— Нет. Просто я был не в состоянии справиться с той бурей, что на меня обрушилась. Я не мог спать: в моем сознании крутились безумные эпизоды, девять миллионов мыслей стучали в голове, и мне не удавалось их прогнать. Всякая ерунда. Ну, ты знаешь, имена людей из твоего выпускного класса или фамилии игроков хоккейной команды и множество другой бессмысленной чуши, но ты сходишь с ума из-за того, что тебе не удается вспомнить всех.
— Да, знакомая картина, — кивнула женщина.
— Но больше всего я думал о пистолетах, потому что для меня не было никакой разницы, буду я жить дальше или умру. Как если бы орел означал жизнь, а решка — смерть. И если ты много раз подбросишь монету, рано или поздно решка обязательно выпадет.
Кэсси кивнула.
— В Нью-Йорке я была знакома с одним парнем — он играл в русскую рулетку с револьвером. Один раз в год он крутил такую штуку…
— Барабан.
— Да. Потом засовывал дуло в рот и спускал курок. Обычно он делал это на Рождество. И говорил, что это помогает ему прожить следующий год.
— И что с ним стало? — спросил Лукас.
— Не знаю. У нас были не очень близкие отношения. Но когда я в последний раз была в Нью-Йорке, он все еще был жив. И я никак не могла понять — везучий он человек или нет.
— Хм.
Кэсси закинула руки за голову и потянулась, и они с минуту лежали рядом в приятном молчании.
— А в твоем сознании звучал голос, комментировавший твои терзания? — наконец спросила Кэсси.
— Да. Наблюдатель. Словно рядом постоянно присутствовал критик. Мой личный журналист.
Она захихикала.
— Мне никогда не приходила в голову такая формулировка, но так оно и есть. Как будто большую часть моего сознания отрубают ножом для резки хлеба…
— Проклятье, хлебным ножом?
— Да, с зубцами.
— О господи…
— И хорошей марки, «Золинген».
— Господи, Кэсси…
— Так или иначе, но большую часть отрезают, а тихий голосок ведет репортаж, наподобие Си-эн-эн. Немного скептически.
— Господи.
Он погладил Кэсси от пупка до груди, а потом двинулся вниз, к внутренней части бедра.
— Жутко, правда? Но я рада, что тебе становится лучше.
— Я в этом пока не уверен.
— О нет, ты уверен. — Она похлопала по постели. — Ты здесь. А когда у человека депрессия, его сексуальная жизнь прыгает в машину и уезжает в Чикаго. Я участвовала в групповой терапии, и мужчины говорили, что все происходит именно так. Дело не в том, что они не могли, просто мысль о сопутствующих сложностях делала секс невозможным. Именно секс исчезает в первую очередь. А когда он возвращается, можно уверенно говорить об улучшении.
В одиннадцать часов зазвонил телефон. Лукас проснулся отдохнувшим, с ясной головой. Он начал перекатываться к краю кровати, чтобы снять трубку, и вдруг почувствовал, что рядом кто-то есть. Он крепко спал, ему что-то снилось, и он почти забыл…
Кэсси лежала на животе в чем мать родила, лишь бедра были прикрыты простыней. Волосы обрамляли ее лицо, и свет, пробивающийся сквозь щели в жалюзи, освещал чувственные изгибы спины от самой шеи и до проступающего под тканью копчика. Лукас протянул руку, отметив, что телефон звонит уже в четвертый или пятый раз, и осторожно спустил простыню к ногам.
Кэсси тут же натянула ее обратно.
— Ответь, — проворчала она, не поворачивая головы.
Лукас усмехнулся, направился на кухню и снял трубку после шестого звонка. Диспетчер.
— С вами хочет поговорить Майкл Беккер, — сказала она. — Вы будете с ним разговаривать?
— Да.
Послышался щелчок, и после короткой паузы раздался голос Беккера:
— Алло?
— Дэвенпорт слушает.
— Послушайте, Лукас, вы будете свободны поздно вечером? — Беккер говорил негромко, дружелюбно, тщательно произнося слова. — У меня сегодня лекции, потом обед, но я обнаружил в бумагах жены кое-что интересное, и мне бы хотелось это вам показать…
— Вы не могли бы рассказать по телефону?
— А почему бы вам не зайти ко мне? Меня бы устроил любой полицейский, но я предпочитаю разговаривать с вами. Другой офицер немного… туповат.
Он говорил о Свонсоне, который вовсе не был туповат, хотя многие нынешние обитатели Стиллуотера совершали аналогичную ошибку, думая так.
— Хорошо. Когда вам удобно?
— Около десяти.
— Тогда до встречи.
Дэвенпорт повесил трубку и босиком вернулся в спальню. Кровать была пуста, в ванной комнате лилась вода. Кэсси чистила зубы, склонившись над раковиной. Она взяла его зубную щетку. Лукас прищурился и хлопнул ее по попке.
— Привет, — невнятно произнесла она, глядя на него в зеркало. — Я закончу через минуту. У меня запах изо рта, как у динозавра. И мне нужно пописать.
— Я спущусь в другую ванную, — сказал Лукас.
Он вышел в коридор, оглянулся, чтобы проверить, не пошла ли она за ним, выдвинул ящик, достал новую зубную щетку, снял упаковку и быстро засунул ее обратно. Он посмотрел на себя в зеркало и обнаружил, что улыбается.
Когда он вернулся в спальню, одеяла и простыни валялись кучей на полу, а посреди постели лежала Кэсси.
