Джефф Гелб

«Замогильная» смена

Расти Нейлз скучал. «И ради этого я потратил две тысячи долларов на шестимесячную учебу?» — думал он.

Он находился в эфире с полуночи до пяти часов утра на WMCR, радиостанции классического рока. «Замогильная» смена. Время без рекламных пауз. Большинство рекламодателей предпочитают дневные часы, когда радио слушает гораздо больше народу. Расти непрерывно крутил и крутил музыку, но песни и композиции контролировались специальной компьютерной системой, так что у него не было свободы выбора.

К тому же в ночное время радиослушатели, как правило, не звонили в студию. Бывало, Расти приходилось замещать дневных ди-джеев. Его всегда поражало огромное количество звонков, телефон практически не замолкал. Ночью ситуация менялась кардинальным образом: за счастье получить три заявки в час. Обычно это просьбы поставить в эфире что-нибудь из «Линьрдз Сканьрдза» или «Лед Зеппелин», которые и без того звучат каждую ночь. Случалось, звонят какие-нибудь возмущенные слушатели, готовые обозвать его последними словами.

Расти не мог не признать, что работа его была тупой и, самое ужасное, занудной. Он вздохнул и потянулся к си-ди «Джетро Тал» «Акваланг». Для своего времени, безусловно, классная музыка, но за два года работы в студии Расти прокрутил этот диск сто сорок три раза, после чего бросил считать. Неужели эти кретины не устали слушать свои любимые песни? Видит Бог, ему они обрыдли.

«Я крепко влип. Без сомнений», — сокрушался Расти. На радио он пошел, потому что обожал рок, но так и не научился играть на чем-либо. Чтобы не расставаться с музыкой, он записался в Кливлендскую школу на отделение радиоди-джеев, и через программу трудоустройства получил свое распределение в «замогильную» смену. Работать он начинал, преисполненный радужными надеждами, но постепенно убеждался, что здесь ему ничего не светит. Пришла пора менять обстановку. Надо бы заглянуть в раздел «требуются» журнала «Радио энд Рекордс», собрать свои нехитрые пожитки и найти себе новую радиостанцию и новую смену.

На телефоне замигала красная лампочка. Звонок. Расти покачал головой, представляя, как очередной подросток, прыщавый заправщик на бензоколонке, в миллионный раз заказывает аэросмитовскую «Свит эмоушн». На хрен. Не буду снимать трубку сегодня.

Устроившись ди-джеем, он надеялся, что один из ночных звонков принесет ему встречу с девушкой его мечты. Застенчивый по натуре, он редко приглашал девушек на свидания, поэтому рассчитывал с помощью звонков значительно расширить круг знакомств и представлял бесконечную череду женщин, с которыми он сможет встречаться и, если повезет, трахаться. Вдруг удастся найти спутницу жизни. Он не раз слышал истории о радиофанатках, звонивших ди-джеям, договаривающихся о встрече, а потом ублажающих по высшему разряду.

Да только мало что обломилось ему. Первой поклонницей оказалась девушка по имени Грета. Как-то после смены он заглянул к ней и пожалел, что она не встретила его в парандже. Пришлось все равно оттрахать ее. Грета наградила его триппером, но он получил по заслугам и еще легко отделался.

Второй фанаткой оказалась замужняя женщина, очень даже симпатичная. Но, на беду Расти, она вела дневник. Его нашел муж, бывший офицер морской пехоты, который и подкараулил любовничка после смены. Расти ожидал, что моряк вышибет из него все мозга. Позже выяснилось, что дамочка и раньше ходила налево, просто Расти стал последней каплей. Моряк так и сказал. И действительно, через месяц она позвонила сказать, что разводится, и договориться о новой встрече. Но вся эта история повергла Расти в глубокую депрессию, и он решил отказаться от поиска партнерши для секса и вообще чего-либо постоянного по телефону. Нормальные женщины глубокой ночью ди-джеям не звонили.

Внезапно он проснулся, когда динамики в студии замолчали: «Акваланг» закончился. Расти сознательно включал музыку на полную громкость, на случай, если заснет по ходу песни, как с ним иногда случалось: на мертвую тишину он реагировал, как на будильник. Нажал кнопку и полилась песня «Роллинг стоунз», которую он когда-то обожал. Однако и она давно уже приелась. Красная лампочка все мигала.

— Да пошел ты, — пробормотал он, глядя на телефон. Но «Ю кант олвейс гет вот ю вонт» длилась семь минут и двадцать восемь секунд, а скука просто заедала. Он взял трубку.

— Ми-си-эр.

— Привет, — женский голос. С придыханием. Мелодичный. Теплый.

— Могу я чем-нибудь вам помочь?

— Это Расти?

— Нет, это звукоинженер. Он сейчас занят. Вы хотите заказать любимую песню?

