Паже уже понял, что Кэролайн не собирается вмешиваться.

— Миссис Келлер, видели ли вы в этот момент лицо этого мужчины? — выражавшим искреннее участие голосом осведомился Салинас.

Келлер вскинула голову и вперилась куда-то вдаль, точно снова оказавшись перед своей приоткрытой дверью.

— Да.

— Вы можете описать его?

Она кивнула и задумалась, собираясь с мыслями. Присяжные замерли с ожидании.

— Это было волевое лицо, — наконец раздался голос Келлер. — Нос с легкой горбинкой и раздвоенный подбородок.

Луиза Марин инстинктивно перевела взгляд на Паже. Остальные присяжные сделали то же самое. Паже чувствовал на себе эти изучающие взгляды, которые искали в нем черты, описанные Джорджиной.

— Миссис Келлер, вы видели этого человека раньше?

— Нет. Никогда.

— Осмотрев свой рукав, что он делал дальше?

— Он повернулся. — Келлер зажмурилась. — Но я боялась закрыть дверь, потому что он мог услышать. Я так и простояла, прислонившись к ней и прислушиваясь к его шагам, пока они не стихли. — Последние слова женщина произнесла почти шепотом.

— Вы позвонили в полицию? — осторожно спросил Салинас.

— Нет. — Свидетельница решительно тряхнула головой. — Я подумала, что это не мое дело. К тому же на другое утро я уезжала. К моей дочери во Флориду. Только спустя три недели, вернувшись домой, я узнала, что мистера Ариаса нет в живых.

— Когда вы вернулись, у вас была полиция?

— Приходил инспектор Монк. — Келлер на мгновение задумалась. — И его партнер. Инспектор Линч. Разумеется, я была потрясена случившимся.

— Вы рассказали им о мужчине, которого видели?

— Да. Они несколько раз просили описать его внешность.

— Что было дальше?

— Они показали мне карточку. Думаю, из газеты. — Келлер беспокойно провела ладонью по волосам, по-прежнему избегая смотреть в сторону Паже. — Мистер Салинас, я сразу узнала это лицо.

Виктор приблизился к треножнику с прикрепленной к нему фотографией Криса — это был снимок, сделанный во время процесса по делу Карелли.

— Инспектор Монк показывал вам именно эту фотографию?

— Да. — Келлер как завороженная смотрела на портрет Паже. — Этого человека я видела в тот день в коридоре.

— Вы уверены в этом?

Короткий кивок.

— Да.

На лицах присяжных появилось недоброе выражение, словно они уже предвосхищали жестокую неумолимость развязки. Паже видел такое и раньше: это был поворотный пункт, когда присяжные начинают — один за другим — признавать виновность обвиняемого. С того самого момента, как Келлер начала давать показания, Кэролайн едва ли взглянула в его сторону. Она так и не сделала ни одной записи в своем блокноте.

— А потом инспектор Монк пригласил вас на опознание? — спросил Салинас.

— Да.

— Расскажите, пожалуйста, как оно проходило.

— Меня привели в какую-то аудиторию в полицейском управлении. — Келлер произносила слова, словно находясь под гипнозом, описывала тайные обряды затерянных в джунглях Амазонки индейских племен. — Это походило на спектакль — сцена залита светом, а места для зрителей окутаны мраком. На этой сцене стояли шестеро мужчин, все в оранжевых робах, и каждый прижимал к груди порядковый номер. Они по очереди выходили вперед, поворачивались налево, направо, а инспектор Монк спрашивал меня, узнаю ли я этого человека.

— И вы узнали кого-нибудь?

— Да, — еще решительнее произнесла свидетельница. — Я попросила, чтобы один из них вышел вперед второй раз, мне хотелось убедиться, что я не ошиблась. На самом деле я узнала его, как только увидела на сцене.

Салинас расправил плечи, держа руки в карманах.

— Миссис Келлер, можете ли вы подтвердить, что именно тот человек находится сейчас в зале суда? — спросил он.

Джорджина Келлер наконец-то соизволила посмотреть в сторону Паже. Она вперилась в него долгим взглядом, точно желая убедиться, что все черты, описанные ею, на месте, затем решительно воздела руку.

— Я подтверждаю. Это обвиняемый. Мистер Паже.



Когда Кэролайн начала перекрестный допрос, голос ее казался немного приглушенным.

— Скажите, насколько широко была отворена дверь? — тоном праздного любопытства спросила она.

