— Что ты сказал? — спросила Флорентина.

Ричард передал газету жене. Она читала заметку, а он набирал телефонный номер.

— И что это значит?

— Это значит, что, даже если мы и сможем собрать пятьдесят один процент имеющихся акций, новые два миллиона акций из дополнительной эмиссии будут распределены исключительно между своими, и нам не удастся победить.

— А это законно? — спросила Флорентина.

— Именно это я и собираюсь выяснить, — сказал Ричард.

Тэд Коэн ответил незамедлительно.

— Всё законно, если только вам не удастся убедить судью приостановить дополнительную эмиссию. Я сейчас как раз занимаюсь тем, что готовлю необходимые документы. Но предупреждаю: если мы не сможем получить судебный запрет, вам никогда не стать председателем совета директоров «Лестера».

В течение следующих двадцати четырёх часов Ричард бегал от одного юриста к другому и из одного зала суда в другой. Он подписал три показания под присягой, и судья в частном порядке выслушал его просьбу о запрете дополнительной эмиссии. Затем срочно составленная апелляция была представлена в комиссию из трёх судей, которые двумя голосами против одного высказались за приостановление дополнительной эмиссии до дня чрезвычайного общего собрания акционеров. Ричард выиграл сражение, но не войну. На следующее утро, придя в свой кабинет, он прочитал отчёт, в котором говорилось, что у него только сорок шесть процентов акций.

— Наверное, Томас скупил остальные, — уныло произнесла Флорентина.

— Я так не думаю, — возразил Ричард.

— Почему?

— Потому что, если у него уже есть пятьдесят один процент, ему незачем затевать этот отвлекающий манёвр с акциями для пенсионного фонда.

— Хорошо соображаешь, мистер Каин.

— Всё дело в том, — сказал Ричард, — что это он боится, что у нас уже есть пятьдесят один процент.

Последние несколько дней июня Ричард заставлял себя не звонить каждый час в «Чейз Манхэттен» и не спрашивать, сколько новых акций они купили. К 15 июля у него было сорок девять процентов акций. Ричард понимал, что Томас сможет эмитировать дополнительные голосующие акции, и это лишит его возможности взять «Лестер» под свой контроль. Более того, ограничение потока наличности в группе «Барон» заставит его тут же продать часть акций «Лестера» с большим дисконтом и убытками.

До собрания акционеров оставалась неделя, и Ричард с трудом мог заставить себя сконцентрироваться, как вдруг ему сообщили, что звонит некая Мэри Престон и хочет говорить с ним.

— Я не знаю никакой Мэри Престон, — сказал Ричард секретарю.

— Она говорит, что вы помните её под именем Мэри Бигелоу.

Ричард улыбнулся, задумавшись над тем, что могло заставить её позвонить, — он не виделся с ней с тех пор, как покинул Гарвард, — и снял трубку.

— Мэри, какой сюрприз! Или ты звонишь, чтобы пожаловаться на плохое обслуживание в каком-то из «Баронов»?

— Нет, никаких жалоб, хотя однажды мы провели в «Бароне» ночь, — если ты ещё не забыл.

— Как я могу забыть… — сказал он, хотя и не помнил.

— Я звоню, потому что мне нужен твой совет. Несколько лет назад мой внучатый дядя — Алан Ллойд — оставил мне три процента акций «Лестера». Я получила от Джейка Томаса письмо, в котором он просит меня продать мои акции совету директоров и не связываться с тобой.

У Ричарда перехватило дыхание.

— Ты слушаешь меня, Ричард?

— Да, Мэри, я просто задумался. Видишь ли, дело в том…

— Не начинай долгих речей, Ричард. Почему бы вам с женой не приехать к нам с мужем во Флориду и не посоветовать, что нам делать?

— Флорентина вернётся из Сан-Франциско только в понедельник.

— Тогда приезжай один. Я знаю, Макс будет тебе рад.

— Мне нужно пересмотреть свои планы. Перезвоню через час.

Ричард позвонил Флорентине, и она посоветовала ему бросить всё и ехать одному.

Ричард также сообщил обо всём Тэду Коэну. Тот был обрадован и поддержал совет Флорентины.

