Тайна замка Расселл

Детектив-буриме


Авторы: Дарья Булатникова, Варвара Клюева, Виктор Леденев, Ника Шахова, Сергей Малицкий и Алексей Рожин в соавторстве с Елизаветой Афанасьевой (начало) и снова Варвара Клюева (финал), Ника Шахова, Сергей Малицкий и Виктор Леденев (альтернативный финал).


1

Дэвид Уайт проснулся внезапно, не понимая, что его разбудило. То ли ветка стукнула по оконной раме, то ли крикнула в тишине ночная птица, то ли просто приснилось что-то. Но это был не сон. Где-то вдруг раздался человеческий крик — предсмертный, безнадежный вопль. Потом все смолкло, но у Дэвида еще долго ползали мурашки по коже.

«Чертова кошка!» — мысленно выругался Дэвид, сделал несколько вдохов-выдохов и заставил себя усмехнуться. Конечно, только кошки умеют орать такими дурными голосами, что кажется, будто кого-то убивают прямо у вас под окном.

Сон не шел, хотя накануне Дэвид сильно устал и вечером не чаял добраться до постели. Мигающие на часах зеленые цифры показывали два часа ночи. И кроме этих цифр ничто не напоминало о том, что на дворе двадцать первый век.

Слишком все было непривычным. Этот старинный дом, больше похожий на замок, девушка, словно сошедшая с фамильного портрета, бледная, в длинном черном платье, кутавшаяся в кружевную шаль, дворецкий с унылой лошадиной физиономией, большие неуютные комнаты-залы, продуваемые сквозняками, — весь этот аристократический антураж годился для постановки фильма из жизни девятнадцатого, а то и восемнадцатого столетия.

Когда вчера утром учитель сообщил Дэвиду, что им нужно заехать к его давнему другу лорду Расселлу, чтобы посмотреть на купленные лордом средневековые транскрипции четырех катренов Нострадамуса, Дэвид только поморщился. Он надеялся, что они вернутся в Лондон не позднее четверга, а теперь надежда рухнула. Мессир (так велел называть себя учитель после того, как статус ученика повысился до секретаря) был необычайно возбужден. Он даже рассказал пару забавных историй из общей с лордом, которого мессир фамильярно именовал Тедди, юности, проведенной в некоем закрытом учебном заведении. По словам мессира, Тедди был тогда редким занудой и тупицей. Однако же богатство и голубая кровь делали юного лорда желанным в любой компании. Тут Дэвид сообразил, что Теодор Расселл с тех давних времен вызывает у мессира подсознательную зависть, и постарался перевести разговор на другую тему.

К родовому поместью Расселлов подъехали в сумерки. Огромный дом из грубого темного камня показался бы необитаемым, если бы не три высоких окна, тускло освещенных изнутри. Вечер был ненастным, и Дэвиду ужасно не хотелось покидать теплый салон машины. Их тут явно не ждали, что было странно мессир не раз упомянул о том, что сообщил своему другу об их приезде. Дворецкий молча проводил гостей в большую плохо освещенную комнату. Девушка, сидевшая у камина, в котором полыхал огонь, поднялась им навстречу.

Услышав вопрос, могут ли они увидеть лорда, она побледнела, зябко передернула плечами и тусклым голосом сообщила, что ее отец скончался ровно неделю назад. Дэвид при этом известии невольно покосился на учителя. Неужели мессир не почувствовал, что с его другом случилось несчастье? Неужели великий магистр оккультных наук, владевший даром ясновидения и прорицательства, не уловил возмущение астрального фона? Мессир ответил бывшему ученику холодным взглядом и отвел глаза.

Конечно же, их не отпустили ехать в ночь, и ужин подали в чопорной столовой, где хрупкая фигурка Арианы (так звали дочь лорда) выглядела неприкаянной и почти ирреальной. Прислуживала чопорная пожилая дама, дворецкий маячил у входа, а свечение лампочек в хрустальных люстрах казалось чересчур дерзким и настойчивым. За ужином они узнали, что с лордом произошло несчастье — он упал с винтовой лестницы, ведущей в башню, где был оборудован его кабинет, и умер от перелома основания черепа. Случилось это, очевидно, поздним вечером, но тело обнаружили только поутру. Вот и все, что поведала им Ариана Расселл. Потом она скомкала салфетку и, сославшись на сильную мигрень, удалилась, не забыв распорядиться насчет комнат для гостей.

И теперь Дэвид лежал в темноте на пахнущих лавандой льняных простынях, вслушался в едва слышные скрипы и вздохи старой мебели и половиц и пытался понять, что же его так напугало. Кошка, черт бы ее побрал… С этой мыслью ему удалось снова заснуть.

Открыть глаза его заставило солнце. Настоящим волшебством показалось то, что вслед за ненастным днем и мучительно-беспокойной ночью наступило такое сияющее и безмятежное утро. Дэвид попытался смахнуть с лица слепящие блики и окончательно проснулся.

Теперь, при свете, он наконец рассмотрел, что собой представляет комната, послужившая ему кратким пристанищем. Высокие шкафы мореного дуба, старомодный балдахин над кроватью, явно пережившей не одно поколение обитателей дома. Слегка вычурный туалетный столик и бюро у стены составляли гарнитур с двумя изящными банкетками. Дэвид мог бы поклясться, что раньше комната принадлежала даме. Ну да ладно, в сущности, какое ему дело, кто обставлял эту спальню? После завтрака они с мессиром навсегда покинут дом покойного лорда Расселла, и через несколько дней воспоминания об этом случайном приюте сотрутся и растворятся в лондонской суете…

Дэвид оделся, вышел из своей комнаты и постучал в соседнюю, которую вчера отвели его патрону. Поскольку на стук никто не ответил, он понял, что мессир уже встал и спустился вниз. Дэвид отправился в столовую, на ходу рассматривая потускневшие пейзажи сельской Англии, развешанные по стенам в таких же потускневших рамах. Широкие вощеные перила парадной лестницы так и манили съехать по ним, как в детстве. И, черт побери, если бы не опасение, что кто-нибудь поймает его на таком мальчишестве, Дэвид Уайт так и поступил бы, наплевав на свои двадцать пять лет и должность секретаря магистра оккультных наук Лоуренса Салливана.

Тут внизу раздался чей-то громкий веселый голос, и Дэвид забыл о перилах. Он замер на верхней ступени, а в холл вошел высокий широкоплечий джентльмен. На нем был охотничий костюм. Следом за джентльменом пробежал пойнтер — значит, они действительно вернулись с охоты. Навстречу охотнику из гостиной выбежала девушка в светлом батистовом платье и, обняв за шею, чмокнула в щеку. Следом за нею выскочил подросток в линялых джинсах, буркнул: «Привет, па!» — и тут же умчался обратно. Охотник бросил тяжелые кожаные перчатки на лакированный столик и тут заметил Дэвида, вернее его отражение в огромном зеркале.

— Доброе утро, мэм, доброе утро, сэр, — вежливо, но несколько растерянно поздоровался Дэвид.

В смеющейся девушке с блестящими каштановыми локонами и ямочками на щеках он узнал вчерашнюю бледную и потерянную Ариану Расселл. Куда делся ее траурный наряд и опущенные в неизбывном горе плечи? Что вообще происходит?

— Здравствуйте, Дэвид, — помахала ему рукой дочь покойного лорда. Папа, позволь тебе представить: это сэр Дэвид Уайт, новый учитель Дерека.

«Папа?!» — Дэвид едва не свалился с лестницы, по которой спускался вниз.

— Рад познакомиться, сэр Дэвид. — Джентльмен повернулся и улыбнулся широко и добродушно, продемонстрировав ровные белые зубы. На вид он был моложе мессира, вьющиеся волосы без признаков седины слегка встрепаны, а серые глаза смотрели неожиданно холодно и испытующе.

Дэвид пожал протянутую руку лорда, чувствуя, что в голове у него все плывет. Почему Ариана назвала его учителем? И кто такой Дерек — ненадолго выскочивший в холл мальчик? Что вообще происходит в этом странном доме?

— Ну, собираюся ли здесь кормить завтраком голодных мужчин? — весело спросил лорд Расселл, поутру воскресший из мертвых.

Словно только и дожидаясь этих слов, появился дворецкий, ударил в большой серебряный гонг, и негромкий мелодичный звук поплыл по дому, путаясь в драпировках и шелковых шторах.

