Я затягиваюсь еще раз и возвращаю сигарету.
– Не хочешь как-нибудь тактично прокомментировать мое выступление? Например, «не могу не отметить ряд удачных находок в твоей речи – главное было нащупать почву под ногами».
– А надо?
Я тяжело вздыхаю.
– Что мне надо, так это выпить…
– Не переживай, все не настолько плохо, как тебе кажется.
– Слава богу, ты пришла на выручку. Спасибо!
– А что стряслось с твоими конспектами?
– Я сложила бумаги под обложку романа и оставила на столе. А их кто-то вытащил.
Фиона приподнимает бровь.
– Кто-то вроде того мужчины в первом ряду? На которого ты напустилась с обвинениями.
– Я не напускалась с обвинениями! Просто спросила. Это Марк, сын Фрэнка и Энид.
– А! Опрокидыватель мусорных баков…
Она будто меня поддразнивает, но я пока не пойму, ободряет это или, наоборот, раздражает.
– Я глазам не поверила! Уселся в первом ряду. Невероятная наглость! Вот уж он вдоволь порадовался, когда я стояла на сцене ни жива ни мертва.
– Возможно, ему искренне было интересно тебя послушать.
– Нет в нем ничего искреннего! – фыркаю я.
– Легок на помине… – говорит Фиона, кивая в сторону.
К нам приближается Марк, его взгляд прикован ко мне.
Сестра приглаживает растрепанные ветром волосы.
– Увлекательное было выступление в библиотеке, – произносит он без тени улыбки.
– Не знала, что вы следите за моим творчеством, – холодным тоном светски отвечаю я.
– Но ведь надо участвовать в жизни местного сообщества, поддерживать своих, правда?
– Вы, кажется, живете в Лондоне?
– Мой дом здесь. – Повисает пауза. Марк поворачивается к сестре, протягивает ей руку. – Меня зовут Марк, живу по соседству с Эль.
Она зажимает сигарету губами и отвечает на приветствие, касаясь его ладони.
– Фиона.
Уголки его рта едва заметно изгибаются в улыбке.
– Не нашли свои записи? – Он снова обращается ко мне.
– Это ведь вы их взяли? – прямо говорю я.
Он хохочет, слегка перекатываясь на пятки.
– К сожалению, не додумался. Пришлось попотеть, да?
Марк, прощаясь, машет рукой и неторопливо уходит.
– Козел, – тихо бормочу я.
– Хотя и не лишен некоторой привлекательности, – замечает Фиона, бросая сигарету на тротуар и растирая ее каблуком ботинка. – Ладно, пойду-ка я, наверное, к моим мальчикам.
Сестра возвращается к семье… Я ощущаю укол зависти, как ни стараюсь подавить это чувство.
– Хороших выходных! – желаю я Фионе и, искупая вину за недостойные мысли, целую ее с особой нежностью.
Едва я усаживаюсь на водительское сиденье, как слышу хруст – хруст бумаги в заднем кармане джинсов.
Мои конспекты.
Я выкладываю теплые смятые листы на колено. К лицу приливает кровь: наверное, я взяла их с собой в туалет, чтобы просмотреть перед выступлением.
В отчаянии упираюсь лбом в холодный руль, и клаксон, словно длинный восклицательный знак, издает пронзительный гудок.
Я открываю входную дверь и замираю на пороге. Чутье подсказывает – что-то не то. В доме явно стало холоднее. Меня обдает тянущийся из глубины комнат сквозняк.
Не снимая пальто, я иду по коридору, противно сосет под ложечкой. Сейчас обед, около двух часов, но дневной свет поглотили затянувшие небо тучи.
Я останавливаюсь перед гостиной, осторожно прислушиваюсь. Изнутри доносится глухой шорох, щиколотки овевает сочащийся из-под двери ветер. Превозмогая естественное желание убежать, я распахиваю дверь. Мои движения скорее судорожные, чем решительные – я почти готова к нападению взломщика.
В гостиной ледяной холод. Кружит ветер; цепляясь за подоконник, трепещут шторы; стоявшие на каминной полке открытки разметало по полу. С порога сразу видно, что распахнута форточка.
