейшее преступление перед партией заключалось в том, что вы вытащили старые, имеющие лишь чисто исторический интерес споры между Лениным и Троцким и совершенно искусственно связали их с величайшей важности актуальными вопросами об особых трудностях социалистического строительства теперь в нашей отсталой стране, окруженной капиталистическими странами. Тов. Троцкий неоднократно заявлял о том, что признает свою неправоту в прежних спорах с Лениным. Оппозиция, имеющая в своем составе целый ряд старых деятелей большевизма, не раз подчеркивала, что сплотилась она не на основе старых взглядов тов. Троцкого, а на основе отстаивания в нашей совершенно своеобразной обстановке революционно-пролетарской, т. е. ленинской линии против тенденции сползания на другие классовые рельсы. Когда вы пошли на блок с тов. Троцким, вы признали это утверждение верным. Тогда созданный вами жупел «троцкизма» был обращен и против вас самих. Вы были зачислены в число «троцкистов». Как вы на это реагировали тогда? Говорили ли вы тогда, что «троцкизм» все же существует, несмотря на ваш блок с Троцким? Ничего подобного. Разве Зиновьев не повторял, что как в эпоху II Интернационала под видом борьбы с бланкизмом выхолащивалось революционное содержание марксизма, так и сейчас под видом борьбы с «троцкизмом» идет ревизия ленинизма? Разве Каменев не собирался на пленуме ЦК и ЦКК в июле 1926 г. выступить вторично по вопросу об оппозиции и взять, как он говорил, быка за рога, сказав прямо, как и по каким причинам была изобретена «троцкистская опасность»? К сожалению, список ораторов был закрыт, и он во второй раз слова не получил. Но ведь вам известны также совершенно откровенные объяснения, данные Зиновьевым и Лашевичем во время беседы, происходившей незадолго до 16 октября 1926 г. на квартире Каменева с ленинградскими товарищами, выражавшими свое опасение насчет этого самого злосчастного «троцкизма», тов. Лашевич накинулся на ленинградцев со словами:

«Да чего вы валите с больной головы на здоровую. Ведь вы же сами выдумали этот «троцкизм» во время борьбы против Троцкого. Как же этого вы не хотите понять и только помогаете Сталину».

А Зиновьев, в свою очередь, разъяснил своим товарищам суть дела примерно в следующих словах:

Ведь надо же понять то, что было. А была борьба, за власть. Все искусство состояло в том, чтобы связать старые разногласия с новыми вопросами. Для того и был выдвинут «троцкизм».

Вот как была создана, по вашим же словам, легенда о «троцкизме», который вы противопоставляли ленинизму и большевизму. Вы тогда в течение двух лет подряд отравляли сознание партии. Вы подготовляли почву для прихода сталинского оппортунизма. Не успев загладить революционной работой своего этого преступления, вы теперь снова, как и в 1917 году, сдрейфили перед опасностями и трудностями борьбы за революционную линию и для прикрытия своего дезертирства, ничтоже сумняшеся, снова воскрешаете вами же так недавно разоблаченную легенду о «троцкизме».

Не знаешь, чему больше удивляться, степени ли вашей наивности, позволяющей вам надеяться на то, что кто-нибудь вам теперь поверит, или степени вашей гнусности, дающей вам возможность с такой легкостью играть крупнейшими вопросами жизни нашей партии и пролетарской революции. Реставрируя свои прежние идеологические фальсификации для нужд жалкого закулисного политиканства, вы подтачиваете идеологические основы партийной жизни, разрушаете идейные связи, деморализуете партийные кадры.

Мало того, выступая теперь снова против так называемого «троцкизма», вы фактически одобряете все те меры репрессий, которые сталинско-рыковские молодчики применяют в отношении оставшихся верными знамени ленинской оппозиции. Вы сознательно умалчиваете в своем письме о том, что этих ваших вчерашних товарищей по борьбе томят теперь в карцерах ГПУ[29], несмотря на кровохаркание у них, засылают специально в сплошь зараженные сифилисом места, угоняют в Березов[30] и Туруханский край[31], места, куда и царское правительство не всегда решалось посылать революционеров. Умалчивая обо всем этом, вы тем самым берете на себя перед партией и Коминтерном такую же ответственность за эти преступления, как и Сталин с Рыковым. Клеймо ренегатов и злостных предателей останется за вашими именами.

