Джудит Гулд

Вспышка

Книга вторая

ЧАСТЬ 2

ТАМАРА (продолжение)

– Перед нами широкая бухта, которая, изгибаясь, простирается от Хайфы до Акко, по форме напоминая чайную чашку, – рассказывал Тамаре с Ингой капитан Дасти Гудхью.

Все трое стояли на полукруглом капитанском мостике перед рулевой будкой парохода «Лервик» водоизмещением десять тысяч тонн, и, хотя они не могли слышать шум машинного отделения, палуба у них под ногами приятно вибрировала.

Капитан продолжал:

– Это природная бухта, одна из красивейших на Ближнем Востоке. По распоряжению правительства Ее Величества в Хайфе были проведены работы по углублению дна, чтобы сюда могли заходить суда, подобные нашему.

Они направлялись прямо навстречу утреннему солнцу, и Тамара невольно зажмурилась, ослепленная его ярким сиянием. Сначала ей казалось, что солнце восходит прямо из моря, но затем, по мере того как оно стремительно поднималось, заливая все вокруг своим небесным светом, она разглядела вдалеке темную узкую полоску земли, превращенную солнцем в длинную, узкую темно-пурпурную ленту.

Ну наконец-то. Тамара впервые наяву видела странную далекую землю, образы которой до сей минуты могла лишь вызывать в своем воображении. Вот она, вполне реальная полоска суши на самом восточном берегу Средиземного моря. Это ради нее она провела в дороге шесть недель, преодолев расстояние в десять тысяч миль по воздуху и по морю. И она еще не совсем достигла ее. Земля была достаточно близко, чтобы своим видом дразнить Тамару, и слишком далеко, чтобы ее можно было отчетливо разглядеть. От корабля ее отделяли несколько миль неспокойного Средиземного моря с его метровыми синими волнами.

Капитан Гудхью подал ей свой бинокль.

– Если вы наведете его и посмотрите направо, мэм, вы должны увидеть гавань в Хайфе и сам город, расположенный на склоне горы, – проговорил он, сопровождая свои слова движением короткого мозолистого указательного пальца.

Тамара очнулась от грез.

– Благодарю вас, капитан. – Она надела на шею тонкий кожаный ремешок и, поднеся бинокль к глазам, посмотрела в указанную им сторону. Сначала все поплыло перед ней, как в тумане, но, когда она повернула небольшое колесико, расположенное между двумя трубками с линзами, расплывчатое пятно приняло ясные очертания.

У нее перехватило дыхание. Склон казался невозможно крутым и зеленым и был весь усеян домами.

– Если вы присмотритесь получше, то заметите, что Хайфа на самом деле состоит из трех частей, – продолжал капитан Гудхью. – Внизу расположены порт и главная часть города. В центре находится район, который называется Хадар-ха-Кармель. А выше ха-Кармель. Видите?

Тамара кивнула. Она опустила бинокль ниже, и ее глазам предстала панорама деловой гавани со скоплениями судов. Какое-то смутное разочарование охватило ее. Зрелище ничем не отличалось от других средиземноморских гаваней, куда неоднократно заходил пароход за прошедшие несколько недель. Они все были на одно лицо со своими армиями портовых рабочих, которые, подобно муравьям, сновали вокруг грузовых кранов со стрелами, раскачивающимися от судов до дока и обратно, следуя бесконечному ритуалу погрузки и разгрузки. В просвете между грузовыми пароходами и двумя небольшими пассажирскими судами она отчетливо увидела серые морские крейсеры флота Ее Величества, над которыми развевались флаги Соединенного Королевства. Множество чаек, привлеченных флотилией входящих в порт рыболовецких суденышек, парили в воздухе.

Стоящая рядом с Тамарой Инга нетерпеливо дергала ее за руку, и Тамара с большой неохотой сняла с шеи бинокль и отдала ей. Затем, сцепив руки, она облокотилась о полированный поручень мостика, подняла голову и, закрыв глаза, вдохнула полной грудью.

«Значит, моряки не лгут, – подумала она, блаженно улыбаясь, – когда утверждают, что с моря можно почувствовать запах земли».

Ее размышления прервал голос капитана Гудхью.

– Вы собираетесь какое-то время пожить в Хайфе? Она открыла глаза и повернулась к нему, качая головой.

– Пока нет. Сразу же после прибытия мы отправляемся в Тель-Авив.

– У вас там друзья?

Она поглядела на него.

– Так… один знакомый.

Он улыбнулся.

– Что ж, лучше всего знакомиться с этой землей с помощью местного жителя. Только будьте осторожны. В этих местах гораздо больше опасностей, чем в Европе или Америке. Несмотря на все наши усилия, мы еще не достигли той стадии, которую вы называете цивилизацией.

– Буду иметь в виду, – ответила она, радуясь тому, что ему надо было уходить, чтобы проверить курс корабля. Он из кожи вон лез, стараясь угодить ей, и Тамара могла лишь гадать, какой была бы его реакция, если бы ему вдруг стало известно, что она дочь самой большой занозы Британского Мандата – пресловутого еврейского предводителя Шмарии Боралеви. Интересно, что бы он сделал? Прочел бы ей лекцию? Забыл о ее существовании? Оповестил власти?

Но одно Тамара знала точно. С этого момента она должна соблюдать крайнюю осторожность. Один неверный шаг – и британские власти могут установить за ней слежку. Она ни минуты не сомневалась, что они попытаются использовать ее, чтобы выйти на отца.

Волна страха окатила ее при виде того, как полоска земли увеличилась в размере. Домики на покрытом зеленью крутом склоне были видны теперь невооруженным глазом. «Вот я и добралась, – с дрожью подумала она. – Я больше не легенда экрана. С этой минуты я просто Тамара Боралеви. И больше нет никакого роскошного фасада, за которым я могла бы укрыться. Я такая же, как все, – женщина, которая до смерти боится своего будущего. Теперь наконец-то смогу узнать, правильный ли выбор я сделала, или это была самая страшная ошибка в моей жизни». Она глубоко вздохнула, стараясь унять нервную дрожь.

