— Видишь ли, я одет несколько поскромнее. Все-таки я маг, а не витязь. Вот они и не позарились.

— Угу. — Иванов принялся сосредоточенно копаться в мешках разбойников. Он полностью вытряхивал их содержимое, тщательно осматривал каждую тряпку и всякий раз раздраженно отбрасывал ее в сторону. Когда мешки кончились, богатырь начал исследовать трупы их хозяев.

— Ты что-то ищешь, Антоша? — с приторной ласковостью спросил Сковород.

— Свою одежду. Не могу же я ходить в этих лохмотьях! И куда они ее подевали? Не спрятали же, в конце концов!

Сковород подумал и изрек:

— Я думаю, эти ловкачи ее просто прогуляли. Откуда у них иначе столько выпивки и закуски?

— Когда же они успели? — удивился Антошка.

— Э, не знаешь ты этого народа! — протянул Сковород. — Хорошего они в жизни не сделают, а плохое мгновенно обтяпают. Глазом моргнуть не успеешь. Да ты возьми что-нибудь ихнее, не стесняйся. Трофей все-таки.

Если Антошка чего и стеснялся, так своего нынешнего вида. Босой, в разошедшихся на интимном месте джинсах и разорванной рубашке, он больше походил на бездомного бродягу, чем на странствующего богатыря. Оставалось последовать совету мага. Иванов тщательно обследовал все тряпки, кое-что стянул с мертвецов и долго примеривал свою добычу. Наконец он приоделся. Теперь следовало вооружиться, и Антошка впервые обратил внимание на валяющееся оружие.

— Мой меч! — Восторженный крик богатыря эхом отозвался в окружающих холмах. — И кольчуга! А ты говорил, прогуляли!

— Видишь ли... — начал Сковород, но поперхнулся и возобновил свою речь по новой. — Наверное, хотели забрать себе. Им же тоже нужны подобные вещи. Или просто не сошлись в цене, а продешевить не хотели. Ладно, все это не так важно. Главное, мы живы и можем смело продолжать свой путь. Только предлагаю хорошенько поесть перед дорогой. Благо, не все сожрали эти живоглоты.

От подобного предложения Антошка отказаться не мог. Новая одежда и старое оружие заметно улучшили его настроение и аппетит. Да и деньги не только сохранились, но даже прибавились. Иванов обыскал все и всех, аккуратно собрал монеты и сложил в потяжелевший кошелек. Еще одна такая встреча — и придется запасаться специальным мешком. Вот только как его поднять, если учесть, что бумажных денег нет и в помине, а монеты здесь крупные и каждая весит немало?

— А здорово ты придумал состарить веревки! — Антошка был полностью доволен жизнью, и ему захотелось сказать магу что-нибудь приятное.

Тот чуть не подавился куском мяса, долго кашлял, а затем пробормотал:

— Да. Удачно получилось.

— Просто отлично! Но скажи: а нельзя ли было превратить в кого-нибудь разбойников? Например, в крыс?

— В крыс, я думаю, можно. При условии, что у меня были бы свободны руки. Только крысы были бы точно такого размера, как люди. В магии, как и в природе, ничего не пропадает и не исчезает. Превращается и сохраняется одновременно.

Антошка представил себе крысу величиной с главаря, и ему стало нехорошо. Это же не крыса, а целый медведь получится! А то и полтора медведя. Притом не европейского, а наподобие гризли, которого не то что загрызть, а и зарубить трудно.

Но хорошо то, что как-нибудь кончается. Пусть Антошка и был о себе самого высокого мнения, но ведь могли бы его убить разбойнички? Могли. А мертвые хоть сраму не имут, но и дивидендами со славы воспользоваться не могут. Потому посмертная слава и не слава даже, а так, одно издевательство. Что-то вроде пресловутой припарки.

Новую порцию славы Иванов добыл, когда забил разбойников, а сраму пока не имел. Теперь он не только славный убийца дракона, справедливый изыматель дани, грозный враг кочевников, но и бесстрашный победитель разбойников. Добавить в этот список гада Кощея — и под венец с принцессой идти не стыдно. Герой — он как бы родня всем князьям, царям, королям и прочим султанам. Только почету больше. Все-таки властители управляют миром, а герой его спасает от очередного кровожадного ворога.

— Слушай, поехали со мной! Одолеем Кощея, и я стану зятем Берендея, а ты — его придворным магом. Работа непыльная. Тепло, сытно. Надоест — вместе за новыми подвигами поедем...

Сковород понравился богатырю. Да и неплохо иметь спутника. Хоть поговорить есть с кем. Вороной при всех своих достоинствах слушает внимательно, но молчит, как собака.

— Я бы с радостью, но у нас тоже есть своя профессиональная этика. Вам нельзя нападать на врага со спины, нам — драться между собой без причины. Если бы Кощей что дурное замыслил — тогда другое дело, а с бабами вы должны разбираться сами. Но победишь, приеду. Не поработать так погостить.

Антошка выслушал ответ, и ему стало стыдно. Сковород был прав. Нельзя добывать невесту с помощью друга. Тут все решает поединок между похитителем и претендентом. Это злодей может строить козни, призывать слуг. Герой таких прав не имеет. Не то его мигом из героев разжалуют в простого воина. Быть же простым воином Антошка не хотел. Средний воин — что-то наподобие среднего инженера. Фон для чужих подвигов и расходный материал. Не для того Иванов отправился за ограду, дабы прозябать за ней без положенного ему положения и славы.

— Приезжай. Как дорогого гостя встречу! — почему-то с кавказским акцентом произнес Иванов.

Вот что делают с человеком горы! Даже если они выглядят как холмы.

Но и холмы скоро превратились в обычную пересеченную местность. Появились небольшие рощи, крохотные озера. Потом все это стало увеличиваться. Рощи стали сменяться лесами, а водоемы раздались так, что хоть лодку требуй для переправы.

