Подождав, пока глаза привыкнут к свету и утихнет боль, я огляделся по сторонам. Библиотека находилась в деловом квартале города, куда ни посмотри, всюду возвышались правительственные здания. Большинство прохожих составляли чиновники. Я не заметил ничего необычного – иными словами, за мной как будто никто не следил.
Я двинулся своей дорогой.
Денек выдался настолько погожим, что я, несмотря на головную боль, начал поддаваться его очарованию. Именно поэтому я остановился у Королевской канцелярии – послушать, о чем толкуют ораторы-самоучки. Любой псих, которому приспичило пожаловаться на жизнь или покритиковать власти, считал своим долгом выступить перед публикой у канцелярии. Мы, то есть горожане, относились к ним достаточно терпимо; они были для нас бесплатным развлечением. Некоторых из завсегдатаев я знал лично – людям моей профессии не следует пренебрегать и подобными знакомыми. Впрочем, новых знакомств среди них я не заводил уже давно. Поскольку времени было мало, надолго задерживаться я не стал – показал большой палец Брешущему Псу Амато, бросил медяк в его кружку для подаяний, помахал рукой другим знакомцам и отправился дальше. Попугай на моем плече хранил молчание: должно быть, Покойник выжег ему мозги.
Направо, налево, вперед и вниз. Терпеть не могу ходить пешком. Существуют гораздо менее утомительные способы передвижения (правда, пешком в городе – быстрее всего). Даже великим волшебникам, разъезжающим в шикарных экипажах с лакеями на запятках, в сопровождении охранников и трубачей, не опередить пешехода на городских улицах, потому что пеший, дабы сократить путь, может свернуть в переулок или перелезть через забор.
Я решил быть осмотрительным – перелезал через заборы, только когда не было другой дороги, а в переулки сворачивал, если знал, что это не сулит неприятностей. Ведь в некоторые из них лучше не соваться, если вам не надоела жизнь. Но все же когда возникает выбор – сто ярдов по прямой или полмили в обход...
Подобно большинству горожан, я частенько пользовался Слайт-элли. Эта улочка была относительно спокойной. На ней царило оживленное движение, поэтому скваттеры и самозваные социалисты устраивали свои демонстрации в других местах, что меня вполне устраивало: посудите сами, легко ли преследовать... гм... клиента, когда между вами то и дело вклиниваются всякие подозрительные личности?
В общем, я свернул на Слайт-элли.
Вдоль улочки выстроились покосившиеся домишки весьма популярной в ее окрестностях архитектуры, клонившиеся друг к другу, словно пьяницы, которые ищут, на кого бы опереться. Солнечный свет немного потускнел, но для меня он был по-прежнему нестерпимо ярок. Мостовая была вымощена кирпичом и, как ни странно, выглядела сравнительно чистой, хотя здесь обитали не только крысюки, но и целые колонии беженцев.
Надо же! И они, оказывается, могут соблюдать чистоту.
Интересно, прокормит ли город всех иммигрантов? Если к власти придут расисты из «Зова» и тому подобных групп, беженцам придется питаться гномами, гоблинами и прочей нелюдью.
Что такое? Я замер, ибо уловил диковинный запах, описать который невозможно. Не то чтобы омерзительный, но и не особенно приятный. Будоражащий.
Он улетучился в мгновение ока. Вот так всегда. Я двинулся дальше, окинув презрительным взглядом пьяного крысюка, который сонно таращился на меня, пытаясь сообразить, какого хрена мне тут нужно.
По его меркам, я вел себя несколько странно. Едва мои ноздри уловили диковинный запах, я стиснул в руке веревку Магодор. У меня привычка – встречать неизведанное с дубовым посохом в руках. Этот посох имел в длину восемнадцать дюймов, а в его навершие, для вящей убедительности, был залит свинец. Но поскольку сейчас при мне посоха не было...
Я миновал парочку ответвлений, заканчивавшихся тупиками, оставил за спиной другую улочку, пересекавшую Слайт-элли с востока на запад. Солнечный свет неожиданно приобрел золотистый, осенний оттенок. По стенам домов ползли тени, некоторые из них казались смутно знакомыми.
Позади послышался шепот, словно перешептывались между собой детишки, причем на иностранном языке. Я почувствовал себя гораздо лучше, когда выбрался из переулка на широкую, заполненную людьми улицу.
Последнюю милю до Квартала Грез я размышлял над тем, к кому из руководителей всевозможных сект можно было бы пристать с расспросами. Большинство из них – настоящие параноики и не ответят ни на один вопрос даже под страхом смерти. А если вообразят, что тебя интересуют их денежки, вообще пиши пропало. По этой причине соваться к ним нет ни малейшего резона: они на дух не переносят частных сыщиков.
Потолковать с Плейметом? К сожалению, он всего-навсего проповедник-самоучка.
А может, поискать того, кто ответит на все мои вопросы, лишь бы поскорее от меня избавиться? Того, кому я нисколько не нужен? Я напряг память, вспоминая, кто был замешан в ту распрю между Церковью и ортодоксами из-за пропавших терреловских реликвий. Нам с Майей, когда мы расследовали это дело, пришлось изрядно попотеть.
Черт! Судя по всему, в Квартале Грез у меня нет даже полезных врагов, не говоря уж о друзьях!
Я вышел на улицу Богов несколько западнее, чем рассчитывал: вот что значит пройтись по Слайт-элли. Теперь мне ничто не угрожало: Квартал Грез считался самым безопасным местом во всем Танфере.
Я прошмыгнул мимо Четтери и прочих дворцов, принадлежавших преуспевающим культам. Признаться, о них у меня сохранились не слишком приятные воспоминания. Впрочем, тогда я имел дело с вероотступниками, а не с богами. Интересно, что сейчас поделывает Майя? Можно спросить у Дина. Он наверняка знает, поскольку поддерживает с нею связь.
Должно быть, солнце растопило ледяные сердца главных жрецов, поскольку по улице что твои бабочки сновали монахи, послушники и тому подобные личности. В толпе виднелись миловидные личики монахинь, производившие весьма приятное впечатление.
Первые четверо или пятеро прохожих, к которым я обратился с вопросами, слыхом не слыхивали ни о шайирах, ни о годоротах. Затем я получил парочку ответов в духе: «Что-то слышал, но что именно – не помню». Приблизительно так мне ответил бледный как смерть тип в черном плаще с капюшоном; росту в нем было семь с половиной футов, он опирался на посох, увенчанный головой кобры, и больше всего смахивал на оживленный волшебством скелет.
