Джеки Коллинз
Бестия
Том 2
Джино, 1949
После лазурного неба и жаркого, но прозрачного воздуха Лос-Анджелеса Нью-Йорк в июле показался Джино душным, грязным, угнетающим. Впервые в жизни его посетила мысль о собственном доме. Где-нибудь подальше от города, со спортивной площадкой и бассейном. Чтобы было где отдохнуть в выходные. Например, в Лонг-Айленде.
Неудивительно, что Бой прикипел сердцем к Лос-Анджелесу. Живет там, как король, в окружении шикарных девиц и прочих атрибутов успеха. Перед ним, как в свое время перед Багси Сигелем, преклоняются и трепещут. Репутация темной лошадки создала вокруг него романтический ореол. В Голливуде главное — прославиться: неважно чем.
Пиппа Санчес призналась Джино, что Бой истязает своих женщин. И лишь бесстрастно повела плечами, отвечая на вопрос, как она это терпит.
— Подумаешь. Зато, если я с Джейком, мое имя не сходит со страниц газет. Это лучше, чем путаться с каким-нибудь никчемным актеришкой. И потом, он не со зла. Просто это дает ему ощущение своей силы.
— Силы? — Джино про себя решил, что за Джейком нужен глаз да глаз. Он собирался вложить в «Мираж» кучу денег и хотел знать, куда пойдет каждый цент. В этом смысле Пиппа могла оказать ему неоценимую услугу.
Он сделал ей предложение. В обмен на солидное денежное вознаграждение не согласится ли она делить между ними свою преданность?
Пожалуй. Она будет по-прежнему жить с Джейком и раз в неделю снабжать Джино информацией.
Она обошлась ему недешево. Да он иначе и не представлял.
Они провели вместе долгую ночь, полную истомы. Но ее затаенная чувственность не подействовала на него так, как он ожидал. На следующую ночь она вернулась к Бою, а Джино переспал еще с несколькими голливудскими блондинками, прежде чем вместе с Костой вернуться в Нью-Йорк.
Он принял решение. Хватит с него долгих любовных историй. Ни одна женщина не стоит того, чтобы оставаться с ней целую неделю, не говоря уже о месяце-двух.
Теперь его захватила мысль о покупке дома. Особняка в духе Гэтсби, чтобы отдохнуть и развеяться. Ему не хватало «Клемми» или какого-нибудь другого места, где он мог бы изображать гостеприимного хозяина, принимать важных персон, поить и кормить их. Да. Можно будет закатывать грандиозные приемы — по примеру Клементины Дюк. Теперь, когда он вышел из тюрьмы и снова держит в руках прибыльное дело, обзавестись влиятельными друзьями оказалось проще простого. Они так и устремились к нему, точно мухи на мед. Иногда он задавался вопросом: есть ли среди них хоть один настоящий друг. Конечно, нет. За деньги можно приобрести многое, но настоящая дружба не продается. Секрет успеха — никому не верить. Только так можно уберечься от разочарований.
* * *
Летом Дженнифер и Коста снимали дом в Монтеке. Ничего из ряда вон выходящего — просто удобное, просторное жилище на берегу моря, с качелями в благоухающем саду и двумя сторожевыми псами. Дженнифер его обожала, она отказалась от своих нью-йоркских нарядов и ходила в летнем хлопчатобумажном сарафане, босиком.
Коста приезжал на выходные. Здесь он чувствовал, как его опутывает напряжение, работа с Джино изматывала. Это не человек, а постоянно действующий мотор. Он поражал энергией и острым, как нож, умом. Взять, к примеру, сделку в Лос-Анджелесе. Джино не нуждался в бумагах — он все держал в голове. Нет, конечно, существовали юридические документы, такие как договор за подписями его и Боя. Риск в таком деле был недешев. Но если «Фламинго» и «Буревестник» — просто отели, то открыть «Мираж» было все равно что открыть банк.
Примерно в середине августа приехала Мария. Она трепетала от возбуждения, беспрестанно сыпала вопросами и явно наслаждалась пребыванием вдалеке от родительского дома.
— Как там Леонора? — поинтересовалась Дженнифер. — Сто лет не виделись.
