Но распоряжение командира нужно выполнить, и Лева Скоморохов проявил добросовестность.

– Долго вас в больнице продержали?

– Сутки. Убедились, что не аппендикс, не дизентерийная палочка, а просто серьезное несварение. Препарат какой-то прокапали, и все. А потом я сама ушла под расписку. Да они с пониманием. Мне мужа выхаживать надо, тут не до восстановительных процедур.

Келлер пожал ему руку и сдержанно кивнул, прежде чем скрыться за дверями в центр травматологии.

– А как вы узнали, что с ним произошло? Вам кто-то позвонил?

Мерфи заметил темные круги, появившиеся от усталости под глазами у Шэри.

— Пойдем, нужно выпить кофе или хотя бы просто воды. Нам предстоит много молиться, Шэри.

– Как же мне могли позвонить? Я сама ему звонила с сестринского поста, как только меня от капельницы отсоединили. Обнаружила, что при мне нет мобильника, поэтому решила ему напомнить, чтобы вместе с халатом и тапками еще и телефон прихватил. Набрала его номер, он не ответил. Потом набрала свой собственный, чисто на всякий случай. Трубку сняла незнакомая женщина. Это была больничная медсестра. Так я и узнала.

– Вы сейчас к нему? Давайте поступим так. Я вас туда подброшу, подожду, когда вы вынесете телефон. Например, в больничном холле побуду. А потом в присутствии понятых… Не пугайтесь так, Римма Борисовна! В присутствии двух медработников я скачаю нужную мне аудиозапись на свой смартфон. Мы оформим протокол, понятые подпишутся, а потом я отвезу вас домой. Соглашайтесь, хороший план. Не хотелось бы вас оставлять без телефона на сутки. Я так понял, он вам необходим для работы. А изъять-то понадобится, если мое предложение вы отклоните.

45

– Нормальный план. Только вам подождать меня придется минут пятнадцать. Или я не согласна.

Несколько часов спустя Мерфи подошел к кровати Лоры, чтобы прикоснуться к ней, просто пожать ей руку. Несмотря на кислородную маску, капельницы и самую разную аппаратуру, которая со всех сторон окружала Лору, ему показалось, что она похожа на принцессу из сказки. Кожа Лоры приобрела фарфоровую белизну, губы были невероятно бледны. Ей дали очень сильное снотворное, и, тем не менее, Мерфи заметил, что веки жены слегка подрагивают. Это вселяло в него надежду: она все еще здесь, в этом мире, и пытается вырваться из своей тюрьмы.

– Хоть двадцать, – улыбнулся Скоморохов. – Я вас в машине подожду. У меня «Нива Шевроле», серый металлик, не ошибетесь.

– Спасибо, – бесцветным тоном поблагодарила Римма Борисовна и, размышляя вслух, невесело произнесла: – Не понимаю, как такое с ним могло произойти… Крепкий мужик, непробиваемый. Хотя понимаю, конечно. Добегался. Разорвали его бабы на части. Вы знаете, я ведь разводиться с ним собралась. А теперь не буду.

– Почему? – угрюмо спросил Левка.

Мерфи показалось, что он услышал что-то, кроме шипения кислорода, какой-то протестующий стон, словно она хотела сказать: «Пожалуйста, заберите меня отсюда». Однако теперь Мерфи уже сомневался в том, что может доверять своим органам чувств.

Она удивленно вскинула голову.

– Я ж не падла.

Он наклонился и нежно поцеловал Лору в лоб.

— Я здесь. Не бойся. Все будет хорошо.

«Ты, Римма, не падла, это точно, – думал Скоморохов, спускаясь в лифте. – А вот мужик твой – козел».

Мерфи опустил глаза и с удивлением обнаружил, что сжимает в руке какой-то предмет. Наверное, его дал ему доктор Келлер. Это была маленькая косметичка с личными вещами Лоры. Тонкий золотой браслет, подарок в день их свадьбы, наручные часы, сережки с жемчугом, ключи. И маленький деревянный крестик на веревочке.

– Правильное решение, Лев Алексеич, молодец. Когда запись будет у тебя, скинь мне ее тут же. Или знаешь, не обязательно сразу же. У меня к тебе просьба такая… – Она замялась. – Заезжай сюда, рулончик бумаги привези. Какой, какой… Туалетной. Нет, салфеток не надо. И полотенец не надо. Только туалетную бумагу. Ну, можно и два. Спасибо, Лева. Сейчас адрес продиктую. Не скину, а продиктую, мне некогда текст набирать. Кстати, у меня свежая информация тоже есть, нужно все в кучку собрать, а потом уж с визитом к магистру.

Мерфи представил, что вот сейчас выйдет из больницы, держа в руках эту косметичку, и слезы хлынули у него из глаз.

Лева сказал, что никаких проблем, просьбу командира выполнит, и отсоединился.

— Не оставляй меня, милая. Пожалуйста, не оставляй меня.

Вообще-то Марианна собиралась домой смотаться за вещами первой бытовой необходимости. Душ принять хотелось яростно, вот же он, рядом. Однако время на поездку терять не стоило. Ей нужно было с мыслями собраться, а в транспорте она думать не могла, все мешало и отвлекало. Недостаток, между прочим. Не должно быть так. Но вот.

Мерфи услышал за спиной звук открывающейся двери, и ему стало стыдно своих слез. Но он тут же подумал: «Не глупи. Они к этому привыкли».

Однако это была не сестра.

Она вышла на широкий балкон, куда можно было попасть и из кухни, и из смежной комнаты. Свесив руки с парапета, осмотрела пестрый и немноголюдный по дневному времени двор. Пейзаж думать не помог.

На пороге стояла незнакомая рыжеволосая женщина в длинном черном пальто, которое явно было ей велико. Она смотрела мимо Мерфи на Лору с выражением бесконечной печали на лице.

Марианна уселась на теплый пол, покрытый ламинатом, прислонилась спиной к стене, принялась мысленно перебирать свежую информацию и анализировать.

— Мистер Мерфи? — произнесла женщина. Ее мелодичный голос показался Мерфи знакомым, но он никак не мог вспомнить, где он встречал ее раньше. — Я — Исида Макдоналд. — На мгновение их взгляды встретились, но через несколько секунд она уже вновь смотрела на Лору. — Мне очень, очень жаль.

Любовь Тихоновна Панченкова из квартиры сто семнадцать оказалась молодухой тридцати шести лет. Работает продавцом-кассиром в супермаркете, проживает в двухкомнатной квартире вместе с пожилой матерью и сыном-подростком.

Мерфи взирал на Исиду Макдоналд в полной растерянности, так, словно она была персонажем какого-то сна, и никак не мог понять, что она здесь делает. Призрак обернулся существом из плоти и крови, которое сейчас почему-то беседует с ним.

