Как это часто случалось в последнее время, в голосе Елены слышался некий вызов, желание казаться самой себе взрослой. Терри повернулась к Карло и с улыбкой сказала:

— Я сменю тебя. Думаю, на сегодня с тебя довольно.

Карло с облегчением вздохнул.

— Пойду схожу к Кэти. Ничего? — спросил он отца.

— Валяй.

Провожая Карло, Крис рассказал ему о своем выступлении. Елена сверху наблюдала за ними. Остаток дня она была угрюма и замкнута.

Терри объяснила это ее привязанностью к Карло. А через две недели, в пятницу, Терезе на работу позвонила Лесли Уорнер.

— Мне не хотелось бы беспокоить вас, — сказала она. — Но боюсь, у Елены проблемы в школе.

— Я вас слушаю.

Уорнер смешалась, подыскивая слова:

— Елена очень… смущена происшедшим, и я вас прошу, когда будете говорить с ней, постарайтесь быть сдержаннее.

— Договорились. — Терри почувствовала раздражение. — Так о чем же я должна говорить с ней сдержанно?

— Это произошло на школьном дворе, где стоят несколько контейнеров для мусора. Иногда дети прячутся там. Сегодня Елену нашли за этими контейнерами с мальчиком, его зовут Мэттью. Она сняла трусики и показывала ему свои гениталии.

Терри обмерла.

— Что она говорила при этом?

— Ничего. — Уорнер снова запнулась. — Со слов Мэттью, она попросила посмотреть на нее.

— Что, по-вашему, мне следует предпринять?

— Думаю, ничего. В таком возрасте проявляется много подавленных желаний. — Учительница говорила теперь слегка покровительственно. — К тому же этот развод. Дети перевозбуждаются из-за подобных вещей. Новые связи и прочее…

Фраза повисла в воздухе. Терри поняла, что Лесли уже разговаривала с Рики.

— Вы уже сообщили Елениному отцу? — спросила она, стараясь не выдать волнения. Ей показалось, что вопрос застал Уорнер врасплох.

— В общем, да, — промямлила учительница. — Я знаю, что Елена живет с отцом. Но он сказал, что сегодня девочка останется у вас.

— Да, это так. Спасибо за звонок, — сказала Тереза и повесила трубку.

Она хотела найти Криса, но тот был в суде. Остаток дня у нее все валилось из рук, она думала о том, что скажет Елене.

Но разговор не получился. Перед ужином, когда Терри спросила, что случилось, девочка отвернулась к стене, обхватив руками плечи, и не произнесла ни слова.

— Душенька, я же люблю тебя, — уговаривала ее мать. — Ты можешь сказать мне все.

Елена только затрясла головой. Перед глазами Терри летали черные пряди ее волос. Она хотела обнять ее, но дочь вырвалась.

Той ночью Тереза не могла уснуть. Когда уже за полночь она подошла к кроватке дочери, та плакала. Ей снова снились кошмары.

11

— Ты действительно настаиваешь, чтобы обследование было проведено немедленно? — вопрошал Рики. — Но ведь прошло всего две недели, с тех пор как мы достигли соглашения! — Он раздражался все больше. — Терри, я пошел на компромисс, чтобы наконец покончить со всеми проблемами. Но тебе и этого мало.

Терри словно не слышала его.

— Елена по-прежнему нездорова, — сказала она Алеку Кину. — А теперь еще этот случай в школе.

Кин сидел, подперев голову рукой, и разглядывал их обоих.

— Я склонен согласиться с Терри, — наконец произнес посредник. — Похоже, пора обратиться за помощью к психологу. — Он взглянул на Рики. — Что в этом страшного?

— Это страшно для Елены, — возразил Рики. — Она достаточно натерпелась. — Он умолк, а потом заговорил более спокойным тоном: — Послушайте, я не хотел бы выглядеть безответственным, но не могу согласиться с тем, чтобы ребенка обследовали по методике, в объективности которой я сомневаюсь.

— В данном случае речь не идет о согласии или несогласии родителей, — сдержанно проговорил Алек. Было видно, что терпение его на пределе. — Если вы не пришли ни к какому соглашению, то психологическая оценка вашей семьи обязательна. Остается только договориться о методике, которая устраивала бы обоих родителей. Позвольте спросить, что вы подразумеваете под термином объективность.

— Все очень просто. — Рики весь подался вперед. — Я буду настаивать на том, чтобы помимо нас курс интенсивного обследования прошли Кристофер Паже и его сын.

Кин был явно озадачен.