— Прекрасно, — ответила Мария и вспомнила случайно подслушанный обмен любезностями между родителями накануне ее отъезда.
— Я хочу дать прием в честь твоего дня рождения, — поведала Дженнифер. — Будет очень весело. Ты познакомишься со множеством достойных молодых людей.
Мария весело кивнула. Вообще-то ей хотелось забыть о дне рождения и о том, что ей без пяти минут двадцать один год. В этом возрасте пора устраивать жизнь, а она понятия не имела, чего ей хочется. В июле и августе Джино посвятил все выходные осмотру домов. Много он их пересмотрел: больших, маленьких, на каком-нибудь уединенном острове, деревенских коттеджей и шикарных вилл. И на всем пространстве от зеленых прерий Коннектикута до пустынных берегов Лонг-Айленда не нашел ничего подходящего.
* * *
Он был сыт по горло встречами с торговцами недвижимостью, а они — его привередливостью.
В последнее воскресенье августа он поехал — один, без шофера и телохранителя — смотреть большое имение на Ист-Кэмптоне. Женщина-агент по продаже с гордостью водила его по всей территории.
— Согласитесь, мистер Сантанджело, это именно то, что вам нужно.
Он тщательно все осмотрел. Возможно, она права. Это был старинный особняк, нуждавшийся в капитальном ремонте. Но, пожалуй, овчинка стоит выделки.
Здесь господствовал викторианский стиль. На балконах и колоннах с замысловатой выделкой облупилась краска. Множество просторных комнат с широкими окнами. Весь верхний этаж опоясывала наружная веранда.
— Мне нравится, — одобрил он.
— Это уникальное строение. Продается только потому, что недавно скончалась его владелица. Она прожила здесь всю жизнь.
— Однако дом в плачевном состоянии.
— Это было принято во внимание при установлении цены. Зато после ремонта будет не дом — игрушка.
Джино заколебался. Количество осмотренных домов сбивало с толку. Он угрюмо поддел ногой камешек на полу застекленной оранжереи.
— Ремонт влетит в копеечку.
Женщина-агент посмотрела на часы. Она уже десять минут как должна быть в другом месте.
— О, я уверена, это будет не напрасная трата денег! Ну что, мистер Сантанджело, надумали?
— Нет еще. Если решу положительно, в понедельник дам знать.
— Дом понравился и другим клиентам.
— До понедельника.
— Хорошо, — она вновь демонстративно посмотрела на часы. — Мистер Сантанджело, к сожалению, я опаздываю. Вам больше ничего не нужно?
— Нет. Можете идти. Я хочу прогуляться по саду.
Когда шум ее автомобиля смолк вдали, Джино вдруг осознал, какой тишиной и покоем дышит это место. Ни звука — только птичий щебет. Зачем ему столь полное безмолвие?
Он побродил по саду, отмечая буйные заросли травы и дикорастущих роз. Пытался представить, как все это будет выглядеть после капитального ремонта. Может, добавить большую мраморную террасу, ведущую к оранжерее? Теннисные корты. И огромный, в голливудском стиле, плавательный бассейн. Да. Тогда это будет сказка.
Тем не менее он по-прежнему был на распутье. Нужен чей-то совет. Например, Косты и Дженнифер. У Дженнифер безупречный вкус, она с первого взгляда оценит перспективу. Отсюда недалеко до Монтека. Сейчас он поедет и привезет их сюда.
* * *
Мария нырнула и десяток раз сплавала туда и обратно. Потом вылезла из бассейна и бухнулась в шезлонг. Она была счастлива. Шесть упоительных дней, проведенных с Дженнифер и Костой, — ни скандалов, ни долгих попоек. Мир и гармония двух любящих сердец.
Она откинула длинные, светлые — почти белые — волосы назад и подставила лицо и все тело солнечным лучам. Коста с Дженнифер на целый день уехали к друзьям. Ее тоже звали, но она отказалась, сославшись на головную боль. Конечно, никакой головной боли и в помине не было, просто ей хорошо одной.
Залаяла собака. Мария протянула руку и тихо позвала:
— Сюда, мальчик, ко мне!