— Запрыгивай, — предложила она, похлопав по кровати рядом с собой. — Сейчас время ланча, отлично подходит для секса, а мы еще даже не встали. Правда, здорово?
После того как Кэсси укатила на такси, Лукас весь день провел в разъездах, но ему никак не удавалось сосредоточиться на работе. Он звонил по телефону, встречался с осведомителями, еще раз проехал мимо дома Беккера и поговорил с его соседом, который убирал мусор на своем участке. По словам соседа, у Стефани когда-то был кокер-спаниель и в тех случаях, когда Беккеру приходилось гулять с ним зимой, он отводил пса за угол и избивал.
— Я видел его из окна, он проделывал это несколько раз, — сказал сосед.
Его жена, возившаяся с луковицами ириса, вмешалась в разговор:
— Будь честен до конца и расскажи про туфли.
— Туфли?
— Ну да, у пса были не в порядке почки. Он забирался в шкаф Беккера и мочился в его туфли.
Дэвенпорт и сосед Беккера рассмеялись одновременно.
Вечером, за час до того, как Кэсси нужно было отправляться в «Лост ривер», они с Лукасом зашли в кафе. Они уже сидели друг против друга в кабинке, когда актриса сказала:
— Если честно, ты для меня слишком правильный. Но я была бы рада, если бы мы смогли пару месяцев провести вместе.
— Было бы замечательно, — кивнул Лукас.
В пять минут одиннадцатого Лукас поднялся на крыльцо Беккера. В нескольких окнах первого этажа горел свет, и Лукас с трудом удержался от желания заглянуть внутрь. Он сразу нажал кнопку звонка, и хозяин, одетый в бордовый халат, открыл дверь.
— Это ваш «порше»? — удивленно спросил он, глядя через плечо Лукаса.
— Да. У меня есть кое-какие собственные деньги, — ответил полицейский.
— Понятно, — задумчиво проговорил Беккер. Слова Дэвенпорта произвели на него впечатление. Он знал, сколько стоит такая машина. — Ну заходите.
Лукас последовал за ним в кабинет. Беккер выглядел возбужденным и встревоженным. «Очевидно, попытается выкинуть какой-то фокус», — решил лейтенант.
— Скотч?
— Конечно.
— У меня есть бутылка неплохого виски. Обычно я пью «Чивас», но пару месяцев назад Стефани… — Он сделал небольшую паузу, словно вызывал в памяти ее лицо. — Стефани купила мне односолодовый «Гленфиддик». И теперь я уже не могу вернуться к прежним сортам.
Лукас при всем желании не смог бы отличить одну марку от другой. Беккер бросил в стаканы несколько кубиков льда, налил сверху на два пальца виски, протянул один стакан гостю и посмотрел на часы. Лукасу показалось странным, что Беккер носит часы с халатом.
— Так что же вам удалось обнаружить? — спросил полицейский.
— Две вещи, — ответил хозяин дома.
Он сел за письменный стол, откинулся на спинку кресла, не выпуская стакан с виски из рук, и положил ногу на ногу. Лодыжки выглядывали из-под халата, как у женщины из-под вечернего платья. «Он делает это сознательно, — подумал Лукас. — Проверяет, не голубой ли я, и пытается соблазнить». Он глотнул виски.
— Две вещи, — повторил Беккер. — Вот, посмотрите.
Он взял стопку разноцветных картонных прямоугольников, скрепленных резинкой, и бросил через стол Дэвенпорту. Тот поймал их — оказалось, что это восемь билетов на спектакли в «Лост ривер», трех разных цветов.
— Вы заметили что-нибудь необычное, Лукас? — спросил Беккер, вновь обратившись к нему по имени.
— Билеты в «Лост ривер», разумеется… — Лейтенант снял резинку и принялся рассматривать каждый по отдельности. — На дневные спектакли… восемь билетов на три разных представления. Все использованы.
Хозяин дома беззвучно зааплодировал, затем поднял бокал, словно пил в его честь.
— Я знал, что вы умны. Ведь это всегда видно. Как бы то ни было, вторая убитая женщина работала в «Лост ривер». Я ходил со Стефани на пару вечерних спектаклей, но понятия не имел, что она бывает там днем. И тогда я задал себе вопрос: а вдруг ее любовник?..
— Понятно, — сказал Лукас.
Связь с театром, которая может снять подозрения с самого Беккера.
— И вот что еще я нашел, — продолжал тот.
Он подался вперед и протянул Лукасу несколько листков бумаги размером с письмо. Распечатки счетов «Американ экспресс», некоторые строчки подчеркнуты синей шариковой ручкой.
— Выделены счета за билеты в «Лост ривер». Шесть или семь за последние несколько месяцев, куплены на ее личную кредитку. Два соответствуют билетам на дневные спектакли, и стоимость правильная. И еще я заметил, что в четыре из этих дней имеются счета из ресторана, всякий раз больше тридцати долларов. Бьюсь об заклад, что она приглашала кого-то на ужин. Я пару раз бывал в этом ресторане, он называется «Триколор бар», но только вечером.
Дэвенпорт просмотрел бумаги и взглянул на хозяина дома.
— Вы должны показать их Свонсону.
— Мне он не понравился, — ответил Беккер. — В отличие от вас.
— Хорошо, — сказал Лукас и допил остатки виски. — Вы производите впечатление весьма рассудительного человека. Вы ведь занимаетесь патологией? Возможно, я обращусь к вам за консультацией относительно одной из моих игр.
— Ваших игр?
Беккер бросил быстрый взгляд на часы и тут же отвел глаза в сторону.