IV

Такая же картина получается и при переоценке вами ваших взглядов в вопросах Коминтерна. И в этой области вам явно нужны какие-нибудь жупелы, чтобы терроризировать рядовых оппозиционеров. Используя особенности информации нашей партийной печати, дающей совершенно неверное освещение деятельности различных течений Коминтерна, вы считаете возможным с такой же легкостью, как и в вопросе о «троцкизме», менять свое отношение к соратникам нашей борьбы в Коминтерне. Напустив достаточно много тумана, вы ставите следующий демонический вопрос: «Капитулировать перед ВКП или перед Пазом и Сувариным?» Авторы документов, по вашему мнению, выбирают последнее. Иначе говоря, вы изображаете дело таким образом, будто бы ленинская оппозиция капитулировала перед Сувариным. Вы аргументируете при этом тем, что в то время как Зиновьев в своей статье «21 условие ленинского Коминтерна» заявлял, что оппозиция не несет никакой ответственности за взгляды и журналы Суварина, оппозиция ныне «усиленно обеляет» Суварина. Я вынужден вновь поэтому обратиться к документам. Для наглядности приведу рядом две цитаты о Сувари-не: одну из последних документов оппозиции, а другую из цитированной вами же статьи Зиновьева «21 условие ленинского Коминтерна». Из статьи Зиновьева:

«Ни «ренегатом», ни «контрреволюционером» Суварин не является. К социал-демократам он не ушел, как ушел Розенберг, которого в 1926 г. Сталин «завоевал» на свою сторону. Только исправление Сувариным своих ошибок могло вернуть его в ряды французской компартии».

Из документов оппозиции: «Мы не видели последних изданий [...] [32] с нами, если судить по первым номерам бюллетеня. В ряде вопросов (особенно Англо-русский комитет) Суварин занял в корне неправильную позицию. Подход Суварина к английскому рабочему движению нередко ошибочен. Суварин склонен заменять классовый анализ политики психологизмом. Но это даровитый историк и революционер. Мы не теряем надежды на то, что его путь сойдется с нами к большей выгоде для французского рабочего движения».

В чем же выражается «капитуляция» оппозиции перед Сувариным? Чем она его «обеляет»? Тем ли, что она признает его талантливым историком и революционером? Но ведь Зиновьев его контрреволюционером не считал, иначе говоря, считал его революционером. Может быть, тем, что оппозиция не теряет надежды, что путь Суварина сойдется с оппозицией, но ведь и Зиновьев считал возможным возвращение Суварина в компартию и исправление своих ошибок.

О серьезности этих ошибок говорят и последние документы оппозиции. Вы решили, кроме того, использовать против оппозиции ВКП(б) и отдельные неправильные заявления, имеющиеся в журнале «Против течения» (группа Паза, Лорио[33] и др.). Но ведь именно эта самая статья, цитату из которой вы с такой радостью подхватили как предлог своего отмежевывания от этих товарищей, подверглась критике и в опубликованных документах оппозиции. Ведь именно в связи с этой статьей автору документов сочли необходимым напомнить, что у нас, оппозиционеров, особый угол «зрения», под которым «мы подходим к внутреннему положению СССР».

Следовательно, нашу оппозицию ВКП(б) нельзя упрекать в том, что она будто бы солидаризуется или проходит мимо таких неправильных заявлений, как приведенное вами. Мало того, и вся группа «Против течения» не ответственна за эту статью, ибо редакция предупредила, что она отвечает только за передовые статьи, что, между прочим, также подверглось осуждению со стороны оппозиции ВКП в этих же документах.

Такова серьезность ваших обвинений. Но еще хуже ваше отношение к группе, которая все время поддерживала вас в Коминтерне, группе Рут Фишер — Маслов. Вы теперь свели все дело к личным тайным замыслам Маслова и Рут Фишер о второй партии. Но ведь в Заявлении 23-х вы уже отмежевались и осудили всю эту группу в целом. Что же вы теперь хотите смягчить этот ваш шаг, надеетесь на возможность раскола этой группы? Это, конечно, вполне в вашем духе, но ведь вам ничего не стоит из-за политических соображений разрушить дело, на которое большевики (в данном случае вместе с вами) положили столько труда. Оставшуюся верной большевистскому знамени оппозицию это не смутит. Она и в дальнейшем будет продолжать бороться против искажения линии большевизма в рядах международной оппозиции Коминтерна. И из опубликованных последних документов оппозиции ясно, что она «против второй партии и против IV Коминтерна самым непримиримым образом» и что она считает ошибочным создание «союза левых коммунистов» в Германии, ибо этот «союз» может стать «псевдонимом второй партии». Что она против выставления самостоятельных кандидатур на выборах. Что вся ее установка сводится к завоеванию компартии и Коминтерна.

Вы пытаетесь, наконец, оправдать свой полный отказ от защиты ленинских взглядов некоторыми «важнейшими фактами партийной политики». В числе этих фактов у вас значится и решение XV съезда о мерах борьбы с кулачеством[34]. Но ведь решения XV съезда были в основном известны еще из тезисов ЦК, опубликованных за месяц до съезда. Как же вы проморгали действительный смысл предсъездовской линии большинства и сочли необходимым противопоставить ей от имени оппозиции свои контртезисы[35]?