Пес подбежал, виляя хвостом.
* * *
Джино остановил свой «мерседес» с откидным верхом перед коттеджем в Монтеке. Он услышал собачий лай. Других машин на стоянке не было.
Он позвонил, несколько раз отрывисто нажав на кнопку. Не дождавшись ответа, обошел коттедж, по пути нетерпеливо вглядываясь — приложив руку козырьком к глазам — в темные окна. Потом углубился в сад. Там его радостными прыжками приветствовал знакомый спаниель.
И тут он увидел ее — лежащую в шезлонге возле бассейна. Леонора. Его Леонора. У Джино бешено заколотилось сердце, выступил пот, в горле пересохло.
Он словно прирос к месту. Стоял и пялился, как мальчишка. Как деревенский дурачок. Резкая боль пронзила его до печенок, и он тихо-тихо произнес:
— Леонора.
— А? — девушка отдернула руку, которой заслоняла глаза от солнца, и села.
Это не Леонора.
Девушка, как две капли воды похожая на нее.
У Джино мелькнула догадка: должно быть, это ее дочь, Мария. Коста упоминал, что она вроде бы приехала погостить.
Ну и осел же он! Как он мог подумать…
— Вы — Джино Сантанджело, да? — девушка встала и торопливо набросила на себя махровый халат.
Он с трудом перевел дух.
— Да. Откуда вы знаете?
— Видела фотографии в газетах. И потом… мы встречались — на свадьбе Косты и Дженнифер, — она неловко засмеялась. — Я была совсем маленькой, вы вряд ли запомнили. Я — дочь Леоноры, Мария.
— Ага. Да, ты здорово подросла, — он сроду так не волновался.
Она плотнее запахнула халат и сказала:
— Их нет дома.
— Кого? — глупо спросил Джино.
— Дженнифер и Косты.
— А… Да, — он напряженно всматривался в девушку. Поразительное сходство. Точь-в-точь Леонора, когда он увидел ее впервые. И в то же время — несомненная разница. Нет, она — не зеркальное отражение своей матери.
Она как будто прочитала его мысли.
— Вы приняли меня за маму?
— Нет, черт побери! (Да, черт побери!)
Девушка очаровательно улыбнулась и отбросила мокрую прядь со лба.
— Ничего, я привыкла. Многих поражает сходство. Особенно кто знал маму в молодости. Сейчас она… очень изменилась.
Он потрогал шрам на щеке.
— Что ты скажешь, если я попрошу тебя посмотреть дом?
— Какой дом?
— Который я собираюсь купить, — он сам не понимал, зачем просит ее об этом. — Иди оденься. Мне нужно чье-нибудь мнение.
— Это далеко?
— Какая разница? Все равно лежишь тут, ничего не делаешь.
Она почувствовала странное возбуждение и кивнула.
— Поспеши.
— Хорошо.
Мария бросилась в дом. Быстро взлетела по лестнице в свою спальню и натянула легкое платье. Причесалась, волнуясь и спрашивая себя: почему она согласилась?
Негодяй Джино Сантанджело. Убийца. Гангстер. Головорез. Он произвел на нее впечатление еще в нежном возрасте, когда кружил ее в танце. Потом она много читала о нем в газетах. У него была репутация отъявленного бандита. Мать называла его не иначе как «мерзавец» и не могла простить Косте, что он стал его адвокатом.
— Ну, ты идешь? — донеслось снизу.
— Да! — она ринулась вниз по лестнице в простеньких босоножках.
— Я совершил налет на кухню, — сообщил он. — Джен простит.
Он прихватил несколько бутылок кока-колы, булку французского хлеба и пакет с ветчиной.
— Там перекусим.
— Сейчас, только оставлю записку, чтобы не волновались, если приедут раньше.
— Правильно.
Он наблюдал за ней, пока она писала. Длинные волосы все норовили упасть на тонкое, одухотворенное лицо. Она была так чиста, свежа и прекрасна. Как Леонора много лет назад. Как Леонора…
Кэрри, 1943
Худая девчонка с глазами-блюдцами, угрюмо опущенными уголками губ и немытыми льняными, плохо подстриженными волосами испуганно таращилась на возвышавшегося над ней — ноги врозь — Лероя.