– Шайиры? – пробормотал он. – Вы имеете в виду богов-моллюсков?
– Хотел бы я знать. – Моллюски? Брр! Я не выношу даже обыкновенных головоногих, что уж говорить о многоруких существах, претендующих на владычество над мирозданием.
– Нет, подождите. Моллюски – это церковь Безымянной непроизносимо древней тьмы за пределами звездного неба. Прошу прощения. Я что-то припоминаю, но очень смутно. Однако вы идете правильно. Их храм стоит на берегу, того и гляди свалится в реку.
Как можно что-либо узнать у тех, кто ничего не знает?
Я поблагодарил скелета, принял приглашение посетить одну из служб культа змеепоклонников, к которому он принадлежал, и пообещал как-нибудь зайти. Обожаю змей. Чем крупнее, тем лучше. На островах мне не раз приходилось ими завтракать.
Скелет сообщил, что у них есть змея подходящих размеров, которой не составит труда проглотить лошадь.
– Замечательно. Раскормите ее как следует к моему приходу. – А потом бросьте крысюкам.
На следующем перекрестке я столкнулся с парнем, который кое-что знал. Это был вольнонаемный гид и дворник в одном лице. Подрабатывал он чем придется, кормился подачками, спал на папертях, куда его пускали при условии, что он не станет приставать к верующим. Судя по потрепанному виду, работы у него было не так уж много.
– Пройдоха, – представился он, явно гордясь тем, что кто-то счел его достойным прозвища. – Вишь, отощал маленько, а был о-го-го.
– Я так и подумал. Ты в морской пехоте не служил?
– Точно! Елки-моталки, как узнал?
Я не стал сообщать, что заметил татуировку.
– Догадался. Морского пехотинца узнаешь сразу.
– Верно, кореш, ох как верно. Ты тоже?
– Да. Первый набор. – Я слукавил вполне сознательно, чтобы избежать воспоминаний и расспросов о том, не было ли у нас общих знакомых. Ненавижу, когда люди начинают играть в эту игру. Стоит им узнать, откуда ты родом или что-нибудь еще в том же духе, и они принимаются расспрашивать, знавал ли ты того-то и того-то. Можно подумать, человеку больше нечего делать, как только запоминать имя каждого встречного.
– Здорово. Нет, правда здорово. Пошли. Я покажу, где они ошиваются. Зачем, ты сказал, они тебе понадобились?
– Вообще-то я ничего такого не говорил, но меня послали узнать, что тут происходит. – Я поведал Пройдохе о наступлении Антитибета.
– Ага, слыхал, – отозвался он. – Меня звали помочь. По мне, так эти жрецы из Кантарда не имеют права выживать наших старых богов, но правила есть правила, а боги устанавливают их сами. Храмов должно быть ровно столько, сколько сказано, иначе скоро все пойдет шиворот-навыворот и город заполонят всякие придурки, которые поклоняются кровожадным редискам.
Будучи по натуре человеком добрым, я не стал расстраивать Пройдоху и упоминать о том, что на улице Богов имеются храмы, где поклоняются святым улиткам, а также брюкве и прочим овощам. Если человеческое сознание способно измыслить сумасшедшего бога, этот бог непременно появится. По крайней мере в воображении тех, кто в него верит.
У большинства нелюдей свои религии, но далеко не такие разнообразные и гораздо менее извращенные. Только мы, люди, нуждаемся в богах безумнее нас самих.
А ведь мы – будущее этого мира. Все остальные расы постепенно вымирают.
Поневоле задумаешься, не существует ли некое верховное божество, наделенное весьма своеобразным чувством юмора.
16
За пару монет Пройдоха показал мне храмы шайиров и годоротов.
– Хлам, – пробурчал я и прибавил, рассчитывая, что, исполненный благодарности, он не станет юлить: – Слушай, расскажи мне, что ты знаешь об этих богах. – Оглядевшись по сторонам, я пожал плечами. Трудно было представить, что Четтери соседствует с подобным запустением.
– Извиняй, кореш. Я слыхал только имена. Еще те, доложу я тебе. Круговод, Чародей, Ног Неотвратимый... Гнусные типы, все до одного.
– Я и не сомневался.
Шайиры и годороты сражались за последний храм на улице Богов. Он стоял на полусгнивших деревянных сваях, торчавших из воды. В следующее половодье его наверняка смоет. Однако он служил домом годоротам, а кому понравится, когда тебя выгоняют из собственного дома, каким бы тот ни был?
– Пока закрыты, – сообщил Пройдоха, разумея храмы, – но через пару деньков точно откроются.
– Под новым руководством?
Пройдоха нахмурился. Ему явно не хватало умственных способностей, чтобы ловить соль шуток и расшифровывать саркастические замечания.
– Внутрь зайти можно? – поинтересовался я. Замков на дверях не было.
– Это против правил.
Какой он, оказывается, законопослушный, мой новый приятель!
– Я не буду ничего трогать, обещаю. Просто осмотрюсь, чтобы было что сказать клиенту.
– Хм... – Пройдоха вновь нахмурился. Мне показалось, я слышу, как скрежещут его мозги. Таким, как он, всегда требуется кто-то, определяющий, что и как делать. – Че-то я не усек, кто ты есть.
Я объяснил, уже не в первый раз за время нашего непродолжительного знакомства.
– Что-то вроде личного охранника. Меня нанимает клиент. Правда, не для того, чтобы выкручивать руки или пробивать головы, а чтобы узнавать полезные вещи. Нынешний мой клиент хочет как можно больше узнать об этих богах.
– Короче, он хочет знать, кому достанется последний храм? – уточнил Пройдоха.
– Молоток. – Не в моих правилах разубеждать собеседника, пускай даже он ошибается. К тому же Пройдоха был недалек от истины.
– Лады. Ты с ними не связан, значит, порядок. А если бы пришел от них, я бы поднял хай на всю улицу.
– Усек, кореш. – Сказать откровенно, мне стало немного жаль моих подопечных: а что, если храм и впрямь займут брюквопоклонники? Уж лучше сгинуть без следа, чем уступить свое место такому культу.
– Пошли заглянем к шайирам. Но скажу тебе прямо, ничего ты там не найдешь.
Мы вошли в храм.
– Пусто, – пробормотал я, в очередной раз явив миру свою сообразительность.
– Я же тебе говорил, – откликнулся Пройдоха, у которого, судя по всему, тоже был наметанный глаз.