— О, — разочарование в голосе. Расти почувствовал себя виноватым. — Ну… Как насчет «Ватеринг Хейтс» Кейт Буш?

Он рассмеялся.

— Попробуем! — Последний раз он слушал эту песню еще в колледже, тогда она ему понравилась.

— Расти?

Дерьмо, он все же выдал себя. Ну и ладно.

— Да.

— Вы мне солгали, сказали, что вы — звукоинженер. — Она помолчала. — Я ненавижу лжецов. Мой бойфренд — лжец.

Господи, опять двадцать пять. Придется выслушивать историю ее жизни. С другой стороны, она — фанатка Кейт Буш.

— Послушайте, у нас нет записей Кейт Буш.

— Жаль. — В голосе звучало отчаяние.

«Роллингам» оставалось играть еще пять с половиной минут.

— Если вам нравится Кейт Буш, вы, наверное, любите и Питера Габриэля.

— Я его обожаю! — В трубке оживились, и Расти решил, что этот голос ему определенно нравится. — У вас есть «Шок зе Монки»?

— Нет, но у меня есть «Следжхаммер». — Он невольно поморщился. Это была одна из худших песен Гэбриэла, но единственная; заложенная в компьютер.

— Вы сможете проиграть ее для меня? Мне так важно знать, что кому-то… небезразличны мои желания.

Расти взглянул на дисплей, набрал название песни. Ее собирались дать в эфир через три дня, в дневную смену. Ну и хрен с ними.

— Конечно. Она прозвучит сразу за «роллингами».

— Правда? — воскликнула незнакомка, как будто он преподнес ей бриллиантовое кольцо.

— Будьте уверены. И… успокойтесь, хорошо? Все образуется. Психотерапия в действии, подумал он.

— Я в этом сомневаюсь. — Она ахнула. — Я… должна идти. Он возвращается.

Она бросила трубку. Расти даже не успел спросить, как ее зовут, но песню, как и обещал, поставил, заменив ту, что значилась в списке. Он ожидал, что директор программы позвонит и спросит, почему он нарушает график, но красная лампочка на телефонном аппарате не вспыхнула. В эту ночь «Следжхаммер» прозвучал очень даже неплохо.

Теперь Расти каждый раз кидался к трубке в надежде услышать ее голос. Она перезвонила лишь через неделю.

— Привет.

— Эй! Где ты пропадала?

— Работала.

Его это насторожило.

— Правда? А где в Кливленде работают по ночам?

— У моего бойфренда домашний тренажерный знал. Я там занимаюсь, когда его нет. Он меня убьет, если узнает. Но я хочу быть в форме… для него.

— Это хорошо. — Перед его взором мысленно возникли лицо и фигура его модели со страниц «Секретов Виктории».

— А где сейчас этот поклонник бодибилдинга?

Она вздохнула:

— Сказал, что пошел играть в карты с приятелями. Но я ему не верю. В последний раз он говорил то же самое, а когда вернулся, от него пахло духами.

— М-м-м. — Расти уже ненавидел этого парня. Как он мог оставлять такую роскошную девчонку ночью одну? Будь она его подружкой, он не отходил бы от нее ни на шаг. — И… — Опять та же история. Не следует этого делать, услышал Расти свой внутренний голос. Тебя это не касается. — И как ты выглядишь в трико?

Они хихикнула, да так мило, что губы Расти растянулись в улыбке.

— А почему тебя это интересует?

— Интересно все-таки, что за девушка звонит одинокому ди-джею так поздно.

— Так ты тоже одинок, да?

— Да я готов поцеловать уборщика, только он не в моем вкусе.

Она рассмеялась, и Расти почувствовал, что его все больше тянет к этой девушке.

— Можешь прокрутить мне песню?

— Какую?

— «Претендерз»? «Брасс ин покет»?

— Отличный выбор! — Наверняка на этот месяц не запланированы: «Претендерз» канули в Лету. — Поставлю ее следующей.

— Спасибо, Расти. Ты… действительно хороший человек. — Сердце у него забилось чаще. — Почему все хорошие люди так одиноки? — спросила она и положила трубку, даже не услышав ответа.

Расти ударил кулаком по столу: опять забыл спросить, как ее зовут.

— Кендолл. Кендолл Лейк.

Он спросил, как только она позвонила, неделю спустя.

— Хорошее имя.

— А ты действительно Расти Нейлз?

Он рассмеялся.

— Черт, да нет же. Я — Расти Лизенбергер, но с такой фамилией на радио не берут, вот мне и подобрали псевдоним. Звучит неплохо?

— Да, мило. — Она помолчала. — А ты?

— Что я?

— Ты милый, глупышка?

— Э… — Он посмотрел на свое отражение в стекле, отделяющем студию от коридора. Волосы поредели, он набрал лишних двадцать футов, но все-таки не Квазимодо. — Моя мама говорит, что я самый красивый парень во всем Кливленде, не считая моего отца. А как насчет тебя?