Келлер недовольно нахмурилась, потом закрыла лицо ладонями и уставилась в узкую щелку между ними.

— Вот так.

— Следовательно, два-три дюйма.

— Наверное, так. Но моя дверь открывается на правую сторону, а квартира мистера Ариаса слева. Так что я видела ее прямо перед собой.

Паже не мог не признать за этой дамой известной сообразительности. Кэролайн, казалось, лихорадочно ищет, за что еще можно ухватиться.

— Как долго, вы говорите, этот человек стоял, разглядывая сначала ладонь, затем рукав? — спросила она.

— Какое-то время. — Келлер напряглась. — Секунд десять, никак не меньше.

— Ведь вы были испуганы, правда?

— Да.

— Когда человек пребывает в таком состоянии, ему иногда может казаться, что время словно остановилось. Если хорошенько подумать, миссис Келлер, может, прошло все же меньше, чем десять секунд?

Молчание, затем кивок — словно помимо воли.

— Вполне вероятно.

— Может, это было всего пять секунд?

Келлер покачала головой.

— Этого слишком мало. Он успел посмотреть на кисть, а потом на рукав.

Мастерс склонила голову чуть набок.

— А вы видели его кисть?

— Да.

— Что-нибудь заметили?

— Я подумала, может, он ее ушиб. Как я уже говорила, мужчина потряс кистью.

Кэролайн удовлетворенно кивнула.

— А когда мужчина разглядывал свой рукав, вы смотрели туда же?

— Да.

— Вам что-то бросилось в глаза?

— Он стоял прямо под лампой. Мне показалось, я видела пятно — темные такие крапинки на сером фоне рукава.

Паже заметил, что с каждым новым вопросом Джорджина отвечает все хуже и хуже; похоже, Кэролайн начинала набирать очки.

— Миссис Келлер, как долго вы смотрели на руку этого человека? — спросила она.

Келлер недовольно покосилась на нее:

— Несколько секунд, не меньше.

Адвокат снова кивнула.

— А сколько секунд вам потребовалось, чтобы разглядеть пятна у него на рукаве?

— Еще несколько секунд.

— Пока вы были заняты разглядыванием его руки, а потом рукава, вы не поднимали глаз на его лицо? Я правильно понимаю?

Келлер замешкалась.

— Думаю, нет. Нет, не поднимала.

— Итак, из тех десяти секунд — а возможно, и меньше, — что этот человек оставался перед дверью мистера Ариаса, как долго вы видели перед глазами его лицо?

Келлер прищурилась и втянула щеки, что придало ей совершенно изможденный вид.

— Затрудняюсь ответить.

— Меньше пяти секунд?

— Возможно.

— Менее трех?

— Я не знаю, — скрипучий голос Келлер выдавал легкое раздражение. — Все, что я могу вам сказать, это то, что я ясно видела его лицо.

— Ясно? — удивилась Кэролайн. — Оно ведь было в тени, правильно?

— Что вы имеете в виду?

— Ну как же, миссис Келлер. Его лицо должно было находиться в тени. Ведь свет падал сверху.

Теперь внимание присяжных было приковано к Кэролайн. Но в этом скорее было больше вежливого любопытства, чем пристальной заинтересованности в происходящем. Паже прекрасно отдавал себе отчет, что в глазах жюри — после истории с фотографией и опознанием — он конченый человек; а опознание его здесь, в зале суда, стало последним ударом.

— Я не помню никаких теней, — упрямо твердила Келлер. — Я видела его, вот и все.

К удивлению Паже Кэролайн вдруг согласно кивнула ей.

— И вы никогда раньше его не видели, правильно?

— Правильно, — подтвердила свидетельница.

Крис интуитивно догадывался, что где-то в двух последних вопросах адвоката таилась ловушка, но пока не мог с уверенностью определить, где именно.

— А сколько прошло времени, пока к вам не зашел инспектор Монк с фотографией, на которой вы узнали этого человека? — спросила Мастерс.

— Около месяца.

— А сколько еще прошло, прежде чем вам предъявили его на опознании?

— Еще около месяца.

— То есть около двух месяцев после того, как вы видели этого человека выходящим из квартиры мистера Ариаса.

Келлер, несколько обескураженная, коснулась щеки ладонью.

— Вероятно, так. Но я могла сказать наверняка, что уже видела его.

Кэролайн изобразила живейший интерес.

— Позвольте, не получается ли так, что на опознании вы идентифицировали личность мистера Паже потому, что уже видели его фотографию?