Стены голые, как древняя берцовая кость громового ящера, пусто, как в голове Пройдохи.
– Мы перетащили весь скарб в развалюху у реки, – поведал мой проводник. – А здесь велено подмести и покрасить.
Я посмотрел направо, затем налево. Выпрямиться в полный рост не представлялось возможным – мешал низкий потолок. Последнее прибежище древней религии и одновременно логово новой представляло собой комнатушку двенадцати футов в поперечнике. Казалось, она отмечена той же печатью отчаяния, которую можно заметить на лицах пожилых мужчин и женщин, цепляющихся за воспоминания о молодости.
– Пошли поглядим, сколько тут серебра.
– Серебра? Гаррет, это жалкие божества. У них наверняка не найдется и медяка. Таких, как они, у нас называют свинцовыми божками. Жалкие свинцовые божки. – Пройдоха наклонился, обдав меня чесночным ароматом, и доверительно шепнул мне на ухо: – Держи язык за зубами, кореш, а то, неровен час, услышат. Чем хуже им становится, тем сильнее они требуют уважения, мелочь пузатая. На том конце улицы о них никто и не вспомнит, а тут они еще в силе и могут тебя услышать. – Пожалуй, этим советом пренебрегать не следовало. – Слушай, Гаррет, я тебе помог, верно? Ответь-ка мне на один вопрос.
– Ну?
– Чего ты таскаешь на плече это гребаное чучело?
Попка-Дурак вел себя настолько примерно, что я совсем про него забыл.
– Это вовсе не чучело. Он просто притворяется. – Я вдруг засомневался в собственной правоте и на всякий случай ущипнул попугая. Тем временем Пройдоха привел меня к полуразрушенной лестнице, которой заканчивалась улица Богов. Похоже, лестницу давным-давно не ремонтировали. Над водой, точно густой туман, витал смрад. В воздухе кружили тучи омерзительных голодных мух.
Попугай оказался жив, хотя взгляд у него был отсутствующим.
– Эй, птичка, проснись! Видишь, человеку хочется услышать твой голосок.
Мерзкий выродок безмолвствовал.
– Ни дать ни взять маленький пацан.
– То есть?
– Стесняется чужих, – пояснил Пройдоха. – Вот останется вдвоем с папочкой, тогда и завопит. – Похоже, он не так глуп, как мне показалось.
– Точно. Знаешь, большую часть времени его приходится держать под водой, чтобы он замолчал. А язык у него как у портового грузчика. Ну и мерзость!
В храме годоротов убираться никто не думал. В него просто свалили все пожитки шайиров, даже не распаковывая – на случай, если придется выкидывать их обратно. По полу шныряли крысы вперемежку с тараканами. По всей видимости, не подметали здесь целую вечность. Зато сразу ощущался дух старины.
Пройдоха хихикнул:
– Я слыхал, у годоротов остался один-единственный поклонник, какой-то придурок с Холма. Говорят, они до сих пор целы только благодаря ему, хотя он уже лет тридцать как не встает с инвалидной коляски.
– А сами боги, естественно, и пальцем не пошевелили, чтобы тут убраться.
– А то! Я предложил нанять человека, который следил бы за храмом. Думаешь, согласились? Фига с два!
– Похоже, они сами себе злейшие враги. – Я снял попугая с плеча, убедился, что этот стервятник дышит, и посадил обратно.
– Точно, кореш. Я отпахал в Квартале Грез двадцать восемь лет. Если думаешь, что люди дурачат себя, поболтайся здесь с мое – поймешь, что все не так.
– Ты что, и впрямь видишь богов?
Пройдоха бросил на меня исполненный лукавства взгляд.
– Кореш, ты совсем не разбираешься в здешних делах?
– Нет. Я с удовольствием оставил бы в покое всех и всяческих богов, если бы они оставили в покое меня.
– Их нельзя увидеть, если только они не соизволят тебя коснуться или если ты не проработал здесь с мое. Скажем, я вижу тени и отблески, слышу шепот, порой меня ни с того ни с сего бросает в дрожь. Может статься, нас с тобой сейчас окружает целая толпа... Говорят, когда боги становятся видимыми, они принимают форму своих идолов.
Я подобрал с пола статуэтку, которая, по-моему, изображала Магодор. Идол Мэгги красотой не отличался, у него было гораздо больше рук, клыков, когтей и змей в волосах, чем у богини, с которой я имел дело.
– Милашка, верно? С такой только шашни крутить.
– Если мифы не врут, я бы не стал. Она как паучиха. Те, кто с ней связывался и уцелел, говорят, что никакая женщина не годится ей и в подметки.
Я изучил другие статуэтки. Идолы тех образин, которые меня поймали, тоже были гнуснее оригиналов.
– Приятная компания.
– Они еще хуже, чем выглядят.
– Да ну?
– Точно. Правда, есть одна красотка... Зовут Звездочкой.
– Я о ней слышал и вполне разделяю твои чувства. А как насчет главных? Имара с Имарой? По-моему, пара идиотов.
– Имар – обычный древний бог, вечно всем недовольный, настоящая заноза в заднице. Обожает запах паленой плоти; быть может, поэтому у годоротов и не осталось поклонников.
– А что ты скажешь о шайирах? Я ничего о них не знаю. Кто они такие? Сколько их? Чем они отличаются от других богов? В годоротах, как ни крути, ничего особенного нет. В большинстве религий таких богов пруд пруди.
– Шайиры такие же. Хотя есть у них Торбит Круговод, Кильрак Тень и Черная Мона. Главный – Ланг, Отец Всего Сущего. По мне, так он вылупился из того же яйца, что и Имар. Они даже похожи. – Пройдоха покопался в ящике с реликвиями шайиров. Мне вдруг подумалось, что ему, наверно, не привыкать рыться в священных предметах. – Держи. – Он протянул мне статуэтку. Идол Ланга в самом деле подозрительно смахивал на идола Имара.
– Поглядим. – Я перевернул статуэтку (у меня мелькнула мысль, что я проявляю величайшее неуважение к божеству). Разумеется, на днище имелось клеймо мастера-гнома, рядом стояла дата. Поскольку я знал гномье летосчисление, разобрать ее не составило труда. Между прочим, большинство ученых мужей пользуется именно системой гномов, поскольку человеческий календарь слишком запутан: ведь каждый мелкий тиран, придя к власти, непременно повелевает считать годы от даты своего рождения или вступления на трон.