Марианна представляла себе ее иначе. Она рисовала в воображении пятидесятипятилетнюю тетку, сварливую, нудную и истеричную, как высказался о ней гражданин Соколик из квартиры сто восемьдесят пять.

Любовь Тихоновна оказалась в движениях быстра, в общении резка и эмоциональна, но без агрессии и мрачной злобы, а в силу врожденных свойств. Она сказала, что «можно Люба», протянула руку, которую Марианна пожала, пригласила пройти в комнату.

— Вы должны меня извинить. Не следовало врываться сюда таким образом. Поверьте, я не хотела вторгаться в вашу… не хотела мешать вам. Мы ведь даже не знакомы. Просто я…

Марианна сообщила, что она новая соседка, назвав квартиру Алинкиных друзей своей, сказала, что сегодня зарегистрировалась в домовом чате, прочитала диалоги и ужаснулась. Мол, начала жалеть, что решила приобрести жилплощадь в их доме. И не знает ли Любовь Тихоновна, по какой все-таки причине решили отсюда съехать прежние хозяева? Люба ответила, что нет, их мотивы ей неизвестны.

Мерфи шумно выдохнул и попытался немного расслабиться.

— О, простите. Садитесь, пожалуйста. Вы ведь приехали издалека.

Исида села, крепко сжимая в руках старенький потрепанный саквояж. Она явно пребывала в полной растерянности, не зная, что говорить и делать дальше.

– Понимаешь, Марьян, дом у нас, сама видишь, многоквартирный, мне, к примеру, даже не все лица известны, хоть наша семья два года уже тут. Тех, с кем раньше в хрущевке жили, знаю, но как-то мы все здесь растворились и друг друга из виду потеряли. В чате общаемся, в лифте встречаемся, а с соседями по этажу едва знакомы. Кто в других подъездах живет, вообще загадка. Ну, и когда мне, допустим, личные контакты устанавливать? Едва ноги дотащишь с работы, а дома опять дела. За ночь едва выспишься, шесть часов – если повезет. Доживу до пенсии, тогда и буду с людьми общаться. Но этот персонаж шуму наделал. К нам в дом они с Регинкой въехали года два назад, заняли смежные квартиры на четвертом этаже. В одной Паша Тимонин до них проживал, в другой – Верунчик Лунина. Ребята пожениться решили и съехались, а откуда на нас эти свалились, никто не знает. Недели не прошло, как про нового соседа разговоры пошли. Начал с того, что принялся свои объявления жуткие расклеивать. Ну, неприятно же читать, согласна? Ты ведь видела? У каждого подъезда развесил. Соседние три дома тоже обошел. Поначалу к этому так отнеслись: придурок. Из ума выжил пенсионер. А потом дядя Митя, консьерж, говорит: «Шмыгают к нему. Но говорят, что к Регинке на стрижку. А та-то еще и не возвращалась, как с утра на работу ушла». Племянница у Витольда в салоне красоты работает и на дому тоже. А мы вот задумались: а что делает на дому-то? Может, не стрижет, а дядьку прикрывает?

Неловкую паузу прервала сестра, вошедшая в палату с кофейником и чашкой. Сестра пристально рассмотрела Исиду, легким кивком поздоровалась с ней и с улыбкой сочувствия протянула чашку Мерфи.

– А зачем его прикрывать? Ну, расклеил он объявления, так ведь, может, он псих, безобидное существо.

— Я вообще-то совсем не хочу сейчас кофе, — сказал Мерфи, как только дверь за сестрой закрылась. — Вы не выпьете? Только вот, боюсь, без сливок и без сахара.

– Про то, что псих, – это ты в точку. Когда нашему участковому те объявления на глаза попались, он решил разобраться. Хороший пацан, дотошный. Магическими услугами теперь никого не удивишь, всякие предлагают, однако не на смерть, правда же? Не вот так в открытую? А Ягин, видно, думал, что хитрый очень, в своих бумажках адрес не указывал, но соседи-то видели, кто их расклеивает. И уполномоченному доложили. Ну, пришел он к колдуну, спросил, что за дела, а Регинка выплыла из своей квартиры – в общем холле разговор происходил – и говорит: «Господин полицейский, все уладим. Сама лично обойду все подъезды, бумажки эти посрываю и прослежу, чтобы дядя впредь их не расклеивал. А привлечь его никак нельзя, он на учете в психдиспансере, вот и справка имеется». И документ предъявляет.

Исида взяла у него из рук чашку, в глубине души благодарная за возможность хоть как-то нарушить тяжелое молчание.

– А диагноз какой?

— Спасибо. Глоток кофе мне совсем не помешает.

– Да хрен его разберет, какой. Что-то вроде биполярного расстройства психики, а что это значит конкретно, я представления не имею. Про диагноз Алла Гудкова слышала и в чате потом написала. Ей как раз Регинка мелирование делала, а кресло – в прихожей, а дверь Регинка не затворила, когда с полицейским разбираться пошла.

Они снова замолчали, и казалось, молчание это длилось бесконечно долго. Оба просто смотрели на Лору и слушали тихое шипение, исходившее от кислородной маски.

– А говоришь, никто к ней не приходит. А как же эта Гудкова?

– Ну, может, я и преувеличила слегка, но в чате девки бузили, что больше туда ни ногой.

— Я очень признателен вам за стремление разделить с нами нашу беду, — сказал, наконец, Мерфи. — Но вы ведь не знали Лору. Не хочу показаться невежливым, однако что привело вас сюда?

– Понятно, – проговорила Марианна, вставая. – Спасибо, Люба, ты меня успокоила.

Исида поставила чашку кофе на подоконник и сложила руки на своем саквояже.

– Это как это? – поразилась Любовь Тихоновна.

— Я вам кое-что привезла.

– Ну как… Колдун – просто псих с подтвержденным диагнозом.

Она открыла замок и извлекла из сумки большой и толстый конверт светло-желтого цвета. Перевернула его, и на портфель выпал хвост Змия, отливающий тускловатым свечением.

– Погоди, Марьян, я не досказала. Садись. Рано тебе успокаиваться. Когда колдун – по жизни псих, это еще страшнее. Слушай, что дальше было. Прошло около месяца с первого его объявления, а бумажки эти, скажу тебе, то исчезали, то снова у подъездов появлялись, так вот, через месяц в чате траурная новость: умерла Наталья Игнатьевна из сорок седьмой. От инсульта. Бабе сорок два. Не жаловалась, на больничных не сидела, пахала как лошадь. Вчера мы с ней в чате рецепт шарлотки обсуждали, а сегодня старшая по дому сообщает о ее смерти.

— Не понимаю.

– Кем работала?

Исида подняла хвост и протянула его Мерфи.

– Преподавала в школе.