— Я не умею смотреть за малышами.
Он размахнулся и залепил ей оплеуху.
— Будешь делать то, что я сказал. Слышишь, ты, соплячка?
Она скорчила рожицу, стараясь не разреветься.
— Подлец.
— Что ты сказала?
— Я говорю — конечно, Лерой. Если ты хочешь. Но как же я буду и работать, и возиться с мальчишкой?
Он почесал себе брюхо.
— Слушай, что тебе говорят. Мы только-то и подержим его у себя пару деньков. Потом эта сучка раскошелится, мы его отдадим и уберемся восвояси.
— Во Флориду? — ее тупое лицо озарилось радостной улыбкой. — Всю жизнь мечтала!
— Как бы не так! — Держи карман шире! Ни одна из его предполагаемых дорог не ведет на юг. Не хватало еще заботиться о желаниях шведской потаскушки. Как только он огребет денежки, он вышвырнет ее за дверь. От нее мало толку. Слишком увлекается работой. Держит клиентов по часу. То ли дело Кэрри; они вылетали от нее через пять минут с улыбкой до ушей. Не надо было ее продавать. Сейчас бы катался как сыр в масле. Но дело сделано. Она у него в долгу и не отвертится. Деньги! Много денег!
— Через пару часов вернусь, — сказал Лерой. — К этому времени приготовь все необходимое, чтобы потом тебе самое меньшее неделю не выползать на улицу.
— Ты же сказал, пару дней.
Лерой вздохнул.
— Если все пойдет, как задумано, обойдемся парой дней. Но нужно все предусмотреть. Давай, пошевеливай задницу.
— Я не…
Он не собирался сносить ее глупости. Просто врезал еще разок.
— Сказано — шевели задницей!
Девушка подчинилась.
Лерой ухмыльнулся.
* * *
Молоденькая няня Стивена была неповоротливой негритянкой с шапкой курчавых волос, пластинкой на зубах и очками, вздернутыми на переносицу. Ей было тесно в любом помещении. Внешность сыграла немаловажную роль в выборе Кэрри, стремившейся дать своему сыну нечто прочное, постоянное. По крайней мере няня-дурнушка вряд ли скоро выскочит замуж. К тому роковому дню, когда она отправилась вместе со Стивеном на рынок за овощами, Лерой уже несколько недель обхаживал девушку. У него был определенный шарм, и няня Стивена была ослеплена. Он постоянно льстил ей и не жалел улыбок. Девушка села на диету и накупила новых тряпок.
По воскресеньям, когда у нее был выходной, Лерой водил ее на танцы или в кино. Ему не составило труда разузнать о Кэрри и Стивене все, что было нужно.
Украсть Стивена — все равно что отхватить громадный кусок шоколадного торта!
* * *
Кэрри вздрогнула и проснулась. Бросила взгляд на будильник — еще только десять часов утра. Обычно она спала как минимум до половины двенадцатого, чтобы только успеть принять душ, одеться и подготовить все для полуденной прогулки со Стивеном.
Она выпростала руки и потянулась. Новый день. Новая морока.
Дел — под завязку. Каждый понедельник Энцо Боннатти присылал сборщика денег с пополнением запаса наркотиков. В три явится полицейский детектив — это его обычное время. Понедельник также является банным днем и днем расчетов с полицией.
Она перевернулась на бок и попробовала снова уснуть. Не тут-то было. У нее было какое-то… странное чувство. Не понять, в чем дело. Как всегда по утрам, пришла мысль о наркотиках в буфете. Насколько легче было бы начать день в сладкой дымке марихуаны. А вечером — несколько понюшек кокаина, чтобы вынести долгую ночь работы.
* * *
Лерой подкрался к девушке сзади. Она тревожно и радостно вскрикнула.
— А вот и я, куколка!
Она воззрилась на него сквозь толстые линзы очков и захихикала, отчего затряслась голубая прогулочная коляска, где Стивен безмятежно сосал палец.