Я вернул статуэтку Пройдохе и подошел к алтарю, покрытому густым слоем пыли. Чихнул, взял идола Имара, обошелся с ним не более почтительно, чем с идолом Ланга. На днище статуэтки стояло то же клеймо, хотя дата была чуть древнее. Я словно наяву увидел ухмылки гномов, услышал их смешки. «Глупые людишки!» Пожалуй, если поискать, в Квартале Грез найдется десятка два-три совершенно неотличимых друг от друга идолов.
Жаль, что среди моих знакомых нет хорошего теолога. Он бы растолковал мне, какое влияние оказывает идол на внешний вид и атрибуты того или иного божества. Вот потеха, если некоторых богов выгоняют из Квартала Грез по той причине, что их поклонники запутались в одинаковых идолах, отштампованных в мастерских гномов.
– Ты умеешь читать? – спросил я, мысленно поставив тысячу против одного за то, что нет.
– Не было времени научиться. – Моя тысяча осталась при мне. – Даже в Кантарде, когда нас всех учили, чтобы мы не валяли дурака от безделья, я так и не выкроил даже пары деньков. А что?
– Эти идолы изготовлены в одной мастерской. Отлиты по единому образцу. Если бы ты умел читать, я бы попросил тебя проверить записи. Глядишь, и узнали бы что-нибудь любопытное.
Пройдоха фыркнул:
– Слушай, Гаррет, простым «спасибо» ты не отделаешься. Сечешь?
– Секу. Вот только осмотрю все до конца. – Шайиры были явно богаче годоротов. И несколько симпатичнее, судя по идолам.
– Если не будешь жаться, отведу тебя в заведение Стагги Мартина. Пропустим по кружечке, и я расскажу тебе, как тут бывает хреново.
– Неплохая идея. А у твоего Стагги пиво хорошее?
– Спрашиваешь! Самое лучшее. Вейдеровское.
На иной ответ я и не рассчитывал.
17
После нескольких кружек мы с Пройдохой стали закадычными друзьями. Я рассказал о нескольких наиболее выдающихся случаях из своей практики, он пустился в воспоминания о воинской службе. Я обнаружил, что делюсь собственными. Тогда служба казалась адом, но сейчас вдруг выяснилось, что можно кое-что вспомнить. Пройдоха перешел к историям, связанным с его работой в Квартале Грез; мы хохотали так громко, что владелец попросил нас вести себя потише или уж рассказывать так, чтобы было слышно всем. Сюпрз. То есть сюрприз. Как ни странно, владельца звали вовсе не Стагги Мартин. Настоящий Стагги Мартин когда-то владел этим кабачком, но так давно, что никто не помнил, как он выглядел и что с ним стало. Но смена вывески была делом муторным и дорогостоящим, поэтому менять ее новый хозяин не собирался.
Попка-Дурак по-прежнему помалкивал. В его молчании было что-то неестественное. Посетители кабачка, до тех пор пока я не заказал кружку пива лично для попугая, принимали его за чучело.
Снаружи начало смеркаться. Слегка навеселе, я сказал Пройдохе:
– Мне пора, иначе моего партнера хватит удар. Дело сложное, время терять никак нельзя. Сечешь? – Да, ноги следовало уносить, и как можно скорее: я уже начал выражаться, как мой собутыльник.
Между тем Попка-Дурак, прильнувший к кружке с пивом, оживал буквально на глазах. Единственное, что можно было о нем сказать хорошего, – он разбирался в пиве.
Что с ним все-таки сотворил Покойник? Ведь эта гнусная тварь, насколько мне было известно, не затыкалась даже во сне.
Нет, вокруг явно творились какие-то дела, какие именно – я не имел ни малейшего понятия.
Заведение Стагги Мартина привлекало посетителей тем, что в нем наличествовало окно из настоящего стекла, сквозь которое можно было наблюдать за тем, что происходит на улице. Изнутри и снаружи, естественно, стекло защищала металлическая решетка, что отнюдь не улучшало вид, но кое-что разглядеть все же удавалось. Улица, как то было в порядке вещей для этой части города, называлась по одной из провинций. Самого названия я не запомнил, да и улицу бы в одиночку не нашел, но значение имело вовсе не это. Бросив взгляд на улицу с провинциальным названием за окном, я различил в вечерних сумерках рыжеволосую красотку, из-за которой угодил в беду. Она притаилась в тенях напротив двери кабачка и чем-то напоминала сейчас тролля, забредшего на бал фей.
Я поманил наследника Стагги Мартина, который не отличался доброжелательностью, но подавал замечательный напиток, своего рода эликсир святости.
– Здесь есть запасной выход?
Хозяин поглядел на Пройдоху, который кивком подтвердил, что мне можно доверять.
– Естественно. Черный ход.
Неужели чудеса никогда не кончатся?
Я осушил кружку, взгромоздил себе на плечо мистера Большую Шишку, попрощался с Пройдохой, выплеснул то, что оставалось в кружке попугая, и двинулся к выходу. Шел я покачиваясь, однако в точности придерживался указанного маршрута и рассчитывал в скором времени добраться до дома и как следует отоспаться. Словом, был настороже, но чуть менее обычного. Непонятно, с какой стати я решил, что угрозу могут представлять только существа мужского пола. Должно быть, перебрал. Когда начинаешь размышлять о чем-то серьезном, перестаешь обращать внимание на то, что происходит вокруг.
Я выбрался в переулок. Какой он все-таки хитрец, этот Гаррет! Если за мной следят, то наверняка не спускают глаз с парадной двери. На стены домов падали лучи заходящего солнца, причудливо извивались и переплетались тени.
Я скользнул взглядом по стене, свернул за угол, одновременно с попугаем воскликнул: «Ой!», отпрыгнул в сторону, развернулся и бросился бежать.
Меня поджидал тип, смахивавший на человека больше, чем на тролля или великана, если не считать того, что росту в нем было добрых двенадцать футов, а в руке он сжимал топор, рукоять которого в точности соответствовала расстоянию от моей головы до моих же пят. У топора было два больших – огромных! – лезвия, украшенных выгравированными на металле рунами, а рукоять, изготовленную то ли из черного, то ли из другого, но не менее прочного дерева и тоже исписанную рунами, венчал шишак с острием. Часть рун тускло поблескивала. Владелец топора являлся также обладателем длинной и всклокоченной рыжей бороды и столь же всклокоченных волос, скрывавшихся, впрочем, как и верхняя половина его лица, под железным шлемом, который Дин вполне бы мог использовать как кухонный котел. Судя по грозному виду, этот рыцарь ездил либо на драконе, либо на громадной голубой корове.
