Джулианна Маклин

Наследство в Тоскане

Julianne MacLean

THESE TANGLED VINES

Copyright © 2021 by Julianne MacLean Publishing Inc.

This edition published by arrangement with Taryn Fagerness Agency and Synopsis Literary Agency



© Бялко А., перевод на русский язык, 2023

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023

Глава 1. Фиона. Флорида, 2017

Меня разбудил телефонный звонок. Должно быть, это была фаза глубокого сна, потому что я слышала этот звонок сквозь сон, но мне казалось, что он – часть моего сна, и я не отвечала. Так что я открыла глаза только где-то на четвертом звонке.

Повернувшись на бок, я нашарила на прикроватной тумбочке телефон, схватила его и нажала кнопку ответа.

– Алло?

Женский голос с сильным итальянским акцентом произнес:

– Бонджорно[1]. Мне нужна Фиона Белл. Это правильный номер?

Глядя на тусклый свет занимающегося утра, я приподнялась, опершись на локоть, и прищурилась, глядя на часы. Еще даже не было семи утра.

– Да. Это Фиона.

– А, бене[2], – сказала женщина. – Меня зовут Серена Моретти, и я звоню из Флоренции, Италия. У меня есть для вас новости. Правда, боюсь, они не будут хорошими.

Оперев голову об изголовье кровати, я прижала ладонь ко лбу и крепко зажмурилась. Если эта женщина звонит из Италии, это может означать только одно. Это связано с моим отцом. Моим настоящим отцом. Которого я никогда не видела.

– В чем дело? – невнятно спросила я, пытаясь заставить работать сонный мозг.

На том конце телефонной линии повисла долгая пауза.

– Простите меня. Я только что сообразила, сколько у вас времени. Кажется, я неправильно подсчитала разницу во времени. Я вас разбудила?

По окнам моего дома во Флориде застучали тяжелые капли дождя, пальмовые ветви захлопали по стеклам.

– Да, но ничего страшного. Мне все равно пора было вставать. Так в чем же дело?

Женщина прокашлялась.

– Мне очень жаль сообщать вам это, но ваш отец, Антон Кларк, прошлой ночью скончался.

Ее слова звучали у меня в ухе, но я не могла ни осознать их, ни сообразить, что же нужно сказать в ответ.

Я приподнялась, стараясь сесть повыше, и попыталась придумать нужные слова. Мне хотелось сказать правильные вещи, но это было не так-то просто, потому что в моей голове, словно торнадо, вихрились эмоции. Конечно, когда кто-то умирает, это всегда ужасно – и мне было очень жаль, – но этот человек был мне совершенно не знаком. Я не знала о нем ничего, кроме того, что моя мать забеременела от него, когда они с папой были в Тоскане тем ужасным, трагическим летом тридцать один год назад.

Я не имела представления, что же произошло между этим человеком и моей матерью, потому что мама была под действием сильных лекарств и не могла – а может быть, не хотела – вдаваться в подробности, швыряя в меня эту гранату. Она уже была при смерти и, должно быть, тоже понимала это.

– Не смей говорить об этом отцу, – сказала она. – Он думает, ты его дочь, и правда его убьет.

Так что вот. Мама не сказала мне про моего настоящего отца ничего, кроме его имени и национальности, но наложила на меня в мои восемнадцать лет обет молчания и убедила в том, что если я когда-нибудь начну задавать вопросы насчет своего зачатия или проболтаюсь о чем-то, то буду в ответе за смерть своего отца.

Так что следующие двенадцать лет я хранила этот ее секрет, потому что верила – правда на самом деле может убить моего отца. Я и сейчас продолжала в это верить – в том состоянии здоровья, в каком находился мой отец, каждый прожитый день был и испытанием, и благословением. И я держала тайну своей матери погребенной в самых темных глубинах своего сознания. Я заставила себя забыть о том, что она мне сказала. Я вытеснила это из своего мозга. Притворилась, что этого не было, что это всего лишь часть одного из моих ночных кошмаров.

Но вот из Италии звонит женщина, которая что-то об этом знает.

– Мне очень грустно слышать это, – сказала я. – Как это произошло?

– Это был внезапный обширный сердечный приступ, – объяснила женщина. – Он скончался еще до приезда «Скорой помощи», и они не смогли ничего сделать. Я надеюсь, вас немного утешит то, что смерть была быстрой. Он находился в своем доме. Он не был один.

Я с трудом сглотнула.

– Понятно. – В своем доме. Внезапно от этого он стал для меня более реальным – настоящий, живой человек, который существовал всегда, всю мою жизнь, а теперь умер. Вот так просто. И его больше нет на этой планете. Его опустят в землю. Зароют. И это будет не просто где-то в моем сознании. Я никогда его не увижу.

– Ну… Хотя бы это хорошо… что он не мучился.

Наступила неловкая тишина, и мне стало стыдно, что я не испытываю никакого горя, но что я могла поделать? Я чувствовала только неловкость и своего рода болезненное любопытство, думая, правда ли, что я больше не смогу его увидеть. Я ведь даже не знала, как он выглядел. Он же не сможет воскреснуть?

И тут до меня дошло – мой настоящий отец не только знал о моем существовании, но считал меня достаточно значительной для того, чтобы мне сообщили о его кончине. Я-то всегда думала, что моя мать хранила свой секрет и от него тоже.

– Простите, – сказала я, отчаянно стараясь заполнить паузу. – А как вы связаны с моим… – Мне с трудом удалось выдавить из себя это слово. – Откуда вы знали моего отца?

