Таррин Фишер
«Авантюристка»
Люби меня во лжи - 1
Перевод: [unreal] при участии Гали Бирзул
Редактура: [unreal]
АННОТАЦИЯ:
Оливия Каспен только что узнала, что её бывший парень - Калеб Дрэйк потерял свою память. В сложившейся ситуации Оливия должна решить, как далеко она готова зайти, чтобы вернуть Калеба. Борясь с тем, чтобы он не узнал её истинную личность и не вспомнил их совместное прошлое, Оливия понимает, что самое большое препятствие на её пути к поставленной цели снова быть с Калебом, представляет новая подружка парня Лия Смит. Эта история о гонке к финишу, в процессе которой две эти девушки участвуют в порочном перетягивании каната, и все ради того, чтобы обладать человеком, который их больше не помнит. Но вскоре Оливии предстоит столкнуться с последствиями своей лжи и понять, что порой любовь слишком далека от искупления.
ОГЛАВЛЕНИЕ
ГЛАВА 1 3
ГЛАВА 2 6
ГЛАВА 3 12
ГЛАВА 4 18
ГЛАВА 5 24
ГЛАВА 6 31
ГЛАВА 7 39
ГЛАВА 8 42
ГЛАВА 9 47
ГЛАВА 10 55
ГЛАВА 11 67
ГЛАВА 12 70
ГЛАВА 13 77
ГЛАВА 14 82
ГЛАВА 15 88
ГЛАВА 16 96
ГЛАВА 17 100
ГЛАВА 18 107
ГЛАВА 19 114
ЭПИЛОГ 119
ГЛАВА 1
(Переводчик: [unreal]; Редактор: [unreal])
Настоящее время
Я Оливия Каспен, и, если я люблю кого-то, то удаляю его из своей жизни. Не преднамеренно...но и не случайно. Сейчас я вижу одного из них; пережившего мою испорченную, едкую любовь. Он стоит на расстоянии ста ярдов от меня, просматривая старые пластики.
Калеб. Его имя прокатилось по моей голове, словно колючий шар, вызволяя наружу чувства, которые давно начали рубцеваться. Мое сердце вот-вот вырвется из груди, и все, что я могу, так это стоять здесь и наблюдать за ним. Прошло уже три года с тех пор, как я видела его в последний раз. Его последние слова, обращенные ко мне, призывали меня держаться подальше от него. Я вдыхаю липкий воздух в легкие и пытаюсь обуздать нахлынувшие чувства.
Я хочу подойти к нему. Хочу увидеть, как ненависть заполняет его глаза. Глупо. Я пошла к выходу и уже почти перешла улицу, направляясь к своей машине, когда мои ноги подвели меня. Резкая волна тревоги начала подниматься вверх от самых кончиков пальцев. Сжав кулаки, я направляюсь назад, к окну. Это моя часть города. Как он посмел показаться здесь.
Он склонился над картонной коробкой с CD-дисками, и стоило ему оглянуться на что-то через плечо, как я мельком увидела его замечательный нос. Мое сердце сжалось. Я все еще люблю этого парня. Это пугает меня. Я думала, все закончилось. Думала, что смогу справиться с чем-то вроде этого; предполагала, что смогу. Я лечилась. У меня было три года, чтобы...
Забыть его.
Страдать от чувства вины.
Я слоняюсь вокруг, погруженная в свои эмоции в течение еще нескольких секунд, прежде чем, наконец, поворачиваюсь спиной к музыкальному магазину и Калебу. Я не могу сделать этого. Не могу вернуться в это темное место. Я подняла ногу, чтобы сойти с тротуара, когда грозовые облака, скрывавшиеся в окрестностях Майами в течение недели, внезапно застонали, словно старая сантехника. Не успела я сделать и двух шагов, как капли дождя начали падать на тротуар, пропитывая мою белую рубашку. Я быстро побежала назад, чтобы спрятаться под навесом музыкального магазина. Сквозь столб дождя, я смотрела на свой старый «жук». Всего лишь короткий промежуток времени, и я смогу поехать домой. Голос незнакомца прерывает мои мысли о спасении. Я отступаю, не уверенная в том, что он говорит со мной.
Небо красное - жди неприятностей.
Я повернулась на пятках и увидела мужчину, стоящего непосредственно позади меня. Он находился ближе, нежели считается социально приемлемым. Я издала удивленный возглас и отошла на шаг. Этот человек, по меньшей мере, на фут выше, чем я. Он держит руки под странным углом: его пальцы напряжены и разведены в стороны. Мои глаза прикованы к родинке, которая, словно мишень, находится в центре его лба.
Что? Смущаясь, я трясу головой и пытаюсь заглянуть ему за плечо, чтобы хоть мельком взглянуть на Калеба. Он все еще там? Должна ли я войти?
Это суеверие старых моряков, мужчина пожимает плечами.
Я опускаю взгляд на его лицо. Он выглядит очень знакомым, и я, сдерживая в себе желание, сказать ему, чтоб он убрался отсюда, стараюсь вспомнить, где видела его раньше.
У меня есть зонтик, он приподнял цветочную штуковину с пластмассовой ручкой в форме маргаритки, Я могу проводить тебя до твоей машины.
Смотрю на небо, которое, как предполагается, должно быть серовато-красным, и вздрагиваю. Мне хочется, чтобы он оставил меня в покое, поэтому я собираюсь сказать ему об этом, и вдруг меня посещает мысль - а что, если это знак? Небо красное - вали к черту отсюда!