Очевидно, он хотел предупредить меня, чтобы я не увивался за его сестричкой.
Одет он был далеко не по придворной моде. Точнее, его наряд был моден этак тысячу лет назад, когда люди жили в пещерах и ходили в вонючих, плохо выделанных звериных шкурах. Но это было давно.
Должно быть, это его я унюхал по дороге к Кварталу Грез.
Попугай замахал крыльями, сорвался с моего плеча, выкрикнул что-то обидное для моего новоявленного приятеля и отвлек его ровно на столько, сколько мне потребовалось, чтобы привести в движение не желавшие подчиняться ноги. Я в кого-то врезался. «Эй, дружище, что с тобой?» Уф, повезло! То был обыкновенный человек, возвращавшийся с работы и настроенный отнюдь не воинственно.
– Извините.
Я оглянулся. Рыжебородый размахивал топором с таким видом, словно то был не топор, а мухобойка, пытаясь задеть Попку-Дурака. Ну и дела! Я бы скорее всего не сумел даже поднять эту хреновину. Заметив меня, гигант двинулся в мою сторону.
– Смотри куда бежишь, – посоветовал тот, кого я чуть не сбил. Он явно не видел рыжебородого варвара, хотя тот шагал ему навстречу.
– О-хо-хо, – вздохнул я. – Должно быть, это кто-то из шайиров.
Ватные ноги худо-бедно несли меня дальше. Тени и золотистые лучи солнца перемещались следом. Наверно, это что-нибудь означало – по всей вероятности, не слишком приятное.
Неожиданно из проулка выступила женщина. Может быть, очередная версия той красотки, за которой я следил, когда в мире все было просто и ясно, а боги оставались дурными шутками над верующими. Я притворился, что поворачиваю влево, а когда она попалась на удочку, рванулся вправо. Мимо промчался попугай, яростно размахивая крыльями и вопя благим матом. Пожалуй, я бы тоже завопил, но следовало беречь дыхание. Чудом обогнув гнома, толкавшего перед собой тележку с ножами, я перепрыгнул через водяной желоб, проскочил между стеной дома и каким-то карликом, приземистым, жирным и лысым, юркнул в переулок, схватился за веревку – и в следующее мгновение исчез.
Немного отдышавшись и стараясь производить как можно меньше шума, я выбрался из переулка и двинулся дальше.
Мимо меня, ничего не заметив, вновь пронесся Попка-Дурак. Его преследовала громадная сова. Промелькнула какая-то тень. Я вскинул голову. В небе, внимательно наблюдая за происходящим, кружила вторая сова. Впрочем, тягаться с Большой Шишкой в умении закладывать виражи им было не под силу. Попугай резко свернул в сторону. Сова-преследовательница не сумела повторить маневр, врезалась в стену, рухнула на мостовую; казалось, она отчаянно пытается сообразить, остаться ей собой или стать кем-то еще. Напарница устремилась следом за Попкой-Дураком, который, завывая точно моряк, обнаруживший, что вчерашняя подружка пропала вместе со всем жалованьем и пырнула напоследок ножом, рванул к дому, бросив меня на произвол судьбы.
Вскоре собралась вся шайка. Рыжебородый тип с топором ворчал словно затихающий вулкан. Красотка по-прежнему пряталась в тенях. Жирный лысый карлик никак не мог оправиться от изумления. Сова, которая врезалась в стену, кое-как вспорхнула над мостовой и на моих глазах превратилась в симпатяшку лет семнадцати, на коей не было ничего, кроме легкой прозрачной накидки. Золотистый свет и тени на стене материализовались в юношу ростом около семи футов, обнаженного до талии; ноги у него были козлиные, покрытые густым бурым мехом, и заканчивались копытцами. Должно быть, они с девушкой-совой были влюблены друг в друга, ибо тут же взялись за руки.
Никто их не видел, но и проходить сквозь них не проходили. Правда, прохожих почти не было. Впечатление было такое, словно люди получили мысленное предупреждение не соваться в окрестности кабачка.
Паренек с козлиными копытами указал на то место, где я забрался в свой невидимый мешок. Что он сказал, я не слышал, но все и так было понятно.
Он видел, как я исчез. Похоже, все члены этой банды догадывались, что далеко уйти я не мог. Они выстроились в цепь и принялись искать меня на ощупь. Все, кроме милашки в накидке. Та вновь превратилась в сову и взмыла в воздух, но полетела вовсе не в ту сторону, в какой скрылся Попка-Дурак. Очевидно, отправилась за подкреплением.
В мешке мне от них не удрать, да и без мешка – тоже... Я спрятался в яме у водяного желоба. Авось, сумею отсидеться.
Они оказались упрямыми. Что ж, бессмертие учит терпению. Довольно быстро я начал подозревать, что они не столько ищут, сколько чего-то – или кого-то – дожидаются. Это нимало не улучшило моего настроения.
Прилетела вторая сова, которая обратилась в полуобнаженную лапочку, отличавшуюся от первой лишь чертами лица. Все остальное было столь же аппетитно.
Да, простым людям, которые всего этого не видели, изрядно не повезло.
По всей видимости, фавн – вообще-то он лишь отдаленно походил на настоящих фавнов из леса Арабраб – и к этой девушке относился весьма дружелюбно, да и она, похоже, ничего против него не имела. Они тут же начали поглаживать и пощипывать друг дружку, а остальные, как ни странно, ничего не замечали.
Я принялся изучать окрестности.
Интересно, удалось ли удрать Попке-Дураку?
18
Некоторое время спустя я начал подозревать, что перехитрил сам себя. Надо было не прятаться, а уносить ноги. Шайиры явно чего-то ждали.
Я выбрался из ямы, придирчиво оглядел себя с ног до плеч. Как будто никакой грязи ко мне не прилипло. Шайиры вдруг перестали искать, замолчали; некоторые прищурились, другие скосили глаза. Должно быть, они почувствовали, что я зашевелился.
С неба свалилась первая сова, превратилась в девушку и тут же принялась отпихивать от фавна, который и не подумал извиниться, свою соперницу. Рыжебородый заворчал как вулкан, готовый плюнуть огнем. Его топор со свистом рассек воздух. Редкие прохожие на улице стали озираться по сторонам. Первая девушка на мгновение отвлеклась от фавна, передала свое сообщение и вернулась к прежнему занятию. Судя по довольному виду шайиров, сообщение их обрадовало.
