К тому же у нее был отпуск.

И только с третьей попытки Изабель ответила:

– Oui, allô?

– Извините, что беспокою вас, patron.

Голос звучал чуть-чуть взволнованно. Никакого заикания. Напротив, все слова произносились подчеркнуто четко. Слишком четко.

– Чем могу помочь?

– У Карла Трейси есть веб-сайт. – Клутье издала какой-то звук, то ли смешок, то ли фырканье.

– И что?

– Но у него нет Интернета. Еще у него аккаунт в «Инстаграме». Активный. Как он это делает?

Лакост задумалась. Как он это делает? Ответ мог быть только один…

– У него есть администратор сайта, – сообщила Клутье. – Какая-то женщина по имени Полина. Вероятно, она за него все и делает. Пишет за него посты.

– Хорошо, – сказала Лакост.

Она села за свой ноутбук и ввела в поисковик имя Карл Трейси.

– Обедать, – позвал ее муж.

– Сейчас иду.

– Вы едете сюда? – с испугом спросила Клутье, посмотрев на почти пустую бутылку вина и пустой пакетик из-под чипсов.

– Нет, я говорила с мужем. – Закрыв рукой микрофон на трубке, она сказала: – Начинайте без меня. – Потом вернулась к разговору с Клутье. – Есть на этих сайтах что-нибудь компрометирующее?

– Ничего такого я не увидела, но там, вероятно, есть закрытый аккаунт в «Инстаграме», которым они пользуются, только они двое.

– И никто другой его не видит? Такое возможно?

– Да.

– Как мы об этом узнаем?

– Никак, разве что спросим, а она ответит.

– А как получить доступ на закрытый аккаунт? – спросила Лакост.

Она уже нашла открытый аккаунт. Довольно стандартный, явно предназначенный для маркетинга его гончарных изделий.

– Нужно получить приглашение.

– Зачем им нужен закрытый аккаунт? – спросила Лакост.

– Не знаю. – Клутье задумалась. – Для обмена частными посланиями, вот зачем.

Голос ее прозвучал торжествующе и немного удивленно, ведь она смогла найти ответ.

– Для того, что они не хотят делать достоянием гласности, – уточнила Лакост.

– Кто-то прячет свой интим, – пропела Клутье. А потом отчетливо фыркнула.

Лакост посмотрела на телефон. В день перевода этой отчаянно сопротивлявшейся женщины в отдел она стала наставником Клутье. Ни разу за все время пребывания в отделе бывший бухгалтер не фыркала. Даже не шутила. И почти не улыбалась.

«Она выпила», – сообразила Лакост. Но почему Лизетт Клутье выпила?

– С вами все в порядке?

– В полном, – обиженно произнесла Клутье. – Я думала, вы будете довольны. – Ее голос звучал уязвленно и немного раздраженно.

– Я довольна. Слушайте, день был долгим, трудным. Вы хорошо поработали. Оставьте все, а завтра утром со свежими силами возьметесь за дела. И пожалуйста, не связывайтесь с этой женщиной, договорились? Мы не хотим, чтобы Трейси узнал о нашем интересе к его закрытому «инстаграму». Хорошо?

– Хорошо.

Лизетт Клутье закончила разговор, но советом не воспользовалась.

А следовало бы.



Клара включила уличные светильники на задней стороне своего дома.

В теплые летние вечера они с друзьями часто сидели здесь в саду за выпивкой и едой. Эти светильники предназначались для освещения клумб многолетних дельфиниумов, флоксов и старых садовых роз.

Клумбы в саду впервые появились более века назад.

Но в этот холодный апрельский вечер Клара забралась на лестницу и перенаправила светильники так, чтобы они пронзали темноту вплоть до того места, где лес встречался с рекой.

Теперь свет падал на полосу влажной земли и стену из мешков с песком.

– Заливающий свет, – сказал Габри, стоя рядом с Мирной в кухне и глядя в окно.

В доме Клары они собрались отчасти по привычке, отчасти из потребности быть вместе, отчасти потому, что отсюда лучше всего было наблюдать за поведением Белла-Беллы, оставаясь в безопасности.

А отчасти (хотя об этом не говорилось) из страха, что это может быть в последний раз.

Соседи положили принесенную еду на кухонный островок, наподобие шведского стола. И собрались у окна, пытаясь что-то разглядеть.

Но сама Клара покинула их и вернулась к дверям своей мастерской, где к ней присоединилась Рейн-Мари:

– Как самочувствие?

– Телом я крепка, – сказала Клара. – А вот дух мой изрядно помят.