Я изучаю облупившийся лак на своих ногтях и обдумываю его предложение. Я не из тех, кто верит в приметы, но у него есть способ, который позволит мне остаться сухой.
Нет, спасибо, говорю я, рывком поворачивая голову назад, в сторону магазина, и понимаю, что уже решилась.
Хорошо. Ураган надвигается, и тебе лучше позаботится о себе. Он пожимает плечами и уходит в дождь, так и не открывая зонтик.
Я смотрю ему вслед. Его широкая спина изгибается против ливня, словно выступ, по сравнению с остальным его телом. Он действительно огромный. За считанные секунды дождь поглотил его, и я больше не могу уже видеть его силуэт. Откуда-то я знаю его, но, несомненно, я запомнила бы такого большого мужчину, если бы встречала его когда-то раньше. Я возвращаюсь обратно в магазин. Вывеска над дверью с яркими буквами, причудливо украшенными завитками, гласит: «Музыкальный гриб». Я вглядываюсь сквозь стекло, ища его в одном из проходов. Он все еще там, где я видела его в последний раз. Его голова склонилась над секцией, посвященной Регги. Даже с того места, где я стою, мне удается разглядеть неглубокую морщинку у него на лбу.
Он не может сделать выбор. Я осознаю, что делаю, и съеживаюсь: я больше не знаю его, и поэтому не могу строить предположения относительно того, о чем он думает.
Мне хочется, чтоб он взглянул вверх и увидел меня, но он этого не делает. Так как не желая больше скрываться от дождя под навесом, словно прокаженная, я беру себя в руки и захожу внутрь. Холодный воздух кондиционера обдувает мою кожу, заставляя меня дрожать. Я вижу высокий стеллаж слева от меня, ныряю за него и достаю компактное зеркальце, чтобы проверить свой макияж.
Шпионя за ним через полки стеллажа, я пытаюсь пальцем убрать следы туши, образовавшиеся под глазами. Мне нужно сделать так, чтоб наша с ним встреча выглядела так, словно была случайностью.
Передо мной стоит пластинка с изображением головы Боба Марли. Я изучаю стеклянные глаза Боба и удивленное выражение лица, и чувствую отвращение от того уровня, на который опускаюсь. Пощипав себя за щечки, чтоб на них проступил румянец, я выхожу из своего укрытия.
Сейчас все произойдет.
Мои каблуки с довольно громким звуком впиваются в линолеум, пока я иду в его сторону. Я даже могла бы нанять трубача, который объявил бы о моем прибытии. Удивительно, но Калеб не поднимает взгляда. Кондиционер щелкает, когда я приближаюсь к нему на расстояние нескольких ярдов. Кто-то прилепил лимонно-зеленые полоски к вентилятору. Они начинают танцевать, и я улавливаю запах чего-то - это запах Калеба, мяты и цитруса.
Я подошла достаточно близко, чтобы увидеть шрам, который изгибается вокруг его правого глаза и по которому я раньше любила проводить пальцем. Его присутствие в комнате имеет какое-то физическое воздействие. В доказательство, я вижу двух женщин - молодую и в возрасте - бросающих на него свои взгляды и наклоняющихся к нему. Целый мир склоняется перед Калебом Дрэйком, а он даже не подозревает об этом. На это поистине омерзительно смотреть.
Я незаметно встаю рядом с ним и достаю CD-диск. Калеб, не обращая внимания на мое присутствие, движется вниз по алфавитному указателю с исполнителями. Я слежу за его действиями, делая несколько шагов позади него, как вдруг его тело поворачивается в моем направлении. Я застываю на месте, и на долю секунды у меня возникает желание бежать. Свожу пятки вместе и наблюдаю за тем, как его глаза всматриваются в мое лицо, словно он никогда прежде меня не видел, и останавливаются на пластмассовой коробке в моей руке. Затем, после трех долгих лет, я слышу его голос.
Они хороши?
Я чувствую, как шок стремится из моего сердца прямиком к конечностям и, словно свинец, застревает в животе.
Он по-прежнему говорит с тем самым, разбавленным британским акцентом, который я помню, но жесткости, которую я ожидала услышать, нет.
Хмм...
Он смотрит на мое лицо, и его глаза всматриваются в каждую черту так, словно он видит все это в первый раз.
Прости? Я не расслышал, что ты сказала.
Черт, черт, черт.
Эээм, да они неплохи, говорю я, запихивая CD обратно в стойку. Тишина. Мне кажется, он ждет, когда я продолжу разговор.
Они не в твоем вкусе.
Он выглядит смущенным.
Они не в моем вкусе?
Я киваю.
Что же, ты думаешь, тогда в моем вкусе? Его глаза смеются надо мной, и на губах появляется подобие улыбки.
Я пробегаюсь глазами по его лицу в поисках ключа к разгадке той игры, в которую он играет. Он всегда был хорош в том, чтобы надевать нужное выражение лица в определенном случае. Калеб выглядит спокойным и лишь слегка заинтересованным в моем ответе. Исходя из этого, я чувствую себя в безопасности, поэтому произношу:
Ммм, ты похож на парня, который мог бы увлекаться классическим роком..., но я могу ошибаться. Люди меняются.
Классический рок? повторяет он, наблюдая за моими губами. Я непроизвольно начинаю дрожать, вспоминая о том, как он смотрел на мои губы раньше, а потом устремлялся ко мне. Не был ли этот взгляд тем, с чего все это началось?
Мне очень жаль, говорит он, опуская свой взгляд в пол. Это нелепо, но я ... хмм...не знаю, что в моем вкусе. Я просто не помню этого.