— Я подумала, что он вам может помочь.

– Нервная работа, довели ученички.

— Помочь? Каким образом? Исида отвела взгляд.

– Ну да. Мы тоже так решили. Посочувствовали семье, деньги какие-то на карту вдовца насобирали. А в скором времени Регинка путешествовать отправилась. Знаешь куда?

— Разве его предназначение не в том, чтобы… Разве вы не верите в его способность исцелять?

– И куда же?

И тут Мерфи понял, зачем она приехала.

– В двухнедельный тур по Европе. Через месяц примерно еще одна траурная новость. Пенсионер Болотин Петр Фомич коньки откинул. Здоровяк, каких мало. Каждое утро бегал по часу вокруг дома. Сунет в уши наушники и рысит трусцой. И на уличных тренажерах качался, заметь, даже зимой. А тут в одночасье откинулся.

– Инсульт?

— Нет! Ни в малейшей степени! Это же не более чем кусок бронзы.

– Инфаркт.

Казалось, его ответ озадачил Исиду.

– Не рассчитал сил, вот и добегался.

— Не более чем кусок бронзы? Но вы ведь рисковали жизнью, чтобы добыть его! Я полагала, что именно он исцелил израильтян, когда их кусали ядовитые змеи в пустыне.

– Не зли меня, Марьяна. Слушай, что дальше было.

— Как раз в это-то я совершенно не верю. Израильтян исцелил Бог благодаря их вере в Него. Сила заключалась в их вере, а вовсе не в Змие. Когда же они начали поклоняться Змию, словно он на самом деле обладал магическим могуществом, Господь приказал Езекии уничтожить его.

– Регинка снова путешествовать отправилась?

Исида, тем не менее, протягивала Мерфи кусок Змия, убеждая его взять сокровище:

– Зачем? Шубку купила. Из соболя. Всем врала, что норка, да хоть бы и она… Но – соболь, я разбираюсь. Потом промежуток по времени дольше длился, несколько месяцев, если навскидку. Те два случая осенью были, а третий – весной произошел. В чате написали, что от инсульта скончалась тетя Настя Копылова. На пенсию в прошлом году вышла, но продолжала работать на почте. Они вдвоем с сестрой Ириной, чуть младше ее, в однушке проживали. В хрущевке у них тоже однушка была, причем приватизированная, а владелицей тетя Настя значилась. Ирину к себе прописала, но долю не выделила. В новом доме им тоже однушка досталась. Тесновато на двоих, согласна?

— Откуда вам знать? Почему вы так уверены, что он не обладает никакой магической силой? Почему уверены, что он не поможет Лоре?

– Ты хочешь сказать, что после этого случая Регина приобрела новую стиралку?

Мерфи откашлялся и ответил:

– Ха. Откуда у Ирки деньги хоть бы и на стиралку? Через неделю она откинулась сама.

— Потому что я знаю, что Бог — не колдун. Он не занимается магическими фокусами.

– Кто? Регина?

— А как же те, кто исцеляет с помощью веры? Чем их исцеления отличаются от магических фокусов?

– Ну ты не догоняешь. Откинулась И-ри-на! От инфаркта.

— Вы ошибаетесь. Мы не ведаем, почему Господь порой исцеляет людей. Так же, как не ведаем, почему… почему время от времени Он насылает на них болезни. — Сказав это, Мерфи не смог не взглянуть на Лору. — Даже на хороших людей. На самых лучших. Самых достойных.

– С тех пор тишина?

Исида встала, и Мерфи показалось, что она собирается, чуть ли не насильно сунуть ему в руки древний артефакт, как это делают торговцы на рынке.

– В начале июня Светку Тимохину понесли. Ты полистай чат, более ранние сообщения посмотри, найдешь оповещение от старшей по дому. Светка с сестрой и мачехой в пятикомнатной квартире жила, не простой, а двухуровневой. Натурально целый дворец. В нашем доме и такие есть. А папка-бизнесмен доживает последние деньки в платной клинике, онкология у него. Я с ребенком на даче была целый месяц, отпуск гуляла, поэтому узнала про Светку только неделю назад. Мама моя до сих пор на даче, а Сережка со мной, мне так спокойнее. А теперь думаю: а не зря ли?

— Почему бы не попробовать? Возможно, ничего не выйдет, но ведь никакого вреда не будет, не так ли? Разве не стоит попытаться?

– Ну, а чего тебе волноваться? Тебя есть кому заказывать? Дорогу какой-нибудь бабе перешла или наследуешь часть капитала, за это тебя и захотят устранить?

Мерфи взял ее за тонкие изящные руки, словно умоляя понять его.

– А! Выходит, поверила ты мне! Тебе это тоже важно. Вы из малого бизнеса все по лезвию ходите. Борьба за выживание, она принципов не знает.

— С моей стороны это будет дурной поступок. Воспользовавшись им, я как будто скажу Богу: «Я больше доверяю этому куску металла, чем Тебе». А это уже грех.

– Почему ты решила, что я из малого? – удивилась Путято.

– Так видно же. По глазам, по повадкам, хоть и стараешься попроще казаться. Я вашего брата сразу вычисляю. Приходится хищным быть, не то сожрут и кости не выплюнут. Неужто ошиблась?

– В точку! – сказала Марианна. – Домом быта владею. Конкуренты, налоговая, вороватый персонал… Сама понимаешь.

— Какая разница? Вы совершите грех, ну и что? Ведь вы спасете Лору! Вы поступаете как самый настоящий эгоист, заботясь лишь о чистоте собственной души, в то время как ваша жена может в любую минуту умереть. — Исида залилась краской и закрыла рот рукой. — О, извините. Мне не следовало этого говорить.

– Вот ты мне тогда и поможешь. Я народ пыталась поднять, чтобы написали на Витольда в полицию, но все отмахиваются. Говорят, что бесполезно, потому что ничего не докажешь, а за его дикие объявления грозит ему только штраф, да и от него он справкой прикроется. А мы с тобой кампанию организуем и выселим его из нашего дома. На Колыму.

Мерфи ничего не ответил. Он просто взял у нее хвост Змия, положил его в конверт, а затем обратно в саквояж. Закрыл сумку и протянул ее Исиде.

– Не боишься, что он сам нас… организует?

— Возвратите эту вещь в музей. Заприте ее в ящик. И потом, если вы захотите помолиться за Лору…

– Я только одного боюсь – чтобы с Сергуней ничего не произошло. Если сидеть тишком, то может случиться. Просто потому, что не понравится упырю, что мой сын громко в компьютере играет. Или еще какая-нибудь ерунда психу не потрафит. Они с Регинкой этажом ниже живут.

Исида взяла саквояж, не глядя на Мерфи.

Последнюю фразу Люба произнесла совсем тихо.