Она ответила не сразу.

— Идет Том. Я тебе перезвоню.

— Кендолл… — Но в трубке уже слышались гудки отбоя.

Черт, я втрескался в женщину, которая может выглядеть, как злобная карга не в самый удачный для нее день. Тем не менее он отвечал на каждый звонок, пока вновь не услышал ее голос.

— Р-расти? — Похоже, она плакала.

— Что случилось?

— Н-ничего.

— Слушай, я же твой друг. Что случилось?

Она всхлипнула.

— Том узнал, что я занимаюсь на его тренажерах.

— Да? И что?

— Он… он ударил меня гантелью.

— Господи! Ты в порядке?

— Буду.

— Слушай, зачем ты живешь с таким дерьмом? Я бы его убил.

Она запричитала:

— Мне некуда идти. Родители умерли, у меня нет ни братьев, ни сестер. Я стараюсь заработать денег, чтобы жить отдельно. А иногда он ко мне хорошо относится.

— Да, когда не бьет. — Расти побагровел от злости. На Тома, который ее бил. На Кендолл, которая жила с ним. И больше всего на себя, потому что понял — она ему небезразлична. А ведь он обещал себе: никогда в жизни. Он даже не знает, как она выглядит. — Послушай, если он снова ударит тебя, вызови копов, хорошо?

— Тогда он выбросит меня на улицу.

Она пытается заманить меня в ловушку. Хочет, чтобы я предложил ей переехать ко мне. Только не это. Неизвестно, что из этого выйдет. Не нужна мне лишняя головная боль.

— Но ты будь осторожнее, хорошо? — Молчание. — Какую песню поставить, чтобы у тебя улучшилось настроение? Как насчет Кейт Буш?

— Не сегодня. Я просто хотела., знать, что ты есть.

Она положила трубку.

— Черт побери! — закричал он в пустой студии.

Она позвонила через неделю. «Вуду Чили» гремела на полную мощность, и он не расслышал ее сначала. Убавив звук, он понял, что она опять плачет.

— Кендолл, успокойся. Что случилось? Он снова ударил тебя?

— Расти, я боюсь.

— Почему ты шепчешь?

— Том пришел домой пьяный и от него пахло… другой женщиной. Я обвинила его в том, что он спит с кем-то еще, а он и не стал отпираться, заявил, будто это не мое дело. Потом начал бросать в меня гири. Я заперлась в ванной с беспроводным телефоном. Расти, я боюсь.

— Кендолл, позвони в полицию.

— Нет, он меня убьет, если приедет полиция.

— Тогда я позвоню в полицию. Где ты, Кендолл? Какой адрес?

— Нет, Расти, нет. — Послышался громкий треск. Он подпрыгнул от ее крика и тут же пошли гудки отбоя.

Черт! Он кружил по студии, как загнанный в клетке зверь. Помочь он ничем не мог… оставалось надеяться, что все образуется.

Пожалуйста, Господи, сделай так, чтобы все обошлось.

Следующие недели он сходил с ума. Хватал трубку, как только на телефонном аппарате загоралась красная лампочка. И опять какой-нибудь болван просил включить любимую песню. Где же она? Где?

Он понял, что безнадежно влюбился в голос, который слышал по телефону, как бы он этому ни противился. Внешность Кендолл уже не имела ни малейшего значения.

Расти впал в глубочайшую депрессию, опасаясь за ее жизнь, представляя себе всякие ужасы, которые она могла пережить.

Прошло четыре недели. Он вновь начал курить. Она позвонила, когда он начинал вторую пачку за смену и в студии стоял густой туман.

— Кендолл? Это ты? Ужасно плохая связь. Слава Богу, что ты позвонила. Где ты… — Расти чуть было не начал ругать ее за долгое молчание, но вовремя прикусил язык. Он вдавил окурок в пепельницу. — Ты в порядке?

— Он… мне крепко досталось. Очень крепко. Я не могла добраться до телефона и я… не могла говорить.

Расти представил себе свою телефонную возлюбленную со шрамами на губе и рукой в гипсе.

— Но ты можешь мною гордиться, — продолжила она. Я… постояла за себя.

— Что ты сделала, ударила дубину дубиной? — Она рассмеялась в ответ. — Так-то лучше. Где ты?

— Я… с ним. Он за соседней дверью.

— Ради Бога, Кендолл, уходи оттуда. Ты можешь… пожить у меня, пока не накопишь денег и не снимешь себе квартиру. — Неужели я это сказал?

Может, потом Расти и пожалел бы об этом, но тогда он просто не мог поступить иначе.

— Расти, это невозможно…

— Не спорь, Кендолл. Я много думал об этом. Я действительно хочу быть рядом с тобой.