Бестолковость Кэролайн явно начинала досаждать свидетельнице; она раздраженно затрясла головой.

— Я опознала его, потому что видела человека с фотографии раньше. Именно так я и сказала инспектору Монку.

Кэролайн впервые позволила себе улыбнуться.

— В таком случае, миссис Келлер, не откажите мне в любезности — взгляните еще на несколько снимков.

Свидетельница не успела и глазом моргнуть, как перед ней оказался картонный лист с наклеенными на него семью цветными фотографиями — отобранные Паже в окружной тюрьме волонтеры, одетые все как один в оранжевые комбинезоны и с порядковыми номерами в руках; сам Паже в таком же облачении и, наконец, групповое фото. Большая надежда Паже, заключенный-южанин по имени Рей, проходил под третьим номером. Лицо у него было куда более худощавое и бледное, чем у Криса.

— Как и было оговорено мистером Салинасом, — обратилась Кэролайн к Джорджине, — я представляю вам сделанные полицией фотографии людей, принимавших участие в процессе опознания. Вы можете показать мне мистера Паже?

— Да. — Вот он. Второй с конца.

— Как по вашему, справедливо ли будет сказать, что мистер Паже по своему росту, конституции, цвету волос и цвету кожи явно отличается от остальных?

Келлер искоса взглянула на снимки.

— Не считая мужчины под номером три.

— Вы, кажется, просили тогда, чтобы этот мужчина второй раз вышел вперед?

Келлер смешалась.

— Кажется, да.

— Зачем?

— Потому что сначала мне показалось, что в чем-то он напоминал того человека в коридоре, в общих чертах.

— В каких именно?

— Конечно, у него был другой цвет волос, более рыжеватый, и очертания лица — более мягкие, чем у того — в коридоре. Дело ведь не только в том, что они одинакового роста и сложения.

Кэролайн вела себя просто и ненавязчиво; она более походила на профессора, занятого поисками истины, нежели на сухого и дотошного адвоката, допрашивающего свидетеля. Паже все более и более убеждался, что Келлер угодила в западню, хотя по-прежнему не знал, с какой стороны Кэролайн нанесет удар.

— Итак, — резюмировала адвокат, — человек, которого вы видели в коридоре, был стройный, имел около шести футов роста, светлые волосы и принадлежал к кавказской расе. Верно?

— Да.

— Кстати, насчет возраста? — невинно спохватилась Мастерс. — Вы упомянули, что ему было лет тридцать пять на вид?

— Около того?

Кэролайн виновато улыбнулась.

— Но мистеру Паже сорок шесть.

Келлер нехотя повернулась в его сторону.

— Он выглядит моложе.

Адвокат окинула Паже критическим взглядом.

— Но не на десять же лет. Впрочем, уверена — мистеру Паже приятно это слышать.

По залу прокатился легкий смешок; даже Салинас сдержанно улыбнулся, видимо, приняв замечание Кэролайн за невинную шутку.

— Вам известно судебное дело, которое называлось «Народ против Карелли»? — внезапно переменила предмет разговора Мастерс.

Келлер утвердительно кивнула.

— Это дело вел мистер Паже.

— А я? — проронила Кэролайн. — Если помните, я была судьей.

— Да, да, — спохватилась женщина. — Мне даже показалось, что я вас узнала.

— В самом деле? Откуда?

Келлер в очередной раз смерила Кэролайн скептическим взглядом, подразумевавшим, что у той явно не в порядке с головой.

— По телевидению, — нетерпеливо пояснила Джорджина. — Вас каждый день показывали по телевидению.

У Паже вдруг мелькнула самоуничижительная мысль: «Это же у меня не в порядке с головой», — в одно мгновение до него дошел смысл интриги, которую плела Кэролайн.

— Следовательно, — добродушным тоном продолжала та, — если бы меня поставили среди пяти других женщин, вы бы все равно указали на меня как на судью, которая вела то самое дело?

Паже машинально посмотрел на Салинаса. Обвинитель уже был на ногах, как само воплощение бдительности.

— Протестую, — заявил он. — Это умозрительные рассуждения. Пока мисс Мастерс не предъявлено никакого обвинения, не имеет значения, помнит ее данный свидетель или нет.

Однако настроение Лернера, судя по азартному блеску у него в глазах и по тому, как он усилием воли пытается сдержать улыбку, определенно играло на руку Кэролайн.

— Отклоняется, — мгновенно отреагировал он. — Миссис Келлер, вы можете ответить на этот вопрос.