Настоящее приключение, как стал понимать Антон, на девяносто процентов состоит из путешествий по бесконечным дорогам. Или по бескрайнему бездорожью. Пока удастся помахать мечом, все ноги стопчешь. Не себе, так коню. И почему все злодеи норовят поселиться подальше? Боятся, что ли?

А еще в любой дороге хочется есть. Антошка вспомнил поезда с их обязательной курицей и вареными яйцами и поневоле проглотил слюну. Что вспомнил Сковород, было неизвестно, однако его кадык вдруг судорожно дернулся, и маг предложил:

— Слушай, давай поедим, а? Время за полдень, а еще ехать и ехать. Так и с голодухи околеть недолго.

С последним утверждением мага Антошка был полностью согласен. Он хотел тут же спрыгнуть с седла и приступить к приготовлению немудреной походной пищи, когда Сковород продолжил свою речь:

— Могли бы рыбки из озера наловить. Ты как на уху смотришь?

— Я на нее не смотрю. Я ее ем. — Антон представил котелок, исходящий волшебными ароматами.

— Вот и отлично! — Маг повернул свою клячу к лежащему неподалеку озеру.

— Но ведь пока поймаем... — Желудок Иванова безмолвно требовал пищи. — Может, лучше чего другого?..

— Сама приплывет, — отмахнулся Сковород, спрыгивая на берег. — Меня недавно научили одному заклинанию, вся живность в округе к нам бросится. Только успевай ее на берег вытаскивать.

Маг сноровисто разулся, снял рубаху и закатал повыше штаны.

— Приготовься. За неимением невода таскать придется рубашками. Сапоги-то не протекают?

— Вроде нет, — но проверять на практике не хотелось.

Богатырь тоже разделся, совсем как Сковород, и подошел поближе к воде.

— Начали! — Колдун громко прокричал какую-то тарабарщину, трижды хлопнул в ладоши, повернулся через правое плечо и в довершение топнул босой ногой.

Что-то неярко полыхнуло, а в следующий момент заклинание начало действовать.

Водяная гладь заколыхалась, по ней пробежали круги и волны, и сквозь прозрачную поверхность Антошка увидел плывуших в их сторону рыб. Они очень торопились, словно боясь не успеть, и действительно не успели.

Привлеченные заклинанием, из ближайших кустов поднялись комариные полчища и с налета бросились на зов.

Вороной оказался предателем и ринулся наутек. Так же, как и кляча волшебника. Сам волшебник почти скрылся за тучей кровососов, да и Антошка был мгновенно облеплен ими с головы до ног. Почти вся кожа покрылась звенящими в предвкушении пиршества насекомыми. Бороться было немыслимо, убегать невозможно, думать, что делать, — поздно.

Мощный инстинкт бросил богатыря в озеро. Антошка сделал несколько шагов и торопливо нырнул с головой в кишащую рыбой воду. Чьи-то острые плавники больно оцарапали кожу, какая-то здоровущая рыбина приняла Иванова за гигантского червяка и вцепилась в ногу, но все это были мелочи, пустяки, мелкие житейские неприятности.



... Потом они долго сидели в сторонке на берегу и пытались прийти в себя. Маг успел заметить маневр своего спутника и тоже бросился в озеро. Это спасло его от комаров, но до спасения покусать его успели порядочно. Как, впрочем, и Антошку.

Тела обоих путешественников покрылись мелкими зудящими волдырями, краснели многочисленные царапины, зато есть не хотелось совершенно, да и вообще и колдун, и витязь считали, что им удивительно повезло.

Уверенность в правоте давало черное от мириадов комаров облако, по-прежнему висящее над местом рыбалки, и бурлящая от собравшихся рыб вода.

— Хорошо, — вздохнул Сковород, расчесывая до крови следы бессчетных укусов.

— Чего? — Антошка был так занят собственными болячками, что не услышал сказанное колдуном.

— Хорошо, говорю.

— Не очень. — Богатырь поморщился от боли и кое-как прилепил к очередной царапине лист подорожника.

— Хорошо, что заклинание вызывает живность к определенному месту, а не к произнесшему его человеку, — пояснил свою мысль колдун.

Иванов кинул мрачный взгляд на комариное облако. Это было не очень легко: один глаз оплыл и упорно не желал открываться.

— Да уж, поели ушицы. Слушай, а заживляющего заклинания у тебя в запасе нет? Все тело чешется, хоть волком вой.

— Заклинания нет, а мазь есть. Только коня поймать надо.

Это оказалось нелегко. Кляча мага была так напугана, что Сковороду стоило большого труда приблизиться к ней. Наверное, собственный хозяин стал казаться бедному животному повелителем комаров и слепней, и теперь оно только и мечтало, как бы поменять его на кого-нибудь другого.

Впрочем, Сковород был так покусан, что животное вполне могло его и не признать.

Но не зря говорят, что терпенье и труд все перетрут. После долгих уговоров кляча позволила Сковороду приблизиться к ней и покопаться в седельной сумке.

Мазь же оказалась и впрямь великолепной. Волдыри не прошли, однако чесаться перестали, и путешественники смогли пуститься в дальнейший путь.



... А вот до города Антошка так и не доехал. Донервань был уже виден как на ладони, когда навстречу путникам попалась конная застава.

— Кто такие?

— Антон Иванов и маг Сковород.

— Богатырь? — уточнил седой воин, бывший, очевидно, за старшего.

— Да, — Антошка гордо подбоченился. Он не смог сдержать глуповатой улыбки при мысли, что слава намного обогнала его на пути.

— Тебя нам и надо. — Начальник запустил руку под кольчугу и извлек оттуда свернутый трубочкой помятый листок. — Просили передать и велели сказать, чтоб ни мгновения не мешкал.

— Кто?

— А я знаю? Какая-то старуха. Очень ругалась и сказала, что опоздаешь — не увидишь невесту как своих ушей.