Перед уходом я всегда педантично проверяю, все ли заперто, однако сегодняшним утром из-за бессонной ночи почти ничего не соображала. Наверное, задвижка была плохо пригнана и ветер с моря распахнул створку.
Нехотя подхожу к окну и закрываю форточку как следует. Еще с минуту я продолжаю прислушиваться к звукам в доме. Слышен только гулкий стук моего сердца. И тишина.
Впрочем, довольно стоять, надо действовать. Я тщательно осматриваю этаж: окна, двери – все перепроверено. Наконец, успокоившись, я снимаю пальто.
На кухне первым делом достаю из холодильника бутылку вина, наливаю себе большой бокал и тут же, не отходя, выпиваю половину. Напряжение между лопатками начинает спадать.
Фиона права, мне действительно нужна собака. В доме станет намного уютнее: собака встретит меня радостными прыжками в прихожей, свернется рядом на диване, ляжет у ног в кабинете, пока я пишу… Пару лет назад Флинн предлагал завести пса, но затея мне категорически не понравилась: это означало признать, что щенок у нас вместо ребенка.
Я осушаю бокал и наполняю его повторно. Надо успокоить нервы. Проклятая встреча в библиотеке… Господи, какое унижение. Так перед всеми мямлить! Еще немного, и начался бы приступ панической атаки. Не только потерянные конспекты выбили меня из колеи, но и обведенное неизвестно почему слово «Ты» в моем романе.
Я вытаскиваю из сумки «Безумный страх» и открываю на первой странице. Вот оно, черным по белому, безобидное слово из двух букв в красном кружке.
«Ты».
С чего вдруг? Зачем я это сделала? Мелочь, конечно, но до того странная, что трудно не заметить.
Я пролистываю следующие страницы, внимательно высматривая, нет ли еще где-то следов красной ручки, обведенного или подчеркнутого слова, но не нахожу больше ни одной отметки. Возможно, я автоматически обвела «ты», когда готовилась к выступлению, – просто обозначить место, до которого собираюсь читать. О боже, а вдруг это очередной побочный эффект бессонницы? То теряю конспекты, то не закрываю окна, то брожу в разгар дня сомнамбулой…
Я продолжаю изучать книгу и лишь в самом конце замечаю промелькнувший красный цвет. На последней странице финальной главы красными чернилами обведено еще одно слово.
На меня находит ступор.
Крепко зажмуриваю глаза, открываю. Нет, не показалось.
«Лгала».
Снова пролистываю книгу с начала до конца. От лица отливает кровь: перед внутренним взором два обведенных слова встают рядом.
«Ты лгала».
Глубокая зимняя темнота. Четыре часа утра. Пуховое одеяло валяется в стороне, в ложбинку груди стекают бисерины пота. Я сижу, откинув волосы с лица, и дышу так часто, словно пробежала марафон.
«Ты лгала».
Обведенные красным слова не идут из головы. Они крадутся по пятам, преследуя меня даже во сне, подбираются ближе и ближе, пока не нависают черной тенью прямо надо мной.
Я различаю бледную руку – ту самую, что отколола брошь, – но теперь она держит красную ручку. Замирает на миг над страницей, а потом решительно очерчивает слова в красное кольцо.
Оставляет мне послание.
Я срываюсь с кровати, пересекаю комнату, открываю балконные двери и выхожу наружу. На балконе сыро и неожиданно очень холодно. Я крепко хватаюсь за перила. Вдох-выдох.
В темноте бурлят неустанные волны. Бухту поглощает, захлестывая камни, высокий прилив.
Я встаю на цыпочки и наклоняюсь вперед, разглядывая черные скалы и вздымающееся под ними море.
У меня странное чувство, будто я повторяю действия человека, который стоял здесь до меня. Джоанна? Ее муж? И снова бледная рука – держится за перила. Сколько же метров от точки, где находятся мои ноги, до суровых камней под ними?
Ранее
Зеркало, небрежно приставленное к стене твоей спальни, больше, чем моя входная дверь, – изысканно украшенное, в потемневшей по краям серебряной раме.
День сегодня пасмурный, но зеркало вбирает этот особенный, свойственный лишь побережью свет и игриво рассеивает его по комнате, по огромной кровати с дорогими кремовыми простынями и россыпью пышных подушек.