Ричард вылетел в субботу днём. В аэропорту его встретил шофёр Мэри и отвёз в огромный дом на холме, вокруг которого располагался участок земли в несколько гектаров. Мэри, одетая в костюм для верховой езды, уже ждала его. Ричард посмотрел на её рассыпанные по плечам светлые волосы и понял, что именно привлекло его в ней более десяти лет назад.

В отведённой ему спальне Ричард нашёл костюм для верховой езды, и перед ужином они с Мэри отправились на верховую прогулку по полям. Макса нигде не было видно, но Мэри сказала, что ждёт его к семи. Когда они вернулись в дом, Ричард принял ванну, переоделся и спустился в гостиную. Дворецкий налил ему хересу. Когда в комнату в вечернем платье с открытыми плечами вплыла Мэри, дворецкий, не спрашивая, налил ей виски.

— Извини, Ричард, только что позвонил Макс. Он сказал, что задерживается в Далласе и вернётся завтра днём. Он очень сожалеет, что не сможет встретиться с тобой. — Ричард не успел и слова сказать, как она продолжила: — А теперь давай ужинать, и ты объяснишь мне, зачем группе «Барон» нужны мои три процента.

Ричард подробно рассказал ей, что случилось после того, как его отец принял дела у её внучатого дяди.

— Другими словами, с моими тремя процентами банк можно будет вернуть в руки Каинов? — спросила Мэри.

— Да, — подтвердил Ричард. — Мы не знаем судьбу ещё пяти процентов, но у нас уже есть сорок девять, так что ты можешь обеспечить нам преимущество.

— Ну, это довольно просто. Я в понедельник позвоню моему брокеру и всё устрою. А теперь пойдём в библиотеку и выпьем коньяку по этому поводу.

— Ты себе не представляешь, какое это облегчение, — сказал Ричард, поднимаясь со стула и следуя за хозяйкой по длинному коридору.

Библиотека оказалась размером с баскетбольную площадку, и кресел в ней было не меньше, чем мест на трибунах. Мэри налила Ричарду кофе, а дворецкий предложил «Реми-Мартен». Хозяйка дома сказала дворецкому, что его услуги в этот вечер больше не понадобятся, и села рядом с Ричардом на диван.

— Как в старые добрые времена, — произнесла она, подвигаясь ближе к нему.

Ричард очнулся от мечтаний о том, как он займёт кресло председателя совета директоров «Лестера», и согласился с ней. Ему понравился коньяк, и он даже не заметил, как Мэри положила голову ему на плечо. Ричард налил себе ещё коньяка и сделал глоток. Внезапно Мэри обняла его и поцеловала в губы. Когда она наконец отпустила его, он сказал:

— Как в старые добрые времена, — встал и налил себе кофе. — А что задерживает Макса в Далласе?

— Он занимается газопроводом, — пояснила Мэри без особого энтузиазма.

Ричард не вернулся к ней на диван, так и оставшись стоять у камина, и в течение следующего часа узнал всё о газопроводах и немного — о Максе. Когда часы пробили двенадцать, он сказал, что пора заканчивать. Мэри молча встала и проводила его по широкой лестнице к спальне.

Ричард не мог заснуть, потому что его мозг был занят размышлениями о трёх процентах Мэри и о том, как просто теперь будет взять в свои руки управление банком, не нарушая его работу. Вдруг он услышал щелчок и увидел, как поворачивается дверная ручка, а дверь тихонько отворяется. На пороге стояла Мэри в прозрачной ночной рубашке.

— Ты не спишь?

Поначалу Ричард лежал неподвижно, пытаясь притворяться спящим, но понял, что она видела, как он ворочается, и поэтому тихо произнёс:

— Нет.

Мэри подплыла к кровати и села.

— Хочешь чего-нибудь?

— Выспаться, — ответил Ричард.

— Могу предложить два способа помочь тебе, — наклоняясь к нему и гладя его по голове, сказала Мэри. — Либо прими таблетку снотворного, либо давай займёмся любовью.

— Хорошая мысль, но я уже принял таблетку.

