Брижит Обер

Четверо сыновей доктора Марча

1

Пролог

Дневник убийцы

В первый раз… Нет, сначала я хотел бы с вами поздороваться. Здравствуйте, дорогие друзья, мои дорогие новые друзья! Здравствуй, дорогой секретный дневничок! Здравствуй, дорогой тайный я, который сегодня решил рассказать о своей жизни и о жизни нашей семьи!

Но больше всего мне хотелось бы рассказать про «это».

В первый раз мне было… Впрочем, нет смысла уточнять, сколько лет: скажу только, что я был ребенком. Очень милым ребенком. И она тоже была маленькой девочкой. Она носила платье из красного акрила красивого яркого оттенка. Я знал, что акрил чертовски хорошо горит — не хуже факела.

Когда я поджег ее платье, она закричала, потом загорелась. Я смотрел на нее, пока она не сгорела до конца. Она вся раздулась, глаза вылезли из орбит. Я по-прежнему очень хорошо все помню, хотя тогда был совсем мальчишкой. Но у меня всегда была прекрасная память.

Мне очень понравилось смотреть, как она горит. Я знал, что она умрет. Мне очень это нравилось. И сейчас нравится. Приносить смерть. Смерть…

Так это было в первый раз. Потом прибежала мама и обняла меня. Мама очень любит нас всех. Она очень милая, очень нежная. Она плакала. Я спросил себя, из-за того ли она плачет, что знает.

Я не хотел делать маме больно.

Я выскользнул из ее рук, которые были влажными от пота, и убежал, а она осталась там, плача. Потом я вернулся вместе с остальными. Мама все еще плакала, сидя на земле. Она ничего не сказала. Она ничего не говорила и потом, когда я начал снова.

Мне страшно хотелось об этом рассказать. Мне все время хотелось об этом говорить. Я проделывал это много раз. Это доставляло мне столько удовольствия — ты знаешь, мой дневничок, что мне всегда доставляло удовольствие убивать. Они говорят, что это плохо. Плохо причинять боль. Что они в этом понимают? Это хорошо — причинять боль. Это прекрасно. Мне это нравится.

И, во всяком случае, я не могу помешать себе это делать. Не потому, что я сумасшедший. Но потому, что я страстно этого хочу: я стал бы очень несчастным, если бы мне пришлось от этого отказаться. Мне это необходимо.

Но так же необходимо проявлять осторожность. Потому что теперь я уже взрослый. Они взяли меня к себе. Мама не могла им помешать. К тому же она состарилась и поглупела.

Я улыбаюсь, потому что представил себе, что кто-то может прочитать мои записи. Я хорошенько спрячу дневник. Правда, всегда найдутся любопытные. Но они непременно попадутся. Берегитесь, проныры, враг подстерегает вас!

Я не так глуп — я пишу, только когда остаюсь один. И я не собираюсь описывать себя, называть свое имя и все такое. Нет, я не оставлю никаких примет, по которым можно было бы меня узнать. Я — тот самый скелет, который прячут в шкафу.

Я знаю, что писать обо всем опасно. Но мне ужасно этого хочется. Я больше не могу хранить все это в себе, и потом… мне так же сильно хочется рассказать о нас, о нашей семье.

Узнать, что это я… они не смогут.

Я не могу ни с кем говорить. Это естественно, потому что я — никто. «Воспоминания Никого» — забавное было бы название.

Нас в семье четверо. Четыре брата. Папа — врач. Мы — Кларк, Джек, Марк и Старк. Это маме пришла затея так нас назвать. Мы очень похожи. В этом нет ничего удивительного — мы близнецы. Четверняшки, так сказать. Да, мы все родились в один день. Тогда мы стали сенсацией для всех газет… Четверо красивых парней. Мы высокие, сильные, с темными вьющимися волосами и большими руками. Мы похожи на отца. Мама хрупкая. У нее розовая кожа, непослушные каштановые волосы, которые она осветляет, и голубые глаза. У папы тоже голубые глаза. У нас у всех одинаковые глаза. Мы — одна семья.

Я знаю, что, если чем-то отличишься, рискуешь себя выдать. Я убиваю — не важно кого, не важно чем. Я не маньяк. Единственное, что имеет значение для меня, — как они умирают. Когда они умирают, мне приходится сдерживаться, чтобы не смеяться от радости и не плакать от наслаждения. Меня охватывает дрожь. Даже сейчас, когда я об этом думаю, у меня дрожат пальцы.

Кларк собирается стать врачом. Джек учится в консерватории. Марк стажируется в адвокатской конторе. Старк пишет диплом по электронике.

А я — я один из них.

И мои руки обагрены кровью.

Забавно. И вправду забавно. Это как игра. Ищите ошибку. Я очень хорошо замаскировался.

Кларк играет в футбольной команде медицинского факультета. Он здоровенный, сильный, грубый — настоящий бычок. Джека ничего не интересует, кроме его пианино, он застенчивый, мечтательный. Марк, наоборот, спокойный и серьезный. Честный. Он хочет быть юристом и не любит шутить. Наконец, Старк — чокнутый. Вспыльчивый, беспорядочный, рассеянный. Странный. Он занимается информационными системами и всякими электронными штучками.

У каждого из нас своя комната. У каждого свои привычки, свои «пунктики». Но когда мама на нас смотрит, то кажется, что она любит нас всех одинаково. Я тоже ее очень люблю. По крайней мере, я так думаю. Это не самое главное — любить.

Время проходит быстро. Нужно убрать дневник. Спрятать. Посмотрим… Ах да! Папа вот-вот вернется: сейчас 19.42. Мне и правда было очень приятно поговорить с тобой, дневничок. Я чувствую себя более спокойным.

Дневник Дженни

Это невозможно, я не могу в это поверить! Я снова думаю об этих записях, и во мне все переворачивается.

Я одна у себя в комнате, все спят.

Все вышло из-за того, что я приводила в порядок вещи в ее комнате. Она была внизу, смотрела телевизор. Мне захотелось примерить ее шубу. Глупо, конечно, но держать в шкафу шубу, если никуда не ходишь, тоже ведь глупо, правда? А она после своего приступа никогда не выходит из дому. Как раз из-за этого им и понадобилась горничная — ей нельзя переутомляться. Шуба хорошо на мне сидела, хотя была немного тесна и коротка. Я сняла ее и посмотрела, нельзя ли ее чуть-чуть отпустить. Понимаю, что это было глупо — она ведь все равно не моя. Я сделала это машинально. Внизу за подкладкой что-то было. Я решила посмотреть. Это было ужасно. Я положила это обратно. Если он заметит, что кто-то это трогал…

Я спустилась вниз. Они все были там. Мистер Сэмюэл велел мне принести бренди. Если бы я могла сама его выпить! Она сидела в стороне и вязала. Мне кажется, она немного не в себе. Те четверо смотрели телевизор. Ужасно было знать обо всем и видеть их, таких спокойных, у телевизора… Что мне теперь делать?

Сматываться отсюда, вот что. Если я влезу в то, что меня не касается… Хотя все-таки нужно что-то сделать. Но выдавать кого-то копам… Я не могу. Мне нельзя с ними связываться, потому что я два года провела за решеткой.

Сволочь, подонок, мерзавец! Меня всю трясет от страха. Он узнает, что я раскрыла его тайну, и убьет меня. Он сожжет меня заживо, засунет в центрифугу! Я заперла дверь на ключ. К счастью, они не слишком мной интересуются. Я слышу шаги… Нет, мне показалось. Нужно все обдумать. Прежде всего, узнать, кто это. Нет. Нет. Закрыть глаза. Выбросить все это из головы. Будь что будет. Не пойман — не вор.

Но я не могу оставить все как есть, ничего не узнав. И зачем только я приехала в эту чертову глушь? Конечно, невозможно было там оставаться после того, что случилось. У меня и в самом деле нет никаких шансов. По крайней мере, я не стану показывать этот «дневник» доктору. Чего доброго, он выставит меня за дверь, чтобы отучить рыться в их грязном белье. Все, ложусь спать.