— Леди Расселл, а мессир Салливан уже спустился? — тихо спросил Дэвид.

— Зовите меня просто Ариана, — улыбнулась девушка. — К чему такой официоз? А кто такой мессир э-э… Салливан?

Дэвид совершенно растерялся.

— Мы вчера приехали с ним вдвоем.

— Вдвоем? — В ее голосе звучало искреннее изумление. — Но вы приехали один, Дэвид! И были так утомлены дорогой, что почти не притронулись к ужину. Так что сейчас вам непременно нужно плотно позавтракать. А потом я покажу вам дом и парк.

— Хорошо, — покорно согласился несчастный, потерявший голову от происходящих нелепостей секретарь. — Но мне необходимо на минуту вернуться в свою комнату.

— Тогда поспешите — Магда не любит, когда мы едим остывший порридж, шаловливо улыбнулась Ариана, легко развернулась и быстрыми шагами устремилась в столовую.

Дэвид бросился по лестнице вверх. Мельком заглянул в свою комнату. Постель была еще не убрана, в кресле стоял небольшой кожаный саквояж, на туалетном столике лежала щетка для волос. Он выскочил в коридор и распахнул соседнюю дверь. Точно такая же, как у него, кровать с дурацким балдахином, два кресла возле инкрустированного стола, темный ковер на полу. И никаких следов мессира. Было такое ощущение, что в этой комнате давным-давно никто не жил: легкий запах пыли и паркетной мастики, задернутые шторы, тонкий слой пыли на столе, не тронутый ничьим касанием… Дэвид зачем-то вошел и открыл внутреннюю дверь в ванную. Холодная чистота кафеля, намертво закрученные краны.

А, может быть, он и вправду приехал вчера один?

Или к нему подкрадывается сумасшествие, и не было никакого мессира сутулого человека с седыми висками, обожавшего носить черный шейный платок и вязаный жилет под пиджаком? Не было Лоуренса Салливана, известного своими странностями и нетерпимостью к тем, кто не верил в его способности мага и экстрасенса? И в продолжение пяти с лишним лет не проходил у него выучку некий Дэвид Уайт, ныне застывший в немом вопросе на пороге пустой ванной комнаты и тупо пялящийся на никелированную мыльницу и сушку для полотенец?

Но ведь есть еще машина! Черный «ягуар», поставленный вчера под навес позади упоительно-старинного дома лорда Теодора Расселла…

Дэвид медленно, слишком медленно в сравнении со своей недавней поспешностью, вышел из комнаты. Так, это окно в конце коридора должно быть обращено во двор. Опираясь на подоконник, он выглянул наружу. Небольшой навес был, точно такой, каким его запомнил Дэвид, и примыкал к одноэтажной постройке с воротами. Но никакого «ягуара» под ним не было.

Дэвид простоял не меньше пяти минут, прижавшись лбом к холодному, слегка волнистому стеклу, пока наконец нашел в себе силы отойти от окна. Правая рука с некоторым трудом отлипла от выкрашенной светло-голубой краской мраморной доски. Он с удивлением поднес кисть к лицу и понюхал. Красновато-бурое липкое вещество, испачкавшее ладонь и пальцы, было похоже на кровь. И пахло, как кровь.

2

С минуту Дэвид таращился на оскверненную руку с гадливым недоумением, потом вздрогнул, выхватил из кармана платок и начал брезгливо оттирать бурые мазки. Эта процедура наконец разорвала пелену оцепенения, окуклившую его сознание после сцены в холле. Мысли, образы, обрывки воспоминаний и впечатлений минувшей ночи, вырвавшись из плена, завихрились в бешеном темпе, но из этого хаотичного мелькания начал потихоньку складываться рисунок, не лишенный смысла.

Легко угадываемая неприязнь мессира к сэру Теодору… Не исключено, что она была взаимной и имела под собой куда более веские основания, чем мелкая зависть. Изменившиеся планы учителя… Интересно, сам он принял решение навестить Расселла или получил нежданное приглашение из поместья? Печальная, подавленная девушка в трауре… Мигрень — прекрасный предлог избежать лишних вопросов и сократить тягостный спектакль. А бледность Арианы — не свидетельство ли напряжения, которого она не могла не испытывать, зная или догадываясь, что произойдет ночью? Стало быть, это был не кошачий вопль…

Казалось бы, мысль о вероятной насильственной смерти учителя должна была повергнуть Дэвида в ужас. Но он, как ни странно, испытал облегчение. Идея собственного безумия или фантастического прыжка в параллельную реальность пугала его куда сильнее. Не говоря уже о мистическом сценарии с воскресением покойного лорда и необъяснимым выпадением мессира из памяти мисс Расселл.

Нужно сказать, что, несмотря на долгое обучение оккультным наукам, отношения Дэвида с мистикой остались довольно сложными. Пять с половиной лет назад он, тогда еще студент колледжа Магдалины в Оксфорде, пришел на лекцию доктора Салливана по истории оккультизма в Британии и был немало заинтригован рассказом лектора о знаменитых исторических персонажах, прибегавших к услугам личных духов. Салливан цитировал по хроникам и манускриптам свидетельства о демоне Сократа, говорящей голове Медичи и маленьком красном демоне Наполеона Бонапарта, называл имена известных духов и образы, в которых они являются к вызывающим их магам. Но больше всего поразило Дэвида небрежное упоминание лектора о духе Баруэле, мастере всех искусств, с которым иногда общался сам магистр. В двадцатилетнем юноше внезапно пробудилась мальчишеская жажда чуда, и после лекции Дэвид, мучительно стесняясь своего порыва, подошел к Салливану и спросил, не согласится ли тот стать его научным руководителем. Польщенный профессор ответил согласием.

С тех пор Дэвид и сам стал неплохим специалистом в области истории феноменальной магии, познал все, что стоило знать о герметической, каббалистической и розенкрейцеровской символической философии, но дальше теории дело у него не пошло. Он проштудировал десятки манускриптов по церемониальной магии, описаний ритуалов заклинания духов, форм соглашения с ними и рассказов о личном опыте общения адептов со стихийными демонами. Он узнал магическую формулу, но она так и не помогла ему вызвать хотя бы одного, даже самого завалящего духа.

Учитель, которому он однажды, в начале своих опытов, пожаловался на неудачу, строго отчитал Дэвида за «попытку вломиться в дом Мудрости с черного хода», прочел длинную лекцию об искушениях и опасностях, подстерегающих незрелый ум на пути к трансцендентному, напомнил о печальной участи оступившихся магов начиная с доктора Фауста и посоветовал ограничиться изучением теории символической философии, упомянув, что сам потратил на нее не меньше пятнадцати лет, прежде чем перешел к практике.

Нельзя сказать, что эта отповедь отвратила Дэвида от попыток получить в услужение личного духа, он лишь перестал делиться с учителем своими неудачами. А по мере того как неудачи множились, его вера в чудо потихоньку испарялась. Нет, до конца он от нее так и не избавился: поразительные успехи мессира по части целительства и предсказания будущего, его невероятные телекинетические фокусы заставляли задуматься и самых прожженных скептиков. Но в себе Дэвид разуверился. Ну нет у него мистического дара, что поделаешь!

Зато логика, склонность к анализу и здравый смысл всегда были его сильной стороной. И конечно, человеку, который дружит с логикой и здравым смыслом, проще разобраться в хитросплетениях даже самой сложной криминальной загадки, чем в любом мистическом феномене.

Если рассмотреть последние события с точки зрения криминальной истории, картина получится примерно такая. Теодор Расселл, давний знакомый и, возможно, недруг Салливана завлекает доктора в имение, используя в качестве приманки недавно приобретенную рукопись с доселе неизвестными катренами Ностадамуса. Дочь хозяина — очевидно, по его просьбе — объявляет о недавней кончине папеньки и убеждает гостей остаться на ночь в доме. Ночью кто-то выманивает Салливана из спальни и убивает его. Наутро преступники разыгрывают перед спутником доктора спектакль с целью вызвать у него серьезные сомнения в собственном душевном здоровье. Логично?