Антошка торопливо выдернул протянутый ему листок и развернул его. Судя по всему, это был какой-то план, скорее, карта, как их принято изображать в книгах определенной тематики.

В отличие от географических, такие карты Иванов читать умел. Он сразу отыскал помеченную крестиком крутую скалу, примерно представил, что может означать отдельный домик посреди небольшого леса, несколько кучек изб, разбросанных там и сям, крохотные деревца, холмики и прочая топографическая мелочь. Некоторое смущение вызвали лишь цифры, по идее показываюшие расстояния. Но в километрах они оказывались слишком малы, а других единиц Иванов не знал.

— Там указаны дни пути, — понял его сомнения начальник заставы.

Иванов посчитал в уме. Сбился со счета, пересчитал еще раз, пожалел, что не взял с собой калькулятор или хотя бы листок бумаги с ручкой, но с третьей попытки довел дело до конца.

Получалось, что до логова Кощея ему предстоит пилить не то девять, не то тринадцать дней. Многовато!

— Велено передать, что опоздание смерти подобно.

— Чьей? — встрепенулся Антошка.

— Не ведаю, — равнодушно пожал плечами воин.

Антошка вздохнул и посмотрел на мага. Тот в свою очередь пожал плечами:

— На твоем месте я бы поспешил.

Проснувшаяся в сердце любовь говорила то же самое. Отдых стал казаться преступлением, промедление — предательством.

— Буду ждать в гости! — вместо прощания выкрикнул Сковороду Антон, развернул Вороного и пустил его вскачь. Усталый конь не смог долго выдержать заданный темп, но Иванов готов был мчаться к своей любви хотя бы шагом.

Вдруг люди не врут, и тише едешь — дальше будешь?

20

На бумаге было гладко, а на деле вышло гадко. В том смысле, что жизнь редко идет по плану, а отдельные люди никак не могут передвигаться по плану местности.

До домика лесника Антошка добирался шесть дней вместо двух и нашел его абсолютно случайно, когда описывал вокруг него невесть какой по счету круг. Деревню отыскал не на следующий день, а лишь на четвертый, да и то совсем не ту, и потом пришлось искать нужную. И так было со всеми ориентирами.

В мир пришла осень с обязательной позолотой листвы и неизбежным холодом по ночам. От долгого странствия Антошка отупел, опустился и обносился. Плащ из шкуры дракона оказался вещью на редкость прочной и в той же мере холодной. Остальная одежда была прожжена искрами от костров и плохо гнулась от въевшейся грязи. Вонь от немытого тела, сапог и портянок могла свалить с ног непривычного человека надежней иприта. Антошка постоянно подкашливал и сопливился, а недоедание заставляло мысли вертеться вокруг воображаемой еды. Хорошо хоть, что дождей было пока немного, но не за горою дожидалась своего часа зима с морозами и вьюгами. Иванов втайне уже раскаивался в своем стремлении к подвигам, а еще больше — в желании спасти принцессу от запрятавшегося злодея. Вот только деваться было уже некуда.

Цель пути появилась неожиданно, когда Антошка уже отчаялся до нее добраться. Небольшая, но очень отвесная скала с угрюмым замком на вершине могла принадлежать только самому отъявленному негодяю. А кто еще мог им быть, кроме извечного похитителя чужих невест?

И сразу на смену туманящей мозги усталости пришла лишающая разума злость. Антошке захотелось бить, крушить, рвать на части всех виновников затянувшихся блужданий, а заодно и всех, кто попытается помешать или просто окажется на дороге.

Потенциальные жертвы почувствовали состояние богатыря и куда-то попрятались. Поэтому последний отрезок пути прошел почти беспрепятственно. Если не считать неизбежных ям, колдобин и усталости коня.

А вот одинокая скала оказалась неожиданно крепким орешком. Ее склоны были абсолютно гладкими, а к земле подходили едва ли не строго по перпендикуляру. Взобраться по ним было нечего и думать.

Антошка и не думал. На хрена размышлять, если крылья воображения не способны поднять исхудавшее, однако все равно весомое тело? Высота скалы была с четырехэтажный дом, и это лишало Иванова возможности допрыгнуть до ее вершины. Оставалось орать, да голос охрип, трубить, но рог позабыт дома. Даже нечем привлечь внимание супостата!

Иванов объехал скалу и на противоположной стороне, аккурат под воротами замка, обнаружил подвешенный медный таз и лежащий рядом ржавый железный прут. Сразу стало понятно, что это — подобие дверного звонка. Даже стал ясен принцип его работы.

Антошка не колебался. Он ударил в медный таз и злорадно помянул чью-то мать. Звон поплыл над окрестностями, эхом отразился от скалы, но этого показалось мало, и Антошка заколотил чаще и сильнее.

— Чего надо? — Звон был настолько громким, что Иванов едва разобрал идущий сверху крик.

Увлеченный Антошка не сразу понял, кто этот худой старик, осмелившийся отвлечь героя от дела, а поняв, вскричал:

— Отдавай Василису, дочь князя Берендея, злодей!

— Не отдам! Нет ее у меня! И никогда не было! Да и на хрена она мне сдалась?!

От подобной наглости Антошка поневоле опешил.

— Отдавай, кому сказал! — рявкнул богатырь и в подтверждение серьезности своих намерений принялся колотить по тазу с удвоенной энергией.

Кощей что-то кричал, но за звоном его не было слышно. Да и что мог сообщить известный злодей? Очередную байку для легковерных? Не на того напал!

Сколько времени Антошка исходил праведным гневом, неизвестно. Вероятно, долго. Раз нельзя как следует отлупить негодяя, так хоть в таз постучать. И Антошка стучал и стучал бы еще дольше, если бы его не окатили ледяной водой.