Неужели вам потребовалось целых три месяца для того, чтобы уразуметь сущность этих фактов партийной политики. Почему оппозиция отнеслась отрицательно к предсъездовским тезисам ЦК? Потому что ряд «левых» (на словах) благожеланий [и] тезисов сочетались с категорическим отказом реально повысить[36] кулака и нэпмана, принять предложение оппозиции о принудительном хлебном займе, о подготовке организации союза деревенской бедноты и провести ряд других мер определенно классового характера. Град репрессий против оппозиции ярко дополнял картину. Сам Зиновьев все в тех же тезисах «Резюме положения и наши ближайшие задачи», написанных непосредственно перед XV съездом, дал весьма верный критерий для характеристики XV съезда партии. Он писал: «Действительная физиономия XV съезда определится не столько тезисами, сколько реальным отношением к оппозиции». Отношение XV съезда к оппозиции хорошо вам известно. Изменилось ли что-либо с тех пор? Изменилось, но к худшему: удары за ударами сыплются на голову оппозиционеров, оказавшихся более стойкими в защите ленинских взглядов, чем вы. Съезд, который освятил ссылку и аресты лучших ее представителей, не может быть иначе расценен как новый этап на пути сползания партии с пролетарской линии.

Но вам не удастся никакими ухищрениями доказать противное. Вы хотите обосновать свой переход на сторону Сталина ссылкой также и на такие мероприятия, как пересмотр земельного кодекса, сокращение сроков земельной аренды, прием в партию новых 100 тыс. рабочих и т. д.

Но разве все эти решения, являющиеся новым левым зигзагом, не приняты именно под давлением оппозиции? Ведь, как и вы неоднократно утверждали, исторический смысл существования оппозиции и заключается в задержке процессов сползания с пролетарской позиции. Можно ли, исходя из перечисленных вами решений XV съезда, считать эту миссию оппозиции законченной? Можно ли считать линию партии выпрямленной?

Правда, ведь теперь задним числом заявляете, что оппозиция ошибочно приняла элементы правого маневра в партийной политике «за прямой переход на другие классовые рельсы».

Что же, маневром была поддержка Чан Кайши и Гоминьдана, дезорганизовавшая кит[айскую] компартию, нанесшая колоссальный ущерб делу китайской революции, или маневром был блок с предателями всеобщей стачки горняков в Англии? Нет, это не были маневры. Это была вполне определенная оппортунистическая линия. А история с избирательной инструкцией?[37] А речь Калинина в Твери?[38] Разве все это и еще многое другое не были элементами сползания на другие классовые рельсы. Все это понятно каждому сознательному оппозиционеру. Но что вам до всего этого. Вы, по-видимому, решились полностью оправдать оценку, данную вам Сталиным в словах: «Не впервые им приходится отказываться от своих взглядов — почему бы им не отказаться от них еще разочек».

Но ваш отказ от платформы был [бы], конечно, оправдан, если бы основные положения были опровергнуты и дискредитированы объективными фактами. Что же, опровергнута ли ходом событий содержащаяся в платформе оценка классового расслоения в деревне и размеров кулацкой опасности? Опровергнута ли наша характеристика хозяйственного положения, в частности оценка диспропорции между промышленностью и сельским хозяйством, товарного голода и т. п.? Нисколько. Наоборот: ход хлебозаготовительной кампании, являющийся осью нынешней хозяйственной обстановки, полностью подтвердил предсказание платформы и контртезисов.

В результате того, что меры, рекомендованные оппозицией, не были приняты, кулак опять нас «регульнул» (по Вашему же выражению, тов. Каменев). Накопленные запасы хлеба он не желает продавать государству; хлебный экспорт приостановился, импортный план в связи с этим должен быть пересмотрен, что подорвет снабжение нашей промышленности оборудованием, а следовательно, и курс на индустриализацию; недостаток иностранной валюты лишает нас возможности платить, и мы вынуждены сейчас добиваться моратория от немцев, и те его, понятно, даром не дадут. Все это, несомненно, ослабляет наше международное положение. Удары по нашей экономике в последнее время оказались настолько сильными, что проникли в сознание даже некоторых представителей руководящего большинства: и Угланов на последнем пленуме МК, и Микоян[39] в статье «Правды» в один голос требуют повышения сельскохозяйственного налога. Чтобы поправить дело, впопыхах вводят «добровольное» сельскохозяйственное обложение, объявляют новый крестьянский заем. Принятые слишком поздно, эти мероприятия не могут существенно смягчить хозяйственный кризис.