— Возможно, в зависимости от того, каковы планы Терри, поговорить с мистером Паже действительно имеет смысл. Однако что касается его сына, то в данный момент он представляется фигурой второстепенной.

— Второстепенной? — Рики тупо воззрился на Кина, а потом обрушился на Терри: — Тер, давай-ка разберемся с этими дополнительными свиданиями, которые дал тебе я. Сколько времени из этих свиданий Елена проводит с тобой, а сколько — с Крисом и Карло Паже.

Терри почувствовала себя уязвленной.

— С ними практически нисколько, — ответила она.

— Определи-ка мне это «практически», — не унимался Рики. — Час? Два часа? Или больше?

— Я не могу сказать точно, но явно недостаточно для того, чтобы меня пытало Гестапо.

— Пожалуй, — вмешался Кин, — здесь все-таки беседа, а не перекрестный допрос.

Рикардо, вперившись взглядом в Терезу, поднял руку, словно умоляя, чтобы его выслушали.

— Ладно, тогда я скажу проще. Ответь мне, Тер, сколько времени Елена оставалась с Карло наедине в первый после нашей договоренности выходной?

— Не помню. — Терри нервничала. — У Криса было выступление, это продолжалось недолго. Я попросила Карло побыть с девочкой.

— И где же они провели это время? Елена и Карло.

— В доме Криса.

— В доме Криса, — повторил за ней Рики, сдерживая гнев. — А кто-нибудь еще был с ними?

— Никого.

Рики кивнул.

— Вот именно, Терри. Никого. Чем же они занимались? Рисовали? Играли в куклы? Или, может быть, в дочки-матери?

Только присутствие Кина сдерживало женщину.

— Меня там не было. Именно поэтому я и попросила Карло посидеть с ней, — холодно произнесла она.

— От тебя немногого добьешься. Но ведь ты знаешь, Тер, чем они на самом деле занимались, когда ты с твоим дружком вернулась домой.

Тереза взглянула на Кина; тот притих, поставленный в тупик зловещими шарадами Рики. Она почувствовала, как бешено бьется ее сердце.

— Елена была в ванной.

— Одна? — вкрадчивым голосом поинтересовался Рики.

— Карло присматривал за ней.

Рики в изумлении поднял брови и откинулся на спинку стула.

— А где расположена ванная комната?

— Наверху, рядом со спальной комнатой Криса. — Терри охватила апатия. — Ну, выкладывай, Рики, что у тебя на уме. Довольно играть в кошки-мышки.

— Еще один вопрос, Терри, — ровным голосом произнес Ариас, и лишь бегающие глаза выдавали его возбужденное состояние. — У тебя что, в порядке вещей доверять интимную сторону заботы о твоем ребенке подросткам? Или такой привилегией пользуется только сын Кристофера Паже?

— Довольно, — перебил его Кин. — К чему вы, наконец, клоните?

Рики посмотрел на него с любезной улыбкой, словно их только что представили друг другу.

— А вот к чему, Алек. Когда мы встречались у вас последний раз, Терри принялась перечислять различные тревожные симптомы и признаки: апатия, рассеянность, неспособность устанавливать контакты со сверстниками, боли в желудке, регресс, бессонница, отказы спать без зажженного ночника, кошмары. С тех пор как нашей дочери исполнилось четыре года, за ней не наблюдалось ничего подобного. Но тогда мы с Терри были вместе и наша дочь жила с нами. — Он ностальгически улыбнулся, потом тряхнул головой и продолжал: — Я был озадачен тем, что услышал от Терри. — Когда Елена находилась при мне, ничего этого не было. Но как отец, чувствующий ответственность за своего ребенка, я не хотел, чтобы оставались какие-то неясности. Тогда я взял в библиотеке кое-какие книги, и по мере их чтения во мне нарастала тревога. Я не хотел в это верить, ведь родителям свойственно гнать от себя дурные предчувствия. И вдруг этот случай в школе — проявление подавленных сексуальных желаний, так это называется. И тогда все, о чем говорила Терри, встало на место. — Рикардо взглянул на Терезу. Его взгляд не обещал ничего хорошего. — Это верные симптомы сексуального совращения, Терри. С нашей дочерью совершали развратные действия, и делал это сын твоего любовника.

Терри словно обухом по голове ударили.

— Это безумие…

— Так ли? — наседал на нее Рики. — Тогда откуда же мне известно об этом эпизоде в ванной? Елена, наша с тобой дочь, сама рассказала мне об этом.