— Наверное, — нерешительно произнесла женщина. — Ведь я же узнала вас сейчас.

— Потому что видели меня раньше. По телевидению.

— Ну да.

Кэролайн перешла в атаку.

— Так же, как и мистера Паже.

Келлер снова отчаянно заморгала, растерянно глядя по сторонам.

— Когда я опознала мистера Паже, мне еще и в голову не приходило, что это тот самый. Даже на опознании.

— Но до опознания вы уже видели мистера Паже, верно? По телевидению.

Едва заметный кивок.

— Да, это так.

Адвокат с любопытством взирала на нее.

— Скажите, миссис Келлер, вы верите, что Мэри Карелли сделала это? Что это она убила Марка Рансома?

Келлер покачала головой.

— Трудно сказать. У меня так и не сложилось определенного мнения, хотя я регулярно смотрела передачи об этом процессе.

Кэролайн изумленно вскинула брови.

— Вы смотрели каждый день?

— Почти.

— Процесс Карелли продолжался около двух недель, так?

— Протестую, — выпалил Салинас. — Вопрос неуместен.

Лернер воздел руку.

— Посерьезнее, прошу вас, мистер Салинас. — Затем повернулся к Кэролайн: — Продолжайте, пожалуйста.

— Миссис Келлер? — тотчас напомнила о себе Кэролайн.

— Около двух недель, вы говорите? — задумчиво пробормотала свидетельница. — Да, пожалуй где-то так.

— Таким образом, еще до того, как инспектор Монк предъявил вам фото, вы однажды имели возможность воочию наблюдать за мистером Паже — в течение двух недель, ежедневно. По телевидению.

— Верно. Но в реальной жизни я его не видела, — упрямо отрезала Келлер.

— Согласна, — сухо промолвила Кэролайн. — Но в тот момент, когда инспектор Монк показал вам снимок, вы были уверены, что вам знакомо лицо мистера Паже.

— Все правильно. Просто его лицо еще не ассоциировалось у меня с его именем.

— А когда вас пригласили на опознание, вы уже видели фотографию мистера Паже. А еще раньше видели его по телевидению.

В глазах Келлер появилось затравленное выражение.

— Да, это так.

— И хочу еще раз повторить — вы были уверены, что уже видели это лицо?

— Да.

Кэролайн понизила голос почти до шепота:

— Однако того человека, которого вы заметили в коридоре, вы никогда прежде не видели, так?

Келлер взирала на нее оцепенелым взглядом. Паже было знакомо это состояние беспомощного смятения, когда свидетель начинает терять волю. Адвокат сделала шаг вперед.

— Миссис Келлер, хотите, мы попросим судебного секретаря зачитать ваш предыдущий ответ? Там, где вы утверждаете, что никогда прежде не видели человека, который попался вам на глаза в коридоре?

Келлер растерянно перебирала пальцами прядь волос, затем, словно спохватившись, пробормотала:

— Да, я это говорила.

— Значит, того человека, которого вы заметили в коридоре, вы никогда прежде не видели? — повторила Кэролайн свой вопрос.

Потупившись, Келлер устало покачала головой.

— Нет.

— И вы не узнали в нем Кристофера Паже?

— Нет.

— И пока вам не предъявили его фотографию, вы также были уверены, что никогда прежде не встречали Кристофера Паже, если можно так выразиться, живьем. Верно?

— Наверное, так. — Келлер сникла. — У меня путаются мысли.

Паже вдруг увидел перед собой ошеломленные лица присяжных; Джозеф Дуарте лихорадочно перелистывал страницы своего блокнота и черкал по написанному. Но это было еще не все.

— Ну что вы, миссис Келлер, вы прекрасно владеете собой, — не унималась Кэролайн. — Скажите, правда, что вы узнали мистера Паже на фотографии, потому что видели его на процессе Карелли?

Безучастно глядя перед собой, свидетельница снова принялась теребить пальцами волосы:

— Возможно, это была одна из причин, по которой я узнала его.

— Правда ли также то, что, когда вы указали на него во время опознания, вы сделали это, поскольку узнали его по фотографии и по телевизионным передачам?

— Все может быть, — вяло пробормотала Джорджина, затем неожиданно упрямо добавила: — Но мне все же кажется, что я узнала мистера Паже в коридоре.

Окинув ее тяжелым взглядом, Кэролайн достала из кармана пиджака пластмассовый пузырек и подняла его так, чтобы было видно присяжным.