Дневник убийцы

Сегодня я расскажу про Джека. Джек — мягкий, не очень разговорчивый. Глаза у него словно затуманены. Он постоянно краснеет. Много думает о девушках, но не осмеливается с ними заговорить. Друзей у него нет. Скрытный, замкнутый, закомплексованный. Все признаки убийцы налицо. Но судите сами. Он сочиняет грустные мелодии. Очень мил с мамой и с Дженни (это наша горничная). По-моему, славная девушка. Пьет несколько больше, чем следует. Но очень услужливая.

Пока что я сохраняю спокойствие. Но желание снова подступает. Я чувствую его приближение. Надо кого-то найти. Я как раз подумывал о Дженни. Но она слишком близко. Я не хочу возбуждать подозрения. Это было бы глупо. Нужен кто-то другой. И побыстрее. Но кто?

Джек ростом метр девяносто пять. Он худой, с довольно длинными волосами. Носит пестрые шарфы, а под мышкой у него всегда какая-нибудь книга. Когда он был маленьким, его дразнили «девчонкой». Но он совсем не слабак. Мы все очень крепкие. Это о Джеке.

(Мне не по себе.)

Кларк, конечно, тоже очень высокий. Поскольку у него еще и великолепные мускулы, его можно назвать настоящим гигантом. Он громко разговаривает, много двигается, легко поддается эмоциям. Он отнюдь не страдает от комплексов. Но любая мелочь может вывести его из себя.

Мне кажется, если кто-нибудь из любопытства однажды прочтет этот дневник, он будет очень сильно напрягать мозги, но все равно никогда не узнает правду.

«Я убийца, а не дурак». Мне очень нравится эта фраза.

Мама все больше и больше заговаривается. Она совсем отупела от своих таблеток. Папа вечно рассеян. Как и Старк. Всезнайка Старк. Я люблю говорить о нас. Люблю думать о нас. Об одном из нас. Надежно спрятанном, улыбающемся, приветливом. Об убийце. Мне очень нравится называть себя так: убийца.

Мама хочет, чтобы мы съездили навестить тетю Рут. Это довольно далеко отсюда. По дороге я, возможно, найду с кем поразвлечься.

Дневник Дженни

Они уехали сегодня утром, очень рано. Завтракать будут у своей тети.

Я поднялась к Старухе, заглянула за подкладку пальто и прочитала, что он собирается сделать это во время путешествия. Старуха что-то напевает в ванной.

Я прислушиваюсь, чтобы понять, все ли с ней в порядке. Никогда не знаешь наверняка… Бедная женщина… Совсем не такая, как эта гадина — мамаша Флик!.. С этими ее деньгами, разбросанными повсюду, на которые вечно натыкаешься… Я же не железная, в самом деле!

Надо было бы помешать их поездке. Доктор сегодня вернется поздно. Он идет на поэтический вечер. Поэтический вечер — с ума сойти! Можно подумать, его все это не касается! Мальчишки позвонили и сказали, что вернутся только завтра, — они решили сделать остановку на обратном пути из-за проливного дождя. Должно быть, они сейчас где-то около Демберри. Скорее всего, там и остановятся, чтобы перекусить.

Боже мой, боже мой! Это невыносимо, надо что-то делать! Я тщетно пытаюсь убедить себя, что это правда, я не могу в это поверить! Это не может быть Джек — он такой милый! А громила Кларк слишком грубый, слишком простой. Хотя это ничего не значит: Мишель тоже была простая женщина, но преспокойно задушила трех своих ребятишек…

Ясно одно — он сумасшедший.

Ему приходится быть вежливым и все такое… по необходимости. Но глаза… Почему по его взгляду ничего не заметно? Теперь я боюсь смотреть мальчишкам в глаза — вдруг этот псих догадается, что мне что-то известно… Но все же… Все же, по-моему, это я — ненормальная. Ведь я могла бы жить с каким-нибудь хорошим парнем за тысячу километров отсюда. Я молода, хороша собой — какого черта я делаю в этом логове убийц?! Оказывается, я еще могу шутить. Это меня раздражает. Нужно серьезно обо всем подумать.

Дневник убийцы

Свершилось! Как хорошо! Я сделал это.

Я помню все очень четко от начала до конца. Вчера вечером мы остановились в Демберри. Дождь лил как из ведра. Мы умирали от усталости. Разложили сиденья в машине, чтобы спать на них, и пошли ужинать. Там была девушка. Хорошенькая. Совсем одна. Совсем одна за столом. Мы стали с нею заигрывать. Кларк пригласил ее присоединиться к нам. Девушка отказалась. Она мне понравилась. Очень привлекательная. Потом Старк сказал, что дождь кончился. Мы вышли. Устроились в машине на ночлег. Скоро почти все заснули. Один из нас тихо поднялся. Очень тихо.

Я зашел в телефонную кабинку. Попросил соединить меня с закусочной. Я наблюдал за девушкой сквозь стекло. Она ела хот-дог. Хозяин подозвал ее к телефону. Я пригласил ее выпить по стаканчику. Она спросила, кто я. Я ей объяснил. Она спросила, откуда я звоню. Я ответил. Она посмотрела сквозь стекло и улыбнулась. Итак, я добился своего.

Она расплатилась и вышла. Я ждал ее на углу. Снова пошел дождь. Очень сильный. Мы побежали. Спрятались под навесом. Там было темно. Эти маленькие городишки такие тихие по вечерам. На улицах — ни души.

Я нащупал отвертку во внутреннем кармане куртки, обнял девушку, и мы немного поласкали друг друга. Мою кожу словно покалывало иголками. Она потрогала мой… она потрогала меня влажной от дождя рукой, и я вонзил отвертку ей в живот по самую рукоятку. Я прижал ее ртом к своему плечу, ощутил ее зубы. Все ее тело одеревенело, но я крепко держал ее. Она все еще сжимала меня неподвижной рукой, это было приятно. Я кончил в ее руку, и она умерла. Я отпустил ее.

Она упала. Я поднял воротник, вытер отвертку о ее юбку и ушел. Вернулся к машине. Кто-то из остальных окликнул меня: «Эй, в чем дело?» Я ответил: «Выходил отлить». Было темно, как в гробу. Сегодня утром мы вернулись, и вот я дома.

Я чувствую себя совершенно счастливым.

Мне не терпится прочитать в газетах о ходе расследования. Но черта с два они что-нибудь найдут! Отвертку я выбросил. Я чист как младенец.

Должно быть, мама что-то почувствовала. Она посмотрела на меня и вздохнула. Бедная мама… Я ее люблю. Немножко.

Дженни тоже какая-то странная. Может быть, она пьяна? Она сидела в тюрьме. Она думает, что никто об этом не знает, но я знаю. И знаю еще кое-что о ней. Однажды, когда она думала, что осталась в доме одна (папа повез маму к кардиологу, а я был здесь, в маминой комнате, и разглядывал ее платья), я услышал, как она говорит по телефону. Она сказала, что должна скрываться. Она боялась полиции. Говорила о какой-то миссис Флик, «старой суке, набитой деньгами». Она просила того, с кем говорила, не писать ей и не звонить. По-моему, она и тогда была пьяна. Я подумал и решил, что она воровка. Впрочем, по моим наблюдениям, держится как ни в чем не бывало. У нас здесь не любят воров.

Но сегодня я слишком доволен, чтобы быть строгим. Если еще на обед подадут картошку фри, это вообще будет самый счастливый день в моей жизни. Я готов расцеловать вас всех — глупцов, которые никогда этого не прочтут!

Дневник Дженни

Он это сделал. Он совершил убийство.

Они все ели с большим аппетитом. Я приготовила курицу с жареной картошкой. Это она велела мне приготовить такое блюдо. Она… Для него — ее монстра! Она знает, кто он, и любит его. Холит и лелеет. Он вспарывает несчастным девушкам животы, а она готовит ему картошку фри!