— Да. Да, конечно. Мне очень жаль.

– Не дрейфь, – проговорила Марианна, вставая, и хлопнула Любашу по плечу. – Обещаю, что подключусь.

Она напомнила профессору маленькую девочку, которую застали за какой-то недостойной проделкой.

Хорошим свидетелем оказалась эта кассирша, настоящий кладезь информации. Можно никого больше не опрашивать, Марианна почерпнула достаточно данных, чтобы сделать первичный вывод. А он такой: не все здесь просто.

— Я вам кое-что еще хотела сказать. Я закончила перевод надписи. Я понимаю, конечно, что сейчас не самое удобное время… Надпись, в общем, довольно странная. Я подумала, что следует передать ее вам как можно скорее.

Теперь следует выяснить все о Ягине. Возраст, биографию краткую. Где проживал раньше, кто по образованию, кто по профессии, где работал.

Мерфи взглянул на Исиду пустым, ничего не выражающим взглядом.

Информацию, полученную от условных свидетелей и потерпевших – а как их назвать? – нужно анализировать и проверять. Анализировать статистику смертей по данному конкретному дому, сравнивать различные периоды времени. Проверять гипотетические мотивы убийств.

— Я вам позвоню. Когда все это… когда все это закончится. Она кивнула и вышла из палаты, крепко сжимая в руках саквояж.



Но как это сделать? Подозреваемые – если корректно называть так лиц, заинтересованных в смерти родственников, или соседей, или коллег, – правды не выдадут. И уж совершенно точно от них толку не добьешься, если они, эти лица, ничего преступного не делали, а всего лишь имели некий мотив к совершению.

Мерфи взял руку Лоры и прижался к ней щекой.

Даже если результаты статистического исследования будут указывать на высокую вероятность стороннего фактора, то на этом основании инициировать следствие будет затруднительно. Вероятности и гипотезы – это вам не заявление в прокуратуру, которого теперь у них нет.

— Почему, почему ты не можешь заговорить со мной, дорогая? Ты же всегда знала, как нужно поступить в любой ситуации.

Вспомнив Сашу и оплеуху, которую она ему отвесила, Марьяна стиснула зубы от злого стыда. На редкость глупое поведение и нелепое. Вдобавок проявила себя перед подчиненным неадекватной личностью. Объяснения какие-то идиотские придумала, совершенно неправдоподобные. Пастухов не дурак и, конечно, им не поверил.

Усталость взяла, наконец, верх над Мерфи, и он впал в некое подобие беспокойного сна. Минут тридцать спустя профессор проснулся, разбуженный тревожным звуком, исходившим от аппаратуры искусственного дыхания.

И что он про Путято теперь думает? И не захочет ли он узнать на этот счет мнение Скоморохова? А Левка не передаст ли разговор и всю ситуацию жене? А та – всему информационно-аналитическому отделу, в котором служит в звании лейтенанта на должности аналитика?

У Марианны неприятно похолодело под ложечкой.

Что-то изменилось в палате. Он поднял глаза, не понимая, что случилось, и тут до него дошло. Обычное спокойное попискивание монитора, отслеживавшего жизненно важные функции организма, сменилось тревожным сигналом. Мерфи вскочил со стула и бросился к двери, но тут она сама открылась, и в палату вбежал доктор Келлер. За ним следовали какой-то другой врач и сестра с каталкой.

Кстати, нужно будет им заявочку подать с тремя крестами, чтобы просчитали статистику смертей среди жителей этого и соседних домов с начала эксплуатации данной высотки до настоящего времени, и желательно с инфографикой. И с указанием причины смертей. И чтобы сравнили со среднестатистическими показателями по району и городу.

Они склонились над Лорой. Сестра держала в руках электроды, ожидая указания доктора Келлера, но в это мгновение чьи-то сильные руки коснулись Мерфи, и он закрыл глаза.

Не получится с тремя крестами, Марьяна. И даже в общую очередь к ним встать не получится. Нет основания для начала следствия, уплыло оно вместе с жалобой от гражданки.

Значит, попросим Льва Алексеича, а он – супругу, и тогда, возможно, заявка группы Путято будет обработана быстро.

46

Оставлять это дело Марианне совершенно точно не хотелось.

Следственная группа, наконец, уехала. Сняли последний кусок скотча, которым полицейские заклеивали то, к чему нельзя было прикасаться, и престонская церковь вновь сделалась тем, чем была всегда, — местом богослужения.

А Саша… Ну, что Саша, Саша?.. Что сделано, то сделано. Замнем и двинемся дальше. Ставить на вид она ему не будет.

А он не станет ни с кем делиться про командира. Не тот человек.

Зазвонил домофон. Лев Алексеич явился.

Однако восстановление здания и устранение всех повреждений, причиненных взрывом, естественно, займет немало времени. Хотя строение укрепили с помощью стальных опор, установив их под сильно поврежденным полом и лесами у восточной стены, а большую часть разбитых окон заделали пластиком, обугленный, почерневший дверной проем напоминал о том, что всего за несколько дней до этого внутренняя часть церкви больше напоминала ад. Лишь церковный шпиль остался нетронутым взрывом и теперь был подобен персту первозданной чистоты, указующему на небеса. Когда же прихожане вновь, как и прежде, начали собираться под сводами храма, невозможно было не видеть в нем некий символ надежды и стойкости.

– Вы, наверное, наш новый сосед? – улыбнулась Леве Скоморохову высокая, стройная и очень красивая девушка не старше тридцати лет.

Вагонер стоял у входа так же, как в вечер взрыва, и приветствовал всех пришедших на службу. Притом, что одна рука пастора все еще находилась в гипсе, и он не мог по-дружески обнять многих из тех, кому в эти дни особенно была необходима теплота и поддержка окружающих, его рукопожатие было таким же твердым и уверенным, как и прежде. Один за другим члены престонской общины заполняли храм и усаживались на десяток сохранившихся после взрыва скамей, обратив взгляды на переносной амвон, установленный на месте разбитой кафедры.

Он вышел из подъезда, щурясь от солнца, а она сидела на поручне скамьи, покачивая ножкой в легкой туфельке на шпильке. На девушке были просторный длинный сарафан на узких бретелях и широкополая шляпа. Сарафан – из темно-синего шифона, а шляпа – из натуральной соломки цвета топленого молока, с букетиком бумажных фиалок под атласной лентой, опоясывающей тулью, в качестве изящного к ней дополнения. Из-под полей шляпы струились гладкой волной каштановые волосы. Вид у незнакомки был скорее светский, чем московско-отпускной.