— Похоже, она не дала результата, поэтому надо попробовать второе средство!

Мэри стащила ночнушку через голову и бросила её на пол. Затем, не говоря ни слова, залезла под одеяло и прижалась к Ричарду.

— Чёрт возьми, мне жаль, что я уже принял снотворное, — солгал Ричард. — И я не могу остаться ещё на одну ночь.

Мэри начала целовать Ричарда в шею, а её рука скользила вниз по его телу, пока не оказалась у него между ног.

«Боже, — подумал Ричард, — я всего-навсего человек». Но тут хлопнула входная дверь. Мэри откинула одеяло, схватила ночную рубашку, подбежала к двери и быстро исчезла в темноте. Ричард натянул на себя одеяло и остаток ночи то засыпал, то просыпался.

Когда на следующее утро он спустился к завтраку, то увидел, что Мэри болтает с немолодым человеком, который, видимо, когда-то был весьма привлекательным.

Мужчина поднялся и обменялся рукопожатием с Ричардом.

— Позвольте представиться. Я Макс Престон, — сказал он. — Я не планировал приезжать на эти выходные, но дела закончились быстрее, чем я предполагал, и мне удалось сесть на последний самолёт из Далласа. Я бы не хотел, чтобы вы покинули мой дом, не испытав настоящее гостеприимство южанина.

За завтраком Макс и Ричард поболтали о проблемах, с которыми они сталкиваются на Уолл-стрит. Они погрузились в глубокую дискуссию о новых налоговых законах Никсона, когда вошёл дворецкий и объявил, что шофёр ждёт мистера Каина, чтобы отвезти в аэропорт.

Престоны проводили Ричарда к поджидавшей его машине. Ричард поцеловал Мэри в щёку и поблагодарил её за всё, а с Максом обменялся рукопожатием.

— Надеюсь, мы увидимся, — сказал Макс.

— Отличная идея. Позвоните мне, когда в следующий раз будете в Нью-Йорке.

Мэри приветливо улыбнулась ему.

«Роллс-Ройс» поехал по длинной аллее, а Мэри и Макс махали ему вслед. Когда самолёт взлетел, Ричард испытал огромное чувство облегчения. Стюардесса подала ему коктейль, и он начал думать о планах на понедельник. К его радости, Флорентина ждала его дома с готовым ужином.

— Акции наши! — взволнованно сообщил Ричард и за ужином рассказал все подробности.

На следующее утро он позвонил Джейку Томасу и проинформировал, что у него теперь — большинство акций.

— Как только сертификаты окажутся в руках моих адвокатов, я приду в банк и дам вам знать, каким образом хочу осуществить передачу управления.

— Конечно, — сказал Томас упавшим голосом. — Но могу я поинтересоваться, у кого вы купили недостающие акции?

— Я купил их у моей старой знакомой миссис Мэри Престон.

На другом конце провода воцарилось молчание.

— Эта не та миссис Престон, что живёт во Флориде? — спросил Джейк Томас.

— Та самая, — торжествующе произнёс Ричард.

— Тогда вам незачем трудиться и приходить в банк, мистер Каин. Миссис Престон продала нам свои три процента акций «Лестера» ещё четыре недели назад, и сертификаты сделки у нас на руках.

Телефон разъединился, а Ричард продолжал стоять с открытым ртом.

— Тебе надо было переспать с этой бабой! Готова поспорить, что Джейк Томас так и сделал, — заявила Флорентина.

— А ты легла бы в постель со своей студенческой любовью Скоттом Робертсом в подобных условиях?

— Боже сохрани, конечно нет!

— Ну, вот ты и ответила.

Ночью Ричард лежал без сна, думая о том, где взять недостающие два процента. Теперь становилось очевидным, что каждая из сторон владеет сорока девятью процентами. Тэд Коэн уже предупредил его, что следует посмотреть в глаза реальности и начать думать о том, как выручить максимальную сумму наличными за акции, которыми он владеет. Возможно, стоит начать массированный сброс акций 29 июля — за день до собрания? Он заворочался и попытался заснуть, но тут Флорентина вздрогнула и проснулась.

