Эмиль Брагинский, Эльдар Рязанов
Гараж
Сатирическая комедия
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Сидорин — председатель правления. Главный ветеринар Института по охране животных от окружающей среды. Кроме того, он преуспевает в частной практике. Сидорин активно обаятелен, любит быть в центре внимания, уверен в своей неотразимости, краснобай, хвастун и позер.
Аникеева — заместитель председателя. Тот заместитель, который на самом деле главнее председателя. И не только потому, что руководит научной деятельностью института, но и потому, что по характеру Аникеева — фельдфебель. Одета строго. Губы не красит, ресницы не мажет, глаза не подводит. При всех этих мужских качествах у Аникеевой есть муж, дети и внуки.
Секретарь правления — подходит правлению тем, что умеет не выносить сор из избы.
Малаева — внешность у нес неказистая, но на ее бледном личике сияют огромные мятежные глазищи, в которых есть свет, смелость и притягательность.
Смирновский- ему, увы, уже за пятьдесят, но, ура, еще нет шестидесяти. Он умен, насмешлив, иногда циничен, но всегда осторожен. К тому же он член-корреспондент Академии наук.
Марина — дочь Смирновского. Молода и привлекательна. От нее недавно ушел муж. Ушел потому, что полюбил другую, несмотря на то, что у нее нет папы-академика. В то, что творится на душе у Марины, она не разрешает заглянуть никому.
Наташа — симпатичная и умненькая. Как и все аспирантки Смирновского, влюблена в своего учителя. Но с большим успехом, чем остальные.
Жена Гуськова — растрепанное, милое существо — доброе, ласковое, бесхарактерное, безвредное и безопасное.
Хвостов — лысоватый мужчина, который в настоящий момент потерял дар речи, то есть немой.
Фетисов — человек простой, говорит без подтекста. У него золотые руки.
Карпухин — верный клеврет правления. Человек решительный, правильный, умеет проложить себе дорогу. В общем, знает, как надо жить.
Якубов — ему за шестьдесят. У него сморщенное, умное и печальное лицо, на котором написано, что многое уже выстрадано за долгую и пеструю жизнь.
Тромбонист — это не какой-нибудь заурядный лабух, из тех, что вечерами трубят в ресторанах. Наш музыкант — дипломант Всесоюзного конкурса, солист Самого Что Ни На Есть Большого симфонического оркестра, Вместе с коллегами по оркестру он будил звуками тромбона слушателей всех континентов.
Сын Милосердова — молод и дьявольски хорош собой. Помимо открытого лица и дорогой заграничной одежды, обладает непринужденностью и уверенностью, что именно он хозяин жизни.
Кушакова — большеглазая, большеротая, большеногая (нет, это неграмотно, правильно — длинноногая) женщина тридцати пяти лет, стильно обернутая в джинсовую материю.
Толстый пайщик — личность загадочная. Проспал все собрание.
Муж Аникеевой — нежно любит жену и восхищается ею.
Жених — очень хочет жениться и вовсе не хочет вместо этого находиться на собрании.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Общее собрание пайщиков гаражно-строительного кооператива происходит в зоологическом музее. Здесь, в музее, принадлежащем Всесоюзному научно-исследовательскому институту охраны животных от окружающей среды, разнообразные пыльные чучела млекопитающих, птиц и пресмыкающихся выгодно оживляют унылую атмосферу собрания.
Вперемежку с мертвыми волками, черепахами и горными орлами понуро сидят пока еще живые члены кооператива.
За столом президиума — товарищ Сидорин — председатель правления, который произносит сейчас отчетный доклад, товарищ Аникеева — его заместитель, и Секретарь правления.