– Я снова должна извиниться, – ответила она. – Мне следовало представиться. Я работаю в юридической конторе Донателло и Коста. Мы были официальными представителями вашего отца в Италии, и я звоню вам именно поэтому.

Я еще выше приподнялась на подушках, чувствуя, что окончательно проснулась.

– Ваш отец признал вас своей наследницей по завещанию, – пояснила она. – И нам нужно, чтобы вы подписали соответствующие бумаги.

– Погодите… Он – что? – Казалось, мое сердце сейчас провалится куда-то в желудок.

– Похороны пройдут в понедельник, после чего в Тоскане будет официальное прочтение завещания для членов семьи. Фиона, я понимаю, что это очень короткий срок, но вы сможете прилететь?

Я ощутила быстрый, резкий прилив жара во всем теле при мысли о самостоятельном путешествии в Европу, чтобы встретиться с семьей человека, которого я никогда не хотела – и не ожидала – узнать. Что бы он мне ни оставил, я этого не хотела. Этот человек принес моей матери лишь неприятности и позор в день ее кончины. Я видела все своими глазами, когда она рассказала мне правду. Лежа на смертном одре, она с трудом об этом говорила. Что бы между ними ни случилось, для нее оно не было приятным воспоминанием.

Ну и, кроме того, как я объясню все это папе? Любящему отцу, который вырастил меня? Я же не могу вот так взять и признаться в том, что была нечестна с ним больше десяти лет. Что я на самом деле не его дочь, да еще хранила от него такой важный секрет. Это просто разобьет ему сердце. А он и так столько всего пережил – так много тяжких потерь.

Я неловко поерзала на постели.

– Хм… Слишком много информации, вот так внезапно… Я не уверена… – Я с трудом сглотнула. – А мне действительно необходимо присутствовать лично? Ну, в смысле, это дальний путь, и, если честно, – я не была близка… – Слово отец снова застряло у меня в глотке, и я быстро нашла ему замену. – Я не знаю, насколько вы, миссис Моретти, в курсе всей ситуации, но я никогда даже не встречалась с мистером Кларком. Я всегда считала, что он обо мне не знает. В любом случае, он никогда не предпринимал попыток общения со мной, вот почему все это так неожиданно. Я совсем не знаю его семью, так что мое присутствие там может оказаться неуместным. И мне не хочется оставлять своего отца. Я нужна ему. Не могли бы мы сделать все это по факсу или по электронной почте?

Миссис Моретти какое-то время помолчала.

– Я знаю, что вы не принимали участия в жизни мистера Кларка, но он очень подробно выразил в завещании свои пожелания. Фиона, я не буду ничего скрывать. Он оставил вам некоторую собственность, и именно поэтому я думаю, что вам надо приехать, увидеть ее, все оформить и уже потом решать, что вы хотите с ней сделать.

– Собственность, – мои брови поднялись в изумлении. – В Италии? И сколько же это? В смысле – сколько это может стоить? – Я зажмурилась и потрясла головой. – Господи. Извините. Это прозвучало так алчно. Я вовсе не жадный человек. Я просто очень удивлена. И смущена. Я не ожидала ничего подобного.

– Пожалуйста, не извиняйтесь, – сказала миссис Моретти. – Я застала вас врасплох. И я хотела бы рассказать вам больше о вашем наследстве, но я не знаю ничего, кроме того, что уже сказала. Все это довольно сложно. Ваш отец был британским подданным, так что это британское завещание. Завтра сюда приезжает юрист с оригиналами документов. Я просто посредник, который старается собрать всех тут, на месте, чтобы сообщить все детали.

Он был англичанин? Я всегда считала его итальянцем.

Прижав кулак ко лбу, я пыталась все обдумать. Мне только что сообщили, что я унаследовала от незнакомца какую-то собственность в Италии. Я не имела понятия, сколько она может стоить, но было бы глупо отказываться от нее. Видит бог, нам нужны были деньги. Папино лечение обходилось недешево.

Значит, так. Мне надо принять тот факт, что я должна немедленно купить билет в Италию, отпроситься с работы и придумать, как объяснить все это папе.

– Ладно, – сказала я. – Я постараюсь сегодня же взять билет. Куда мне лететь? В какой город?

Я услышала, как на том конце трубки шуршат бумаги.

– Вам надо лететь во Флоренцию. Я организую, чтобы вас там встретил шофер, который отвезет вас в Монтепульчано. У вас есть имейл, куда я могла бы прислать всю информацию и контактные телефоны? И не могли бы вы мне дать номер мобильного, который я внесла бы в документы?

– Да. – Я назвала всю нужную информацию, и миссис Моретти пообещала через несколько минут прислать мне сообщение.

Закончив разговор, я повесила трубку. Какое-то время просто сидела в постели, глядя широко раскрытыми глазами на одну из своих картин на стене – ту, где мне казалось, что я стою на краю высокого скалистого утеса и смотрю на бесконечное бурное море. Я написала ее год назад, незадолго до того, как мы расстались с Джейми. Меня пробрало холодом до костей, и я задрожала.

Мой биологический отец умер и почему-то вспомнил обо мне в своем завещании.

Отвернувшись от картины, я сбросила одеяло. Потом встала с постели, решив, что перед тем, как открыть компьютер и начать искать билеты, мне необходима чашка кофе. Пока я искала и натягивала халат, ветер выл в застрехах, как какой-то зверь, и я чувствовала, как меня затягивает в облако печали.