Гаррет, у тебя серьезные неприятности.
Как бы мне их одурачить?
Никаких полезных мыслей в голову не приходило. Единственное, что оставалось, – двигаться. Я перебрался через невысокую стену и заскользил на север. Меня прохожие тоже не видели, но поскольку я не был богом, обходить не собирались. По счастью, тип, в которого я врезался, был сильно на взводе. Он извинился и побрел прочь; лишь немного погодя у него отвисла челюсть, и он завертел головой. Будем надеяться, что шайиры ничего не заметили.
И тут какой-то олух распахнул дверь своего дома, но не вышел, а встал на пороге, переругиваясь с благоверной. Супруга отпустила в его адрес два-три едких замечания. Пока он обдумывал ответ, я проскользнул в дом и очутился в крохотной комнатушке, где, судя по запаху, хранились мировые запасы чеснока. На мгновение мне стало жаль тех, кто живет в этом доме. Они явно не брались за уборку со времени Великого Землетрясения. Знаете, как бывает: столетия проплывают мимо, а в шкафах копится добро, которое давным-давно следовало выкинуть, и даже плесень покрывается плесенью...
Хозяйка дома возлежала на потрепанной циновке, сжимая в одной руке бутылку с дешевым вином, а второй придерживая такую же бутыль у губ. Невидимые мужчины в доме ее не пугали. Я расположился так, чтобы видеть улицу сквозь щель в двери (окон в доме не было).
Из аллеи приблизительно в половине квартала к северу выглянул худощавый тип с крылышками на голове. Заметив типа, шайиры заволновались и устремились к нему.
Крылышкоглавый скрылся из вида.
Сравнение «как молния» к нему не подходило. Он исчез быстрее облачка на небе в ясный день. Диковинная ватага кинулась за ним, воинственно завывая и размахивая оружием.
Я решил воспользоваться случаем, вылез из мешка, чем страшно напугал хозяйку, которая поперхнулась вином.
– Осторожнее, дамочка. Эта гадость стоит денег.
Помахав женщине рукой, я вышел на улицу и пошел прочь с видом человека, который идет по своим делам. Убедил себя, что мне в башмак попал камень. Мысленное воздействие изменило мою походку.
Пройдя три квартала и не встретив ни единого бессмертного, я рысью направился домой.
Пронесся порыв ветра. Рядом со мной возник тот самый тип с крылышками.
– Спасибо, – сказал я.
Он загадочно посмотрел на меня и понесся вперед. Если присмотреться, его вполне можно было разглядеть в сумерках: он всего лишь быстро уменьшался в размерах.
Я сбавил шаг, чтобы ничем не отличаться от остальных. На моих губах заиграла улыбка.
19
Совы всегда сулили несчастье, в особенности – если летали днем. Именно они навели меня на мысль, что я, пожалуй, рано обрадовался. А совам предшествовало появление целой стаи ворон.
Вороны – птицы обыкновенные; когда сбиваются в стаи, они ведут себя как мальчишки-подростки. А когда видят пернатых хищников, которых можно ощипать, превращаются в весьма кровожадных тварей. На сей раз их жертвами стали две знакомые мне совы. Причем ворон было так много и каркали они так громко, что привлекли всеобщее внимание.
Я прислушался к разговорам. Судя по всему, сов видели только мы с воронами, прохожие их не замечали. Хватало разговоров о знамениях. Что поделаешь, такие времена. Люди отчаянно ищут тех, кто сумеет наставить на путь истинный. Вот почему процветают религиозные культы и астрология с хиромантией.
Быть может, у ворон зрение острее, чем у людей, а может, их просто так не одурачишь. Или они сами – наполовину божественного происхождения. В конце концов вороны присутствуют в мифах и преданиях многих народов.
Короче, вороны погнались за совами, что меня вполне устраивало: совам явно было не до Гаррета.
Продолжая рысить в направлении дома, я вдруг задумался: а не вернуться ли мне в Квартал Грез и не укрыться ли в одном из больших храмов, где меня не достанут никакие шайиры с годоротами?
Я выбежал на площадь монастыря Гравис. Сам монастырь давно разобрали по кирпичику, а на площади устроили блошиный рынок, где торговали всем на свете, от сена до продуктов и одежды. Скорее всего площадь уцелела благодаря тому, что кто-то подкупил нужного чиновника, иначе ее давно бы застроили. Когда речь заходит об общественном благе, я сразу начинаю принюхиваться – не пахнет ли коррупцией или скандалами.
В центре – очевидно, там, где находился заполненный бутом фундамент монастыря, – площадь слегка просела. Ее ширина составляла около двухсот футов. Я преодолел футов двадцать, когда рядом со мной возник крылатый Йоркен. Я пыхтел от напряжения, а он, похоже, вовсе не дышал.
– Пошевеливайся, – посоветовал он.
Тоже мне, гений. Я оглянулся – и понял, что в его словах есть доля истины.
– Неплохая мысль.
Выполнить ее оказалось нелегко. На площади кишмя кишели продавцы и покупатели, карманники и гадалки; больше всего было зевак, которые изнывали от безделья.
Я снова оглянулся. Йоркен положительно был прав. К шайирам прибыло подкрепление. Женщина верхом на единороге, почти полностью обнаженная, мускулистая до безобразия, ростом футов шесть с половиной, кожа лиловая, как баклажан, на голове железный шлем с полумесяцем на макушке, вся увешана оружием. К седлу приторочены веревки и сети, на руке сокол, у ног скачут псы, жуткие твари, помесь волка и гончей, огромные, как пони, на которых ездят гномы.
Пожалуйста, богиня охоты во всей своей красе. Подобно многим древним богам, наверняка со странностями. Питается собственными детьми или что-нибудь еще в том же духе.
Псы захлебывались лаем, копыта стучали, преследователи улюлюкали. Богиня-охотница была не единственной, кого я раньше не встречал. Над мостовой плыла фигура, напоминавшая разворошенный стог сена; время от времени эта фигура роняла клубы черного дыма. Не было видно ни рук, ни лица, но, взглянув на фигуру, я вдруг ощутил слабость и пошатнулся. «От Нога не скрыться», – прогремел у меня в голове чей-то голос, похожий на голос Покойника, только, если хотите, с душком.
Вернулся Йоркен, раздосадованный моей медлительностью.