— Ты не спишь? — тихо спросила она.

— Нет, всё думаю о двух процентах.

— Я тоже. А помнишь, твоя мать говорила, как кто-то купил два процента акций «Лестера» у Питера Парфита от имени твоего отца, чтобы мой отец не мог до них добраться?

— Да, помню.

— Что ж, может быть, они не слышали о нашем предложении…

— Дорогая моя, оно напечатано во всех американских газетах! — Ричард снял телефонную трубку.

— Кому ты звонишь?

— Матери.

— В четыре часа утра? Ты не можешь звонить матери посреди ночи.

— Могу и должен.

— Я ни за что не сказала бы тебе, если б знала, что ты так поступишь.

— Дорогая моя, у нас только два с половиной дня до момента, когда я потеряю тридцать пять миллионов долларов, а владелец акций, возможно, живёт в Австралии.

— Хорошо соображаешь, мистер Каин!

Ричард набрал номер и стал ждать. Ему ответил сонный голос.

— Мама?

— Да, Ричард, а который час?

— Четыре утра, мама. Извини, что беспокою тебя, но мне больше не к кому обратиться. А теперь послушай меня внимательно. Ты как-то говорила, что друг отца купил у Питера Парфита два процента акций «Лестера», чтобы те не попали в руки отца Флорентины. Ты можешь вспомнить, кто это был?

Наступило молчание.

— Кажется, да. Я сейчас вспомню, дай мне собраться с мыслями. Да, это был старый друг Уильяма из Англии, тоже банкир, который учился с ним в Гарварде. Сейчас я вспомню имя.

Ричард задержал дыхание, а Флорентина села в постели.

— Эмсон, Колин Эмсон, председатель… Боже, я не помню чего.

— Не беспокойся, мама, этого достаточно. Иди спать дальше.

— Какой ты внимательный и чуткий сын, — сказала миссис Каин и повесила трубку.

— Ну что? — спросила Флорентина.

— Приготовь мне завтрак. — И Ричард снова поднял трубку. — Дайте оператора международной связи. Который теперь час в Лондоне?

— Семь минут десятого.

Ричард пролистал записную книжку и назвал номер телефона своего бывшего сослуживца, работающего теперь в лондонском филиале «Бэнк оф Америка».

— Джонатан Коулмен слушает, — раздался голос в трубке.

— Доброе утро, Джонатан. Это Ричард Каин.

— Рад слышать тебя, Ричард. Чем могу помочь?

— Мне нужна срочная информация. Каким банком управляет Колин Эмсон?

— Минутку, я посмотрю в «Банковском ежегоднике». — Ричард мог слышать, как перелистываются страницы. Вскоре он получил ответ: — «Роберт Фрезер и компания». Только он теперь сэр Колин Эмсон.

Ричард узнал номер телефона Эмсона, записал его на уголке конверта, поблагодарил Джонатана и после завершения разговора с ним вновь заказал международную связь.

— «Роберт Фрезер и компания», — послышалось наконец в трубке.

— Могу я поговорить с сэром Колином Эмсоном?

— Кто его спрашивает?

— Ричард Каин из группы «Барон», Нью-Йорк.

— Не вешайте трубку.

— Доброе утро, это Эмсон.

— Доброе утро, сэр Колин. Меня зовут Ричард Каин, по-моему, вы знавали моего отца.

— Конечно. Мы вместе учились в Гарварде. Ваш отец — славный малый. Я с огорчением прочитал в газетах о его смерти. Я тогда написал письмо вашей матери. Откуда вы звоните?

— Из Нью-Йорка.

— Как рано вы, американцы, просыпаетесь. Чем могу вам помочь?

— Вы ещё владеете двумя процентами акций банка «Лестер»? — Ричард боялся дышать.

— Да, владею. Заплатил за них королевский выкуп. Впрочем, жаловаться не приходится. Ваш отец в своё время очень мне помог.

— Не хотите ли рассмотреть возможность их продажи?

— Если мне предложат за них хорошую цену.

— Что вы считаете хорошей ценой?

Долгая тишина.

— Восемьсот тысяч долларов.