Мерфи сел в первом ряду, рядом с ним села Шэри. Он сжимал ее руку в своей. Сквозь пустое восточное окно, лишившееся ярких разноцветных витражей, скупо пробивался солнечный свет. Лучи его коснулись края гроба, стоявшего у подножия алтаря, и сразу же цветы и венки, расставленные вокруг, вспыхнули ярким сиянием. Справа от Мерфи сидел отец Лоры. Его неподвижный взгляд был устремлен вдаль, словно он видел нечто недоступное остальным. Жена держала его за руку и тихо всхлипывала.

Левка с веселым изумлением осмотрел экспонат и проговорил игриво:

Глядя на лицо Лоры, лежавшей в открытом гробу, было трудно поверить, что она мертва. Казалось, платье цвета слоновой кости излучает какое-то сияние и придает бледным чертам лица неземной оттенок, подобный цветам вокруг гроба и маргариткам, вплетенным в волосы. В пустое окно врывалось радостное пение птиц, и Мерфи подумал: «Неужели их тоже обманула внешность Лоры, и они видят в ней просто спящую? Кто-то должен сказать им. Я должен поговорить с пастором Бобом».

– Вы угадали, леди. Или наблюдательность у вас в крови?

Мерфи хотел, было встать, но Шэри удержала его. Он снова сел на скамью. Может, и правильно, пусть птицы поют. Они замолчат, когда ее будут опускать в землю.

– Я предположила. И решила уточнить, – промолвила незнакомка, не переставая улыбаться, и протянула Левке руку для пожатия. – Регина Владимировна. Я живу в этом подъезде на четвертом этаже. А ваша квартира на шестом.

Вагонер медленно поднялся на импровизированный амвон, не сводя глаз с Лоры, а затем обвел взглядом всех присутствующих.

– Это тоже предположение? – вздернул краешек губ Скоморохов, пожимая холеные пальчики. – И каков был ход мыслей?

– Элементарно, Ватсон. – Регина Владимировна повела в красивом жесте скульптурно-идеальной кистью. – Плотниковы из 126-й съехали на прошлой неделе. Выходит, продали. Выходит, вы приобрели.

— Для нас наступило очень тяжелое время, — начал он. — Порой мне кажется, что в последний раз мы собирались здесь целую вечность назад, а порой — что всего несколько мгновений. Некоторые из нас потеряли любимых и членов семей, все мы потеряли друзей. На всех нас остались шрамы того страшного дня. И я имею в виду вовсе не физические шрамы. Я говорю о боли утраты, которая останется с нами навеки. — Он закашлялся, и на какое-то мгновение возникло ощущение, что церковь снова наполнилась дымом. Но вот пастор продолжил сильным и громким голосом: — Что касается меня, то воспоминания о той ночи еще долго будут подернуты в памяти неким туманом… Однако я очень хорошо помню, о чем собирался говорить в тот вечер. Я собирался говорить о необходимости веры в Божий промысел. О важности сохранения веры этой даже в те минуты, когда кажется, что Он совершенно забыл о нас. — Пастор сделал паузу. — И я думаю, что именно сейчас наступило это время. Как вообще могло случиться такое чудовищное злодеяние? И ко всему прочему, в довершение несправедливости тех самых людей, которые в наибольшей степени пострадали от трагедии, обвиняют в жутких преступлениях. На телевидении и в газетах нас называются отъявленными убийцами и террористами. Как подобное возможно?

Прежде чем продолжить, он поправил руку в гипсе.

– Гениально!

— По правде говоря, я не знаю ответа. Господь не открыл мне, что конкретно Он планирует для всех нас. В одном я полностью уверен: Он внимательно следит за тем, как мы справляемся с испытаниями и несчастьями. — Здоровой рукой пастор крепко сжал края маленькой временной кафедры. — И что же видит Господь, когда Он взирает на нас с высоты? Я скажу вам то, что вижу я. Я вижу людей, начинающих восстанавливать разрушенное. Я вижу людей, возвращающихся на место, оскверненное страшным актом насилия, и своими молитвами возрождающих его святость. Я вижу людей, сохранивших веру. Ибо когда-нибудь Божественный промысел обязательно будет нам открыт. Нам предстоит очень много и упорно работать, нам потребуются все наши умения и вся наша энергия, чтобы восстановить храм в его былой красоте. И нам потребуется вся наша вера в Божественную любовь и заботу, чтобы пережить тот хаос и тьму, в которых мы все ныне пребываем. Совместными усилиями и с Божьей помощью мы справимся.

– Так как вас зовут, сосед? Извините мою настойчивость, но ведь я вам представилась, вы не забыли?

Пастор глубоко вздохнул и вытер лоб платком. Он надеялся на то, что ему хоть немного удалось поднять дух общины. Для следующей части проповеди им понадобятся все их силы.

«А тебя никто не просил», – грубо подумал Левка, а вслух галантно произнес:

– Лев Алексеевич, к вашим услугам, сударыня. Однако как вы догадались, что я новый жилец? Объясните олуху. Я мог быть курьером, замерщиком окон или чьим-то знакомым, решившим посетить друзей.

Взгляды теперь были устремлены на гроб Лоры. Солнце скрылось за облаком, и лицо покойной накрыла легкая тень. Несколько померкли и краски цветочных гирлянд и венков вокруг гроба.

– О-хо-хо, – с притворным сожалением вздохнула Регина Владимировна, – придется выдавать секрет, и тогда вы уже не будете считать меня гениальным сыщиком. Я видела табло домофона, когда вы набирали номер. Слышала, что вам ответили женским голосом, а вы сказали: «Это я». Конечно, у меня не было стопроцентной уверенности, что вы новый жилец, вы могли быть знакомым хозяйки квартиры, но, согласитесь, шанс, что вы ее муж, все-таки был большой.

Вагонер откашлялся и продолжил:

– Муж?

— Вам не нужно напоминать о том, каким прекрасным, прекрасным во всех отношениях человеком была Лора Мерфи. Любой, кто видел ее улыбку, слышал ее смех, помнит, как она умела успокоить окружающих… — он улыбнулся, — порой подшучивая над недостатками некоторых из нас — как, например, над вашим покорным слугой. Все мы знаем, какой жизнерадостной была эта женщина и как она умела дарить радость другим. Кроме того, она была удивительно одаренным археологом, ее ждала блистательная карьера… Вместо этого она решила посвятить свою жизнь помощи ближним. Она много делала для того, чтобы помочь студентам реализовать все лучшее, что заложено в каждом из них Богом. В нашем городе живут люди, которые обязаны Лоре тем, что она вывела их на верную дорогу или помогла не ступить на дурную, ведущую в пропасть. Я уверен, что здесь сейчас находятся многие из них. И если кто-то из вас в эту минуту задается вопросом, как такой чудесный человек мог пасть жертвой трагических обстоятельств в то время, когда она еще очень многим могла бы помочь, то я хочу вас попросить: подумайте, как много Лора успела дать всем нам. Многие ли принесли за всю свою жизнь столько добра окружающим, сколько сделала Лора?