— Миссис Келлер, вам знаком этот предмет? — спросила она.

Келлер бросила растерянный взгляд на Салинаса.

— Это похоже на пузырьки, в которых мне обычно отпускают мои снотворные таблетки.

Паже подумал, что не будь он ко всему привыкшим юристом и не проходи сейчас обвиняемым по делу об убийстве, то едва ли смог бы вынести это зрелище.

Кэролайн подошла еще ближе к свидетельскому месту.

— Вы правы. Вы давно принимаете эти таблетки?

— Почти год.

— Каждый вечер?

— Да.

— В котором часу?

— За полчаса до того, как ложусь спать.

— Какое действие они оказывают на вас?

— Это помогает мне уснуть, — равнодушно промолвила Келлер.

— То есть от них вы чувствуете сонливость?

— Да, это правда.

— И вы становитесь рассеянны?

— Возможно. У меня не было случая определить это.

— Тогда скажите вот что. В тот вечер, когда вы в течение секунд пяти или около того наблюдали за вышедшим из квартиры мистера Ариаса мужчиной, на лицо которого вероятно падала тень — в тот момент вы уже приняли таблетку.

Келлер потерла запястьем лоб. Казалось, она ушла в себя, отрешившись от всего, что происходило в этом зале.

— Я не помню, — чуть слышно пролепетала она.

— Но ведь это вполне возможно, так ведь? Прошу вас, это крайне важно.

Келлер наморщила лоб, мучительно стараясь соединить в сознании обрывочные воспоминания того вечера.

— Я не помню, — дрожащим голосом проронила она. — Может, принимала, а может, нет. Так что я вынуждена признать, что это возможно.

— Я тоже допускаю такое, — согласилась Кэролайн. — Прежде чем вы уснули, сколько времени прошло после того, как увидели мужчину в коридоре?

— Не знаю. Помню, что я чувствовала себя уставшей. Может быть, полчаса.

— Вы, кажется носите очки? — чуть склонив голову набок, спросила Кэролайн.

— Да. Но только для чтения. У меня дальнозоркость.

Паже обратил внимание, что Мастерс медленно направляется к треноге с фотографиями.

— Вы были в очках в тот вечер, когда увидели того человека?

— Нет. Я уже сказала, что пользуюсь ими только для чтения.

— Скажите, вы можете еще раз взглянуть на эту фотографию и назвать мне номер, под которым здесь значится мистер Паже?

Паже догадался, что Келлер непременно вынуждена будет прищуриться. В зловещей тишине под пристальными взорами присяжных Келлер долго всматривалась в висевшую на треноге фотографию.

— Пять, — наконец вымолвила она.

— В самом деле, — заметила Кэролайн. — Позвольте мне ненадолго вернуться к вашим показаниям относительно услышанных вами голосов и стука, напомнившего вам звук рухнувшего на пол тела. У вас хороший слух, миссис Келлер?

Келлер распрямила плечи.

— Отменный.

Кэролайн удовлетворенно кивнула.

— А в промежутке между тем моментом, когда вы услышали стук, и другим, когда увидели в коридоре мужчину, слышали ли вы еще что-нибудь?

Келлер смешалась.

— Вроде, больше ничего.

Мастерс помолчала и тихо спросила:

— И выстрела тоже не слышали?

Дуарте вздрогнул и оторвался от записей. Келлер надолго задумалась; зал напряженно молчал.

— Нет, — вымолвила она, — не слышала.

— Благодарю вас, миссис Келлер, — с любезной улыбкой произнесла Кэролайн. — У меня больше нет вопросов.

Адвокат повернулась и, сохраняя бесстрастное выражение, направилась в сторону Паже. Боясь только одного — что присяжные поймут по блеску ее глаз, какие приятные мгновения она сейчас переживает.

Когда она села на место, Паже прошептал:

— Гениальное полотно.

— Гениальный этюд, не более. — Кэролайн понизила голос до шепота, увидев, что Салинас приготовился выступать. — Этой бедной леди была уготована участь Шалтая-Болтая в тот самый момент, когда ее соседка проболталась Джонни Муру, что та на протяжении двух недель кряду не могла говорить ни о чем другом, кроме процесса Карелли. Ни королевская рать, ни даже сам Виктор Салинас не смогут собрать бедолагу Шалтая-Болтая. — Она вопросительно посмотрела на Паже. — Так что, отказываемся от сделки с Бруксом?

— Никакой сделки, — ответил Крис и, минуту поразмыслив, добавил: — И никаких свидетелей защиты.