— Принимаю ваше предложение! Но я должен получить акции завтра. Я срочно оформлю банковский перевод, но сможете ли вы закончить всю бумажную работу к моему приезду?

— Конечно, мой мальчик, — сказал Эмсон без колебаний. — Я пошлю в аэропорт машину, которая будет ждать вас. Она же поступит в ваше распоряжение, пока вы будете в Лондоне.

— Благодарю вас, сэр Колин.

— Полегче вы с этим «сэром», молодой человек! Я в таком возрасте, когда достаточно просто имени. Дайте мне знать, когда хотите приехать, и всё будет готово.

— Благодарю вас… Колин.

Ричард повесил трубку. К шести часам утра он уже был в аэропорту Кеннеди, где зарезервировал место в самолёте, вылетавшем в Лондон в девять пятнадцать. Он также купил билет на обратный рейс, прибывающий в Нью-Йорк в час тридцать пять следующего дня. Таким образом, до собрания акционеров в среду в два часа дня у него оставалось ровно двадцать четыре часа.

* * *

В семь часов Ричард уже сидел в кабинете и писал приказ о переводе восьмисот тысяч долларов в банк «Роберт Фрезер и компания», Олбермарл-стрит, Лондон, на имя сэра Колина Эмсона. Ричард знал, что деньги будут в банке задолго до его прибытия. В семь тридцать он поехал в аэропорт и прошёл регистрацию, прилетев в Хитроу точно по расписанию. Сэр Колин Эмсон умел держать слово: Ричарда ждал водитель, который доставил его в лондонский «Барон». Когда Ричард отметился в регистрационной книге отеля, ему вручили письмо от сэра Колина, который предлагал встретиться в девять часов утра на следующий день.

Ричард неспешно поужинал в своих апартаментах и перед сном позвонил Флорентине, чтобы рассказать ей последние новости.

На следующее утро в девять часов Ричард вошёл в двери банка «Роберт Фрезер и компания», который располагался в нескольких сотнях метров от отеля «Барон». Секретарь провела его в кабинет сэра Колина Эмсона.

— Ни секунды не сомневался, что вы придёте вовремя, старина. Ваши восемьсот тысяч долларов поступили на мой счёт ещё вчера к концу рабочего дня, поэтому мне остаётся лишь подписать в присутствии свидетеля сертификат о передаче акций.

Эмсон вызвал секретаршу. Она зашла в кабинет и засвидетельствовала подпись сэра Колина на сертификате о передаче акций.

Ричард проверил документы, поставил там, где требовалось, свою подпись, и получил расписку на восемьсот тысяч долларов.

— Ну что ж, будем надеяться, что ваши хлопоты, связанные с поездкой в Лондон, оправдаются, и вы станете председателем совета директоров «Лестера».

Ричард с удивлением уставился на старика с белыми моржовыми усами, лысой головой и военной выправкой.

— У меня и в мыслях не было, что вы понимаете…

— Не хотите ли вы, американцы, сказать, что мы тут спим и ничего не замечаем? А теперь поспешите в Хитроу, и вы успеете на своё собрание…

Шофёр сэра Колина отвёз Ричарда в Хитроу. Ричард рассчитывал прилететь в Нью-Йорк, имея в запасе двадцать четыре часа. Он сидел в зале ожидания, читая «Таймс». За окнами висел густой туман. Посадка уже задерживалась на тридцать минут, когда по радио объявили, что все рейсы откладываются из-за тумана.

Ричард обошёл кассы всех авиакомпаний, выясняя, какой самолёт будет отправлен первым. Оказалось, что это рейс «Эйр Канада» в Монреаль. Ричард заказал себе билет на него, узнав, что его самолёт — авиакомпании «Панамерикен» — в списке ожидания на взлёт стоит двадцать восьмым. Заодно он заказал билет на самолёт из Монреаля в Нью-Йорк. Каждые тридцать минут он названивал в «Панамерикен» и «Эйр Канада», но вежливый и равнодушный голос неизменно отвечал:

— Извините, сэр, но туман ещё не рассеялся.

В два часа дня Ричард позвонил Флорентине и предупредил её о задержке.