Они стояли посреди улицы и вели светскую беседу. Потом Лерой как бы невзначай перехватил коляску и сам покатил ее.
— У меня для тебя сюрприз.
— Какой?
— Не знаю, можно ли тебе доверять…
— А что? Что такое? — очки сползли на кончик носа, и девушка водрузила их обратно на переносицу.
— Ну ладно, — засмеялся он. — Вот что нужно сделать…
* * *
Кэрри неторопливо одевалась. Что-то по-прежнему не давало ей покоя. Она пыталась стряхнуть с сердца тяжесть, но ничего не выходило.
За утренним кофе она поставила пластинку Бесси Смит и принялась ломать голову над возможными путями бегства. На все требовались деньги. Она кое-что скопила, но еще недостаточно.
Вошла Сюзита и с размаху плюхнулась на стул.
— Ух, милочка, я как собака с высунутым языком. Буквально валюсь с ног.
У Кэрри не было настроения болтать. Скорее к Стивену! Прижать к себе его теплое, маленькое тельце, вспомнить о доброте и непорочности. Ему скоро пять.
Как вырваться из омута и вырастить дитя в неведении о том, чем занималась его мать, чтобы они не умерли с голоду?
* * *
Няня Стивена клюнула на приманку. Оставив с ним ребенка, словно знала его много лет, она вперевалку пошлепала в ювелирный магазин, где, по словам Лероя, ее ждал обещанный «сюрприз» — стоит только назвать свое имя.
Да уж, ее точно ждет сюрприз! Когда она вернется и обнаружит, что их со Стивеном след простыл. Он ухмыльнулся и почти бегом покатил коляску.
— Слишком быстро! — захныкал Стивен.
— Заткнись, маленький паршивец! — сквозь зубы процедил Лерой. — Теперь я за тебя отвечаю. Заткни пасть, пока я сам ее не прихлопнул!
Джино, 1949
Дженнифер открыла парадную дверь. Навстречу, помахивая хвостиками, выбежали собаки. Она села на пол, чтобы поиграть с ними, и с сожалением подумала о том, что скоро придется возвращаться в Нью-Йорк.
— Коста, давай заведем собаку.
Он поразмыслил.
— Ну что ж, если тебе хочется, я не против.
— Может быть, пуделя? Или шпица?
— Неплохо придумано, — он ласково прикоснулся к шее жены. — Как насчет кофе гляссе и шоколадного торта?
— Неужели проголодался? Еще только пять часов, и мы плотно пообедали.
— Вот, проголодался.
Они смеясь прошествовали на кухню; сзади бежала собака.
— А где Мария? — спросил Коста и в тот же миг заметил записку. Он прочел ее и нахмурился. Молча передал Дженнифер. Та быстро пробежала ее глазами.
— О Господи! — Леонора обусловила поездку дочери строжайшими инструкциями. Главное — она ни при каких обстоятельствах не должна встретиться с Джино Сантанджело! — Что будем делать?
Коста пожал плечами.
— Понятия не имею. — Он перечитал записку: «Еду с мистером Сантанджело смотреть дом. Скоро вернусь. Люблю, целую, надеюсь, что вы хорошо отдохнули». Коста положил листок бумаги на кухонный стол и разгладил пальцами. — Просто ума не приложу.
Дженнифер фыркнула.
— Ничего себе! Как ты думаешь, он подвернулся случайно?
— Зная Джино, думаю, так оно и было.
— Но мы целое лето звали его в гости, а он так и не выбрался.
— Да.
Они обменялись тревожными взглядами. Дженнифер не выдержала.
— Дерьмо собачье!
Коста расхохотался.
— Дерьмо собачье? Ты сказала — дерьмо собачье? До сих пор я ни разу не слышал, чтобы ты так выражалась.
— Ну так услышал. Как он мог? Леонора будет вне себя от бешенства!
— Погоди, — сказал Коста. — Ей вовсе не обязательно знать. Объясним Марии, как обстоят дела. Она поймет. Ведь она знает свою мать.
Дженнифер кивнула.
— Скажи ты.
— Конечно. Без проблем.
Дженнифер усмехнулась.
— Да уж — без проблем!