О господи, если у тебя нет на сегодня других более важных дел, сделай так, чтобы они умерли! Все четверо! На пожаре. Я сама подожгу этот притон! Впервые в жизни я перепугалась чуть не до обморока, когда увидела свое имя в дневнике сумасшедшего. Сумасшедшего, который за мной наблюдает, потому что я воровка. А он… да ему место в психушке!

Нужно пойти в полицию. Рассказать им об убийстве. Начнется расследование. Займутся братьями. А заодно и мной. Меня поместят в безопасное место. За казенный счет. Годика на два-три. Или даже больше — с рецидивистами особо не церемонятся. Ничего не остается, как сидеть тихо. У меня связаны руки. Вот что меня сильнее всего бесит: руки связаны. А он — он ведь будет продолжать? Сколько еще жертв останется на его пути?

Каждый раз, когда я поднимаюсь наверх, сердце у меня бешено колотится. Мне кажется, что он идет за мной по пятам, заносит надо мной руку, я оборачиваюсь — и в горло мне вонзается нож, и я вижу перед собой глаза безумца. Глаза Кларка, или Марка, или Старка, или Джека. Глаза того, кто любит картошку фри. То, что он любит картошку фри, — это хоть какой-то след, это…

Я размышляю. Жаль, что все они так похожи.

Кларк любит картошку фри. Да, я в этом уверена: он вечно таскает из кухни. Впрочем, они все тащат из холодильника всё подряд, стоит лишь мне отвернуться, — можно подумать, им не хватает того, что подают за столом! Только вернутся с учебы, как сразу принимаются за свое! А кто сегодня утром выбросил пустые молочные пакеты и упаковки из-под хлопьев? Хороши, нечего сказать!

Так, на чем мы остановились? Картошка фри. Джек два раза просил добавки — нет, три. Он пожирал ее огромными порциями, поливая кетчупом. Потом он напустил на себя мечтательный вид человека, который наслаждается концертом, полным изысканных созвучий, что не помешало ему набивать живот и дальше! Старк сказал: «Картошка фри — просто класс!» Он похрустел пальцами, потом обнял свою мать — в знак благодарности? Марк был более сдержан. Но он тоже попросил добавки. И выпил вина. Обычно он не пьет. Может быть, он скрывает свои пристрастия? Может быть, он все время притворяется, на случай, если… Он выпил вина. Чтобы отпраздновать что-то? Доктор на этот раз был доволен. Смеялся. Должно быть, вчерашний вечер поэзии удался на славу.

Скопище мерзавцев! Надо выпить чего-нибудь покрепче. Но я боюсь спускаться вниз. Я уверена, что по ночам он рыщет повсюду, с грязными мыслями в голове, с запятнанными руками. Это вгоняет меня в дрожь. Чего бы я выпила, так это немного джина!

Дневник убийцы

Скучно. В газетах больше не пишут о той девушке. Поскольку сейчас каникулы, мы все сидим дома и бьем баклуши. Мы проводим каникулы вместе, как одна семья. Мама довольна. Она напевает, вяжет и улыбается мне с грустным видом.

Папы вечно нет дома. Кларк говорит, что он завел любовницу. Марк при этом выглядит сконфуженным. Он застенчив, наш Марк. Джек играет на пианино и сочиняет песни. Старк все время сидит у себя в комнате, что-то мастерит. Мы ведем себя как паиньки. Смотрим телевизор. Дженни говорит, что телевизор превращает людей в идиотов. Ей-то, по крайней мере, можно этого не бояться.

Джек сказал папе, что мы останавливались в Демберри в тот вечер, когда было совершено убийство. Кларк подтвердил: да, в самом деле, и мы могли бы подвернуться под руку этому маньяку. Старк сообщил, что мы видели ту девушку в баре, а Марк добавил, что она выглядела очень соблазнительно. Все выглядели опечаленными. В глубине души я смеялся. Я смотрел на их головы, подобающим образом склоненные в знак скорби, и смеялся.

Но кто же я? Кто?

Копайте глубже, грязные ищейки! Но я не такой дурак, вы никогда меня не найдете!

Дневник Дженни

Надо просто взять эти записи и отнести в комиссариат. Ничего особенного. Ох, Дженни, ты настоящая рохля, мокрая курица, преступница!

Я слишком много пью, нужно остановиться. Тем более что этот джин — уцененный и на вкус отвратительный.

Они все торчат дома и смотрят этот гребаный телевизор! Не четверняшки, а какие-то сиамские близнецы! Всегда держатся вместе — парни, которым вот-вот стукнет по восемнадцать! Вечно толкутся у меня за спиной, чтобы вдруг неожиданно объявиться — думаешь, что кто-то справа, а он выныривает слева, — и каждый раз я чуть не подпрыгиваю на месте от неожиданности. Старуха вяжет. У доктора много работы. Когда он возвращается домой, то брюзжит и требует еды. Я кручусь как сумасшедшая. Им всем постоянно что-то надо. Доктор сказал — ему, мол, кажется, что бренди убывает слишком быстро. Нужно немного притормозить.

Эта история не выходит у меня из головы. Она сведет меня с ума! Но что может сделать полиция? Сборище недоумков! Только и годятся на то, чтобы сажать бедных девушек в тюрьму! Мне стоило бы снова туда вернуться. Взять отвертку, порешить всех и прикарманить их деньжата. Черт знает что я несу!

Нужно спрятать эту тетрадь. Вдруг кому-нибудь взбредет в голову порыться в моих вещах? Конечно, проще было бы вообще ничего не записывать, но я не могу носить это в себе. Когда я пишу, события проясняются. Когда мы сидели с Мартой в камере, то писали обо всем, что у нас происходит, о том, как мы проводим время, и все такое. Прояснить события — вот что нужно сделать. Подумать, перечитать написанное, сделать какие-то выводы. Я перечитываю то, что написала.

Прежде всего, у меня сложилось впечатление, что он нападает только на женщин. Это уже кое-что. По крайней мере, те две жертвы, о которых он говорит, — женщины. Девочка и привлекательная девушка. Девушка, которая ему нравится…

Интересно, а я ему нравлюсь? Ну разумеется, нет. Я не сексапильна, неряшлива, скорее похожа на фермершу: непривлекательная, невозбуждающая… Хотя… Стоп, это все в прошлом. Я хочу сказать, что я и в самом деле не его тип жерт… женщины. Вот и все.

Стоило бы прочесть пару брошюрок о психических расстройствах. В местной библиотеке наверняка что-нибудь найдется. Хорошая идея! Нужно выяснить, почему он это делает. И предотвратить то, что он собирается сделать. Если я смогу ему помешать, можно будет обойтись и без копов.

Да нет же, я совсем спятила! Я, кажется, собираюсь лечить этого типа вместо того, чтобы сматывать удочки! Дженни, дорогуша, тебе самой нужно лечиться! Я не знаю, что делать. Я в полной растерянности. Как та девица из сериала, которая все время говорит: «Я в полной растерянности, Энди, милый!» Так вот и я тоже… милая!

Надо еще чуток хлебнуть… то есть в смысле курнуть. 3-звините, мэм.

Дневник убийцы

Эти каникулы никогда не кончатся! Сегодня я почувствовал сильное желание. Вышел посмотреть, не найдется ли чего интересного.

Конечно, есть одна девчонка, которая живет по соседству, но она мне не очень нравится. Этакая симпатяшка с косичками. Мелковата для меня. Теперь я мужчина и не испытываю возбуждения, убивая малолеток. Предпочитаю девушек своего возраста. Они отлично знают, чего хотят. Как та, в Демберри.

Когда я испытываю желание, то беру свой нож и провожу им у себя под одеждой, пока мне не становится лучше. Однажды я вот так убью кого-нибудь. Возьму нож и всажу его в ее тело изо всех сил. Кровь потоком хлынет у нее изо рта. Мне нравится рассказывать себе об этом.