Он же не был мне настоящим отцом, пыталась я уговорить сама себя, потому что ну какое же отношение к отцовству имеют анализы ДНК? Нас не связывало с этим человеком ничего личного, ни любви, ни верности, никаких признаков, естественных для любой нормальной семьи. Миссис Моретти произнесла по телефону именно это слово. «В Тоскане состоится официальное прочтение завещания для членов семьи». Включая меня.

Я же даже не знаю, кто все эти люди. Его другие дети? Возможно, мои братья и сестры? Жена? Его братья? Сестры? Кузены? Мне не было места среди них, ну разве что туда не явятся другие незаконные дети вроде меня. Может, у нас даже найдется что-то общее. Но я понятия не имела, что именно. Я ничего не знала.



– Что-то ты рано встала для воскресенья, – сказала Дотти, когда я вошла в кухню.

Дотти – наша ночная сиделка. Она работала у нас уже много лет, и я обожала ее за то, что она всегда была бодрой. Во время работы она напевала себе под нос, красила волосы в розовый и лиловый, игриво кокетничала с папой, что всегда вызывало у него улыбку, даже в самые тяжелые дни. Все наши сиделки и помощники были чудесными, но никто, кроме Дотти, не удержался больше полутора лет. Они приходили и уходили, что в общем даже не было удивительно. Ухаживать за полностью парализованным человеком – работа не из легких.

– Ну да. Ты слышала, как звонил телефон? – спросила я.

– Слышала, но ты сняла трубку раньше, чем я успела подойти. Кого это угораздило звонить людям в семь утра в воскресенье?

Непонятно как я тут же придумала ответ:

– Моя начальница. Расскажу попозже, а как дела у папы? Как он спал?

– Как дитя.

– Хорошо, – ответила я. – Потому что сегодня же день кино.

Папа любил кино и настоящий театр, и для него было очень важно иногда выходить куда-то из дома. Раз в неделю Джерри, наш помощник по выходным, возил его на какой-нибудь утренний сеанс. А я использовала эту возможность и скрывалась в своей импровизированной студии в гараже, чтобы порисовать. Это была моя единственная возможность вырваться из плена домашних дел.

По крайней мере, папе повезло, что его руки до запястий хоть как-то двигались. Все наши сиделки год за годом изо всех сил старались сохранить тонус мышц. Благодаря этому папа всегда мог пользоваться компьютером и приложением для распознавания голоса и писать. В свое время он был довольно успешным писателем, автором триллеров, издавшим три книги, но в последнее время он писал статьи для организации, которую они с мамой создали в 1996 году для того, чтобы собирать деньги для исследований спинного мозга. Так что уже много лет папа не писал ничего художественного, кроме нескольких коротких рассказов. Думаю, романы отнимали у него слишком много сил, но, если честно, мне кажется, что они не так уж хорошо продавались. Первый, может, и да, а второй и третий стали для издателя разочарованием.

И я могу предположить, что в свое время это было очень тяжело для папы. Единственное, что он мог делать, – это писать.

Если не считать этого, он был самым отважным человеком из всех, кого я знаю. Его спинной мозг был поврежден в аварии, случившейся еще до моего рождения, так что я никогда не видела его передвигающимся самостоятельно. Но, подрастая, я всегда знала, что он любит меня и я для него ценнее всего на свете. И я никогда не считала его неполноценным в сравнении с отцами других детей. Я знала, что у нас все по-другому, но не чувствовала себя в чем-то обделенной, и на это у меня было множество разнообразных причин.

Например, когда я была маленькой, он позволял мне сидеть у себя на коленях, разъезжая по дому в своем электрическом кресле-коляске и выписывая круги, пока я не закатывалась смехом. Кресло передвигалось нажатием кнопки, и он управлял им с помощью пульта, который давал и мне, даже когда я была еще совсем мала. Мы с ним устраивали полнейший беспорядок, когда я врезалась в столы, опрокидывала лампы и роняла с полок шкафов стопки книг. Ооопс, было тогда нашим любимым словом, и мы оба знали, что это сердит маму, которой приходилось убираться за нами. Все это было еще до того, как нам понадобились круглосуточные сиделки. Мама была готова ради отца на все, и эта ее привязанность к папе передалась и мне. До своих восемнадцати лет я была абсолютно уверена, что мы из-за всех ежедневных трудностей – самая любящая и сплоченная на свете семья, особенно когда папе приходилось находиться в больницах из-за многочисленных инфекций, каждая из которых могла убить его. Тогда он был очень хрупок и уязвим. Как и сейчас.

Но потом мама внезапно умерла от аневризмы сосудов мозга, и я узнала про секреты и ложь. Тогда мне открылось, что люди не всегда таковы, какими стараются казаться. Конечно, кроме моего папы. Он всегда был настоящим. И все, чего я хотела после маминой смерти – это защищать его и заботиться о нем, чтобы он был здоров и счастлив. Я не могла потерять и его тоже.

И потому хранила мамин секрет.

– Так вот, насчет звонка… – обратилась я к Дотти, которая опускала в тостер кусок хлеба для меня.

– Что было нужно этой твоей начальнице? – спросила она. – Надеюсь, это что-то важное.

– Да, – ответила я. – Она попросила меня заменить ее на той неделе на конференции в Лондоне. Она должна была там выступать с презентацией, но свалилась с желудочным гриппом и спрашивала, не смогу ли я поехать вместо нее.

Дотти взглянула на меня.

– Правда? В Лондон? В Англию? Туда, где живет королева?

Я хихикнула.

– Ну да, это то самое место. Мне придется лететь ночным рейсом сегодня или завтра.

– А ты согласилась?

– Ну конечно. Какой идиот откажется от бесплатной поездки в Лондон?