— Ты даже не знаешь, как я выгляжу.

— Мне без разницы. Я… ты мне дорога. И я хочу дать тебе шанс начать новую жизнь, без этого говнюка Тома. С человеком, который может оценить тебя по достоинству.

Она опять рассмеялась.

— По достоинству, — эхом донеслось из трубки. — Я не могу. Я позвонила, чтобы поблагодарить и попрощаться.

— Кендолл, нет! Пожалуйста, позволь мне хотя бы поговорить с тобой. Давай встретимся. Если не сложится, ты уйдешь, я не буду с тобой спорить. Кендолл, пожалуйста. Для меня это очень важно.

Теперь она плакала.

— Я должна идти. Я слышу, как он барабанит в стену. ОН знает, что я говорю с тобой.

— Господи, Кендолл, позволь хоть минутку увидеться с тобой.

Она молчала.

— Я… хорошо.

Она пробормотала адрес. Расти лихорадочно записал его на листочке — название городка он слышал впервые.

— Я приеду сразу после смены. Жди на улице, чтобы он нас не увидел. И, Кендолл, — он хотел произнести эти слова вслух, — я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю.

Она положила трубку.

* * *

Остаток смены он помнил смутно. Во время длинной песни сбегал к своему пикапу и вернулся в студию с картой. Маленький городок находился в двадцати милях к востоку от Кливленда. В тех краях он никогда не бывал. Он прикинул, что успеет приехать к ней до восхода солнца.

Неохота, с которой она согласилась на встречу, его не пугала. Он посмотрел на свое отражение в зеркале. Парень-то видный: в последние недели сел на диету, практически избавился от живота, стал по-новому зачесывать волосы. Нет, испугать ее он не должен. А уж встретившись, сумеет добиться своего. Покорит если не внешностью, то решимостью подарить ей лучшую жизнь, жизнь с человеком, для которого она дороже всех на свете.

Возможно, он наконец обретет девушку своей мечты.

Расти вновь сверился с адресом. Уже почти рассвело, но он не был уверен, что нашел нужное место. Дорога вела к одинокому дому в викторианском стиле. Уличных фонарей не было и в помине, поэтому он достал ручной фонарик, который держал в бардачке своей «тойоты». Расти вышел из пикапа и направил луч на старый дом, в котором не светилось ни одного окна. Должно быть, она заснула. Он поднялся на крыльцо, уже собрался постучать, надеясь разбудить се, а не Тома, но вдруг заметил, что ошибся адресом: номер дома отличался от нужного ему на единицу.

В недоумении он повернулся, посветил фонарем: никаких домов, лишь проселочная дорога, уходившая от асфальта на пустырь, которую он не заметил раньше.

Он решил, что она ждет его там, где их не найти Тому. Расти пошел сквозь туман, светя под ноги фонариком.

— Расти. — Ее шепот. С придыханием. Мелодичный. Теплый. Сердце у него гулко забилось.

— Где ты? — так же шепотом спросил он.

— Погаси фонарь.

Голос доносился из темноты.

— Не бойся. Если я не могу тебя разглядеть, чего уж говорить о Томе.

— Расти, пожалуйста, погаси фонарь.

Он подчинился, и оказалось, что без света видит ничуть не хуже. Заметил ее силуэт, всего в шести футах от себя в тумане. Она накинула на голову шаль.

— Кендолл! Слава Богу, что ты здесь. Ты знаешь, что дала мне неправильный адрес?

Она тихонько рассмеялась.

— Адрес я дала тебе правильный. Ты проскочил указатель. — Она не подходила к нему. — Помнишь свое обещание? Ты меня увидел. Теперь… я должна уйти… — Похоже, она вновь готова была разрыдаться.

— Нет, Кендолл, сначала выслушай меня. Я понимаю, мы совсем не знаем друг друга и я, конечно, не Мел Гибсон, но…

— Не в этом дело, Расти. Ты очень хороший человек, но у нас ничего не получится. НЕ может получиться. Теперь. Когда я… — Последние слова поглотил туман.

Он пытался разглядеть черты ее лица, но они расплывались у него перед глазами. Он моргнул, прищурился.

— Кендолл…

— Я должна идти. Помни обо мне, Расти. — Она повернулась и исчезла в тумане.

Он двинулся следом.

— Кендолл! — закричал он. Пусть Том слышит, черт с ним. Включил фонарь. Луч выхватил из темноты два свежих холмика.

Не-ет.

В головах каждого стояла новенькая металлическая табличка. Кендолл Лейк, прочитал он на одной. Том Ривз — на другой. Умерли в один день. За две недели до последнего звонка Кендолл.

В ту ночь Расти порушил все нормы и правила эфира. Четыре часа подряд он крутил «Ватеринг Хейтс», надеясь, что телефон зазвонит еще раз. Не зазвонил.