У мамы грустный вид. Она не слишком следит за собой.

Марк пишет научную работу. Кларк повторяет экзаменационные билеты. Джек сочиняет мелодию. Старк чинит компьютер. Папы часто нет дома, а когда он возвращается, то от него пахнет духами. Но я не могу только и делать, что утешать маму.

Завтра наш день рождения. Будет куча подарков. Я знаю, что могло бы быть хорошим подарком, замечательным подарком, «королевским лакомством», как говорит папа, обозревая девиц на пляже.

Но только не кто-то вроде Дженни. Эта деваха довольно неотесана и всегда пьяна. Не понимаю, как ее держат в доме. Когда я обзаведусь семьей, то буду нанимать только хорошеньких девушек, чтобы прислуживали за столом, — хорошо сложенных, улыбчивых. А не воровок, вышедших из тюрьмы.

Мне нужно найти что-то забавное в этот день рождения, чтобы повеселить себя, пока остальные будут есть торт и нахваливать маму. У меня есть идея.

Маленькая свежая идейка.

До свиданья, дневничок, мне пора приниматься за дело.

Дневник Дженни

Какую еще мерзость он задумал?

Они все ушли в кино. Я одна со Старухой. «Симпатяшка с косичками» — это, должно быть, Карен, дочка Блинтов. Нужно позвонить им и сказать… Сказать: «Извините, я ошиблась номером» — еще до того, как начать пороть всякую чепуху, пока они не вызвали санитаров из психушки.

Может быть, это я у него на уме? Нет: к счастью, я ему не нравлюсь. Маленький грязный ублюдок! К счастью, он находит меня дурнушкой. А на себя-то он смотрел? Все четверо — не бог весть какие красавцы, если не считать мускулов, конечно… Четверо грубых самцов — как и их развратник-папаша.

Надо было пойти с ними, не упускать их из виду, помешать ему это сделать. Я — сообщница, вот кто. Как тот тип в «Холокосте», который пытался доказать, что управлял не концлагерем, а центром по восстановлению работоспособности — как же! И я не лучше, чем он! Этот джин ударяет мне в нос — какая гадость! Ты трусиха, Дженни, дешевка и пьянчужка, ты, черт подери, и пальцем не шевельнешь, чтобы помешать этому психу поубивать всех девчонок, что попадутся ему под руку… Ты меня разочаровываешь, дорогая моя, сильно разочаровываешь.

Дневник убийцы

Добрый день! Мама собирается печь пирог. Звонил папа: он опоздает к ужину. Конечно, из-за того, что покупает нам подарки.

Сегодня утром соседская малышка сказала мне «Привет». У нее порочный и нездоровый вид. Кривая улыбочка. Маленькая шлюха, которая «заводит мужиков», как говорит папа. У меня не было времени заняться ею, но я собираюсь хорошенько над этим поразмыслить… Моя идея накрылась. Они уехали со своим младенцем в деревню. Жаль.

У меня чертовски плохое настроение. Толстуха Дженни действует мне на нервы своей грязной манерой шпионить. Нужно устроить так, чтобы папа вышвырнул ее за дверь. Вчера, когда она прислуживала за столом, от нее пахло спиртным. Ее красные глаза действуют угнетающе. Я люблю веселых людей. Надо бы туда сходить.

До скорого, мой тайный дневничок — маленький бумажный Я.

Дневник Дженни

Пусть только попробует вышвырнуть меня за дверь, старый развратник! Младенец, младенец… Должно быть, малыш Бири.

Дрянным мальчишкам устроили потрясающий день рождения. Засыпали подарками… Если они ждали, что и я им что-то подарю… Паршивцы!.. Папаша приехал с опозданием. Хотела бы я взглянуть на рожу его потаскухи! Пока этот скот бегает за шлюхами, его ублюдки вырежут весь квартал!.. Ненавижу эту ручку — сплошные кляксы.

Надо успокоиться. Я смотрю, как моя рука пишет эти слова, и пытаюсь выровнять почерк и навести порядок в голове.

Вот так-то лучше. Дженни, девочка моя, ты должна разработать план действий. Пункт первый: малышка Карен. (Да, это правда, она испорченная девчонка.) Вопрос: как ее спасти? Ответ: выследить убийцу. Браво, какой великолепный план! Дженни, ты меня поражаешь!

Сегодня, когда я читала дневник, кто-то поднялся по лестнице. Я одним прыжком оказалась в ванной и сделала вид, что надраиваю никелированные краны… Но никто не вошел, и это-то как раз меня напугало… Ужасно напугало.

Я решила, что этот дневник мог бы послужить свидетельством. Буду записывать все, что происходит, до тех пор, пока не прищучу этого сукина сына. Нет, хватит грубостей, будем выражаться изящно: Дженни, дорогуша, тебе предстоит стать новым Шерлоком Холмсом, и для начала ты перестанешь дымить как паровоз.

Итак, надо наблюдать за Карен. Он не осмелится прийти, если я все время буду торчать поблизости. С него станется поджечь меня, раз уж я не слишком хороша собой, чтобы проткнуть меня отверткой. Как бы то ни было, я увижу того, кто будет ошиваться вокруг дома.

Иногда я думаю… что, если это розыгрыш? Нет. В газете писали о девушке, убитой в Демберри, на следующее утро после их возвращения, а я к тому времени уже прочитала об этом в его дневнике. Мне ужасно хочется приобрести пушку… В саду какой-то шум. Пойду посмотрю.

Внизу скользнула чья-то тень. Но, может быть, это собака? Полночь. Надо ложиться спать. Шума больше не слышно. Скорее всего, действительно собака.



Карен мертва.

Сегодня утром приезжала полиция. Ее нашли в саду. Возле мусорных ящиков. Говорят, на тело было страшно смотреть. На него набросили покрывало. Мать так кричала — я в жизни не слышала ничего подобного. Отец потерял сознание, когда ему об этом сообщили. Ее нашел Боб, мусорщик. Его вывернуло наизнанку. Потом он стал звать на помощь. Ему тоже пришлось делать успокоительный укол.

Идет дождь. Конечно, глупо об этом писать сразу после смерти девочки. Но идет дождь, я замерзла. Я так хотела бы уехать отсюда. Но мне кажется, я должна остаться.

Почему он об этом не написал? Почему, почему, почему?!! Прекрасный день рождения… Какой ужас! Да, он устроил себе прекрасный день рождения!

Вот уже два часа я сижу здесь, курю и смотрю на дождь. В доме ни звука. Все разошлись по своим комнатам. Вчера вечером я была пьяна. А сегодня утром Карен мертва.

Старуха даже не шелохнулась. Покачала головой и что-то пробормотала. Она вяжет покрывало на диван в гостиной. Впрочем, на самом деле она не старая. Лет на пятнадцать постарше меня, вот и все. Но не дай бог я через пятнадцать лет буду похожа на нее!

Я не знаю, что делать. Нужно с кем-то поговорить. Со священником? Нет, я не доверяю священникам. Тюремный священник был настоящей скотиной!

Когда приехали копы, я ужасно сдрейфила. Они пристально посмотрели на меня. «Если вы что-то видели, — сказал старший из них, — нужно рассказать об этом». — «Я ничего не видела». — «Что ж, тем хуже…» Ничего хорошего этот разговор мне не сулит. Если они наведут справки, мне крышка.

2

Позиции

Дневник убийцы

По-моему, кто-то читает мои записи. Эй, кто бы ты ни был — если ты снова собираешься читать, берегись! Берегись, потому что я тебя достану.

Дорогой мой дневничок, тебе ведь не слишком понравилось бы, если бы в тебя заглядывали без моего разрешения? Чтобы кто-то проводил пальцами по бумаге и чернильным строчкам, ласкал грязными руками следы, оставленные мною в тебе. Дорогой дневничок, крепко прижимаю тебя к себе, к своему… Никто тебя не тронет.