– За мной. – Он вновь полетел прочь, но уже не так быстро. Толпа раздавалась перед ним, хотя никто из простых смертных Йоркена не видел. Я припустил за ним.
К сожалению, от судьбы не скроешься.
20
Охотница неумолимо приближалась. Расстояние между нами сократилось ярдов до тридцати, и тут я резко свернул. Голос в моей голове напомнил: «От Нога не скрыться». Обладатель голоса плыл среди стаи гончих. Казалось, он удивлен тем, что у меня хватает наглости убегать.
Я бросился в узкий переулок, на бегу снимая с талии волшебную веревку. Йоркену это не понравилось. «Не смей!» – крикнул он и для вящей убедительности покачал головой.
Я его не послушался – залез в свой мешок и продолжил путь уже невидимым. Быстро темнело, но я все же разглядел, как охотница со свитой пронеслась мимо переулка. «А ты боялся», – с усмешкой бросил я Йоркену. Тот было ухмыльнулся в ответ, но ухмылка тут же сползла с лица крылатого посланца.
Я обернулся и увидел у себя за спиной нечто черное и бесформенное. Затем показалась охотница. У ног единорога суетились псы: отталкивая друг дружку, они пытались взять след, которого там не было. Впрочем, мои преследователи полностью доверялись чутью – или слуху, или не знаю уж чему – старины Нога.
Несмотря на то, что я был невидим, вырваться на свободу мне не удалось. Я попытался было без лишнего шума скользнуть в чью-нибудь заднюю дверь, но меня настиг Ног. Послышался шорох, словно волочилось по земле, шелестя чешуей, змеиное тело. В мой невидимый мешок начали просачиваться через отверстие вверху некие черные червячки. Голос сообщил: «От Нога не скрыться».
Похоже, старина Ног знал, что говорит.
От него, скажем так, попахивало. К сожалению, мне не представилось возможности дать ему, как мужчина мужчине, совет относительно правил личной гигиены. Меня будто хватил паралич. Я все сознавал, но не мог пошевелить и пальцем. Убедившись, что я в столбняке, Ног выскользнул из мешка наружу. Рук у него вроде бы не было, однако он ухитрился подтащить мешок к охотнице. Та запустила руку внутрь, пошарила, схватила меня за локоть и выволокла на волю с такой легкостью, словно я был куклой. Несчастного Гаррета перекинули через единорожью спину, после чего богиня испустила торжествующий вопль и натянула поводья. Единорог встал на дыбы, забил в воздухе копытами – и рванул с места в галоп; собаки помчались следом, Ног Неотвратимый плыл рядом с животным. Над нами промчались совы; их по-прежнему преследовали вороны, однако они выкроили мгновение, чтобы отметить успех своих собратьев радостным уханьем. Охотница наложила на черный лук, который неожиданно возник у нее в руках, стрелу с серебряным наконечником. Выстрелила – и на мостовую рухнула громадная черная птица. Стрела прошла насквозь, сделала в воздухе петлю и вернулась обратно к мамочке.
Объяснять дважды воронам не пришлось. Они слегка отстали, но до конца от погони не отказались. Время от времени то одной, то другой сове доставалось от них по-новой (обе птички, надо признать, все больше напоминали ощипанных куриц).
Мы покинули Танфер и направились на юг, к богатым поместьям. Терпеть не могу эти места. Всякий раз, когда я туда попадаю, со мной обязательно что-нибудь случается. Стоит только посмотреть на моих похитителей, чтобы сообразить, что предчувствия меня не обманывают.
Интересно, почему никто из прохожих не полюбопытствовал, что это за парень плывет по воздуху. Или, очутившись на спине единорога, скрючившись в позе, нимало не соответствовавшей моему положению в обществе, я тоже стал невидим для простых смертных?
По дороге к нам присоединились остальные шайиры. Некоторые из них, в особенности тучный лысый карлик, с трудом поспевали за охотницей. Тем не менее никто и не подумал сбавить шаг. Какие они милые, эти боги!
21
Огромный дом прятался за деревьями. Перед ним, на расстоянии четверти мили, возвышалась каменная стена высотой около десяти футов. У ворот, в духе времени, стояли охранники, однако сами ворота были распахнуты настежь. Шайиров охранники не заметили, меня – тоже, поскольку я до сих пор сидел внутри своего невидимого мешка. Черт побери, я сам облегчил шайирам задачу!
К дому мы подъехали уже в темноте. Как следует разглядеть здание мне не удалось; я подумал, что вряд ли узнаю его при свете дня. А стоит ли сюда возвращаться днем? Кстати сказать, знает ли Покойник, где я и что со мной стряслось? Эх, лезет в голову всякая чушь...
Охотница спешилась, швырнула поводья подручному божеству – пухленькому мальчугану, который наверняка стал бы победителем в мировом конкурсе обладателей золотистых кудрей. Затем стащила меня с единорога, взвалила на плечо и внесла в дом. Мальчуган взмахнул крохотными крылышками и полетел прочь, ведя в поводу единорога.
Меня кинули на медвежью шкуру, расстеленную у камина, в котором потрескивало пламя. Мебели в комнате почти не было (должно быть, раньше здесь в дождливые дни устраивали балы). Я уставился на свою пленительницу, прекраснее которой не встречал в жизни. К несчастью, в ней не было душевного тепла, она буквально источала ледяной холод. Готов спорить на что угодно, она – из разряда богинь-девственниц.
Ног что-то проскрипел. Совы подлетели к огню и превратились в прелестных, но слегка потрепанных девушек. От их прозрачных накидок осталась едва ли пара-тройка нитей. При иных обстоятельствах я бы, пожалуй, захлопал в ладоши...
Великан с топором, карлик и все прочие, включая собак, глядели на медвежью шкуру. Насколько я понимаю, интересовал их вовсе не дохлый медведь.
* * *
Я различил и другие лица (и звериные морды). На всех лежала, если можно так выразиться, печать мифологичности. По одной из стен пробежали тени, возник паренек с козлиными копытцами, который тут же начал приставать к девушкам. Приятный голос, в коем, впрочем, прозвучали снисходительные нотки, произнес:
– Мистер Гаррет, не соблаговолите ли для начала вернуться в нашу реальность?
Я задергался всем телом, кое-как извернулся и вытаращился на типа, восседавшего в кресле у камина, как две капли воды похожего на Имара. Возможно, то был близнец верховного бога годоротов, более цивилизованный, чем его брат, способный не только рычать, но и достаточно вежливо изъясняться. Он протянул руки к огню, словно у него были проблемы с кровообращением.