Как бы не так! Прежде всего, никто, кроме самого мессира, не знал, в котором часу он здесь появится. Приехав немного раньше, они не остались бы ночевать, и весь коварный замысел лорда полетел бы к чертям. Но допустим, мисс Расселл сумела бы изобрести предлог, который удержал бы их в поместье. (Ну и самонадеянная же она особа, если планировала обвести вокруг пальца мага и ясновидца!) Даже в этом случае версия выглядит крайне неправдоподобно. Главным образом, из-за дурацкого утреннего представления, устроенного семейством его лордства.

Если они хотели сокрыть преступление, то проще и разумнее было объявить Дэвиду, что мессир получил какое-то неожиданное известие — по телефону или телепатически — и спешно уехал, передав ученику, чтобы тот ждал его в Лондоне. Позже доктора, конечно, хватились бы, но вряд ли удалось бы установить определенно, что он не покидал поместья. Во всяком случае, такая ложь имела бы побольше шансов на успех, чем нелепая мистификация, затеянная сэром Теодором. Разумеется, внушаемого человека легко убедить в чем угодно, но Дэвид не этой породы. С чего они взяли, что он усомнится в собственном рассудке, а не отправится прямиком в полицию с подробным рассказом о ночных событиях? Решили, что побоится? Но кем бы ни сочли его стражи порядка, они просто обязаны проверить его историю. Позвонят в Оксфорд, оттуда подтвердят, что доктор Салливан с секретарем накануне уехал в Сомерсет, и как тогда будет выкручиваться Расселл?

«Да, это выход. Именно так и следует поступить, — с облегчением подумал Дэвид, убрал в карман испачканный платок и тихонько, чтобы не привлечь внимания обитателей особняка, двинулся к боковой лестнице. — Там должен быть черный ход. Только бы меня не остановили!»

Он уже преодолел половину лестничного пролета, когда его пригвоздила к полу невероятная и очень неприятная мысль.

«А вдруг в Оксфорде на звонок из полиции ответит сам мессир и скажет, что благополучно провел ночь в своем коттедже или в лондонской квартире и даже не помышлял о визите к лорду Теодору?»

При всей абсурдности этой идеи Дэвид не мог от нее отмахнуться. Что-то в нем — возможно, вера в могущество учителя — противилось предположению, будто мессир стал жертвой заурядного и даже не особенно умного, если верить самому доктору, сельского лендлорда.

«Гораздо легче допустить, что жертва — я, — неожиданно подумалось ему. — Только вот жертва чего? Дурацкого розыгрыша? Мошеннической аферы? Может быть, мессир затеял все это с целью испытать меня? Но зачем? И в чем должно заключаться испытание? Ему прекрасно известно, что у меня нет способностей к телепатии и прочему ясновидению. Или он полагает, что в критической ситуации, в странных, загадочных, если не сказать мистических, обстоятельствах пси-способности должны наконец проявиться?»

Дэвид попытался отрешиться от раздумий и настроиться на мысленную связь с учителем, но нарастающая тревога мешала сосредочиться.

«Нет, лучше уж привычный инструмент — старая добрая логика. Итак, допустим, я — жертва, и допустим, происки Расселла и Салливана приведут меня… не знаю… в сумасшедший дом, в тюрьму, в могилу. Если от этого кто-то и выиграет, то только мои дядья и кузены. Дядюшка Томас получит деньги и дом, набитый дорогим его сердцу антикварным барахлом, а дядюшка Юстас с отпрысками умрут от счастья, заполучив в полную собственность вожделенный конный завод… Никогда не понимал их страсти ко всем этим племенным кобылам и жеребятам. Угораздило же меня родиться в семье потомственных фанатиков-конезаводчиков!

Но не будем отвлекаться. Ни мессир, ни лорд Расселл, ни его лицедейка-дочь не получат ни малейшей выгоды, причинив мне зло. В чем бы оно ни заключалось. Личных причин вредить мне ни у кого из них нет. С семейкой лорда я не знаком, а мессир при всей своей вспыльчивости и эксцентричности прекрасно со мной ладил. Может быть, это все-таки розыгрыш? Глупая жестокая шутка? — В нем внезапно проснулась злость. — Ну хорошо же, давайте посмеемся вместе! Вы ждете, что я побегу в полицейский участок или начну разыгрывать из себя дурака прямо здесь? Черта с два! Я новый учитель… как там его… Дерека. Доктор Салливан и наш вчерашний совместный приезд мне просто приснились. Я никогда не слышал рассказа Арианы о падении сэра Тедди с винтовой лестницы и не видел ее в трауре. Посмотрим, как вам понравится такой поворот сюжета… И куда он нас заведет».

Дэвид решительно зашагал вниз по лестнице. Вообще-то столовая находилась в центральной части дома, и дорогу к ней он скорее вспомнил бы от парадной лестницы, но ему не хотелось возвращаться. Ничего, если он заблудится, можно будет спросить дорогу у прислуги. Внизу он наверняка кого-нибудь встретит.

Но западное крыло первого этажа встретило его полумраком и полным безлюдием. Темные панели стен и вереница закрытых дверей по обе стороны коридора наводили на мысль об опустевшей темнице. Дэвид до смешного обрадовался, когда откуда-то из глубины дома в коридор выскочил давешний пойнтер и с лаем бросился ему навстречу.

Когда разделяющее их расстояние сократилось до трех ярдов, собака вдруг замерла, словно нарвалась на невидимую преграду. Потом, пригнув нос к полу, засеменила в сторону, уперлась лбом в тяжелую дверь, отскочила, оглянулась на Дэвида и жалобно заскулила.

Дэвид подошел, постучал, но ответа не дождался. Поколебавшись, он повернул бронзовую ручку, толкнул, и дверь с неохотой поддалась усилию. Пес мигом нырнул в открывшуюся щель и исчез среди зачехленной мебели. Через несколько секунд до молодого человека донесся вой.

Дэвид шагнул в комнату. Тяжелые старомодные гардины на окнах поглощали свет, но солнечные лучи пробивались в щель между полотнищем и стеной, и глаза, уже привыкшие к сумраку коридора, быстро приспособились к причудливо расцвеченной полутьме. Осторожно пробираясь в лабиринте старых шкафов, комодов и кресел, Дэвид достиг дальнего угла, откуда шел вой, и присел перед громоздким тюком, который, по-видимому, и был причиной странного поведения собаки. Вглядевшись, он понял, что перед ним изнанка траченого молью скатанного ковра. Медленно, словно желая оттянуть неизбежное, Дэвид протянул руку, отогнул край ковра и отпрянул.

На него смотрели мертвые глаза совершенно незнакомого человека.

3

В том, что перед ним покойник, у Дэвида сомнений не возникло — на белоснежной рубашке виднелось темно-красное пятно, а края входного отверстия от пули были обожжены. Ясно, что стреляли в упор. Первая оторопь прошла, к удивлению самого Дэвида, довольно быстро, и он склонился над трупом, вглядываясь в лицо. Нет, этот человек точно не был ему знаком. Аккуратно подстриженные усики, седые виски, тонкий белый шрам на подбородке… Такое лицо трудно было не запомнить, но в памяти Дэвида оно не значилось.

Звонок мобильного телефона прозвучал неестественно, анахронистично в этой странной комнате, где, казалось, время остановилось еще полтора века назад. Даже собака это почувствовала и, жалобно взвизгнув, отползла в сторону. Через маленькое электронное чудо в этот застывший мир ворвался голос Майкла, старинного приятеля Дэвида, с которым они вместе учились еще в Оксфорде.

— Привет, Дэви!

— Пресвятой Боже! Это ты, Майк?

— А кто же еще. Не ожидал?

— Ты откуда звонишь? Из Штатов?

— Ничего подобного, я вчера прилетел, позвонил в университет, а там мне сообщили, что ты вместе с этим старым пройдохой Мерлином отправился к лорду Расселлу.

Бодрый голос и слова Мака подействовали, как лекарство. Кажется, Дэвид был прав — никакого сумасшествия, никаких провалов в памяти, ни малейшего намека на сверхестественное. Вчера он действительно приехал сюда со своим учителем, который исчез неизвестно куда, а вместо мессира ему подсунули свеженький труп.

— Ты почему замолчал? Любуешься дочкой лорда? Слышал, слышал об этой красавице… Эй, куда ты смотришь?

— Я смотрю на труп.

— Мрачная шутка. Впрочем, как раз в духе твоего учителя.

— Это не шутка. Передо мной — труп. И я не знаю даже чей.

Теперь замолчал Майк. Такую информацию надо было переварить… Но у Майкла Кренстона мозги работали быстро.