Сегодня я доволен, очень доволен. Я отнес топор в гараж. Он вычищен до блеска.

В нашем квартале все хнычут. Говорят, что преступник был садистом. Когда она умерла, я взял рукоятку топора и вбил в нее так глубоко, как только смог.

Если ты собираешься читать, обернись — может быть, кто-то стоит у тебя за плечом. Может быть, я здесь и вот-вот перережу тебе глотку. Ха-ха-ха!

Этой ночью, когда я проходил по саду, я увидел в окне Дженни. Вечно лезешь куда не надо, да, Дженни?..

Потом я еле слышно поскребся в окно к девчонке. Она поднялась и вышла. Глаза у нее сияли. Она демонстративно выставила грудь, обтянутую короткой ночной рубашкой…

Мама подарила нам красивые блейзеры цвета морской волны, с позолоченными пуговицами. Джек играл на пианино, мы аплодировали.

Мы спели «С днем рожденья всех нас!», и я подумал о Карен. Когда свечи потухли, я принял решение.

Мне и в самом деле неприятно думать, что кто-то читает мой дневник.

Дневник Дженни

Полицейские вернулись. Снова всех допрашивали, в том числе и меня. Мне кажется, они запутались. Мать Карен плачет днем и ночью. Вместо нее домашними делами занимается соседка. Что до меня, я не плачу. Мои глаза сухи. Вот уже по меньшей мере лет десять, как я перестала плакать.

Сегодня утром, чистя картошку, я пыталась размышлять. Не понимаю, как получилось, что я стала читать эту мерзость, которую он называет своим «дневничком». Когда я думаю, что он себя им… Итак, буду ли я читать дальше? Я не могу оставаться здесь, не узнав, что у него еще на уме. С другой стороны, буду я знать или нет, все равно ничего не смогу сделать.

Сегодня я не выпила ни капли. У меня дрожат руки. Я перечитываю свой дневник, и у меня такое ощущение, что я сошла с ума. Если бы я могла взять те записи и сфотографировать… Какая же я дура! Мне нужно всего лишь порыться в их тетрадях и посмотреть, чей это почерк! Дженни, детка, ты ведь можешь соображать, когда захочешь! Но если кто-то увидит, как ты роешься в их вещах… Хорошо, а что потом?

Отнести в полицию записки и образец почерка («образец» звучит шикарно, не правда ли, Дженни?). Только если я туда пойду, я таки огребу свои два года, а этого мне совсем не хочется. Я не хочу возвращаться в тюрьму. Значит, пусть невинные девочки погибают?..

Я не знаю, что делать. Я боюсь пойти в ту комнату, потому что он, наверное, подстерегает меня там. Два года как минимум: старая карга Флик впаяет мне на всю катушку. С моей-то судимостью… Но, может быть, отправить по почте…

Кто-то стоит за дверью. Я в этом уверена. Я слышу дыхание. Слышу чье-то дыхание за моей дверью. Но она заперта на ключ, и я в безопасности. Нет, больше ничего не слышно. Должно быть, показалось. Куда бы мне спрятать эту тетрадь? Нужно найти новый тайник.

Завтра похороны Карен.

Дневник убийцы

Сегодня мы ходили на похороны. Даже мама пошла. Кладбище — единственное место, куда она ходит и всегда приносит цветы. Было много народу, и все хныкали. Мы надели наши новые красивые блейзеры и галстуки. Но никто из нас не плакал, мы же мужчины. Мама опиралась на Марка. Кларк подхватил ангину и все время кашлял. Ему даже пришлось на какое-то время уйти. Старк смотрел на свои ботинки, заляпанные грязью. Джек грыз ногти. Папа выглядел очень достойным, очень красивым и держал за руки остальных членов семьи. Потом все начали бросать землю на крышку гроба. Я тоже. Я-то знал, что там, под ней. В каком виде… Ну что, читатель, ты доволен? Я тебя не разочаровал?

Ты же хочешь, чтобы я сообщал тебе все подробности, да? Кричала ли она и все такое? Отрубил ли я ей сначала руки или ноги? Ты слишком любопытен, друг мой. Сходи сам и посмотри, она не так уж далеко. Нужно лишь немного разрыть землю, и все. Она тебя ждет. Она больше не шевелится. Теперь она больше никого не возбудит.

Во всяком случае, я никогда не забуду ее взгляда. Но, в конце концов, она одна из многих. Я слышу, мама зовет нас обедать. Иду мыть руки.

Дневник Дженни

Я прислуживала им за столом. Дженни то, Дженни се… Доктор выпил бутылку красного вина, громко говорил и выступал против коммунистов. Не понимаю, какое это имеет отношение к Карен.

Мадам была любезна, хвалила приготовленное мной жаркое. У нее совсем не было времени чем-либо заняться из-за этих похорон. Любезна? Она старается спрятать своего монстра, вот что! Я сегодня еще ничего не пила. Но сейчас у меня слишком сильная жажда, и я имею право на капельку бренди. Мертвецы вселяют в меня ужас. Нужно немного подсластить жизнь, чтобы прийти в себя.



Выпила. Теперь получше. Я выкраду его дневник и отошлю в полицию. А потом сяду в двенадцатичасовой поезд, идущий на юг. Пока, Дженни! Но они устроят облаву, чтобы разыскать меня для дачи показаний и всего прочего… и какой-нибудь пьяный фермер всадит пулю мне в голову. Нет, Дженни, не надо себе лгать, тебя будут разыскивать как свидетеля. Может статься, что тебя не найдут. Как бы то ни было, ты спасешь жизни многим славным девушкам. Я стану национальной героиней. Суперженщина Дженни, возлюбленная дочь Америки! Этот бренди и вправаду хорош.

Жарко, я задыхаюсь. Открыла все окна, но все равно можно умереть от жары. Эти порывы ветра сводят меня с ума.

Дневник убийцы

Привет! Ветер стих, идет дождь. Дождь над кладбищем. Неплохой у меня урожай на этом кладбище. По крайней мере четыре. Плюс один. Четырьмя потаскушками на свете меньше. Копы зашли в тупик. Я не боюсь копов. Они никогда ничего не найдут. Они никогда не заподозрят примерных сыновей доктора. Они ищут хулиганов, бродяг, психов. Они думают, что у психов на лбу написано: «Осторожно, псих!» Хорошие копы, славные песики, берите след, ищите, ищите — вы не найдете никого, кроме приятного молодого человека, хорошо воспитанного, никогда никому не причинившего вреда, никогда и мухи не убившего, — мама не любит, когда делают больно просто так. Грязные псы, нюхайте хорошенько дерьмо убийцы, мерзкие трупики здесь и там, их не найти вовеки вам! Мне нравится эта песенка.

В последнее время, с тех пор как я начал вести дневник, я больше не думаю ни о чем, кроме этого. Раньше я надолго обо всем забывал, но сейчас, сам не знаю почему, я думаю об этом все время, и это меня раздражает. Происходит так: все снова возникает у меня перед глазами, и я опять испытываю желание. Каникулы слишком долгие. К счастью, скоро мы снова вернемся к работе. Вот и завтрак готов. Я слышу, как Дженни гремит кастрюлями…

Сегодня утром я видел, как она шла сюда, чтобы прибраться. По-моему, она находилась здесь слишком долго.

В сущности, она могла бы быть недурна собой, если бы привела себя в порядок.

Не знаю почему, но мне кажется, она нас боится.

Не ты ли это шпионишь, Дженни? Не ожидал от тебя. Пока!

Дневник Дженни

Что ж, пора принимать экстренные меры. Бежать. Я сваливаю. Салют, мальчики! «Дженни, по сути, недурна, эта шлюха, я бы хотел перерезать ей глотку, мерзавке…» С меня хватит. Прощайте, доктор Джекил, всего хорошего! Найдутся и более сексапильные девушки, чем я, чтобы настрогать их ломтями!.. Звонят. Иду открывать.