Окатили в полном смысле этого слова. Подлый Кощей устал от нескончаемого шума и выплеснул ведро прямо в кипящего негодованием героя. Наверно, у старика была большая практика. Или ему помогло самое черное колдовство. Вода накрыла Антошку так, что мимо не пролетело ни капли.

Ледяной душ в холодный день заставил Антошку подпрыгнуть от неожиданности и с чувством выкрикнуть несколько вполне уместных в данном случае слов. После чего герой обратил гневный взор к небу и, не обнаружив над головой тучи, от души проклял Кощея.

— Остынь! — прокричал в ответ колдун. — Давай лучше обсудим все спокойно!

— В морге будешь спокойным! — Иванов даже не подумал, что в Огранде вряд ли знакомы с этим почтенным заведением. — Отдавай Василису, козел безрогий!

— Да задолбали вы меня со своими бабами! — разозлился Кощей. — То один, то другой! От своей лет пятьсот назад еле избавился, так вы думаете другую хочу? Хрена вам! Сыт по горло!

Но Антошка слушал и не слышал.

— Отдавай или выходи на честный бой! Я тебе покажу, как чужих невест воровать!

— Да пошел ты... — вскипел Кощей и уточнил, куда именно. — Убирайся подобру-поздорову, звонарь безмозглый!

Оскорбление окончательно вывело Антошку из себя. Он размахнулся пошире и запустил в старика железным прутом. Благородная злость придала броску невиданную мощь. Прут, вертясь, взмыл в небо, но коварный закон тяготения замедлил этот полет, а затем вернул железяку на землю.

Богатырь едва увернулся от своего орудия, подхватил его и швырнул опять.

На этот раз вышло еще хуже. Прут сорвался с руки, ударился об скалу, отскочил и полетел в Иванова. В последний момент Антошка успел наклонить голову, и удар пришелся по шлему. Ошеломленный богатырь пошатнулся и сел на землю. В голове били медные тазы, перед глазами кругами плавали огненные пятна, а боль была такой, словно его опять спустили с лестницы.

Когда звон немного утих, Антошка услышал злорадный хохот, и это было еще хуже. Смеялись-то над ним, а что может быть для героя обиднее смеха? Смех принижает самый возвышенный подвиг, и под его колдовской силой какой-нибудь легендарный начдив из героев сказаний становится персонажем анекдотов.

— Ах, так! — Страх оказаться смешным поднял Иванова на ноги, как труба Судного дня поднимает покойников. В голове все гудело и плыло, но рука вцепилась в меч, и Антошка визгливо выкрикнул: — Выходи, подлый трус!

— Я не трус, я просто осторожный! — возразил Кощей. — В драку лезут только дураки.

— Я дурак?! — От нового оскорбления прошла даже боль. — А ты... ты... — на беду, в голову ничего не лезло, и Антошка ответил в точности, как отец Федор: — Сам дурак! Я — умный!

— А умный, так получи! — не очень логично отозвался Кощей, опрокидывая здоровенный чан с помоями.

И снова то ли ему помогло колдовство, то ли подлый старик в совершенстве научился рассчитывать траекторию со всеми поправками на ветер и прыжки жертвы, но все поганое содержимое точнехонько накрыло Иванова.

Как ни провонял герой за долгие дни странствий, но свежие ароматы жидковатого гнилья и хорошо выдержанных протухлостей легко перекрыли все прежние запахи. Антошка взвыл от незаслуженной обиды и попытался отряхнуться, как собака, побывавшая в луже. Увы! Зловредный старик хорошо знал свое подлое дело. Отвратительная жидкость успела проникнуть сквозь промежутки между кольчужными кольцами и насквозь промочила поддетые под железо рубашки, а заодно и штаны.

— Подлец! — выкрикнул Антошка и подхватил с земли злосчастный прут.

Предыдущие попытки показали богатырю, что никакой силы не хватит добросить тяжелый кусок железа до старика, и тогда Антошка вдарил по тазу так, что тот слетел с подвески.

Похоже, все вещи Кощея сполна усвоили коварство хозяина. Таз завертелся в воздухе, упал на ребро, прокатился вокруг Антошки, а затем сделал попытку упасть ему на ногу. Хорошо, что Антошка был начеку и не позволил осуществиться очередному злодейству.

— Так ты мое добро портить! Ну я тебе покажу! — закричал со своей высоты Кощей. И показал. Что только не посыпалось сверху на мужественного героя! Камни, кости, черепки, палки, две дырявые бочки и многое еще в том же духе стремилось встретиться с Антоном, и последний едва уворачивался от очередного сюрприза.

А затем Кощей широким жестом опорожнил вниз целую корзину яиц. Они полетели к земле сплошным градом, и несколько штук сумело использовать Иванова как заместителя сковородки. Наверное, Кощей хранил их несколько лет в ожидании подобного случая. Во всяком случае, все яйца оказались протухшими.

Антошка кое-как вытер лицо возле глаз, посмотрел наверх и увидел, что старик подтаскивает к краю очередной презент.

Нервы богатыря не выдержали. Иванов торопливо отбежал в сторону, запрыгнул в седло и дал Вороному шпоры.

— Ну погоди, я тебе еще устрою! — прокричал Антошка. — Все яйца перебью, но ты у меня жить не будешь! Посмотрим, кто будет смеяться над могилой! Увидишь, я вызову твою смерть из яйца!

И многоголосое эхо торжественно отозвалось, словно подводящий черту хор:

— Ца, ца, ца-а!

21

Антошка медленно рыскал по окрестностям, побуждаемый любовью, местью и холодом. Он бы с радостью несся вскачь, но конь почему-то не разделял его чувств. Вороной едва плелся усталым шагом, да еще то и дело раздувал ноздри, словно был недоволен исходящим от хозяина запахом. Иванов несколько раз пытался подстегнуть скакуна плетью. Не помогало.