Рейн-Мари рассмеялась, сразу же узнав строки из книги «Энн из Зеленых Крыш», которую так любили она, ее дочь, а теперь и внучки.

Она взяла Клару под руку:

– К счастью, ты среди родственных духов.

Клара сжала ее пальцы, продолжая разглядывать мастерскую.

– О чем ты думаешь? – спросила Рейн-Мари.

– О том, что, если нам придется уехать, я не смогу взять все свои картины. Так какие мне выбрать? И брать ли вообще?

– Вообще?

Клара повернулась к Рейн-Мари:

– Они и правда отстой?

– Почему ты так говоришь?

– Знаешь почему.

– Не забивай себе голову этими комментами. Их пишут невежественные люди…

– Об этом писали в «Нью-Йорк таймс». И в «Арт уорлд». Слава богу, хоть «Оддли рипорт» промолчал.

– Кто-кто? – спросила Рут, которая почувствовала боль и подошла, чтобы насладиться ею, а если повезет, то и усилить. – «Оддли рипорт»? Это что?

– Единственный крупный интернет-журнал об искусстве, который никогда не рецензировал мои работы. Ты разве не знаешь? Самый крупный и престижный журнал. Большинство читателей называют его просто «Одд».

– И наверное, самый умный, – заметила Рут.

– Теперь я рада, что они меня игнорировали, – сказала Клара, выключая свет.

Однако, повторно пройдясь взглядом по своим миниатюрам, она еще больше воодушевилась и одновременно смутилась. Она чувствовала, что они на самом деле очень хороши. Даже исключительны. Почему другие не видят то, что видит она?

Клара вернулась к друзьям, столпившимся у кухонного окна, а Рут тем временем прошла в гостиную и встала за спиной единственного человека, который не смотрел на Белла-Беллу.

Омер Годен смотрел в окно, выходящее на другую сторону. На лес.

Отражение Рут, как призрак, витало в окне над его плечом. Дождь стекал по отраженным лицам обоих.

– Она где-то там. – От его дыхания оконное стекло запотело. Глаза его отражения встретились с глазами Рут. – Прошу вас, помогите мне.

Где-то на заднем плане радиостанция Си-би-си непрерывно передавала последние данные о паводке.

Сведения поступали из Онтарио, Квебека, Приморских провинций[21], и все это время отец Вивьен смотрел на мать Розы.

Она прикоснулась к его руке.

Омер плотно сомкнул веки:

– Пожалуйста. Помогите.



Арман проинспектировал стену из мешков с песком.

По обоим берегам были установлены прожектора. Одни – направленные вниз по течению, другие – вверх по течению. Так жители деревни могли видеть, что происходит. С того места, где он стоял, были видны и светильники в заднем саду Клары.

Ледяной дождь лил как из ведра, и Гамаш втянул голову в воротник куртки, когда порыв ветра хлестнул его по лицу.

Каждые полчаса после возвращения он ходил проверять высоту воды в реке. Рут ясно дала понять, что это его обязанность. То малое, что он мог сделать.

– Ты ведь не думаешь, что будешь нежиться, как лебедь, и расслабляться у камина, после того как мы весь день корячились, возводя эту проклятую стену? – сказала Рут.

Роза в ее руках взъерошилась. Она не любила лебедей.

– Квебекская полиция явно считает, что от тебя мало проку, иначе ты бы не приехал. И не заставляй меня цитировать тех дубин, что пишут в «Твиттере». Не то чтобы я была с ними не согласна.

– Рут! – одернула ее Рейн-Мари.

– А что такого? Это все истина.

– «Все зловредные истины», – произнес Арман.

– Но все равно истины, – сказала Рут.

Рейн-Мари отвела Армана к двери:

– Слова про истины – это из «Моби Дика»?

Роза повернула голову и посмотрела на Рут, которая успокаивающе прошептала утке:

– Дик. Не дак[22].

– Да, – ответил Арман. – Кто-то цитировал сегодня. Застряло в памяти.

– Смотри, какое совпадение, – сказала Рут Кларе. – Ты тоже об этом говорила.

– Что у тебя со слухом? Я говорила о моем искусстве, а не о книге.

– Ты говорила о твоих критиках и о самом крупном, который улизнул, – сказала Рут. – О твоем белом ките.

Арман отправился за своими тяжелыми резиновыми сапогами и тут понял, что впопыхах взял не ту пару. Он огляделся – на всех были почти одинаковые сапоги из магазина месье Беливо.

– Не выпускай Омера из поля зрения, – велел он Рейн-Мари, надевая куртку. – И что бы ни случилось, он не должен заполучить ключи от какой-либо машины.

– Ты же не хочешь посадить его под замок, – удивилась Рейн-Мари.