Это снова копы. Держались очень вежливо. Здесь ведь приличный дом. Поскольку у мадам головная боль, пришлось мне угощать их чаем. Подавать бисквиты копам — вот до чего я докатилась!.. Смейся, Дженни, пока еще можешь. Они расспрашивали меня о том вечере, когда произошло убийство. О дне рождения этих ублюдков. С безучастным видом интересовались, где были молодые люди, знали ли они Карен.

Дай бог, чтобы эти растяпы вышли на след. Поскольку мальчишки все были дома, я не осмелилась ничего сказать. Вдруг «он» подслушивал наш разговор?

Я сказала: да, все знали Карен. Сказала, что видела чью-то тень в саду, но не различила, кто это. Может быть, это была собака. Но я назвала точное время. Пусть делают свою работу. Я знаю, что этот сумасшедший следит за мной и опасается меня. Я должна обеспечить себе защиту.



Одиннадцать вечера. Писать не о чем. Сегодня никаких новых записей в его дневнике. Монстр спит.

Марк снова занялся своей работой. Старк ездил в город покупать детали для своей новой игрушки. У Джека были занятия музыкой. Кларк был на тренировке, готовясь к воскресному матчу. Доктор, кажется, счастлив. Со всей этой суматохой вокруг убийства он получил возможность жить в свое удовольствие: приходит и уходит, когда хочет. Навещает свою телку, я думаю. Он сказал мне: «Вы молодчина, Дженни, я вами доволен», — как будто сам Бог Отец похлопал меня по плечу.

Может быть, все уляжется. Может быть, он насытился и больше не возьмется за старое. Но такое спокойствие не внушает доверия. Это как в тот раз…

Сегодня утром, разбирая в шкафу летние вещи, я нашла картонную коробку. Я открыла ее. Внутри, завернутый в шелковую бумагу, лежал маленький детский костюмчик, сшитый из бархата цвета морской волны, а сверху — засохший букетик фиалок. Так печально было видеть этот маленький костюмчик — словно детский трупик. На нагрудном кармашке были вышиты буквы «3» и «М». Моя бабушка точно так же хранила костюм для первого причастия моего дяди, умершего в двенадцать лет. Я быстро закрыла коробку и поставила ее на место.

Это глупо, но у меня такое ощущение, что за мной наблюдают. Иногда я резко оборачиваюсь, потому что мне кажется, будто кто-то стоит у меня за спиной. Сейчас покурю и лягу спать. Я плохо сплю. Мне снятся кошмары, и я просыпаюсь в поту. Когда я выпью, то, по крайней мере, сплю как колода.

Насчет револьвера пока не знаю. У меня есть один знакомый в городе, может быть, я смогу что-то раздобыть. Но чтобы туда поехать, нужен повод. Посмотрим.

Дневник убийцы

Дождь не прекращается. Сегодня мы отвезли Дженни в город. Ей нужно было сделать покупки, а поскольку мы туда все равно собирались, то взяли ее с собой.

Я проходил мимо папиной наемной квартиры и позвонил, но никто не ответил. Должно быть, у него свидания где-то в другом месте.

Потом мы все встретились у фонтана. Марк пришел с работы, Кларк — с тренировки, Старк — с лекций, Джек — из консерватории. Мы очень любим собираться вместе. Отличная команда. Надежная.

Девчонки часто на нас засматриваются. Марк и Джек от этого немного смущаются, но Кларку и Старку это нравится. Кларк разглядывает журналы с обнаженными девицами, а у Старка уже была подружка. Марк иногда ходит выпить по стаканчику с секретаршей своего начальника. Джек влюблен в свою преподавательницу музыки. Между собой мы часто говорим о девчонках. Но в кругу семьи держимся паиньками.

В газете пишут, что полиция напала на след. «На след садиста…» Садист очень хорошо себя чувствует, спасибо.

Я спрашиваю себя: какие у Дженни могут быть дела в городе? Она вернулась с небольшим коричневым бумажным свертком, который прижимала к себе. Может быть, купила спиртное? Женщины, подобные ей, часто пьют сверх меры. А потом обычно говорят глупости. Слишком много говорят. Но я не думаю, что Дженни так делала бы. Я не думаю, что она в самом деле разглядела что-то в окно. Она слишком хитра, чтобы об этом рассказывать. Слишком себе на уме, как настоящая грязная воровка, каковой она и является. Воровка и шпионка — минус два очка, Дженни-лохушка. А это много.

Дневник Дженни

Мальчишек нет. Я заходила в их комнаты и просматривала бумаги. Ни один почерк не совпадает с тем, что в дневнике. Ничего не понимаю. Я смотрела очень внимательно, но ни один почерк не подошел. Должно быть, он изменил свой, когда писал.

Я чувствую себя увереннее, потому что купила у Джо пушку. Она стоила мне двух третей жалованья, но сейчас она лежит у меня под подушкой заряженная. Еще я купила брошюрку по психологии. Ее трудно читать, она для специалистов. Но как бы то ни было, я прочитаю одну-две главы. Может быть, пригодится. Теперь, маленький засранец, я готова с тобой бороться.



Брошюрка очень увлекательная. Я только что узнала, что у психов часто бывает раздвоение личности — иначе говоря, у них в голове как будто живут два разных человека, и один не знает о существовании другого. Но это не его случай, поскольку ему известно, что он убийца и в то же время — примерный сын доктора. Еще я узнала, что у сумасшедших иногда бывает один почерк в обычной жизни и другой — в приступах безумия, «припадочный почерк», так это можно назвать. Я выпила полный стакан джина, чтобы это отпраздновать. Стало жарко, потянуло в сон. Голова немного кружится.

Ничего не скажешь, полезная инструкция, правда, Дженни, детка? Впрочем, если бы ты окончила университет, тебе не нужно было бы за гроши стирать чужое грязное белье. В газете пишут, что полицейские, расследующие преступление, вышли на след. «На след садиста»! Этот дождь действует мне на нервы. В доме так спокойно без мальчишек. По крайней мере, нет ощущения, что мне в спину нацелен револьвер. Они пошли на концерт. Какая-то рок-команда играет неподалеку.

Хозяин на сей раз дома. Читает медицинский бюллетень. Она вяжет для Кларка нечто ужасное горчичного цвета.

Мне нужно вспомнить все с самого начала. Наверняка был какой-то просчет. Достаточно за ним понаблюдать. И ничего не упускать из виду.

Дневник убийцы

Команда Кларка выиграла матч. Чтобы это отпраздновать, отец купил нам билеты на концерт. Мы ходили туда вчера вечером. Неплохо. Нам понравилось. Вокруг бесновались симпатичные девчонки. Но Кларк устал, к тому же ему нужно было изучить какую-то историю болезни. Поэтому мы долго не задержались. Джеку тоже нужно было заниматься. Что до девчонок, мне на них наплевать. Они мне неинтересны. Я не понимаю, что за удовольствие — тискать это сырое мясо. Я предпочитаю общаться с тобой, даже на расстоянии, мой дорогой дневничок. Ты такой послушный, мягкий и свежий.

Я могу сказать тебе все, что захочу, могу сжимать и ласкать тебя, разорвать, если пожелаю, мять тебя в руках, прикасаться к тебе языком, тереть тобою свой… вплоть до того, чтобы… Ты не потный, как девчонки, ты не заставляешь меня делать всякие гадости. Ты — как милый младший братик, ты целиком принадлежишь мне.

Кто-то идет по коридору. Это не мама. Она вяжет пуловер для Кларка. Каждый из нас сидит в своей комнате в ожидании обеда. Наверное, Дженни запаздывает. Придется теперь обедать черт знает когда.

Этой ночью мне приснилась Карен. Снилось, что моя комната залита кровью. Было холодно, земля покрылась льдом. Мама плакала. Отец хотел зарубить меня саблей. Еще там была Дженни, которая назвала меня грязным мальчишкой и показала на что-то подо льдом, красным от крови. Я увидел, как бьются жилки на ее шее, и проснулся.