Я уставилась на него. Это, типо, такая шутка что ли? Или просто способ отомстить мне?
Ты не помнишь? Но как ты можешь не помнить?
Калеб чешет рукой затылок, мышцы на его руке напрягаются. Я потерял память в результате несчастного случая. Звучит банально, знаю, но правда в том, что я понятия не имею о том, что мне нравится или нравилось. Прости. Не знаю, почему я рассказываю это тебе.
Он поворачивается, чтобы уйти, вероятно, потому, что моё лицо переполнено шоком, и это заставляет его чувствовать себя неловко. Такое ощущение, будто кто-то прошелся картофельным прессом по моему мозгу. Ничто больше не имеет смысл. Ничто не сходится. Калеб не знает, кто я. Калеб не знает, кто я! С каждым шагом он все ближе и ближе к выходу, а я становлюсь все отчаяннее. Где-то в своей голове я слышу кричащий голос: «Останови его!»
Подожди, говорю я. Мой голос еле слышен. Подожди... подожди! на этот раз я кричу громче, и несколько людей поворачивается. Не обращая на них внимание, я фокусируюсь на спине Калеба. Он почти уже у двери, когда оборачивается ко мне лицом. Думай быстрее, думай быстрее! Подняв палец, и давая тем самым ему понять, чтоб он подождал там, где стоит, я бегом направилась в секцию классического рока. Потребовалась всего лишь минута, чтобы найти тот, который раньше был его любимым. Я возвращаюсь, плотно сжимая CD в своих руках, и останавливаюсь на расстоянии нескольких футов от того места, где он стоит.
Тебе понравится это, говорю я, кидая ему копию. Моя цель не достигнута, но он изящно ловит её и слегка печально улыбается.
Я наблюдаю за тем, как он направляется к кассе, чтобы пробить диск, подписать свою квитанцию от использования кредитной карты и сразу же исчезнуть из моей жизни.
Привет Пока.
Почему я не сказала ему, кто я такая? Сейчас уже слишком поздно. Момент для честности упущен. Я стою, наблюдая за тем, как он уходит, и мое сердце лениво бьется в груди, пока я пытаюсь осознать все, что только что произошло. Он забыл меня.
ГЛАВА 2
(Переводчик: [unreal]; Редактор: [unreal])
Однажды, когда я была еще в пятом классе, я увидела по телевизору фильм про таинственные убийства. Детектива, в которого я нелепо втрескалась, звали Фоллиган Бевилл. Современный Джек-потрошитель убивал проституток, а Фоллиган выслеживал его. Ради этой цели детектив допрашивал одну ну очень жалко выглядящую девушку с волнистыми, светлыми волосами, которые у корней уже отрастали, темнея. Она свернулась калачиком на горчично-желтой кушетке, губами жадно впиваясь в сигарету. «Ничего себе, какая потрясающая актриса!» - подумала я тогда. Она могла бы выиграть премию Эмми за такую трогательную игру. В одной руке девушка держала стакан, который периодически подносила к губам, чтобы сделать несколько быстрых и небольших, словно птичьих, глотков виски. Я наблюдала за всеми её движениями, источающими драму, запоминая все, что она делала. Позднее, этой же ночью, я наполнила стакан льдом и «Pepsi». Взяв свой напиток, я забралась на подоконник и поднесла воображаемую сигарету к губам.
Никто не слушает меня, прошептала я так, что от моего дыхания запотел стакан. Этот мир холоден. Я сделала глоток «Pepsi», предварительно погремев кубиками льда.
Прошло полтора десятилетия, а я все еще полна драматизма. На следующий день после моей встречи с Калебом ураган Фиби пронесся через весь город, избавив меня тем самым от необходимости звонить на работу, чтобы взять больничный. И вот я лежу в кровати, свернувшись калачиком и обнимая бутылку водки.
Около полудня я все-таки выбираюсь из постели и перемещаюсь в ванную. Удивительно, но все еще есть электричество, и это при том, что трехбалльный ураган бушует за моим окном. Пользуясь случаем, я решаю принять ванну. Сидя в горячей воде, я в миллионный раз прокручиваю произошедшее. Все заканчивается, он забыл меня.
Мой мопс Пиклз усаживается на коврике в ванной, и внимательно смотрит на меня. Он такой уродливый, что я невольно улыбаюсь.
Калеб, Калеб, Калеб, говорю я, желая понять, звучит ли это так же, как и прежде.
У него была странная привычка переворачивать имена задом наперед, когда он слышал их в первый раз. Я была Яивило, а он - Белак. Я думала, что это было очень смешно, но, в конечном счете, начала делать тоже самое. Это стало секретным кодом, который мы использовали, чтобы сплетничать.
И сейчас он не помнит меня. Как можно забыть кого-то, кого ты любил, пусть даже этот человек и разорвал твое сердце в клочья? Я подливаю немного водки. Смогу ли я когда-нибудь вытащить его из своей головы? Пожалуй, я могла бы сделать депрессию своей полноценной работой. Именно так поступают исполнители кантри. Думаю, я могла бы стать кантри-певицей. Громко спев пару строк из «Achey Breaky Heart», я делаю еще глоток.
Потянув пальцем ноги затычку ванной, я слушаю, как вода, журча, убегает в канализацию. Одевшись, иду к холодильнику, а в моем пустом животе булькает дешевый алкоголь. На дворе ураган, а в моих запасах две бутылки соуса «Ранчо», лук и кусок острого сыра «Чеддер». Нарезав сыр и лук, я бросаю их в тарелку и обильно поливаю соусом сверху. Поставив кофейник, я включила стерео-систему, в которой был тот самый CD, который я дала Калебу в «Музыкальном грибе». Мне необходимо больше водки.