На палубу вернулся капитан, и Тамара обернулась. Ее глаза лихорадочно горели от нетерпения. Палестина! Наконец-то!

– Где мы будем причаливать? – спросила она, изо всех сил стараясь сдержать растущее возбуждение.

– Вон там, справа, – ответил Гудхью. – Это самое глубокое место бухты.

– Смотрите! Нам навстречу выслали лодку! – воскликнула Инга.

– А, катер. На нем прибудут один из лоцманов и британские таможенники. Они помогут нам пройти в гавань и начнут проверку виз и паспортов. Я заранее дал им радиограмму о том, что вы находитесь на борту, и они согласились позволить вам сойти прямо здесь, в море. Так вы сможете миновать многие формальности и раньше всех оказаться на берегу. Вы уже собрали вещи?

Тамара кивнула.

– Наши чемоданы готовы и находятся в каюте.

– Отлично. – Капитан вошел в рубку. Когда он вернулся, на его лице играла улыбка. – Я приказал поднять на палубу ваш багаж. А сейчас прошу меня извинить, я должен сменить своего помощника. – Он протянул ей руку. – Ваше пребывание на борту моего парохода доставило мне большое удовольствие, мэм. Тамара улыбнулась и тепло пожала его руку.

– Путешествие было приятным, капитан Гудхью. Я очень признательна вам за него.

Последовало еще одно крепкое рукопожатие, и капитан исчез, а Тамара с Ингой поспешно спустились по металлическому трапу в свою каюту, расположенную двумя палубами ниже. Тамара с удивлением обнаружила, что напевает. Если бы не жара, струящаяся сквозь оба открытых иллюминатора, и не несколько потрепанная, хотя и с претензией на элегантность, обстановка видавшего виды судна, она вполне могла бы представить себе, что находится на борту сказочной яхты, заблудившейся где-то между океаном и раем.

– Как приятно видеть тебя счастливой, – радостно заметила Инга. – Ты так давно ничего не напевала.

– Это потому, что одна моя мечта наконец-то сбывается. – Обхватив руками ладони Инги, она легонько сжала их. – Инга, ты только представь! Мы почти у цели!

– Ja, так и есть.

Они подхватили сумочки и шляпы и окинули взглядом каюту, проверяя, не оставили ли что-нибудь, затем Тамара присела перед небольшим встроенным зеркалом и, щегольски надвинув шляпку на один глаз, улыбнулась своему отражению. Шляпка отлично подходила к ее легкому шелковому платью. Большие красные горошинки на белом фоне выглядели одновременно шикарно и радостно. И как нельзя лучше отражали ее настроение.

Они вернулись на верхнюю палубу, где их уже поджидал начальник интендантской службы. Он церемонно вручил им паспорта, которые, согласно установившейся на море традиции, они сдали при посадке.

Тамара раскрыла сумочку и, вынув из нее стодолларовую банкноту, сунула ему в руку.

– Не могли бы вы распределить эти чаевые между членами экипажа по своему усмотрению?

– С удовольствием, мисс Тамара. – Он грациозно поклонился. – И позвольте мне выразить вам свою признательность за ту радость, которую нам доставило ваше пребывание на борту.

Двигатели в машинном отделении начали сбавлять обороты, катер пристал к пароходу, канаты были переброшены вниз, сходни спущены. Лоцман и два таможенника, одетые в форму цвета хаки, в хорошо отутюженных шортах и высоких, до колен, носках, легко взбежали по шатким ступенькам на корабль. Носильщики аккуратно снесли вниз багаж, затем тот же путь осторожно проделали Тамара с Ингой, цепляясь за веревочные поручни по обеим сторонам трапа. Как только они устроились на корме катера, канаты были развязаны, двигатели, ожив, зафыркали. Катер с высоко задранным носом понесся к берегу, ударяясь корпусом о воду и взметая обильные прохладные брызги.

Теплая волна возбуждения поднималась в душе Тамары, когда она смотрела, как сокращается расстояние, отделявшее ее от берега. Ее вновь обретенная родина… ее вера… которая так долго дремала и которая сейчас так неудержимо пробудилась к жизни от одного лишь вида приближающейся Земли Обетованной. Радостное чувство переполняло ее: еще каких-то полмили, и она отупит на палестинскую землю.



В маленьком помещении таможни, несмотря на открытые настежь окна и ленивые потоки воздуха, подгоняемые медленно вращающимся под потолком вентилятором, стояла страшная духота.

Бригадир Джордж Эдвард Диггинс подозрительно смотрел на них из-за стола, перебирая пальцами странички их паспортов, как если бы они были колодой карт. На его лице было написано то же выражение, что и на лицах других таможенников во всех средиземноморских портах, куда заходил «Лервик» и где она сходила на берег, – если не считать того, что он был англичанином, а англичане, как известно, славятся своей дотошностью. У двери стоял сержант Карн, его помощник.

«Как будто мы преступники, намеревающиеся бежать», – невольно подумала Тамара.

Бригадир задумчиво переводил взгляд с ее фотографии в паспорте на нее саму, а Тамара, в свою очередь, не сводила глаз с его лица, в душе радуясь тому, что шляпка скрывает хотя бы один глаз, и чувствуя себя от этого менее уязвимой. Она молчала, не предлагая ему никаких объяснений. Таможенники сродни полицейским; пусть сами задают свои вопросы.

Диггинс, приподняв бровь и крепко сжав губы, изучал ее фотографию. Это был стройный англичанин со светлыми глазами и рыжеватыми волосами, выгоревшими на солнце, грубым лицом с широко расставленными желтоватыми зубами и тонкими усиками. Этого чванливого солдафона явно отличало сознание собственной важности. Не приходилось сомневаться в том, что он считал всех гражданских, какое бы высокое положение они ни занимали, людьми второго сорта.