— Но Карло всего лишь присматривал за ней, — начала было Терри, как вдруг страшная догадка осенила ее. Она вспомнила, как Елена, выгнувшись, лежала в ванной, и в позе дочери было что-то вызывающее и порочное — или это лишь плод ее расстроенного воображения? Внутри у нее все оборвалось. — Что тебе сказала Елена?

Рики посмотрел на нее широко распахнутыми глазами, в которых не было ни намека на фальшь:

— Спроси лучше, чего она мне не рассказала. Это объяснит тебе гораздо больше. Девочка выглядела замкнутой и словно остолбеневшей: налицо были все признаки психического расстройства, как ты и описывала. Когда я спросил у нее, что случилось, она повернулась лицом к стене и обхватила ручками плечи. — В голосе Рикардо звучала неподдельная тревога. — Терри, ты же прекрасно знаешь Елену, когда она не хочет отвечать, то лишь трясет головой, уткнувшись, например, лицом в мяч. — Рики обратился к Кину: — Алек, единственное, что девочка произнесла: «Я была в ванной с Карло».

Терри не могла в это поверить, тем не менее животный страх охватил ее.

— Почему же ты ничего не сказал мне? — в отчаянии спросила она.

Рики развел руками.

— Это очень серьезное обвинение, необходимо было все взвесить, ты поставила меня в трудное положение, и мне не хотелось, чтобы создавалось впечатление, будто я ломаю комедию. — Он подпустил капельку раздраженности. — В конце концов, Терри, ведь это я просил тебя держать Елену подальше от Карло.

— Что же заставило вас сейчас рассказать об этом? — спросил Кин.

— Этот неприятный инцидент в школе. По правде говоря, я рад, что Терри сообщила вам об этом. Я, кстати, тоже собирался представить все факты. Ради Елены.

— Вы когда-нибудь еще оставляли дочь с Карло? — поинтересовался Алек.

— Очень редко. — Тереза задумалась. — Может, раз или два. Однажды он водил ее в парк.

— Не уверен, с чем мы имеем дело в данном случае, — произнес Кин, потирая пальцами над глазами. — Такое поведение ребенка совсем не обязательно означает, что с ним были совершены развратные действия. Однако люди, предъявляющие подобные обвинения, как правило, не отказываются от своих слов. Это задевает интересы многих. — Он взглянул на Рики. — Включая Елену и этого мальчика.

— Я понимаю, — с печалью в голосе признал Рикардо. — Поверьте, я все это понимаю. Хорошо, хоть Терри не имеет к этому отношения. По крайней мере, в том смысле, что это не ее рук дело. — Он решительно повернулся к Терезе. — Я хочу сказать, что ты еще в состоянии все исправить. Надо только держать девочку подальше от Карло Паже.

— Это не так просто, — вмешался Кин. — У Терри близкие отношения с его отцом. — И, обращаясь к Терезе, спросил: — Существует ли вероятность того, что вы будете жить вместе?

Терри колебалась.

— Я, право, не знаю, — с дрожью в голосе произнесла она, но тут же взяла себя в руки. — Как мать я не имею права игнорировать сказанное Рики. Но я не верю, будто Карло мог что-то сделать с Еленой. А вот в чем я убеждена, так это в том, что Рики приберег эту историю в качестве козырной карты…

— Боже мой, Терри! — воскликнул Ариас. — Неужели после всего этого ты все-таки цепляешься за Паже?

— Я требую, чтобы Елену освидетельствовали…

— Это всего лишь уловка. — Рики вскочил. — Я требую гарантий.

Терри встала и, глядя ему в глаза, произнесла:

— Хорошо, ты получишь гарантию. Елена не будет видеться с Карло, это тебя устроит? Может быть, так лучше для них обоих. Но мы должны провести освидетельствование. Мы должны помочь Елене. Мы должны узнать, что с ней происходит.

— Ты права, черт побери, мы должны провести освидетельствование. Пусть психиатр вывернет Паже вместе с его сынком наизнанку. Мы обязательно сделаем это, раз ты настаиваешь.

Кин встал между ними.

— Прекратите, прошу вас. Довольно!

Терри послушно заняла свое место; Рики последовал ее примеру.

Глядя на Ариаса, женщина с удивлением обнаружила, что уже не злится — ей было просто невыразимо грустно. Она представила, как Карло и Елена идут рука об руку к парку и девочка улыбается ему.

Даже Рики, казалось, был несколько пришиблен.

— Мне жаль, что так все вышло, — пробормотал он.

— Мне тоже, — пожав плечами, произнес Кин. — Я сообщу вам имена трех психологов, на ваше усмотрение. Попытайтесь сойтись на ком-то одном. В противном случае его назначит судья Скатена.