Сидорин (монотонно). А потом мы вылетели из титула третьего квартала. Детский сад номер восемь, видите ли, написал письмо, чтобы мы не строили гараж рядом с детьми… Пришла комиссия… Возникли непредвиденные расходы в виде угощения, сами понимаете, их отменить нельзя. Дальше… Жильцы соседнего дома ночью засадили строительный участок саженцами быстрорастущих деревьев, а сами тем временем накатали телегу в исполком, что мы уничтожаем зеленую зону… Слава богу, одиннадцать деревьев не привились… Ну, опять пришла комиссия, но мы были соответственно подготовлены и три дерева, которые пустили побеги, предварительно обработали мазутом… пришлось уплатить штраф за три погибших дерева, но участок удалось отстоять… Большую помощь оказал нам лично товарищ Милосердов… Таким образом, мы снова попали в план сдачи объекта этим годом. Это значит, что гараж будет закончен, в лучшем случае, во втором квартале будущего года, но мы обещали строительному тресту подписать акт о приемке строительства этим годом… тогда они получат прогрессивку, но это их дела. Было совершено два поджога. Первый раз сгорела сторожка с рабочими инструментами и спецовками. Во время второго поджога, когда запылали деревянные секции забора, нашим дежурным активистам удалось поймать поджигательницу… ею оказалась многодетная мать, которую, конечно, пришлось отпустить. Товарищи! Во время строительных работ был, совершенно случайно, поврежден телефонный кабель… Жильцы соседних домов, оставшиеся без телефонной связи… пытались разгромить строительство и нанести физические увечья некоторым членам правления… Опять возникли непредвиденные расходы… Но мы решили оплатить стоимость пальто…
Малаева (появляясь в зале). Здравствуйте!.. (Проходя к свободному месту, раскланивается с сослуживцами.)
Сидорин. …одного из членов правления, уничтоженного во время установления контактов с обестелефоненными жильцами… Я имею в виду пальто, а не члена правления… В настоящее время кабель восстановлен, строители взяли на себя повышенные обязательства, но на прошлой неделе бригада опять на стройку не вышла… ее временно перебросили на аварийный объект. Но вчера, товарищи, четырех рабочих нам вернули. Так что дела идут неплохо…
Аникеева (поднимается со стула). Ну, товарищи, кто за то…
Пайщики дружно и привычно вскидывают руки, не дожидаясь конца фразы.
…За что? (Смеется.) Кто за то, чтобы признать работу правления гаражно-строительного кооператива «Фауна» — удовлетворительной?
Фетисов (с энтузиазмом). Почему удовлетворительной? Признать работу хорошей!
Тромбонист. Верно!.. Славно потрудились! Можно и хорошей!
Карпухин (одобрительно.) Большие молодцы!
Жених (надевает пальто). Признать прекрасной и пойти домой…
Аникеева. Товарищи, у нас не может быть хорошей работы. Бывает удовлетворительная и неудовлетворительная. Кто за то, чтобы признать удовлетворительной?!
Пайщики дружно голосуют.
Сидорин. Так, принято единодушно! Благодарю вас всех от имени правления.
Жена Гуськова. Можно идти? Можно?
Пайщики один за другим поднимаются со своих мест.
Сидорин. Но, товарищи, собрание еще не окончено… Слово имеет наш секретарь, Алла Петровна.
Секретарь. Прошу сесть, товарищи. Правление просит заслушать доклад по хозяйственно-финансовой деятельности правления гаражно-строительного кооператива «Фауна» за истекший год.
В зал входит Наташа.
В прошедшем году был проделан…
Марина и Смирновский замечают Наташу.
…определенный цикл строительных работ в объеме, предусмотренном сметой строительно-эксплуатационных расходов, утвержденной…
Марина (Смирновскому). Твоя прискакала, папочка, совсем обнаглела. Уже на собрания является…
Наташа проходит через зал. Подходит к Смирновскому и Марине.
Наташа (тихо). Добрый вечер, Павел Константинович! Ну сколько можно заседать?
Смирновский (смущенно). Вы зачем пришли?
Наташа (конспиративно). Есть срочное дело. Зайдем за белого медведя!
Секретарь. Машинисту крана была выплачена премия, которая проведена строго по смете, как оплата дневного сторожа. Дневной сторож был оплачен строго по смете, как укладка асфальта. А работы по… укладке асфальта были оплачены строго по смете, как работы по озеленению.
Смирновский (Наташе. Они уже спрятались за белым медведем). Ты ставишь меня в неловкое положение.
Наташа. О твоей больной печени знает весь институт, от вахтера до директора! Ешь! (Заставляет есть творог, который принесла с собой).
Смирновский. Я сейчас говорю не о моей больной печени…
Наташа. А о чем?
Смирновский. Ты прекрасно знаешь, о чем. Наташа. Не понимаю.
Смирновский. Здесь столько людей и все всё видят!
Наташа (притворяясь наивной). Что видят? (Кормит Смирновского.)
Смирновский (нежно). Наташка, не балуйся!