В один шаг я оказываюсь прямо перед зеркалом. Пальцы ног утопают в густом, мягком ковровом ворсе. Я стою в том самом месте, где стоишь ты, когда наносишь макияж, – об этом нетрудно догадаться: ты наклоняешься так близко, что на стекле остаются крупицы туши.
Интересно, тебе нравится твое отражение?
Всему миру, несомненно, нравится – стоит только просмотреть твои вчерашние материалы на страничке в «Фейсбуке» и комментарии читателей.
«Эль, ты удивительная. Продолжай свое дело, не останавливайся!»
«Я ТРИЖДЫ перечитывала твой роман. Теперь ты мой любимый писатель».
«У тебя восхитительная улыбка ☺»
Я отодвигаю в сторону дверь гардероба и вижу пустую перекладину для моих вещей. Мои вещи? Здесь? На плечиках? Такое сложно даже представить. Мне больше по душе выдвижные ящики.
Взгляд цепляет нежно-розовое платье длиной до середины голени. Наверное, шелковое. Я поглаживаю пальцами ткань у горловины. Мода не по моей части, но и так понятно, что платье выгодно подчеркнет твою тонкую гибкую фигуру и красиво оттенит карамельные переливы волос. Все просто шеи свернут, когда ты войдешь в нем в комнату.
Это не пустые догадки, я знаю точно: мне доводилось видеть тебя в этом наряде.
Глава 9
Эль
Прилив схлынул. В бледном утреннем свете мерцает тяжелый влажный песок. Дрейк припускает вперед за взбитой бризом морской пеной и, заметив дрожащий на берегу пузырящийся сгусток, немедленно прыгает на него красными резиновыми сапожками. Пена брызгает в стороны.
Нас обходят два серфингиста с досками под мышкой. Их внимание сосредоточено на волнах: изучают обстановку, прикидывают, как и куда грести.
Засунув руки в карманы пальто, я расправляю плечи и глубоко вдыхаю свежий соленый воздух. Здесь мне становится намного лучше, в голове проясняется. Промучившись ночью без сна несколько часов, я в конце концов выбралась из кровати и ушла смотреть телевизор в надежде прогнать навязчивый шум неприятных мыслей. Перед телевизором и проснулась: шея хрустит, руки бледные, замерзшие.
После двух чашек кофе я загнала себя за письменный стол – без толку. Я совсем пала духом, засомневалась, умею ли я вообще писать. Словом, сил взяться за роман не было, и я позвала Фиону на прогулку.
– Эль…
Я оборачиваюсь. Сестра вопросительно на меня глядит.
– Прости, задумалась.
– Я спросила о Флинне. Не знаешь, как у него дела?
– Знаю. Помнишь, мы ужинали в пятницу? Вот вечером, по возвращении от вас, я ему позвонила. И поняла, что в квартире женщина.
– О-о-о… – тянет она.
– Флинн что-нибудь говорил об этом Биллу?
Фиона отводит взгляд.
– Значит, говорил, – заключаю я.
– Если хочешь, я расскажу. Но… Эль… – Она разводит руками. – …ты правда желаешь знать?
– Правда.
Сестра вздыхает.
– По словам Билла при последней встрече Флинн обмолвился, что пытается развлечься. Ходит на тусовки, знакомится…
Знакомится с женщинами. Мое сердце болезненно екает.
– Флинн был так подавлен, – продолжает она. – Думаю, совет пошел ему на пользу.
– Совет?! – Я вне себя. – То есть Билл посоветовал Флинну развлекаться? Трахаться налево и направо?
– Они ведь друзья. Билл старается его поддерживать.
– А меня не надо поддерживать?! – Внутри все кипит.
Фиона отвлекается на Дрейка: набрав в ладони морской пены, малыш пытается соорудить на лице бороду из трясущихся пузырьков.
– Не вздумай облизывать! – строго кричит она.
Он мотает головой, пена разлетается белыми брызгами. Я смотрю на озаренную солнцем маленькую фигурку и не могу удержаться от улыбки: какой он хорошенький, сколько в нем энергии! Возможность находиться рядом с Дрейком – вот то, что полностью оправдывает мое решение переехать в Корнуолл, если когда и возникают сомнения в его мудрости. Мне хочется быть частью жизни племянника, наблюдать за его развитием, первыми успехами, стать близким человеком, к которому, повзрослев, он может обратиться.