И по другим разделам платформы у нас нет оснований делать ревизию. Последняя колдоговорная кампания повсюду сопровождалась нажимом на рабочего, предельным повышением интенсивности труда; ряд забастовок и волынок свидетельствуют о глухом недовольстве пролетариата. Пока положение в Коминтерне отличается от того, про которое Зиновьев писал свою статью «21 условие ленинского Коминтерна», только в смысле еще большего ухудшения его. Очевидность усиления правых уклонов во всех секциях так велика, что даже многие сталинцы (Шацкин[40] и Ломинадзе)[41] вынуждены были об этом заявить на съезде.

Драка между Сталиным и Рыковым, предсказанная нашей платформой, уже «теперь» (через полтора месяца после съезда) стала очевидным фактом[42], о котором говорят все.

Сам по себе отрадный и значительный факт приема в партию новых ста тысяч рабочих не может ни оправдать прошлые ошибки ЦК, ни предотвратить новые: приходящие в партию рабочие могут получить большевистскую закалку только на почве правильной классовой политики. Вы своим письмом этому не только не содействуете, но, напротив, становитесь соучастниками в преступной работе по разложению пролетарского ядра.

Но наша революционная эпоха не может благоприятствовать длительному подчинению пролетариата такому разлагающему влиянию. В тот момент, когда правая опасность примет совершенно осязательные формы, пролетарское ядро нашей партии пойдет не за теми, кто верит в силу и искренность сталинских методов «борьбы» с правыми при помощи закулисных аппаратных комбинаций. Рабочие пойдут за теми, кто стоит за ленинские методы борьбы с проводниками кулацкой линии, за своевременную мобилизацию партии и рабочего класса против них, за открытую революционную борьбу с ними.

Руководителями этой борьбы [за] возвращение к ленинской линии, вопреки вашим ожиданиям, будет вся основная масса бывшей оппозиции, в том числе ленинградская ее часть, внесшая так много идейно ценного в платформу оппозиции и покинутая в критическую минуту своими бывшими вождями...

Большевик-ленинец,

член ВКП(б) с 1908 г.,

исключенный из партии за отказ

осудить взгляды оппозиции

Иван Кузнецов

[Февраль 1928 г.]

Л. Троцкий. Телеграмма Муралову. 1 марта

ТРОЦКИЙ — МУРАТОВУ

1 марта

Тара, Муралову.

Здоровье удовлетворительно. Работаю. Послал вчера открытку, завтра письмо. Троцкий

Л. Троцкий. Телеграмма Радеку. [Начало марта]

ТРОЦКИЙ — РАДЕКУ

[Начало марта]

Телеграфировали [в] Ишим, разумеется, безрезультатно. Как устроились, [как] здоровье? Мы благополучны. Привет [от] Натальи Ивановны, Левы. Троцкий

Л. Троцкий. Телеграмма Радеку. [Начало марта]

ТРОЦКИЙ — РАДЕКУ

[Начало марта] Ишим, Урал, Радеку.

Как живете? Мы здоровы. Привет. Троцкий

С. Седов. Телеграмма Троцкому. 1 марта

С. СЕДОВ — ТРОЦКОМУ

Молния, Алма-Ата, Троцкому, из Москвы.

1 марта.

Немедленно молнией телеграфируйте здоровье. Сергей.

Вирап. Телеграмма Троцкому. 1 марта

ВИРАП[43] — ТРОЦКОМУ

Алта-Ата, Троцкому, из Тифлиса.

1 марта.

Узнал, что Верный называется Алма-Ата. Подписался на «Заря Востока»[44] для вас. Пламенный привет из Грузии. Вирап, Грибоедовская 13.



Троцкие. Телеграмма Преображенскому. 2 марта

ТРОЦКИЕ — ПРЕОБРАЖЕНСКОМУ

Уральск, Евгению Алексеевичу Преображенскому.

2 марта.

Послал письмо, две открытки. Телеграфируйте, как живете. Привет, Лее, Наталья, Лева

Е. Преображенский. Телеграмма Троцкому. 2 марта

ПРЕОБРАЖЕНСКИЙ — ТРОЦКОМУ

Алма-Ата, Троцкому, из Уральска.

2 марта.

Получил открытку, ответил заказным [письмом], привет, Евгений

Л. Седое. Телеграмма Вирапу. 3 марта

Л. СЕДОВ — ВИРАПУ

Тифлис, Грибоедовская 13, Вирап.

3 марта.

Спасибо [за] выписку газеты. Буду [с] интересом следить [за] жизнью Закавказья. Братский привет, Лева

Телеграмма Троцкому. 4 марта

Алма-Ата, Троцкому, из Новосибирска.

4 марта.

Шлем горячий привет. Назначение Мариинск, Минусинск.

Бронштейн, Козловский, Воровская[45]



Лазъко. Телеграмма Троцкому. 4 марта

ЛАЗЬКО[46] — ТРОЦКОМУ

Алма-Ата, Троцкому, из Оренбурга.

4 марта.