– Ну не любовник же. Кавалеры с туалетной бумагой под мышкой к пассиям не приходят. Цветы, хоть в кармане, но принесут.

До него донеслось несколько всхлипываний, кто-то высморкался. Пастор сделал паузу, позволив людям немного прийти в себя. Или все-таки эта пауза была больше нужна ему самому? Сколько раз проповеднику Вагонеру приходилось заниматься этим — приносить слова утешения родственникам умерших? И сколько же раз ему самому требовался кто-то, кто смог бы утешить его? Но таков его крест, данный ему от Бога, и, к счастью, пастор обладал необходимой силой, чтобы с честью нести его.

– Ход мыслей безупречный, – польстил собеседнице Скоморохов. – А про цветы в кармане – это вы для красного словца добавили?

— Лора любила жизнь и любила Бога… и она любила своего мужа Майкла. — Он бросил взгляд на Мерфи, который смотрел на Лору с какой-то странной полуулыбкой, и Боб задался вопросом, а понимает ли несчастный, что она умерла. — Только те, кому приходилось терять своих любимых, способны понять, что переживает Майкл. И мы все стремимся поддержать его в эту невероятно трудную минуту. Мы молимся о том, чтобы Господь дал ему силы вынести страшную боль, которую он сейчас испытывает.

Регина хмыкнула и ничего не сказала.

Пастор распрямился, расправив плечи. Перед ним на маленькой кафедре лежала раскрытая старинная Библия в кожаном переплете, но ему не нужно было в нее заглядывать.

Не дождавшись ответа, Левка заметил:

– Однако в ваших рассуждениях есть логическая прореха.

— На заре христианской эры, когда умирали верные, живые не знали, что должно произойти с ними по возвращении Христа. Апостол Павел в «Первом послании Фессалоникийцам» писал, что когда Иисус придет во второй раз, при гласе Архангела умершие во Христе воскреснут первыми. Затем мы, живущие и оставшиеся до пришествия Господа «вместе с ними восхищены будем на облаках в сретение Господу на воздухе, и так всегда с Господом будем».

– Какая же? – обиженно удивилась Регина.

В Библии сказано, что нам следует утешать друг друга этими словами. И может ли быть большее утешение? Лора сейчас со Христом. Она не пребывает ни в печали, ни в горе, не страдает от боли, как мы здесь, в этом мире. Ее тело мертво, но душа ее, душа совершенная, жива и пребывает на небесах. И в этом заключается Господнее обетование для всех нас, ибо если мы веруем в смерть Сына Его Единородного на кресте во искупление наших грехов и в воскресение Его из мертвых, то мы узрим и Лору и всех других веровавших с нами и отошедших в мир иной и «всегда будем с Господом». Неудивительно, что апостол сказал нам, пребывающим в горе: «Итак, утешайте друг друга сиими словами», ибо все мы, находящиеся здесь, увидим Лору вновь.

– Муж приложил бы к кодовому замку собственный магнитный ключ.

Последние слова были произнесены медленно, и, говоря их, пастор смотрел прямо в лицо Мерфи.

– У Плотниковых был один такой ключ на три связки. Они вечно их теряли. Отбила подачу?

– Не просто отбила. Я потрясен.

После этого Вагонер поднял книгу псалмов. Мерфи встал, и вскоре одушевленные верой в провидение голоса со всех концов храма соединились в выражении скорби и благодарности Богу.

– А почему вы не спросите, зачем я за вами следила?

Мерфи подошел к гробу, чтобы в последний раз взглянуть на Лору. Посмотрев на тело жены, он почти сразу же заметил, что что-то неладно. Поначалу, правда, Мерфи подумал, что слезы затуманили ему зрение. И тогда он протянул к ней руку, осязанием подтвердив то, чему отказывалось верить зрение.

– Уверен, что вы не следили. Богини этим не промышляют. – Лев Алексеич повел бровью и добавил: – Думаю, вы оказались рядом случайно, когда я звонил по домофону. Непонятно, как я вас не увидел. И по каким-то важным причинам остались ждать моего появления. Хотя рисковали не дождаться.

– Я сдирала дядькины объявления. С двери экземпляр оторвала, а потом принялась за тот, что на столбе. Вы меня за ним не увидели, – пояснила Регина Владимировна, жестом указав сначала на колонну, поддерживающую козырек подъезда, а затем на полупрозрачный пакет-майку, лежащий с раззявленной пастью справа от нее на той же скамейке. Его Лева сразу не приметил, все внимание обратив на собеседницу.

Кто-то незамеченным прокрался к гробу, взял деревянный крестик, который Мерфи повесил на шею покойной, и переломил его так, что теперь на шее Лоры лежали три перекладинки от когда-то найденного им креста.

В пакете имелись лопаточка из нержавейки, какой хозяйки переворачивают котлеты на сковороде, и столовый нож с округлым жалом. Предметы кухонной утвари придавливали своей массой небольшую стопку розовых бумажек, не давая им разлететься по ветру. Рядом с пакетом обнаружились хозяйственные перчатки – розовые, естественно, – и пачка влажных салфеток.

Только услышав, как последний ком земли падает на могилу Лоры, Мерфи наконец понял, что ее больше нет с ним. Тело, лежавшее в гробу, хотя и было все еще прекрасно, — не Лора. Она где-то в другом месте, в том месте, о котором Мерфи много думал в течение почти всей своей жизни, но сейчас с трудом представлял. Он знал, что там она никогда не будет стариться; она всегда останется такой, какой он видел ее в последний раз. Прекрасной, восхитительной…

– И я вас не ждала, не надо так думать. Просто совпало. Я закончила возиться со своей повинностью и присела отдохнуть.

Родители Лоры стояли у края могилы, прижавшись, друг к другу, и Мерфи задумался о том, что он может сделать для них. Однако, заглянув в глубины своей души, он обнаружил там лишь бескрайнюю пустоту и понял, что даже если попытается утешить их, то все равно не найдет нужных слов.

– А тут появился я.

К нему подошла Шэри.

– Совершенно верно.

— Я отвезу Курта и Сьюзан в отель. Ей нужно отдохнуть, и я некоторое время могу провести с ними, если они не будут против.

– И просто так, от нечего делать, вы решили завести со мной разговор? Я присяду.

– Лучше отойдем отсюда. Я знаю здешних старух. Насвистят вашей благоверной, что я вас охмуряла, а вам это надо?

Мерфи кивнул, благодарный ей за открытость, которая позволила Шэри понять то, что он чувствовал в эту минуту.

– А вы не охмуряете?