— Чувствую, что у вас там дела неважные. А где твой учитель? Пусть он призовет на помощь своих бессмертных духов…

— Он исчез. Испарился. Дематериализовался.

— Так… Вот что, дружище, убирайся-ка ты подальше от этого трупа… Нет, нет, сначала пошарь у него в карманах, может, выяснишь, кто он. И жди меня. Я знаю дорогу и скоро буду.

— Постой, Майк…

Трубка ответила короткими гудками. Дэвид огляделся. Теперь, после звонка друга, комната не казалась уже такой мрачной. Просто здесь давно никто не жил, слой пыли и особый запах, присущий заброшенному закрытому жилью, только подтверждали это. «Давно-то давно, но труп совсем свежий, подумалось Дэвиду, — и его кто-то сюда приволок. Вряд ли убийство произошло тут, а впрочем… Может убийце удалось заманить жертву в этот забытый уголок в замке и тут пристрелить? Место удобное, далековато от гостиной, стены толстые, никто и звука не услышит… А кому, собственно, слышать, если в замке, кроме хозяев и слуг, никого нет? Не пришел же какой-то посторонний убийца неизвестно откуда, не заманил неизвестно кого неизвестно куда и там прикончил».

Дэвид ощутил прилив сил. Так было всегда, стоило ему перенестись из призрачного мира магии своего любимого учителя в привычный мир человеческой логики. Может, и не так уж был не прав Майкл, когда заявил, что с него хватит чудес, призраков и духов, после чего бросил учебу в Оксфорде и уехал в Америку? Профессор Салливан приветствовал такое решение Майкла, присовокупив, что рациональный ум никогда не постигнет трансцендентальных истин, для этого нужен полет мысли в неведомое пространство и полный отказ от логических постулатов. Дэвид, всегда смотревший на учителя с нескрываемых восхищением, тогда сильно огорчился за Майкла, с которым очень сблизился в Оксфорде. Ему казалось, что его друг несчастен оттого, что никогда не приблизится к великим тайнам человечества, не заглянет в загадочные параллельные миры, не откроет для себя радость общения с потусторонними силами. Правда, сейчас, над трупом незнакомца, Дэвиду показалось, что его собственная близость к этим тайнам приняла чересчур индивидуальный характер и лучше всего было бы очутиться сейчас в лаборатории мессира Салливана, наблюдать за удивительными опытами учителя и глубокомысленно рассуждать о них, пытаясь познать непознаваемое. Суровая действительность оказалась слишком грубой…

С трупами Дэвиду еще не приходилось сталкиваться (другое дело — духи!), и он с некоторым страхом и брезгливостью обшарил карманы покойника. Пусто. Ничего, как будто кто-то успел обыскать труп немного раньше. Но тут Дэвид заметил, что в кулаке незнакомца зажат листочек бумаги. С трудом разогнув окоченевшие пальцы, он вытащил смятую визитную карточку. Света в комнате было явно маловато, и Дэвид пошарил взглядом, ища занавешенное окно. Подергав за свисающие шнуры, сдвинул пыльную гардину и наконец разглядеть визитку.

Никакого имени на ней не значилось. Это была обычная рекламная визитка фирмы — изображение бога Меркурия с крылышками на ногах, адрес, номера телефонов и факсов, электронная почта и крупная надпись — «Туристическая фирма „Меркурий“ — удивительные мистические путешествия по старой Англии».

Тихий шорох за спиной заставил его вздрогнуть. С картины, висевшей сбоку от окна, медленно сползла на пол занавесь. Дэвид не был большим знатоком живописи, однако сразу понял — перед ним «Обнаженная маха» кисти великого Франциско Гойи.

Голова секретаря мага пошла кругом — каково же состояние этого лорда Расселла, если Гойя висит у него едва ли не в чулане. Но, приглядевшись, Дэвид протер от удивления глаза — все на картине было, как у великого испанца, — колорит, композиция, — однако вместо привычной герцогини Альбы на картине возлежала… леди Ариана! Дэвид еще пристальнее вгляделся в полотно. Картина оказалась настоящей загадкой — композиция и колорит не оставляли сомнений — все, как у Гойи, однако фигура женщины прописана в совершенно ином стиле. Несомненно, это рука другого замечательного испанского мастера Диего да Силва Веласкеса! Да и женщина лишь казалась копией Арианы. Вместо угловатой и даже несколько анемичной мисс Расселл неизвестный мастер изобразил зрелую, полную жизненных сил женщину. На ее прекрасном лице застыла загадочная улыбка. Мона Лиза какая-то… Час от часу не легче. Кажется, старый замок живет своей жизнью и подбрасывает ему одну загадку за другой. Исчезновение мессира, мертвец, закатанный в ковер, загадочная визитка, а теперь еще сюрприз — постаревшая леди Ариана на картине Гойи… или Веласкеса.

Унылый колокольный звон отвлек Дэвида от размышлений. Видимо, таким мрачным и должен быть сигнал к завтраку в этом доме. Ковер вновь прикрыл мертвое лицо, собака поплелась к двери, и Дэвид последовал за ней, на ходу обдумывая, как же ему вести себя с хозяевами этого странного, загадочного дома. Стоит ли рассказывать о трупе, о предстоящем визите Майкла и еще раз расспрашивать о непонятном исчезновении мессира? Инстинкт самосохранения подсказывал помалкивать и постараться накопить как можно больше фактов, а пока якобы принять предложенные условия игры.

Несмотря на солнечный день, в столовой горели свечи. Очевидно, они были частью домашнего ритуала. Дворецкий наводил последний лоск на сервировку стола, укладывая вилки и ножи на положенное расстояние — ширину двух пальцев от края столешницы. Что-что, а этикет здесь, кажется, блюдут строго, успел подумать Дэвид, когда в столовую вошел давешний подросток, на этот раз одетый подобающе для трапезы — в черные слаксы и коричневый джемпер. Дэвид открыл было рот, чтобы спросить, уж не Дереком ли зовут этого юношу, как в гостиную вошли лорд Расселл и его очаровательная дочь. Лорд ответил на непрозвучавший вопрос Дэвида.

— Дерек, ты уже здесь? Прекрасно! Впервые за последний месяц ты вышел к обеду без опоздания. Видимо, присутствие твоего нового наставника уже благотворно действует на тебя.

Дерек лишь криво усмехнулся, бросив короткий взгляд на Дэвида, а лорд снова расцвел улыбкой:

— Вот таков ваш будущий ученик, дорогой Дэвид — можно мне вас так называть? Отлично, прошу к столу. Джордж, можете подавать.

Дворецкий дал знак, и двое слуг подошли с блюдами. На этот раз лорд Расселл не произнес ничего напутственного и с явным аппетитом налег на еду. Дочь и сын последовали его примеру, но перед глазами Дэвида до сих пор маячило мертвое лицо там, в пыльной комнате, и желание поесть как-то отодвинулось на задний план. Однако после первого проглоченного кусочка ветчины здоровый молодой организм властно потребовал своего, и через минуту Дэвид уплетал с таким же удовольствием, как и остальные. Некоторое время за столом царила тишина, слышалось лишь легкое постукивание ножей и вилок, пока, наконец, Ариана не рассмеялась:

— Дэвид, ну что вы, право, такой ужасно грустный? Уж не повстречалось ли вам привидение в нашем замке? У нас водятся. Но не пугайтесь, наши привидения мирные, никого и пальцем не тронут.

Дэвид уже окончательно успокоился, вкусная пища весьма располагала к этому, и ответил такой же светской улыбкой:

— Что вы, леди Ариана! Я ведь ученик великого мессира Лоуренса Салливана, так что мне не пристало их бояться. Мой учитель лучший в мире знаток этих удивительных созданий.

— Так вы в них верите? Вот уж никогда бы не подумала, что выпускник Оксфорда в начале двадцать первого века верит в нечто совершенно средневековое. Если привидения и существуют в нашем замке, то уже очень старенькие и незлобивые.

— У привидений нет возраста. Они либо есть, либо их нет, но время над ними не властно.