Сначала я собиралась придумать конференцию в Италии, что было бы более правдоподобно, но побоялась упоминать об Италии папе, потому что авария случилась именно там. Это был самый страшный случай в его жизни, и ему могло бы быть неприятно говорить об этой стране или думать, что я туда еду. Лондон позволял вообще исключить всякое упоминание о Тоскане.

– Вы же тут справитесь, пока меня не будет? – спросила я, глядя на тостер и повернувшись к Дотти спиной.

– Ну конечно. Такая чудесная возможность. А у тебя в чемодане не найдется свободного местечка? Я могу свернуться в совсем маленький, малюсенький комочек.

Я улыбнулась, ожидая, когда тост выскочит наружу.

– Было бы неплохо.

– Папа будет так рад за тебя.

– Надеюсь, – сказала я, намазывая тост маслом. – Потому что мне так страшно его оставлять.

– Не говори так, Фиона, – очень твердо сказала Дотти. – Ты заслужила поездку, и ты не должна испытывать из-за этого никакой вины. Если кто и ощущает вину, так это он, потому что из-за него ты чувствуешь, что должна следить за ним каждый божий день, не отрываясь ни на минуту. Когда ты уезжала в прошлом году, мы прекрасно справились. И он был так рад за тебя, помнишь?

Я отыскала в холодильнике банку клубничного джема и принесла на стол, где и уселась напротив Дотти.

– Да, в общем он был рад, хотя мы обе знаем, что Джейми ему никогда особо не нравился.

– Нет, – ответила она. – Но я сказала ему, что ты должна жить своей собственной жизнью и что ему пора давать тебе свободу. Мне пришлось убеждать его какое-то время, но в конце концов он согласился со мной.

– Спасибо, – тепло поблагодарила я ее. – Хотя из этого ничего и не вышло.

Дотти отпила чай.

– Мне жаль, что не вышло.

– Мне тоже, – ответила я. – Я бы хотела, чтобы все получилось иначе, но Джейми был слишком… ну, не знаю… Наверное, материалистом. Хорошо, что я поняла это до свадьбы, а не после. Было бы совершенно ужасно платить еще и адвокатам по разводам.

Именно деньги и стали основным источником разногласий между нами с Джейми. Он злился, что я финансово поддерживала папу, но что я могла поделать? Денег не хватало. Выплаты по маминому страховому полису практически иссякли, а папины романы больше не печатали. Так что гонорары ему больше не платили. Он получал деньги по страховке по инвалидности и другую государственную помощь, но это не покрывало даже оплату трех круглосуточных сиделок и платежи за новый фургон и коляску, которые мы купили в прошлом году.

Джейми хотел, чтобы мы начали откладывать на взнос за дом и купили машину получше, но я должна была делиться своим доходом с папой, так что у меня не было никаких сбережений. В конце концов стало казаться, что мы с Джейми только и делаем, что спорим о том, как потратить деньги, и он предъявил мне ультиматум. Он или папа. Мне это не понравилось, так что я сделала свой выбор. Папа.

А теперь вот… Италия.

Я должна была туда ехать. Должна была узнать, что же я унаследовала от отца, о котором никто не знал. Я не питала особых надежд, но что, если эта собственность стоит не так уж мало? Это могло бы заметно изменить нашу жизнь.

– Хотя Джейми был красивый, – добавила Дотти. – Я понимаю, почему ты влюбилась. У него были такие роскошные синие глаза.

Я снова хихикнула, доедая свой тост.

– Ну да. Но весь этот шарм… Надолго его не хватает.

Закончив завтрак, я поднялась и сунула свою тарелку в посудомойку.

– Пойду посмотрю билеты. – Дотти тоже встала, и мы обнялись. – Что бы я без тебя делала? – произнесла я.

Отстранившись, она обхватила ладонями мое лицо.

– Твоему папе повезло, что у него такая дочь. Ты для него весь мир, Фиона.

От слов Дотти у меня неожиданно сдавило в груди. В последнее время, с тех пор как я порвала с Джейми и вернулась домой, такое случалось часто. Конечно, я больше всего хотела, чтобы папа был счастлив и хорошо ухожен, но это не всегда давалось легко. В тяжелые дни было важно, чтобы все вокруг него сохраняли позитивный настрой. Все мы изо всех сил старались укрепить его дух, но это было непросто. Так что я не могла отрицать, что была рада уехать хотя бы ненадолго, чтобы провести какое-то время наедине с собой.

– Если я больше не увижу тебя до отъезда в аэропорт, – сказала я Дотти, – то хорошей тебе недели, и ты же позаботишься о папе, правда?

– Я всегда забочусь. Будешь в Лондоне, передавай от меня привет королеве.

– Непременно. – Изо всех сил стараясь не проявлять свою готовность уехать, я направилась к себе в комнату, чтобы открыть компьютер.

После долгого поиска по агрегаторам я выбрала полет с одной из пересадок во Франкфурте, потому что так было дешевле. Как только я получила от авиакомпании подтверждение, я переслала информацию миссис Моретти, которая тут же прислала мне подробнейшие инструкции, что именно я должна ожидать по прибытии в Тоскану.

Глава 2. Фиона

Путешествие из Флориды во Флоренцию превратилось в какой-то кошмар, совершенно мной непредвиденный. За жуткое расписание полетов винить было некого, кроме себя самой. Будучи неопытным путешественником, я выбрала полет с двумя долгими пересадками в Нью-Йорке и Франкфурте, и в результате все путешествие заняло двадцать шесть часов.