Наташа. О наших отношениях знает весь институт. Я должна бояться за свою репутацию, я женщина… Ну, а ты-то чего дрожишь? Ты человек холостой, свободный.
Секретарь. Все расходы производились согласно смете, но, товарищи, имеется перерасход… Например, шпаклевка, в сумме 56 рублей, которая на нас висит. 56 рублей — это, конечно, мелочь, но она висит, товарищи. Согласно решению общего собрания, прошлый раз мы собрали по 30 рублей на административные расходы.
Толстый пайщик. В «черную» кассу, что ли?
Секретарь …Давайте не будем это называть «черная касса», это вполне чистая касса. Мы можем отчитаться в каждой копейке. Более того. Расходы по непредвиденному угощению составили 553 рубля, что превышает сумму, которую мы собрали в прошлый раз, а расходы на транспорт…
Малаева. Кошмар какой-то… Когда это кончится? Мой бандит один дома заперт.
Якубов. А сколько ему лет?
Малаева. Да семь уже.
Якубов. Пока мы отсюда выберемся, ему стукнет все восемь, а то и десять. Не боитесь одного оставлять?
Малаева. Он привык быть дома один… Совершенно самостоятельный мужчина. И потом, я успела заехать покормить его. (Улыбается.)
Секретарь. Правление просит утвердить отчет по хозяйственно-финансовой части.
Аникеева. Кто «за», товарищи, прошу голосовать!..
Пайщики опять дружно проголосовали.
…Все прекрасно, спасибо.
Сидорин (встает за столом президиума). И еще один маленький, но довольно-таки большой вопрос.
Марина (со вздохом). Жизнь состоит из одних вопросов… А хочется, чтобы она состояла из одних ответов.
Сын Милосердова (он сидит рядом с Мариной). Разумеется, положительных?…
Марина (иронически). Да! Но не от вас!
Сын Милосердова (якобы сокрушенно). Так!.. Для начала получил отрицательный ответ…
Жена Гуськова. Представляете, я достала курицу, живого карпа и ветчину.
Сидорин. Я понимаю, что курица — это очень важно, но я прошу тишины.
Жена Гуськова (убирает курицу в авоську). Извините… Но все-таки…
Сидорин. Товарищи, это вопрос очень деликатный… Где-то огорчительный…
Наташа и Смирновский возвращаются из-за белого медведя, садятся на свои места.
Меня лично это просто убивает.
Толстый пайщик прислоняется к бегемоту, закрывает глаза.
Сидорин (медоточиво). Как вы знаете, родные мои, у нас по проекту тридцать три бокса, поэтому у нас тридцать два пайщика. Один гараж предназначен для ремонта. Так вот… Несколько дней назад утвердили генеральный план реконструкции нашего района. Впритык к площадке, на которой возводится гараж, пройдет скоростная транспортная магистраль… Она, к сожалению, задевает часть нашего участка. (Со вздохом.) Поэтому нам уменьшили гараж на пять боксов…
Карпухин (озадаченно)… Магистраль нельзя отодвинуть?
Сидорин (развел руками). Товарищи!.. Мы пытались убедить районные организации не трогать наш участок… Но вы сами понимаете, это магистраль, она прямая, она нужна всему городу, и нам объяснили: единственный выход — это… сократить число пайщиков на пять человек.
Смирновский (дочери и Наташе, тихо). Сейчас начнется бог знает что.
Сидорин. Мы сразу собрали экстренное заседание правления. Первое, что мы решили, это отказаться от ремонтного бокса.
Аникеева (елейно). Для нас главное люди, а не машины, естественно.
Сидорин. И поэтому нам придется сократить только четырех… человек, а не пять.
Фетисов. Ну что ж, четыре — это лучше, чем пять, но хуже, чем три. (Смеется.)
Аникеева. Фетисов!..
Толстый пайщик (перед тем как заснуть). Что за смех такой! Мешаете!
Сидорин. Товарищи, мы тщательно взвешивали каждую кандидатуру. Мы принимали во внимание все… Кто, когда вносил деньги. Оказывал помощь строительству. Ездил хлопотать в различные инстанции, участвовал в субботниках, сторожил по ночам… Сейчас я… зачитаю список лиц, которых мы предлагаем исключить… то есть вывести.
Аникеева (вносит ясность). Ну что там миндальничать, ведь дело есть дело — исключить, к сожалению.