Едем из Бутырок в Казахстан, шлем коммунистический привет.

Лазько

А. Седова. Телеграмма Л. Седову. 4 марта

А. СЕДОВА — Л. СЕДОВУ

Алма-Ата, Л. Седову, из Москвы. 4 марта.

Есть сведения [о] серьезной болезни папы. Твои телеграммы подозрительны. Немедленно сообщи подробно состояние. Целую, Аня

Статья \"Еще один\"[47]. [Начало марта]

«Личные отходы от оппозиции неминуемы в той труднейшей обстановке, в которой оппозиции приходится бороться за дело Ленина»,— так писали большевики-ленинцы в своей платформе накануне XV съезда.

После ренегатства Зиновьева и Каменева на этот же путь измены вступил и Пятаков. В «Правде» появилось его покаянное заявление. Свое покаяние Пятаков начинает с трафаретного (и лицемерного) признания всех ренегатов, пишущих под диктовку Сталина, будто фракционная работа была продуктом злой воли оппозиции. «Фракционная организация и фракционная борьба, привели к такого рода выступлениям, которые явно ослабляли партию как носительницу диктатуры пролетариата. Такие методы борьбы я никоим образом правильными признать не могу». Но ведь Пятакову лучше, чем кому-либо, известна готовность большевиков-ленинцев прекратить фракционную деятельность, если им будет дана возможность защиты ленинской пролетарской линии внутри партии. Что же оставалось делать действительным большевикам, когда официальное руководство партии предпочитало блок с Чан Кайши лозунгу Советов в Китае, блок с Хиксом[48] и Переедем борьбе с оппортунизмом, когда требование борьбы с растущей кулацкой опасностью объявляли перед всей страной желанием ограбить крестьянство, когда указание на необходимость более внимательного отношения к материальным нуждам рабочего класса клеймили как демагогию, когда призыв к борьбе с бюрократией выдавался за критику основ пролетарской диктатуры. Ошибки ЦК усугублялись, увеличивался и зажим внутри партии... Как же обо всем этом «забыл» Пятаков? Фракционные выступления ослабляли партию. Вместо этой бухаринско-сталинской формулировки не мешало бы диалектически поразмыслить — не была бы ослаблена партия еще больше, если бы оппозиция не вела такого наступления, не развернула такой ожесточенной критики линии нынешнего партруководства. Разве это не привело бы к тому, что партия еще более уклонилась от ленинского революционного пути? Все это было ясно Пятакову еще совсем недавно... После XV съезда он ведь подписал заявление четырех (Муралова, Раковского, Радека и Смилги)[49].

Что случилось нового за эти два с половиной месяца, что заставило Пятакова пересмотреть свою прежнюю «установку»? В противоположность Зиновьеву и Каменеву он никаких новых «важнейших фактов партийной политики» не приводит в свое оправдание. Он выдвигает два момента. Первое: для него недопустим разрыв с ВКП. Второе: его «сомнения в том, что политика союза рабочих и крестьян превратится в политику игнорирования классовых различий в деревне (кулак — середняк — бедняк)», оказались ошибочными сомнениями.

Пятаков считает, что перед оппозиционером имеется три пути: 1) вне партии вести политическую борьбу; 2) вне партии прекратить вести политическую борьбу; 3) и вернуться в партию. Второй путь он справедливо отвергает, ибо «такой ответ есть уклонение от ответа и отказ от участия в политической борьбе рабочего класса». Пятаков избирает третий путь. Но от него требуют стать на сталинско-бухаринскую позицию, целиком принять бухаринское схоластическое рассуждение: термидор у нас или диктатура пролетариата. И вот Пятакову сразу стала непонятна оценка, которая неоднократно делалась оппозицией: да, у нас диктатура пролетариата, но она находится под сильным давлением враждебных классовых сил: наряду с революционными мероприятиями проводится и целый ряд мероприятий, идущих вразрез интересам пролетариата; наряду с сохранением мировой революционной роли СССР в политике нынешнего партруководства имеется многое, тормозящее победоносное развитие мировой революции (политика в Китае, в Англо-русском комитете, преследование левых в Коминтерне и т. п.); именно для защиты диктатуры пролетариата, для ее сохранения необходимо активное воздействие оппозиции на партию. Пятаков уже успел забыть, как и он вместе с другими оппозиционерами доказывал, что именно в результате активности оппозиции задерживается сползание нынешнего партруководства с пролетарской позиции; что благодаря оппозиции имеют место короткие левые зигзаги в нашей политике; что левые зигзаги сменяются правым курсом, если не мобилизовать пролетариат на защиту его завоеваний, если не противопоставить дружный пролетарский отпор нажиму термидорианцев на власть и партию.