Я еще по глупости решила, что смогу поспать в самолете во время полета через Атлантику, но у меня было место в эконом-классе, в самом хвосте самолета, в предпоследнем ряду у туалетов, где всю ночь было очень шумно. Я завидовала своей соседке, которая задремала тут же, как только собрали подносы после еды, но она выпила снотворное. Умная тетка. Жаль, что я сама не догадалась так сделать – она проспала весь полет, а мне удалось лишь несколько раз отключиться на короткое время. Когда самолет приземлился во Франкфурте, я поняла, почему эти рейсы называют «красноглазыми». Я и сама ощущала себя участником зомби-апокалипсиса.

Но после этого мне предстояло еще утомительное восьмичасовое ожидание своего рейса на Флоренцию, куда я прилетела уже в темноте, и потом провела еще час в медленно движущейся очереди на паспортный контроль. К тому времени я реально стала живым трупом. Все, чего мне хотелось, это почистить зубы, найти что-то мягкое и отключиться часов на десять-двенадцать.

Когда итальянский пограничник поставил мне в паспорт штамп и пропустил через границу, я покатила свой чемоданчик мимо ленты выдачи багажа, выискивая взглядом шофера с табличкой с моим именем, но среди встречающих никого похожего не было. Мое сердце упало – у меня не было ни физических, ни моральных сил на то, чтобы понять, как добраться из Флоренции в Монтепульчано в темноте, не понимая местного языка.

Вздохнув, я отыскала в сумке телефон и открыла письмо миссис Моретти в надежде, что она написала там номер телефона. Я помнила, что она говорила, что я остановлюсь где-то на предприятии Антона Кларка, винодельне, на которой была и гостиница, но даже ради спасения собственной жизни я не могла вспомнить ее название.

Я листала сообщения в почтовом ящике, и тут кто-то похлопал меня по плечу.

– Скузи[3]. Мисс Белл?

Я обернулась и увидела итальянца довольно потрепанного вида, лет сорока, в свободных джинсах и клетчатой рубашке.

– Да, – ответила я. – А вы Марко?

– Си![4] – Он поднял вверх бумажку с моим именем. – Я ваш водитель. Добро пожаловать в Италию.

– Спасибо.

Он взял у меня чемодан.

– Надо сказать: граци[5], и я отвечу: прего[6]. Добро пожаловать.

– Спасибо за мой первый урок итальянского, – добродушно ответила я, торопясь за ним. – Или, лучше, граци.

Он широко улыбнулся.

– Очень хорошо. Мольто бене[7].

Следуя за ним, я вышла из терминала и подошла к черному «Мерседесу»-седан, стоящему на обочине. Марко открыл мне дверцу, и я забралась на кожаное сиденье, думая, не сочтет ли он меня невежливой, если я лягу и засну, как только он сядет за руль.

Марко, не теряя ни секунды, закрыл багажник, сел за руль и завел мотор.

– Как прошел полет? – спросил он, глядя на меня в зеркальце заднего вида.

– Очень долго. Я была бы рада немного поспать.

– Понимаю. Поездка займет часа полтора. Можете отдохнуть.

– Наверное, я так и сделаю. – Я выглянула в окно. – Жалко, что уже так темно. Я надеялась увидеть Флоренцию.

– Очень красивый город, – ответил он. – Но слишком уж много туристов.

Мы ехали по ярко освещенным улицам вслед за суперсовременным трамваем, который тоже выехал из аэропорта. Марко указал вправо: – Взгляните туда. Вы увидите Дуомо.

– Что такое Дуомо? – спросила я.

– Кафедральный собор Санта-Мария-дель-Фьоре. Он освещен. Видите?

Всмотревшись, я разглядела вдалеке исторические очертания.

– Да, вижу, вон он. Какой красивый. Я про него почитаю. Может быть, мне удастся сходить туда, пока я тут.

– Стоит подняться на башню, – сказал он. – Но там такие очереди… Надо заказывать заранее.

– Спасибо за подсказку. То есть граци, – улыбнулась я.

Вскоре мы выехали на шоссе, и Марко прибавил скорость. Я прижалась лбом к стеклу, надеясь наконец заснуть, когда Марко тихо произнес:

– А вы похожи.

Наши взгляды снова встретились в зеркальце.

– Простите?

– Вы на него похожи, – сказал Марко с оттенком грусти. – На своего отца.

Я немного выпрямилась.

– Вы его знали? – Я-то считала, что Марко просто наемный водитель лимузина в аэропорту.

– Си. Я шесть лет работал у мистера Кларка шофером.

Я замерла на несколько секунд, в ушах у меня все еще гудело ото всех этих взлетов и посадок. А может, это было нечто другое – внезапное осознание, что отец, который был мне чужим человеком, о котором я думала, как иной может думать о каменном изваянии, – прожил целую жизнь с друзьями, которые были с ним близки. С людьми, которые у него работали, людьми, которым он был небезразличен.

Конечно, рационально рассуждая, я понимала, что у него должны были быть друзья. Из письма миссис Моретти я узнала, что он оставил жену и двоих детей. Просто удивительно, как быстро я поглощала всю информацию из ее письма, даже притом что прежде ничего не хотела знать обо всем этом. Всю свою жизнь я предпочитала не думать о своем биологическом отце как о живом человеке. Для меня это было некое, если угодно, одномерное явление. А не человек, о котором я бы думала, с которым хотела бы познакомиться.

Возможно, причиной, по которой я не хотела ничего знать о нем, было то, что я боялась – это может привести к желанию увидеть его. Что я захочу пуститься в далекий путь ради удовлетворения своего любопытства, а я не могла поступить так с папой. Это было бы ужасным предательством.