Сидорин (с притворным энтузиазмом). И тут же внести в новый список, в наш резерв. Мы будем добиваться второй очереди… Извините, жизнь есть жизнь, кто-то может умереть…
Марина (к отцу). Так, сейчас меня вышибут, на одну семью два гаража…
Наташа. На Павла Константиновича никто не посмеет замахнуться.
Марина (Наташе). Тебя не спрашивают. (Снова отцу.) Но его дочери могут запросто дать под зад коленом. Пап, как ты считаешь, могут?
Смирновский. Я считаю, что ты разговариваешь как пьяный дворник.
Марина. Папочка, ныне все так разговаривают. Даже твоя подружка.
Наташа (виновато). Иногда приходится употреблять сильные слова, иначе не поймут.
Сидорин. Итак, зачитываю список с болью с сердце.
Аникеева. Зачитывайте!
Сидорин (как бы не решаясь). С болью в сердце зачитываю список…
Аникеева (жестко). Зачитывайте.
Жених. Зачитывайте, в конце концов!
Сидорин. Хвостов Семен Александрович.
Все пайщики, как по команде, оборачиваются и смотрят на Хвостова.
Мы все боролись за товарища Хвостова, пытались его защитить, отстоять, мы сделали все, все возможное…
Аникеева. Но есть пределы и нашим возможностям, товарищи!
Хвостов, озираясь, растерянно встает.
Сидорин. Номер второй, Гуськов Евгений Иваныч.
Теперь все смотрят на жену Гуськова.
Мы относимся к товарищу Гуськову с большой симпатией…
Жена Гуськова (кричит дурным голосом). Как Гуськов? Почему Гуськов? Я так и знала. (Подбегает к столу президиума.) Хватит. Я вам не позволю издеваться над моим мужем.
Аникеева. Жена Гуськова, не нервничайте!
Жена Гуськова выхватывает у Сидорина список и рвет его в клочья.
Жена Гуськова. Мой Гуськов в нашем институте известный козел отпущения. Он делает научные открытия, а лауреатство хапают другие, которые примазались к открытию, а в результате мой Гуськов имеет фигушки…
Сидорин. Успокойтесь вы, успокойтесь! (Протягивает стакан воды.)
Жена Гуськова (отталкивает руку со стаканом). Нет, оставьте, не надо мне… Мой муж пишет научный доклад для симпозиума в Париже, а едете за шмотками вы, товарищ Аникеева!.. А моего Гуськова вместо Парижа загоняют в Нижний Тагил. Командировочные два шестьдесят в день. (Плачет.) И вообще, мой Гуськов в Нижнем Тагиле радикулит заработал…
Аникеева. Жена Гуськова, успокойтесь, сядьте, не мешайте нести собрание, Что касается Парижа, то в соответствующих сферах было решено, что еду именно я! Во-первых, я доктор наук: потом, мои труды по орнитологии переведены на французский, Я очень хотела, чтоб поехал Гуськов… тоже, но насчет шмоток — я лично все деньги потратила на научные книги.
Жена Гуськова (перестает рыдать язвительно). Да? А кассетный магнитофон кто привез?
Аникеева. Вы его видели?
Жена Гуськова. Видела.
Аникеева. …Вы его слышали?
Жена Гуськова. Слышала!
Аникеева. ...Вы его включали?
Жена Гуськова. Да!
Аникеева (взяв себя в руки, снова ласково) …Ну как вам не совестно, ну сядьте…
Жена Гуськова отходит от стола.
Ну как ребенок, честное слово.
Сидорин (к секретарю). Будьте любезны, передайте мне копию списка. (Берет копию.) Спасибо! (Называет следующую жертву.) Фетисов Виталий Кузьмич. Ну, знаете, товарищ Фетисов… попал в этот скорбный список…
Фетисов (медленно поднимается). Да вы что? Как же можно меня выгонять? Я за машину родину продал!
Такого не ожидал никто, и наступает мертвая тишина. Долгая мертвая тишина. Затем тишину нарушает дробный звук отодвигаемых стульев. Царапая пол, стулья вместе со своими седоками все дальше и дальше отъезжают от Фетисова. Вокруг него образуется выразительная пустота.
Карпухин (приходит в себя первым). Если это так, то тебя правильно турнули!
Аникеева (секретарю, тихо). Попрошу факт продажи родины зафиксировать в протоколе!
Тромбонист (Фетисову). И сколько вам за это заплатили? В свободно конвертируемой вал юте или в рублях?