Но вот среди деревьев мелькнул одинокий хутор, и Вороной перешел на рысь. Назвать ее легкой не поворачивался язык: конь, похоже, вымотался до крайности и теперь двигался лишь в надежде на отдых.

— Хозяева, открывай! — сипло прокричал Антон, несколько раз хорошенько ударив по воротам. Его обуревала целая гамма чувств — от праведного негодования до благородной злости, и никакой усталости он не испытывал.

— Сейчас, соколик, сейчас. — Немолодой женский голос раздался тогда, когда Иванов уже примеривался, как половчее выломать ворота.

Одна из створок со скрипом отошла в сторону. Антошка заехал на двор и огляделся.

Жили на хуторе, судя по всему, небогато. Дом обветшал, двери кладовок были сложены из таких досок, что, хорошенько дунь, они и развалятся, да и открывшая бабка была одета в какие-то обноски.

— Народ где? — вопросил витязь.

— В поле. Где ж ему быть-то?

— Бабка, яйки есть? — захотелось помянуть и про кур, но Антошка вовремя вспомнил цель визита.

— Есть.

— Так тащи все сюда.

— Может, тебе лучше яичницу поджарить? — сердобольно спросила старуха.

— Тащи, кому говорят! — прикрикнул Иванов. Бабка вздохнула и покорно просеменила в сарай.

Через несколько минут она вынесла оттуда лукошко с полудюжиной яиц.

— Все? — подозрительно поинтересовался Антошка.

— Как есть все. — Бабка опять тяжело вздохнула.

— Ну и хорошо! — Богатырь изловчился и, не покидая седла, ударил ногой по лукошку.

Лукошко подлетело в воздух, перевернулось, и яйца шмякнулись на землю.

— Что ж ты делаешь, ирод? — растерянно произнесла старуха, и даже Вороной посмотрел на своего хозяина с явной укоризной.

— Не видишь, что? Смерть Кощея ищу! — Антошка развернул коня, подбоченился и с гордым видом выехал за ворота.

Вот только Вороной подвел. Вместо того чтобы пройти высокомерной рысью, он покидал двор понурым шагом. Прямо побитая собачонка, а не богатырский конь!

Антошке нестерпимо захотелось вонзить в бока своей клячи шпоры, но почему-то подумалось, что в ответ Вороной вполне может попробовать выбросить богатыря из седла. Удержишься, и то срама не оберешься, а коли бахнешься?

Пришлось и дальше ехать постыдным шагом. И это тогда, когда душа рвалась вперед, себе за славой, Кощею — за погибелью!

Следующее жилище сразу вызвало у Антошки подозрения. Высокий забор скрывал постройки, но они располагались на холме, и это порождало неизбежные ассоциации с жилищем коварного супостата. Со стороны Иванова склон был крут. Вороной лишь посмотрел на него и дальше отказался идти наотрез.

— Предатель! — вздохнул Иванов и, осознав, что сдвинуть коня с места ему не удастся, полез на холм сам.

Карабкаться было потруднее, чем альпинисту взбираться на гору. Впрочем, так казалось Антошке, который в жизни ни на какие горы не лазил и потому имел о них самое поверхностное представление. Но все равно было трудно. Да еще то и дело под ноги попадались пеньки от росших здесь когда-то деревьев, а трава не желала крепко держаться корнями за землю. Цеплявшийся за траву руками богатырь раз пять едва не полетел со склона, когда она вдруг легко покидала почву.

Но нет таких трудностей, которые настоящий мужчина не преодолеет ради своей любимой. И Антошка преодолел. Он поднялся на вершину, огляделся, заметил правее пологий спуск с наезженной дорогой и с досадой неловко сплюнул на собственные сапоги.

Праведная злость вновь поднялась в благородном сердце воителя. Антошка поправил сползший на глаза шлем и грозным шагом судьбы двинулся в обход стены к воротам. Хотелось стучать, молотить, а потом обязательно заехать замешкавшемуся хозяину по морде. Но створки ворот оказались приоткрыты, и Антошка разглядел на дворе телегу, в которую два мужика лениво таскали корзины.

— Много брать будешь? — Перед Антоном появился широченный мужчина явно купеческого вида.

— Чего брать? — не понял Антошка.

— Яйца, конечно. Но могу по дешевке отпустить партию курятины. — Чувствовалось, что купец знает себе цену.

— Яйца, значит, — протянул Антон.

— Здесь у меня птицеферма.

Ошибки быть не могло. Коварный старикан знал, куда запрятать свою смерть. Кто из смертных заподозрит, что роковое яйцо лежит посреди такого же товара на обычной птицефабрике? Никто. И лишь Антошка догадался о лисьей хитрости своего супостата.

Был ли купец сообщником Кощея, или последний использовал его втемную, Антошка выяснять не стал. На дворе было человек пять мужиков. Не так и много для настоящего богатыря, тем более что никакого оружия при них не было. Антошка ощущал в себе достаточно силы, чтобы изрубить всех, вот только тратить время на рубку было жалко. Поэтому Антошка решил пощадить людей, и лишь Кощея щадить он отнюдь не собирался.

— Товар покажи. — Как и полагается истинному благородному герою, Иванов не чуждался хитрости.

Он уже заметил, что телега была полна лукошками с вожделенными яйцами, но вдруг заветная смерть лежит в другом месте?

Купец, похоже, что-то заподозрил, принюхался, брезгливо поморщился и смерил Антошку оценивающим взглядом:

— Деньги у тебя есть?

— А то как же? — Иванов похлопал по отнятому у разбойников кошельку. Здоровые монеты, каждой из которых можно было убить, заманчиво звякнули.

— Тогда пошли, — Купец немедленно успокоился и поманил Антошку к длинному сараю.

В тусклом свете глазам Антошки предстали лукошки, наполненные яйцами. Оставалось понять, которое из них принадлежит Кошею. Учитывая их схожесть, это была загадка, вполне достойная сфинкса. И как над каждой сложной загадкой, над ней можно было долго ломать голову. Вот только стоило ли, если всегда можно найти более простое решение?