Я достаю из кармана мобильник, навожу камеру на малыша и щелкаю.
– Не вздумай выкладывать его фото в «Фейсбуке»! – резко говорит сестра.
– И не собиралась, – уязвленная, отвечаю я.
– Тем лучше. Неизвестно, кто рассматривает снимки, которые ты постишь, и к чему это приведет. Ладно, – продолжает Фиона, – зачем ты звонила Флинну в полночь?
Снова Флинн.
– Просто хотелось услышать его голос.
– Если тебе одиноко…
– Я не жаловалась на одиночество, – обрываю ее.
Сестра приподнимает бровь.
– Хорошо, попробую другими словами. Если тебе понадобится компания, наш диван-кровать всегда в твоем распоряжении. Оставайся на ночь, когда захочешь. Только твоей голове придется исполнять роль подушки для Дрейка почти до шести утра, а потом завопят мультики.
– Звучит заманчиво!
– Такова моя жизнь, моя реальность…
Сегодня в сестре чувствуется напряженность – даже чересчур.
– Билл уехал на неделю?
Она кивает.
– Я опять мать-одиночка.
– Если хочешь вечером развеяться, я с радостью посижу с Дрейком.
– Когда Дрейк ложится спать, я сама падаю замертво. А потом начинаются мысленные уговоры: «Это же единственное время, которое можно посвятить себе». И мне кажется, что надо хоть чем-то заняться, даже просто выпить бокал вина в ванной. Представляешь?
Я киваю. Однако на самом деле не представляю даже отдаленно. У меня на себя всегда полно времени. Слишком много времени. Как же по-разному мы с ней сейчас живем…
– Как твой копирайтинг? – меняю тему.
– Стимулирует мозг. Увлекает. Вдохновляет.
– Правда?
– Сейчас я составляю брошюру для круизного лайнера. Использую слова вроде «привлекательный» и «оснащенный всем необходимым». Как тебе?
– Я думала, ты рада новому заказу, – удивляюсь я.
– Рада, – усмехается она. – Только из-за денег. Едва ли можно назвать эту работу интеллектуальной. Ничего, через пару дней закончу.
– А если работать журналистом внештатно? Заниматься примерно тем же, чем занималась раньше?
– Корнуолл – другая планета. Да и материнство не особенно украсило мое резюме. Не всегда получается жить, как мечталось.
Последнюю фразу сестра произносит серьезно, в интонациях сквозит печаль, взгляд устремлен к горизонту. Я умолкаю. Что значат для нее эти слова…
– Фиона, – начинаю я.
Но та уже быстро шагает к Дрейку, который, приплясывая, повторяет:
– Хочу пи-пи, хочу пи-пи!
Фиона начинает снимать с сына многочисленные слои одежды, а я смотрю и диву даюсь: до сих пор не верится, что моя сестра стала матерью. Она всегда твердила, что ни брак, ни дети ей не нужны – и тем не менее вот она, примерная жена и мать.
Я медленно отворачиваюсь, охваченная воспоминаниями. В детстве нам безумно нравился шторм; во время корнуоллских каникул в ненастные, ветреные дни мы сидели в автофургоне и слушали грозный рокот огромных валов, наскакивающих на берег. Когда волнение утихало, мы с Фионой выходили на охоту за сокровищами: занятными корягами и прочим разномастным добром, вычерпнутым с морского дна. Однажды осенью сестре попалась закрытая жестяная банка с японской этикеткой. Она с благоговением принесла ее в фургон и водрузила, точно вазу, на стол. Несколько часов мы гадали о ее возможном содержимом. Нас будоражила экзотичность находки – наглядное свидетельство того, что океан объединяет континенты.
Без лишних церемоний, с сосредоточенно сведенными бровями, Фиона вскрыла загадочную банку, заглянула внутрь и, зажав рот ладонью, отпрыгнула назад.
– Фу, гадость! – воскликнула она сквозь пальцы.