Дженни кричит, что все готово. Спускаемся вниз.

Дневник Дженни

Сегодня вечером во время еды я внимательно наблюдала за всеми. Раньше я не замечала, что у Кларка мутный взгляд, как у наркомана. Однако он спортсмен и к тому же здоровяк: было бы странно, если бы он баловался наркотиками. Джеку отец дважды сделал замечание, потому что тот не слышал, о чем его спрашивали. Он смотрел в пустоту и чему-то улыбался. Марк рассказывал какие-то дурацкие истории про свою контору, из которых следовало, что он один тащит на себе всю работу. Старк все время молчал. У него болел живот, он два раза уходил в уборную, а потом набрасывался на еду и ел за четверых, не говоря ни слова.

Доктор, обращаясь к ним, произнес речь о правильности возвращения к учебным занятиям, об усилиях, которые нужно приложить, чтобы добиться успеха в жизни, и все такое. Старуха показала Кларку бесформенное нечто горчичного цвета, связанное ею. Он мило улыбнулся ей и поблагодарил. Я все жду, когда кто-нибудь из них придушит ее с такой же милой улыбкой.

Револьвер лежит у меня на коленях. Я все еще не приняла решение. Боже мой! Сделай же усилие и помоги мне, я такая же овца в твоем стаде, как и остальные, пожалуйста, приведи меня в овчарню!

Вот что еще я заметила: он пишет, как мальчишка, хотя им всем уже по восемнадцать! Действительно, с ними склонны обращаться, как с мальчишками. Тоже мне герои комиксов! Настоящие сыновья Супермена.

Сейчас немного почитаю. Снова полил дождь, сверкают молнии.

Помогите! Кто-то царапается в мою дверь и насвистывает. Пойду открою. Нужно открыть дверь и узнать, кто это. Но я не могу пошевелиться. Я навожу револьвер на дверь. Но ведь нельзя выстрелить, не зная, кто или что там. Я слышу, как кто-то шепотом произносит мое имя — да, я уверена в этом — и трогает дверную ручку в темноте, а тут еще гремит гром…

Убирайся, убирайся, прошу тебя, убирайся! Он хочет испугать меня, но почему я должна бояться, почему я должна бояться, если я ничего не знаю? Он хочет выяснить, что мне известно, он знает, что я боюсь и подозреваю…

Он зовет меня, он прямо там, за дверью, и зовет меня. Надо открыть дверь и всадить ему пулю в голову, надо закричать, позвать на помощь, надо… Я больше ничего не слышу, кажется, он ушел. Прислушиваюсь. Никого нет. Больше никакого шума. Я смотрю на револьвер, зажатый в моей руке.

Нельзя спать.

3

Стратегии

Дневник убийцы

Этой ночью я пошел прогуляться. Я ходил по дому в темноте. Я слышал их сонное дыхание. Папа храпел. Я подошел к комнате Дженни. Посмотрел на ее закрытую дверь. И ощутил страстное желание ее убить.

Я тихо произнес ее имя. Очень тихо. Я прижимал к себе нож. Кухонный нож. Длинный нож для мяса. Мяса Дженни, пропитанного алкоголем. Она, должно быть, спала. В ночной рубашке, смятой, задравшейся, мокрой от пота. В дешевой ночной рубашке. В грязном, нестираном нижнем белье.

Папа говорит, что нужно быть начеку с девицами из бедных кварталов. С фабричными девчонками. Они посмеиваются над вами исподтишка. Хихикают. Будьте осторожны, если хотите… не важно… Меня это не интересует. Я совсем не хочу подцепить у них какую-нибудь грязную заразу. Грязные рты, полные заразы…

Не знаю, почему я остановился там и звал Дженни. Я не мог пошевелиться. Нужно было, чтобы она открыла дверь. Увидела меня… Я себя неважно чувствую. В газетах больше не пишут о Карен. Полицейские не возвращались. И не вернутся.

Сегодня я придумал одну штуку… Но я не могу рассказать тебе об этом, мой дневничок. Пока что не могу…

Дневник Дженни

Пошла на кухню посмотреть. Нож для мяса оказался на своем месте. Ну разумеется, он не унес бы его к себе в комнату. Револьвер со мной, в кармане фартука. Может быть, это смешно, но я ужасно напугана. Через час мне нужно будет снова спуститься, чтобы приготовить чай.

Старуха спросила, нравится ли мне здесь. Я ответила, как подлиза: «Да, конечно, работа совсем несложная». Она сказала, что я почти член семьи. Я не осталась в долгу: «О, ваши мальчики такие милые». Она улыбнулась и ответила: «Спасибо». Странно. Казалось, она готова меня обнять. Я предупредила, что ненадолго поднимусь к себе, а потом приготовлю чай.

Когда я сегодня утром убирала ее комнату, то изо всех сил прижимала к себе револьвер. Мне не нужно было читать, но это оказалось сильнее меня: я должна была узнать, увидеть… Дженни, детка, не ввязывайся в эту игру, иначе плохо кончишь.

Эта история воняет все сильней и сильней. Я спрашиваю себя: почему он так собой доволен?..

Если верить брошюрке, люди, которые слишком сильно любят свою мать, зачастую ненормальные. «Подавленные». Интересно, способен ли он любить?

Наступает ночь. Сегодня полнолуние, настоящая ночь оборотней. М-да, звучит обнадеживающе. Но если я увижу волка, то всажу ему пулю в голову. Пиф-паф!

Что это за «штука», о которой он писал? Что он еще задумал?

Дождь льет как из ведра. Все остальные звуки приглушены. Я приготовила чай и снова поднялась к себе. Сегодня вечером они не ужинают дома — идут с отцом в театр. Она унесла поднос к себе в комнату.

Мне кажется, я слышу какой-то разговор, но, должно быть, это Старуха разговаривает сама с собой…

Я чувствую себя лучше, когда их нет дома. Хоть немного покоя. Прочитала две главы из брошюрки. Слышу, как подъезжает автомобиль…

Смотрю в окно. Да, конечно, это их автомобиль с кузовом «универсал». У них довольный вид, они смеются. Значит, пьеса была хорошая. Я вспоминаю тот единственный раз, когда ходила в театр с Джеки — тогда мы тоже смеялись. Как все это далеко… Я слышу, как они разговаривают внизу. Забавно, насколько их голоса похожи. У меня пересохло в горле. Кажется, уже сто лет я не опрокидывала хорошенький стаканчик джина… Отлично. Мой отец не ложился спать, не выпив свою порцию джина. Он говорил, что те, кто пьет воду, не доживают до старости. Сам он тоже не дожил, упокой, Господи, его душу.

Дневник убийцы

Привет, любимый мой дневничок! К тебе пришел самый хитрый мальчик в городе! Погода чудесная. Вчера вечером мы ходили в театр. Спектакль был забавный — «Десять негритят» по Агате Кристи — и нам очень понравился. Папа любит нас куда-то вывозить. Он нами гордится. Он думает, что я не заметил ту женщину в зале, которая делала ему знаки, но я ее видел. Блондинка, пухленькая, с большими сиськами. Надо получше разузнать о ней.

Я говорил тебе, драгоценный мой дневничок, что вчера я кое-что придумал. Вот что: я приклеил волос между твоих листочков в четверть обычного формата, и — подумать только! — сегодня я увидел, что волос порван, а стало быть, тебя прочитали. Глаза какого-то грязного шпиона ползали по тебе, и когда он будет читать эти строчки, он узнает, что разоблачен! Привет, шпиончик! Обернись-ка! Быстро, очень быстро!