Новоиспеченный наставник отвечал легко и непринужденно, хотя в голове вертелись другие мысли — в этом замке не привидений надо бояться, а людей… Не призрак же пристрелил того человека наверху. Дыра в груди большая, наверно, и калибр соответствующий. Где уж бестелесному созданию удержать в руках какой-нибудь «магнум» сорок пятого калибра… Ну да ладно, кажется, в этой игре не я сегодня сдаю карты, так что будем играть по вашим правилам, господа…

Завтрак подошел к концу, лорд Расселл встал и жестом пригласил Дэвида в соседнюю комнату.

— Позвольте угостить вас прекрасным портвейном.

Дети тоже покинули столовую, лишь Ариана оглянулась на выходе и вновь улыбнулась Дэвиду, словно напутствуя его на разговор с отцом. Дерек вышел, не оборачиваясь, словно торопясь покинуть отца.

— Курите? Вот прекрасные сигары, а я, знаете, предпочитаю трубку.

— Нет, благодарю, у меня сигареты.

— Эх, молодость. Вечно у вас что-то скороспелое, суррогатное… Сигареты… Но это не так уж и важно. Закуривайте ваши сигареты.

Первые сизые клубы дыма слегка рассеялись, и Дэвид вновь увидел лицо своего собеседника.

— Как вам понравился мой сын? Думаю, ему не помешает некоторая строгость. После смерти моей второй жены, его матери, некому было заняться его систематическим воспитанием, а школа… Вы ведь и сами знаете, что такое наши закрытые привилегированные школы. Суровые порядки и запреты лишь поощряют нездоровые фантазии подростков.

Лорд Расселл посмотрел в окно сквозь бокал с темно-янтарным портвейном.

— Прекрасный денек сегодня, не правда ли?

Дэвид машинально поддакнул, следуя традиции обязательно поговорить о погоде, однако не переставал решать про себя, сказать лорду о визите Майкла или подождать? С одной стороны, вроде бы невежливо принимать гостя в чужом доме, не предупредив хозяев. Да еще в доме с такими традициями. А с другой неожиданный приезд Майкла, возможно, вызовет резкую отрицательную реакцию лорда, и тогда… Что будет тогда, зная характер Майкла, даже думать не хотелось. Дэвид вздохнул.

— Милорд…

— Э, Дэвид, давайте обойдемся без титулов, Ведь, как-никак, вы и сами не из последнего английского рода. Так что ограничимся лишь разницей в возрасте…

— Хорошо, сэр. Я хотел бы поблагодарить вас за прекрасный обед. Мой учитель мессир Салливан часто рассказывал о вашем гостеприимстве…

— Постойте, Дэвид. Вы утром и за обедом упоминали о каком-то мистере Салливане, что он, якобы, приехал вместе с вами и что он мой старинный друг… Но, поверьте, у меня нет ни друзей, ни знакомых по имени Салливан. Возможно, вы себя не очень хорошо чувствуете? Это вчерашнее ненастье… Может, вы простудились?

Дэвид скорее почувствовал, нежели понял рассудком, что эту тему нужно оставить. Лорд проявил твердость в отрицании всякого знакомства с Салливаном, так что выяснение этого щекотливого обстоятельства лучше было отложить на потом.

— Да, да, мне утром стало как-то не по себе… Конечно, такой холод и дождь… Но сейчас я чувствую себя превосходно.

— Вот и отлично. — Казалось, Расселл тоже обрадовался, что тема мессира Салливана не получила продолжения. — Сходите погуляйте по парку, а то и по лесу. Отличный, скажу я вам, буковый лес. Я сегодня уже успел поохотиться спозаранку, хотя и безрезультатно.

— Прекрасная идея, только вот…

— Что только?

— Видите ли, сэр, часа два назад мне позвонил мой старый друг. Он приехал в Англию совсем не надолго, и будет жаль, если мы не увидимся.

— Это легко исправить, мой юный друг. Пригласите его сюда, думаю, ему у нас понравится. Как его имя, вы сказали?

— Я не говорил. Майкл. Майкл Кренстон.

— Кренстон… Это его отец Джон Филип Кренстон? Нефть, высокие технологии, издательства… Что ж, я всегда рад принять у себя герцога Норфолкского.

Дэвид поперхнулся портвейном. Какого герцога? Это Майкл-то — герцог? Да еще такой родовитый… Чудеса какие-то. И даже если герцог, то ведь отец его еще жив. Как это может быть? Кто-то из нас двоих сошел с ума, и наверняка это не я. Однако, если принять во внимание события вчерашнего вечера и сегодняшнего утра, не стоит так спешить с выводами, кто в этом замке сумасшедший.

Замешательство Дэвида не укрылось от лорда Расселла.

— А вы разве не знали? Его дед, герцог Норфолкский разделил свое имущество между непутевым сыном Артуром и дочерью Агатой, а вот титул передал внуку, сыну Агаты, то есть вашему другу Майклу. История прямо как у сэра Уинстона Черчилля. Что ж, буду рад познакомиться с вашим другом.

Дэвид не успел ответить, как за окном раздался мощный автомобильный гудок. Лорд вопросительно, с некоторым укором взглянул на Дэвида и подошел к окну. Снизу от черного «рэндж-ровера», в синих джинсах, красном свитере и белых кроссовках, приветливо махал рукой Майкл Кренстон. Расселл обернулся к Дэвиду.

— Кажется, ваш друг уже здесь. И расцветкой сильно напоминает американский флаг.

4

Дэвид был вполне современным молодым человеком, далеким от битой молью традиции считать иностранцев людьми второго, а то и третьего сорта. Он не унаследовал бабушкину манеру спрашивать: «Он что, иностранец?» — так, словно речь шла о мухе в картофельном супе. И все же в глубине души, где-то на самом-самом донышке, плескалось тайное убеждение, что если не сам Майк, то его родители в детстве точно крутили хвосты быкам на ранчо. Иногда Кренстон казался ему простоватым, иногда грубоватым, а иногда и вовсе глуповатым.

Сейчас Дэвид был рад Майклу до чертиков. Даже если тот в детстве крутил быкам не только хвосты. Пускай! С ним все кажется проще и веселее. С ним Дэвид легко сумеет выпутаться из странной истории, в которую оказался втянут.

Но сначала придется переждать, пока лорд с молодым герцогом (фу-ты ну-ты!) исполнят ритуал знакомства и до отвала насытятся условными любезностями. Впрочем, Майк по обыкновению не очень напрягался, понуждая лорда Расселла отдуваться за двоих.

Однако от Дэвида не укрылся внезапный, исполненный острой неприязни взгляд, который хозяин дома метнул в нового гостя, когда тот за чем-то нагнулся. Дэвид поразился перемене, случившейся с лордом.

Хотя, если разобраться спокойно, гостя-то хозяину навязали! И кто? Такой же навязанный гость! То есть неприязнь Расселла была оправдана и в общем даже легко объяснима.

Но Дэвиду суждено было поразиться второй раз, поскольку лорд опять мгновенно преобразился и вполне доброжелательно предложил Майклу Кренстону погостить в своем доме. Вот что значат годы ежечасной тренировки и самоконтроля. Дэвид, не имея столь длительной практики, чувствовал, что еще немного, и от нетерпения он начнет елозить ногами по антикварному дубовому паркету, что совершенно неприлично. На его счастье, лорд Расселл иссяк и, сославшись на необходимость присутствия в клубе, откланялся, перепоручив заботу о госте дворецкому и Дэвиду.

По распоряжению Расселла поселили Майкла в ту самую комнату, в которой успешно дематериализовался мессир. Дэвид был, естественно, недоволен. Когда приятели наконец остались одни, он взволнованно сказал:

— Майк, я рад тебя видеть как никогда! Но ты не должен оставаться в этой комнате. Нужно найти предлог, чтобы…

— Да ладно, расслабься, Дэви. Дематериализацией меня не проймешь. Чепуха все это. Есть два варианта — либо твой профессор ушел своими ножками, либо его… скажем так — увели. Поверь, я сам уходить не намерен. Да и не позволю, чтобы кто-то увел меня против воли. Смотри. — Он задрал свитер, демонстрируя рукоять кольта, сунутого за ремень.

— Отличный аргумент. Действует безоговорочно даже на нечистую силу, Майкл усмехнулся, — Давай, дружище, выкладывай, кто и за что тебя подставляет.

— Я не уверен, что подставляет. Но в замке действительно происходит нечто такое…

И Дэвид подробно пересказал события последних дней. Слушая, Майк откинулся на спинку кресла, грохнул ногу на инкрустированный стол, отчего стол крякнул, и закурил.

— О\'кей, а что с катренами? — неожиданно спросил он.

— С чем?

— С катренами Нострадамуса, якобы ради которых Салливан заехал в замок. Лорд отрицает, что знаком с Салливаном. Отрицает ли он, что купил транскрипции?

«Хороший вопрос, — подумал Дэвид, — Все-таки Майк неглуп. Просто у него такой… слишком приземленный склад ума, что мешает ему видеть мир во всем многообразии».

— Как-нибудь поинтересуюсь ненавязчиво, — пообещал молодой человек.

— Вот-вот — ненавязчиво. Пока незачем обострять ситуацию.

— Может, вместе осмотрим комнату? Правда, я ее уже обследовал утром, когда исчез мессир, и ничего не нашел, но, может, я что-то пропустил?

— Чудак-человек, если меня сюда поселили, значит, искать тут либо всегда было, либо уже нечего. Лучше, когда стемнеет, осмотрим нежилое крыло замка и подвалы, о\'кей? Заодно покажешь труп. Кстати, ты визитку прихватил?

Дэвид протянул приятелю помятый кусок картона и спросил:

— Как считаешь, может, мне позвонить в полицию? Все-таки труп…

— На твоем месте я не стал бы этого делать. Сейчас твоя позиция слишком уязвима. Лучше сначала самим разобраться и вывести тебя из чужой игры.

— Ну да… Я тоже так подумал… Но все-таки труп…

— Что ты заладил — труп, труп. Разберемся, дружище. Со мной не пропадешь!

Майкл разгладил визитку на колене и прочитал.

— Забавно. Прикольный народ вы, англичане. Это ж надо ж такое придумать — мистические путешествия! Однако денег срубить под это можно, одобрительно присовокупил Майкл. — Тэк-с… Не будем отвлекаться. Начнем с убийства, может, там найдутся улики. А убийца почти наверняка выведет нас на след твоего профессора. Надеюсь, ты понимаешь, что убийца среди обитателей замка? Давай выкладывай, кто они.

— Лорд, его дети — Ариана и Дерек, — начал перечислять Дэвид. — Слуги дворецкий Бегг, а еще пожилая чета — миссис Магда Гленд, кухарка (на ней же обязанности горничной), и старик Эйб, он садовник и мистер За-все-про-все. После смерти миссис Расселл семья ведет спокойный, уединенный образ жизни, в случае необходимости нанимая временную прислугу из деревни.

— Итого шесть подозреваемых, — подытожил его приятель.

— Шесть? — удивился Дэвид.

— Конечно. Мисс Расселл, судя по ее выдающейся забывчивости, в чем-то замешана по самые очаровательные ушки. Именно она включила тебя в непонятную игру, так что сбрасывать со счетов ее нельзя. Может, она и не убийца, но что-то ей известно однозначно. А может — убийца? Женщины, дружище, это… он сладко потянулся, поигрывая мышцами, — Ай, я тебе потом расскажу.

— А Дерек? Он слишком юн. Мальчишка!

— Пожалуй, его можно исключить, но мы не можем, — Майк озорно блеснул глазами, — не можем исключить достопочтенного Лоуренса Салливана.

Дэвид не поверил своим ушам.

— Ну и что ты так смотришь? Да-да! Твоего глубоко обожаемого мессира! Он мог убить незнакомца и смыться.

Дэвид от души рассмеялся. Он хотел сказать, что еще мог бы представить учителя, убивающего взглядом, или заклинанием, или духом недавно умершего, но представить мессира с «магнумом» в руках невозможно. Это исключено.

Он хотел сказать, но не сказал, потому что знал, что Майкл ему не поверит. Пожалуй, засмеет. Вместо этого Дэвид некстати спросил:

— Майк, а правда, что ты этот… герцог? — и чуть не прыснул от смеха.

— Ну герцог, — подтвердил приятель, закидывая вторую ногу на антикварный столик, — А что?

Майкл выразил желание принять с дороги душ и переодеться, а Дэвид отправился навестить своего новоявленного подопечного. Принимать правила игры — так принимать во всем. Он постучал в дверь и, дождавшись ответа, вошел в комнату мальчика. Дерек сидел у компьютера и увлеченно оформлял какой-то сайт. Убедившись, что воспитание мальчика идет автономно полным ходом, Дэвид решил вернуться к себе, чтобы приготовиться к ночной вылазке. Он выскользнул из комнаты, тихо прикрыл за собой дверь, свернул за угол и врос в паркет…

В дальнем конце широкого, длинного коридора плыли две женские фигуры. Обе принадлежали, насколько можно было судить, мисс Ариане Расселл. Дэвид моргнул. Обе фигуры исчезли, растворившись в потоке света, льющемся из французского окна, в которое упирался этот странный коридор. Дэвид опять моргнул. Никакого эффекта.

Придя в себя, молодой человек побежал следом за Арианами, выскочил через открытое французское окно на улицу и действительно увидел мисс Расселл. В единственном числе.

Девушка неспешно удалялась по тропинке, которая вела в живописные заросли бузины.

Дэвид вернулся в дом, лихорадочно прикидывая, на каком отрезке коридора находились фигуры, когда он их увидел. Единственное объяснение, которое пришло ему в голову, — это зеркало. Впрочем, нет, не единственное. Однако мозг Дэвида отчаянно сопротивлялся страшному вердикту.

Никаких зеркал он не нашел. Значит, он все-таки тронулся умом? Вот так просто и незаметно для себя? И все, что он видит, и слышит, и чувствует, плод больной фантазии? Но почему, почему с ним такое случилось? Почему именно с ним?

Дэвид решил не говорить Майку о своем видении. Мало ли, что решит приятель, если узнает. А вдруг он надумает уехать, бросив Дэвида наедине с видениями?

А может, никакого Майкла здесь и не было? Как не было учителя?

Дэвид побежал по бесконечной веренице коридоров. Без стука ворвался в комнату для гостей, которую отвели Майклу.

Его приятель, абсолютно голый, стоял спиной к двери, склонившись над раскрытым саквояжем.

Столь будничная картина мгновенно привела Дэвида в чувство.

— О Майк… — выдохнул он, — прости, я не думал… — И выскочил за дверь.

— Входи, я оделся. Что-нибудь случилось?

Оказалось, что Майкл «оделся» в полотенце. Его торс был еще влажным после душа.

— Да нет, просто я хотел пригласить тебя выпить, — выдавил Дэвид.

— Отличная идея. Я сейчас. А ты пока посмотри, что я с собой захватил. Это нам понадобится сегодня ночью.

Рядом с саквояжем Дэвид увидел два карманных фонарика, моток капроновой веревки и газовый баллончик.

— Этой штукой мы вооружим тебя, — подал Майкл голос из ванной.

Остатки дня и вечер прошли буднично. Перед обедом друзья прогулялись по парку и буковой роще, перед ужином сыграли в шахматы и вновь обсудили ближайшие планы. Поздно ночью, когда все обитатели замка разбрелись по своим комнатам и заснули, приятели отправились на разведку. В первую очередь они решили проведать труп незнакомца.

Светя фонариками под ноги, они пробрались в нежилое западное крыло. Дэвид, как и накануне, повернул бронзовую ручку и толкнул тяжелую дверь. В комнате все было по-прежнему: висели старые гардины, стояла зачехленная мебель, пахло пылью.

Все было по-прежнему, не считая трупа. Он отсутствовал.

Дэвид громко икнул.

— Майк, клянусь тебе, он здесь был! Я видел его, как тебя!

— Тс-с… — прошептал приятель. — Я верю. На самом деле этого следовало ожидать. Знаешь, трупы имеют обыкновение разлагаться. Его не могли оставить здесь надолго, от него должны были избавиться. Нам нужно посмотреть, не осталось ли следов.

Они исследовали пол, подсвечивая себе фонариками. Следов не осталось.

— Кажется, недавно кто-то вымыл пол.

— А где картина, о которой ты рассказывал?

Дэвид, разворачиваясь, ткнул пальцем в стену. Однако стена была пуста.

— Тэкс…

Майкл подошел поближе и, едва не водя по стене носом, исследовал ее дюйм за дюймом.

— Понятно… Картина висела здесь долго, однако ее сняли. Зачем? Может, кто-то видел, как ты сюда входил?

— Нет… Нет, не думаю.