«Что происходит?» — подумал Лукас, а вслух сказал:
— Дело в том, что я придумываю сюжеты. Вы, наверное, слышали: исторические стратегические игры, ролевые и так далее.
— Хм. Я с удовольствием поговорю об этом как-нибудь в другой раз, — ответил Беккер. — В самом деле.
Глава
14
Беккер закрыл дверь за Лукасом и бросился наверх, даже не погасив свет внизу. Он подошел к окну, которое находилось над крыльцом, и слегка отодвинул шторы указательным пальцем. Дэвенпорт садился в «порше». Через мгновение загорелись фары, а еще через минуту полицейский уехал. Беккер отпустил штору и поспешил в спальню. Там он быстро надел темно-синие брюки, серую трикотажную рубашку, синюю куртку и мягкие кожаные туфли. Проглотив метамфетамин, он отправился в дальнюю часть дома, прошел в гараж и сел в машину.
В соседнем ресторане возле двери был телефон-автомат. Беккер остановился, вышел из автомобиля и набрал номер. Автоответчик включился после второго гудка — его уже ждало сообщение. Беккер набрал код «четыре-три-восемь-четыре». Раздался щелчок, а потом голос Друза произнес односложное слово.
Друз, сгорбившись, сидел за рулем, тяжесть ночи давила ему на плечи.
«Как со смоляным чучелком. Одна нога увязла, и ты вынужден ударить его другой, а потом ты бьешь рукой, и когда кулак приклеится…»
Нет, все, с него хватит. Нужно было отговорить Беккера от третьего убийства. В нем нет необходимости. Во всяком случае, не сейчас. Он слышал, что говорили полицейские по телевизору: они не сомневаются, что это ненормальный убийца-одиночка.
Друз объезжал по кругу Пейк-холл — университетское здание, построенное из красного кирпича, — внимательно наблюдая за тем, что происходит вокруг. Все было залито ярким сиянием оранжевых натриевых ламп, горели фонари на дорожках, вход в здание освещали круглые светильники. К счастью, здесь много деревьев и кустов. Хорошее укрытие. И никаких прохожих.
Вечер выдался холодным, по небу неслись тяжелые тучи, между ними иногда проглядывала полная луна. Пахло близким дождем. Подходящий вечер для пива, симпатичных девчонок и телевизора в таверне на Риверсайд-авеню в компании с театральной братией. Друз никогда не чувствовал себя своим в толпе, не любил бросать дротики и болтать, зато он умел молча сидеть с краю у стойки бара, где и ему доставалось немного отраженного тепла. В любом случае там было бы лучше, чем здесь, — но тут он мог винить только себя. Ему следовало сразу разобраться с толстяком…
Друз вновь надел лыжную куртку, но на этот раз не только из-за холода, но и из желания скрыть лицо. Он не хотел, чтобы Джордж узнал его раньше времени.
«Чероки» Джорджа стоял на маленькой общественной парковке, расположенной за старым зданием рядом с Пейк-холлом. Пилсбери-драйв, дорога, шедшая через университетский кампус, проходила возле дальней стороны стоянки. После десяти часов движение здесь практически прекращалось, но изредка мимо проносились одинокие автомобили. К сожалению, асфальт был ровным, и Друз не мог заранее услышать шум приближающейся машины.
Напротив джипа Джорджа стоял еще один автомобиль. Друз ездил вокруг кампуса ровно столько, чтобы не вызвать подозрений, а потом припарковал свой микроавтобус «додж» рядом с «чероки», оставив между ними место для одной машины. Он немного посидел, поглядывая по сторонам, потом вышел и снова прислушался. Парковка была плохо освещена, на нее падал лишь свет от фонаря в форме чаши на той стороне здания.
Вокруг никого не было, если только кто-нибудь не прятался в кустах. Друз зашагал к дорожке, которая шла мимо здания, остановился возле кустов спиреи и еще раз прислушался. Так он простоял десять или двадцать секунд. Ничего. Он вернулся к джипу, присел на корточки, вытащил из кармана шинный манометр, повернул его и при помощи шипа выпустил воздух из заднего левого колеса «чероки». Джордж наверняка подойдет к машине с этой стороны и сразу заметит, что произошло.
Шипение выходящего воздуха неожиданно напомнило Друзу гудок поезда, и ему показалось, что этот звук длится целую вечность. Впрочем, менее чем через минуту шина была полностью спущена. Друз встал, снова огляделся и отошел в сторону.
«Счетчик парковки. Господи, чуть не забыл!»
Он вернулся и включил парковочный счетчик, рассчитанный на двадцать четыре часа. Не стоило забывать о полицейских кампуса. Они проверяют стоянки пару раз за вечер. Штраф был бы для него катастрофой.
Когда Друз убивал, он ничего не ощущал — ни отвращения, ни горечи, ни сочувствия. Он и страха почти не испытывал. Но сейчас он почувствовал тревогу. Как же можно было забыть о счетчике! А если бы он вернулся, убил Джорджа и только после этого заметил квитанцию на ветровом стекле? Его поймали бы. Или, как Братец Кролик со смоляным чучелком, он бы бегал по кампусу, разыскивая полицейского, выписавшего штраф. Его тоже пришлось бы убить, чтобы получить книжку, куда он внес данные. И тогда…
Нет, это было бы невозможно. Настоящий кошмар, такой вариант не стоит даже рассматривать. Друз вздрогнул и слегка сгорбился. Он не ожидал, что будет так переживать.