Вагонер стоял у церковных дверей, обмениваясь прощальными рукопожатиями с прихожанами, присутствовавшими на траурной церемонии и теперь покидавшими храм. Пастор провожал людей словами утешения, которых у него, казалось, был неисчерпаемый запас. И тут Мерфи понял, что все закончилось и ему тоже пора уходить.

– Я всегда такая, если вы про внешний вид.

– И про кокетство, извините.

Он сел в машину и сидел там какое-то время, словно в раздумье, затем включил зажигание и медленно выехал со стоянки. Мерфи не мог ехать домой. Не сейчас. Слишком сильно там ощущается присутствие Лоры. И, увидев ее расческу или кофейную чашку в том месте, где она совсем недавно их оставила, он будет буквально парализован горем.

– Я всегда такая. И это не кокетство. Это мой жизненный стиль.

Мерфи бесцельно вел машину по шоссе, пока не понял, что выехал на дорогу, ведущую к университету. В этом тоже не было ничего хорошего. Мерфи повернул направо, стараясь найти место, с которым не связано никаких воспоминаний, место, неизвестное Лоре, где каждое деревце не напоминало бы ему о ней. И решил ехать до тех пор, пока не окажется на совсем незнакомой дороге, а потом ехать до… до чего? Он не знал. До тех пор, возможно, пока что-то не изменится.

– Вот оно как… Бывает. Кстати, почему борьба с объявлениями – ваша повинность?

Мерфи проехал мимо бензозаправочной станции и нескольких ларьков и там увидел знак, сообщавший, что до какого-то местечка осталось ровно пятьдесят миль. Мерфи повернул и нажал на педаль акселератора. Рулевое колесо вдруг стало неожиданно легким, и Мерфи рванул вперед, оставляя позади знакомые места, внезапно потеряв ощущение времени.

Регина Владимировна, не приподнимаясь с места и слегка наклонившись в сторону, потянулась к пакету с инвентарем и макулатурой, подхватила его за лямки, зачем-то заглянула внутрь. Скоморохов, обойдя по малой дуге острые носы ее туфель, взял со скамейки перчатки, подхватил салфетки, передал владелице. Регина Владимировна, поблагодарив его легким кивком, сунула вещи в компанию к лопаточке и ножу. Пружинисто встала. Произнесла:

Мерфи услышал рев сигнала и резко повернул руль направо. Оказалось, что он едва не врезался в громадный грузовик, ехавший навстречу. Мерфи резко затормозил, и, когда машина остановилась, опустил голову на руль, ожидая, пока сердце перестанет, бешено колотиться в груди.

– А как иначе? Если я не уследила за дядей Толей и он их опять повсюду развесил, то, выходит, повинность это моя. Мне еще к соседним корпусам сходить придется, проверить, нет ли и там его рукотворчества. Неугомонный старик. Я бы не торопилась так, но утром по подъездам прошлась какая-то чиновница, из Роспотребнадзора, что ли. Компромат на моего дядьку собирала, точнее – на его хобби. Нашла на кого собирать, прищепка. Хорошо, что я в чат с утра заглянула, а то бы и не узнала. Наш Кожемяка – прикольная фамилия, правда? – выложил новость, что какая-то мадам дядькино объявление фоткала, а вслед за этим бумажку от двери отодрать пыталась. Этот поганец сам не верит в дяди-Толины возможности и тех, кто верит, высмеивает постоянно. Ну, и выложил в чате пост под заголовком «Молния». Не дословно, но близко к тексту так примерно: «Наша взяла! Местные энтузиасты достучались до органов власти, теперь супостата к ногтю прижмут, можете спать спокойно. В этом меня заверила…» А дальше про чиновницу текст. Я забеспокоилась, с работы отпросилась, чтобы разрулить ситуацию. Теперь, если она явится с претензиями к дяде Толе, мы ее заверим, что полны раскаяния и больше так не будем.

Нет, так нельзя. Все попытки сбежать бессмысленны. Мерфи понимал, куда он должен ехать. Он присоединился к потоку автомобилей и отправился в обратный путь.

– Регина Владимировна, вы, кажется, забыли, что я тут новенький. В чем суть проблемы, не пойму? Отчего такая нервозность у населения? И почему ваш дядя, если он вам дядя, для всех прочих – супостат?

Полчаса спустя профессор остановил автомобиль у церкви и вылез из машины.

Она задумчиво посмотрела на собеседника. Даже не задумчиво, а оценивающе. Прикидывающе. Будто все еще не решалась сказать ему нечто важное, что сообщить, в общем-то, обязана. Так велит ей долг, как она таковой понимает. Наконец разжала губы и задала вопрос в лоб:

Он обрадовался тому, что стоянка уже опустела, там оставался только старенький пикап Вагонера.

– Вы в курсе, что жена вам изменяет?

Мерфи вернулся к могиле и постоял рядом с ней, глядя на бледную надгробную плиту с простой надписью.

Лева поперхнулся.

«Когда-нибудь я принесу сюда цветы, а плита уже поблекнет, и буквы сотрутся. В трещинах начнет расти мох».

Во-первых, переход неожиданный, во-вторых, услышать такое о благоверной – удар под ложечку. Он не сразу сообразил, что речь идет вовсе не о Лизавете, а о майоре Путято Марианне Вадимовне, обитающей с сегодняшнего утра в этом доме, в данном подъезде, в трехкомнатной квартире на шестом этаже. Пауза оказалась как нельзя кстати.

Он поднял глаза и увидел, что с противоположной стороны могилы стоит Боб Вагонер, сложив на груди руки.

Насупившись, он произнес, стараясь сыграть роль, не фальшивя:

— Я знал, что ты вернешься, — проговорил пастор.

– Она мне не изменяет. И какое вам дело, уважаемая, до моих семейных проблем?

Мерфи почувствовал, как что-то шевельнулось у него в груди, и понял, что ради этого он и вернулся сюда.

Регина Владимировна, вздохнув, проговорила:

— Я продолжаю думать о том, что ты говорил относительно Божественного предначертания, и я… я просто не могу принять этого. Как Он мог так поступить? Почему позволил этому случиться? Если бы я погиб в Самарии или во время пожара… но Лора? Она ведь вся была проникнута верой в Создателя. Ей в голову никогда не приходили дурные мысли. Она была… почти ангелом.

– Мне вас жалко. Мне за вас обидно. Будь моя воля, я бы всех этих предательниц и предателей…

Вагонер подошел к Мерфи и положил руку ему на плечо.

– Что? Что бы вы с ними сделали, неравнодушная вы наша? – выговорил Лева с неожиданной для себя желчью. – Или сами безукоризненны?