Следом заглянула я: там поблескивало нечто студенистое, моллюскообразное, слизкое, покрытое солью. Я вывалила странную массу в миску, чтобы рассмотреть получше, даже подцепила кусочек зубочисткой и вынесла на свет. Сестра тем временем твердила, что надо немедленно это выбросить, а когда я понесла непонятные останки к двери, наигранно затряслась от омерзения. На выходе случился казус. То ли ветер качнул дверь, то ли я не рассчитала расстояние – помню лишь одно: толчок, миска качается, и воняющая рыбой жижа выплескивается Фионе на ноги, стекая прямо под язычок ее новеньких вишневых «мартинсов».
Ну и вой тогда поднялся! Настоящая шекспировская трагедия со сбрасыванием ботинок, обвинениями и криками, что я нарочно. Ни тысячи извинений, ни мытье обуви не помогло – Фиона ходила мрачнее тучи. Ровно до того момента, пока я не надела свои резиновые сапожки, набитые, как оказалось, консервированным тунцом. Пока мать отчитывала сестру, та одарила меня самодовольной улыбкой, будто говоря: «Вот тебе!»
Воспоминания прерывает телефонный звонок. Редактор. Искушение дождаться переадресации на голосовую почту велико, но я пересиливаю себя и в последний момент беру трубку.
– Эль, – отрывистым голосом говорит Джейн, – у тебя все в порядке? Мне только что звонил редактор журнала «Ред». Ты не пришла на интервью.
Какое интервью? Меня бросает в жар. То, что должно быть назначено интервью, я помню, но то, что оно назначено на сегодня…
– Я думала, ты предупредишь меня по почте.
– Я предупредила. На прошлой неделе.
Не помню, чтобы видела письмо от Джейн.
– Прости, я ничего не получила.
Повисает пауза.
– Эль, ты даже ответила. Сказала, ждешь не дождешься.
Правда? Перед глазами всплывает лента писем, забивших мой ящик за последние недели, многие из которых требовали ответов. Действительно, как-то в разгар бессонной ночи я энергично принялась их просматривать. Наверное, ответила на автопилоте, а в ежедневник не внесла.
– Прости, Джейн. Я все напутала. Это из-за рукописи, только о ней и думаю. Я свяжусь с редакцией журнала и принесу извинения.
– Да уж, пожалуйста…
Разговор окончен. Мысленно проклинаю себя на чем свет стоит. Я просто в шоке.
Ко мне возвращается Фиона, оставив Дрейка резвиться у воды.
– Кто звонил?
– Мне полагалось быть в Лондоне. Прямо сейчас. Я пропустила интервью с журналом «Ред», – говорю я, не поднимая взгляда от телефона и прокручивая письма.
Где же доказательство? Где мой ответ?
Так. Вот он. Отправлен несколько дней назад.
Кому: Джейн Райли
Дата: Пятница, 5 ноября
Тема: Re: Интервью журналу «Ред»
Джейн, спасибо! Все отлично.
Жду с нетерпением.
Всего доброго!
Эль.
С мучительным стоном я запрокидываю голову. Я знаю, сколько труда стоит моему издателю организовывать такие мероприятия. Шансы, что интервью перенесут, ничтожны.
– С тобой все в порядке?
Я устало провожу ладонью по лицу.
– Забыла… Поверить не могу. Судя по голосу, Джейн рвет и мечет.
– Все мы что-то забываем, – произносит Фиона.
– Ты-то никогда в жизни не пропускала важные встречи! – Слова звучат неожиданно резко. – Не обижайся. Просто я выжата как лимон. Ненавижу это состояние – в голове туман, промахи на каждом шагу… Проклятая бессонница.
– Не волнуйся, пройдет, – ободряюще говорит сестра. – Просто на тебя давит срок сдачи книги.
– Наверное, – рассеянно отвечаю я, отводя взгляд.
Мы карабкаемся на песчаный холм к машине Фионы. На душе неспокойно из-за ситуации с интервью, я стараюсь отогнать тревогу – переключаю внимание на Дрейка. Придерживая пухлую ладошку, я помогаю малышу на самых крутых участках тропы.
Фиона как ни в чем не бывало продолжает беседу, пытаясь меня развеселить.
– Придешь во вторник на посиделки книжного клуба?
Неожиданно. После приглашения Лоры и Мейв на моем выступлении в библиотеке она ни разу не заговаривала о клубе.