Студентка с учебниками в руках прошла по противоположной стороне улицы, демонстративно глядя куда-то вдаль. Друз вышел на Университетскую улицу, поглядывая на светящиеся окна Пейк-холла. Беккер провел разведку внутри здания и рассказал, за какими окнами нужно следить… Чернокожий парень в красной куртке торопливо шагал по другой стороне улицы. Юноша в белом шлеме и с рюкзачком на спине проехал мимо на роликах.
Друз двигался неторопливо, будто играл роль. Одну руку он засунул в карман, сжимая рукоять старинного немецкого устройства для заточки ножей. Оно было тяжелым, как кочерга, но короче, длиной восемнадцать дюймов, имело коническую форму и напоминало меч с рукоятью из полированного орешника. Друз проткнул подкладку кармана концом стального стержня, но ручка не позволяла ему выпасть в дыру. Теперь металл холодил ему ногу, но снаружи ничего не было заметно. Он научился быстро вытаскивать свое оружие и мог достать его мгновенно, а клинок был сбалансирован даже лучше, чем разводной ключ. Он справится со своей работой.
Друз ушел с Университетской улицы и зашагал по лужайке перед Пейк-холлом. «Я много делаю для Беккера, — подумал он, — но не только для него. Это и для меня, ведь он стал моим другом…»
В пять минут одиннадцатого из Пейк-холла вышли три студента с учебниками в руках и остановились на ступеньках, чтобы переброситься несколькими фразами; затем один из них зашагал налево, а парень с девушкой — направо. Прошла минута, и из здания появилась новая группа; они ушли вместе, продолжая оживленно болтать. В нужном окне погас свет, вслед за ним потемнело и соседнее. Друз снова двинулся в сторону Университетской улицы, а потом свернул на Пиллсбери, к парковке. У противоположного конца стоянки он остановился между кустами. Теперь оставалось только ждать…
Двое мужчин шли к парковке вдоль здания. Друзу их голоса казались стрекотом пишущей машинки, доносящимся издалека, но вскоре он уже смог различать слова:
— Не понимаю, как они сумели одержать победу, ведь компания никого не предупредила о том, что в бензобаке была течь, — говорил тот, что пониже ростом.
— Присяжные. Нужно всегда об этом помнить. Невозможно предвидеть, как они поступят, даже если постараться все предусмотреть. Особенно в данном случае… Вот черт!
Разговор прекратился. Друз двинулся по боковой дорожке в сторону здания. Если их двое, ему придется забыть о плане.
— Посмотрите на проклятую шину. Джипу всего три месяца!
— Хотите, я… — предложил невысокий.
«Студент», — подумал Друз.
— Нет-нет, я сам справлюсь за пару минут, — ответил Джордж, с отвращением глядя вниз. — Ну надо же, какое дерьмо, простите за выражение. А в рекламе говорилось, что я смогу ездить на этих шинах по костылям, которые забивают в железнодорожные шпалы. Вот вам еще одно судебное дело, мистер Брекке. Подайте за меня иск на эту проклятую компанию.
— Буду рад.
Они продолжали болтать под звон инструментов. Худощавый студент стоял и наблюдал, как толстяк профессор вытаскивает запасное колесо из джипа. Друз подумал, что парень останется, и неожиданно почувствовал облегчение. Но тот подождал немного, посмотрел на часы и сказал:
— Моя жена будет беспокоиться…
— Идите-идите, я справлюсь за минуту.
Студент сел в машину и выехал с парковки, даже не взглянув в сторону кустов, за которыми прятался Друз. Машина двинулась по Университетской улице. Тем временем профессор снял пиджак и закатал рукава рубашки. Продолжая ругаться в темноте, он снял спущенное колесо и поставил запасное. Он действовал четко и умело, не делая лишних движений. Несколько быстрых манипуляций — и колесо встало на место.
Друз сделал глубокий вдох, крепко сжал рукоять оружия правой рукой и вышел на парковку, позвякивая ключами, которые держал в левой руке. Он шагал неторопливо, чтобы не напугать Джорджа.
Профессор поднял крышку багажника, оставив ключи в замке (для убийцы все движения стали невероятно медленными, а мир удивительно контрастным), взял спущенное колесо, стараясь не запачкать брюки, и принялся засовывать его в багажник.
Оказавшись в десяти футах от него, Друз внимательно осмотрелся. На Пиллсбери было пусто, ни одной машины. Профессор, грузный светловолосый мужчина, захлопнул заднюю дверцу джипа и повернулся, услышав звон ключей. Легкий звук должен был его успокоить, предупредить, что человек направляется к своему автомобилю.
— Колесо спустило? — спросил Друз.
Профессор кивнул. Он явно не узнал убийцу, хотя тот находился всего в шаге от него.
— Да, чертова штука превратилась в блин.
— Но вы справились? — спросил Друз, останавливаясь.
Он огляделся в последний раз. Никого. Прохладная рукоять удобно лежала в ладони.
— О да, никаких проблем, — ответил Джордж, надевая пиджак.
Его руки потемнели от грязи с болтов, которыми крепилось колесо.
— Хорошо.
Пряча клинок за бедром, Друз сделал шаг к своей машине, затем резко развернулся, поднял оружие над головой, словно хлыст или мачете, и нанес удар по голове Джорджа двумя дюймами выше правого уха. Профессор упал, ударился о джип и соскользнул на асфальт. Друз размахнулся во второй раз, хотя в этом уже не было необходимости: первым ударом он снес полчерепа. Резкий запах поведал убийце о том, что жертва больше не контролирует мочевой пузырь. Ни он, ни Беккер не подумали о том, что тело будет вонять в машине.