Фетисов. В рублях. Хватило на «Запорожец» и на гараж.
Марина. Что же вы так продешевили? За родину можно было взять и дороже!
Фетисов. Так ведь это не пригородная дача под Москвой, как у некоторых… А дом в деревне… участок пятнадцать соток… Дом в два этажа, но вот удобства… во дворе… А этого теперь не любят, все образованные стали, и потом, от железной дороги семь с половиной километров, пока с авоськами допрешь, зато из дома вид на реку.
Аникеева (к секретарю, тихо). Из протокола про продажу вычеркните.
Тромбонист возвращается к Фетисову, снова садится рядом.
Фетисов. …А за рекой луг, этот дом мой дед построил, и отец там родился, и я — предатель, Когда мать умерла, мне жена все уши пробубнила — продадим, продадим. Кому эта рухлядь нужна? А там во дворе сарай железом крытый, а погреб какой?…
Аникеева (Сидорину). Это лирическое отступление надо бы кончать.
Фетисов. …Да у нас, если хотите… До сих пор в реке рыба водится, несмотря ни на что, несмотря ни на какие институты! А я продал, а меня правление продало…
Положив голову на бегемота, сладко захрапел толстый пайщик.
Карпухин (поглядел на спящего). Во дает начальник отдела насекомых!!
Жених. Набегался за бабочками.
Фетисов. …Во кому хорошо-то…
Сидорин (завершает «казнь»). И последний — Якубов Александр Григорьевич, как это ни прискорбно…
Все повернули головы в сторону Якубова.
…Лично я знаю… товарища Якубова, как говорится, сто лет.
Аникеева. Да, и все эти сто лет мы знаем его с самой лучшей стороны…
Сидорин. И тем не менее кто-то должен, то есть, простите, кого-то мы должны…
В этот момент к столу президиума угрожающе приближается Хвостов. Это тот самый Хвостов, которого в списке исключенных назвали первым и который только сейчас осознал, что произошло, и перешел в атаку. Он взволнованно жестикулирует и открывает рот, что-то говоря, но не слышно ни единого слова.
Аникеева. Хвостов, не напрягайте связки, вам вредно.
Кушакова. Откуда взялся этот болтун?
Наташа пружинисто вскакивает со стула.
Наташа (пылает благородным гневом). Нехорошо, некрасиво, непорядочно так говорить. Семен Александрович — наш лучший лаборант.
Сын Милосердова. А лучшие всегда идут впереди.
Наташа. Да я вам все расскажу подробно.
Сын Милосердова. Подробно не надо.
Марина. Наташа, ты не член кооператива, сядь и успокойся, я вообще не понимаю, что ты здесь делаешь?
Жених (громко). Товарищи! Домой хочу, к невесте! Я, между прочим, сюда прямо из загса пришел.
Наташа подбегает к столу президиума.
Наташа (горячо). Семен Александрович Хвостов работает с фауной Ледовитого океана. И нежно любит нашего тюленя Борю… И вот когда Боря заболел, то Семен Александрович прыгнул в бассейн с ледяной водой, чтобы дать тюленю лекарства… Так Хвостов простудился и потерял голос, врачи говорят — надолго.
Кушакова (язвительно). Очень трогательная история…
Тромбонист. А какие лекарства дают тюленю?
Наташа. Семен Александрович громко протестует против несправедливости и бессовестного исключения Хвостова. Я вас правильно перевела?
Хвостов многократно кивает головой.
Марина. Вот он и кивает, как дрессированный тюлень.
Аникеева. Хвостов, отойдите, от вас слишком большой шум!
Сидорин. …Товарищи! Голосуем каждого в отдельности или списком?…
Голоса пайщиков. Да, да, да, голосуем.
Карпухин. Списком, списком, чего там волынку тянуть.
Малаева (Якубову). Александр Григорьевич! Надо бороться!
Якубов. Бесполезно. Тех, которых не исключили, вон их насколько больше. И каждый, естественно, проголосует против нас…
Малаева. Нет, не может быть, чтоб каждый.
Сидорин. Итак, дорогие друзья, будем голосовать списком…
Жена Гуськова (поднимает надсадный крик). Подождите, не поднимайте руки, вы их потом всю жизнь не отмоете!..
Аникеева (прибегает к испытанному демагогическому приему). Жена Гуськова, ну что вы так волнуетесь, может быть, еще собрание и не согласится с правлением?