Больше ему было нечего сказать. Они выходили из его кабинета, и посредник в последний раз пожелал им удачи.

В коридоре никого не было. Кивнув в сторону стоявших в холле кресел, Рики предложил:

— Давай обсудим.

— Обсудим? Да мне один твой вид невыносим.

— Я пошел на это в интересах нашей дочери. — Он многозначительно покачал головой. — Дело приобретает дурной оборот. Если мы не договоримся, будет хуже для всех.

Усилием воли Терри заставила себя оставаться на месте, хотя ноги сами несли ее к выходу.

— Хочешь сказать, что это ты сделаешь всем хуже. Чего же ты еще добиваешься?

— Чтобы ты приняла мое первоначальное предложение, которое ты отвергла, предоставив все решать судье Скатене. — И он выложил ей свои требования: — Ты выплачиваешь мне две с половиной тысячи ежемесячно. Будни Елена со мной, выходные — с тобой. Но это только в том случае, если дочь больше никогда не увидит ни Криса Паже, ни Карло. Только по данному пункту меня не устроит джентльменское соглашение, мы должны подписать формальный договор.

— Ты не меняешься, Рики, все те же мерзкие козни. Сначала подложишь бомбу, потом вставишь несколько слов насчет мирного урегулирования, а потом сделаешь все, чтобы загнать меня в угол. Сейчас, надо отдать тебе должное, ты нашел превосходный способ вбить клин в мои отношения с Крисом — использовать наших детей.

— Неужели этот тип настолько вскружил тебе голову? — Рики иронически хмыкнул. — Что ж, тогда учти и его интересы. Я слышал, твой дружок хочет баллотироваться в Сенат? Не думаю, что среди нравственных ценностей, почитаемых Дэни Куэйлом — или кто там будет соперником твоего Криса на выборах? — есть и такая, как совращение малолетних. А именно в этом могут обвинить сына Паже.

Терри почувствовала, как пальцы у нее сжимаются в кулаки.

— По-моему, тебе лучше высказать мне все, Рики. Все твои грязные намерения.

— Ба, так ты настроена меня выслушать. Отлично. — Улыбку его как ветром сдуло. — Дело все в том, что интересы Елены и интересы твоего дружка в конечном счете совпадают. Может быть, хотя бы это заставит тебя подумать о Елене.

— Ты хотел стравить Карло с Крисом, — сказала она.

Рики медленно покачал головой.

— Терри, ты неправильно поняла меня. Я сделаю не только это — я сделаю все, чтобы заставить тебя защитить нашу дочь.

Тереза повернулась, собираясь уйти.

— Послушай-ка, — остановил он ее. — Еще одна проблема.

— Что еще? — холодно бросила она.

— Мне нужны деньги. В счет моей доли нашего общего имущества. Я хочу, чтобы ты подписала заявку на ссуду в десять тысяч долларов. Мне необходимо поправить свое положение, которое несколько пошатнулось, пока я сидел с Еленой и так далее.

Терри не верила своим ушам.

— Но у нас нет никаких общих денег. Одна мебель.

Рики дернул плечами.

— Тер, можешь считать это юридической фикцией. Кстати, это не обязательно должна быть банковская ссуда. — Он умолк, словно обдумывая внезапно осенившую его мысль. — Ты бы могла поговорить со своим приятелем.

12

Выйдя из административного здания, Терри позвонила Крису. Тот говорил с ней мягким, спокойным тоном, и это напугало ее больше, чем его возможная ярость.

— Терри, ты не представляешь, что происходит. Карло снова произнес слова, которые говорил перед тем, как я взял его, семилетнего, к себе. Он сказал: «Я ненавижу себя. Я хочу покончить с собой». И он не шутил, хотя и смотрел на меня при этом с какой-то странной улыбкой, словно проверял, есть ли кому-нибудь дело до его жизни. Последние восемь лет главной целью всего моего существования было дать понять Карло — не столько словами, сколько самим своим присутствием рядом с ним, — что в мире нет человека, который значил бы для меня больше, чем он. Странно, но это у меня получалось. Но стараясь изменить его жизнь, я изменил еще одну. Свою собственную. Я люблю этого мальчугана так, как никакой Рикардс Ариас не сможет полюбить никого.

Терри пожалела, что не может быть сейчас рядом с ним.

— Мне очень жаль, Крис, что все так получилось, — устало вымолвила она.

— Что получилось? — жестко спросил Крис Паже. — Ты же сама все видела, Терри. Карло был с девочкой в ванной комнате, потому что это мы просили его присмотреть за ней.