Тамаре все это начало надоедать.

– У меня создалось впечатление, что меня доставили на берег катером специально для того, чтобы ускорить обычные формальности, – проговорила она, опираясь на подлокотники.

– Иногда это действительно так и бывает. – Диггинс говорил нарочито медленно и, нахмурясь, продолжал лениво перебирать странички их паспортов. – Но зачастую это делается по другой причине.

– И какой же? – Она посмотрела прямо ему в лицо.

– Иногда, прежде чем разрешить приезжающим сойти на берег, мы сначала должны получить ответы на некоторые вопросы. – Он отодвинул от стола кресло на скрипучих колесиках и откинулся на спинку, не сводя с нее каменного взора. – У вас нет обратного билета. Означает ли это, что вы намерены тут поселиться?

– Я – туристка. Если вы не обратили внимания, у меня при себе другой билет, билет в обратный конец. Я изменила свои планы и взяла билет на «Лервик» только потому, что это был первый пароход, отправлявшийся сюда из Марселя.

– Туристка. – Он кивнул, скрывая свою недоверчивость. – Паломница? Или просто туристка?

– Просто туристка.

– И какова цель вашего путешествия?

Тамара непринужденно рассмеялась.

– Вот она – Палестина. Разве это не очевидно?

– Я имел в виду конкретную цель, – тихо проговорил англичанин.

Она пожала плечами.

– Здесь столько всего интересного. Я решила начать с Тель-Авива.

– Довольно необычное решение. Большинство туристов сначала отправляются в Иерусалим. Почему вы выбрали именно Тель-Авив?

– А почему я не должна была выбрать Тель-Авив? Насколько я знаю, там климат прохладнее, и он расположен в центре. Оттуда я смогу отправиться на север к Тивериадскому озеру, на юг к Иерусалиму или к Мертвому морю… это удобно.

– Понятно. Вы уже забронировали гостиницу?

Она покачала головой.

Его глаза вспыхнули от любопытства.

– Значит, вы собираетесь остановиться у друзей?

– Нет. – Ею все сильнее овладевало раздражение. – Почему вы задаете мне все эти вопросы?

– Тогда где вы собираетесь остановиться?

– Я собираюсь остановиться в отеле «Рехот Дан». У него хорошая репутация.

– «Рехот Дан»? – Он нахмурился и медленно выпрямился. – Я бы никогда не подумал, что столь известная личность может остановиться в таком отеле.

– Л чего вы ожидали? – Тамара пристально смотрела в его бесцветные глаза, как бы бросая ему вызов.

– И какова… гм… цель вашего посещения?

– Самая простая, – спокойно ответила она. – Само посещение.

Его пальцы забарабанили по обшарпанному письменному столу.

– И сколько вы собираетесь здесь пробыть?

Она пожала плечами.

– Все зависит от того, понравится ли нам здесь. Несколько дней, несколько недель… возможно, даже несколько месяцев. Это мой первый отпуск за много лет, и я намерена насладиться им в полной мере.

– Понятно. – Диггинс сжал губы и нахмурился. – Здесь сказано, что вас зовут Тамара Боралеви, – мягко проговорил он и, подняв вверх ее паспорт, помахал им.

– Это моя девичья фамилия. Мой профессиональный псевдоним просто «Тамара», но, поскольку даже кинозвездам не разрешается путешествовать без фамилии в паспорте, после смерти своего мужа я взяла свою девичью фамилию. Я не понимаю, в чем проблема.

– Обычно мы пропускаем звезд вашего ранга без каких бы то ни было формальностей, но, зная вашу фамилию… в общем, это меняет дело, не правда ли? – Его глаза, казалось, горели.

Тамара с непроницаемым лицом смотрела на него, небрежно перекинув ногу на ногу и обхватив ее руками. Она терпеливо ждала.

– Мне необходимо убедиться, – резко произнес Диггинс, – приходитесь ли вы родственницей некоему Шмарии Боралеви.

Заслышав имя своего отца, Тамара с трудом сдержала охвативший ее панический страх, но ей не удалось помешать румянцу выступить на ее лице.

– Господи, как же тут жарко, – пробормотала она и, взяв со стола Диггинса тоненькую папку, принялась яростно обмахиваться ею. – Пожалуйста, нельзя ли покороче, а не то меня хватит тепловой удар?

– Принеси стакан воды. – Диггинс щелкнул пальцами, и сержант бросился за водой. Он вернулся с двумя стаканами: одним для Тамары, и другим – для Инги. Тамара начала пить, а Диггинс продолжал: – Это взрывоопасная местность. Наплыв еврейских беженцев страшно злит арабов, вынуждая их к самозащите, и нам приходится стараться изо всех сил, чтобы сохранить здесь хотя бы видимость мира. Поверьте мне, мисс. Боралеви, мы же не хотим превратить Палестину в зону войны, не правда ли?

– Я тоже этого не хочу. Но какое все это имеет отношение ко мне? – Она была в смятении: «Мне следовало быть готовой к чему-то вроде этого. Как глупо с моей стороны. Почему я не использовала фамилию мужа? Теперь я выведу их прямо на отца Черт»

– Вашу фамилию носит один из самых отъявленных контрабандистов оружия в этой стране – заявил бригадир – Политику властей вкратце можно свести к следующему чем меньше оружия попадет в руки гражданского населения, тем вероятнее сохранение мира в Палестине.

– Я уверена что это очень благородная политика, – мягко проговорила она. – Однако, при всем моем уважении я не понимаю что все это значит. Какое отношение может иметь моя фамилия к допросу, который вы мне учинили? Я ведь не провожу сюда оружие.

– А я этого и не говорил, мисс Боралеви, – терпеливо объяснил он. – Я лишь задаю вам вопросы, пытаясь выяснить, не родственница ли вы человеку, который находится в розыске за подстрекательство к насилию и контрабанду оружия. Это очень серьезные обвинения.