Теперь следовало забыть об осторожности: если кто-то появится здесь в следующие тридцать секунд, все будет кончено. Друз схватил Джорджа под мышки и потащил к своему микроавтобусу. Свет, несколько минут назад казавшийся тусклым, стал ярким, как прожектора на стадионе. Убийца распахнул заднюю дверцу микроавтобуса и бросил тело на черные пластиковые пакеты для мусора, которые покрывали пол за передним сиденьем. Под мешками лежала лопата с короткой рукоятью. Когда тело Джорджа упало на пол, оно надавило на острый конец лопаты, и черенок задрался вверх, прорвав мешки. Друз выругался и попытался опустить рукоять, но тогда тело начало сползать…
Убитый был тяжелым, и его ноги все еще торчали наружу. Друз лихорадочно попытался согнуть их, потом ухватился за отвороты спортивного пиджака, не обращая внимания на болтающуюся окровавленную голову, и попытался засунуть массивное тело в салон, одновременно заталкивая внутрь ноги. Лопата подскакивала вверх и вниз, как качели, затрудняя процесс. К тому времени, как Друз закончил, он весь вспотел.
«Никогда не боялся…» Но сейчас он был испуган. Не слишком сильно, однако вполне достаточно, чтобы вспомнить свои ощущения, восходящие к тому дню, когда он обгорел. Больничные ванны, где с него сдирали мертвую кожу… они пугали его. Как и трансплантация. Когда доктора приходили, чтобы проверить, как идет процесс заживления, он боялся. Он не испытывал страха с тех пор, как вышел из больницы. И вот теперь прежние ощущения вернулись, не так остро, но вполне определенно.
Когда труп Джорджа полностью оказался в машине, на полу за передним сиденьем, убийца накрыл его другими пластиковыми мешками для мусора, а потом опустил вперед задние сиденья, прикрывая его сверху. Они не полностью закрывали тело, но если кто-то случайно заглянет внутрь, он ничего не заметит.
Друз захлопнул дверцу, вернулся к джипу, вытащил ключи из замка багажника и засунул между передним колесом и бордюром. Затем подошел к счетчику стоянки — десять минут. Он вытащил из кармана пару четвертаков и заплатил за два часа, а потом сел в свой автомобиль. Никого поблизости. Только сияющий на другом берегу реки Миннеаполис да далекий печальный гудок такси на Хэннепин-авеню.
Что будет, если двигатель микроавтобуса не заведется? Что, если… Мотор заработал. Друз выехал со стоянки и свернул направо. Ему не встретилось ни одной машины. Он повернул на Университетскую улицу и облегченно вздохнул. Миновал дома, где жили студенты. В сотый раз проверил бензин. Полный бак. Затем покатил по Оук-стрит, свернул налево, на шоссе I-94, и направил машину на восток, к Висконсину.
На автостраде у него появилось странное ощущение. Слишком тихо. Ему вдруг показалось, что машина стоит на месте, а фонари проносятся мимо, как в кошмаре. На развязке у Снеллинг по пандусу прошел полицейский. Друз проследил за ним в зеркало заднего вида, но патрульный продолжал двигаться по Снеллинг на юг и вскоре скрылся из виду.
Друз проехал мимо съезда на Пятую улицу, миновал 61-ю автостраду и свернул на Уайт-Беа-авеню. Он заехал на бензоколонку «Стэндард», позвонил по телефону, который дал ему Беккер, дождался, когда включится автоответчик, и произнес одно короткое слово: «Да».
Затем он вернулся на I-94, двигаясь со скоростью пятьдесят миль в час и не обращая внимания на знаки, разрешающие разогнаться до шестидесяти пяти, у Хадсона пересек по мосту реку Сен-Круа, разделяющую Миннесоту и Висконсин. Друз все дальше углублялся на территорию соседнего штата, отслеживая пройденные мили по стоящим на обочинах знакам, которые начинались на западе каждого штата. Десять миль, двенадцать. На съезде, отмеченном Беккером, он свернул на север.
Через четыре и две десятых мили он заметил три красных отражателя, показывающих знак поворота. Он увидел его именно там, где сказал Беккер, свернул и вскоре покатил по проселочной дороге. Еще через две десятых мили дорога привела его к простой деревянной хижине с дверью посередине и двумя квадратными окнами по обеим сторонам от нее. В хижине было темно. В свете фар Друз разглядел на дверях медный висячий замок.
За домиком виднелось озеро, в котором отражалась луна. Не слишком большое, скорее похожее на пруд, окаймленный тростником. Друз выключил фары, выбрался из машины и по тропинке, ведущей от хижины, направился к воде, нащупывая в темноте дорогу. Слева находилось какое-то темное сооружение, и он подошел к нему, пытаясь понять, что это такое. Доски на стальном каркасе, шины… Понятно, плавучий причал.
На противоположном берегу светилось одинокое окно, но сам дом терялся в темноте. Тишину нарушал лишь шумящий в кронах деревьев ветер. Друз немного постоял, слушая и наблюдая, а потом поспешно вернулся к машине.
Теперь управляться с телом Джорджа стало легче, ведь Друз мог не спешить, да и соблюдать тишину было не обязательно. Достав фонарик из бардачка, он взял убитого за галстук и брюки спереди и рывком вытащил из автомобиля. Затем он закинул тело на плечо, как мешок с мукой, и, следуя указаниям Беккера, понес его по тропинке мимо шины, висящей на ветке тополя. Время от времени Друз включал свет, чтобы видеть, куда ступает. Он удалялся по диагонали от дома на противоположном берегу озера, так что его обитатели не могли увидеть луч фонарика.
Кусты ежевики, мертвые, но все еще колючие, цеплялись за его одежду. «Нужно пройти через ежевику, — сказал Беккер. — Иди по прямой, там никого не бывает». Беккер и Стефани приезжали сюда три года назад, когда искали домик у воды. Возвращаясь с другого озера, они увидели табличку «Продается» и остановились посмотреть, но хижина пустовала. Они погуляли вокруг нее десять минут и уехали. Дом оказался совсем примитивным: уборная во дворе, водопровода и отопления нет, жить можно только летом. Стефани тут не понравилось, и никто на всем свете не знал, что они сюда заезжали.
Друз продирался сквозь заросли ежевики до тех пор, пока земля не стала мягкой. Тогда он бросил тело, включил фонарик и осмотрелся. Оказалось, что он стоит у заросшего лиственницами края мрачного болота. Беккер не ошибся. Пройдут годы, прежде чем кто-нибудь сюда забредет. Или этого не произойдет никогда…
Друз сходил к машине за лопатой и принялся за дело. Он работал около часа, чувствуя, как мышцы наливаются усталостью. «Ничего особенного, просто дыра в земле». Он углублялся вертикально вниз, роя яму диаметром около трех футов. Постепенно земля становилась более тяжелой и влажной. Пару раз он наткнулся на корни, и ему пришлось перерубить их лопатой. Вскоре Друз весь измазался в грязи. Наконец он оказался в яме, доходящей ему до пояса, погрузившись по щиколотки в грязную воду. Он с трудом выбрался наружу, поднял убитого за галстук и брюки и бросил головой вперед в могилу. Раздался всплеск, и Друз включил фонарик, чтобы посмотреть. Голова профессора была под водой, ноги торчали вверх. Носки сбились к белым щиколоткам, на подметке одного ботинка протерлась дыра…
Друз немного постоял, отдыхая. Облака проносились у него над головой, словно черные корабли. Выглянула луна, но тут же скрылась за новой тучей. «Холодно, как в Хеллоуин», — подумал он, вздрогнул и принялся закидывать яму землей. Никто ничего не слышал и не видел.
Он выехал задним ходом, на проселочной дороге включил дальний свет. И лишь пересекая границу Сент-Пола, Друз вспомнил, что не вырезал глаза.
Пропади они пропадом. Вместе с Беккером.
Друз освободился от смоляного чучелка.
Двое полицейских из кампуса проехали мимо джипа Джорджа. Счетчик показывал, что прошло больше часа.
— Да.
Короткое слово напоминало камень, таким жестким и твердым оно было. Джордж мертв.
Беккер, стоящий в вестибюле перед входом в ресторан, опустил трубку на рычаг и станцевал короткую джигу, перепрыгивая на месте с одной ноги на другую и радостно посмеиваясь. Потом он одернул себя и виновато огляделся по сторонам. Никого. У них все чисто. Осталось позаботиться о деталях, и полный порядок. После того как он избавится от джипа, у полиции не будет ни малейшего шанса связать его с убийством. Впрочем, одна возможность остается. Но это уже детали.
Он посмотрел на часы: скоро полночь. Друз уже должен быть в Висконсине. Беккер вернулся к машине и поехал в больницу. Он припарковался, вытащил из кармана портсигар, открыл в темноте, достал одну из своих специальных капсул и сделал вдох. Кокаин тут же начал действовать, и Беккер помчался на гребне волны, закрыл глаза и откинул голову назад…
Пора. Слежки нет, но даже если бы кто-то появился, он бы легко с этим справился. Он и его друзья. Беккер прошел через вестибюль больницы и направился к лестнице. На сей раз он спустился вниз, воспользовался своим ключом, чтобы открыть дверь, ведущую в служебный туннель, и по нему попал в соседнее здание. Так поступали все, в особенности зимой. Но копы об этом не знают.
«Осторожно, — сказал себе Беккер. — Это паранойя. Здесь нет полицейских». Наркотик в его крови… какой именно? Беккер не помнил. Он принял амфетамины, как обычно, и немного пи-си-пи; еще аспирин, много аспирина, чтобы избавиться от зарождающейся головной боли. Также не следует забывать о систематических дозах анаболических стероидов для тела и синтетическом гормоне роста, который предотвращает старение. «Все сбалансировано, — подумал он. — И немного ЛСД для творческого подхода?» Нет, этого он не мог вспомнить.
Беккер вышел из соседнего здания, подняв воротник и надвинув шляпу на лоб. Пейк-холл находился в трех минутах ходьбы. Оказавшись около него, Беккер обошел здание сзади и зашагал по Пиллсбери, на ходу надевая перчатки для вождения. Джип стоял на месте. Беккер остановился, нашел ключи, отпер дверцу и сел за руль. Сейчас начиналась самая рискованная часть. Всего пятнадцать минут. Но если он сумеет довести машину до аэропорта, следователи могут на это клюнуть и подумать, что Джордж решил сбежать.
Полицейские кампуса проверили парковку через десять минут. Джип уже уехал. Женщина-патрульный увидела в свете фар что-то круглое и плоское.
— Там что-то лежит, — сказала она.
— Где?
— Вон там. Похоже на монетку.
Она вышла, наклонилась и подняла колесную гайку.
— А, ничего интересного, — сказала она и бросила гайку на заднее сиденье машины.
Беккер вел джип тем же путем, которым ранее ехал Друз, — по I-94, но на запад, а затем на юг по I-35W. Наконец он выбрался на автостраду, ведущую в аэропорт. Он оставил «чероки» на долговременной крытой стоянке, а под ветровое стекло положил чек. Вернувшись на улицу, он низко надвинул шляпу — ветер был довольно сильным — и остановил такси.
— Куда? — проворчал таксист.
Ему совсем не хотелось разговаривать.
— К театру «Лост ривер», на Седар-авеню.
От театра до больницы двадцать минут ходьбы. Он вернулся тем же путем, вошел в свой кабинет и немного посидел там. Затем позвонил на автоответчик и с помощью нескольких кнопок стер прежнее сообщение. Еще пару минут он нетерпеливо ждал, потом выключил свет в кабинете и отправился к машине.
Дома Беккер начал раздеваться, уже поднимаясь по лестнице, сбрасывая одежду на пол. Стефани пришла бы в ярость; эта мысль заставила его улыбнуться. Забравшись в шкаф, он принял две таблетки фенобарбитала, две метаквалона, две метадона, солидную порцию ЛСД — пятьсот микрограммов — и ощутил невероятное тепло. Наркотики начинали действовать медленно, как и всегда. Последовательность разных цветов, короткие картинки из жизни, фантазии, лицо Бога… Затем цвет начал меняться от желтого и красного через розовый к пурпуру. Наконец Беккера охватил страх. Он смотрел, как змея медленно расправляет свои кольца.
Она была огромной, без чешуи и рта, больше похожей на угря; длинное холодное тело разворачивалось и обвивало его.
Это был Джордж.
Он ничего не говорил, просто смотрел и рос. Его глаза были черными, но при этом блестели, точно бриллианты. Он приближался к Беккеру, глаза становились все больше, рот начал открываться, глубоко внутри метался раздвоенный язык…
Во Вьетнаме Беккер убил трех шлюх. Он все проделывал тщательно, уверенный, что его никогда не найдут. Всякий раз он надевал военную форму, принадлежавшую солдату, погибшему в автокатастрофе в Сайгоне. Беккер обнаружил эту форму возле своего дома, в черном мешке, который лежал в разбитом джипе.
Он задушил трех женщин. Это было совсем не трудно. Они были профессионалками, и их совсем не удивляло, когда он изъявлял желание сесть им на грудь. Впрочем, когда он прижимал коленями их руки, они начинали беспокоиться. Но настоящее изумление они испытывали, когда его сильные пальцы смыкались у них на горле и давили на хрящ гортани.
Первая, умирая, смотрела прямо ему в глаза, и в тот момент у Беккера возникло подозрение, что она увидела нечто на той стороне.
И именно она потом не раз к нему возвращалась.
Она терзала его, преследовала, следила за ним своими черными глазами. В течение шести недель подряд ему приходилось накачиваться наркотиками — он кричал по ночам, боялся засыпать. Беккер видел ее и днем, в отражениях своих блестящих инструментов, в зеркалах, окнах и осколках стекла…
Постепенно, под натиском наркотиков, ее образ потускнел и отступил. И Беккер инстинктивно понял, что именно глаза имеют огромное значение.
К встрече со следующей женщиной он подготовился. Он прижал ей руки коленями, начал душить, а когда она умирала, вырезал скальпелем глаза. И ночью спал как младенец.
Третья умерла быстро, слишком быстро, и он не успел вырезать ей глаза. Он извлек их только после ее смерти. Беккер боялся, что она будет преследовать его во сне: он думал, что нужно брать живые глаза.
Он ошибался. Больше Беккер никогда не видел третью женщину.
Он вырезал глаза у старика, умершего от разрыва сердца, и у старухи, не пережившей удар, — их доставили к нему на отделение патологии, и у него до сих пор сохранилось на пленке описание операции по извлечению глаз женщины. И еще он вырезал глаза мальчику и девочке, доставленным к нему из детской онкологии, хотя пришлось сильно рискнуть, чтобы это проделать. До девочки он добрался прямо перед тем, как ее тело увозили из больницы. А ради глаз мальчишки пришлось пробираться в похоронное бюро и ждать своего часа.
Он провел там два нелегких дня, пока не остался с мальчиком наедине.
И все же он всегда добивался своего.
Ему не удалось вырезать глаза Джорджу.
Но очень скоро они у него будут.
Он сидел, забившись в самый дальний уголок шкафа и обхватив колени руками; его взгляд был устремлен вдаль, за грань. Беккер начал кричать.
Глава
15
— Ты уверен? — спросил Лукас. — Это Дружок?
Свонсон почесал живот и кивнул.
— Иначе быть не может. Я отправился к Беккеру, как только все узнал. Вытащил его из постели. Это было около трех часов назад, в шесть утра. Он выглядел ужасно. Я сказал ему: «Как вам Филипп Джордж, преподающий в юридическом коллеже, в качестве любовника?» Он сделал такую физиономию… — Свонсон изобразил полнейшее недоумение, — и сказал: «Ну, раз вы меня спрашиваете, то я… не слишком удивлен. Мы были с ним знакомы. А вы уверены, что это он?» Тогда я сообщил ему о профессоре. И он прямо как с цепи сорвался.
— А когда Джордж исчез? Удалось установить время?
— С точностью до пяти минут, — кивнул Свонсон.
Он был небрит, в правой руке держал одноразовый стаканчик с кофе. Глаза остекленели от усталости и кофеина. Его подняли с постели в пять, ему удалось поспать всего четыре часа.