— Я и сама не верю в это. Но Елена что-то сказала Рики. Я люблю Карло, к тому же я знаю, что представляет собой Ариас. Но моя дочь в беде, Крис, и я не могу сделать вид, будто ничего не было.

На другом конце повисло молчание.

— Я поговорю с Карло, — наконец произнес Паже и повесил трубку.

Когда Терри приехала в школу, девочка бросилась в ее объятия. Терри крепко прижала ее к себе. В следующее мгновение она заметила, что за ними настороженно наблюдает Лесли Уорнер. Взгляд ее был недобрым.

— Идем, душенька, — шепнула Терри. — Нас ждет доктор Нэш, на медосмотр. — Они вышли, не попрощавшись с учительницей.

Доктор Нэш, педиатр Елены, была энергичной, деловой женщиной тридцати с лишним лет. В кабинете девочка лежала, закрыв глаза и не произнося ни слова: Терри надеялась, что это ее уговоры подействовали успокаивающе. Наконец Нэш отвела Терри в сторону и сказала:

— Половой акт исключен. Что касается остального, то об этом трудно судить, пока ребенок молчит.

В этот момент Елена увлеченно рассматривала книжки.

— Значит, вы ничего не можете мне сообщить? — спросила Тереза.

— С точки зрения медицины, ничего. Для такой словоохотливой девочки она вела себя на удивление тихо. Возможно, за этим что-то стоит. С другой стороны, это ее первое обследование в области таза и брюшины — она могла просто испугаться.

Какой-то ребенок начал громко реветь.

— Послушайте, — сказала Терри, — мне необходимо знать, что с ней произошло.

Нэш помолчала, потом взяла Терри за руку.

— У меня пациенты. Мне очень жаль, но мне действительно больше нечего вам сказать. Если что, звоните.

Только сейчас Тереза вспомнила, что сегодня пятница, а значит, она могла забрать Елену к себе.

Они сидели вдвоем на ковре в гостиной и занимались с пластмассовыми человечками. Прежде девочка непременно придумала бы каждому собственную историю — теперь она казалась отрешенной и механически перекладывала фигурки с места на место. Когда Терри отодвинула игрушки в сторону, дочь даже не протестовала.

Тереза посадила Елену поближе.

— Помнишь, — сказала она, — мы говорили с тобой о том, что прикосновения бывают разные — хорошие и плохие?

Насторожившись, девочка исподлобья посмотрела на мать и едва заметно кивнула.

— Расскажи, что значит «касаться плохо»?

Елена отвела взгляд и тихо произнесла:

— Это если кто-то трогает меня… там.

— И больше ничего?

Внезапно Елена поднялась с пола и направилась в угол. Терри подошла к ней и, опустившись на колени, спросила:

— Ты хорошо себя чувствуешь?

Девочка кивнула и тут же взглянула на Терри, словно желая убедиться, поверила ей та или нет.

— Ты помнишь, как забралась в ванну у Криса? Когда с тобой сидел Карло? — задала Тереза очередной вопрос. Елена смотрела на нее ничего не выражающим взглядом. — Ответь мне, Карло прикасался к тебе? — Терри, стараясь сдерживать нетерпение, снова попыталась заглянуть в глаза дочери. — Ты что-нибудь говорила папе про Карло? Или про эту ванну?

Елена отвернулась. Она стояла, сжав губы, согнув в локтях руки, словно готовилась дать отпор. В глазах девочки появился неясный блеск: когда дети хотят солгать, они не умеют как следует скрыть ложь.

— Нет, — выдавила из себя Елена и снова отвернулась.

Тереза в отчаянии схватила ее за плечи.

— Ты можешь рассказать мне, Елена. Так же, как ты рассказала бы своему папе.

— Я не могу. — Елена тряхнула головой, и Терри прочла в ее глазах гневное осуждение. — Ты хочешь забрать меня у него.

— У кого? — ошарашенно спросила Терри.

— У папы. Я никогда не расскажу тебе.

С этими словами Елена бросилась в спальню.

Войдя туда, Тереза увидела, что девочка лежит на кровати и плачет. Она отказалась от ужина, и Терри, которая буквально не находила себе места, принесла ей вазочку с мороженым.

Через полчаса, держа в руках одеяло и книжку, Елена появилась в гостиной.

— Мамочка, почитай мне, — попросила она.

Та усадила ее к себе на колени.

— Мамочка, я тебя люблю, — призналась девочка, когда Терри закончила читать. Потом поцеловала мать и положила голову ей на плечо. — Я бы хотела, чтобы ты снова жила с нами.