— Скажи еще раз «дерьмо собачье»! Мне нравится, когда ты сквернословишь.
— Коста!
* * *
Чтобы пробраться в дом, Джино пришлось сломать замок на двери черного хода.
— Вы же не можете взломать дверь, — начала Мария.
— Уже, — Джино рассмеялся.
— Вот как? Гм… — она не могла не засмеяться вместе с ним. — Можно посмотреть?
— Конечно. Ты у меня в гостях.
Мария пришла в восторг. Она носилась по всему старинному зданию, раскрасневшись, с сияющими глазами, повизгивая от удовольствия.
— Обязательно купите его! Это не дом, а сказка!
— Ты так думаешь?
— Я знаю!
Джино заразился ее энтузиазмом. Он изложил ей свои планы насчет мраморной веранды и роскошного бассейна в голливудском стиле, но она в ужасе всплеснула руками.
— Ох, нет! Вы же его погубите! Уж если хотите строить бассейн, то как можно проще, чтобы не разрушить очарование естественности. Ничего нельзя менять — только побелить и кое-что подновить, — она вдруг отдала себе отчет в том, что навязывает ему свое мнение. — Простите, мистер Сантанджело. Я увлеклась. Не обращайте на меня внимания.
Он никак не мог поверить, что Марии двадцать лет. Ей можно было дать шестнадцать. Юная и непосредственная.
— Эй, — воскликнул он, будучи не в силах отвести от нее взгляд. — Можешь звать меня Джино.
Точно так же обратилась к нему Клементина Дюк во время его первого посещения ее дома. Господи Иисусе! Он же старик. Сорок три года. А в душе он чувствовал себя совсем юным. Ему всегда будет двадцать.
Девушка поколебалась.
— О\'кей — Джино.
— Вот и умница.
Этим знойным полднем их взгляды встретились, и Мария почувствовала во всем теле слабость. Ноги стали ватными. Она бессознательно протянула руку и дотронулась до шрама у него на щеке.
— Откуда это?
Вот уже много лет никто не смел задавать Джино подобных вопросов, но он почему-то не рассердился.
— Подрался. Давным-давно.
Вспомнилась Синди. Ослепительная блондинка Синди. Жалко, что все так кончилось.
— Почему тебя это интересует? Она отдернула руку.
— Просто любопытно.
— Любопытство сгубило кошку…
— А удовлетворенное любопытство воскресило, — она совсем по-детски рассмеялась. И все же она не ребенок. Женщина. Которая, подсказывала ему интуиция, сможет его удовлетворить. Он желал ее так, как ни одну женщину в мире.
Она выжидательно смотрела на него, словно хотела, чтобы он сделал первый шаг.
Он взял ее за руку и повел в сад.
— Давай-ка перекусим. Посиди чуток, я схожу к машине за провизией.
Мария послушно опустилась на траву, подобрав под себя длинные загорелые ноги.
Он принес французскую булку, ломтики ветчины, тепловатую кока-колу. Они с аппетитом подкрепились.
— Давно ты гостишь у Косты с Дженнифер? — спросил Джино, просто чтобы завязать непринужденную беседу.
— Шесть дней. Это просто чудо!
— Ага. Они — идеальная пара.
— О да!
Он изучал ее лицо. Нежная кожа, слегка тронутая загаром. Огромные прозрачно-голубые глаза. Длиннущие ресницы. Сочные губы.
— На следующей неделе вы все переезжаете в Нью-Йорк?
— Да. Дженнифер хочет устроить грандиозный прием по случаю моего дня рождения.
— Дня рождения? Сколько же ты здесь пробудешь?
— До конца сентября.
Джино хлебнул кока-колы.
— Не рановато ли праздновать? Ты вроде бы родилась в декабре?
— Пятнадцатого сентября мне стукнет двадцать один год.
— Декабря.
— Нет, сентября.
Джино молча переваривал новость. Если Мария родилась в сентябре, значит, выходя замуж, прелестная Леонора уже была беременна. Его невинный ангел забрюхател! Пока он изливал душу в любовных посланиях и хранил верность, эта дрянь путалась с кем попало. Замечательно! Просто ужас! Дерьмо собачье! Неудивительно, что Коста не захотел ему говорить.