— Когда Джордж начал менять колесо, рядом был его студент. Парень торопился домой к беременной жене, роды могли начаться в любой момент, поэтому он волновался. На приборном щитке его машины есть часы. Он утверждает, что, выезжая со стоянки, взглянул на циферблат. Студент запомнил, что было четырнадцать минут одиннадцатого.
— А как насчет психиатра, которым занимается Ширсон?
Свонсон пожал плечами.
— Я с самого начала считал это чепухой, но Даниэль захотел, чтобы мы его проверили.
— Проклятье, — прорычал охваченный яростью Лукас.
Дел стоял в дверях и слушал. Лукас выскочил из кабинета мимо него в коридор, сделал несколько шагов, но тут же вернулся с побелевшим лицом.
— Этот выродок использовал меня для алиби. Вы можете себе представить? Я обеспечил безопасность этому мерзавцу Беккеру.
— Это если Джордж мертв, — заметил Свонсон. — А мы пока ничего не знаем. И если Беккер имеет какое-то отношение…
Дэвенпорт ткнул Свонсона указательным пальцем в живот.
— Джордж мертв. И это сделал Беккер. Уж поверь мне. — Он повернулся к Делу. — Помнишь, как ты сказал, что алиби в Сан-Франциско уж слишком удобное?
— Да.
— А как тебе это? Он приглашает полицейского, ведущего расследование, предлагает ему выпить, поговорить, мало того, пытается меня соблазнить — как раз в тот момент, когда убирают главного свидетеля. Как тебе такое совпадение?
Дел ничего не ответил, только выразительно пожал плечами.
Лукас вновь повернулся к Свонсону, вспомнив его странное описание состояния Беккера. Перед глазами у него все еще стоял Беккер, каким он его видел вчера вечером: стройный, уравновешенный и красивый.
— Так ты говоришь, он выглядел ужасно? Нельзя ли подробнее?
— Ужасно и значит ужасно. То есть так, будто прожил сто лет, — ответил детектив. — Похоже, он не спал всю ночь.
— Потому что всю ночь занимался организацией убийства, — сказал Дэвенпорт. — Ладно, мы должны его поймать. Так или иначе. — Теперь он ткнул пальцем в Дела. — Мерзавец должен получить свое.
По коридору к ним приближался Слоун, зажав в зубах незажженную сигарету и засунув руки в карманы короткого шерстяного пальто военного покроя.
— Это сделал Беккер? — спросил он.
— Никаких сомнений, — мрачно заявил Лукас.
— Ха, — сказал Слоун и ловко перекинул сигарету в другой уголок рта. — Как ты думаешь, он убил Джорджа до того, как тот приехал на своем джипе в аэропорт, или после?
Лукас недоуменно посмотрел на него.
— Что?
— Полицейские аэропорта обнаружили джип профессора на долговременной стоянке. Как если бы он не планировал вернуться назад.
Дэвенпорт покачал головой.
— Чепуха. Если он был любовником Стефани, то никуда не сбежал. Джордж мертв.
— Но у нас нет уверенности, — возразил Слоун. — Он мог отправиться в Бразилию — испугаться и пуститься в бега.
— Кто разговаривал с его женой? — спросил Лукас.
— Нейлсон, но я собираюсь заехать к ней позднее, — ответил Слоун.
— Говорю вам, Джордж убит, — заявил Дэвенпорт, усаживаясь на прежнее место. — Как он мог оставить колесную гайку на парковке? Если болт торчит наружу, ты обязательно доведешь дело до конца. Колесо испортили заранее.
— Сколько лет джипу? — спросил Дел у Слоуна.
Тот пожал плечами.
— Совсем новый.
— Вот видишь? — удовлетворенно заметил Лукас. — Как оно могло спустить само?
Они продолжали спорить, когда в дверях появился Хармон Андерсон с листком белой бумаги в руке.
— Ты никогда не догадаешься, — сказал он Лукасу. — Я дам тебе две сотни попыток и поставлю миллион долларов, что ты проиграешь.
— У тебя нет миллиона долларов, — усмехнулся Свонсон. — Что это?
Андерсон с торжественным видом развернул ксерокопию и поднял вверх, как аукционист на распродаже предметов искусства, поворачивая ее так, чтобы все могли рассмотреть.
— Что это? — спросил Дел.
На ксерокопии был изображен одноглазый великан с уродливой головой, который с недовольным видом смотрел назад, на склон холма, где спала обнаженная женщина.
— Та-дам, — сказал Андерсон. — Убийца, каким его увидел любовник миссис Беккер.
— Какого дьявола? — проворчал Слоун.
Он взял листок, хмуро посмотрел на него и передал Лукасу.
— Мы получили его по почте. На самом деле это копия, оригинал изучается, в лаборатории ищут отпечатки, — сказал Андерсон.
— А оригинал тоже черно-белый? — поинтересовался Дэвенпорт.
— Да, ксерокс. И еще Дружок прислал записку. Мы уверены, что это он, поскольку там повторяются слова из первого письма. Он называет убийцу троллем, а не великаном.
— Господи, — пробормотал Лукас, потирая лоб и глядя на лицо великана. — Кажется, я где-то видел этого парня.
— Кого? Тролля?
— Да. Я его знаю, но не помню, где мы с ним встречались.
Трое полицейских с сомнением посмотрели на коллегу.
— Ты в последнее время общался с мрачными козлами? — скептически спросил Слоун.
— Когда отправлено письмо? — спросил Дэвенпорт.
Андерсон пожал плечами.
— Вчера, точное время неизвестно.
— А кто-нибудь из вас знает, откуда эта картинка? — спросил Лукас.
— Пока нет, но мы выясним.