– Конечно. Но только если ты не возражаешь… – неуверенно говорю я.
– А почему я должна возражать?
– У тебя здесь своя жизнь. Не хочу, чтобы это выглядело как вторжение с моей стороны.
– Не глупи! Я думала, наши собрания покажутся тебе несколько… провинциальными. Ты ведь теперь мировая знаменитость, признанный талант.
– А канапе будут?
– Надо сообразить что-нибудь подходящее к шампанскому.
Дрейк вырывает руку и мчится вверх по песчаному склону, только помпон на шапочке подпрыгивает.
Когда тропинка становится шире, сестра нагоняет меня, и мы идем рядом. Спустя несколько минут каждая сядет в свою машину, Фиона с Дрейком поедут к себе домой, я – к себе.
А за дверью меня ждет тишина, отражающаяся эхом от белых крашеных стен. Не хочу туда! Я ищу любой повод, чтобы задержаться за пределами дома.
Сама не понимаю, что со мной творится. Дом на вершине скалы всегда был для меня святилищем, однако после возвращения из Франции все стало по-другому. Будто дом мне больше не принадлежит.
Я оборачиваюсь к сестре.
– Забыла сказать – мамина брошь пропала.
– Серебряный стриж?
Я киваю.
– По-моему, ее прихватили арендаторы.
– Как? – потрясенно спрашивает она. – Где ты ее оставила? В шкатулке с драгоценностями?
– Нет, брошь была приколота здесь, к пальто. – Я показываю место. – Оно висело в прихожей во время моего отъезда.
Озабоченность на лице Фионы сменяется изумлением.
– Тогда она, скорее всего, просто отстегнулась и упала.
– Возможно. Но у меня такое чувство…
– Чувство? – усмехается сестра.
Чувства не по ее части – она работает только с фактами. Фиона никогда бы не произнесла фразу «У меня такое чувство…».
– Сложно объяснить. Просто я чувствую, что ее взяли. Дело не в одной броши. Еще разбито пресс-папье. И… – Я уже готова рассказать об обведенных в романе словах «Ты лгала», однако в последний момент передумываю.
Возникнет слишком много вопросов.
– Пожалуй, я свяжусь с Джоанной, – говорю я вместо этого.
– И что ты ей скажешь?
– Не знаю. Просто… Хочу понять, что она за человек. Убедиться, что она вообще существует.
– Существует? Эль, сама себя послушай! – восклицает Фиона. – Джоанна и ее семья въехали в твой дом, плату перечислили, при отъезде все оставили в лучшем виде. И теперь ты решила навести о ней справки!
– Не собираюсь я наводить справки. Просто хочу с ней связаться. Чтобы успокоиться.
– Я понимаю, жить одной в большом доме тяжело. Естественно, что ты вздрагиваешь от малейшего шороха. Просто не надо жить в своем воображении. Договорились?
– Ты о чем?
– Послушай, я не намерена тебя поучать, говорить, что ты раздуваешь из любой мухи слона, но и поощрять твои страхи не собираюсь. А это и есть страхи. Ты писатель, Эль. Воображение – твой инструмент.
«Меньше думаешь, крепче спишь», – мысленно твержу я по возвращении домой. Включаю ноутбук, захожу в свой аккаунт на сайте аренды жилья и открываю переписку с Джоанной. Вот завершение оформления аренды, вот я отправляю телефонный номер Фионы на случай проблем в мое отсутствие. Джоанна меня благодарит, пишет, как рада ее семья предстоящей поездке.
Я отвечаю на последнее сообщение.
Джоанна, добрый день!
Решила черкнуть пару строк, узнать, как вы с семьей отдохнули. Надеюсь, с погодой повезло. Если будет время, пожалуйста, оставьте отзыв о пребывании.
Кстати, вы забыли в доме крем от потницы и игрушечного жирафа. Простите, что сразу не написала. Если пришлете адрес, я отправлю вещи почтой.
С наилучшими пожеланиями,
Эль.
Я просто хочу установить контакт, вот и все.
Едва я касаюсь крышки ноутбука, как в почтовом ящике появляется автоматический ответ. Всего одна фраза: «Этот пользователь больше не является членом сообщества».
Аккаунт Джоанны закрыт. Ее данные исчезли.
Пальцы выстукивают по столу барабанную дробь. Не нравится мне это…
Можно ли еще как-то с ней связаться? Мы общались только на сайте аренды жилья, ни словом по телефону не перекинулись. Да и не требовался мне тогда адрес Джоанны.
Забиваю в «Гугл» «Джоанна Элмер, Уинчестер». Поиск выдает несколько женщин с заданными параметрами: нянечку из психиатрической больницы, специалистку по разведению мопсов лет семидесяти и профиль в «Фейсбуке», где изображена семнадцатилетняя красотка с блестящими, сложенными уточкой вишневыми губами. Ни одного снимка, похожего на фото Джоанны с сайта аренды.
Тогда я открываю свой кабинет в онлайн-банке и проверяю информацию об оплате. Вот нужные даты: два денежных перевода, согласно условиям и положениям, в оговоренные сроки. Одна только маленькая деталь: деньги перевела не госпожа Джоанна Элмер, а С. Элмер. Разумеется, платеж мог уйти со счета ее мужа, тут без странностей.
Ничего внятного выяснить не удалось. Я задумчиво вожу костяшкой пальца по губам. Что еще можно сделать? Если Джоанна удалила аккаунт, писать на сайт аренды жилья бесполезно – они не станут ее разыскивать, жалоб у меня нет.
Я закрываю крышку ноутбука. Глупо заниматься домыслами, когда надо писать роман. Все, выбрасываю постояльцев из головы, сосредоточиваюсь на работе.
Однако тревога в душе нарастает: Джоанна деактивировала свой аккаунт. В Сети ни малейших следов. Будто испарилась.
2003 год
По окончании смены, в три утра, Эль вышла из ночного клуба на блестящие, омытые дождем улицы; в ушах звенело. Она укрылась от мороси капюшоном куртки и спрятала руки поглубже в карманы.
Шесть часов она просидела на пластиковом стуле в комнатушке размером с большой шкаф, выдавая номерки – розовые бумажные прямоугольники – посетителям клуба, которые те спустя несколько часов принимались разыскивать в кошельках, в укромных кармашках сумочек или среди бренчащих в карманах монеток. Найденный номерок протягивали Эль, с вежливой просьбой или даже так: «Подайте мое пальто. Вон то. Там. Красное. С меховой отделкой. Со значком на воротнике. Да, сдавала, я уверена. Нет? Наверное, я все-таки пришла в парке. Можно я сама пройдусь посмотрю?»
Мимо, подняв фонтан брызг из-под колес, проехало такси. До чего заманчиво сиял значок «Свободно»! К несчастью, по тарифу поездка до дома обошлась бы в половину зарплаты. Тут и думать не стоило.
По дороге Эль вспоминала мать: как она, не одиноко ли ей в опустевших комнатах съемной квартиры? Эль собиралась позвонить завтра – узнать, не навестит ли та ее на выходных. Можно было бы устроить пикник в Бьют-парке, а если мать приедет на автомобиле – отправиться на прогулку по пляжам полуострова Гауэр.
Рядом неожиданно притормозила машина, шурша дворниками по лобовому стеклу. В черной луже отразился яркий свет фар. «Очередное такси», – решила Эль. Однако это оказалось не такси, а неизвестный темный автомобиль.
Боковое стекло с электрическим подъемником, жужжа, поползло вниз.
Эль стало не по себе. Знакомых автовладельцев у нее в Кардиффе не водилось. И на улице не было ни души.
– Эль?
Тембр голоса она узнала мгновенно – сколько раз слышала его на лекциях.
Эль поправила спадавший на глаза капюшон. Из открытого окна машины выглядывал Люк Линден.
– Все-таки угадал. – Он улыбнулся. – Подбросить?
Она замешкалась. По лбу и щекам стекали дождевые капли, впереди расстилалась ночь, а улыбающийся Люк Линден приглашал ее в сухой теплый салон автомобиля.
Вроде бы ничего не значащий вопрос. Простой ответ: «да» или «нет». Спустя несколько месяцев, по возвращении в Бристоль, пытаясь выкинуть Люка Линдена из головы, Эль не раз вспоминала этот миг… Как бы сложилась ее жизнь, если бы она предпочла пройтись пешком, а не сказала с улыбкой: «Да, было бы здорово»?
Обойдя автомобиль сзади, Эль запрыгнула на переднее сиденье.
От дыма ментоловых сигарет в салоне щипало глаза. По радио крутили «Перл Джем». Линден убавил звук. Из воздуховодов обогревателя шло приятное тепло. Эль защелкнула ремень безопасности и со вздохом откинулась на подголовник.
– Напряженная смена?
Она удивленно на него взглянула.
– Вы ведь работаете в клубе? – сказал он, указывая на перекинутую через шею ленту.
– Да, по восемь часов, – ответила Эль. – В гардеробе. А потом пешком иду домой. Под дождем.
– Хорошо, что я вас заметил.
Она не стала интересоваться, что он делал в три часа ночи около клуба и почему притормозил возле нее.
Линден тронулся с места, на его руке, сжимающей рычаг переключения передач, в свете уличного фонаря золотисто сверкнуло обручальное кольцо.
До сих пор они виделись с Люком Линденом только в аудитории, библиотеке или университетских коридорах – словом, в официальной обстановке, напоминающей об их социальных ролях: он преподаватель, она студентка.
Сейчас же, когда она, мокрая от дождя, сидела в его машине, а за окном синела глубокая ночь, все было иначе.
Он взглянул на нее лишь однажды. Не спросил об учебе, как дается второй семестр, нравится ли курс лекций… Он молчал, она молчала – так и ехали в тишине всю дорогу. Однако это безмолвие таило что-то будоражащее и многообещающее.
– Значит, – произнес Линден, останавливаясь у студенческого общежития, – ты живешь здесь.
Глава 10
Эль
Когда обдумываете отрицательного персонажа, вспомните старую истину: «Ищи среди близких». Задача автора – сыграть на том, насколько действительно хорошо знал его ваш протагонист.
Писательница Эль Филдинг
Я иду через гостиную с вином и деревянной чашей, полной блестящих, посыпанных перцем чили оливок, предлагая угощение гостям. На моем диване, развернувшись друг к другу коленями, хохочут две женщины. Еще одна, в элегантной юбке с поясом, ставит бокал с вином на книжный шкаф и продолжает оживленно болтать с художницей-абстракционисткой. По этажу разносятся музыка и перекрывающий ее гул голосов, разбавленный смехом.
Я наблюдаю за происходящим будто из-под воды, так что все воспринимается немного искаженно. Не ожидала, что книжный клуб соберется у меня. Толпа посторонних – и вдруг в моем доме…
– Послушай, – торопливо сказала Фиона, позвонив накануне, – у нас полетело отопление. Теперь хоть пингвинов разводи! Вдобавок у Дрейка в садике разбушевался желудочный грипп, боюсь, не притащил ли он эту заразу в дом. Не могу же я разом уморить весь книжный клуб. Даже если грипп не сведет их в могилу, то обморожение они точно заработают за вечер в нашем холодильнике. Надо собраться у тебя. – Мои протесты она сразу пресекла: – От тебя ничего не требуется! Даже пальцем шевелить не надо. У меня все готово: вино, сыр и шоколадные батончики, от которых женщины так пищат. Тебе просто нужно открыть дверь и проводить людей в гостиную, к прекрасным диванам без сюрпризов в виде кубиков лего. Ну, соглашайся!
Сестре вообще не нравится принимать гостей. Прошлым летом, когда приезжали родители Билла, она заказала им номер в гостинице неподалеку. «Я оберегаю наше личное пространство. Что в этом плохого?» – заявила Фиона на попытки Билла возразить.
Не удивлюсь, если на самом деле с отоплением все в порядке.
У очага разговаривают Мейв и Лора.
– Кому-нибудь подлить? – приближаясь к ним, спрашиваю я.
– Я за рулем, – говорит Мейв.
– Даже не пытайтесь сбить с пути истинного жену полицейского! – смеется Лора, протягивая бокал.
Лоре, наверное, чуть за двадцать. Неужели на вечер у нее нет занятий поинтереснее? Я наполняю бокал и распахиваю окно, впуская в комнату свежий морской воздух.
– Дом на вершине скалы… Вам повезло! – восклицает Мейв. – Представляю, какой потрясающий вид открывается отсюда днем.