– Бригадир Диггинс, – с жаром проговорила Тамара, – вы скрупулезно проверили наш багаж и не обнаружили никакой контрабанды. Я не могу сидеть здесь и безропотно сносить ваши обвинения.

– Дорогая мисс Боралеви Я ни в чем вас не обвиняю. Пожалуйста, постарайтесь войти в наше положение. Виной всему ваша фамилия. При любом ее упоминании мы обязаны все проверить. Я не волен делать исключения.

– В таком случае позвольте вас ознакомить с некоторыми фактами моей биографии – Лицо ее было мрачным она с трудом сдерживала гнев. – Я едва помню свою мать и вообще не помню отца. У меня нет родины, и воспитала меня мисс Мейер. – Она показала на Ингу. – Большую часть жизни я провела в Соединенных Штатах, и последние семь лет снималась в кино. К вашему сведению, родных у меня нет. Это мой первый и, вне всякого сомнения, последний приезд в эту страну. Я понятия не имею о том, что здесь происходит. Честно говоря, я вообще почти ничего не знаю о Ближнем Востоке, но должна заметить, что это место начинает нравиться мне все меньше и меньше. Если из-за моей фамилии я в этой стране нежеланный гость, надеюсь, вы будете столь любезны, чтобы помочь мне первым же пароходом отправиться в Грецию или любую другую страну.

– Я вовсе не имел в виду…

– Прошу вас, – прервала его она. – Избавьте меня. Я не собираюсь оставаться там, где мне не рады.

Призвав на помощь все свое искусство, Тамара подняла голову и устремила на него пристальный взгляд, играя перед ним, как перед камерой.

– Мне также хотелось бы сообщить вам, и пусть это останется между нами, – она понизила голос, – что, когда я пару месяцев назад была в Лондоне, ваш король пригласил меня на обратном пути нанести ему повторный визит и поделиться с ним своими впечатлениями о Палестине. Боюсь, что теперь я смогу рассказать ему очень немного, за исключением, конечно, факта нанесения мне оскорблений и унижений одним из его верноподданных слуг.

Англичанин безмолвно смотрел, как она поднимается па ноги.

– Инга, давай поскорее покинем эту адскую печь и выясним, не будет ли капитан Гудхью так любезен, чтобы взять нас обратно на борт «Лервика». – Повернувшись, она направилась к двери; за ней молча последовала Инга, разинув от изумления рот и растерянно пожимая плечами.

Диггинс наблюдал, как они идут к выходу, пытаясь понять, не является ли поведение Тамары обычным блефом. Это должно быть именно так. Не правда ли?

Дверь была совсем близко. Подавив раздражение и сдержав сердитый возглас, готовый сорваться с его губ, он вскочил на ноги и стремглав бросился к двери, преградив ей путь.

– П-пожалуйста, мисс Боралеви, н-не надо принимать поспешных решений, – запинаясь, быстро проговорил офицер, не давая ей пройти. – Я не хотел вас обидеть. Я лишь задавал вопросы, которые обязан был задать. – Он откашлялся. – Было бы жаль так скоро уехать, унося с собой столь плохие впечатления, не так ли? – Последовавшая за этим доверительная улыбка не слишком ему удалась.

Тамара взглянула на него, всем своим видом показывая, что колеблется. У него на лбу выступили капли пота, а на рубашке с короткими рукавами под мышками расплылись пятна. Ей стало стыдно. С какой легкостью с ее губ слетала искусная ложь, а на лице отражались притворные эмоции; вот оно, наследство Голливуда. Но она обязана защитить отца. Любой ценой.

В конце концов Тамара вздернула подбородок и позволила ледяной улыбке появиться на своих губах.

– Хорошо, бригадир, – отрывисто проговорила она. – Если я верно вас поняла, мы можем идти?

Он поспешно кивнул.

– И не забудьте ваши паспорта. Здесь вам не Америка. При вас всегда должны быть удостоверения личности.

Она кивнула головой, взяла паспорта и сунула их в сумочку.

– Да, мисс Боралеви, я уверен, что сэр Уильям Хиппислей, наш районный комиссар, будет счастлив познакомиться с вами. По субботам днем он и леди Джульетта принимают у себя всех англоговорящих туристов.

– Как мило. Однако я намеревалась путешествовать инкогнито. Мне даже не хотелось бы останавливаться в гостинице под своим именем. Я была бы очень признательна, если бы вы уважали мое стремление к уединению.

Он пожал плечами.

– Как вам будет угодно, мисс Боралеви, но должен заметить, что сэр Уильям и леди Джульетта будут очень расстроены, чтобы не сказать больше.

– Я уверена, что это мне следует быть расстроенной. Но я бы не хотела, чтобы во время моего пребывания здесь со мной обращались, как с кинозвездой. Мое единственное желание – это раствориться в толпе и вести обычный для любого туриста образ жизни. До свидания, бригадир.

– До свидания, мисс Боралеви. – Диггинс обернулся и бросил грозный взгляд в сторону Карна. – Сержант! – рявкнул он. – Проследите, чтобы багаж мисс Боралеви погрузили в один из наших автомобилей. Пусть ее отвезут туда, куда она пожелает, в знак особого расположения к ней со стороны нашего управления. Да побыстрее!

– Слушаюсь, сэр! – Сержант застыл и ловко отсалютовал, затем резко повернулся, щелкнул каблуками и быстро вышел из комнаты.

Тамара удивленно посмотрела на бригадира.

– Это совершенно не обязательно. Тель-Авив слишком далеко, чтобы я могла позволить вам везти меня туда.

– Пустяки.

В ее мозгу прозвучал сигнал тревоги. Настаивая на том, чтобы один из его подчиненных отвез ее, он обеспечивал себе преимущество, получая возможность следить за ее передвижениями. Рано или поздно это может вывести его на ее отца. Ей надо придумать какой-то способ твердо, но в то же время элегантно отказаться от его предложения.

– Право же, я не могу принять ваше щедрое предложение. Без сомнения, у ваших людей есть более важные дела, чем сопровождать меня.

– Напротив. Я думаю, что каждый из них с радостью даст отрубить себе правую руку, лишь бы получить такое восхитительное поручение.

– Достаточно помочь мне нанять машину, – попыталась возразить Тамара. – Если вы будете столь любезны.

– И слышать об этом не желаю. Прошу вас принять мое предложение в знак того, что вы простили меня.

Неожиданно ей стало нехорошо. Ее перехитрили, придется отступить.

– Разве я могу отказаться? – плавно проговорила она.

– Это лишь малая часть того, что я обязан вам предложить после… после произошедшего недоразумения. – На его губах играла легкая улыбка, но глаза проницательно смотрели на нее. – И, принимая во внимание то, что я разрешил вам сойти на берег, я чувствую себя ответственным за то, чтобы с вами ничего не случилось. Надеюсь, вы не станете возражать, если я время от времени буду справляться о вас? – Он помолчал, продолжая улыбаться. – Чтобы убедиться, что с вами все в порядке.

Тамара сделала удивленный вид.

– А что со мной может случиться?

– Кто знает? Это чужая страна, насилие здесь в порядке вещей.

– Вы мне не доверяете, не так ли? – Она заставила себя слабо улыбнуться.

– Напротив. Я просто не хочу, чтобы с вами что-то случилось. Особенно если учесть, что ваш друг-король может обвинить в этом персонально меня.

Тамара кивнула и ядовито ответила:

– Благодарю вас. Уверена, что мы с мисс Мейер будем спать спокойно, зная, что находимся под вашей защитой. – Она протянула ему свою нежную белую руку. Пожав ее, он вежливо открыл дверь. Шагнув за порог, она поколебалась, затем обернулась. – Бригадир Диггинс…

Он вопросительно посмотрел на нее.

– Этот… этот Симон Боралеви.

– Шмария Боралеви, – с полуулыбкой поправил ее англичанин.

– Не важно. – Она беззаботно махнула рукой. – Значит ли это, что он все еще на свободе?

– Боюсь, что да.

– Тогда, думаю, вам стоит удвоить свои усилия по его розыску, – торжественно заявила Тамара.

– Именно этим я и занимаюсь. – Он криво улыбнулся, и, несмотря на страшную жару, она почувствовала, как ее обдало ледяным холодом.

Ей не нравилась эта игра в кошки-мышки, особенно если учесть, что в роли мышки выступал ее отец, а в роли приманки – она сама. Ей придется соблюдать крайнюю осторожность: все это не имело с кино ничего общего.



До заката оставалось часа два. Была среда. С того момента, как она опубликовала объявления в «Даваре» и «Хаарице», двух ежедневных тель-авивских газетах, прошло тринадцать дней. Они с Ингой сидели в увитой виноградными лозами тенистой беседке позади небольшого отеля. На столе перед ними стояли тарелки с остатками ужина. Жара спадала, восхитительно прохладный ветерок шелестел листвой над их головами и поигрывал клетчатыми скатертями. Тамара молчала, постукивая по зубам ногтем большого пальца и не сводя глаз с моря и неутомимых волн, с грохотом разбивающихся о берег. В своих мыслях она была за сотни миль отсюда.

Инга поднесла было ко рту вилку с куском пирога с начинкой из лука и картофеля, но тут заметила отсутствующее выражение на лице Тамары. Она опустила вилку, придвинула свой стул поближе к Тамаре и, нежно улыбаясь, сказала:

– Скоро ты получишь от него весточку. Я в этом уверена.

– Но ведь прошло почти две недели. Что-то случилось, иначе он давно бы связался со мной.

– Возможно, ему пришлось уехать. Или он очень занят. Возможно, пока даже не получил твоего сообщения, и потребуется какое-то время, чтобы оно дошло до него. Ты должна набраться терпения. Думаю, твоя беда в том, что ты слишком изводишь себя.

– Как это?

– Ну, чем дольше мы будем сидеть здесь сложа руки, тем дольше будет тянуться время, – философски заметила Инга. – У нас столько дел и столько всего интересного. Я не говорю, что ты не должна ждать, но, если ты посвятишь себя только этому, ты сойдешь с ума.

– Но мы же ездили куда-то и что-то видели, – защищаясь, проговорила Тамара. – Мы ездили на Тивериадское озеро, которое называют Галилейским морем, и потом мы были в Иерусалиме…

– Именно об этом я и говорю! – сказала Инга. – Всего каких-то две коротких поездки за две недели. И это ты называешь осмотром достопримечательностей?

– Я знаю, что здесь много интересного, но неужели ты в самом деле ожидала, что я стану бродить по руинам и церквям в то время, как все мои мысли заняты ожиданием известия от отца?

– Это все же лучше, чем лезть на стену.

– Я пока не лезу на стену, – равнодушно возразила Тамара. – Просто я… немного волнуюсь. – Взяв в руки бокал, она залпом осушила его.

Инга сощурила глаза.

– Если бы ты была кошкой, то просто ходила бы взад-вперед по крыше. – Неожиданно выражение ее лица смягчилось, и она наклонила голову. – Тамара, ты же знаешь, я желаю тебе добра. Я просто хочу облегчить твою жизнь.

Тамара облокотилась одной рукой о стол и обхватила ладонью подбородок. Затем посмотрела на Ингу и медленно проговорила:

– Я начинаю ненавидеть эту страну. Здесь ужасно, скучно и грязно. Не могу себе представить, чтобы кто-то хотел тут жить. По мне, так пусть арабы забирают ее себе.

Инга была поражена.

– Это потому, что ты не даешь себе труда полюбить ее. Мне, например, она нравится.

– А тебя не спрашивают, – со злостью прошипела Тамара. – Ты что, не можешь заткнуться?

Не веря своим ушам, Инга изумленно смотрела на Тамару. Обретя наконец дар речи, она холодно проговорила:

– Тамара, не веди себя так.

– Как?

Инга перегнулась через стол и сердито взмахнула вилкой.

– Ты отлично знаешь как! Как испорченный ребенок. Тебе это не идет. Последний раз ты вела себя так в Даниловском дворце, когда тебе было два или три годика. Никогда не забуду, в какую ярость ты пришла, когда я увела тебя из игровой комнаты и тебе пришлось довольствоваться твоими собственными игрушками. Я тогда еще отшлепала тебя.

Тамара бросила на нее удивленный взгляд.

– Не может быть. Я не помню, чтобы ты когда-нибудь шлепала меня.

– Так и было. – Инга выразительно кивнула головой. – И сейчас ты тоже заслуживаешь хорошей взбучки.

Тамару вдруг охватило жгучее чувство вины. Ей стало стыдно за то, что она так грубо разговаривала с Ингой, стыдно за то, что вымещала на ней свою злость. Всю жизнь Инга старалась заменить ей мать, заботилась о ней, не думая о себе.

– Прости меня, Инга, – чуть слышно произнесла Тамара. – Я не хотела обидеть тебя. Не знаю, какой бес в меня вселился. – Она покачала головой. – Мои нервы так напряжены, что я не отдаю себе отчет в том, насколько невозможной становлюсь.

– Ладно, теперь, когда ты все осознала, ты сможешь взять себя в руки. И ты должна мне верить. – Инга назидательно помахала пальцем. – Вчера у меня в ушах звенело, а это значит, что кто-то думает и говорит о нас и что скоро у нас будет посетитель. Давай. Издевайся надо мной. Но вот увидишь, я права.

В этот момент чья-то фигура заслонила от них солнце, и на стол упала длинная темная тень.

– Возможно, у вас звенело в ушах потому, что я собирался навестить вас? – произнес по-английски вкрадчивый голос.

Тамара озадаченно подняла голову. Этот человек подкрался к ним так бесшумно, что ни она, ни Инга не заметили его приближения. Тамара, никак не ожидавшая, что бригадир Диггинс появится столь внезапно, на мгновение пришла в замешательство. По его лицу нельзя было понять, удалось ли ему подслушать что-то важное.

Он щелкнул каблуками и слегка поклонился.

– Добрый вечер, дамы, – приятным голосом произнес англичанин, похлопывая по ноге стеком. – Насколько я могу судить, вы приятно проводите время?

Тамара обратила внимание на то, что он занял очень выгодную позицию – спиной к солнцу, его лицо, скрытое низко надвинутым козырьком коричневой форменной фуражки, было в тени, в то время как ее собственное было ярко освещено, что позволяло видеть тончайшие нюансы его выражения. Нет, этого человека никак нельзя недооценивать. Он слишком хитер.

Приподняв свои тонко выщипанные брови, Тамара проговорила:

– Бог мой, бригадир Диггинс! Как я рада вас видеть. – Она улыбнулась ему самой ослепительной из имевшихся в ее арсенале улыбок. – Наконец-то появился кто-то, кто говорит по-английски. Я как раз только что жаловалась мисс Мейер, что готова лезть на стенку от всей этой еврейско-арабской тарабарщины. – Она показала на пустой стул. – Не хотите ли присоединиться к нам и выпить бокал вина?

– К сожалению, не могу. Я как раз проходил мимо, и мне вдруг пришло в голову, что я слишком пренебрегаю своими служебными обязанностями.

– Пренебрегаете своими обязанностями? Я вас не понимаю.

– Я ведь обещал навещать вас время от времени и ни разу этого не сделал.

«Может, мне только показалось, что за нами все время следили?» – подумала Тамара, а вслух проговорила:

– Вы слишком занятой человек. Нельзя ожидать, что вы можете быть сразу в нескольких местах. – «Но теперь я буду ожидать именно этого. Совершенно очевидно, что у него везде есть глаза».

Он обратился к Инге:

– А как вам нравится у нас, мисс Мейер?

Инга вежливо улыбнулась.

– Очень нравится. Боюсь, гораздо больше, чем Тамаре.

– Понятно. – Он снова перевел взгляд на Тамару. – Тогда, должно быть, есть какое-то объяснение тому, что вы остаетесь здесь, несмотря на то что явно не в восторге от своего пребывания? Вы это делаете ради мисс Мейер?

Тамаре стоило большого труда не отвести от него взгляд: она понимала, что только так сможет сделать свои слова убедительными.

– И да, и нет, – медленно ответила она. – Понимаете, я так долго и тяжело работала, а тут еще эти недели, которые заняла поездка сюда, и сейчас я совсем без сил. Боюсь, я должна их восстановить. У меня просто нет другого выхода. Но, надеюсь, море и солнце вылечат меня.

– Ах. Теперь понятно, почему вы больше никуда не ездите.

«Значит, его люди все же следят за нами».

– Как приятно, бригадир Диггинс, что, несмотря на то что вы лично не могли быть с нами все это время, мы действительно находились под вашим покровительством, – сухо проговорила она.

– Мне казалось, я уже говорил вам при нашем знакомстве, что вы для нас – особо почетный гость.

«Он что, насмехается надо мной?»

– Я лишний раз убедилась, бригадир, что в самом деле родилась под счастливой звездой. Где бы я ни была, у меня всегда находится ангел-хранитель. В Голливуде в его роли выступал глава киностудии, где я работала, а здесь у меня есть вы. Чего еще может желать человек?

– Осторожности, – предположил Диггинс. – До сих пор вы ее соблюдали, и я рад, что с вами ничего не случилось. Надеюсь, что и дальше ваше пребывание здесь будет спокойным. – Он коснулся рукой блестящего козырька своей фуражки и слегка поклонился. – Ну что ж, мне действительно пора. Надеюсь скоро снова увидеть вас.