Ты, конечно, не папа, грязный шпион; может быть, ты — мама? Мама, это ты? С чего вдруг ты стала такой любопытной?.. Или ты — один из нас, Марк или Джек, Кларк или Старк? Кто-то из невиновных? Я не слишком люблю невинных проныр, я это уже доказал… Или это ты, Дженни? Моя толстушка Дженни?.. До чего же ты неблагоразумна в таком случае!.. Как мало ты дорожишь своей жизнью!.. Ремесло шпиона не из легких, не правда ли? Но будь спокоен, дорогой читатель: я найду, чем тебя занять… Пока!

Дневник Дженни

Случилось то, что должно было случиться. Я собираю чемодан и готовлюсь к отъезду. Сяду на первый же автобус, уеду куда-нибудь подальше и забуду обо всем. Конечно, я смогу найти работу в другом месте. Такие б…ские игры не для меня!

Когда я прочитала, что он все знает, у меня был настоящий шок. Я выпила три стакана бренди один за другим, чтобы прийти в себя. Скоро хозяин опять заметит, что бутылка пустеет… Меня зовут. Иду.



Две новости:

1. Поскольку мальчишек нет дома, я пошла посмотреть, не появилось ли чего новенького. Оказывается, появилось. Ксерокопия газетной страницы. Черт его знает, что за газета. От 12 марта прошлого года. С моей фотографией и фотографией той старой гарпии перед пустыми шкафами. Как же он узнал об этом, маленький гаденыш? Кроме этого, больше ничего. Только ксерокопия. Что он хочет этим сказать? Что собирается послать газету копам? Он что, читал мой дневник? Мне нужно носить его с собой. Я пьяна. Ручка выскальзывает из пальцев.

Когда я пью, спиртное ударяет мне в голову. Но если бы я не пила, я бы не смогла уснуть. А поскольку я сплю, вместо того чтобы размышлять, я уверена, что скоро снова окажусь за решеткой… Но мне этого совсем не хочется. «Совсем не хочется, Лизетта!»

2. Старуха приглашает свою племянницу приехать на месяц погостить. У той родители попали в автокатастрофу и сейчас лежат в больнице. Ей самой пятнадцать лет, и, как я полагаю, она хорошенькая… В общем, понятно, что будет дальше. К счастью, я уже ничего не увижу. Хоть бы Бог вмешался в это!.. Спокойной ночи всем, и мне в том числе. Засыпаю.

Дневник убийцы

Сегодня утром мама сказала, что к нам в гости на месяц приедет Шерон. Она брюнетка с черными глазами. Как-то раз мы ездили к ней на каникулы. Я играл с ней в прятки в подвале, и мне захотелось толкнуть ее в паровой котел. Но она оказалась сильнее и колотила меня головой об пол до тех пор, пока не пошла кровь.

Мы ничего никому не сказали — ни я, ни она. Предупреждаю тебя, дорогой шпиончик: бесполезно расспрашивать мою мать или братьев, потому что я тебя перехитрю, и они ничего об этом не узнают…

Единственного человека, который мог бы просветить тебя на этот счет, уже давно жрут черви. (Ты знаешь, что такое ОЗЗЧ? Общество защиты земляных червей, и меня избрали в члены-дарители этого общества.) И потом, если ты будешь задавать такие вопросы, я ведь узнаю, кто ты, не правда ли? (Нужно все ему сказать, этому шпиону.)

Во всяком случае, это хорошая новость. Теперь-то я сведу счеты с этой грязной маленькой недотрогой!

Кстати, Дженни, а что ты сделала с деньгами и цацками? Спрятала? Удачного дня!

Дневник Дженни

Ну и везет же мне — забастовка на транспорте! Я пошла наверх убирать комнаты, и мне попалась газета, в которой говорилось о забастовке. Я позвонила на автовокзал, и мне ответили, что не могут сказать ничего определенного, что весь транспорт стоит, к тому же вчера были стычки с полицией, и теперь все дороги заблокированы. Я смотрю на свой чемодан и не знаю, что делать. Мальчишки уехали на своей машине, все четверо. Доктор поехал кататься на велосипеде. Он говорит, что нужно поддерживать форму. Наверняка та бабенка считает, что ее ангелочек слегка обрюзг… Раз уж мне никуда отсюда не деться, пойду хотя бы посмотрю, есть ли продолжение у моего занимательного чтива. Старуха внизу, занимается цветами.

Схожу в ее комнату и вернусь.



Час от часу не легче! Черт возьми, это же немыслимо! «Спрятала цацки!» Ну да, спрятала — в широкий карман мистера Бобби! «Встретимся завтра в 12.30 в „Шератоне“. Побрякушки я захвачу с собой, так надежнее». Да уж. Я проторчала в «Шератоне» до четырех часов! А Бобби уже давно свалил куда подальше. Рассказывайте мне после этого о любви! Когда я собралась уходить, меня задержал портье, приняв за шлюху. Сплошное невезенье!

Начал идти снег. Грязно-серый снег, который все укроет и заглушит звуки — но, может быть, по крайней мере, помешает девчонкам шляться по ночам.

Плохое время для убийц.

Я раздумывала над последней записью в дневнике этого маньяка. На сей раз Дженни, как примерная девочка, не была пьяна и спокойно все обдумала. И вот что я себе сказала: вряд ли я осмелюсь навестить по отдельности каждого из братцев и прошептать им на ухо: «Это ты, дорогой, хотел бросить Шерон в паровой котел?» — поскольку я рискую быть искромсанной на куски и разбросанной по всему коридору. Но зато я наверняка смогу поговорить об этом с самой Шерон. Кто был тот умерший человек, который дал бы мне нужные сведения? Свидетель? Да, скорее всего. Боюсь, у меня есть все шансы разделить его судьбу.

В брошюрке написано, что сумасшедшие очень любят говорить о себе. Часто таким образом вычисляют убийц. Нужно вызвать их на откровенность. Анонимность их угнетает, они жаждут славы. Возможно, я смогла бы сыграть на этом. Нужно поразмыслить. Кажется, это слово встречается у меня чаще всего.

«Толстушка». Вот еще! Я им покажу «толстушку», этим вечно жующим безмозглым верзилам! Четверо огромных младенцев, лопающихся от мяса и денег, четверо грязных хнычущих ковбойчиков… В бога вашу мать!.. а если Бог чем-то недоволен, пусть напишет мне: Дженни-Которой-Все-Это-Осточертело, дом № 0, улица Надежды в Городе Дерьма, Северный Полюс. Такой адрес легко запомнить. Я жду!

Забавно, но с тех пор как я узнала, что не могу уехать, я чувствую себя смирившейся. Я не верю в судьбу, но, может быть, разоблачить убийцу — в этом мое предназначение? И что потом? Убить его? Я не смогу этого сделать. Но, возможно, придется… Сейчас возьму сигарету и спущусь вниз за спичками.

Дневник убийцы

Итак, толстуха Дженни все еще здесь. Должно быть, она нас очень любит. Я подумал было, что у нее хватит ума убраться отсюда, но нет. Она осталась. Может, побоялась, что полицейские схватят ее за задницу? А учитывая размеры ее задницы, они уж точно не промахнутся. Но как же она не подумала, что с таким же успехом они могут явиться за ней сюда? Очень даже легко. В конце концов, кто здесь станет ее защищать? Им достаточно увидеть газетную вырезку… Но кто до этого додумается? Здесь ведь живут только приличные мальчики. И одна гадкая Дженни.

Ладно, оставим это, дневничок. Сейчас идет снег. Красивый снег, белый, как борода Санта-Клауса… Я так люблю подарки. Я счастлив, заполучив Шерон в качестве подарка на Рождество.

Сегодня у меня закружилась голова. Впервые. Я лежал в постели и думал обо всем таком — о Карен и о девушке из Демберри, а потом поднялся, чтобы взять пуловер, и тут почувствовал головокружение. Все вокруг поплыло. Я ухватился за кровать, и оно прекратилось. Но мне это не понравилось. У такого человека, как я — сильного, уверенного в себе, как-никак профессионала — не должно быть всяких девчоночьих хворей.