— О\'кей, пойдем-ка отсюда. В целях экономии времени предлагаю разделиться: ты осмотришь все комнаты на этом этаже, а я поднимусь наверх. Потом, если успеем, спустимся вместе в подвалы. Если не успеем — продолжим завтра.

— Если найдем что-нибудь, созвонимся?

— Давай. Только включи виброзвонок.

Дэвиду страшно не хотелось оставаться в темноте одному. Рядом с Майклом он чувствовал себя не в пример увереннее. Но времени до рассвета у них действительно оставалось немного.

Он шел по призрачному коридору, прислушиваясь к ритму сердца. Тонкий луч фонарика метался из стороны в сторону. В левой руке Дэвид судорожно сжимал газовый баллончик. За каждой дверью ему мерещились ужасы. То ли призраки, то ли новые трупы.

Вдруг ему почудился какой-то звук. Молодой человек, прислушиваясь, затаил дыхание. И точно — звук. Но природу его угадать было сложно.

Дэвид пошел на цыпочках вперед. Звук стал немного отчетливее. Стон? Вздох? Тихое рычание? И опять. Звуки, как волны, накатывались друг на друга. И захлебывались друг в друге.

У него волосы встали дыбом от нечеловеческих мучений, которые исторгались с каждым звуком. Ошалев от собственной отваги, Дэвид решительно шагнул к двери, но на этом его отвага иссякла. Почти падая в обморок от еще не увиденного, но предугаданного ужаса, он лишь слегка толкнул дверь, вжимаясь телом в косяк.

Сквозь образовавшуюся щель он увидел хорошо освещенную постель, на которой лежало жуткое месиво из переплетенных рук и ног. Откуда-то снизу, из обнаженной телесной массы, вдруг проросла голова Арианы с широко распахнутым ртом, из которого вырывались хриплые всхлипы, на их фоне вдруг раздался тонкий, пронзительный крик. Масса дернулась и распалась. Часть рывком устремилась вверх, и на Дэвида незряче глянули расширенные от экстаза глаза второй Арианы.

В ту же секунду загудел, вибрируя в кармане, телефон Дэвида.

5

Дэвид резко захлопнул дверь и на подгибающихся ногах побежал прочь, остановившись только тогда, когда коридор повернул вправо и жуткая комната оказалась на безопасном расстоянии. Он перевел дыхание, смахнул пот со лба и выудил из кармана мобильный телефон.

— Ну? — раздался в трубке возбужденный голос Майкла. — Нашел что-нибудь?

— Нашел, — растерянно ответил Дэвид, испытывая острое желание немедленно покинуть этот сумасшедший дом, уехать как можно дальше и забыть обо всем происходящем навсегда. — Я… случайно зашел в комнату к дочери лорда Расселла…

— Об этом ты расскажешь мне после, — перебил его Майкл, — сейчас немедленно поднимайся наверх. Я жду тебя в библиотеке. И постарайся не топать!

Дэвид вздохнул еще раз, растерянно посмотрел на трубку, баллончик и фонарь у себя в руках, зажатые в руках предметы, со второй попытки запихнул телефон и газовый баллончик в карман и прочертил лучом света перед собой. Почему-то коридор был темен. Светлое пятно поочередно выхватывало ряд темных резных дверей, мертвые канделябры и тяжелые портьеры в простенках.

«Как справляется с домом прислуга?» — мельком подумал Дэвид. Несмотря на то что в некоторых заброшенных комнатах копилась пыль запустения, коридоры и общие залы сияли безупречной чистотой. Вот только свет. Он горел лишь на главной лестнице и в столовой. Словно обитатели дома настолько уверенно чувствовали себя в его стенах, что не нуждались в освещении.

Дэвид медленно двинулся по коридору в сторону угловой лестницы. Сквозь высокое и узкое окно, темнеющее над лестничным пролетом, неожиданно блеснула звезда. Дэвид замер на мгновение, потому что вечер снова был ненастным, и темные тучи должны были скрывать от возможного ночного путника очарование полнолуния, но звезда продолжала мерцать. Он поднялся на несколько ступеней, стараясь ставить ноги поближе к стене, чтобы старые половицы не заскрипели, когда услышал звук, напоминающий старческое шарканье ног. Вслед за этим в окне, заглушая свечение ночной звезды, отразился колышущийся огонек. Кто-то спускался по лестнице. Причем спускался не со второго этажа, а с чердака. Чувствуя, как тревожно начинает стучать у него в висках, Дэвид снова спустился, пятясь и уперся спиной в холодную стену. Нащупав рукой край портьеры, шагнул за нее, запахнул тяжелую ткань… и едва не задохнулся от пыли. Желание чихнуть скрутило так, что он едва не раздавил пальцами собственный нос, натирая переносицу и пытаясь сдержаться. Поэтому возникновение странной фигуры на ступенях стало для него неожиданностью. Это был старик Эйб, которого они с Майклом уже видели вчера, прогуливаясь перед обедом. Тогда садовник не особенно привлек его внимание. Только показалось странным, что слуга, о котором лорд Расселл обмолвился в восхищенных интонациях, настолько невнимателен и нелюбопытен к приезжим. Эйб ковырялся в большой круглой клумбе, высаживая какие-то лиловые цветы, составляя из них причудливый узор, и не обращал на друзей никакого внимания. Дэвид даже кашлянул для приличия, но старик так же меланхолично и заученно делал углубления в почве, брал земляные горшочки и, разминая их коричневыми морщинистыми пальцами, помещал в лунки. Рядом стояла лейка. «Наверное, он глух», — решил тогда Дэвид, и они с Майклом удалились.

И вот теперь этот же старик медленно спускался по ступеням, держа перед собой подсвечник с тремя колышущимися огоньками. В кармане Дэвида вновь задрожал виброзвонок. Он инстинктивно схватился за него, штора неслышно колыхнулась, и старик замер. Эйб медленно поднял подсвечник повыше, и сквозь щель между портьерами Дэвид увидел его лицо. Неожиданно оно не показалось ему старым. Глубоко посаженные глаза смотрели внимательно и строго. Наклонные морщины, которые вместе с крепким изогнутым клювом носа и прямой щелью безгубого рта составляли неправильные треугольник, застыли. Старик прислушался, пробормотал что-то непонятное, кажется, по-немецки и двинулся дальше.

Он прошел в трех шагах от замеревшего Дэвида, повернул и начал осторожно спускаться в подвал. В окне вновь мелькнула звезда, разлился свет от невидимой Дэвидом, но проглянувшей сквозь тучи луны. Этот свет призрачной вуалью накрыл лестницу, отразился в старинном зеркале, заключенном в дубовую раму и закрепленном правее портьеры, и упал на сумку или узел, который нес в левой руке Эйб. Дэвид пригляделся и замер. Сердце его провалилось в непроглядную темень, в ушах болезненными толчками забухал пульс, руки задрожали, и он медленно сполз по стене на пол. И все остальное вплоть до скрипа тяжелой подвальной двери воспринимал уже, как происходящее не с ним. Разум отказывался понимать то, что увидели его глаза. В левой руке Эйба, болталась прихваченная за волосы голова Лоуренса Салливана. Наконец Дэвид понял это и потерял сознание.

* * *

— Ну, хвала господу, ты жив, — услышал он голос Майкла.

Дэвид открыл глаза и обнаружил, что сидит в глубоком кожаном кресле напротив камина, в котором пощелкивают искрами угольки. Майкл стоял напротив и смотрел на друга с плохо скрываемой тревогой.

— Неужели на искушенного секретаря мессира Лоуренса Салливана так плохо действуют прогулки по ночному дому времен старой доброй викторианской Англии? Я искал тебя целых полчаса, пока не споткнулся о ноги, торчавшие из-под портьеры. От кого ты там прятался?

— Где мы? — хрипло прошептал Дэвид, озираясь. Кроме тусклого света, падающего из камина, помещение освещали шесть свечей, закрепленных в подсвечнике-статуэтке в виде страшного многорукого бога Шивы. И в этом рассеянном полумраке взгляду открывались огромные стеллажи, которые, закрывая стены зала, поднимались вверх до самого потолка. И корешки книг. Сотни, тысячи, десятки тысяч книг.

— Это библиотека? — удивился Дэвид.