Тамара кивнула.

– Я уверена, так и будет.

– Вы не обидитесь, если я посоветую вам посвятить какое-то время осмотру достопримечательностей? Было бы обидно увидеть так мало. Это суровый, но красивый край. – И с этими словами англичанин повернулся и направился к выходу.

Через несколько секунд он повернул за угол отеля и скрылся из виду. Взяв чайную ложку, Тамара принялась вертеть ее в руках. Инга была права. Им действительно надо почаще выходить. Внезапное появление бригадира Диггинса свидетельствовало о том, что роль туристов не слишком хорошо удалась им. Если она хочет сбить его со следа отца, им следует целиком – и при том ревностно – отдаться этой игре. Возможно, это поможет убить время. Все лучше, чем это нескончаемое ожидание. К тому же, начав разъезжать, они сильно затруднят жизнь бригадира Диггинса.

Тамара почувствовала, как Инга дотронулась до ее руки, и подняла на нее глаза.

– С тобой все в порядке?

– Все прекрасно, – успокоила она Ингу, – но мне что-то не хочется больше есть. Если мы собираемся начать путешествовать, нам стоит лечь пораньше.



Звук.

Подобно брошенному в спящую заводь камешку, он проник в ее сознание и, распространяя вокруг себя круги, стал медленно опускаться все ниже и ниже, пока наконец не достиг самых глубин ее сна. Против воли она почувствовала, как всплывает, пробуждаясь от убаюкивающего покоя завладевшего ею сновидения. Она неподвижно лежала на правом боку, подложив под щеку ладонь, и тревожно морщила лоб, ресницы ее трепетали.

Скр-р-рип. Звук повторился.

Она широко раскрыла глаза, но первобытный инстинкт, предупредивший ее о возможной опасности, немедленно заставил Тамару снова прикрыть их, оставив только узенькие щелочки, и не дал ей подняться. Страх завладел всем ее существом и вынудил затаить дыхание, как если бы у нее на шее сомкнулась пара рук, стремясь лишить ее жизни. Огромным усилием воли она заставила страх отступить, не позволяя ему овладеть ею.

Скр-р-р-и-и-и-п.

«Он идет откуда-то позади меня», – подумала она. Сердце выпрыгивало из груди. Вне всякого сомнения, это был не сон, а очень даже настоящий скрип, так могла скрипеть лишь половица под ногой передвигающегося с величайшей осторожностью человека. Кто-то пытался незаметно подкрасться к ней.

Она лежала, не шевелясь, охваченная ужасом, и, затаив дыхание, ждала. Звук повторился, на этот раз ближе… гораздо ближе. Внезапно порыв ветра взметнул занавески, и они, как два пухлых привидения, неожиданно рванулись ей навстречу. От ужаса Тамара едва не потеряла сознание.

Она задышала медленнее, стараясь успокоиться и понять, где именно притаился этот неизвестный источник шума. Тогда, выскочив из кровати, она будет знать, в какую сторону ей следует бежать.

А именно это ей и предстояло сделать, если она хотела сохранить свою жизнь. Чем скорее выберется из комнаты, тем в большей безопасности окажется. По крайней мере, далеко бежать ей не придется. Комната Инги была напротив, через холл. Их разделяли каких-то двадцать коротеньких шажков.

Дрожа всем телом, она закусила губу. Довольно выжидать. Ее пальцы украдкой взялись за покрывало. Пора!

Она медленно сделала глубокий вдох и, подброшенная хлынувшей в кровь волной адреналина, откинула покрывало и выпрыгнула из кровати. Едва коснувшись пола левой ногой, она перенесла на нее весь свой вес и, не дожидаясь, пока другая найдет точку опоры, сделала пируэт на 180 градусов. Затем обежала кровать и, не разбирая дороги, понеслась прямо к двери – и очутилась в объятиях стоящего в темноте человека. Он с силой толкнул ее обратно.

Тамара хотела закричать, но чья-то рука грубо зажала ей рот, не давая дышать и не позволяя издать ни звука. Глаза у нее стали бешеными, тело яростно извивалось. С минуту она пыталась бороться, впиваясь ногтями в держащую ее руку, но безуспешно. Наконец плечи ее поникли, признавая поражение.

– Я уберу руку, только если вы пообещаете мне, что не станете кричать, – с сильным акцентом прошептал резкий голос, заставивший ее съежиться. До нее доносился запах пота, при каждом слове его теплое дыхание щекотало ей шею. – Вы поняли? Один звук – и мне придется заткнуть вам рот, да? – По-английски он говорил бегло, но, подобно большинству говорящих на нескольких языках людей, каждое утвердительное предположение заканчивал вопросом.

На секунду в глазах Тамары сверкнул вызов, но тут же угас. Она медленно кивнула.

Он убрал руку, но продолжал держать ее наготове у рта.

Ее глаза давно освоились в темноте, и она смогла разглядеть, что его рост превышал шесть футов. Правда, лица не было видно, только горящие глаза.

Кто он?

Прежде чем Тамара собралась с мужеством, чтобы задать этот вопрос, он сам ответил на него.

– Меня зовут Дэни Бен-Яков. Меня послал ваш отец.

Убедившись, что она не станет кричать, он отступил от нее на шаг, беззвучно подошел к окну, закрыл деревянные ставни и тихо задернул занавески. На минуту комната погрузилась в полный мрак. Затем он включил ослепительно яркий верхний свет.

Тамара вдруг осознала, что, кроме прозрачной ночной рубашки, на ней ничего нет. Сдернув с кровати покрывало, она прижала его к себе, чувствуя, как при каждом вдохе вздымается ее грудь. Глаза округлились от удивления, растрепанные волосы спадали на лицо, кровь все еще кипела в жилах – в таком состоянии она чувствовала себя способной выиграть схватку с любым великаном.