— Господь понимает твое горе, Майкл. И Его совсем не оскорбляют твои вопросы. Вспомни, ведь даже Его собственный Сын усомнился в Нем. — Пастор заметил, что Мерфи держит в руке маленький деревянный крестик, и сразу узнал в нем тот самый крестик, который висел на шее Лоры. — Ты держишь ответ в своей ладони, Майкл. Когда Иисус умирал на кресте, Он вопрошал Отца: «Почему Ты оставил меня?» Он чувствовал себя брошенным, как и ты сегодня. Но Господь не оставил Его. Так же, как Он не оставил и тебя. Ты должен верить Ему, Майкл. Это сложно, я знаю. Но именно сейчас, когда для нас наступили тяжелые времена, нужно как никогда раньше держаться за веру. Мы будем молиться вместе, Майкл, и Господь услышит нас.

– Да, – спокойно произнесла Регина. – Безукоризненна. А с моим бывшим… небезукоризненным дядя Толя помог разобраться, за что я ему благодарна буду до гроба. И со следующим разберется, если у меня достанет глупости связать себя с кем-то, кто окажется не тем.

— Услышит ли Он нас? Слышал ли Он нас, когда мы все кричали от ужаса и боли в ночь взрыва, когда — теперь я в этом совершенно уверен — взорвавшие храм почувствовали, что совершили недостаточно зла для одной ночи? Поэтому они вернулись и напали на Лору в подвале, причем сделали так, чтобы она умерла не сразу, а еще некоторое время помучилась. И даже на этом они не остановились.

Лева сообразил, что его искренняя горячность в данной ситуации неуместна и даже вредна, и проговорил покаянно:

Мерфи показал священнику деревянный крестик.

– Извините меня, дорогая Регина Владимировна. Не удержался… Как говорится, на больную мозоль… Может, пройдемся немного? Посидим где-нибудь в теньке? У меня к вам масса вопросов.

— И вот последнее надругательство. Злодей пробрался в какой-то момент подготовки к похоронам и разломал крестик на три кусочка. Такое впечатление, что это каким-то образом связано с поисками Змия, хотя я не могу себе представить, какая тут может быть дьявольская связь. Боб, все эти страдания для меня не понятны. Какой в них смысл? Я потерял то, что было самым драгоценным в моей жизни. И что теперь может сделать для меня Бог? — Пастор Вагонер вздохнул.

Регина посмотрела на него с благожелательным пониманием и произнесла:

— Вполне естественно, Майкл, что в это страшное мгновение своей жизни ты задаешься таким вопросом. Скажу лишь — я много раз сталкивался с подобными вопросами прежде. Господь может сделать кое-что для тебя сейчас, перед лицом страшной трагедии и невыносимой боли, — дать тебе то, что я называю благодатью преодоления. Он дает нам силы справиться с самой страшной бедой. Силы пережить страдания и исполнить то, что Он предуготовил для нас.

– Можно просто Регина. А ближайший тенек у нас напротив собачьей площадки, а эти животные такие шумные…

Мерфи фыркнул.

— Ты полагаешь, у Бога еще есть какие-то планы на мой счет?

– Тогда… Может быть, посидим в моей машине? Я включу кондиционер, – проговорил Левка, порадовавшись, что к начальнице с докладом явился на своей, а не на служебной.

— Я уверен, — твердо ответил Вагонер.

– Пожалуй, я соглашусь. Думаю, мои ответы на ваши вопросы вам будут весьма кстати. Ведите.

— Ну, теперь мне почему-то кажется, что это меня больше не волнует.

«Итак, что мы имеем», – проводив Скоморохова, попыталась продолжить свои рассуждения Марианна.

— Послушай, Майкл. Лора была особым человеком. Но и ты тоже. Ты обладаешь исключительным мужеством, ты не боишься встретиться лицом к лицу со злом. И сейчас — я совершенно уверен — ты нужен нам всем именно для этого.

Думать о работе не получалось. Рассеянно расхаживая по пустым апартаментам, поглаживая запыленную латунь дверных ручек, проводя кончиками пальцев по глянцевым стенам, оклеенным виниловыми обоями, заглядывая в зеркала, Марианна вспоминала свою сегодняшнюю выходку и ничего не могла сделать, чтобы забыть ее.

Мерфи вопросительно взглянул на священника.

— О чем ты?

Вернувшись в кухню, полюбовалась букетиком, подаренным Пастуховым. Может быть, цветы прихватить с собой, когда она поедет за зубной щеткой и пижамой? Дома она поставит их в красивую вазочку.

— Оглянись, Майкл! Кто-то попытался уничтожить нашу церковь. Во всех значениях этого слова. Я уверен, что с момента смерти Лоры ты не включал телевизор и не читал газет, не то ты обязательно увидел бы заголовки о «евангелических террористах» и «христианах-заговорщиках». Кто-то всерьез пытается очернить нас. И пока можно сказать, что у них неплохо получается.

Мерфи задумался на мгновение. — Но что я могу сделать? Я всего лишь археолог.

Однако продержатся ли капризные васильки до ее окончательного возвращения, не завянут ли, не умрут, пока она здесь будет разбираться с подозрительными делами пенсионера Ягина?

— Мне кажется, у Бога есть особое предназначение для тебя. И я знаю, что стоит тебе позволить Ему, Он сам сообщит тебе, в чем оно заключается.

— Я попытаюсь, Боб. Хотя сейчас я все еще слишком зол из-за случившегося с Лорой, чтобы услышать Его.

Или полевые цветы вовсе не капризные?

Вагонер похлопал Мерфи по плечу.

А стоит ли проверять, Марьяна?

— Я еду домой, Майкл. Но я буду в церкви завтра. Предстоит еще много поработать, прежде чем мы вернем храму его первоначальный облик. Мы должны показать, что зло не может одержать победу.

Мерфи взглянул на земляной холмик, что возвышался между ними.

— Возможно, оно уже победило, Боб.

Проще вазочку привезти из дома сюда. У нее есть замечательные коктейльные стаканы чешского стекла в количестве шести штук, с толстым донышком, матово-синие, из одного из них получится отличная вазочка.

— Ерунда, Майкл. Помни, Лора сейчас пребывает с Господом на небесах. Наверное, тебе тоже следует пойти домой. Иди домой и помолись там. Он даст то, что тебе так необходимо.

Мерфи стоял у могилы и слышал звук удаляющихся шагов Вагонера. Тени от надгробий на траве удлинялись, солнце начало опускаться за деревья. Через некоторое время на надгробие Лоры опустилась белая голубка, словно не замечая присутствия Майкла, и тихо заворковала, занявшись чисткой своих белоснежных перышек. И Мерфи вдруг почувствовал, что улыбается.

Между прочим, нужно список предметов составить, чтобы в спешке ничего не забыть. Списком можно заняться в транспорте. А сейчас – про Ягина думка.

— Да благословит тебя Господь, милая, — тихо сказал Мерфи и надел крестик себе на шею.