– Вам нравилось у него работать? – спросила я Марко, наконец спуская свое любопытство с цепи. Я приехала в Италию всего лишь на неделю. Я могу, в конце концов, поддаться этому искушению.

Марко рассмеялся.

– Не думаю, что хоть кому-то нравилось работать у вашего отца. Он был… Как это по-английски? Оппрессоре?[8] Тиранно?[9]

– Тиран? – предположила я.

– Си! Тиран!

Я откинулась на сиденье, испытывая странное облегчение. Если он и вправду был ужасным человеком, это могло смягчить мое возможное сожаление о нем. Я могу обрадоваться, что так и не встретилась с ним.

– Правда?

Марко снова рассмеялся.

– Но мы его любили. Мы готовы были сделать для него все что угодно. Даже не знаю почему.

Я опустила голову.

– Мы – это кто?

Марко пожал плечами.

– Да все. У него была такая… как это сказать? – Он сделал жест рукой. – Власть. Способ очаровать кого угодно, чтобы сделать все что угодно.

Я снова посмотрела в окно и подумала, что бы могло случиться, если бы я приехала сюда, пока Антон был еще жив. Было бы интересно самой увидеть его так называемую харизму. В конце концов, он же сумел соблазнить мою мать на то, чтобы она обманула горячо любимого мужа. Если это было так. Вообще-то я не была уверена, что соблазнил будет правильным словом. Это могло быть нечто гораздо менее романтичное, какая-то ситуация, которую она не могла контролировать, если судить по выражению ее лица, с которым она говорила мне об этом.

Ощутив при этой мысли легкую тошноту, я начала постукивать пальцем по колену, внезапно осознав, что любопытство, которое я сумела похоронить на двенадцать лет, пробудилось как спящий дракон. Я страшно хотела скорее попасть в Монтепульчано.



Марко был хорошим водителем, но он любил скорость.

– Должно быть, вы отлично знаете эти дороги, – сказала я, проснувшись и проводя пальцами по спутанным волосам. Я выглянула в окно. Казалось, мы мчались вперед сквозь тьму по извилистым сельским дорогам в пустоте.

– Си. Я здесь всю жизнь прожил.

Мне было жаль, что мне так мало видно сквозь густую листву, склоняющуюся к нам с обеих сторон дороги.

– Такой туман, – заметила я. Меня резко мотнуло влево – Марко на бешеной скорости вошел в крутой поворот на узкой дороге.

– В Тоскане всегда туманы, – ответил он. – Тут же столько гор и долин, откуда он поднимается. Мы почти приехали. Уже недалеко.

Я вытащила из сумки жвачку и провела подушечкой пальца под глазами, чтобы стереть следы размазавшейся туши. По местному времени было десять вечера, и я молилась про себя, чтобы как можно скорее оказаться в мягкой постели. Или в жесткой. Неважно. Лишь бы она была горизонтальной.

Марко ударил по тормозам и свернул на щебенку с большим указателем «Винодельня Маурицио». Дорога вилась сквозь лес, медленно взбираясь по склону холма. Марко снова прибавил газу, и я вцепилась в сиденье. Наконец мы подъехали к высоким кованым воротам, встроенным в мощные кирпичные колонны. Марко остановился, взял на консоли пульт и нажал на кнопку. Ворота медленно открылись, скрипя несмазанными петлями. Машина въехала на посыпанную гравием парковку перед большим каменным, похожим на средневековое зданием.

Неужели все это принадлежало Антону?

– Приехали, – Марко выключил мотор и отстегнул ремень, после чего обежал машину и распахнул мне дверцу.

Когда я вышла, почувствовала свежий запах влажной земли, а прохладный густой туман быстро проник под мою джинсовую куртку. Марко взял мой чемодан, и я прошла за ним туда, где, кажется, был ресепшен какого-то отеля. За стойкой нас приветствовала молодая итальянка.

– Мисс Белл? – спросила она.

– Да, это я.

– Я Анна. Рада вас видеть. – Она наклонилась и вынула из-под стойки карточку ключа. Когда я достала кредитку, Анна махнула рукой. – Не нужно. Все предусмотрено. Ваша комната – номер семь, на верхнем этаже. Вон туда, по лестнице, налево. Завтрак будет в столовой вон там, с восьми тридцати до десяти тридцати. Пароль от вайфая вы найдете на карточке в корзинке у себя в комнате.

– Большое спасибо, Анна, – я взяла ключ и с удивлением увидела, что Марко уже понес мой чемодан наверх по вытертым мраморным ступеням.

Здание казалось очень древним, с толстыми стенами и тяжелыми деревянными потолочными балками. Помедлив, я рассмотрела в рамках на стенах фотографии знаменитых посетителей. В этой гостинице бывали Джордж Буш, Том Хэнкс и Одри Хепберн. Я ощутила себя как Алиса, упавшая в кроличью нору.

Марко привел меня к двери темного дерева на четвертом этаже. Я вставила карточку в электронный замок, распахнула дверь и нашла выключатель. Зажегся свет, освещая просторный номер со старинной мебелью, бархатными шторами на окнах и широкой кроватью, застеленной роскошным бельем. При виде нее я чуть не расплакалась от счастья.

Марко поставил мой чемодан и включил свет в ванной.

– Вам тут будет удобно. Это лучшая наша комната.

– Она просто чудесная. – Я не могла оторвать взгляд от огромной ванной комнаты, облицованной белыми и черными плитками, с глубокой ванной, встроенной душевой кабиной и даже биде, которое я несколько секунд с любопытством рассматривала.