Как мегера, она бросилась на незнакомца, глаза ее метали молнии.

– Как вы смеете! – яростно прошипела она, угрожающе наступая на него. – Без предупреждения входить в мою комнату, когда я сплю! Вы до смерти напугали меня! Я решила, что кто-то хочет…

– …изнасиловать вас. – Казалось, он находил забавным ее замешательство. – Возможно, я займусь этим в другой раз, когда у меня будет больше времени.

Тамара буквально взорвалась от этих слов.

– Вы… вы… пронырливая змея! – запинаясь, проговорила она, дрожа от ярости. – Вы… хитрая, трусливая, желтопузая, вороватая…

– Бог мой, какие цветистые определения. Язык у вас подвешен отлично. Ваш отец говорил правду: вы действительно прекрасная актриса.

Под его спокойным пристальным взглядом она вспыхнула.

– И это все, что вы можете сказать в свое оправдание? Вы до полусмерти напугали меня и…

– Вы так красивы, когда сердитесь. Да, несомненно, гнев вам к лицу. От него ваши изумрудные глаза начинают гореть еще ярче, а веснушки на носу темнеют.

– В-веснушки… – с большим трудом хрипло выговорила Тамара и, потеряв дар речи, изумленно уставилась на незваного гостя. Он так непринужденно прислонился к стене, спокойно разглядывая ее сквозь лениво полуприкрытые веки с густыми, темными ресницами, что вся ее злость разом угасла. Казалось, боевой задор вдруг покинул Тамару – почти сам по себе, – и негодующе поднятая рука опустилась. Но ее глаза не могли оторваться от его глаз.

«Почему я смотрю на него? Я просто любуюсь им!»

Какова бы ни была истинная причина, в этом человеке чувствовалось что-то обезоруживающее. Может быть, его неровная, ослепительная улыбка, обнажавшая резцы и вызывавшая ямочки на щеках и подбородке? Или этот кошачий блеск его темных глаз, когда он так пристально, так проницательно разглядывал ее, что на мгновение ей показалось, будто его взгляд проникает ей в самую душу? Что бы это ни было, от него исходила какая-то могучая сила, которая околдовывала и полностью подчиняла себе все ее чувства и против которой она была совершенно бессильна.

В нем не было ничего деланного, ничего напускного – именно таким мужчинам, как он, и стремились подражать киноидолы. На вид ему было лет двадцать восемь; загорелое, худое, скуластое лицо с острым раздвоенным подбородком – прекрасный образец для скульптуры; волосы густые и темные, волнистые и непокорные; рот чувственный и жестокий, и, будь его нос другой формы, его красивое лицо можно было бы назвать надменным: орлиный, почти римский, и с такой высокой переносицей, что, казалось, она начинается прямо между темными бровями. Несмотря на то что его большие глаза искрились озорным весельем, казалось, они таят печаль и какую-то неясную уязвимость, противоречащую его врожденной самоуверенности. Тамара почувствовала, что перед ней сложный человек, состоящий из многих пластов, и что придется снять не один слой, прежде чем она сможет добраться до его глубоко запрятанного истинного «я».

Она почувствовала замешательство. В незнакомце было нечто, что способно играть на ее сердечных струнах, соблазнительно и умело, как это делает опытный музыкант, кончиком пальца перебирающий струны идеально настроенной лиры. Волны возбуждения прокатывались у нее по спине, пробуждая давно забытые желания и вызывая чувства, каких она не испытывала даже при знакомстве с Луисом.

Тамара пыталась оторвать от него взгляд и не могла. И в то же время сознавала, что и сама произвела на него сильное впечатление. Несмотря на его небрежное поведение, было ясно, что он очарован ею. Его глаза казались ленивыми, но в зрачках уже отражались произошедшие в его душе перемены.

– У нас нет времени. – Шум в ее голове приглушал звук его голоса. – Чем скорее вы оденетесь, тем быстрее мы сможем тронуться в путь.

Она по-прежнему держала перед собой покрывало, понимая, что ее застенчивость и скромность смешны. В конце концов, на ней все же была ночная рубашка.

Не выпуская покрывала из рук, Тамара нашла в себе силы проговорить:

– Вам придется подождать в каком-то другом месте, если хотите, чтобы я оделась.

Он покачал головой.

– Я и без того слишком рискую, находясь здесь. Не думаю, что будет правильно, если я стану ждать вас снаружи. Это может привлечь ко мне внимание, да?

Он и в самом деле ловкач, у него на все готов ответ.

– Ванная! – Черт бы побрал ее голос! Он был громким, пронзительным и резким. – Она… она внизу по коридору, всего через две комнаты отсюда, слева. Заприте дверь, и вас никто не увидит.

Улыбка на его лице стала еще шире, но он не двинулся с места.

– Я буду готова через пять минут, – быстро проговорила Тамара. – А сейчас идите. Идите!

Он просунул большие пальцы за брючный ремень.

– Мне кажется, вы пытаетесь избавиться от меня. Вы меня боитесь, да? Или просто стесняетесь?

– Стесняюсь. Я очень застенчива. – Она сделала глубокий вдох. – Как только я буду готова, я пройду через холл и сообщу своей подруге Инге, что уезжаю. Затем постучу к вам в ванную комнату. – Тамара пыталась разорвать цепь, сковавшую их взгляды, но из этого ничего не вышло. Мысленно она начала считать и на счет «три» с огромным усилием оторвала от него глаза. Затем повернулась и подошла к шкафу. – Между прочим, куда мы направляемся?

– Недалеко отсюда, в кибуц под названием Эйн Шмона. Только, пожалуйста, не говорите этого своей подруге. Чем меньше людей будут знать…

– Тем в большей безопасности будет мой отец. Сколько времени я буду отсутствовать?

– День или два. Максимум три.

– Что вы посоветуете мне взять с собой?