Он кивнул. Под замок было бы самое лучшее.

Арман шел по слякоти, наклонив вперед голову, когда услышал позади какой-то плеск. Он повернулся и увидел бегущего за ним Оливье.

Этот худощавый человек так закутался, что его могли узнать только те, кто хорошо его знал.

– Я подумал, что вам может понадобиться помощь, – объяснил Оливье, перекрикивая рев воды.

– Чтобы посмотреть на реку?

– Ну ладно, ради компании. – На лице Армана появилось вопросительное выражение, и Оливье исправился: – Ну ладно, просто там пришло время мыть посуду.

Арман рассмеялся. Он знал, что на самом деле Оливье вышел в эту студеную ночь, чтобы предложить помощь. На всякий случай.

– Merci.

У стены Арман протянул Оливье руку:

– Подержите меня за руку.

– Это так внезапно, – сказал Оливье. – Но не неожиданно.

– Балда, – со смешком сказал Арман. – Подержите, чтобы я не свалился.

Оливье вцепился в его руку и рукав, и тогда Гамаш забрался на стену и посмотрел вниз, включив фонарик.

Он увидел, что, несмотря на лед и мусор в реке, она, по крайней мере, течет.

Они проверили еще несколько мест вниз по реке.

На последней остановке Арман задержался дольше. И свешивался дальше.

– Эй, хватит! – крикнул ему Оливье. – Мне вас не удержать.

– Секундочку.

Свет из домов сюда не доходил, и Гамаш обшаривал бурлящую воду лучом фонарика.

– Что там? – спросил Оливье напряженным от усилий голосом.

– Начинает скапливаться мусор. В излучине. Вижу лед и ветки.

Он провел там еще несколько секунд, пытаясь разглядеть получше, хотя снег с дождем бил ему в лицо и приходилось то и дело смаргивать с глаз влагу.

– Вам лучше вернуться обратно. И побыстрее.

Напряжение в голосе Оливье было очевидно, и Арман чувствовал, как слабеет его хватка.

Он перебрался назад через крепкую стену мешков с песком. Нахмурился, размышляя.

Протерев глаза от дождя, он посмотрел вверх по реке. За каменный мост. За дом Клары. За церковь Святого Томаса, освещенную внутри, так что он видел трех мальчиков на витражном стекле, вечно идущих по земле в далекой чужой стране.

– Нам нужен Билли Уильямс, – прокричал Гамаш.

– Зачем?

– Еще немного – и Белла-Белла выйдет из берегов. Мешки продержатся какое-то время, но воды поступает слишком много, а в излучине скапливается лед.

– А что сможет Билли? Разбить затор?

Гамаш снова посмотрел вверх по реке, вспомнил осликов в поле и рев Белла-Беллы за ними.

– Он сможет прокопать канаву.



Странность в отношениях Армана с Билли состояла в том, что между ними образовалась довольно близкая связь, но Арман не понимал ни слова из того, что говорил Билли. Всех других понимал, но только не Билли Уильямса, говорившего на невнятном английском диалекте канадской глухомани.

Таким образом, Билли оставался для Армана одновременно загадкой и доверенным лицом.

Оливье поспешил в дом Клары и привел с собой Билли. Теперь они втроем стояли рядом с Белла-Беллой.

– Какая нужна помощь? – спросил Билли.

Арман услышал только ряд гортанных звуков, заканчивающихся восходящей интонацией. Он посмотрел на Оливье, и тот перевел.

Арман сказал ему, что надо сделать. Билли задумался.

– Бога ради, поторопись и скажи уже нам! – взмолился Оливье, стуча зубами от холода.

– Мне понадобится мой экскаватор, – сказал Билли, показывая на землеройную машину, с помощью которой он днем сдвигал кучи песка. – Но он тяжелый. По такой грязи ему на холм не подняться. Место, о котором вы говорите, в нескольких километрах отсюда.

Оливье снова перевел.

– Этого я и опасался, – сказал Арман, который уже получил сегодня неприятный опыт с подъемом по холму.

Билли выдал еще ряд шумов и жестов.

– Когда? – спросил Оливье.

Новые звуки от Билли.

– А результат будет? – спросил Оливье.

Билли задумался, кивнул и издал звук, о значении которого Арман догадался.

– Значит, такое возможно?

– Но нужно дождаться, когда температура понизится и земля затвердеет, – пояснил Оливье. – Он думает, это случится вскоре после полуночи.

Арман посмотрел на реку. Потом на свои часы. Они показывали почти десять.

– У нас есть столько времени? – спросил Оливье.

– Не знаю, – ответил Арман.