Я напряг силы и со стоном (ни в коем случае не садитесь на лошадь, если вас не вынуждает к тому ситуация) поднялся. Повозился с узлом, наконец развязал и выбрался из мешка. Никого из моих похитителей чудесная веревка Магодор, похоже, не заинтересовала. На всякий случай – а вдруг кто-нибудь из них одумается? – я поспешил спрятать веревку.
Да нет, зачем им какая-то веревка, когда у них есть Ног, божество мусорных куч.
– Примите мои извинения за тот способ, каким вас сюда доставили, мистер Гаррет. Вы отчасти виноваты сами. Вам не следовало убегать.
Я глядел на него добрых пятнадцать секунд, потом сказал:
– Нет, вы не из них.
– Простите? – озадаченно переспросил он.
– Не из шайиров. – Я обвел рукой комнату. Он нахмурился. – Никогда не слыхал, чтобы у богов были хорошие манеры. Уж об уважении к смертным я и не говорю.
На его лицо легла тень. Она отличалась от тех теней, что царили в комнате; это была тень изнутри, тень раздражения.
– Если желаете, мы можем разговаривать иначе.
– Я бы предпочел, чтобы со мной вообще не разговаривали. Я не трогаю вас, вы не трогаете меня, и все довольны.
– Не все. Вы нам мешаете. Угрожаете нашему существованию. Неужели вы полагаете, что мы можем такое допустить?
Я сглотнул три раза подряд. Тип в кресле отличался тем же буйным нравом, что и его близнец, только вел себя несколько сдержанней. Однако если вдуматься, мое положение далеко не безнадежно.
– Как же я могу угрожать вашему существованию?
– Годороты наняли вас с тем, чтобы вы отыскали Храмовый Ключ. Они забыли сказать, что та группа, которая потерпит поражение в борьбе за ключ, исчезнет без следа.
– По-моему, вам нужен кто-то другой. Я ничего не знаю ни о каком ключе.
По комнате пронесся шепоток. У меня по спине поползли мурашки.
– Странно, мистер Гаррет. Торбит утверждает, что вы почти искренни. Однако... – И он пустился во всех подробностях описывать мою встречу с годоротами.
Я огляделся по сторонам, пытаясь запомнить лица. Покойнику – если мы с ним когда-нибудь снова встретимся – наверняка пригодятся малейшие подробности.
– Вам прекрасно известно, что ни на что конкретно я не согласился. Моей целью было выбраться оттуда.
– Тем не менее вы и не отказались, – заявил добродушный двойник Имара.
– Никакой суд этого не проглотит. Сплошное принуждение и физическое давление. – Ответом мне был недоуменный взгляд. Естественно. Иначе боги просто не умеют, поэтому и не понимают. Они привыкли повелевать людьми. Смертные для них – игрушки.
– Да, клятву верности вы годоротам не давали, – признал мой собеседник. – Это весьма разумно. Однако что привело вас на улицу Богов? Почему вы начали задавать вопросы и с какой стати забрались в храм?
– Я был уверен, что меня пытаются обдурить. Честно говоря, годороты на богов не тянут. Сами посудите, назваться богом может каждый. А где доказательства? Они не продемонстрировали мне ничего сверхъестественного, так, трюки из арсенала бродячего фокусника. – О волшебной веревке я упоминать не стал. – Короче, я решил, что со мной валяют дурака.
Публика зашевелилась. Скорее всего меня не поняли. Тип в кресле погрузился в размышления. Пускай подумает. Вряд ли он, конечно, воспримет точку зрения смертного, но все же...
Вновь послышался шепот, от которого стыла в жилах кровь.
– Похоже, вы вновь говорите почти искренне. Отлично. Надеюсь, вы представляете себе ситуацию. В Танфере появились чужие боги, которые сразу получили место на нашей улице. Это означает, что многим божествам суждено испытать определенные неудобства, а для нас с годоротами – что кому-то придется исчезнуть. Лично я не хотел бы сгинуть без следа.
– Я тоже.
– Вы по-прежнему убеждены, что вас обманывают?
– Да нет, мне все больше кажется, что дело серьезное.
– Мне нужен ключ, мистер Гаррет.
– Если хотите, могу за вас помолиться.
С чела моего собеседника сорвались крохотные молнии. По всей видимости, я сказал что-то не то. Правда, он быстро овладел собой.
– Вы убегали от моих друзей. Почему? Ведь вы не служите годоротам.
– А вы посмотрите на них. Ни дать ни взять кошмар наяву.
Вновь засверкали молнии, прогремел гром. Гаррет, ты перегнул палку. Я огляделся. Твари, которые шныряли в тенях, могли прятаться у меня под кроватью в далеком детстве. Шайиров было гораздо больше, чем годоротов. И выглядели они не слишком дружелюбно. Одним словом, смерть язычнику.
– Где вы собираетесь искать ключ?
– Нигде. Я всего лишь хочу, чтобы меня оставили в покое. Думаете, приятно, когда к тебе пристают всякие подозрительные личности, нисколько не заботящиеся о твоем благосостоянии?
В очередной раз послышался шепот. Толпа, которая, если меня не обманывало зрение, становилась все гуще, зашевелилась. Кстати, насчет кошмаров наяву я слегка погорячился. Там были очень даже симпатичные богини с нормальными волосами, прелестными зубками и вполне пристойным количеством рук.
Перевод не требовался. Торбит Круговод – кем бы он там ни был – подтвердил полное отсутствие интереса с моей стороны. Ничего я искать не собираюсь. Плевать я хотел на Храмовый Ключ. У Гаррета нет ни малейшего желания спасать чью-то божественную задницу.
– Знаете, у меня есть друзья-пивовары, которым нужна моя помощь. Я бы охотно занялся их проблемами.
– Времени в обрез, мистер Гаррет. Нам необходим смертный, который бы нас выручил. У нас не так много приверженцев, все они весьма почтенного возраста. Поймите, здесь нужна не вера, а добрая воля. Вы – самый подходящий кандидат. Вы работаете за плату. Мы вознаградим вас так, как вы и не мечтали.
Ну да. Обещать все мастаки, а как доходит до расчетов, получаешь пшик.
22
Уверен, что вслух я этого не произносил. Но, должно быть, моя мимика была достаточно красноречивой. Эх, Гаррет, Гаррет, кто же так ведет себя с богами?
Главарь прорычал: