— О-о! — воскликнул мой друг-мормон, зажимая нос. Мясо воняло гораздо хуже, чем сгнившие овощи. А рыба, о, Боже!

Если бы я не накачалась для бодрости адреналином — по сравнению с которым кофеин безобидная детская микстурка, — я бы ни за что не поверила тому, что предстало нашим глазам. На Фобосе или Деймосе таких бредовых спектаклей не показывали.

— Ад наяву! — выдохнул Альберт.

В магазине стояла толчея, как в хороший субботний день в старое доброе время. Там были мамы и папы с детишками. Юные влюбленные. Представители среднего класса со средней величины мозгами. И все как один в безобразных майках толкали по центральному проходу тележки, сметая любое препятствие на своем пути. Казалось бы, привычное зрелище… кроме того, что все посетители супермаркета были мертвяки-зомби в приступе закупочной лихорадки. У них никогда больше не заблестят глаза. Рты не извергнут ни слова, а лишь дурно пахнущую, вязкую мокроту — отвратительнее, чем содержимое желудка закоренелого пьяницы. Руки будут хватать все или всякого, к кому прикоснутся.

Вокруг стоял настолько концентрированный терпкий лимонный запах, что я едва могла дышать, а у Альберта начали слезиться глаза. В горле скапливалась какая-то гадость.

Ближайший к нам зомби был когда-то крупным мужчиной, возможно, футболистом. Через все его лицо тянулись широкие голубые полосы — вены, шрамы или просто грим, я не взялась бы сказать. Рядом с ним ковыляли останки бывшей красавицы, которая, верно, некогда старательно ухаживала за своими длинными волосами, давным-давно, еще в том мире… за последний месяц куда-то исчезнувшем. Теперь волосы девушки походили на паутину, в которой застряли трупики запутавшихся пауков.

Эта парочка выглядела лучше остальных зомби. Ближайшее к нам семейство имело просто устрашающий вид, особенно мальчик лет тринадцати (то есть то, что когда-то было мальчиком лет тринадцати). У него не хватало части головы. Создавалось впечатление, что она растаяла. Как глыба карамели, оставленная на солнце и подтаявшая с одной стороны.

Тощий, лысый мужчина походил на огородное чучело, которому сверху нацепили ухмыляющийся череп. У него не было правой щеки, и несколько сохранившихся с этой стороны зубов напоминали обгрызенные зерна кукурузы.

Две девочки из отряда скаутов несли в бледных руках какие-то грязные коробочки. Одна уронила коробку, и у нее отлетело несколько пальцев. Одетый в униформу похоронного бюро мужчина упал на колени и сгреб пальцы в рот, где они исчезли, как бледные черви. Мертвый священник ощупывал дипломат мертвого судебного исполнителя, склонившись над кучей гниющей на полу рыбы. Вонь от зомби была настолько сильной, что я почти не чувствовала запаха тухлятины.

— Ты в порядке? — спросил Альберт. Я кивнула не поворачивая головы.

— Что ты так смотришь на них?

Вопрос Альберта прозвучал приветом от Флая. Мой старый приятель всегда давал хорошие советы, вроде того, что не надо сосредоточиваться на деталях, которые не способствуют успешному завершению задания. Но это был первый раз, когда я видела безобразных уродов в таком количестве и так близко, не озабоченная необходимостью расправляться с ними.

— Со мной-то все в порядке, — шепнула я, оттаскивая Альберта в тень. — Более того — все идет как надо. Здесь такая вонь, что твари не могут унюхать живых людей, что и спасет им…

— Жизнь, — закончил Альберт мою мысль. — Давай возьмем лимоны и уберемся отсюда поскорее.

Никогда не следует спорить с разумным предложением. Однако, когда мы еще раз заглянули в зал, оказалось, что зомби стало значительно больше, чем минуту назад.

— Откуда их только черти приносят! — возмутилась я.

— Вот именно оттуда, откуда черти и приносят, — резонно заметил Альберт.

Картина становилась все более сюрреалистической. Вы только представьте теснящихся в проходах зомби, которые набивают свои тележки упаковками с суррогатом (требуется нечто пострашнее, чем конец света, чтобы эта пища испортилась). Некоторые были поглощены, как могло показаться, полезным занятием: деловито переставляли товары с полки на полку и обратно.

Зомби не нуждались в продуктах. Они просто автоматически воспроизводили свое былое поведение, словно программа настолько въелась в их черепа, что, даже потеряв души, они не могли избавиться от привычки делать субботние запасы.

И вдруг погас свет. Судя по всему, вырубился генератор.

— Что же теперь делать? — спросил Альберт.

— Ловить момент, — сказала ему я. — Это нам только на руку. Надо было с самого начала отключить генератор. Ведь легче прошмыгнуть мимо зомби, пока они нас не видят. Они слишком тупые, чтобы ориентироваться в темноте.

Если когда-нибудь введут премию за Знаменитое Последнее Слово, могу поспорить, что соберу достаточное количество голосов для выигрыша. Не успела я сделать свое самоуверенное заявление, как магазин залило мерцающим желтым светом. Зажглись десятки свечей. Я представила себе Флая, назидательно зудящего своим «я-же-тебе-говорил» голосом: «Если они умеют стрелять, то уж, наверное, и с другим тоже справятся».

Просто беда, что Флай так часто бывает прав. Вот и теперь он засел у меня в голове и поучал, когда я делала ошибку.

Зомби зажгли не только свечи. Запахло горящим маслом или жиром. Мне не хотелось думать, что еще они могли использовать в качестве факелов.

— Интересно, давно ли они подожгли магазин, — задумчиво произнес Альберт.

— Они еще не подожгли, — прошипела я. — Хватаем лимоны и делаем отсюда ноги!

Когда мы смешались с толпой, мое сердце колотилось столь отчаянно, что я боялась, как бы кто из ублюдков не услышал. Тогда им не потребуется нас вынюхивать или выглядывать, чтобы превратить в дежурное обеденное блюдо.

Держа в руках запальные фитили, зомби выискивали, что бы еще поджечь. Вдруг заполыхала кадка с цветком в углу. Хорошо, что от нее ничего не загорелось. Первый и, возможно, последний раз в жизни я радовалась, что нахожусь среди зомби. Люди наверняка устроили бы переполох и панику, еще более опасную, чем огонь. А зомби было плевать. Они, как вы понимаете, и глазом не моргнули.

Надо отдать должное Флаю, он никогда не переоценивал зомби — просто не хотел, чтобы я их недооценивала. Но, принимаясь сейчас за дело, мы ставили только на их глупость. Я направилась к стопке корзинок и взяла одну. Альберт шел за мной по пятам, ближе, чем тень Питера Пэна.

Я протянула ему корзинку и увидела, что у него трясутся руки. Я нисколько его не винила. Сражайся он с монстрами, даже один против всех, он бы чувствовал себя гораздо уютнее. Но каково ему было, с его-то религиозностью, любоваться на реанимированных мертвецов!

Если я правильно помню, а я всегда все помню правильно, у мормонов допотопные представления о человеческом теле. То ли дело католичество — тут я готова согласиться с монашками Флая: плевать, что станется на поле боя с твоим телом, если с душой все в порядке. Чем духовнее вера, тем больше у нее, как я понимаю, шансов завоевать популярность в атомный век, когда ядерный взрыв способен однажды в мгновение ока всех нас до одного угробить.


20


Растерянность Альберта странным образом придала мне смелости. Получив премию за Знаменитое Последнее Слово, я потратила ее на то, чтобы вступить в общество «Психи — это мы». Ситуация была настолько безумной, что я предвидела от этого некоторую пользу.

Мы повернули за угол и увидели сидящую на полу женщину-зомби с двумя свечами, пакетом древесного угля и зажигалкой — четыре предмета на две руки. Она никак не могла решить, что выбрать: брала две вещи, потом бросала, чтобы взять две следующие, и так без остановки.

Обернувшись к Альберту, я попробовала прибегнуть к телепатии. С нулевым результатом, так что живущие по соседству скептики могут не беспокоиться. Поскольку Альберт не реагировал на мое безмолвное послание, пришлось действовать самой. Когда леди бросила в очередной раз свечу и зажигалку, я нагнулась и подняла их.

Теперь, когда я разрешила ее недоумение, она поднялась и неуверенно затопала по проходу с доставшимися ей свечой и углем. Я хотела было отдать зажигалку Альберту, но потом передумала и дала ему зажженную свечу. Пусть лучше источник огня останется при мне.

Где-то на задворках памяти маячили старые фильмы ужасов, где монстры боялись только огня. Когда я в детстве тайком упивалась по ночам этими фильмами, в то время как все остальные спали, могла ли я подумать, что накапливаю информацию? Хорошо еще, что мне до сих пор не пришлось пускать против них в ход молоток или кол, но я оставляю за собой право выбора.

Мы побрели по проходу, стараясь по возможности походить на зомби. В овощной секции мы набили целлофановые пакеты омерзительными остатками лимонов и лаймов, всем, что нашлось.

Лаймы уже даже не были зелеными, а приобрели какой-то уныло-серый цвет и покрылись черными пятнами. Лимоны, правда, кое-где еще сохранили желтизну, но большая часть поверхности потемнела и производила отталкивающее впечатление. Такие цвета никогда не входили в число моих любимых.

Вокруг начали собираться зомби, окружая нас плотным кольцом. Возможно, наши целенаправленные действия были слишком уж целенаправленными. Неужели этим кретинам хватает мозгов, чтобы понять, что кто-то ведет себя не как зомби?

Я постаралась принять самый что ни на есть тупой вид, но требовалось не это. Притворяться вообще безмозглой куда труднее. Собрав побольше слюны, я по-идиотски раззявила рот. Альберт на сей раз оказался более внушаемым и тут же включился в игру. Тот факт, что у него получилось весьма убедительно, вовсе не дает нам права сразу думать о человеке гадости. Однако когда он бессмысленно выпучил глаза, видик у него был, скажу я вам, именно тот, что надо!

Спектакль немного помог. Зомби покинули нас ради чегонибудь более любопытного. Только какой-то здоровый негр в спортивном костюме — бывший когда-то негром, конечно, — продолжал преграждать нам путь, уставясь при этом почему-то на корзинку с гнилыми лимонами, а не на нас. Он начинал действовать на нервы. Стоило мне подвинуться вправо или влево, как он тоже делал едва заметный шажок, достаточный тем не менее для того, чтобы заблокировать нас, если мы вздумаем двинуться дальше.

А мы как раз собирались двинуться дальше, потому что толпа сзади начинала напирать, перекрывая путь к отступлению. Я не могла вспомнить, закрыли мы дверь, когда вошли или нет. Если не закрыли, в магазин могли набиться новые зомби, несомые мертвыми ногами и ведомые мертвыми мозгами, чтобы урвать кусочек канувшего живого прошлого.

Откудато возник звук. Настолько странный, что я не сразу поняла, что он идет от сжимающегося вокруг нас кольца ходячих трупов. Он был похож на слабое подвывание, рвущееся из грудей, в которых не бьются сердца. Утробный, тонкий, пустой, потерянный, тоскливый звук — хор, взывающий из ада ко всем живым:

«Придите к нам, жизнь совсем не так заманчива, как вам кажется! Присоединяйтесь к нам, и мы будем вместе. Мы жаждем компании. Вы можете оставаться самими собой. Привычки не исчезают только потому, что из вас выветрилась жизнь. Если вы при жизни носили в руках оружие, то можете носить его и в смерти. Заведенный порядок останется прежним. Исчезнет только постоянное стремление показать себя, необходимость делать выбор, демонстрировать свою гордость. Не судите — в смерти все равны».

Мне хотелось закричать. Хотелось вытащить свой 10-миллиметровый и палить до тех пор, пока не сотру всю нечисть Земли. Земля принадлежит людям! Мертвые должны оставаться под землей и кормить червей, которые по крайней мере выполняют свою задачу!

Зомби представляли собой толпу, лишенную интеллекта и индивидуальности. Разглядывая их в колеблющемся свете свечей, я вспомнила, как всегда ненавидела Линуса ван Пелта, который говорил, что любит человечество, но не выносит людей. Много раньше я читала книгу Х. Л. Менкена, который писал, что не питает любви к человеческой расе в целом, для него важны личности.

Личности. Смысл всего развития. Личности. Единственное оправдание американской революции, капитализма, любви. На этом кладбище, которое когда-то было магазином, существовали только две личности, и одна из них — я. Другая тем временем показала мне, что корзинка полна гнилых лимонов и пора сматываться, если только мы сможем пробраться сквозь толщу синюшного, вонючего, неуклюже мотающегося из стороны в сторону мяса.

Альберт принял командование на себя. Взяв лимон, он бросил его в другой конец прохода. Это была смелая догадка, оправдавшая себя: память предков, как перебирающийся ощупью зомби, вытянула пальцы и стронула что-то в голове бывшего физкультурника. Он повернулся и зашагал за брошенным лимоном, словно это был мяч.

Мы двинулись в кильватере за проталкивающимся сквозь толпу негром. К тому моменту, когда он дошел до лимона, он уже забыл о нас, хотя говорить так — значит преувеличивать. Мы были всего-навсего чередой мимолетных впечатлений, колебаний света и звука, привлекших его на какое-то мгновение.

Впереди маячила входная дверь. Широко раскрытая, она манила нас, заставляя забыть об отсутствии электричества. Где-то на улице полыхал огонь, обозначая, куда бежать, если мы выберемся из магазина.

Последним препятствием, хотите верьте, хотите нет, оказалась длиннющая очередь у кассы, за которой сидела кассирша, производящая необходимые действия подобно тому, как остальные исполняли роли покупателей. Это уж было слишком — чего только мы ни насмотрелись, но это не лезло ни в какие ворота. Я рассмеялась. Не очень громко и почти сразу же придушила смешок.

Но на нас обратили внимание.

Возможно, остатки мозгов, сохранившиеся в голове экс-кассирши, встрепенулись после затянувшегося перерыва, не знаю, но она прекратила лупить кулаком по кассе и уставилась на меня, открыв рот, откуда вылез облюбовавший его себе в качестве дома таракан. Дырка в шее указывала на наличие предполагаемого входа в покои жильца.

Затем эта сука издала звук — совершенно новый звук, что-то вроде громкого воя, который привлек внимание остальных. Она скликала войска, и блуждающие глаза, вялые тела, вихляющиеся конечности и пустые головы ответили ей. Теперь они по-настоящему заметили нас.

— Бежим! — крикнула я, и мне не пришлось повторять.

Между нами и дверью зомби было не так-то много. Альберт сполна использовал преимущества своего мощного торса, и, пока он пробивал дорогу, я приготовила свой АБ-10.

Лишь оказавшись в дверях, я обернулась, чтобы проверить, как идут дела. Конечно, мертвяки посообразительнее ринулись в погоню. В знак восхищения их умом я разрядила в них автоматический пистолет, испытав истинное наслаждение.

Большинство зомби не имели оружия, но те, что бросились за нами, были вооружены. Я всегда знала, что между умом и желанием защитить себя существует связь — это с очевидностью проявлялось даже на таком почти животном уровне. Зомби ответили нам огнем.

Увидев, что я попала в передрягу, Альберт вернулся, держа наготове «Узи».

— Беги, я справлюсь! — крикнула я ему в тот момент, когда он уложил парочку мам и пап, которые по очереди палили в нашу сторону из семейного дробовика.

Зомби, в которых стреляла я, отступили, перезаряжая ружья. Но, прежде чем они начали очередной раунд, их нападавшие сзади собратья тоже дали залп, и пули полетели прямиком в авангардный отряд. Нам крупно повезло.

Тактика Флая полностью оправдала себя: первый ряд сделал поворот кругом и открыл огонь по своим тупоумным корешам. Мы бросились к припаркованным у бордюра изжеванным машинам, и, когда нырнули за них, схватка была уже в полном разгаре.

Откудато появился отряд клыкастых, которые смешались с кучей малой, отчаянно пытаясь остановить побоище.

— Отлично сработано, — шепнула я Альберту на ухо.

— Господь постарался, — с улыбкой сказал он. — Я и не думал, что они такие склочные.

Пора было возвращаться к Флаю с Джилл: они наверняка слышали шум и гадали, какое осиное гнездо мы потревожили. Да и время приближалось к десяти.

Пока мы шли, я думала об Альберте. Этот богатырского вида мормон — парень что надо, хотя вначале мне так не показалось. Нам с Флаем повезло, что он присоединился к нашему отряду — или мы к его. Я бы смело поставила на каждого из нас, даже на Джилл.

Мы наконец свернули в переулок, который после магазина показался нам родным домом. Есть одно преимущество в сражении с монстрами: не надо гадать, свой или чужой. Есть что-то такое в походке человека, что сразу отличает его от зомби. Мертвяки во многом забывают, что значит быть людьми.

Флай вздохнул и покачал головой, слово говоря одновременно «никогда больше не возьму вас с собой!» и «рад, что вы вернулись», однако не произнес ни слова. Мы вновь были вместе.


21


Я чертовски обрадовался, увидев Арлин живой и невредимой. Испытав на собственной шкуре огонь, воду и медные трубы, мы как-то привыкли выбираться сухими из воды. Если бы суровая судьба разлучила нас сейчас, ввергнув ее в пучину огня и крови, я бы позволил себе надеть траур по ней, только изничтожив в прах последнего пришельца. Если бы паче чаяния я выжил после всей этой катавасии, а она нет, я бы горевал всю оставшуюся жизнь. Возможно, она чувствовала то же самое, но мне сейчас было не до размышлений на эту тему.

Бросив корзину, набитую гнилыми лимонами, прямо перед носом Джилл, которая тут же выдала свое непременное «фу», Альберт метнул быстрый взгляд в сторону Арлин, и вашему покорному слуге почудилось, что вышеупомянутая особа отреагировала на него не без игривости. Вполне откровенной игривости. Хотя в последнее время творились вещи и более странные. Но я вообразить не мог, что между… впрочем, какое мне дело, что там у них происходит. Главное — задание, сказал я себе.

— Это вы устроили кошачий концерт?

— Как в старые добрые времена, — вздохнула Арлин, когда мы были молоды и беззаботны под парящим в небе кроваво-красным Марсом.

— Ха! — отозвалась Джилл.

— Ух-ты! — присоединился к ней Альберт. Когда Арлин впадала в поэтическое настроение, то превращалась в блаженного скитальца.

— Операция закончилась успешно, не так ли? — полюбопытствовал я. — Прекрасно, приступим к косметическим процедурам.

Альберт отважно показал всем пример, раздавив в лапищах несколько лимонов и одинокий лайм и намазав полученным месивом физиономию. То же самое сделала Арлин и после глубокого вдоха — я.

Джилл попятилась.

— Ты тоже должна намазаться, — дружески, но наставительно заметил я.

— Да-да, знаю. — Она взяла лимон и нерешительно поднесла его к носу. — Гадость какая!

— Давай помогу, — теряя терпение, предложил я. Взяв в каждую руку по лимону, я смял их и начал втирать жижу в голову.

— Эй! — закричала девчонка вырываясь.

— Сейчас не время думать о красоте, — рявкнул я и продолжил операцию, принимаясь за ее лицо.

— Перестань! — крикнула подошедшая к нам Арлин и, выхватив у меня из рук один из лимонов, помахала им перед моим носом, словно гранатой. — Что, ты думаешь, ты делаешь?

— Стараюсь ради истины, справедливости и воплощения американской мечты.

— Ах, вот как! — буркнула с сомнением Арлин. — Сейчас я объясню тебе, Флай Таггарт, что к чему, да так, чтобы ты понял.

И она с милой улыбкой изо всей силы наступила мне на ногу.

Пока я пытался осмыслить значение ее довода, Арлин шепнула мне на ухо:

— Джилл — женщина, а не ребенок.

— Не обращайся со мной, как с младенцем! — словно услышав ее слова, возмущенно завопила девчонка.

— А ты не веди себя, как младенец, — отрезал я и, не обращая внимания на Арлин, наклонился к пигалице и выговорил ей, как выговорил бы пехотинцу из моей роты, вздумай он выдрючиваться: — Послушайте внимательно, мэм. Когда вы обзаведетесь парочкой нашивок на плечах, тогда придет ваш черед думать и принимать решения. Но до тех пор извольте выполнять мои приказы, а я приказываю сейчас намазываться лимоном. С волосами и лицом покончено, теперь пора приниматься за остальное Справишься сама или хочешь предоставить это мне? Я не откажусь.

Джилл впилась в меня взглядом, затем взяла протянутый лимон. На сей раз урок пошел на пользу.

Она хоть и корчила рожи, но старалась изо всех сил. Я надеялся, что девчонка недолго будет дуться. Арлин налимонила нам спины, в тех местах, куда мы не могли дотянуться, а потом я проделал то же самое с ней. Затем мы покинули переулок и двинулись дальше.

Альберт шел впереди отряда к железнодорожной станции. Я замыкал шествие. К счастью, теперь, когда мы пахли, как зомби, мы могли передвигаться и нести оружие совершенно открыто. Свернув за угол, мы оказались в толпе. Я увидел, как насторожилась Арлин — неудивительно после передряги, в которую они с Альбертом попали в супермаркете. Но через секунду она уже оправилась и держала себя даже лучше, чем я.

Какое-то время я беспокоился за Джилл: она шла, растопырив руки, с трудом переставляя одеревеневшие ноги, словно плохая копия чудовища Франкенштейна — от волнения, конечно. В театре бы ее забраковали. Но зомби вроде не видели разницы.

Мы прошли через арку и оказались в толпе бесов, князей ада и кощеев с этими их проклятыми ракетными установками на спине. Увидев, как эти недоноски ходят, вихляясь, будто их кто-то дергает за веревочки, я сразу вспомнил марионеток, которых видел в Мексике на празднике День мертвых. Не при-ведись мне уже познакомиться с одним из них в грузовике, я бы решил, что нас дурачат. Одно хорошо: они позволили мне оценить по достоинству походку Джилл в роли зомби.

И тут наступил гнусный момент, когда силы Зла явили нам очередного новехонького, прямо с конвейера, монстра. Он не был по какой-то таинственной оплошности забавным на манер кощея. Он был просто омерзителен.

Слово «жирный» лишь отдаленно описывало объемы этого мясного оковалка. Мы прошли достаточно близко, чтобы учуять застарелый пот — ловкий трюк, если учесть, что модель только что сошла с конвейера. Новоявленная пакость напомнила мне притянутый в гравитационное поле Земли планетоид, с той только разницей, что состояла из наплывающих одна на другую тошнотворных, отвратительно-желтых, жидких, сочащихся складок куриного жира.

Однако это было только первое впечатление. Когда «существо» подошло ближе, я пришел к выводу, что оно гораздо хуже, чем мне вначале показалось.

Гигантский сгусток мокроты, слепленный неумелыми руками в некое подобие человека, обладал двумя свинячьими глазками-бусинками, запрятанными глубоко в недрах несуразного лица. Массивные, как бревна, руки заканчивались примерно от локтей мощными металлическими стволами. И было совершенно неважно: подорвут тебя из них или только слегка заденут.

В голове вертелось множество прозвищ для чудовища, и Арлин, я уверен, не поскупилась бы на идеи, но мне хотелось предоставить право крещения Джилл. Возможно, ей придет на ум что-нибудь поаппетитнее, чем названия разного рода экскрементов, которые лезли мне на язык.

Вокруг толпились другие монстры и зомби, их было более чем достаточно, чтобы держать нас в страхе и напряжении. Но урод оказался слишком суровым испытанием для моего желудка.

Маячившие впереди два паровых демона, может, были куда опаснее, но они по контрасту показались мне почти красавцами. С четкой конфигурацией, с нормальным цветом кожи в тех местах, где у них было живое тело, а не механизмы. Даже их металлические части приятно поблескивали по сравнению с тусклыми, ржавыми трубками, торчавшими из того жирдяя. Хоть я и увлекся эстетическими выкладками на тему внешних достоинств монстров, я отдавал себе отчет, что вокруг творится неладное.

Не нравилось мне, как зомби поджимали нас со всех сто-рон. Стоило мне уклониться вправо или влево, чтобы попытаться вырваться из толпы, как приходилось отступать перед бдительным оком князя ада или кощея — куда бы я ни ткнулся, они были тут как тут.

Наконец меня осенило: да нас просто ведут куда-то, как стадо коров. Но когда я это понял, выбираться было поздно: зомби сбились в плотную массу, направлявшуюся к высокому зданию. Сердце мое прибавило оборотов, и я уже начал подсчитывать шансы на побег, когда Альберт наклонился ко мне и шепнул:

— Нам повезло — они ведут нас на вокзал.

Провалиться на месте, если он не прав! Впереди маячил чертов поезд.

Сердце человека обдумывает свой путь, но Господь управляет шествием его.

Только в одном случае следовало дать деру — если поезд идет на восток, но я просто нутром чуял, что он покатит прямиком в ЛосАнджелес.

Стало ясно, что паровых демонов нам не избежать: они стояли у сходней, приставленных к открытому вагону для скота, который в этот момент как раз начал заполняться. Поскольку мы решили воспользоваться первой же возможностью, чтобы сесть в поезд, это было воспринято нами как некий знак.

В последнее время мои милые монашки частенько слышали от меня молитвы. Я никогда не мог представить себе святых или ангелов, поэтому, когда я впадал в надлежащее настроение, перед моим мысленным взором возникали эти иссохшие старцы, облаченные по обыкновению в черное или серое. Я привык думать, что мои наставницы — безобразные дряхлые вороны. Но теперь они стали являться мне осиянные красотой.

Моя молитва была незамысловатой. Молю Тебя, Пресвятая Дева Мария, не дай, чтобы эта туша села вместе с нами!

Мы могли не бояться, что нас разделят, потому что не оставалось места сделать и полшага в сторону. Мы были сжаты, как пассажиры токийского метро в час пик.

Когда посадка закончилась, я испытал невообразимую благодарность по отношению к монашкам: стоило дверям захлопнуться, как я сразу увидел, что нам не придется терпеть жирдяя — он сел в другой вагон.

— А вагон-то сзади открыт! — в изумлении воскликнула Джилл.

Я сделал ей знак, чтобы молчала, опасаясь, как бы мы не привлекли внимания, но вокруг было так шумно, что за собственным рычанием, сопением и ворчанием зомби вряд ли могли расслышать человеческие слова. Нас затолкали в заднюю часть вагона, где вместо сплошной стенки были прибиты вертикальные деревянные планки с пропущенными через них горизонтальными металлическими перекладинами.

— Похоже на окно, — пояснила Арлин.

— Как я посмотрю, все вы выросли в убеждении, что говядину выращивают на грядке, — едко заметил я. — Это же вагон для скота.

Заскрежетав, поезд медленно тронулся и тут же резко рванул вперед, отчего нас отбросило назад, на притиснутых к окну соседей. Те с ворчанием стали отпихивать нас обратно. Зомби вели себя гораздо хуже, чем люди, окажись они в той же ситуации. Некоторые, возмущенные тем, что их толкнули, стали палить в воздух.

— Здорово! — крикнула Арлин.

— Если так будет продолжаться, нас сотрут в порошок! — прокричал я ей в ответ.

— Но что мы можем сделать?

— Ничего! — вынужден был признать я.

Оставалось в очередной раз положиться на удачу. Но мои монашки, видать, трудились сверхурочно, потому что выстрелы вдруг прекратились. Я огляделся и увидел, что Альберт, закрыв глаза, беззвучно шевелит губами. Уж если нам суждено спастись молитвой, то, конечно, это работа для профессионала.

Джилл схватилась сзади за мой брючный ремень. Мысль мне понравилась, и я уцепился за Арлин, а она — за Альберта.

Мы проехали несколько небольших городков, которые вряд ли представляли какой-нибудь интерес. По ночному небу разливалось странное сияние, но я предпочитал его, если возвращение дня сулило все тот же противный зеленый небосклон. Было слишком темно, чтобы разглядеть пейзажи. Время от времени на горизонте полыхали пожарища — погребальные костры над прахом человеческой цивилизации. Наконец поезд резко затормозил, и опять началась толкотня. Но нам по-прежнему сопутствовала удача — стрельба не возобновилась.

— Черт, жаль, что в дверь ничего не видно, — сказал я.

Из заднего окна открывалась мрачная, но величественная картина — разрушенное здание и протянувшаяся на многие километры унылая сельская местность, однако громкие звуки впереди свидетельствовали о бурной деятельности.

— Вожаки мало обеспокоены тем, насколько информировано стадо, — заметила Арлин.

Словно в ответ на мою просьбу, тяжелая деревянная дверь отъехала в сторону, и глазам нашим предстало зрелище, которое увидишь нечасто. Отряд паровых демонов, предводительствуемый пауком вроде того, что был на Деймосе. Они охраняли открытую товарную платформу, на которой лежало похожее на забинтованное с головы до ног человеческое тело с щелочкой для глаз. Но кто это — мужчина или женщина — оставалось загадкой. Понятно было лишь, что человек, тело которого стягивали ремни, — пленник.

Картина заставила меня вспомнить о Билле Ритче, единственном человеческом существе, которого пришельцы старались сохранить, потому что нуждались в его знаниях… Следовательно, и этого незнакомца мы должны или спасти, или убить. Нельзя оставлять его в руках врагов, чтобы они выудили из него все, что им нужно. Кортеж скрылся из виду, жуткие звуки лязгающей поступи паровых демонов стихли.

— Ты думаешь о том же, о чем и я? — невнятно буркнула Арлин.

— Громче!

— Они зацапали еще одного из наших профи!

— Слушай! — рявкнул я. — Есть план! — Взоры окружающих обратились на меня, что естественно — ведь мы стояли почти впритирку друг к другу. — Хватаем мумию! И бегом!

Арлин сделала безразличную мину.

— А как вылезать? — воскликнула Джилл.

— Потихоньку!

Пока мы оценивали преимущества и недостатки нашего положения, монстры подтащили забинтованную куклу к головному вагону. Хотя мы почти не видели, что происходит, нетрудно было догадаться, что последует дальше.

Поезд снова тронулся, стало быть, ценный груз уже на месте.

— Вперед! — крикнул я. — Проталкивайтесь!

Джилл робко вытянула вперед руку, вернее, пальцы, и, как бы это получше выразиться, ткнула стоящую впереди женщину-зомби. У зомби нет нервной системы человека, но кое-какие реакции сохраняются.

Дама не подпрыгнула, не завизжала, но подалась вперед с такой силой, что вытолкнула с места стоявшего перед ней коротышку.

Джилл пропустила вперед Альберта, и он, налегая всей своей массой, расширил образовавшийся узкий проход. Задача была ясна — добраться до сцепления между вагонами. Мы продвигались вперед дюйм за дюймом со скоростью черепахи. Я полагал, что, пока мы не вывели зомби из терпения и они не стали стрелять, все идет нормально.

А тут как раз один из мертвяков возьми да и пальни без всякой видимой на то причины. Хотя что за глупая идея искать в действиях зомби логические основания?

Пуля пробила горло другого зомби, и жертва, издавая булькающие звуки, стала оседать на пол. Мы были настолько тесно прижаты друг к другу, совсем как норвежские сардины, что дальнейшие попытки аргументации с помощью реактивных снарядов попросту уничтожили бы всех нас и остальных обитателей вагона.

Джилл вытащила свой 0,38. Вид у нее был напуганный и решительный одновременно.

— Не смей! — крикнул я ей, и мне не пришлось повторять дважды.

Зомби, у которого чесались руки, продолжал палить во все стороны и случайно попал в соединение металлической перекладины с деревянной планкой. Стоявший рядом здоровяк привалился к решетке и вдруг исчез, оставив после себя огромную дыру, через которую мог бы пролезть даже Альберт.

— Меняем план! — взревел я.


22


К тому моменту поезд вновь разогнался. На скорости 300–320 километров в час для обычного отупевшего пассажира освежающий ветер — роскошное приложение к радостям путешествия. Но стоило мне протиснуться в дыру, как я сразу понял, что бьющий в лицо ураганный ветер способен окоротить даже самого стойкого морского пехотинца.

Главное было не уронить дробовик, пока я вылезал и пытался ухватиться за выступ на крыше вагона. Я надеялся, что зомби не обратят особого внимания на перемену в обстановке. В каком-то смысле они оставались людьми и вряд ли были довольны теснотой, иначе зачем тогда стрелять. Возможно, нам даже удастся снискать их благодарность, освободив несколько лишних сантиметров.

Стоя на буфере и держась одной рукой за выступ, я протянул другую руку Арлин, чтобы помочь ей выбраться. Ее тонкая, сухая ладонь скользнула в мою потную лапищу, и я поразился тому, какая она холодная. У Арлин проблемы с конечностями, вечно они мерзнут. Подсадив ее на крышу, я взялся за Джилл. Перегнувшись вниз, Арлин стала мне помогать.

Я не винил Джилл за то, что она боялась, только удивился, когда ее начало трясти. Или, может, это поезд так сильно качало. Теперь будет о чем написать домой, промелькнула в голове мысль, если только дом еще существует. Как бы ни хотелось четырнадцатилетней пацанке казаться отважной и взрослой, она попадала в передряги одна хуже другой и вынуждена была справляться с ними без всяких поблажек и подготовки.

Несмотря на чувство страха, девочка делала все как надо, а на слезы я просто не обращал внимания. Мне пришлось вытягивать Джилл под неудобным углом, хорошо, что она почти ничего не весила. Так что когда я передал ее наконец Арлин, из моей груди вырвался вздох облегчения.

А вот с Альбертом была настоящая проблема. Представьте, здоровенный парень, не совсем такой спортивный, как ваш покорный слуга, но все-таки. Арлин пропустила через петлю на крыше веревку и привязалась к нему. Веревка была дьявольски крепкой, потребовались бы тонны, чтобы она оборвалась. Мы не такие дураки — отправляться в преисподнюю без приличного снаряжения! Так что Арлин не грозила опасность упасть.

Теперь мы могли приступить к подъему Альберта. По счастью, это оказалось гораздо легче, чем сдвинуть с места парового демона.

Прогулка по крыше могла бы даже доставить удовольствие, если бы не бешеный встречный ветер. Пахло здесь не в пример приятнее, чем внутри вагона.

Мы легли на живот и отдали себя во власть яростного вихря. Однако нас не сдуло — на самом деле мы могли даже нетвердо держаться на ногах, как бы опираясь на воздушные массы. Наверное, впереди образовалась своего рода воздушная запруда, иначе при скорости в 300 километров в час стоящий на крыше вагона человек был бы неминуемо сбит — как муха щелчком.

— Слушай команду! — крикнул я против ветра. — По одному вперед марш! Потихоньку! Чтобы не упасть!

Арлин поднесла губы к самому моему уху.

— ЛосАнджелес далеко?

— Два часа, к рассвету будем. Главное — человек, нужно или спасти или убить его!

— Что?! — в ужасе вскричала Джилл.

Достаточно громко, чтобы ее услышали. Старым воякам, вроде Арлин и Альберта, можно было ничего не объяснять. И хотя я перестал относиться к Джилл как к ребенку, привыкнуть к мысли, что она — существо гражданское, никак не мог.

— Лучше смерть, чем позор!

Не знаю, что уж девчонка там расслышала, но она сжала зубы и больше не произнесла ни звука. Можно было подождать с жестокими истинами до следующего раза. Надеюсь, ей никогда не придется решать, кому даровать жизнь, а кому смерть. Иногда я просто ненавижу штатских.

Обмен мнениями закончился. Да и вообще, не заткнись мы, посрывали бы от крика голоса.

Я двинулся первым, командир все же. Медленно и осторожно переставляя ноги. Весь путь занял около получаса. Хорошо еще, что через Аризону прямая колея. Правда, вагоны так и так раскачивало, и мы в любую минуту могли расшибиться насмерть — дорогу делали для грузового транспорта, а не для пассажиров.

Я то и дело оглядывался назад — моя команда была на месте. Следующая остановка — Город Отдохновения! Через два вагона маячила платформа, где расположился отряд, состоящий из паука, парового демона и запеленутого наподобие рождественского младенца человека. Паук находился между нами и пленником, паровой демон — с другой стороны.

Мелькнула мысль, что эти вершинные образцы монстро-строительной индустрии пришельцев имеют более тонкий нюх, чем прочая мелочь, а ветер на славу потрудился, чтобы выветрить наш лимонный запах. К счастью, мы шли против ветра. И он дул с таким шумом, что услышать нас враги тоже не могли.

Я помахал Арлин. Настало время действовать ветеранам Деймоса. Мы подползли к краю крыши, и я посмотрел вниз, в просвет между вагонами — слишком маленький для взрослого человека.

Я обратил внимание, что паук — преогромный: его правые ноги свешивались через край платформы, что навело меня на одну мысль.

Пролезть между вагонами могла только Джилл.

Господи, неужели ночные кошмары сбываются? Никто и не думал, что девчонку ждет развлекательная прогулка — но чтобы такое? Бросить необученного новобранца, к тому же не достигшего призывного возраста, в настоящую бойню? Против паука и парового демона? Да это же преступление… убийство!

Однако разве существуют варианты? В такую узкую дыру не пролезет даже Арлин, а она фунтов на сорок тяжелее Джилл. Это уже две разные весовые категории, обо мне или Альберте смешно даже думать.

Скрепя сердце, я сказал себе: «Настал ее час действовать».

Заклинание не помогло, на душе было мерзко и пакостно.

Мы отползли назад и устроили совещание — на крыше мы хотя бы слышали друг друга. Давая Джилл задание, я чувствовал себя последним гадом, но никто другой для него не годился. Во всяком случае, девочка была полна готовности и делала вид, что нисколько не боится, из нее бы вышел классный десантник. Или я уже это говорил?

Я выложил свой план со всеми подробностями: Джилл обвяжется сверхкрепкой веревкой и соскользнет в брешь между вагоном и платформой. «Как настоящий человек-паук!» — воскликнула она. Прекрасно, пусть так. Надо воспользоваться романтической шелухой, которой забита ее голова. Она должна верить в себя на все сто, чтобы справиться с заданием.

Если ее обнаружат, от нее останется мокрое место, так же, впрочем, как и от всех нас. Оказавшись между вагонами, она должна очень осторожно набросить на ближайшую к ней конечность Паука петлю и крепко затянуть ее — не дав насекомому заметить, что его опутали. Другой конец веревки нужно привязать к титановому дреку из снаряжения Альберта. Это можно сделать прямо сразу. Конечно, мы потеряем крюк и большой кусок веревки, но, если повезет, то потеряем вместе с ними и паука.

— Если Джилл справится, — продолжал я, — то ей останется только бросить крюк под колеса и ждать, когда он за что-нибудь зацепится.

— И эта громила кувырнется вниз! — радостно воскликнула девочка, сходу сообразив что к чему. — Классная идея, Флай!

Я позволил ей мысленно насладиться картиной триумфа. Долбануться о следующий за платформой вагон на огромной скорости — это должно сработать, и тогда мадемуазель-паук наголову разобьет паучьего гада, и поэтическая справедливость восторжествует.

Оставалось только воплотить гениальный план в жизнь. Пока Арлин с Альбертом привязывали крюк к веревке, Джилл разрешила мне обмотать веревку вокруг ее талии. Даже сама попросила об этом. Для меня это много значило. Я легонько подтолкнул девчонку вперед и в глубине души понадеялся, что Альбертов бог не покинет нас именно в этот момент. Перед монашками я тоже замолвил за Джилл доброе словечко.

Малышка слезла по боковой стенке вагона, на котором мы сидели, платформа же находилась от нас еще через два вагона. Чем дальше, тем лучше. Я слез за ней.

Мы стали пробираться вперед где-то на уровне колес, так медленно переставляя ноги, что недавний поход по крыше мог показаться просто гонкой. О, пресвятая дева Мария, молился я, только бы вдоль путей не понаставили заградительных столбов!

Мы делали все, чтобы не попасть ногами в колеса, в эту крутящуюся смерть, потому что, поднимись мы хоть немного повыше, паук углядел бы нас. А так нас скрывали стенки вагона.

Было уже достаточно светло, чтобы я мог следить за каждым движением Джилл. Представляю, как побелели ее костяшки. Мои-то уж точно побелели. Я ступал шаг в шаг прямо за ее спиной, подстраховывая ее руками с обеих сторон, чтобы она, не дай Бог, не свалилась. Наконец мы подползли к краю платформы — начиная с этого момента, спектакль вела Джилл, а мне оставалось лишь висеть и ждать.


23


Блин, я чувствовала себя сосиской, когда он вытаскивал меня из вагона. Ну теперь все, я поклялась себе, что больше такое не повторится. Флай меня уважает, и Арлин тоже. А на Альберта мне плевать, хотя для мормона он еще ничего.

Теперь я им всем докажу! Может, я, конечно, чуть не гробанула грузовик, когда вылетели эти ракеты, и они, может, даже не догадываются, что висели на волоске от гибели. Но если я теперь справлюсь, мне будет море по колено! Плюс ко всему посчитаюсь с этими ползучими гадами за все, что они сделали с моей мамой. И папой тоже.