Антошка его нашел. Радость находки, тяготы долгого странствия, трудная битва с Кощеем заставили Иванова захохотать. В хохоте было что-то истеричное, и купец посмотрел на клиента, как на сумасшедшего, но предпринять ничего не успел.

Все так же смеясь, Антошка выхватил меч и с размаха сбил с полки ближайшее лукошко.

— Ты это... чего? — Купец застыл в изумлении.

— Ага!.. — Антошка в упоении продолжал крушить яичную скорлупу, сшибать яйцетару, короче, доводить Кощея до погибели.

Но купец не мог или не хотел понять довершения геройского подвига. По своему скудоумию он решил, что полоумный вояка нанят конкурентами для его разорения, и среагировал в соответствии с этим.

— Да я тебе! — На рык владельца мгновенно примчались мужики со двора и, оценив обстановку, дружно бросились на Антошку.

Но не так-то легко взять богатыря, занятого спасением мира! Иванов довольно долго ускользал от тянущихся к нему рук и продолжал героически заниматься своим трудным делом. Весь пол покрылся белками, желтками и скорлупой, полки, напротив, порядком опустели, но на них оставалось еще несколько лукошек.

И тут чей-то душевный (в смысле, нанесенный от души) удар настиг Иванова. Из глаз посыпались искры, ноги скользнули по залившей пол смеси, и Антошка смачно рухнул в мешанину жидкости и скорлупы. Он еще попытался встать, но невольные пособники Кощея подскочили, окружили и вдоволь поработали ногами.

Потом Антошка ощутил, что его заботливо приподняли под руки и долго волокли по земле. Еще запомнилось, как его раскачивают, словно приняли за ребенка и решили позабавить качелями. Следом пришло чувство полета, но, увы, ненадолго.

Нет, что ни говори, не умеют люди ценить добро! Иванов пожалел обитателей фермы, а они ответным жестом вышвырнули его прочь. Да не просто швырнули, а над тем крутым склоном, по которому Антошка карабкался на подвиг.

Обратный путь вышел не короче, но зато значительно быстрее. Иванов кувырком понесся к подножию, зацепил головой один из пеньков и распластался у ног терпеливо поджидающего его коня. Но этого он уже не помнил и не видел. Шлем сумел спасти жизнь, однако не смог удержать сознание. Антошка даже не видел, как рядом плюхнулся меч, и не услышал раздавшегося с высоты крика: «Нам чужого не надо!» — Что не помешало заныкать подвешенный к Антошкиному поясу кошелек.

22

... Когда богатырь очнулся от беспамятства, была глубокая ночь. Тело сотрясалось от холода и болело от побоев, в голове кто-то таинственный старательно бил в колокола, все было в противной слизи, да и предыдущая вонь никуда не уходила. Хорошо хоть, что Вороной не покинул в беде и терпеливо пасся рядом.

Проклиная про себя людскую жестокость, Антошка с трудом поднялся, кое-как взгромоздился на коня и поехал прочь в ночь. Он ехал наобум, не зная куда и не помня зачем. Просто за последнее время Иванов привык постоянно быть в движении и уже очень смутно представлял существование другой жизни.

Распогодилось. Объявившаяся на небе луна давала достаточно света, чтобы хоть немного видеть окрестности, да только Антошка не смотрел. В нем не осталось ни желаний, ни сил, одно безграничное отупение пополам с усталостью. Весь мир сузился до ночи и мерной поступи коня.

А потом ночь тоже куда-то исчезла, и вокруг стало светло. Вдалеке замаячила одинокая скала с замком на вершине, и Антошка машинально направил Вороного в ту сторону.

Уже приблизившись, он понял, что вновь направляется к жилищу Кощея. Это не вызвало в Иванове никаких эмоций. Более того, богатырь никак не мог вспомнить, для чего ему понадобился вечный злодей? Наверное, чтобы сократить вечность до более конечного срока, только сил для подвига не было никаких.

У подножия скалы маячила человеческая фигура. Видно, Кощей решил воспользоваться состоянием Иванова и вьшать ему по полной программе. Ну почему героям на их пути достаются не только лавры, но и тернии? А также раны, синяки, шишки и целая куча бытовых неудобств? Несправедливо...

Деваться, однако, было некуда. Антошка положил руку на рукоять меча и с обреченным видом направился к супостату. Тот бросился навстречу. При этом он что-то кричал, однако смысл слов упорно не доходил до сознания Иванова.

Пора! Богатырь обнажил меч и подивился его тяжести. И как можно размахивать таким куском железа? Да еще этот идиот мешает своими криками! О чем он только кричит?

— Победа! Победушка! Вернулась ненаглядная Василисушка! Теперь всем мирком за свадебку! — кое-как разобрал Антон.

Он пригляделся к подбежавшему противнику. Одет тот был, как все дружинники Берендея. Широкоплечий, пышущий здоровьем, одним словом, на Кощея как бы и не похож.

— Какую свадебку? — Раз воин не нападал, то стоило уточнить смысл его криков.

— Твою, чью же еще? — откровенно удивился дружинник.

Челюсть у Антошки поневоле отвисла, а руки опустились.

Дружинник смерил богатыря внимательным взглядом и снизошел до пояснения:

— Томилась княжья дочь в плену, томилась, а сегодня полыхнула молния, загремел гром, а злодей взял да и лег костьми. Она сразу поняла, что нашел суженый смерть поганого. Ну и бросилась Василисушка к родному отцу в терем. Прибежала, и возликовал народ, а князь сразу распорядился готовиться к свадьбе. Разослал гонцов, гостей созывать да народ об очередной гибели злодея оповещать, а мне велел, окромя всего, жениха побыстрее сыскать да к дому направить.