Смирновский. В нашем кооперативе всегда согласны с любым правлением.
Тромбонист. Да не соглашаться с правлением… это все равно что против ветра… плевать.
Жена Гуськова подлетает к столу президиума.
Жена Гуськова. Товарищи, я умоляю вас, ну пожалейте же Гуськова, он застенчивый человек. А у нас во дворе с машины каждую ночь что-нибудь воруют, вчера подфарники открутили…
Сидорин. Товарищи! Кто — за?
Секретарь. …Раз, два, три, четыре…
Жена Гуськова (кричит). Сначала надо голосовать, кто против! (Поднимает обе руки.)
Сидорин. Что же вы обе руки-то тянете, ласковая моя?
Жена Гуськова. Да потому, что здесь у вас подхалимов, прилипал, подголосников, лизоблюдов и лиходеев много, а нас, честных, мало, если б я была в брюках, я бы и две ноги задрала. (Всхлипывает.)
Аникеева. Жена Гуськова! Уйдите отсюда. Вы ведете себя безнравственно. Покиньте собрание.
Жена Гуськова …Только под конвоем…
Сидорин. Товарищи, я понимаю, что это очень плачевная процедура, но она неизбежна… Давайте голосовать, иначе мы так никогда не кончим.
Малаева. Не совсем красиво получается у вас…
Тромбонист. Да, стыдно, товарищи, но голосовать надо!
Выкрики с мест. Конечно!.. Голосуем! Ну давайте, в конце концов! Ну сколько можно!
Якубов (нервно, отрывисто). Позвольте! Мне нужно кое-что… выяснить! По имеющимся у меня сведениям, в списке пайщиков появился какой-то там Милосердов, но никакого Милосердова мы на собрании не принимали…
Аникеева (в ужасе). Как вы смеете называть товарища Милосердова какой-то и никакой?
Сидорин. …Даю уважаемому собранию справку… Правление действительно кооптировало в члены гаражно-строительного кооператива сына товарища Милосердова. (С намеком.) Мы не сомневались и не сомневаемся, что по этому поводу не может возникнуть никаких возражений.
Фетисов. Да что же это делается-то, а? Сынка большого начальника по блату впихнули, а меня, работника института, выпихнули.
Карпухин. Разрешите мне сказать! (Каждое правление всегда имеет своих верных клевретов.) Мы здесь все свои люди, давайте говорить начистоту. Вот приняли сына товарища Милосердова в кооператив, и гараж быстро начал строиться, вспомните, сколько лет мы… мыкались.
Якубов. Вы так об этом говорите, будто наш гараж какое-то левое строительство. А я во всем и везде привык идти законным путем.
Марина. Законным путем идти можно, дойти трудно! Товарищи из правления! Предъявите нам сына нашего благодетеля!
Сидорин переглянулся с Аникеевой. Аникеева вздохнула.
Сидорин. Товарищ Милосердов-младший, вы не возражаете против того, чтоб показаться на глаза собравшимся?
Сын Милосердова. Нет, нет, не возражаю. (Лениво встает.)
Кушакова. Хорошенький какой!
Тромбонист. Где такой пиджачок рванули?
Сын Милосердова. В Сингапуре.
Тромбонист. Далеко!
Сын Милосердова. Я могу сесть?
Фетисов. Почему он не поставил себе гараж где-нибудь посреди площади!
Аникеева. Конечно, садитесь!
Сын Милосердова. Благодарю за внимание. (Садится рядом с Мариной, встречаясь с ее ироничным взглядом.) Ну, я же не виноват, что я его сын. Родителей не выбирают, хотя я лично своими доволен. А вас как зовут?
Марина. Марина. Только… я вас умоляю. Не называйте своего имени. Вы для меня навсегда останетесь… сын Милосердова. В этом романтика нашего времени.
Сидорин. Прошу голосовать.
Пайщики поднимают руки.
Xвостов решительно идет к столу президиума. Берет графин, отдает Сидорину, стакан — Аникеевой, поднос — секретарю.
Аникеева. Хвостов! Уйдите! Вы уже выступали!
Но Хвостов не ухолит, а… взбирается на стол и плашмя ложится на бумаги.
Поначалу все опешили. Но вскоре раздается нестройный смех.
(В ярости.) Хвостов, покиньте стол президиума немедленно!