Конечно, лучше всего этого можно было бы достигнуть внутри партии. И каждый оппозиционер скажет вместе с Пятаковым: «Да, я за то, чтобы вернуться в ряды ВКП в целях участия в общей борьбе и общей работе партии». Но достигается ли эта цель тем, что оппозиционер шельмует свой вчерашний день? Можно ли участвовать нормальным образом «в общей борьбе и общей работе партии», если предварительно признать, что взгляды, правильность которых подтверждается ежедневной жизнью, являются меньшевистскими и контрреволюционными? Нет, нельзя. Нельзя вести правильной линии, фальсифицируя ленинизм, скрывая прошлые ошибки, борясь с оправдавшими себя взглядами оппозиции как с «меньшевистскими» и «контрреволюционными», содержа в тюрьме и ссылке честных пролетариев-оппозиционеров, героев Октября, организаторов советской власти, Красной армии, большевиков-ленинцев. А ведь даже младенцу ясно, что теперь Пятаков делается прямым соучастником сталинско-рыковской расправы с коммунистами. Он сейчас не меньше, чем Сталин и Рыков, отвечает за то, что сотни и сотни оппозиционеров направляются в отдаленнейшие места царской ссылки.

Не присоединяясь прямо к гнусной, лживой легенде о «троцкизме» (ведь он письменно подтвердил, что слышал от Зиновьева и Каменева, как и для чего они ее выдумали), Пятаков все же пишет: «Признание основным законом развития на данном этапе принципа союза рабочих и крестьян есть точно такое же обязательное условие принадлежности к ВКП(б)». Это открытие имеет лишь один смысл: стыдливо признать, что прежняя позиция Пятакова противоречила этому принципу, иначе говоря, что клевета о недооценке Троцким крестьянства правильна. Одним росчерком пера Пятаков пытается вычеркнуть пять лет защиты оппозицией того бесспорного взгляда Ленина, что именно для сохранения союза рабочего класса с крестьянством необходим курс, не допускающий отставания темпа развития промышленности от темпа развития сельского хозяйства. Рост товарного голода в стране и затруднения с хлебозаготовками блестяще доказали правильность экономических предвидений оппозиции. Свои сомнения насчет того, что «политика ЦК превратится в политику игнорирований классовых различий в деревне», Пятаков считает сейчас ошибкой, т. е. другими словами, он считает, что политика ЦК была правильной во всех ее установках (промышленность, не забегай вперед; огонь налево; борьба с оппозицией), а виноват был — он, сомневающийся в непрогрешимости сталинского ЦК. И говорится это в тот момент, когда ЦК фактически сам признался, что он своей политикой воспитал в партии элементы, «не видящие классов в деревне, не понимающие основ нашей классовой политики и пытающиеся вести работу таким образом, чтобы никого не обидеть в деревне, жить в мире с кулаком и вообще сохранить популярность среди «всех слоев» деревни» («Правда» от 15 февраля 1928 г.).

Нужны ли лучшие доказательства правоты оппозиции? Нужны ли лучшие доказательства фарисейской измены Пятакова?

Каждый большевик понимает, что изменение партийной линии не может быть произведено всерьез без признания прежних ошибок, без изменения отношения к оппозиции.

Проводить левую линию при одновременном преследовании тех, кто эту левую линию отстаивал и продолжает отстаивать перед партией, невозможно. Лозунг физического истребления большевиков-леницев есть термидорианский лозунг.

Аресты и ссылки находятся в непримиримом противоречии с объявленным будто бы теперь левым курсом. Термидорианцы остаются в партии и около власти, а большевики-ленинцы — в тюрьмах и в отдаленных ссылках. Одного этого противопоставления достаточно, чтобы вскрыть всю фальшь сталинской «левизны» и пятаковской веры в эту «левизну». Сталин хочет подменить подлинную борьбу масс рабочего класса и партии административно-бюрократическим «всесилием». Пятаков переходит в лагерь тех, кто верит в это всесилие. Так сбывается еще одна оценка Ленина. В своем «Завещании» он сказал, что Пятаков «слишком увлекающийся административной стороной дела, чтобы на него можно было положиться в серьезном политическом вопросе». Заявление Пятакова есть результат длительных переговоров, сговоров, торга. Что дает это заявление Пятакову, Сталину и его аппаратам (ЦК, ЦКК и ГПУ)? Какая выгода им в нем? Не отрицая того, что такое заявление имеет персональное значение, надо признать еще одно громаднейшее значение его: на этом заявлении можно «спекульнуть». Его уже предъявляют во всех учреждениях (ЦК, ГПУ и во всех их местных органах), предлагают подписаться под ним, угрожая в противном случае всеми партийными и гепеускими карами. Таким образом, Пятаков делается знаменем ренегатства, орудием развращения и деморализации партийцев, рискует обратиться в символ, в «пятаковщину». Пятакова, как школьника, разыгрывают в игре внутрипартийной дипломатии такие опытные интриганских дел мастера, как Сталин, Зиновьев, Рыков. Что общего имеет дипломатничание, интриганство, политиканство с правильной классовой политикой?