Марко направился к двери, вынув из кармана визитную карточку.

– Тут вот мой телефон, если вы захотите куда-то поехать. Вы наверняка захотите съездить в Монтепульчано. В городе нет проезда для машин, но я высажу вас на Пьяцца Гранде, а оттуда вы везде дойдете пешком. Там много хороших магазинов с кожей. Я могу посоветовать какие-то рестораны. Завтра вы встретитесь с семьей.

Упоминание о семье вызвало во мне внезапную нервную дрожь, потому что я не понимала, чего ожидать. Перед глазами замелькали сцены из «Крестного отца».

Марко собрался выйти, но я остановила его.

– Погодите. Вы не возражаете, если я кое о чем спрошу?.. То, что я здесь… Это неудобно? Ну, в смысле, у Антона были жена и дети. Они знают, кто я? Они всегда это знали?

Марко посмотрел на меня в упор, и я заметила определенную симпатию, которую, впрочем, не знала как понимать.

– Для них это был шок, – наконец признался он.

– Они не знали?

– Нет, до вчерашнего дня.

Я вздохнула.

– Ясно. Они очень расстроились? А то я боюсь, что, может, я разворошила какое-то змеиное гнездо.

Он потер затылок и пожевал губу.

– Не могу гарантировать вам, что это не так. Зависит от того, что будет в завещании.

– Завещание… – Я помолчала. – А вы что-нибудь об этом знаете?

Он помотал головой.

– Никто не знает, но тут в последние дни об этом было много разговоров. Антон был богатым человеком, так что много разных ожиданий.

Мой бедный мозг отчаянно нуждался в сне, и я не могла сообразить, что ответить. Я узнала о том, что у Антона была винодельня и гостиница, в которой я остановилась меньше чем сорок восемь часов назад. Насколько же он был богат?

Марко снова попытался уйти.

– Еще минуту, – схватила я его за рукав. – А вы знаете, кто будет здесь, когда адвокаты станут читать завещание? Я думаю, его другие дети. Как их зовут?

– Коннор и Слоан, – ответил Марко. – Коннор младший. Он приехал один. Слоан тут со своими двумя детьми, но ее муж остался в Америке.

Я попыталась осознать все это. Коннор и Слоан – мои единокровные брат с сестрой. Дети – мои племянники и племянницы. Поскольку я сама всегда была единственным ребенком, мне было очень странно осознавать это.

– Еще бывшая жена мистера Кларка, – добавил Марко. – Миссис Уилсон. Она тоже приехала на похороны.

– Они были в разводе? – спросила я. – Давно?

Он пожал плечами.

– Точно не знаю. Они разъехались еще до того, как я начал на него работать, когда дети были совсем маленькими. Я в первый раз увидел миссис Уилсон сегодня на похоронах. Мария должна знать больше.

– А кто это – Мария?

– Управляющая на вилле. Ее свекр, Доменико Гуардини, был виноградарем, когда мистер Кларк много лет назад купил винодельню. А теперь о лозе заботится ее муж, Винсент.

– Ясно. А где эта вилла? Мария будет там утром, когда приедут адвокаты?

– Си, она там будет. Это на вершине холма, в конце аллеи кипарисов, отсюда легко дойти. Но вам надо поспать, мисс Белл. У вас был долгий путь. Не волнуйтесь.

– Спасибо. Пожалуйста, зовите меня Фиона.

Он кивнул и торопливо ушел, как будто бы у него было еще множество дел. Похоже, он был очень деловым.

Закрыв за ним дверь, я повернулась, взглянула на огромную кровать и выдохнула в изнеможении. После чего, должно быть, поставила рекорд по скоростному открыванию чемодана и переодеванию в пижаму.



Звонок будильника в телефоне вызвал у меня стон. Протянув руку через подушку, я отключила его, думая, что же это за чертовщина. Все мое тело, казалось, было налито свинцом. Я попыталась вычислить, сколько времени сейчас там, дома, в Таллахасси. Два часа ночи?

И почти тут же снова провалилась в глубокое забытье.

Но ровно через девять минут меня снова разбудило верещание телефона. Понимая, что больше спать все равно нельзя, я перевернулась на спину и заставила себя встать, потому что не хотела пропускать завтрак. И, что более важно, хотела пораньше найти дорогу к вилле, чтобы посмотреть владения до того, как прибудут адвокаты.

Сонно прошаркав по дощатому полу к окну, я раздвинула тяжелые бархатные шторы. Но вместо солнечного света за стеклом увидела перед собой дубовые ставни, которые полностью закрывали свет. Открыв защелку, я толкнула одну из ставней, и потрясенно вскрикнула. Этот вид… Такое вообще бывает?

Перед моим сонным, зажмуренным взором на нежно-зеленом склоне холма возвышалась средневековая крепость. Каменные башни были обрамлены голубым небом. По земле стелилась белая полоска тумана, обволакивая оливковые кущи и ряды виноградников. Откуда-то с вершины холма донесся колокольный звон, и с высокого кипариса, растущего возле бассейна у меня под окном, вспорхнула стайка ласточек.

От потрясения я на несколько секунд лишилась дара речи. Неудивительно, что тут останавливались все эти знаменитости. Это был вид на миллион долларов. Все равно что проснуться и оказаться прямо в кино про Золушку.

Закрыв глаза, я вдохнула свежий аромат сентябрьского воздуха, пахнущего травой и влагой, и велела себе от всей души наслаждаться этой выпавшей мне неделей полной свободы. Я не позволю себе волноваться о папе. У Дотти все будет под контролем. Я буду напоминать себе ее слова – что я заслужила неделю отпуска.