Тереза подумала, что тот, кто придумал слова «разбитое сердце», должно быть, очень любил своего ребенка.

Через час позвонил Крис.

— Карло хочет поговорить с тобой. И я тоже.

— Я попробую пригласить мать, чтобы та побыла с Еленой, — ответила Терри.

В девять она была у Криса. Карло, на сей раз без традиционной бейсбольной кепки, ждал в библиотеке.

Она села напротив мальчика, Крис стоял рядом. Карло был бледен; его переполняла решимость вести себя, как подобает мужчине, но из-за нервного напряжения он казался моложе своих лет.

— Я не прикасался к ней. Не было ничего похожего.

Он говорил с легкой хрипотцой. Терри постаралась сохранить беспристрастность.

— Рики утверждает, что после того случая у Елены явно расстроена психика.

— Она сказала мне, что хочет залезть в ванну. — Слова давались ему с трудом. — Черт побери, ведь она всего лишь ребенок.

Тереза смешалась и посмотрела на Криса, который слушал их с невозмутимым видом.

— Ты помогал ей раздеться? — спросила она.

— Да нет же. Я не успел пустить воду, когда она уже разделась. Я только смотрел, чтобы она не захлебнулась, больше ничего.

— А как возникла эта идея насчет ванны?

— Детский каприз, вот и все. — Карло недоуменно пожал плечами. — А что еще она сказала?

— Ничего. Просто, как говорил Рики, вся сжалась и отказалась отвечать на вопросы. По-моему, он врет.

— Она неплохая девчонка, — произнес Карло, тяжело вздохнув. — Но лучше бы я с ней никогда не встречался.

Какова бы ни была правда, с щемящей грустью подумала Терри, но то хорошее, что связывало ее дочь с Карло, навсегда исчезло. А возможно, и ее добрым отношениям с этим мальчиком пришел конец.

— Я хочу сказать еще кое-что, — сухо промолвил Карло. — Не знаю, верит он сам в этот вздор или нет, мне плевать. Так или иначе, он хочет наделать мне кучу гадостей — все эти инспектора по работе с трудными подростками, психологи и прочее. Мне все равно. Но вы должны знать — я не делал этой мерзости.

Терри наклонилась к нему.

— Карло, будет разбирательство. Тебе придется беседовать с психологом. Он будет задавать самые разные вопросы…

— Плевать! Лишь бы покончить со всем этим. Чтобы я мог наконец вернуться к нормальной жизни… — Он осекся, как будто вдруг представил себя в кабинете психолога. — У меня есть знакомая девушка. Я не какой-то там извращенец. — Тут он повернулся к отцу: — Пап, это все?

Обращенный к сыну взгляд Криса был исполнен печали и нежности.

— Да, это все.

Мальчик вышел, не глядя в сторону Терри, и поднялся к себе наверх.

— Не часто мне доводилось переживать более гадкие минуты, — проронил Крис.

«Что же будет с нами, когда все это закончится?» — подумала Терри. А вслух спросила:

— Что с ним?

— Ты сама все видела — перепуган, озлоблен, сбит с толку. Я знаю Карло как свои пять пальцев. Если бы он действительно сделал то, в чем его обвиняют, он бы попробовал солгать, как, впрочем, и большинство, окажись они на его месте. Но Карло не лгал.

— Ты хочешь сказать, что это Рики склонил Елену ко лжи?

— Терри, подумай сама. Я разделяю твою тревогу. Но вспомни — во время вашего первого визита к Кину Рики попросил его перечислить все возможные случаи, которые дают суду основание лишить одного из родителей права опекунства. Сюда входит и обвинение в совершении развратных действий с детьми, опровергнуть которое, как, впрочем, и доказать, бывает весьма непросто. — В голосе Криса звучало нескрываемое презрение. — Две недели назад, когда Елена рассказала ему, как она с Карло была в ванной, Ариас, должно быть, чуть не подавился слюной. Ему оставалось лишь выложить все это Кину, присовокупив к твоему рассказу о ненормальном поведении ребенка.

— Но поведение Елены действительно ненормально. И потом, она отказывается говорить.

— Поэтому-то и необходимо провести обследование.

— Даже если в нем придется участвовать Карло? — Тереза вопрошающе посмотрела на Криса.

— Тогда оно тем более необходимо. Представь, каково ему придется, если он уклонится, — ведь мальчик не совершил ничего предосудительного.

Она подошла к окну.