— Ха, библиотека! — усмехнулся Майкл. — Если бы. Хотя я тоже вначале так подумал. И даже заинтересовался. Знаешь ли, у меня не выходят из головы эти катрены Нострадамуса. Сразу скажу тебе: давай пока отвлечемся от возможной мистической составляющей, которая пронизывает все, связанное с этой личностью. Тем более что вскрывать его могилу мы не собираемся, а следовательно, при известной осторожности необъяснимая гибель нам не грозит. Дело в том, что любые увлечения чем-то должны объясняться. Любитель антиквариата вряд ли увлечется мебелью в стиле техно. Поклонник готического стиля не будет возводить над своим домом псевдовизантийские купола. Интерес к древним рукописям не появляется на пустом месте. Хочешь понять, что делает человек, — постарайся понять, что им движет.

— Подожди, — Дэвид поморщился, помотал головой. Ему показалось, что какое-то важное событие ускользает от его расстроенного внимания. — Что ты можешь выяснить в библиотеке? Интерес к этим катренам может быть только финансовым. Думаю, что они стоят немалых денег.

— Это важно, — согласился Майкл. — Некоторые считают, что в любом расследовании важно определить мотивы преступления, и сводят их к небольшому набору вариантов — женщины, деньги, власть. Или сокрытие новым преступлением какого-то старого, в котором опять же играют свою роль женщины, деньги, власть. Эту схему можно упростить, сведя все к деньгам. Они же дают человеку и власть, и женщин. Конечно, если эти катрены существовали в принципе. Библиотека заставила меня в этом усомниться.

— Почему? — Дэвид взглянул на стеллажи. — Тебе показался странным подбор книг?

— Именно! — улыбнулся Майкл. — Возьми любую книгу из тысяч собранных здесь томов, и тебя посетят такие же сомнения.

Дэвид пожал плечами, вытянул себя из кресла, опираясь руками о подлокотники, подошел к ближайшему стеллажу. Глянцевые корешки книг отсвечивали натуральной кожей и сафьяном. Странно, что стеллажи не имели стеклянных дверец. Неужели помещение оборудовано пылеуловителем? Не похоже. И какой-то неприятный запах стоит в воздухе, вроде жженой жерсти.

Дэвид поднял руку и, нацелившись на бордовый томик Вергилия, потянул его на себя. Рука неожиданно не почувствовала сопротивления, сразу целая стопка книг сковырнулась со своего места и с глухим стуком упала на пол.

— Муляж? — поразился Дэвид, поднимая и рассматривая искусно выполненный и раскрашенный макет стопки дорогих коллекционных изданий.

— Именно! — ухмыльнулся Майкл. — Ни одной настоящей книги. Тысячи муляжей, причем высочайшего качества. Мистификация. Обман. Я я-то думал, что подобное возможно только в Штатах, где денежные выскочки частенько окружают себя такими интерьерами, но здесь…. Не ожидал. Это грандиозная декорация к спектаклю, в котором мы с тобой, Дэвид, не последние действующие лица.

— А может быть все-таки зрители? — с надеждой в голосе спросил Дэвид.

— Вряд ли, — покачал головой Майкл. — Зрителей здесь не предвидится, только участники. И наша задача угадать — какую роль исполняет каждый. Кажется, я уже сделал первое открытие.

— Какое же? — спросил Дэвид, подбираясь к креслу, в котором пришел в себя.

— Ковер! Помнишь, ты говорил, что труп был завернут в ковер?

— Да, — кивнул Дэвид. Напоминание о трупе вызвало у него легкий приступ тошноты.

— Думаю, что ковер закончил свое существование в этом камине, — сказал Майкл. — Чуешь запах? Мне даже удалось спасти кусочек.

Майкл взял в руки каминные щипцы и прихватил ими обгорелый уголок ковра с небольшой поленницы возле стены.

— Смотри, дружище. И поверь мне как специалисту в предметах антиквариата. Это настоящий персидский ковер. Не моложе восемнадцатого века. Безумно дорогая вещь. Тебе не кажется странным дом, в котором в заброшенных комнатах висят, а затем пропадают старые картины, трупы заворачивают в ценные ковры, а в библиотеке вместо настоящих книг расставлены картонные имитации? Кстати! Куда делся труп, который, по твоим словам, был завернут в этот ковер?

— Труп?

Дэвид почувствовал дрожь в пальцах, закрыл глаза и чуть не задохнулся. Он вспомнил фигуру старика Эйба и голову Лоуренса Салливана с выпученными глазами у него в руке.

— Я знаю, где они хранят трупы. В подвале.

6

— Тогда — в подвал! Не дрейфь, старина! — хихикнул Майкл, хлопнув Дэвида по животу, отчего Дэвид икнул.

Ступени, ведущие в подвал, гулко отзывались на шаги. Детективы поневоле пытливо вглядывались во тьму, начинавшуюся сразу за границей светового круга, отбрасываемого свечой. Батарейки фонариков предательски сдохли, вынудив хозяев воспользоваться древнейшим изобретением в надежде, что уж оно-то не подведет. Свечи нашлись в одном из ящиков секретера в библиотеке.

Огонек, заслоняемый ладонью Майкла, колыхался и отбрасывал на стены длинные тени, то сокращая, то увеличивая их в причудливом ритме танца. Дэвид старался не отставать от Майкла и держался в пределах яркого пятна, будто оно способно было чудесным образом сдержать натиск зла.

— Надеюсь, мы встретим по пути парочку привидений! — бодро заметил Майкл. — Лично я давно мечтаю об этом. Вот ты, Дэви, не один год занимаешься мистикой. Тебе повстречалось хоть одно?

Ученик мессира закатил глаза и вздохнул, так как ничего ему видет не довелось.

— А лучше сразу пяток! Чего уж мелочиться! — продолжал Майкл, преодолев еще несколько ступеней.

— Не все готовы к встрече с неизведанным, — возразил Дэвид.

— Да брось ты! Человеку с крепкой психикой опасаться нечего. Мы здоровые молодые парни в зравом уме и готовы к встрече с любыми странными формами жизни от дорожных полисменов до инопланетян — что нам доброе старое английское привидение!

Подвальная дверь недовольно скрипнула, но все же впустила искателей приключений в подземелье. На них пахнуло застарелой сыростью и плесенью. Потревоженная дуновением сквозняка, на стенах и сводах зашевелились пыльные клочья паутины.

— Зажги вторую, — приглушенно скомандовал Майкл. Дэвид поспешно полез в карман и поджег свечу от зажигалки.

Удвоив таким образом освещение, им удалось получше рассмотреть место, в которое их привел ход событий: низко нависший потолок, серые панели и снова, как везде в доме, — массивная рухлядь, которую за ненадобностью свалили по углам.

У противоположной входу стены смутно виднелся старинный щит с неясным изображением герба. Но, лишь только глаза привыкли к сумеркам подземелья и стали способны воспринимать детали, появилась веская причина для того, чтобы полезть на потолок или удалиться ползком. И желательно побыстрее.

Опираясь о щит прозрачной ручкой, перед ними в самой непринужденной позе стояло привидение.

Дэвид услышал, как лязгнули зубы Майкла.

— М-ма… — сдавленно просипел здоровый молодой парень, сползая по косяку на пол.

Дэвид тоже застыл, невольно прикованный взглядом к фигуре, сотканной из тончайшего серебристого тумана. Услышав стон Майкла, он с трудом оторвался от зрелища и перевел взгляд на друга.

Призрак же, не обращая никакого внимания на произведенный эффект, продолжал заниматься своим делом. А именно… танцевать! Он кружился и колыхался на крошечном светящемся пятачке под слышимую только ему музыку. Вернее ей, поскольку это несомненно был дух девушки. Призрачная танцовщица ритмично покачивала бедрами, обтянутыми такой же призрачной тканью.

Сперва танец был медленным, едва обозначенным, будто дама разогревалась или решала для себя, как будет двигаться дальше. Затем он стал быстрее, энергичнее и зажигательнее, и вот она уже перебирает руками по щиту, кружится и вытягивает соблазнительные ножки…

Казалось бы, привидение вело себя довольно мирно, но откуда тогда полез в души друзей этот тошнотворный страх? Почему вдруг Майкл побелел, уродливо перекосив рот в немом крике? Царапая пол ногтями, ломая их о шершавый бетон, он попытался встать, но не смог: ужас парализовал молодого человека, сковав конечности судорогой.

Дэвид бросился к нему и, схватив за плечи, начал трясти.

— Майкл! Очнись!