После отхода Пятакова оппозиция по-прежнему будет оставаться тем лицом партии, которое обращено к пролетарским низам, в противоположность Пятакову, который вместе с другими аппаратчиками является тем лицом, которое обращено к верхам.

Для каждого последовательного оппозиционера на данной стадии развития между его политической активностью вне партии и необходимости вернуться в партию[50]. Оставаясь пока вне партии, он борется за нашу ленинскую партию, за ВКП(б), за наше возвращение в нее, но не при помощи фарисейской лжи и фальсификации и самооплевывания, а при помощи пропаганды большевизма. Тот, кто хочет оправдать свое ренегатство, будет изображать эту позицию «межеумочной» и «промежуточной». Никого это не смутит: пока классовые силы не сказали еще своего решающего слова, до тех пор каждый оппозиционер будет бороться, где бы он ни был, за выпрямление линии ВКП(б). Победа пролетариата над термидорианскими элементами в партии вернет нас в нашу ленинскую ВКП(б).

Большевик-ленинец

Листовка \"Товарищи\". [Не ранее 4 марта]

Мы получили копии этих двух писем, рисующих картину диких расправ над большевиками-ленинцами за их оппозиционные убеждения. Публикуя их, мы хотим обратить внимание русского и международного пролетариата на совершенно неслыханные приемы борьбы, которые применяет фракция большинства против старых большевиков и организаторов пролетарской диктатуры в СССР.

От заключенных в Бутырской тюрьме оппозиционеров в Политбюро ЦК ВКП(б), в Президиум ЦКК ВКП(б) и в ИККИ

Расправа с большевиками-ленинцами приняла чудовищные формы. По нашему глубокому убеждению, эта расправа находится в противоречии с интересами пролетариата и ослабляет его диктатуру. В этом мы лишний раз убеждаемся в Бутырской тюрьме, где, находясь в заключении совместно со всей антисоветской сволочью, мы испытываем ежеминутно их злорадство по поводу нашего ареста. В этом они усматривают подрыв диктатуры пролетариата. [Такова] «классовая правда» «классового врага».

Репрессии и издевательства поистине перешли все границы. Следственные органы ОГПУ ведут себя в высшей степени цинично. ОГПУ выступает судьей наших внутрипартийных споров, что находится в полном противоречии с уставом и традициями нашей партии. Держа оппозиционеров в тюрьме совершенно изолированными от общественной жизни, следователи ОГПУ имеют наглость предлагать отказаться от оппозиционных взглядов, намекая на освобождение и обратный прием в партию в этом случае. Мы неделями сидели во внутренней тюрьме[51] без допросов. Нам отказывали в бумаге для заявления. Допросы свидетельствовали лишь о политической безграмотности следователей и отсутствии материалов для обвинения нас.

Возможно, что отдельные товарищи под влиянием удручающей обстановки внутренней тюрьмы и угроз следователей отступят от своих взглядов. Тех же из революционеров, которые не идут на эту циничную сделку, сажают в Бутырскую тюрьму вместе с контрреволюционерами, спекулянтами и т. д.

В таком положении, в каком находимся мы, никогда не находились политические заключенные даже при царе. В том же коридоре, где находится наша камера, заключены грузинские меньшевики (14 коридор, 63 камера), пользующиеся отдельным клозетом, улучшенной пищей, газетами и прочими привилегиями.

Поистине зрелище, вызывающее радость только в контрреволюционерах. Культурная революция — лозунг нашего времени. А не угодно ли вам пожаловать в Бутырскую тюрьму и убедиться, в сколь культурных условиях находятся арестованные оппозиционеры?

В камере, рассчитанной на 25 человек, находится 52 человека. Они лежат на сплошных нарах. В камере, наряду с нами, пятью заключенными оппозиционерами, сидят контрреволюционеры, спекулянты, валютчики, контрабандисты, убийцы, шпионы, фальшивомонетчики, взяточники, бандиты, крупные и малые воры, оккультисты, растратчики.

В такие камеры ОГПУ бросает по 2 — 3 оппозиционера.

Естественно, что вся эта сволочь относится к нам враждебно, натравливает на нас уголовщину. Всю свою злобу за советскую власть и компанию эта публика срывает на нас.

ОГПУ несомненно знает, куда нас посадили. Такое поведение мы не можем иначе назвать, как издевательством. Воздух в нашей камере отвратительный. В камере воняет, как в уборной, мы лежим на грязных нарах в отчаянной тесноте и покрываемся паразитами. В уборной неимоверная грязь. 4 стульчака на 52 человека. Оправиться не дают, так как нужно освободить место другой камере, в случае расстройства желудка приходится оправляться в парашу, так как по личному требованию в уборную не пускают.