Повторный опрос стороной обвинения, выставившей данного свидетеля, как и предполагала Кэролайн, продолжался недолго.

Салинас сделал все, что мог. Да, подтвердила Келлер, она считает, что человек в коридоре и Кристофер Паже это одно и то же лицо. После того как ей предъявили фотографию и вызвали для опознания, она не связала этого человека с именем Паже — для нее он был мужчиной из коридора. Если бы в тот злополучный момент женщина надела очки, то вообще ничего не разглядела бы; что касается снотворных, то она была слишком напугана, чтобы поддаваться сонливости. Слушая ответы Келлер, Мастерс потеряла всякое представление о том, кого же та все-таки видела на своей лестничной клетке — впрочем, это, по-видимому относилось и к самой Джорджине. Насколько Кэролайн могла догадываться, это действительно был Крис Паже. Однако ее предположения имели столь же малое значение, как и тщетные попытки Виктора реабилитировать в глазах присяжных своего центрального свидетеля, оказавшегося на поверку скоропортящимся продуктом.

Когда опрос подошел к концу и присяжных распустили, Кэролайн обратилась к судье Лернеру с просьбой провести заседание при закрытых дверях.

Салинас с мрачным видом готовился принять неизбежное. Лернер сидел, развалясь в мягком кресле, и изредка бросал сочувственный взгляд на незадачливого обвинителя. Кэролайн понимала, что это значит; ей доводилось оказываться в таком положении.

— Однако пятница сегодня, — вежливо улыбнувшись Кэролайн, произнес Лернер. — Уже не хотите ли вы заставить меня работать?

Кэролайн улыбнулась в ответ.

— Ни в коем случае, Ваша честь. Какая может быть работа во время уик-энда. Мне хотелось только представить наши соображения о линии защиты.

Судья кивнул.

— Что же, слушаю вас.

— Защиты не будет, — сказала Мастерс и украдкой взглянула на Салинаса, весь вид которого, казалось, говорил, что он готов мужественно встретить выпавшие на его долю испытания. — При сложившихся обстоятельствах мы не собираемся выставлять своих свидетелей. Однако прежде чем начнутся окончательные прения, я хотела бы ходатайствовать о прекращении дела за недостаточностью доказательств.

Судья с готовностью кивнул, как будто услышав то, что и ожидал.

— Тогда в восемь утра в понедельник. Однако все же не забудьте приготовиться к заключительным прениям. — Он посмотрел на Салинаса. — У вас что-нибудь есть ко мне. Виктор?

Салинас покачал головой.

— Пока нет.

— В таком случае мне хотелось бы затронуть один деликатный вопрос — я имею в виду пресловутый «источник» мистера Слокама. — Лернер повернулся к Кэролайн. — Связано ли ваше ходатайство — хотя бы частично — с тем, что в связи с позицией, занятой стороной обвинения, или из-за этого репортера вы были лишены возможности пригласить для дачи показаний важного свидетеля? Кем бы там ни оказался этот «источник».

Кэролайн медленно покачала головой.

— Нет, Ваша честь. Если заключительные прения состоятся, мы намерены лишь обратить внимание на двусмысленность, которую эта позиция породила. Однако мы уже согласились пойти на компромисс с мистером Салинасом. — С этими словами она повернулась к обвинителю. — Разумеется, если они с мистером Бруксом по-прежнему готовы к этому.

Виктор производил впечатление человека, раздираемого противоречивыми чувствами и старающегося не выказывать этого внешне: Кэролайн была глубоко убеждена, что Брукс приказал ему любой ценой сохранить в тайне источник Слокама. Она могла представить себе, что должен чувствовать одержимый честолюбивыми помыслами человек, вроде Салинаса.

— Окружной прокурор принял решение оставить за мистером Слокамом право не раскрывать свой источник, — выдавил из себя Салинас.

Лернер удовлетворенно кивнул.

— Тогда до понедельника. Посмотрим, что нам приготовила мисс Мастерс.

Это был финал.

— Кстати, — шепнула Кэролайн Салинасу, — мы не принимаем сделку с Маккинли. Но можете успокоить его — ему нечего опасаться.

Виктор равнодушно пожал плечами, сохраняя на лице непроницаемое выражение. Возможно, постигшее его разочарование было лишь плодом воображения Кэролайн. Друг за другом они вышли из кабинета судьи — невозмутимый Салинас и внешне невозмутимая, но втайне довольная успехом Кэролайн Мастерс.