Удивление перешло в изумление, а то — в полное обалдение. Антон долго переваривал услышанное, но, в конце концов, переварил и поставил челюсть на место.

— И ты молчал?!..

Ей богу, было бы побольше сил, двинул бы вестника так, чтобы тот три года в себя не пришел, а когда бы пришел, навек запомнил бы, как поручения выполнять! Но это ж надо?! Гром и молния!

Гонец пытался что-то объяснить, но Иванов его не слушал. Раз от души двинуть не получится, так пусть живет. Лишь бы дорогу к Берендею показал, а то и на собственную свадьбу опоздать недолго. Да и запоздалые почести лишаются части первоначального энтузиазма, а геройский подвиг требует справедливого и своевременного воздаяния.

— Показывай дорогу к Берендею! — Хорошая весть заставила Антошку позабыть о своих ранах. Да и сколько тут ехать? Раз Василисушка успела к отцу добежать, а гонец — до замка Кощея, то княжий терем где-то неподалеку.

— Может, перекусить желаешь? Берендей расщедрился на дорогу.

— Я тебя самого сейчас перекушу! Сказано: путь указывай!

— Дело хозяйское, — пожал плечами гонец.

Он свистнул прерывистой трелью, и сейчас же от скалы прискакал конь. Гонец лихо запрыгнул в седло и махнул рукой, приглашая следовать за собой.

Когда солнце поднялось повыше, Антошка пожалел об отказе от обеда. Однако гордость не позволила признаться в этом вслух, да и пробудившаяся любовь поторапливала на встречу с невестой.

Так они ехали без малого весь день. Гонец сидел в седле молча, словно обиделся на Антона за грубость, а Иванов переживал свой триумф, витал в облаках и время от времени старался отмахнуться от возвращающейся боли.

Наконец, гонец остановился:

— Приехали.

Антошка посмотрел по сторонам. Он ожидал увидеть вдалеке знакомый город, но никаких поселений нигде не наблюдалось.

— Куда?

— К дороге. — Гонец показал на уходящую вдаль грунтовку. — Дальше поедешь по ней и в аккурат доедешь до Берендея. А мне еще в куче мест побывать надо.

Антошке захотелось обидеться, но он подумал и решил, что возвращение в одиночку будет намного торжественнее. Как-то не по-геройски въезжать в город в сопровождении поводыря.

— Далеко ехать-то? — для порядка поинтересовался Антон.

— Недалече. Дня за два доберешься. В крайнем случае, за три.

— Что? — Антошке казалось, что сегодня он уже будет на месте. — А свадьба?

— Успеешь. В крайнем случае, начнут без тебя, — успокоил его гонец, махнул на прощание рукой и поскакал в противоположную сторону.

Богатырь оторопело посмотрел ему вслед. Что-то тут было явно не так, но делать было нечего, и Антошка повернул коня в указанном направлении.

Он очень спешил и даже не задерживался во встречных деревнях, хотя селяне встречали богатыря с триумфом и жаждали услышать рассказы о подвигах из первых уст. Внимание льстило, да дела торопили, поэтому Антошка быстро проглатывал очередной обед и вновь пускался в дорогу.

А к вечеру третьего дня он наконец въехал в ликующий город, и сам Берендей торжественно встретил у самых ворот.

— Дождались! Все давно готово. Ступай в баню, а там и за свадебный пир. — Берендей помолчал и с чувством добавил: — Зятек.

23

Наутро Антошка проснулся от кошмара. Ему приснилось, что в постели рядом с ним вместо Василисы лежит уродина, да такая, что ночью в переулке встретишь — от страха грохнешься.

— Ну и приснится же! — пробормотал про себя Антон.

Дабы успокоить расшалившиеся нервы, он вспомнил вчерашнее. Картины были неяркими, но согревали душу и тешили самолюбие. Крики горожан, поздравления приближенных, потом — долгожданная баня с неизбежным возлиянием, чистая одежда, свадебный пир...

Василисушка была в фате, скрывающей лицо, но Антошка и без того знал, что стал обладателем самой прекрасной женщины на свете. Он еще успеет вдосталь налюбоваться ее неземной красотой, другим же на нее смотреть нечего.

А гости! Сколько было гостей! Кого-то Антошка смутно помнил по прежнему пребыванию в тереме, но многих никогда не видел. И, самое смешное, некоторые из них казались знакомыми, напоминали других людей, которых быть здесь никак не могло.

Вот та пожилая родственница Берендея, например, чем-то похожа на лесную Бабу-ягу, а худощавый старик — вылитый Кощей. Бывают же такие двойники на свете! Не увидел бы сам — ни за что не поверил!

Но размышлять во время свадьбы на эту тему времени не было. Как и на любую другую. Только успевай слушать описание своих многочисленных подвигов да дивись вездесущей людской молве, донесшей досюда правдивые вести о них. Тут и геройская битва с кочевниками, и доблестная схватка с разбойниками, и долгий поединок с Кощеем, и многое другое, чего вроде и не было, но, по здравом размышлении, вроде и было. Или могло быть, что в общем одно и то же.

От услышанного и выпитого шла кругом голова. Она и сейчас кружилась от счастья, и только кошмарный сон оставил на душе неприятный осадок.

Чтобы окончательно избавиться от последствий кошмара, Антошка приоткрыл глаза и посмотрел на спящую жену.

Лучше бы он этого не делал!

Если в то хмурое осеннее утро опочивальня не огласилась воплем ужаса, то лишь потому, что у героя перехватило дыхание. Зато волосы на голове зашевелились и встали дыбом. И было отчего!

Какой-то очередной злодей ночью коварно выкрал прекрасную княжну, а на ее место положил страшенную девку.

Первым побуждением Антошки было немедленно разбудить спящую. Увы! Непобедимый драконоборец и кощееубивец, гроза кочевников, разбойников и мирных поселян, славный богатырь Антон Иванов вдруг понял, что до одури боится дотронуться до мирно сопящего ужаса. Не буди лихо, пока спит тихо!