— Рики еще упомянул о твоем намерении баллотироваться на выборах в Сенат. Он спросил меня, что подумают люди, если узнают, что Карло пытался совратить малолетнего ребенка. Крис, ему нужны деньги, он в отчаянном положении…

— Рики, — оборвал ее Крис, — просто не знает, что такое отчаянное положение. — Только по особенному блеску в глазах можно было догадаться, в каком гневе пребывает он в этот момент. — Я подожду, — тихо произнес Паже, — пока Елена не будет с тобой. А потом уничтожу его.

Терри попыталась угадать, что скрывается за его словами, потом подошла и взяла его за руку.

— А мы? Что же будет с нами? Кто бы он ни был, он отец Елены.

Лицо Криса было белым от гнева.

— Это не отец. Это всего лишь донор, отдавший свою сперму. Без него Елене было бы значительно лучше.

Терри пришла домой совершенно разбитая.

Роза ждала ее в гостиной.

— У Елены опять кошмары, — спокойно сообщила она, и в ее спокойствии Тереза почувствовала скрытый упрек.

Девочка лежала, разметавшись по постели. Сон застал ее в такой позе, как будто она до последнего момента от кого-то убегала.

Терри поблагодарила мать и побыстрее выпроводила ее.

Она тяжело прислонилась к двери, потом прошла на кухню, взяла вазу с цветами и швырнула ее о стену. Ваза разбилась вдребезги, и осколки посыпались на пол, тускло мерцая в свете лампы. Минуту Тереза стояла неподвижно, затем пошла прочь.

Утром Терри подмела осколки и принялась заполнять счета. В это время позвонил Рики.

— Ну что, Терри, мы договорились?

Терри практически не спала ночью и была слишком измучена, чтобы искать компромиссы.

— Ни о каком договоре не может быть и речи, — отрезала она. — Никаких денег. Никаких опекунских обязательств. Ничего, кроме медицинского освидетельствования.

Возникла долгая пауза. Наконец Рики тихо произнес:

— Я даже передать тебе не могу, как вы оба пожалеете об этом.

Тереза ждала, что он скажет что-то еще, но Ариас молчал, и его молчание точно заворожило ее. Наконец она услышала слабый щелчок и представила, как нарочито спокойно Рики кладет трубку.

«Умри, — взмолилась про себя Терри. — Прошу тебя, просто умри».

13

Терри не могла предположить, что все начнется со звонка репортера.

Она была на работе и только что говорила по телефону с психологом, которого порекомендовал Алек Кин. Задушевным голосом Денис Харрис (так звали психолога) сообщила, что может заняться Еленой не раньше чем через шесть недель. Терри была в отчаянии. В этот момент снова зазвонил телефон, и она рассеянно сняла трубку.

— Миссис Перальта? Это Джек Слокам. У вас найдется для меня минутка?

Тереза вспомнила, что Слокам работает в утренней газете; его голос выдавал присущую репортерам напористость.

— А вы по какому делу?

— По поводу заметки в «Инкуизиторе» на этой неделе. Не могли бы вы прокомментировать ее?

Терри не могла сообразить, какое отношение может иметь к ней эта бульварная газетенка, заполненная сплетнями.

— Похоже, я прозевала, — сказала она. — А что, неужели Элвис наконец умер?

— Так вам ничего неизвестно? — удивился Слокам. — На странице семь ваш муж обвиняет Кристофера Паже в том, что из-за него распался ваш брак.

Терезе на мгновение показалось, что это сон.

— Миссис Перальта?

— Позвольте и мне кое о чем спросить, — произнесла она. — Что, «Инкуизитор» платит даже за такую «чернуху»?

— Э-э. Мистер Ариас получил десять тысяч долларов.

— Но ведь это же не новости. Это грязное белье.

— Ну что вы, миссис Перальта. Кристофер Паже, того гляди, выставит свою кандидатуру на выборах в Сенат. Вам не кажется, что мы должны поднимать вопросы, касающиеся нравственного облика?

— Чьего нравственного облика? — оборвала его Терри и повесила трубку.

Крис был у себя. Когда она вошла, он не поднял головы, читая «Инкуизитор». Терри поняла, что Слокам и сюда уже позвонил.

На седьмой странице газеты, в самом центре, были помещены две фотографии: на одной Крис и Терри, запечатленные после слушаний по делу Карелли; на другой — Рики держит на руках Елену. Девочка явно смущена; у ее отца на лице выражение обиды и вместе с тем решимости, как у брошенного мужа, готового достойно сносить удары судьбы. Подпись под фотографией гласила: «Рики Ариас один воспитывает шестилетнюю дочь Елену». — «Кроме нее, у меня никого нет, — признается Рики. — Мы едва сводим концы с концами».

— Особенно трогательно, — произнес Крис, оторвавшись от газеты, — что все его достояние — это ложь и жалость к самому себе, и цена всему этому — десять тысяч долларов.

Терри почувствовала, что ее заливает краска стыда. Статья изобиловала вульгарной пошлостью, однако достигала своей цели. Складывалась этакая быль о муже, который не работает, вынужден сидеть с ребенком, вдобавок от него уходит жена, променяв его на своего состоятельного и могущественного босса. В статье приводились откровения Рики: «У нас было так много общего. Дети выходцев из Латинской Америки, мы оба были бедны и вместе строили лучшую жизнь. Когда родилась Елена, мы были счастливы, и мне казалось, что наш брак — это навсегда. А потом Терри захватил другой мир. Его мир. Однажды она потребовала у меня развода, а потом просто сбежала к нему».

Терри не знала, что больше выводит ее из себя: нелепый вздор Рики, на который купились газетчики, или та расчетливость, когда они косвенно намекают на «якобы» имеющий место ее роман с Крисом, не давая повода для возбуждения против газеты судебного иска.

— Похоже, — сказал Крис, — за все, что бы мы ни совершали, приходится расплачиваться.

— Кто-нибудь еще пустил этот бред? — спросила Терри.

— Пока нет. Но Джеймсу Коулту наверняка будет известно. Впрочем, ему не потребуется уговаривать журналистов, они и так падки на такого рода сенсации — где-то, в какой-то газете, некий репортер с моральными принципами эмбриона уже подумывает, как опубликовать это, избежав обвинений в клевете. «В политических кругах озабочены появившимися в „Инкуизиторе“ материалами, которые могут пагубно отразиться на результатах предвыборной кампании Кристофера Паже» — вот как приблизительно это будет звучать.

Он говорил так, словно обсуждал потенциального клиента. Терри воздержалась от извинений за действия Рики: они были бессмысленны и прозвучали бы слишком жалко.

— Может быть, мне стоит предъявить ему иск, — предложила она. — Я не являюсь общественным деятелем — мне это будет проще.

— Нет. По крайней мере, пока Елена с ним. Иначе может сложиться впечатление, что ты добиваешься опекунства только для того, чтобы досадить ему. — Крис посмотрел на нее с сочувствием. — Если бы не мои игры в политику, у Рики не было бы ни единого козыря.

— Просто не верится, что он способен на такое, — сказала Терри и пожалела о своих словах раньше, чем поняла — по выражению глаз Криса, — что сморозила глупость.

— В самом деле?

Почувствовав неловкость, она поспешила загладить ее.

— Что ты собираешься делать?

— Прежде всего играть по правилам. Я уже сделал, что было в моих силах. Издатель нашего друга Слокама согласен со мной в том, что это еще не сенсация — по крайней мере пока. Если все ограничится злополучной заметкой в «Инкуизиторе», об этом, скорее всего, забудут.

— Но ведь ты сам в это не веришь.

Крис встал и подошел к окну.

— Это будет зависеть, — рассуждал он, — от того, что еще скормит им Рикардо Ариас, что откопает пресса или кто-нибудь еще, вроде Джеймса Коулта.

— Ты имеешь в виду Карло?

— Вот именно. Думаю, мне пора встретиться с Рики — произнес Крис с холодной решимостью.

От этих слов Терри бросило в дрожь.

— Нет, Крис. Только не сейчас. Так будет еще хуже.

— Черт побери, Карло мой сын! — воскликнул Крис, давая выход своему гневу. — Этот мерзавец возомнил себя неуязвимым. Пока мы два юриста сидим здесь и рассуждаем о средствах защиты права, он калечит наши судьбы и измывается над моим сыном. Он смеется над нами.

Терри заставила взять себя в руки.

— Мы с Рики по суду оспариваем права на ребенка. Что бы он ни причинил Карло или тебе, ты не выступаешь в суде его оппонентом. Я тебе скажу, что предпримет Рики. Он сообщит судье Скатене, что ты пытался не допустить, чтобы суд узнал «правду» об инциденте с Еленой и Карло.

Похоже, ее слова подействовали на Криса отрезвляюще. Когда он снова заговорил, голос его был спокоен.

— По-своему Рики гениален. Он развел нас по разные стороны: любые мои попытки защитить Карло могут обернуться против Елены. И никто не сможет его пальцем тронуть, пока он будет заявлять, что Карло занимался развратом с девочкой. Особенно я.