Один из товарищей, заболев во внутренней тюрьме расстройством желудка, попросился в уборную. Ему было отказано, и он вынужден был оправиться в парашу. За требование к смотрителю вынести парашу в уборную требовавший был посажен в одиночку.

Пища ниже всякой критики. Деньги и вещи, отобранные при заключении во внутреннюю тюрьму ОГПУ, нам не возвращаются.

Во внутренней тюрьме мало того, что даются книжки идиотского содержания (толстовские сказки «Погашенное солнце»), но эти книжки получает ОГПУ от меньшевистского Красного Креста[52].

На наши протесты против дачи этих книг начальник тюрьмы изволили раз заявить: «Нам не интересно, кто вы».

Газет и серьезных книг не дают. То же и в Бутырской тюрьме. Между тем меньшевики получают газеты и журналы. Тогда как подследственные спекулянты имеют свидания, мы их лишены.

Письма нам разрешают писать два раза в неделю, причем они путешествуют из Бутырской тюрьмы до какой-нибудь из московских улиц две недели. Прибыв в тюрьму, мы были лишены возможности покупать продукты в лавочке, так как камера еще до нашего прихода была, лишена в виде наказания права лавочных покупок. Мы добились его для себя лишь после скандала.

В таких «культурных» условиях находимся мы, заключенные по обвинению в оппозиции. Доводя до вашего сведения о всех творящихся над нами безобразиях, мы категорически протестуем против нашего заключения, так как считаем, что наша деятельность подлежит суду партийных инстанций.

Мы во всяком случае не остановимся перед любыми формами протеста в целях радикального изменения тюремного режима.

Письмо товарищам на волю

Шесть недель тому назад нас арестовали за принадлежность к оппозиции. Сначала нас держали без предъявления каких бы то ни было обвинений во внутренней тюрьме ГПУ. Мы сидели в камерах вместе с уголовными, валютчиками, нэпачами. Женщин-оппозиционерок сажали с проститутками и воровками. Нам не давали ни книг, ни газет. Неделями нас держали без допросов, не предъявляя никаких обвинений. Обыски, произведенные у нас дома, вопросы, которые задавали на следствии, показывают, что у нас искали материалы и арестовывали нас за наше участие во внутрипартийной борьбе перед XV съездом партии.

Мы отказывались давать показания в тюрьме о нашей партдеятельности на том основании, что отчет об этом мы дали в свое время партии. Но ГПУ, чтобы вынудить их у нас, прибегало к мерам насилия и несколько дней держало нас в карцере. После такого «следствия» мы продолжаем оставаться в невыносимо тяжелых условиях. Из внутренней тюрьмы ГПУ нас перевели в Бутырскую тюрьму. Здесь в камерах, рассчитанных на 20 — 30 человек, держат по 40 — 60. Старый цементный пол весь в ямах. Грязные, не прилаженные друг к другу доски-клоповники вместо нар. Небеленые стены, нет никакой возможности поддерживать чистоту в условиях необычайной скученности. Как и в ГПУ, мы сидим в камерах вместе с уголовными. Не выдают белья и не дают возможности самим его стирать. Вши нас заедают. Ввиду скученности нет места для сна. Нэпманско-уголовное население камер занимает лучшие места. Вновь прибывающий спекулянт за 10 руб. покупает себе место у уголовного, не получающего передач. Мы же по ночам ютимся у параши на цементном полу. Днем мы подвергаемся прямым издевательствам как со стороны администрации тюрьмы, так и со стороны антисоветских элементов тюремного населения. На нас сосредоточивается вся классовая ненависть врагов пролетариата.

Нас не только изолируют от внешнего мира, над нами издеваются, стараясь нас унизить и лишениями добиться наших покаяний.

Мы требуем прекратить эти издевательства над большевиками — строителями рабочего государства. Мы требуем отдельных камер для оппозиционеров.

Мы требуем свиданий с родными. Мы требуем окончания следствия в установленные советскими законами сроки.

Требования наши направлены в ЦК и ЦКК ВКП(б). Ответ ждем к 12 часам 2 марта. В случае неполучения ответа в этот срок прекращаем прием пищи.

* * *

Ночью 2-го и 3-го товарищи, написавшие это письмо, были высланы в глухие места Сибири.

Л. Седов. Телеграмма А. и С. Седовым. 5 марта

Л. СЕДОВ — А. СЕДОВОЙ, С. СЕДОВУ

Москва, Грановского 3/101, Седовой.

5 марта.

Не дурите [с] телеграммами. Папа здоров. Лев. Отправитель: Седов, Алма-Ата

Телеграмма Троцкому. 5 марта

Верный, Троцкому, из Перми.