Джастин Скотт
Месть
Книга первая
Глава 1
Сквозь разрывы в серых шквальных тучах пробивались солнечные лучи. Сорокафутовая яхта «Сирена», крохотная скорлупка из дерева и стекловолокна — фибергласа, затерянная в атлантических просторах, танцевала на мчащихся друг за другом волнах, то взлетая к небу, то проваливаясь в глубокие водяные ямы.
Когда суденышко задержалось на гребне очередной волны, Питер Харден и его жена Кэролайн успели заметить в нескольких милях за кормой корабль — темное пятно на фоне солнечной дорожки, пересекающее кильватер яхты. «Сирена» соскользнула в новую впадину, и с боков выросли свинцово-серые водяные стены. Под поверхностью воды растекались голубые пятна, похожие на плоских водоплавающих животных.
Кэролайн прикоснулась губами к лицу мужа, и Харден прижал ее к себе. Когда яхта вновь взлетела на гребень, большой корабль пропал за пеленой дождя, и «Сирена» опять оказалась в одиночестве на пустынных просторах.
Харден бросил взгляд на компас. Север-северо-восток. Со времени выхода из Фаяла на Азорских островах прошло уже девять суток. До Фалмута осталось два дня пути, если только не испортится погода. Так же автоматически, как опытный водитель, двигаясь в плотном потоке транспорта, поглядывает в зеркало заднего вида, он посмотрел на паруса. Генуэзский стаксель начал заполаскивать. Харден выбрал шкот. Храповик шкотовой лебедки зафиксировался в новом положении, и парус перестал хлопать.
Двухмачтовая яхта бежала по морским просторам.
Свежий и порывистый юго-западный ветер, туго натягивающий ее паруса, нес суденышко, как медленный теплый поток.
«Сирена» была не новым судном, ей исполнилось уже двадцать лет. Ее построили в те времена, когда фиберглас был новым материалом. Хардену довелось плавать на «Сирене» еще тогда, когда он и яхта были молодыми, но владельцем яхты он стал только три года назад, купив ее к своему сорокалетнему юбилею.
Харден сидел у штурвала лицом к ветру, внимательно следя за морем, чтобы вовремя заметить опасную волну. Его загорелая рука покоилась на кожаной обивке хромированного колеса. Широкое лицо Хардена обветрилось, а серо-голубые глаза окружила сеточка едва заметных морщинок. У него были гибкие подвижные пальцы опытного ремесленника и крепкое, приземистое тело, закаленное годами беспрерывных плаваний на маленьких парусных суденышках.
В течение всего этого дня супруги сражались со шквальными ливнями. Но внезапно серые тучи удалились к горизонту, облака над головой расступились, как диафрагма объектива, и ярко засияло солнце, разбрасывая по морским волнам искры и высушивая палубу яхты.
Харден и Кэролайн открыли форлюки, чтобы теплый воздух изгнал из каюты сырость, и сняли с себя парки и штаны из винила и резиновые матросские ботинки — экипировку для плохой погоды, спасавшую их от холодных шквальных ливней. Когда ветер стих, они вылезли из шерстяных свитеров.
Наконец, с надеждой поглядев на солнце, Кэролайн начала расстегивать рубашку. Харден смотрел на жену, думая, как она красива, с короткими черными волосами, распушенными ветром, пылающими щеками и сверкающими темными глазами. Он поощрительно улыбнулся, когда ее рубашка упала на палубу.
Они уже десять лет были мужем и женой, и их нежные чувства выдержали испытание различиями в возрасте, во вкусах, в интересах. Все эти годы супруги служили друзьям живым примером того, что счастье не всегда быстротечно.
Кэролайн послала мужу воздушный поцелуй, переступила через упавшие на палубу джинсы и швырнула Хардену свои трусики. Май только начался, и ее кожа была по-зимнему бледной. Она легла ничком на мостике и уперлась пятками в комингс. Когда яхта накренялась, ее ноги напрягались с силой и изяществом.
Харден внимательно осмотрел горизонт. Небо над головой расчистилось, но за кормой голубые просветы между мрачными тучами, которые двигались ниже серых слоистых облаков, постоянно меняли свою форму. Ему показалось, что на горизонте возникают очертания новых шквальных туч, но они были далеко, в десяти или двенадцати милях от яхты, и приближались не слишком быстро.
Сняв рубашку, Харден опустился на колени рядом с Кэролайн. Солнце грело ему спину. Он целовал ее пятки, икры, бедра. Кэролайн расчесывала пальцами его густые каштановые волосы. Найдя место, прикосновение к которому заставило Хардена вздрогнуть, она спросила:
— А кто будет управлять яхтой? Автопилот?
Харден снова взглянул на успокаивающееся море.
— Да, — кивнул он. — Никуда она не денется.
Кэролайн поманила его к себе нежным и неторопливым поцелуем.
* * *
Они были поглощены друг другом, когда «Сирена» внезапно накренилась под порывом холодного ветра и на суденышко упала тень от тучи. Кэролайн крепче прижалась к мужу, и ее кожа покрылась гусиными пупырышками.
— Что происходит, капитан?
Харден поднял голову и взглянул на море. Дождевые тучи закрыли солнце. Небо впереди по курсу было ясным, но с обеих сторон яхты горизонт как будто придвинулся ближе. Диск солнца просвечивал сквозь тучи, как устье раскаленной топки.
— Нам бы лучше...
— Что? — с тоской вздохнула Кэролайн. — Ты не думаешь, что надо закончить одно дело, прежде чем приниматься за другое?
— Боюсь, что сейчас не выйдет.
Кэролайн оперлась на локоть и оглянулась. За кормой яхты шквал стремительно гнал вперед длинную полосу низких черных туч.
Кэролайн встретила тучи возгласом отчаяния:
— Вы что, подождать не могли?!
Они рассмеялись и бросились убирать паруса. Пока Харден поднимал штормовой стаксель, Кэролайн взялась за штурвал и направила яхту в бейдевинд, ослабив давление ветра на парус, чтобы его можно было спустить. Под очередным порывом ветра парус затрещал, как сосновые ветки, брошенные в костер. Кэролайн координировала движения яхты с усилиями мужа, и наконец парус упал на палубу.
Харден поспешно отцепил парус от штага и запихнул вниз через форлюк. Складывать его не было времени. Затем он поднял на мачту штормовой стаксель, перехватывая фал руками, обернул ходовой конец фала вокруг барабана лебедки и туго натянул парус.
Кэролайн увалила «Сирену», и штормовой стаксель наполнился ветром. Затем она потравила грота-шкот, и грот — большой, громоздкий парус — заполоскал. Когда Харден спустил его, Кэролайн поспешила к мужу, чтобы помочь уложить полотнище и привязать к гику эластичным канатом.
Смеясь, она оперлась о мужа.
— Мои ноги сейчас не выдержат. У меня колени как будто сделаны из пластилина.
Жестокие порывы ветра, предшествующие шквалу, срывали гребни с волн, разглаживая их. По воде пошли буруны, похожие на следы торпед. Супруги поспешно вернулись в кокпит, зарифили бизань, и «Сирена» продолжила свой бег по морским просторам.
Харден спустился вниз, чтобы задраить форлюк. Каюта содержалась в чистоте и уюте. Здесь было все, что нужно для долгого плавания. Проверив, все ли предметы привязаны, он поспешил вернуться в кокпит, влез в свою парку и взялся за штурвал, чтобы Кэролайн тоже могла одеться.
Кэролайн надела свитер и парку. Ее ноги по-прежнему были голыми, но шквал уже догнал яхту. Она бросила в каюту то, что не успела надеть, захлопнула люк и села рядом с Харденом, уперев ноги в противоположное сиденье. Харден вручил жене стаксель-шкот, поцеловав ее в губы.
Жестокий порыв ветра ударил в паруса. На корпус, ближе к корме, обрушились пенные волны, развернув «Сирену» поперек ветра. Яхта резко накренилась. Харден крутил штурвал, стараясь повернуть судно кормой к вздымающимся волнам.
Шквал принес с собой тьму, как будто над океаном натянулось черное полотнище. Температура мгновенно упала на двадцать градусов. По палубе захлестал ледяной дождь. Изломанная молния выхватила из темноты бурное море, окрасив его в ослепительно белый цвет. Волны сталкивались, поднимая тучи брызг к небу.
Кэролайн потравила стаксель-шкот, чтобы увалить яхту, и поскольку Харден был занят штурвалом, то ей. пришлось заняться и бизанью. «Сирена» подняла нос, ее паруса наполнились ветром, и она помчалась сквозь шквал, как испуганная лошадь.
Все закончилось за несколько минут. Небо прояснилось, ветер стих, температура поднялась, и волны успокоились. Еще некоторое время шел ливень, но затем и он прекратился.
— Ух, — произнесла Кэролайн. — В следующий раз спустим бизань. Наша скорлупка летела слишком быстро.
— Ничего, выдержит, — откликнулся Харден, усмехнулся и погладил голые колени Кэролайн. — Кроме того, небольшая встряска нам не повредит, а то становится слишком скучно.
— Скучно? Похоже, у тебя склероз. Тебе не хочется провести ночь в шлюпке? — Кэролайн указала пальцем на маленькую белую шлюпку позади грот-мачты.
— В одиночку?
— В одиночку. Кроме того, на нас идет еще один шквал, так что решайся.
Их действительно догоняла новая темная полоса. К ней было приковано все внимание Хардена. Он следил за приближающимся шквалом, пытаясь разглядеть через рваный серый край черное ядро, но не замечал ничего угрожающего — ни высоких волн, ни признаков урагана.
— Что такое? — спросила Кэролайн, ощутив беспокойство мужа.
— Не знаю, — медленно произнес Харден. — У меня возникло странное чувство...
Он достал из футляра бинокль и внимательно осмотрел облачную полосу.
— Больше похоже на ливень, чем на ураган, — тебе не кажется?
Он передал бинокль жене, и Кэролайн согласилась с ним. Она не увидела черноты настоящего шквала, да и порывов ветра, которые предвещают его приход, тоже не было.
Харден огляделся. Первый шквал отступил на восток. Над головой сияло солнце, и похоже было на то, что за ночь погода переменится, как предвещал поднимающийся барометр. Затем он снова взглянул назад, все еще раздумывая, не опустить ли бизань. Морская мудрость гласит: убирай паруса в тот момент, когда впервые об этом подумал.
— Давай уберем бизань.
— Есть, капитан!
Они опустили парус и скатали его.
«Сирена» замедлила ход, и дождевая полоса стала нагонять яхту.
Харден снова поглядел на тучи, пытаясь понять, что же его беспокоит, но опять ничего не увидел. Опустив бинокль, он заметил, что Кэролайн смотрит на него искренним и открытым взглядом. Она погладила пальцем губы мужа.
— Я люблю тебя.
— Я тоже.
— Обними меня, пожалуйста.
Харден оказался у нее за спиной. Одной рукой держа штурвал, а другой обнимая жену за плечи, он оглядывал море поверх ее черных шелковистых волос. Кэролайн расстегнула парку Хардена и положила голову ему на грудь. «Сирена» плыла прежним курсом повернув корму к тучам, и ее нос указывал на далекое солнце.
Неожиданно Кэролайн вздрогнула.
— Питер, я боюсь...
— Чего?
— Не знаю...
Она бросила взгляд на воду, затем оглянулась, и Харден почувствовал, как напряглось ее тело.
— О Господи!
Харден повернулся и застыл от ужаса.
Он увидел черную стену, заслонившую горизонт.
— Фордевинд!
Харден поспешно переложил руль в крайнее левое положение и, удерживая штурвал ногой, стал выбирать стаксель-шкот, перехватывая его руками. Лебедка злобно завизжала. «Сирена» увалилась под ветер, сходя с курса. Кэролайн кинулась к бизань-мачте, сорвала эластичный канат и подняла парус на мачту.
Паруса заполоскали. «Сирена» поворачивала, пока не пошла точно в фордевинд. Черная стена над белым бортом быстро надвигалась на яхту. До нее оставалось каких-то шестьсот футов.
— Вытравливай! — заорал Харден.
Вернув штурвал в центральное положение, он опустил бизань-шкот, и тот заскользил в его руке, обжигая ладонь. Когда парус оказался повернут под нужным углом к яхте, он обернул шкот вокруг барабана лебедки и заложил его за утку. Парус издавал резкие щелчки, пытаясь поймать ветер.
Харден нажал кнопку стартера вспомогательного двигателя, надеясь, что тот заведется. Двигатель был старым. После выхода с Азорских островов его еще ни разу не заводили. Парус зацепился за планку на грот-мачте, сморщился и бесполезно захлопал. Кэролайн закрепила шкот правого борта и бросилась освобождать парус. В этот момент «Сирена» нырнула в глубокую яму. Кэролайн поскользнулась и, упав, покатилась к борту. Харден закричал. Он был слишком далеко и ничем не мог ей помочь.
Ноги Кэролайн проскользнули под леером и оказались в воде. Одной рукой она сумела схватиться за стойку, другая ее рука отчаянно сжималась и разжималась, пытаясь тоже за что-нибудь уцепиться. Очередная волна потащила ее в море. Когда «Сирена» накренилась на левый борт, Кэролайн удалось залезть обратно на палубу. Она поднялась на ноги, бросилась к мачте и отцепила шкот. Харден положил руль налево, парус, хлопнув, наполнился ветром, и яхта завершила поворот в фордевинд.
Кэролайн поспешила по трапу вниз в каюту. Харден успел заметить, что лицо у нее белое, как бумага. Ему трудно было оценить весь ужас пережитого ею испытания — вывалиться за борт перед носом надвигающегося на них чудовищного корабля.
Они пересекали его курс. Харден снова нажал на кнопку стартера, не отрывая взгляда от огромного черного корпуса. Он никогда не видел такого громадного судна. Они должны были уже миновать его, но корабль был таким широким, словно плыл бортом вперед. Его от яхты отделяло менее четырехсот футов воды.
Наконец стартер дизеля заворчал. Кэролайн выбежала из кабины со спасательными жилетами. Один из них она надела на Хардена, пока он держал штурвал и отчаянно нажимал на кнопку стартера, а затем натянула свой жилет. Все это время ее глаза были прикованы к черному корпусу.
Дизель закашлялся и пробудился к жизни. Харден включил передачу, и «Сирена» поплыла на два узла быстрее. Огромный корабль был так близко, что на его корпусе можно было разглядеть сварные швы. Он был выше, чем мачты «Сирены», шире, чем городской квартал, и вдобавок очень быстро двигался. Гигантская волна, расходившаяся от носа корабля, поднималась на двадцать футов. Харден не видел на корабле ни людей, ни мостика, ни ходовых огней, ни названия. Ничего, кроме голой стены, зализанные очертания которой нарушались только гигантским якорем.
Хардену казалось, что им удастся миновать волну, расходящуюся от носа корабля. Сейчас он видел борт судна — огромный утес, исчезавший в тумане. С его подветренной стороны вода была неподвижна, как в лагуне аттола. «Сирена» по-прежнему плыла под прямым углом к кораблю. Харден хотел увеличить угол и отойти подальше, но для этого ему пришлось бы сделать новый поворот через фордевинд, на что не оставалось времени. Он прибавил газу. «Сирена» рванулась вперед, но в следующее мгновение пришлось снизить обороты, так как холодный дизель грозил заглохнуть.
Неожиданно «Сирена» замедлила ход, неуклюже переваливаясь на волнах.
Кэролайн кинула взгляд на паруса.
— Где ветер?
Харден понял весь ужас происшедшего. Чудовище похитило у них ветер, поставив огромный борт заслоном на его пути. Паруса поникли и опали.
Харден врубил полный газ. Непрогретый мотор закашлял и заглох. На какое-то мгновение наступила тишина, нарушаемая только ленивым полосканием парусов. Корабль был в ста футах от них. Неизвестно, какой стоял на нем двигатель, но плыл он бесшумно.
О его приближении говорил только усиливающийся плеск разбегающихся волн.
Харден и Кэролайн крепко взялись за руки и, отступив на бак, замерли там, недоверчиво глядя, как гигантская стена бесшумно заслоняет небо.
Волна резко накренила яхту на борт, и она легла, как жертва, обреченная на заклание. Сцепив руки, Харден и Кэролайн прыгнули в воду в то мгновение, когда черный корабль подмял «Сирену» под себя.
Глава 2
«Сирена» погибла с протяжным треском лопающегося фибергласа.
Харден прыгнул в воду. Она оказалась безумно холодной. Вынырнув на поверхность, он подтащил Кэролайн к себе. Что-то ударило ему в бок, колено пронзила боль. Рука Кэролайн вырвалась из его хватки. Прежде чем вода снова погребла его, он услышал крик жены.
Спасательный жилет вытолкнул его на поверхность, и тут же он почувствовал страшный удар в затылок. В глазах потемнело. Его несколько раз перевернуло. Руки и ноги были бессильны, но спасательный жилет удерживал его на плаву, пока гигантский металлический корпус проплывал мимо.
Харден почувствовал, что его прижимает к борту корабля, и вскрикнул, пораженный его гладкостью. На полированной поверхности огромной стены не выступало ни швов, ни заклепок. Его голова погрузилась под воду, и внезапно он осознал, что винты корабля засасывают его вниз.
Он отчаянно отталкивался от корпуса корабля, но его снова и снова затаскивало в стремительный водоворот у борта судна. Наконец, поддавшись истощению, боли и страху, он старался только защитить свое тело от ударов о металл.
Корабль проплывал мимо него безумно долго. Харден начал думать, что он навсегда пойман в ловушку между движущейся стеной и водой. Каждый раз, когда он отталкивался от борта, его разворачивало и ударяло спиной о корпус. Он давно бы превратился в лепешку, если бы не упругий спасательный жилет, смягчавший удары, но его колени и локти были страшно разбиты.
Внезапно черная стена кончилась, и Харден оказался во взбитой винтами корабля пене, наполнившей ему нос и рот. Он погрузился под воду: его спасательный жилет был бесполезен в пене. Едкая соленая жидкость щипала во рту и в горле. Харден кашлял и отхаркивался.
Наконец пена осела, волны успокоились, и спасательный жилет поднял Хардена на поверхность. Он был один; вода вокруг него была спокойной, как в пруду. Гигантская квадратная корма исчезла за дымкой тумана. Над кормой возвышался громадный белый мостик с двумя черными трубами, изрыгавшими серый дым. Воздух был пропитан выхлопными газами, а из-под них пробивался характерный запах сырой нефти.
На черной корме отчетливо выделялось написанное белыми буквами название корабля: «ЛЕВИАФАН».
Ниже — порт приписки: Монровия.
— Кэролайн! — закричал Харден.
Он огляделся, но ничего не увидел. Корабль, потопивший яхту, уже исчез, пропав за облаками. Море медленно возвращалось в свое обычное состояние. Волны подходили к оставшемуся от корабля кильватеру, сначала нерешительно, как будто боялись возвращения гиганта, затем все более и более храбро. Вскоре Харден прыгал, как поплавок, поднимаясь на гребни волн и проваливаясь в ямы, выкрикивая имя Кэролайн и пытаясь приподняться над водой, чтобы дальше видеть.
От жуткого холода притупилась боль в локтях и коленях, тело и мозг онемели. Туман спускался все ниже, закрывая обзор. Харден почти совсем погрузился в оцепенение, когда его рука ударилась обо что-то твердое. Он содрогнулся от ужаса. Акулы!
Харден отталкивался ногами, поднимал брызги, слыша свой собственный вопль, в котором не осталось ничего человеческого. Он чувствовал, как ужас вдыхает в его тело новые силы. Инстинкты побуждали к действию. Он достал нож, висевший на спасательном жилете, и подтянул колени к животу, свернувшись в клубок.
Его снова стукнуло что-то твердое, и он опять содрогнулся от ужаса. Ударявшая по нему штуковина плавала на поверхности. Харден схватил ее рукой и поднес находку к глазам. Кусок тикового дерева. Часть комингса кокпита.
Вокруг него плавали другие предметы. Обломки дерева, пенопласт.
— Кэролайн! — снова позвал он.
Внезапно из тумана проступили очертания какого-то белого и массивного предмета. Харден поплыл в его сторону. Спасательный жилет ограничивал его движения. Он вытянул вперед руки и оттолкнулся от воды ногами. Колени пронзила боль. Плавающий предмет удалялся от него, покачиваясь на волнах. Харден стремительным рывком дотянулся до него. Его пальцы заскользили по гладкой поверхности, и он отпрянул с ощущением, что прикоснулся к живой плоти.
Но затем он узнал шлюпку «Сирены». Точнее говоря, половину шлюпки, как будто ее отрезали ножом. Она плавала вверх дном: пенопластовая прокладка не давала ей утонуть. Харден ухватился за обломанный конец. Дно шлюпки было скользким от наросших на него водорослей.
Если ему удастся перевернуть шлюпку и залезть в нее, то поле его зрения увеличится. Вытянув руки, Харден ухватился за оба планшира. Не обращая внимания на боль, пронзившую правый локоть, он тянул один край разломанной шлюпки вниз, а другой толкал вверх. Шлюпка наклонилась и вырвалась из его рук.
Харден догнал ее и попытался схватиться за толстый киль. Шлюпка снова накренилась, и он опять не сумел ее удержать. Тогда, подплыв к обломанному краю, он со всей силы потянул за него. Край шлюпки медленно погрузился под, воду. Но пенопласт отказывался тонуть. Харден поднял ноги, уперся ими во внутреннюю сторону планшира и надавил всей массой своего тела. Шлюпка перевернулась.
Хардена отшвырнуло назад. Он выплыл на поверхность, кашляя и задыхаясь. Соленая вода щипала его глаза и горло. Найдя шлюпку, он поплыл за ней вдогонку. Корма шлюпки высоко поднялась, а обломанный конец ушел под воду. Ухватившись за него, Харден развернулся и попытался сесть на дно шлюпки, но понял, что та может перевернуться. Тогда он еще сильнее вытянул назад руки, ухватился за внутренние шпангоуты, подтянулся и уселся на дно. Корма шлюпки поднялась еще выше. При помощи набегавших волн Харден медленно продвигался все дальше и дальше, пока наконец не примостился на корме шлюпки по пояс в воде. Его ноги свисали над разломом. Харден подтянул их в шлюпку, по-прежнему опасаясь акул.
— Кэролайн!
Шлюпка закачалась, как ванька-встанька. Она могла выдерживать тяжесть Хардена, только если он не шевелился. Неожиданно она опасно накренилась, угрожая вывалить его обратно в море. Харден осторожно изменял свою позу, пока не оперся плечами о поперечину. В таком положении он мог оглядываться по сторонам.
Дождь и спустившийся туман ограничивали поле зрение пятьюдесятью футами. Харден видел обломки яхты, куски тиковых досок, посуду, обрывки парусов, возможно, разодранных винтами корабля.
Фибергласовый корпус «Сирены» затонул почти мгновенно. Харден содрогнулся. Вероятно, яхте еще осталось погружаться милю или две, пока она не коснется холодного, илистого океанского дна, где чудовищное давление воды раздавит все лампочки. Сперва настольные лампы и фонари в каюте, затем ходовые огни.
— Кэролайн!
Вскоре он заметил переднюю половину шлюпки и выпрямился, чтобы разглядеть ее получше. Может быть, Кэролайн сумела забраться в нее так же, как он забрался на свою половину? Течение развернуло обломок, и Харден увидел, что разломанный корпус пуст. Затем он исчез из поля зрения.
Харден снова и снова звал Кэролайн по имени и напрягал слух, надеясь услышать отклик. Он поднимал голову, вытягивая шею. Становилось темно. Неужели она потеряла свой спасательный жилет? Или ее засосало под корабль? Может быть, она находится без сознания в сотне футов от него? Шли часы, а он все продолжал выкрикивать ее имя.
Глава 3
Супертанкер «Левиафан» был самым большим судном в мире. В своих огромных резервуарах он мог перевезти миллион тонн нефти и, находясь в плавании, казался оторвавшимся от суши полуостровом.
Гигантский корабль просто не замечал волн, на которых «Сирена» качалась вверх и вниз. Его тупой нос разглаживал их, как утюг, оставляя за квадратной кормой воду, такую же спокойную, как в укромной бухте.
«Левиафан» имел в длину 1800 футов — девять городских кварталов, — и во время шквалов его нос был невидим с мостика. Далекое пятнышко, которое Питер и Кэролайн заметили на горизонте, решив, что это борт пересекающего их курс судна, было на самом деле носом «Левиафана», нацеленным точно на них.
Два дня спустя — после того как «Левиафан» разгрузился в Гавре и начал обратный путь в Персидский залив — два более старых и относительно небольших танкера водоизмещением по сто тысяч тонн каждый столкнулись в переполненном кораблями Ла-Манше. К счастью, повреждения оказались небольшими. Пустой танкер, направлявшийся в океан, исправил поломки на ходу. У встречного корабля, капитан которого был склонен игнорировать правила судовождения, оказались пробиты несколько листов обшивки корпуса, и немного нефти — не более двухсот тонн — вытекло в море.
Нефть, разлившуюся по поверхности воды, пригнало к побережью Корнуэлла, где ее жертвами стали несколько тысяч чаек. Рыбаки, фермеры, владельцы магазинов и художники опускались по скалистым утесам к морю и собирали несчастных птиц, которые отравились, пытаясь счистить сырую нефть с перьев. Люди оборудовали полевой госпиталь, чтобы отмыть птиц от нефти и содержать их в тепле, пока они не обсохнут.
Доктор Ажарату Аканке, молодая африканка, присоединилась к спасателям под вечер, когда закончилось ее дежурство в местном госпитале. К тому времени пляж был усеян мертвыми птицами, а крики живых постепенно ослабевали. Ажарату приходилось и раньше участвовать в подобных спасательных операциях. Увидев, что большинство птиц погибло, она прошла мимо главного нефтяного пятна, покрывшего гальку несколькими дюймами вонючей смолы, и стала искать там, куда еще никто не успел добраться.
Ажарату была стройной женщиной с очень темной кожей, высокими скулами, узким носом и изящными губами, которые говорили о том, что в числе ее предков были арабские или португальские работорговцы. На шее у нее висел простой золотой крестик на тонкой цепочке.
Она нашла баклана, застрявшего между двумя камнями, куда его принес прилив. Глаза птицы тускло мерцали сквозь толстый слой нефти, обволакивающий ее голову и тело. Пытаться спасти баклана было бессмысленно, и Ажарату своими длинными, тонкими пальцами свернула ему шею.
Положив мертвую птицу в пластиковый пакет, чтобы какой-нибудь стервятник, позарившись на труп, не отравился нефтью, она снова принялась за поиски. Удалившись на милю от основного отряда спасателей, она обогнула круглый камень, залитый нефтью, и застыла на месте. На галечном пляже лежал полураздетый мужчина в желтом спасательном жилете. Его голые ноги были бледными до синевы, кожа от длительного нахождения в воде покрылась морщинами. «Он мертв», — подумала Ажарату, опускаясь рядом с ним на колени.
* * *
Харден проснулся с ясной головой. Он знал, что остался в живых и находится в госпитале. Чернокожая женщина, стоявшая у его. кровати, судя по всему, была врачом.
Взяв Хардена за левое запястье, она считала пульс. Увидев, что пациент проснулся, она сказала:
— Добрый вечер.
— У нее было хорошее английское произношение.
— Где моя жена?
— Мне очень жаль... Мы нашли вас одного.
Хардена пронзило острое чувство потери.
— Какой сегодня день?
— Четверг.
Тогда было воскресенье.
— Ее тело найдено?
— Нет.
— Возможно, что... А где мы? В Англии? — спросил Харден.
Он лежал в светлой, просторной палате. Кроме него, здесь не было других больных. Белые занавески колыхались на окнах под дуновениями теплого бриза.
— Фоуэй, Корнуолл, — ответила чернокожая женщина. — Это городок на побережье Ла-Манша. Я нашла вас на пляже.
Харден сел в постели и попробовал спустить ноги на пол. Правое колено не гнулось.
— Может быть, ее выбросило дальше по побережью. Вы не нашли еще каких-нибудь предметов?
— К сожалению, нет.
— Может быть, шлюпку?.. — произнес он, пытаясь вдохнуть в себя надежду. — Может, что-нибудь найдено на французском берегу?..
Женщина положила ему на плечи свои руки кофейного цвета, заставив его опуститься на подушку, и сказала:
— Представители властей знают, что на берегу моря найден человек. Никто не знает, кто вы и откуда, но сбор информации продолжается. Если бы где-нибудь была найдена женщина — живой или мертвой, — об этом стало бы известно.
Харден попробовал сопротивляться, но понял, что слишком ослабел. Его тело задрожало от усилий. Он откинулся на кровать с полузакрытыми глазами и черной пустотой в сердце. Отсутствие известий о Кэролайн было невыносимо, и он попытался найти успокоение в несуществующих деталях.
— Я врач, — заявил он. — У меня было небольшое сотрясение мозга.
Чернокожая женщина недоверчиво смотрела на него.
— Вы весь день оставались без сознания. Сколько времени вы пробыли в воде? Что случилось?
— В таком случае, — поправил себя Харден, подавляя приступ страха, — у меня было сильное сотрясение. Я потерял сознание в ночь на понедельник... Трещины в черепе есть?
— Нет.
— Неудержимая рвота?
— Пока не было.
— Дыхание?
— Нормальное.
— Поэтому вы не стали вставлять мне канюли?
Он имел в виду трубки, которые вставляют в нос бессознательным пациентам, чтобы предотвратить остановку дыхания.
— С вами все время кто-нибудь находился — либо я, либо сестра. Я собиралась вставить канюли, если бы вы и дальше оставались без сознания.
Вытерев его лоб сухим полотенцем, она спросила:
— Как вас зовут?
— Питер Харден.
— Доктор Харден, я — доктор Аканке. Мне бы хотелось, чтобы вы заснули.
— Прошу вас...
— Я слушаю.
— Мои последние координаты — пять градусов шестьдесят минут западной долготы, сорок семь градусов восемьдесят минут северной широты. Пожалуйста, скажите, чтобы ее поискали где-нибудь в том районе.
Ажарату попросила его повторить цифры. Харден поблагодарил ее. Он смотрел ей вслед, пока она бесшумно выходила из палаты, затем бросил взгляд в окно. Бриз откинул занавеску в сторону, и далеко внизу он увидел зеленое, искрящееся море.
Он проснулся в темноте с колющей болью в черепе и напрягся, ожидая, когда повторится разбудившее его движение. И оно пришло. Он ничего не видел, но знал, что оно было черным и шло прямо на него. Он соскочил с кровати. Одно из окон было широко распахнуто. Черный предмет спустился на пол, и Харден пробежал сквозь него. Черное следовало за ним, обволакивало. Внезапно он оказался в воде, замедлившей его движения. Черное надвигалось, гоня перед собой белую волну.
Тогда Харден закричал.
Услышав тихий звук голоса, он почувствовал себя в безопасности. Рядом с ним оказалось лицо доктора Аканке.
— Вам приснился кошмар, доктор Харден. Успокойтесь, теперь все будет в порядке.
* * *
Комендант порта упорно называл его лейтенантом, поскольку во время длительного разговора Харден упомянул, что служил лейтенантом на госпитальном корабле флота Соединенных Штатов. Комендант был недоверчивым пожилым человеком, несмотря на свою общительность.
Когда Харден понял, что ему в третий раз придется отвечать на все вопросы, он сказал:
— Итак, вы мне не верите.
Комендант снизил тон.
— По-моему, я ничего подобного не сказал, но раз вы об этом заговорили, должен заметить, что вы рассказали совершенно невероятную историю.
— По-вашему, я лгу?
— Ваш мозг мог пострадать после шока... Доктор Аканке говорит, что у вас было сотрясение мозга... Я не...
— Я видел название корабля на корме!
— Вы бы не смогли остаться в живых, — отрезал комендант.
— Однако же остался, — возразил Харден. — Корабль под названием «Левиафан» утопил мою яхту и убил мою жену.
— Лейтенант, «Левиафан» — самый большой корабль в мире.
— Вы уже в третий раз это говорите! — воскликнул Харден. — Ну и что, что он самый большой! Какое мне до этого дело?!
Комендант пощелкал языком и направился к выходу из палаты.
— Возможно, когда вы будете лучше себя чувствовать...
Харден спустил ноги с кровати на пол и приподнялся. Резкая боль пронзила его колено, и он откинулся на подушку с искаженным лицом. Комендант встрево-женно поглядел на него.
— Что такое, лейтенант?
— Находился ли «Левиафан» в том районе, в котором нашли меня? — спокойно спросил Харден.
— Он разгрузился в Гавре в понедельник ночью. Но все же мне кажется...
— Убирайтесь к черту, — злобно прорычал Харден.
Местный инспектор полиции оказался моложавым мужчиной интеллигентного вида с сочувственной улыбкой и холодными глазами. Он начал с печального сообщения:
— Мне очень жаль, но никаких следов вашей жены не найдено. Мы обшарили все побережье Ла-Манша и поддерживаем связь с Францией и Ирландией.
— Ее мог подобрать корабль, на борту которого нет радио.
— Вряд ли, — возразил инспектор. — А теперь, доктор Харден, мы должны удостовериться, что вы — тот, за кого себя выдаете. Вы знакомы с кем-нибудь в Англии?
Харден назвал имена нескольких лондонских врачей.
— Нам бы хотелось снять у вас отпечатки пальцев.
— Черт побери, за кого вы меня принимаете?
Боль в колене делала Хардена раздражительным, но он был согласен с доктором Аканке, что перенесенная им травма головы исключает применение обезболивающих средств.
— Побережье — это граница страны, — вежливо ответил инспектор. — Нам часто приходится встречать нежеланных гостей: ирландских контрабандистов, переправляющих оружие, торговцев наркотиками и всяческих нелегальных иммигрантов — индийцев, пакистанцев и прочих.
— За кого вы меня принимаете? — повторил Харден, вложив в эти слова всю боль от утраты. — За пакистанца или террориста из ИРА, переплывшего море с гаубицей в зубах?
— Благодарю вас, инспектор, для первого раза достаточно, — вмешалась доктор Аканке. Все это время она ждала за дверью и сейчас вошла в палату с двумя медсестрами, которые увели полисмена.
Как только инспектор ушел, она поставила в рот Хардену термометр и заметила:
— Вам вредно повышать голос.
Прошел уже день с тех пор, как он пришел в себя в госпитале. Разговоры с комендантом порта и полицейским офицером пробудили в Хардене глубинный гнев, который грозил вырваться наружу.
— Мне нужно позвонить в Нью-Йорк.
— Я бы хотела, чтобы вы поспали. Мы уже связались с вашим посольством.
— Доктор, я засну только после того, как позвоню своему адвокату. Будьте любезны, соедините меня с ним.
Увидев, что доктор Аканке не собирается выполнять просьбу, Харден смягчил тон.
— Пожалуйста, — попросил он. — Я очень беспокоюсь и должен поговорить с адвокатом.
— Хорошо.
Через двадцать минут пришел санитар с телефоном на длинном проводе. Телефонистка соединила Хардена с Америкой.
— Пит! — раздался в трубке голос Билла Клайна. — Черт возьми, что с вами стряслось? Мне тут такое рассказывают...
— Нашу яхту раздавил танкер.
— Но вы-то в порядке?
— Кэролайн пропала.
— Боже всемогущий! Давно это случилось?
— Пять дней назад.
— Ох... — простонал Клайн. — Нет, только не это... — Его голос, затих, и некоторое время Харден слышал только шум на линии. — Есть ли какой-нибудь шанс?..
Харден сделал глубокий вдох. Больше он не мог обманывать себя. Вода была слишком холодной. Сам он спасся чудом. Второй раз такое не случится.
— Нет... практически нет.
Закрыв глаза, Харден слышал, как рыдает его друг. Клайн боготворил Кэролайн.
— Рассказывай, — наконец сказал он.
— В нас врезался танкер «Левиафан».
— \"Левиафан\"? Господи Боже, как ты его не заметил?
— Он выскочил из тумана прямо на нас. Мы ничего не могли поделать.
— У них что, не было радара?
— Билл, я не знаю, что там произошло. Наш радар был включен.
— А они что говорили? — настаивал Клайн.
Харден ответил:
— Ничего не говорили. Танкер не остановился. Я провел в воде четыре дня.
— Что? Он просто раздавил вас и уплыл?
— Вот именно. А теперь послушай: я хочу подать в суд.
— То есть...
— Я хочу, чтобы те, кто отвечает за это, понесли наказание. Ты можешь приехать сюда завтра?
— Не могу, Пит. Одну мою клиентку вызвали в вашингтонский суд, и я должен ехать с ней. Кроме того, тебе нужен местный юрист. Я свяжусь с одним английским адвокатом. Классный парень. Где ты находишься?
Харден сообщил свой адрес.
— В госпитале? Ты в порядке?
— Я-то в порядке.
— А это произошло в британских водах?
— Нет, — ответил Харден. — В открытом море.
— А... ну ладно. Короче, мой приятель завтра приедет к тебе. Я переведу деньги через «Американ экспресс». Тебе еще что-нибудь нужно?
— Одежду.
— Да, конечно. Я немедленно съезжу к тебе на квартиру.
При упоминании о квартире Харден подумал об одежде Кэролайн и о том, что ее гардероб по-прежнему хранит ее запах.
— Нет ли какого-нибудь шанса? — снова спросил Клайн дрожащим голосом.
— Я не теряю надежды, — ответил Харден, — но...
После небольшой паузы Клайн сказал:
— Ладно, я обо всем позабочусь.
Харден повесил трубку со слезами на глазах. После разговора с Клайном гибель Кэролайн стала реальностью. Теперь адвокат все расскажет ее семье. Когда Харден лег в кровать, держа руку на телефоне, на него накатила ужасная волна дурноты. Он ждал неудержимой рвоты, которая бы означала, что у него поврежден мозг. Но вместо этого он заснул.
* * *
На следующий день Колумбийский пресвитерианский госпиталь, в котором работала Кэролайн, запросил подтверждение о ее гибели. Собираясь в плавание через Атлантику, она взяла четырехмесячный отпуск.
Затем лондонским поездом прибыла молодая сотрудница американского посольства с временным паспортом, британской визой и официальными соболезнованиями. Казалось, что она благоговеет перед Харденом, как будто видит перед собой героя популярного телесериала. Но когда он заявил, что хочет, чтобы посольство помогло ему выдвинуть обвинения против владельцев «Левиафана», она похлопала рукой по одеялу и произнесла традиционную фразу: «Сначала вам надо поправиться».
Вместе с ней явились двое лондонских репортеров, которые неоднократно звонили по телефону после того, как доктор Аканке запретила им нанести личный визит. Харден, надеясь, что пресса сможет помочь ему, успел сообщить несколько подробностей. Но Аканке прервала их разговор известием, что прибыл отец Кэролайн.
* * *
Айра Джекобс был невысоким пожилым человеком, хорошо и дорого одевавшимся, но казалось, что ему неловко за своего зятя-протестанта, который с обескураживающей легкостью достиг не менее высокого положения. Кэролайн наследовала от отца темные глаза и маленькие руки, и при виде тестя у Хардена снова заныло сердце.
Джекобс, судя по всему, находился на грани нервного срыва. Кожа плотно обтягивала его скулы, под глазами чернели мешки. Он сообщил, что мать Кэролайн держится на лекарствах и не смогла приехать. Он неподвижно застыл около кровати, отказавшись садиться, и сказал, что хотел бы узнать подробности происшествия.
Харден описал последнее мгновение перед тем, как он потерял Кэролайн.
Джекобс зарыдал, по его щекам текли слезы. Он строго посмотрел на Хардена:
— Почему вы не заметили танкер?