Я просыпаюсь на полу кухни с лицом, лежащим в луже собственных слюней. В моей руке зажата фотография Калеба, которая была разорвана, а потом склеена. Я чувствую себя чертовски хорошо, даже не смотря на пульсацию в висках. Принимаю решение. Сегодня я планирую начать все с нуля. Собираюсь забыть, как его зовут, и купить немного здоровой пиши, чтобы продолжать проживать свою проклятую жизнь. Убрав свой пьяный беспорядок, я ненадолго останавливаюсь, прежде чем выбросить разорванную и заново склеенную фотографию в мусорное ведро. До свидания, завтра. Я хватаю свой кошелек и отправляюсь в самый ближний магазин здорового питания.
Первое, что происходит со мной, когда я захожу в магазин здорового питания - запах душистого пачули ударяет мне в лицо. Зажав нос и затаив дыхание, я прохожу через службу поддержки, где девушка моего возраста жует жвачку, медитируя за прилавком.
Схватив тележку, я направляюсь в заднюю часть магазина, проталкиваясь мимо бутылок моющего средства «Аура мадам Дирвуд» (которая, кстати, не работает), глаза тритона и мешочков с «Гота Кола».
Насколько мне известно, это ближайший нормальный продуктовый магазин, а не пункт поставки товаров для людей со странностями нового века, в радиусе двадцати миль. Мы с Калебом никогда не бывали здесь вместе, что делало супермаркет «Mecca» свободной от воспоминаний зоной.
Я бросаю пачку печенья из водорослей и печенного картофеля, и направляюсь в отдел с мороженным. Прохожу мимо босоногой женщины в рубашке, которая говорит: «Я - Викканка, обрати на меня внимание, метла».
Подходя к отделу с мороженым, я дрожу.
Холодно?
Я поворачиваюсь так быстро, что плечом задеваю стойку с изображениями вафельных конусов. В ужасе наблюдаю, как они рассыпаются по полу, точно так же, как и мои мысли.
Калеб!
Я наблюдаю за тем, как он поднимает коробки одну за другой, складывая их в свободной руке. Калеб улыбается, и у меня такое чувство, будто он удивлен моей реакцией.
Прости, я не хотел напугать тебя.
Такой вежливый. И снова слышен этот чертов акцент.
Что ты здесь делаешь? Слова срываются с моих губ прежде, чем я могу их остановить.
Он смеется. Я не преследую тебя, клянусь. На самом деле, я хотел бы поблагодарить тебя за предложенную в магазине на днях музыку. Мне понравилось, честно. Его руки в карманах, а сам он подпрыгивает вверх и вниз на каблуках ботинок.
Вино, говорит он, вращая указательным пальцем кольцо, находящееся на большом пальце.
Я безучастно смотрю на него.
Ты спросила меня, почему я здесь, терпеливо говорит он, словно беседует с ребенком. Моя девушка любит вино, которое купить можно только здесь, так как оно....органическое. Последнее слово заставляет его смеяться.
Девушка? Я сужаю глаза. Как так получилось, что он помнит её, но не помнит меня?
Получается, небрежно говорю я, открывая один из холодильников и беря первое, что вижу, ты помнишь свою девушку? Я старалась звучать беспечно, но, возможно, я не могла бы звучать более паршиво, даже если бы он сомкнул руки вокруг моего горла.
Нет, после несчастного случая я не помнил её.
Я почувствовала себя немного лучше.
В голове сразу всплыло воспоминание о том, как я начала следить за ней три года назад. Я решила, что должна узнать, кем он решил заменить меня после расставания. Это, и правда, было очень сумасшедше, но мы все вправе немного поиграть в шпионов.
Я носила красную шляпу своей бабушки, которая имела смехотворно широкие поля, скрывающие мое лицо, и это было так мелодраматично. Я взяла банку соленых огурцов для поддержки.
Лия Смит. Вот как звали эту маленькую бестию. Она была настолько богата, насколько я бедна, настолько счастлива, насколько я несчастна, и настолько рыжая, насколько я брюнетка. Он встретил её на какой-то шикарной вечеринке спустя около года после нашего разрыва. Возможно, в тот момент только он попал в её сети, а может, они сразу увлеклись друг другом, я точно не знаю.
Лия работала в офисном здании в десяти минутах езды от меня. К тому времени, как я нашла место для парковки, у меня оставался еще целый час до конца её смены. Я провела его, убеждая себя, что мое поведение абсолютно нормальное.
Лия вышла ровно в 5 часов. Клатч «Prada» бодро раскачивался, вися у неё на предплечье. Она шла, как идет женщина, знающая, что весь мир уставился на её грудь. Я наблюдала, душа руль, за тем, как она, цокая каблуками, идет вдоль тротуара в своих зеленых туфлях на шпильке. Я ненавидела её длинные рыжие волосы, которые крупными кудрями свисали до самой поясницы. Ненавидела, как она помахала на прощанье своим коллегам по работе, слегка заигрывая пальчиками руки. Я ненавидела тот факт, что мне понравились её туфли.
Ища в его глазах ответы и пытаясь вытянуть свои мысли из прошлого, я спрашиваю:
Так вы все еще вместе, ребята, даже не смотря на то, что ты не знаешь, кто она?
Я ожидаю, что он будет защищаться, но вместо этого он лукаво улыбается. Она действительно шокирована всем этим, но, несмотря на происходящее, она великолепная, ведь помогает мне пройти через все это. Он не смотрит на меня, когда произносит «это».
Любая девушка, которая, конечно, в здравом уме, позволила бы ему уйти, но только не я, к тому же я никогда и не говорила, что нахожусь в здравом уме.
Ты не хотела бы выпить чашечку кофе? спрашивает он. За ней я могу рассказать тебе всю свою душераздирающую историю.
Я чувствую покалывание сначала в ногах, но затем оно прокладывает путь через все мое тело. Если бы он помнил хоть что-нибудь обо мне, то этого бы сейчас не произошло. Это сумасшествие, но я могу воспользоваться этой ситуацию в своих интересах.
Прости, но я не могу. Я так горда своим ответом, что даже становлюсь немного выше. Он воспринимает мой ответ точно так же, как воспринимал все мои отказы, пока мы встречались - улыбаясь, словно я не могу быть серьезной.
Да, ты можешь. Думай об этом, как о пользе, которую ты можешь принести мне.
Я приподнимаю голову.
Мне нужны новые друзья, оказывающие на меня хорошее влияние.
Мой рот приоткрывается, выпуская протяжный звук «Пффффф...»
Калеб приподнимает бровь.
Я не оказываю хорошего влияния, говорю я, быстро моргая.
Переминаясь с ноги на ногу, я отвлекаю себя бутылкой вишневого «Мараскина». Я могла бы взять бутылку, бросить её ему в голову и убежать, а могу пойти выпить чашечку кофе вместе с ним. В конце концов, это всего лишь кофе. Ни секс, ни отношения, а всего лишь дружелюбная болтовня между двумя людьми, которые, предположительно, даже не знают друг друга.
Хорошо, кофе, так кофе, слышу в своем голосе нотки волнения и съеживаюсь. Я отвратительна.
Вот и отлично, улыбается он.
В двух кварталах отсюда на северо-западе есть кафе. Могу встретиться с тобой там через полчаса, говорю я, прикидывая, сколько времени мне понадобиться, чтобы добраться до дома и передумать. Скажи ему, что не можешь. Скажи ему, что у тебя есть другие дела.....
Полчаса, повторяет он, смотря на мои губы. Я эффектно сжимаю их, и Калеб наклоняет голову, чтобы скрыть улыбку. Повернувшись, я спокойно иду вниз к выходу, чувствуя его взгляд на своей спине. Это заставляет меня дрожать.
Я бросаю магазинную тележку, как только покидаю поле его зрения, и галопом несусь к выходу. Мои вьетнамки бьют меня по пяткам, пока я бегу.
Добираюсь до дома в рекордно короткое время. Моя соседка Роузбад стучит в мою дверь, держа в руке лук. Если она перехватит меня, то мне придется участвовать в двух-часовой односторонней беседе о её Берти и его борьбе с подагрой, поэтому я решаю спрятаться в кустах. Пять минут спустя Роузбад уходит, а мои бедра ноют после сидения на корточках, и мне очень хочется в туалет.
Первое, что я делаю, пройдя через входную дверь, так это спасаю фотографию Калеба из мусорного ведра. Отчистив её от яичной скорлупы, я засунула её в свой серебряный ящичек.
Через 15 минут, я выхожу из дома, так нервничая, что мне приходится приложить немалые усилия, чтобы не споткнуться об свои же собственные ноги. Три мучительных квартала. Я ругаю себя и дважды сворачиваю, чтобы отправиться домой, но все-таки добираюсь до парковки.
Стены в кафе выкрашены в темно-синий цвет и украшены мозаичными панорамами. Такая интенсивная и угнетающая атмосфера, но в тоже время очень теплая. «Старбакс» только в трех кварталах отсюда, и это место предназначено для более серьезной публики - вычурных типов, которые размышляют о своих книжных читалках «MacBook».
Привет, Ливия, парень, слегка смахивающий на панка и стоящий за кассой, машет мне рукой.
Я улыбаюсь ему в ответ. Проходя мимо доски объявлений, кое-что привлекает мой взгляд. Поверх объявлений прикреплена распечатка мужского лица. Подходя ближе, я понимаю, что оно мне знакомо. В нижней части листа красуется надпись: «РАЗЫСКИВАЕТСЯ», выделенная жирным шрифтом. Это тот самый мужчина с зонтиком из «Музыкального гриба»!
Добсон Скотт Орчард,
родился 7 сентября 1960 года.
Разыскивается за нападение, похищение и изнасилование.
Особые приметы: родинка на лбу.
Родинка! Та самая родинка, которая описывается на плакате. Что произошло бы, если б я пошла с ним? Стараясь избавиться от картинки, вспыхнувшей в моем воображении, я пытаюсь запомнить номер внизу страницы. Если бы я не увидела Калеба в тот день, то могла бы позволить ему проводить меня до моей машины.
Добсон исчез из моей головы, как только я увидела Калеба, который ждал меня за небольшим столиком в дальнем углу зала, рассеяно смотря на столешницу. Он подносит белую фарфоровую чашку к своим губам, и я вспоминаю, как он делал тоже самое у меня дома несколько лет назад. Мое сердцебиение ускоряется.
Калеб замечает меня, когда я нахожусь на расстоянии нескольких футов от него.
Привет. Я заказал тебе латте, говорит он, вставая. Его глаза одним быстрым движением оглядели меня с ног до головы. Выгляжу я неплохо. Убрав прядь темных волос с глаз, я улыбаюсь. Нервничаю, мои руки дрожат. Когда он протягивает мне руку, я долго не решаюсь пожать её.
Калеб Дрэйк, представился он. Я бы сказал, что обычно говорю девушкам свое имя прежде, чем приглашаю их на чашечку кофе, но я этого не помню.
Мы нелепо улыбаемся его ужасной шутке, и я позволяю своей маленькой руке погрузиться в его. Прикосновение его кожи так знакомо. Я закрываю глаза на секунду, позволяя нелепости данной ситуации нахлынуть на меня.
Оливия Каспен. Спасибо тебе за кофе.
Мы неловко садимся, и я начинаю сыпать сахар в свою чашку, наблюдая за его лицом. Раньше Калеб дразнил меня, будто мой кофе настолько сладкий, что от него выпадут зубы. Он пьет чай, очень горячий чай, как пьют настоящие англичане. Раньше я считала, что это очаровательно и необычно, хотя, я и сейчас так думаю.
Итак, что же ты сказал своей девушке? спрашиваю я, делая глоток и покачивая ногой, заставляя шлепанцы биться о ступню. Раньше, когда мы были вместе, Калеба очень раздражало, когда я так делала. Сейчас же я вижу, как его глаза устремляются к моим ногам и на долю секунды мне кажется, что он готов схватить мою ногу, чтобы прекратить все это.
Я сказал ей, что мне нужно время, чтобы подумать. Ужасно говорить подобное женщине, не так ли? спрашивает он.
Я киваю.
Так или иначе, она разрыдалась сразу после того, как я сказал ей это, и теперь не знаю, что мне делать.
Мне очень жаль, солгала я. Клубничное личико с веснушками сегодня вечером смиряется с отказом. Это замечательно.
Итак, говорю я, амнезия.
Калеб кивает, опустив взгляд на столешницу. Он рассеяно выводит пальцем узоры из кругов.
Да, это называется избирательная амнезия. Доктора - восемь из них - заверили меня, что это временно.
Я глубокомысленно сосредоточилась на слове «временно». Оно могло означать, что мое времяпрепровождение с ним, столь же временно, как и краска для волос или выброс адреналина. Я решаю, что согласна и на это. Я пью кофе с человеком, который раньше меня ненавидел, и «временно» не должно быть окрашено негативом.
Как это случилось, спрашиваю я.
Калеб откашливается и осматривает комнату так, словно пытается понять, мог ли кто-нибудь услышать нас.
Что? Слишком личное? Я не в силах сдержать смех в голосе. Так странно видеть, что он не решается рассказать мне об этом. Когда мы встречались, он рассказывал мне все, даже то, что большинство мужчин, смутившись, не решились бы рассказать своим девушкам. Я все еще могу прочитать его эмоции после всех этих лет, и могу сказать, что ему неприятно рассказывать о подробностях своей амнезии.
Не знаю. Просто мне кажется, нам стоит начать с чего-то более простого, прежде чем я все-таки расскажу тебе свои тайны. Например, с того, какой у меня любимый цвет.
Я улыбаюсь. Ты помнишь, какой у тебя любимый цвет?
Калеб качает головой, и мы оба смеемся.
Я вздыхаю и начинаю раскачивать свою чашечку. Когда мы только начали встречаться, я спросила, какой у него любимый цвет. Вместо того чтобы просто ответить мне, он затащил в меня в машину, сказав, что должен мне это показать.
Это не смешно. Мне еще нужно решить тест, жаловалась я, а он ехал в течение 20 минут, включив ужасный рэп, который любил слушать, и наконец, остановился неподалеку от Международного Аэропорта Майами.
Вот мой любимый цвет, сказал он, указывая на огни, очерчивающие взлетно-посадочную полосу.
Значит, синий, сказала я. И что?
Это не просто синий, а аэропортно-синий, ответил он. И никогда не забывай это.
Я повернулась к взлетно-посадочной полосе, чтобы внимательнее изучить огни. Цвет был жутким, похожим на пламя, когда то разгорается до самого горячего состояния и синеет. И где мне прикажите искать рубашку такого цвета?
Я взглянула на него сейчас, прекрасно помня то, что так усердно пытался вспомнить он. Какого это, забыть свой любимый цвет? Или девушку, разбившую тебе сердце?
Аэропортно-синий преследовал меня. Он стал брендом, торговой маркой наших разбитых отношений и моей неспособности двигаться дальше. Гребаный аэропортно-синий.
Твой любимый цвет - синий, говорю я, а мой - красный. Теперь мы лучшие друзья, так что рассказывай мне, что случилось.
Синий, повторяет он, улыбаясь. Это была автомобильная авария. Я с коллегой был в командировке в Скрантоне. Шел сильный снег, а нам надо было добраться на встречу. Машину вынесло с дороги прямо на дерево. Я получил серьезные травмы головы.... он пробубнил это так, словно это была очередная скучная история. Полагаю, он рассказывал её уже сотни раз.
Мне не нужно спрашивать, кем он работает. Калеб - инвестиционный банкир. Он работает в компании своего отчима, и да - он богат.
А твой коллега?
Он не выжил, его плечи резко упали. Я закусила губу. Признаюсь, я не очень хороша, когда нужно, как предполагается, что-нибудь сказать для поддержки. Когда моя мама умерла, люди говорили такие глупости, которые меня злили. Мягкие, пушистые слова, совсем не имеющие веса: «мне жаль» - когда всем понятно, что это не их вина, или «есть ли что-то, что я могу сделать» - когда нам обоим понятно, что ничего уже сделать нельзя. Я меняю тему, чтобы не говорить пустые слова. Ты помнишь аварию?