А в следующий момент Иванова редкой гостьей посетила мысль, и ему стало еще страшнее.

Вдруг это проделки могущественного колдуна, и перед ним лежит превращенная в уродину Василиса? Но ведь тогда вполне возможно, что в урода превращен и он!

Зловещее предположение подбросило Антошку с кровати и заставило заметаться по опочивальне в поисках зеркала.

Жаль, невозможно найти то, чего нет. Как богатырь ни искал, но нигде не было даже намека на столь необходимый предмет.

Между тем ответ требовался немедленно. Голь на выдумки хитра, и прирожденная сметка взяла свое. Антошка подскочил к кадушке с водой для умывания и с замирающим сердцем взглянул на свое отражение.

Из кадушки на него честно и прямо смотрел черноволосый красавец, которого Иванов в покинутом мире постоянно видел в зеркале.

И сразу от сердца отлегло. Лишь к ногам привалила такая слабость, что Антошка был вынужден осторожно присесть на подвернувшийся табурет.

Спасен! Душа готова была тихонечко запеть от восторга, но мозг пронзило током.

А Василиса?

Антошка собрал все свое мужество, медленно поднялся и подкрался к кровати.

Резкий толчок сердца выбил надежду, будто ее и не было. Там, где лежала Василиса, продолжала спать все та же страхолюдина. Но была ли она заколдованной княжной, или это была, так сказать, свинья, подложенная Антошке вместо законной жены, богатырь решить не мог.

Звать слуг было стыдно, будить девицу — страшно, понять что-либо самому — невозможно.

Иванов помялся, не зная, что предпринять и у кого просить совета. Был бы здесь Сковород, он бы смог разобраться, магия ли это? Но, увы! Свадьба произошла настолько быстро, что ни один приятель при всем желании не успел бы добраться до стольного города Берендея.

Оставался сам Берендей. Он отец, пусть и поможет разобраться в случившемся.

Антошка тихонько оделся и, стараясь ненароком не скрипнуть дверью, вышел из опочивальни.

После затянувшейся гулянки дворец словно вымер. Нигде не попадались воинственные дружинники, деловитые купцы, задумчивые советники. Да что там они! Простых слуг и тех не было. Видно, услужив гостям, они под занавес не забыли про себя и теперь спали крепким сном хорошо потрудившихся и еще лучше отдохнувших людей.

В какой-то момент Антошке показалось, что вся Огранда заснула волшебным сном и он остался один на один с целым миром. Ощущение было не из приятных, но тут откуда-то со двора послышался голос.

Как мало порою надо человеку, чтобы не чувствовать одиночества! Антошка торопливо бросился к ближайшему окну посмотреть на неспящего титана.

На дворе стояла самая паскудная осенняя погода. Небо все сплошняком было затянуто тучами, лил нудный дождь, и капли монотонно выбивали круги из многочисленных луж. Свободные от луж места были заняты непролазной грязью, в которой для разнообразия сырели мрачные опавшие листья.

Подобная погода усыпляет не хуже самого черного волшебства, и сразу стала ясна одна из причин кажущегося безлюдства. Антон постарался выглянуть наружу, увидать говорившего, но тот, очевидно, скрывался под одним из навесов.

Ну и ладно. Все равно делиться происшедшим с кем попало Антон не хотел. Ему нужен был для совета Берендей и только Берендей. Как князь, он был ровней любому герою, как отец — мог разделить обрушившееся на Иванова горе. Вот только в какой из многочисленных опочивален он спит?

По прежнему опыту Антошка знал, что Берендей не любит ночевать в одном и том же месте, мотивируя это тем, что вся молодость прошла в походах. Теперь должность не позволяет надолго отлучаться из дворца. Но раз не получается поездить по чужим и своим землям, так хоть покочевать из комнаты в комнату. Все разнообразнее.

Приходилось искать наобум и одновременно с опаской. Гостей во дворце тьма, еще потревожишь ненароком важную иноземную птицу, а потом улаживай дипломатический инцидент! И Антошка осторожничал, стараясь идти и заглядывать как можно тише.

Ох уж эти дворцовые переходы! Антошка в очередной раз заплутал и очень обрадовался, когда оказался в столь памятной посольской горнице.

Случайно бросив взгляд за окно, богатырь удивился, как резко переменилась погода. Солнца так и не было, но вместо сплошных мрачных туч небо изукрасилось изяшной дымкой. Словно по мановению волшебной палочки куда-то исчезли все лужи и грязь, и земля была покрыта разноцветным пятнистым ковром из ярких листьев. Остатки такой же праздничной листвы образовали на деревьях живописные узоры, и на ум поневоле приходили заученные в школе стихи великого поэта.

Впрочем, ни других стихов, ни других поэтов Иванов не знал.

В конце следующего коридора Антошка услышал доносившиеся из какой-то комнаты голоса. Один из них, кажется, принадлежал Берендею, и обрадованный герой хотел уже броситься к правителю, как его вдруг остановило упоминание собственного имени.

Антошка бесшумно шагнул поближе и весь обратился в слух.

— ... Я уже давно подыскивал крепкого чужеземного воина без роду и племени, — негромко говорил Берендей. — Не век же мне самому мечом махать! Дружинникам многие дела не доверишь. У всех здесь родня, а как забрать положенную дань у родного человечка? Вот они и мухлюют в полном согласии, а государство становится беднее и беднее. Взять на службу отряд наемников? Так они рано или поздно начнут свои условия диктовать. Организованная группа посреди нашего бардака — это же страшно. Один же чужестранец поневоле будет помощником. — Князь помолчал и добавил: — Да и дочке моей он шибко понравился.

— Но он же туповат, братец. Ни одной стороны света не знает. Я все ясно объяснила, а твой зятек и тут умудрился заблудиться, — возразил Берендею знакомый женский голос.