Но с тех пор столько воды утекло! Какая теперь разница?
— Почему вы решили, что мой день рождения в декабре? — полюбопытствовала Мария.
Джино пожал плечами.
— Просто ошибся.
Она теребила травинку.
— Вы с мамой… ну… она была вашей девушкой? — у нее было такое чувство, словно сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Нельзя задавать такие интимные вопросы. Но ей очень нужно знать!
— С чего ты взяла? — насторожился Джино.
— Не знаю. Мама ничего не рассказывала, но… я догадалась… по обрывкам разговоров.
— Ну, так ты неправильно догадалась. Я знал твою мать. Приезжал в гости к твоему дяде. Мы подружились. Вот и все.
— Теперь вы уже не друзья. Мама вас терпеть не может. Предполагается, что мне ничего не известно, но одним из условий моей поездки было, чтобы я ни под каким видом не встретилась с вами.
— Правда?
Она кивнула, подняла на него глаза и снова дотронулась до шрама.
— Но я рада, что мы встретились.
Не было ничего естественнее, чем взять ее руку и приложить к губам.
— Ты такая красивая.
Мария почувствовала: это не просто комплимент, Джино говорит серьезно.
— Спасибо, — прошептала она.
Их окутала тишина. Он продолжал держать ее руку. Она не опускала глаз, словно ждала. Он начал медленно расстегивать пуговицы на ее платье. Она молчала. На мгновение Джино вспомнил, как впервые поцеловал Леонору — в Сан-Франциско, в заливе. Холодная, мутная вода. Ее прижавшееся к нему трепещущее юное тело…
Но это не Леонора. Мария.
Он расстегнул платье до пояса и положил руку на ее теплую, влажную грудь. На девушке не было лифчика, это его разожгло.
— Поцелуй меня сначала, — тихо произнесла она.
Он убрал руку, взял в ладони ее лицо и начал целовать. Погрузил язык в теплую глубину ее рта; она робко повторила его движение. Какой у нее сладкий рот — точно спелый плод!
— Я хочу поцеловать твой шрам, — сама не сознавая, что говорит, прошептала Мария. Она провела пальцем, а затем повторила тот же путь нежными губами.
Нещадно палило солнце.
Джино тем временем разделся до трусов. Хорошо, что он сохранил отличную физическую форму. Ни унции лишнего жира.
Он аккуратно стянул с ее плеч платье. Обнажились великолепные груди. Он стал целовать их.
Девушка не шевельнулась, не произнесла ни слова. Просто сидела и позволяла ему делать все, что он хотел.
Он взялся за нижние пуговицы. Стащил с нее трусики и схоронил голову там, где был светлый треугольник пушистых волос. Она вздрогнула.
— Нет. Пожалуйста, не делай этого.
Он бережно погладил ее и положил на траву. Похожа на Леонору. Но это Мария. Теперь-то уж он не перепутает.
— Ты так прекрасна, — пробормотал он, стягивая трусы и взгромождаясь на нее.
Она раздвинула ноги, но он никак не мог войти в нее. И вдруг понял.
— Иисусе Христе! — Джино скатился с девушки. — У тебя еще никого не было, да?
— Неважно, — прошептала она. — Я этого хочу.
— О Господи! — Джино лег на спину и уставился в безоблачное небо. То, что она оказалась девственницей, вернуло его на землю. Это же дочь Леоноры, ради всего святого. Что он себе позволяет! Хочет наверстать упущенное?
Он натянул трусы.
— Что случилось? — Мария села и инстинктивно прикрыла грудь. Этот жест напомнил ему, что она — чистая, порядочная девушка. Они не пара.
— Я ошибся, — пробормотал Джино. — Прости, детка. Одевайся.
Ее словно ужалили — на щеках появились два ярких алых пятна.
— Я не детка. Я взрослая женщина. И сама этого хочу.
— Да? Ну, так я не хочу, так что будь хорошей девочкой, одевайся, и я отвезу тебя обратно.
Глаза Марии наполнились слезами.