Они вернулись в дом и рассказали о том, что видели, протирая полотенцами лицо и волосы, потом протянули руки к огню.

Остальные молча слушали. Добавить к сказанному было нечего. И сделать они тоже ничего не могли. Только ждать.

Жан Ги позвонил из Монреаля и сообщил, что решено взрывать ледяные заторы на Святом Лаврентии:

– Они выступят с предупреждением и закроют мосты на это время.

– Хорошо. Дай мне знать, что получится.

– Непременно.

Арман понизил голос:

– А что с плотинами?

– Ни слова. Даже по закрытым каналам про них не говорят.

Гамаш глубоко вздохнул и произнес бессловесную молитву.

– Как там у вас дела? – спросил Жан Ги.

– Мы сделали Святой Томас эвакуационным центром. Большинство жителей переведены туда. Но некоторые остались.

– Это ты с тупицей говоришь? – раздался у него за спиной знакомый голос.

– Ведьмы не тонут? – спросил Жан Ги.

– Кажется, не тонут, – ответил Арман.

– Какая жалость.

– Я вижу, он предпочитает оставаться там, где тепло и безопасно, – сказала Рут. – Ничего меньшего я и не ожидала. Или большего.

– Сука, – пробормотал Жан Ги.

– Ублюдок, – откликнулась Рут. – Да, и скажи ему, пусть передаст от меня привет моему крестнику. Пусть скажет Оноре, что у меня есть для него несколько новых слов и специальный ручной сигнал.

Когда Рут отошла, Арман поделился с Жаном Ги своими планами относительно речки Белла-Белла.

Наступила пауза.

– Это значит ждать еще два часа. Мешки выдержат?

– Трудно сказать.

Арман выдохнул, и Жан Ги услышал напряжение в его голосе.

– Анни и Оноре здесь в безопасности, а я просто сижу в управлении, засунув палец в…

– Понятно.

– Все, я еду к вам на помощь, если… – Жан Ги посмотрел на часы, – если удастся покинуть остров до того, как перекроют мосты. Скоро увидимся.

– Но…

Однако Жан Ги уже отключился.

– Жан Ги едет на помощь, – сообщил Арман остальным.

– Дубина, – сказала Рут.

Но он увидел облегчение на ее старом лице, освещенном пламенем из камина.



– Извините, сэр, но вам придется вернуться. Мы закрыли мост.

Бовуар показал ему удостоверение, и полицейский отошел в сторону, махнув другим, чтобы пропустили эту машину.

Как только Бовуар съехал с моста, раздался оглушительный взрыв. Он вздрогнул и инстинктивно пригнулся. В зеркале заднего вида отразился взлетевший в воздух фонтан снега и льда.

Несколько минут спустя, проехав какое-то расстояние по шоссе, Бовуар услышал еще один приглушенный звук взрыва.

Лед собирался в затор, Святой Лаврентий начинал выходить из берегов. Если взрывы не дадут результатов…

По дороге он прослушивал защищенные полицейские каналы, а динамит продолжал работу в кольце вокруг острова и по всему Квебеку.

Слава богу, Анни и Оноре были в безопасности на высокой части острова. А к рассвету он вернется. Даже если для этого придется переплыть реку Святого Лаврентия.

Глава тринадцатая

Рут пришла к решению – явно проконсультировавшись с уткой и бутылкой виски, – что на мосту нужно поставить часовых, чтобы они объявили тревогу, если Белла-Белла прорвется через стену мешков.

Рейн-Мари и Арман первыми встали на дежурство.

У дверей Рут проверила, надежно ли застегнуты на них плащи.

– У вас есть свисток на всякий случай?

– Есть, – ответила Рейн-Мари.

– И «Большая книга наводнений для мальчиков»?

– Всегда со мной, – отрапортовал Арман.

– Тогда все будет хорошо, – сказала старая поэтесса.

– Хреново, – сказал Габри.

– Отвратно, – сказал Оливье.

– Разрушительно, – сказала Клара.

– Омерзительно, – сказала Мирна.

– Шаляй-валяй, – сказал Арман.

– И Одиозно, да-да-да, – завершила Рут. – Никаких там чтобы обнимашек, это я вам двоим, и домой к полуночи.

– Хорошо, мамочка.

Дождь со снегом ударил им в лицо, и Рейн-Мари крикнула мужу:

– Ну и свиданьице!



В доме у камина началось обсуждение. Что брать с собой, если объявят эвакуацию.

– Я возьму Габри, – сказал Оливье.

– Я возьму кофемашину, – сказал Габри. – И немного круассанов.