Колокол в отдаленном городке перестал звонить, и все, что я могла слышать, был умиротворяющий шелест ветерка в оливковой роще. Все еще не открывая глаз, я сделала еще один глубокий, очистительный вздох, после чего заставила себя отойти от окна и пошла в душ.

Спустя немного времени я спустилась в столовую, где был накрыт стол к завтраку. Тут была выпечка, йогурт, хлопья, яйца и блюда с мясной и сырной нарезкой. Длинный стол, за которым можно было бы усадить человек тридцать, был накрыт белоснежной скатертью, и на нем стояли букеты свежих цветов. Как только я взяла тарелку, ко мне из кухни вышла молодая женщина.

– Каффе?[10]

– Си, граци, – сказала я. – Американо, пожалуйста, если у вас есть.

Она улыбнулась, кивнула и ушла в кухню. Я наполнила тарелку и села за стол, напротив молодой пары.

– Доброе утро, – поздоровалась я. Девушка принесла чашку кофе и поставила передо мной.

– Доброе утро, – ответила молодая женщина. Судя по ее акценту, я предположила, что она была из южных штатов Америки. – Вы уже пробовали здесь капучино? – спросила она. – Просто потрясающий.

– Еще нет. Но завтра попробую.

Из светской беседы я узнала, что они проводят здесь медовый месяц. Они начали свое путешествие в Риме и едут в Венецию, где сядут на частную яхту и поплывут в круиз по Средиземному морю.

Когда они ушли, появилась другая, пожилая, пара – тоже американцы. Войдя, они заказали капучино еще до того, как наполнить тарелки яйцами, тостами и мясной нарезкой. Я поболтала и с ними. Они недавно вышли на пенсию и путешествовали по Тоскане, каждый день посещая новую винодельню, но базируясь в этой гостинице на все две недели.

– Мы любим Монтепульчано, – объяснили они. – А здешнее вино… – Мужчина поцеловал кончики пальцев. – Просто лучшее.

– Я не большой ценитель вина, – тихо призналась я, не поднимая головы от тарелки и помешивая свой йогурт. – Дома я всегда покупаю один и тот же сорт – калифорнийское мерло, при своей цене оно несет в себе все нужные ноты.

Они рассмеялись и понимающе закивали.

– Вам стоит попробовать вина Старого Света. Вам понравится. У них тут совершенно другой аромат.

– Во всех смыслах, – добавила его жена, глядя на мужа с улыбкой. – В Европе есть нечто такое…

Они казались очень счастливыми.

– Как давно вы женаты? – спросила я.

– Да скоро уж сорок лет, – ответил мужчина.

– Вам повезло, что вы нашли друг друга, – я отхлебнула кофе и сжала чашку в ладонях. – Это большая удача. А у меня все еще джетлаг.

– Пройдет, – сказала женщина. Помолчав, она спросила: – Вы путешествуете одна?

– Да, хотя это, так сказать, не совсем путешествие. Я прилетела на похороны.

– Какая жалость. Да, мы вчера видели, как все шли в церковь. Наши соболезнования.

– Спасибо, – я доела йогурт и сменила тему до того, как они начнут спрашивать, каковы мои родственные связи с этой семьей. – Возможно, перед отъездом у меня получится несколько часов погулять во Флоренции. Вы там бывали?

– Да, и вы обязательно постарайтесь, – сказала женщина. – Палаццо Питти того стоит. Просто потрясающие сады. И пройдите по Понте-Веккьо. Это старый средневековый мост с ювелирными лавками. На закате просто завораживает. И, конечно, обязательно посмотрите Давида. Нельзя побывать во Флоренции и не увидеть это.

– Обязательно постараюсь, – рассмеялась я.

После завтрака я вернулась в свою комнату почистить зубы, после чего снова спустилась к ресепшен, чтобы узнать, как попасть на виллу. Там была Анна, та же молодая женщина, которая встретила меня вчера вечером.

Анна достала из-под стойки цветную карту и обвела красной ручкой кружок ровно посередине.

– Мы вот тут, в гостинице. Вам нужно выйти из главного выхода на парковку, свернуть направо и пойти вверх по гравийной дорожке между зданием гостиницы и новыми виноградниками. Когда дойдете до верха холма, поверните направо у часовни и идите по кипарисной аллее мимо кладбища к большим чугунным воротам. Вот пульт, чтобы открыть их, вы можете оставить его себе, пока вы тут, чтобы ходить, когда вам будет удобно. От ворот туда минуты две хода. Вся семья сейчас там, так что дверь будет открыта. А если нет, то просто позвоните. Мария вам откроет. Она позаботится о вас.

Я поблагодарила Анну, вышла на улицу и прошла через парковку, глядя на широкую долину с полями, лесами и большими виноградниками, которые росли ровными рядами на ступенчатых террасах. Оливковые деревья на востоке переливались серебром, их листья казались бледными на фоне более темных пиний в лесу.

Я могла бы стоять тут бесконечно, но адвокаты должны были приехать на виллу совсем скоро, и мои нервы начали сдавать. У меня не было никаких иллюзий насчет того, что члены семьи могут быть рады меня видеть. Я была чужаком, незаконным ребенком, скелетом в шкафу, который появился в самый неподходящий момент – и требует часть их наследства. Безусловно, незаслуженно, поскольку я никогда раньше не выражала никакого интереса во встрече с ними и с зачавшим меня отцом.