Он был прав, щель совсем узкая, даже для меня, но я протиснусь. Даже не знаю, что бы они без меня делали. Пока мы лезли, я вся запачкалась колесной мазью, меня даже блевать потянуло, но теперь я радовалась, потому что стала такая скользкая. Ха, хотела бы я посмотреть, как хоть кто-нибудь из мормонских зануд справился бы с таким! Да он бы повалился в обморок, и человечество проиграло бы войну.

Вдруг я увидела, что за борт платформы свешивается что-то вытянутое и серебряное. И на конце расширяется. Сначала я не поняла, что это торчит прямо у меня перед носом. А потом так и ахнула — да ведь это нога паука! Она была больше меня.

У ступни нога расходилась раструбом, вроде брюк, которые носили во времена моих бабушки и дедушки. Господи, хорошо, что они не видели, как монстры убивают их детей.

Я потянулась, пытаясь закинуть веревку за ногу, но она была слишком далеко! Тут меня разобрало — провалиться только потому, что твои руки не такие длинные, как у орангутанга!

Вдруг нога дрогнула. Я вскрикнула, подпрыгнула — и упала. Свалилась вниз, ударив коленку и зацепившись за край платформы так, что мое лицо оказалось на расстоянии дюйма от колеи.

О, Господи! На меня дохнуло ветром, щеки вмиг похолодели, запахло копотью. Кажется, я даже, хм, упустила в штанишки. Дрожа как осиновый лист, я стала карабкаться вверх. Посмотрела назад на Флая — у него был такой вид, будто он тоже упустил в штанишки. Я виновато пожала плечами.

Да, все мои компьютерные подвиги — плевое дело по сравнению с этим. Просто детские игрушки. Вот это работенка! Я знала, что рискую, но другого способа добраться до ноги не было: упершись коленом в основание платформы, я подтянулась и почти достала до нее.

И тут паук шевельнулся! Не успела я соскочить вниз, как его нога пригвоздила меня к стенке заднего вагона. Я застряла, словно муха в паучьей паутине.

Но не издала ни звука. Дышать становилось все труднее, но страха не было — как-то вышел у меня весь страх. Паук и не подозревал, что я там…

Стоит ему обнаружить мое присутствие, и он сразу меня прикончит — так я бы прихлопнула комара. Я до сих пор только потому была жива, что огромная нога меня закрывала. Конечно, паук мог прикончить меня и не разглядывая — надавил бы посильнее ногой, так все кишки и повылезли бы.

Пока я еще могла шевелить верхней частью тела, крепче всего зажало коленки. И дотянуться до паука было несложно. Поэтому я приступила к тому, ради чего сюда лезла. Я не позволяла себе думать о том, что будет, если у меня ничего не получится.

Я целых четыре раза обернула веревку вокруг ноги. И каждый раз сердце мое замирало. Когда-то я была в скаутском отряде, и единственное, чему меня там научили и что я не забыла, это рифовый узел. Я завязала лучший рифовый узел в своей жизни! Здорово. Что дальше? Дальше ты умрешь, детка.

Мне казалось, я сейчас заплачу, но слез не было. Во рту пересохло, и сердце колотилось как бешеное — но и только. Мне припомнились все глупости, из-за которых мы плачем мальчишки: отметки или ссоры с любимой подругой, и было так странно, что я не заплакала теперь.

А потом внутри разлилось какое-то непонятное чувство, спокойствие что ли — в первый раз с тех пор, как я увидела монстров. И я подумала, что не прочь умереть, если удастся прихватить с собой одного из этих ублюдков. Того, что побольше.

Я высвободила крюк и опустила его между вагонами. Пригвожденная к стенке, я уже никак не смогла бы укрыться. Стоит мне бросить крюк, как паук застопорится, поезд будет ехать дальше, а меня раздавит всмятку.

Я подумала о своих новых друзьях. Подумала, а что если бы Флай меня поцеловал? Подумала, что хорошо было бы оказаться где-нибудь в другом месте. И бросила крюк.


24


Я не знал, что там происходит у Джилл, с моего места было не разглядеть. В какой-то момент она вскрикнула и упала, я высунул голову и увидел, что она чуть не попала под колеса. Тут паук зашевелился, и мне пришлось снова спрятаться. Больше я не рискнул показываться — это могло прикончить нас обоих.

По времени Джилл должна бы уже закончить. Готов поспорить на что угодно, что она не сдрейфила. Или она все еще ждала удобного момента, или что-то не заладилось.

Потом я услышал удар и скрежет — это мог быть только крюк. Его бросало из стороны в сторону, а я все ждал, ждал и ждал, когда же наконец эта тварь из мозга и ног канет в вечность. И тут случилась глупейшая и досаднейшая вещь — проклятый крюк подпрыгнул и зацепился за поезд!

Внутренний голос, которого уже давненько не было слышно, выбрал именно этот момент, чтобы обратиться ко мне с интонацией ведущего научной передачи из далекого детства: «Итак, Флинн, что мы узнали из сегодняшнего эксперимента?»

Мы узнали, мистер Колдун, что если поезд едет с той же скоростью, что и эта гадина, то ровным счетом ничего не происходит!

Я пополз назад, перехватываясь руками и заглядывая время от времени под поезд в поисках крюка. Наконец я нашел его! Крюк зацепился за амортизатор. В очередной раз требовалась помощь старушек монашек. При малейшем толчке амортизатор разрежет меня пополам. Так неожиданно сам поезд превратился в одного из монстров.

Я пролез между колесами под вагон, чтобы подобраться к крюку. Проклятая штуковина издевательски маячила перед самыми глазами.

Я потянулся рукой к крюку и даже дотронулся до него. Да, это был он. Потрогать его не составляло труда. Но и только. Заниматься этим я мог бы до бесконечности, не рискуя оказаться на рельсах и превратиться в фарш.

Загвоздка заключалась в том, чтобы высвободить крюк.

Когда-то в старших классах школы я выиграл приз по гимнастике. Нас было пятеро претендентов на победу, но я оказался лучшим. Думаю, в тот день я выложился на все сто. Кажется, настал момент повторить представление.

Я немного высвободил ноги, что увеличивало риск падения, но позволяло дальше вытянуться. Повторять трюк дважды не было желания. Он не только сулил гибель на рельсах, но грозил потерей оружия, которое свободно болталось у меня за спиной. А без оружия я был так же близок к смерти, как и под колесами поезда.

Я схватился рукой за крюк, поднатужившись, оттянул его и резко дернул. Крюк был мой! Я издал воинственный вопль, которому позавидовал бы любой команчи, закрыл глаза — мне вовсе не хотелось любоваться на свое изуродованное, окровавленное тело — и бросил крюк на землю.

На этот раз сработало. Крюк зацепился за шпалу и вонзился в нее. Покрепче обхватив перекладину, я замер в ожидании удара.

Чем сильнее натягивалась веревка, тем сильнее я стискивал зубы — и тут эта проклятая мочалка оборвалась! Она не должна была рваться! Конец взвился, словно разъяренная змея, стегнув меня по спине. Но я не свалился.

Я ждал грохота, ужасающего грохота от падения многопудовой твари. Но его не последовало. Что же случилось в конце концов? И тут я услышал: вместо завываний ветра и стука колес по рельсам я услышал тонкий, пронзительный писк. Он показался зовом из ада.

Пока я выбирался из-под вагона и карабкался на стенку, прогремели взрывы. Творилось что-то непонятное. Я полез быстрее, и моим глазам предстало невероятное зрелище: паровой демон метал ракеты в паука. Тот, весь перекошенный, пребывал в бедственном положении, едва удерживая равновесие.

Веревка все-таки оторвала чудовищу ногу. Не надо было призывать научных светил, чтобы понять, что произошло. Потеря ноги привела паука в дурное расположение духа. Но он не стал долго философствовать, а попросту пальнул из всех своих орудий по единственной маячащей перед глазами мишени, то есть паровому демону.

Несмотря на всю их мощь, эти ребята имели серьезную слабину. Покорители мира все-таки должны обладать хоть малой толикой самообладания.

Теперь мне первым делом требовалось найти и вытащить из пекла Джилл, но с моего места ее совсем не было видно. Не исключено, что она продолжала цепляться за противоположный борт платформы, где опутывала паучью ногу.

Тут поезд тряхануло, именно такой толчок мог запросто угробить меня, когда я изображал под вагоном Тарзана, Монстры расценили его как личное оскорбление и обрушились друг на друга с удвоенной яростью. Я пришел к выводу, что пронзительный писк исходил от паука — так он, видно, отреагировал на потерю ноги. Паровой демон издавал более приемлемые для человеческого уха звуки.

Поднялся ветер, но ни один из соперников не обращал внимания на погоду. Глядя, как паук решетит парового демона шквальным огнем, я вспомнил наши с Арлин мытарства, когда мы пытались покончить с этими чудовищами в космосе. Демон по сравнению с пауком полная ерунда.

Но если на Деймосе был резон ставить на паучью мощь, то здесь исход битвы вызывал сомнения. Паровой демон избрал оптимальную для его положения тактику и пулял в паука ракету за ракетой. На том уже появились трещины.

Я застыл на месте, моля Бога о благополучном, для нас, завершении поединка. К тому моменту, когда оболочка паучьего мозга наконец взорвалась, демон был настолько поврежден, что едва держался на ногах. Обстоятельства складывались даже лучше, чем мы могли надеяться. Если бы нам удалось, как предполагалось, уничтожить паука, это не избавило бы нас от демона.

Пока я мысленно поздравлял нашу компанию со столь удачным поворотом событий, поезд вдруг начал резко поворачивать, и потерявшее устойчивость создание кибернетики чуть не свалилось с платформы. Это было бы достойной кульминацией борьбы титанов.

Рассвет окрасил горизонт в тошнотворные зеленые тона. Стало лучше видно, и уже можно было разглядеть подробности окрестного пейзажа, такие, например, как высокое, скалистое ущелье, через которое мы как раз ехали по узкому мосту. Отличное место для последнего упокоения парового демона. Идеальный конец, как я уже говорил, для идеальной битвы. Пора было отправляться за Джилл и поздравить ее с успешным выполнением задания.

Единственной помехой для моего сценария оказалась клешня, которой паровой демон все хватал на своем пути и которая, целая и невредимая, опустилась прямо передо мной. Точка в точку!

Было довольно неприятно лицезреть ее обладателя в такой близи. Но гораздо неприятнее было то, что он видел меня. При всей своей слабости и полудохлости он все-таки сумел распознать живого человека в нескольких дюймах от него. И стал медленно поднимать руку с ракетной установкой.

Заметьте, медленно — потому что я оказался намного быстрее. Я сдернул дробовик и выстрелил одновременно из двух стволов, с одной руки, разом надавив на оба крючка. Истинное наслаждение! Выстрел снес клешню прямо по запястью.

Паровой демон рухнул с платформы в ущелье, где с грохотом взорвался, успев, однако выпустить последнюю ракету, которая прошла между рельсами перед самым носом локомотива, ровно на том месте, где мост изгибался для поворота.

Поезд и не подумал замедлить ход на поврежденном участке. Я представил себе карикатурного демона в инженерской фуражке, который отвечает на выстрел дерзкого индейца, нисколько не заботясь о состоянии путей впереди.

Когда мы проехали, я, оглянувшись, разглядел в зеленоватых рассветных сумерках, что внутренний рельс от выстрела в одном месте приподнялся. Хорошо, что внутренний, а не внешний, иначе мы были бы уже в пропасти. И Президенту не пришлось бы выслушивать отчет о еще одной эпопее.

— Джилл! — крикнул я. — Джилл!

Забраться на платформу ничего не стоило, но мне вдруг свело спину. Да так сильно, что на мгновение меня парализовало.

Однако я не мог позволить, чтобы подобная ерунда взяла надо мною верх. Я вертелся, пытаясь размять мускулы, а сам продолжал кричать:

— Джилл, Джилл!

Куда, черт возьми, подевалась девчонка? Я уже начинал беспокоиться.

Добравшись до конца платформы, я заглянул за борт и увидел ее вытаращенные от ужаса глаза.

— Ты в порядке?

Она кивнула, не произнеся ни слова. Может, то были последствия шока? Наклонившись, я протянул ей руку, и она схватилась за нее. Забыв о боли в спине, я вытянул Джилл наверх.

— Ну ты молодцом! — сказал я.

— А ты?

— Конечно!

— О-о!

Казалось, девчушка все еще не совсем верит своим глазам.

Я обнял и приподнял ее. Спина больше не болела, и на какое-то безумное мгновение даже зеленый рассвет показался прекрасным.

Я опустил Джилл на платформу. Теперь на ней находились только мы и мумия.

Внутри меня разлилось приятное тепло, прямо как в горячей ванне. Знакомый внутренний голос произнес наконец-то что-то хорошее: «Долг почти заплачен».

Какой еще долг? Ах, да. Моя глупая выходка, поставившая под удар анклав Солт-Лейк-Сити.

— Подожди меня здесь, — велел я Джилл.

Конечно, я мог отправить ее за остальными членами команды, но, на мой взгляд, она заслужила отдых. Ее каникулы скорее всего продлятся не больше нескольких минут, но я хотел, чтобы она насладилась каждой секундой, прежде чем я снова прикажу ей встретиться лицом к лицу со смертью. Я помахал друзьям, забравшись по лесенке и указывая путь на дребезжащую платформу.

Арлин с Альбертом выглядели такими же измученными, как Джилл, и устали они не меньше моего.

Наклонившись, Арлин стала разматывать бинты на голове еще одной сохранившейся в этом мире человеческой особи — в мире, где люди стали редкостью.