Я помню, как очнулся после того, как все это случилось, но ничего до.
Даже свое имя?
Он покачал головой.
Хорошие новости в том, что доктора говорят - я вспомню. Это лишь вопрос времени и терпения.
Хорошая новость для меня заключается в том, что он меня не помнит. Мы не разговаривали бы сейчас, если б он все помнил.
Я нашел обручальное кольцо в своем ящике с носками. Его признание было настолько неожиданным, что я подавилась своим кофе.
Прости, он похлопывает меня по спине, пока я пытаюсь прокашляться. Глаза слезятся. Мне, правда, нужно было рассказать кому-нибудь об этом. Я собирался сделать ей предложение, а теперь я даже не знаю, кто она.
Вау...вау! Я чувствую себя так, словно кто-то включил меня в розетку и бросил в ванную. Знаю, что он продолжал жить своей жизнью, ведь я шпионила за ним, чтобы знать, что с ним происходит, но брак?! Это объявление заставило меня думать только об этом.
Что твои родители думают о случившемся? спрашиваю я, направляя разговор в более мирное русло. Мысль о Лии в белом платье пробудила во мне желание засмеяться. Ей бы лучше пошло распутное нижнее белье и шест стриптизерши.
Моя мать смотрит на меня так, словно я предал её, а мой отец продолжает похлопывать меня по спине, говоря: «Ты скоро все вспомнишь, дружище, и все будет прекрасно, Калеб». Подражает он своему отцу, и я улыбаюсь. Знаю, что это звучит эгоистично, но просто хочу, чтобы меня оставили в покое, и я мог сам со всем разобраться, понимаешь?
Не понимаю, но киваю в ответ.
Я продолжаю задаваться вопросом, почему не могу вспомнить. Если моя жизнь была столь прекрасной, как все твердят мне, почему ничего в ней не кажется мне знакомым?
Я не знаю, что сказать. Калеб, которого я знала, всегда все держал под контролем. Я всегда думала, что он был привязан к роскоши, был чувствителен к моде и слишком крут, чтобы беспокоиться о чем-либо. Этот же Калеб опустошен, сломлен и изливает душу, как он думает, совершенно незнакомому человеку. Я хочу поцеловать его и разгладить морщинки смущения на лбу. Вместо этого, я сижу замороженная в своем кресле, борясь с тем, чтобы рассказать ему все, что разлучило нас в первый раз.
Так что насчет тебя, Оливия Каспен? Какова твоя история?
Мне...эм...нечего рассказывать. Его вопрос застал меня врасплох. Мои руки дрожат.
Давай же... Я рассказал тебе все, умоляет он.
Все, что помнишь, уточняю я. Как долго у тебя амнезия?
Три месяца.
Отлично, за последние три месяца своей жизни я не делала ничего, кроме как работала и читала. Вот твой ответ.
Мне кажется, что с тобой произошло гораздо больше, нежели ты рассказала, он всматривается в мое лицо, и у меня создается впечатление, будто он создает историю сам по тому, что видит.
Лучше бы он не пытался увидеть мое прошлое, ведь я никогда не могла притворяться с ним.
Послушай, когда твоя память вернется, и я смогу раскрыть все секреты своего прошлого, мы устроим вечеринку с ночевкой, и я расскажу тебе все; но, насколько я понимаю, этот день еще не наступил, и у нас обоих амнезия. Он разразился смехом, а я скрыла свою довольную улыбку за краем своей кофейной чашечки.
Хорошо, это звучит не так уж и плохо для меня, поддразнивает он.
Да? Интересно, почему?
Ну, потому, что ты только что разрешила мне увидеть тебя снова, и теперь у меня есть вечеринка с ночевкой, которую я с нетерпением буду ждать.
Я смущаюсь, решая, что уже никогда не смогу рассказать ему. Он вспомнит, и, в конце концов, весь этот фарс вокруг меня рухнет, словно неудачная попытка сыграть в «Дженгу». Но до тех пор, у меня есть шанс вернуть его, и я собираюсь держаться так долго, как только смогу.
ГЛАВА 3
(Переводчик: [unreal]; Редактор: [unreal])
Прошлое
В тот день, когда я встретила Калеба Дрэйка, солнце в моем мире засветило немного ярче. Было то самое, невыносимое время года, когда приближался конец учебы, и все студенты красовались своими синяками под глазами. Покинув студенческую библиотеку университета, я обнаружила, что небо со всех сторон обложило сварливо выглядящими дождевыми облаками. Кряхтя, я быстро пошла в сторону общежития, проклиная себя за то, что не взяла с собой зонтик. Я была уже на полпути, как начал накрапывать дождь. Укрывшись под кроной старой ивы, я пристально смотрела на ветки, словно обвиняя её в дожде. И вот тогда появился он, опьяненный своей потрясающей внешностью.
Почему ты злишься на дерево?
Я сгримасничала, увидев, кто это был. Он рассмеялся, подняв руки в знак того, что сдается.
Это всего лишь вопрос, Солнце, не нападай.
Я уставилась на него. Могу я тебе чем-нибудь помочь?
На секунду мне показалось, что тень неуверенности появилась на его лице, но все это быстро закончилось, и он снова заулыбался мне.
Мне было интересно, чем это дерево вызвало твою злость, сказал он, повторяя то, с чего начал.
Я заглянула за его плечо и увидела кучку идиотов из баскетбольной команды, уставившихся прямо на нас. Он проследил за моим взором и, должно быть, бросил в их сторону самый свирепый взгляд, ведь уже через несколько секунд вся толпа испарилась, и он снова повернулся ко мне.
Оу, да... я должна была ответить на его вопрос.
Взглянув на ствол дерева, который напомнил мне ужасно переплетенное тесто, я поняла, как сильно, должно быть, уставилась на него.
Ты пытаешься заигрывать со мной? вздохнула я.
Он издал приглушенный звук. Калеб Дрэйк.
Прости, что?
Меня зовут Калеб Дрэйк, сказал он, протягивая мне руку. Калеб Дрэйк - печально известное имя в нашем университетском городке, и у меня не было никакого желания присоединяться к его фан-клубу. Я довольно жестко пожала ему руку, чтобы он смог понять, что я не попала под его чары.
Да, я пытался заигрывать с тобой, пока ты не пристрелила меня своим рукопожатием.
Я приподняла брови и заставила себя улыбнуться. Хорошо, нужно сделать это быстро. У спортсменов очень низкий уровень концентрации внимания.
Послушай, мне очень хотелось бы стоять здесь и болтать с твоим эго, но мне уже пора идти.
Я прошла мимо него и с облегчением направилась к своему холодильнику, в котором меня поджидала пинта взбитых сливок и мороженного. Я собиралась добавить к ним шоколадный сироп и сделать молочный коктейль.
Его смех донесся до меня, когда я уже дошла до бордюра. Я напряглась, но продолжала идти.
Если бы ты родилась животным, то ты бы была ламой, крикнул он мне в след.
Это меня остановило. Неужели этот придурок и правда сравнивает меня с волосатым животным?
Почему это, интересно? я все еще находилась к нему спиной, но мои глаза смотрели на него.
Погугли.
Неужели это действительно происходит? Я описала головой дугу, в стиле экзорциста, и уставилась прямо на него. Он выглядел очень самоуверенным.
Еще увидимся, сказал он и, засунув руки в карманы, направился назад к своей группе.
Я закатила глаза. Надеюсь, что этого никогда не произойдет. Я была на взводе в течение всего времени, пока шла в свою комнату в общежитии. Прежде, чем я успела взяться за ручку, дверь широко распахнулась. Знакомьтесь, моя новая соседка по комнате.
Почему он разговаривал с тобой?
Она была приятной, светлоглазой блондинкой, которую я очень хотела ненавидеть за то, что она была ужасно милой малышкой.
Он проводил набор участников в свой фан-клуб, и я порекомендовала ему тебя, Кэм.
Серьезно, Оливия? И что он сказал? она стояла со мной, пока я аккуратно складывала книги на своем столе. Когда я попыталась проигноривать её, она начала бросать «M&M’s» мне в голову.
Да он просто красовался перед своими дружками, и тут нечего рассказывать. Правда! она позволила мне пройти. Я уже направилась было за своими сливками для взбивания, которые собиралась выпить, как она перекрыла мне дорогу.
Ты такая тупица!
Тупица? я покачала головой. Ты называешь меня неразумной или глупой? Я с тоской смотрела через её плечо на холодильник.
Калеб Дрэйк не бегает за девчонками, это девчонки бегают за Калебом Дрэйком. Он поступился принципами, чтобы поговорить с тобой, а ты его отшила!
Он не интересуется мной, сказала я, вздыхая, а просто выпендривается перед друзьями.
Ну и пусть выпендривается. Кого это волнует? Этот парень давно заработал для себя это право. Он великолепен!
Я издала приглушенный звук.
Оливия, не унималась она, существует и иная жизнь, нежели книги и учеба! она демонстративно сбросила мои учебники со стола. Парни... они могут... делать такое, закончила она, кивая в мою сторону.
Ты, сказала я, тыкая её в бок, шлюха.
Подняв с пола учебник, я начала его читать.
О-ли-ви-я!
Я зажмурилась. Ненавижу, когда она произносит мое имя по слогам.
Хммм?
Она выхватила книгу у меня из рук.
Ты вообще слушаешь меня, ханжа неблагодарная, Кэм схватила меня за подбородок рукой и приподняла вверх, чтобы я смотрела на нее. Он будет разговаривать с тобой снова, хотя бы потому, что ты его оттолкнула. Похоже, ему понравилось это, и когда он сделает это снова, она приложила руку к моему протестующему рту, ты будешь разговаривать и флиртовать с ним. Ты поняла меня?
Я пожала плечами.
Кэмми завопила «Ааааа!» и заперлась в ванной.
Меня вообще не заботило, какой эффект он оказывал на девушек студенческого городка. Калеб Дрэйк ничего не значил для меня. Он никогда не будет иметь никакого значения для меня. Я непреклонна. Конец истории.
Кэмми была права. Позднее, на этой неделе, я занималась весь день, когда она начала ворчать на меня, уговаривая пойти с ней на баскетбольный матч.
Я куплю тебе горячий шоколад.
С дополнительными взбитыми сливками?
С целым облаком сливок, если ты поторопишься!
Десять минут спустя я сидела на трибунах, потягивая горячий шоколад с дополнительными взбитыми сливками из небольшого пластикового стаканчика. Кэмми не обращала на меня никакого внимания, и я уже жалела о том, что решила прийти. Калеб Дрэйк нарезал круги по всей площадке, словно венчик, и признаюсь, у меня от этого начала кружиться голова, и я перестала наблюдать за ним.
Во время перерыва я решила сходить в туалет. Я пыталась протиснуться мимо Кэмми, когда президент студенческого корпуса вышла на площадку и подняла руки, призывая всех к тишине.