Жена Гуськова (громко и радостно). А он не слезет. Он лежит в знак протеста!
Наташа. Бедняга, да он не может протестовать иначе.
Аникеева пытается спихнуть Хвостова со стола. Сидорин с извинительной улыбкой помогает Аникеевой. Секретарь тянет Хвостова за ноги.
Карпухин. Ничего себе кооперативчик. Ничего себе собраньице!
Присутствующие с нескрываемым интересом следят за поединком.
Сын Милосердова (Марине). Махнемся по рублику? Вы на кого поставите — на Хвостова или на правление?
Жена Гуськова, Товарищи! У меня курица потекла.
Сидорин (раздраженно). Уймитесь вы со своей курицей!
Аникеева (обессилев в борьбе с Хвостовым). Все! Пусть лежит, если ему так нравится! Давайте голосовать, товарищи!
Фетисов (во все горло). Не дам голосовать! Не дам! Чем я хуже других. Я простой человек, и деньги у меня такие же.
Тромбонист (Фетисову). Тише, тише!
Фетисов. Уйди отсюда, труба!
Тромбонист. Да не труба, а тромбон!
Фетисов. Я дом продал, у меня там на участке двенадцать яблонь, и все ухожены, и все приносят. Я во всех субботниках участвовал. Я вам еще покажу!
Аникеева (командирским голосом). Молчать! Хватит! Смирно! Одна бумаги рвет, другой на столе валяется, третий истерики устраивает, про яблони тут рассказывает, частный собственник. Вам что, порядки наши не нравятся?
Якубов (грустно). Ваши — не нравятся. И не отождествляйте себя с Советской властью. То, что вытворяет ваше правление, — это произвол. Только собрание вправе решать, кто здесь четверо лишних!
Карпухин. Хватит болтологии, товарищ председатель! Мы что, здесь до утра намерены торчать?
Выкрики из зала. Голосовать! Голосовать!
Наташа (Смирновскому). Все это бессовестно. Ну неужели вы не заступитесь, Павел Константинович? Вас-то они послушают?
Марина. Папа в своей жизни уже достаточно заступался. Это дорого обошлось и ему и тем, за кого он заступался…
Смирновский. Что было, то было.
Марина. …И не лезь в драку, у нас у самих рыло в пуху!
Смирновский (в сердцах). Да я и не лезу!
Фетисов (не унимается). В конце концов, имею я право узнать, кто в нашем гараже не из нашего института?
Сидорин (ласково). Золотой мой! Что-что, а право-то вы имеете.
Фетисов (непреклонно). Тогда огласите!
Сидорин (Хвостову, который по-прежнему лежит на столе). Будьте любезны, приподнимите животик! Я достану список!
Вместо ответа Xвостов еще сильнее прижимается к столу.
Аникеева. Черт с ним, с этим малахольным! (Сидорину.) Вы же наизусть помните.
Сидорин. Ну хорошо. (Обращается ко всем.) Кооператив «Фауна» находится под эгидой нашего института. Но вначале у нас просто не хватало заявлений. Вы знаете, люди всегда долго раскачиваются. Поэтому мы приняли несколько человек, не работающих в нашем институте, но живущих неподалеку от будущего гаража. У нас есть замечательный храбрый полковник. У нас есть очаровательный крупный дипломат. Сейчас он за границей. И небезызвестный заслуженный артист тромбонист из знаменитого оркестра, он перед вами…
Тромбонист раскланивается.
Мы их всех утверждали на общем собрании и не имеем права исключить из нашего кооператива лишь потому, что они не из нашего института. Тем более что они-то принимали самое активное участие.
Якубов (саркастически). Странная у вас память… Вы забыли упомянуть о щедром и могущественном директоре рынка.
Жена Гуськова (визжит). Каком еще директоре рынка? Мы рынок не принимали. Не принимали рынок!
Малаева. Правильно она говорит!
Фетисов. Трубач был!
Тромбонист (на нерве). Тромбонист!
Фетисов. Ну, все равно! Генерал был!
Секретарь (поправляет). Полковник!
Фетисов. Все равно. Дипломата помню! Рынка не было!
Аникеева. Нет, был! Если этот псих слезет со стола, я вам предъявлю протокол.
Якубов. Директора рынка вы после вписали в протокол. В наше время секретов не бывает.
Сидорин. Дорогой мой, как вы смеете?