Они остановились на мосту спиной к ветру, вобрав голову в плечи и накинув капюшоны. Рейн-Мари включила фонарик и навела луч на Белла-Беллу.

– Продолжает подниматься, – прокричала она.

– Oui.



– Я возьму мою «Канадскую кулинарную книгу Жанны Бенуа», – сказала Мирна. – Альбом с фотографиями. Вазу «Лалик». Индийский ковер ручной вязки…

– Постой, – перебил ее Габри. – У тебя что, есть фургон? Нам нужно немного места. Я возьму викторианский диван моего дедушки.

– Ничего ты не возьмешь, – возразил Оливье. – Если наводнение, которое уносит все наши жизни, прихватит и твой диван-чудовище, то от него будет хоть какая-то польза.



Арман и Рейн-Мари прошли по каменному мосту. Вернулись. Снова перешли на другую сторону. Туда и обратно. Останавливаясь каждые несколько минут, чтобы проверить уровень воды в реке Белла-Белла.

Потом они шли дальше.

Как стражники на безлюдной границе.

Туда и обратно. Туда и обратно.

Арман почти не слышал собственных мыслей за ревом воды внизу и стуком ледяных капель по их плащам.

Расхаживая туда-сюда по мосту, он думал только об одном – о Вивьен, которая была где-то там. И об отце Вивьен. И об Анни.

Он пытался исключить дочь из происходящего, зная о том, как опасно персонифицировать расследование. Но вероятно, его сопротивляемость понизилась от холода, от постоянных стрессов, от наступившей усталости, и ему никак не удавалось прекратить ставить себя на место месье Годена.

Что, если бы Анни пропала? А все, к кому он обратился бы за помощью, при всем их сочувствии ничего толком не делали? Если бы он умолял их, просил, а они в ответ только улыбались бы и предлагали ему бульон?

Это было бы кошмаром. Он бы с ума сошел от беспокойства.

В очередной раз остановившись на мосту, Арман взял Рейн-Мари за руку, внезапно ощутив потребность в утешении.

Вода в свете луча фонарика бурлила и пенилась, будто бешеная. Она неслась вровень с кромкой берега. Поднималась быстрее, чем они рассчитывали. Вероятно, затор внизу по течению, за пределами Трех Сосен, становился все непроходимее.

А потом…

Арман услышал низкий звук, почти стон, сорвавшийся с уст Рейн-Мари. На их глазах Белла-Белла вырвалась из берегов.

И теперь она несла свои воды вдоль нижних мешков в стене.

– Они выдержат, – сказала Рейн-Мари. – Прежде чем река до нас доберется, ей придется еще здорово подняться.

– Да.

Впрочем, они оба знали, что дело тут не только в высоте воды, но и в силе потока. Опасность состояла не в том, что вода перевалит через стену, а в том, что обрушит ее.

Стена в ширину была два мешка. Так что должна выдержать.

Но Белла-Белла не должна была подниматься так высоко.

Происходило много такого, что не должно было происходить.

Достаточно спросить Омера Годена, переживающего самое немыслимое из того, что не должно было происходить.

Рейн-Мари подняла голову и за пеленой дождя увидела огни в церкви Святого Томаса на холме. Там волонтеры присматривали за детьми, которые крепко спали и ничего не боялись. Волонтеры устанавливали новые койки, организовывали доставку еды, свежей воды, генераторов и компостных туалетов. На всякий случай.

Потом она перевела взгляд на лес:

– Где Вивьен, Арман?

– Не знаю.

– Ее…

– Не знаю.

– Но ты подозреваешь. Ты говорил с мужем?

– Сегодня днем. Тот еще мерзавец. Сотрудники полиции не раз приезжали в их дом. Алкоголик. Может, наркоман.

– Склонный к насилию?

– Oui.

Накопление проблем, которые в конце концов вышли из берегов, подумала Рейн-Мари. И молодую женщину унес поток.

– Она беременна?

– Oui.

– Но как кто-то мог…

Бесполезно было заканчивать вопрос. И ответа на него не существовало.

Они продолжили ходьбу. Туда-сюда. Туда-сюда.

Этот вопрос не давал покоя.

Но как кто-то мог?..

– Ты можешь заставить его сказать тебе? – прокричала Рейн-Мари, чтобы он услышал ее за ревом воды.

– Разве что приставить ему пистолет к голове или выбить из него признание кулаками.

Она замолчала, и он понял, что она чувствует, даже если не думает.

Может быть, всего один раз…

Может быть, в некоторых случаях это оправданно. Пытка. Избиение. Может, даже убийство бывает оправданным. Иногда.

– Ситуативная этика? – спросил Гамаш.