Наконец, в семь часов вечера, по радио объявили:

— К сожалению, все вылеты из Хитроу откладываются до утра, кроме рейса 006 «Иранэйр» в Джидду и рейса 009 «Эйр Канада» в Монреаль.

Ричарда спасла его предусмотрительность: он знал, что через несколько минут на этом рейсе не будет ни одного свободного места. Он расположился в первом классе. Вылет ещё немного задержали, и самолёт побежал по взлётной полосе в начале девятого. Полёт прошёл без происшествий, и, приземлившись в аэропорту Монреаля, Ричард сразу же бросился к кассам «Панамерикен», но узнал, что опоздал на последний самолёт до Нью-Йорка всего на несколько минут. Он громко выругался.

— Не волнуйтесь, сэр, завтра утром есть рейс в десять двадцать пять.

— И когда он прибывает в Нью-Йорк?

— В одиннадцать тридцать.

— У меня останется всего два с половиной часа, — пробормотал Ричард. — Я хочу нанять частный самолёт! — произнёс он громко.

— После десяти тридцати вечера все вылеты с нашего аэродрома запрещены, сэр.

— Чёрт возьми! — возмутился Ричард и был вынужден снять номер в «Бароне» рядом с аэропортом, откуда и позвонил Флорентине.

— Ты где сейчас? — спросила она.

— В «Бароне» при аэропорте Монреаля.

И Ричард рассказал ей, что случилось.

— Хорошо, мистер Каин. Наш водитель встретит тебя завтра в аэропорту Нью-Йорка, а мы с мистером Коэном будем держаться за наши сорок девять процентов акций в ожидании твоего появления на собрании акционеров в «Лестере». Так что, если ты привезёшь ещё два, Джейк Томас отправится за пособием по безработице.

— Как ты можешь быть такой хладнокровной?

— Но ты ведь ещё ни разу меня не подвёл. Спи спокойно.

Наутро Ричард прибыл в аэропорт за несколько часов до посадки в самолёт. Вылет вновь немного задерживался, но командир корабля уверил пассажиров, что они всё равно успеют в аэропорт Кеннеди к одиннадцати тридцати. Багажа у Ричарда не было, и он надеялся прибыть за полтора часа до собрания.

При подлёте к Нью-Йорку самолёт начал кружить над городом. Пассажиры услышали голос командира корабля:

— Говорит капитан Джеймс Макензен. Я прошу прощения за задержку, но мы вынуждены ждать из-за большого количества прибывающих самолётов, задержанных в Лондоне.

Ричард от злости ударил себя по колену.

Пять минут, десять минут, пятнадцать минут…

Самолёт начал снижение и коснулся бетона в двенадцать двадцать семь. Ричард бегом пересёк здание аэровокзала. Он даже промчался мимо своего шофёра, который поспешил за ним на парковку. Оставался один час и двадцать минут. Ричард вполне успевал к началу собрания.

— Жми! — велел он шофёру.

— Да, сэр.

Они выехали на шоссе, ведущее к городу. И тут Ричард услышал вой сирены. Их машину обогнал полицейский на мотоцикле и приказал прижаться к обочине. Ричард выскочил из машины и попытался объяснить, что речь идёт о жизни и смерти.

— Все вы так говорите, — сказал полицейский. — Разве что иногда: «Жена рожает».

Ричард оставил шофёра разбираться с полицейским, а сам попытался поймать такси. Но они все были заняты. Через шестнадцать минут полицейский позволил им ехать дальше, но неподалёку от Уолл-стрит машина плотно застряла в пробке. Было без шести минут два, когда у Ричарда лопнуло терпение. Он выскочил из машины, пробежал три квартала, расталкивая прохожих, и услышал, как часы на церкви Святой Троицы пробили два…

Ричард ворвался в зал заседаний банка «Лестер», где около пятисот человек внимательно слушали выступление председателя совета директоров. Его встретили спокойный взгляд и понимающая улыбка стоящего на трибуне Джейка Томаса. Ричард понял, что опоздал. Флорентина сидела в первом ряду с опущенной головой. Ричард пристроился в заднем ряду и услышал завершение речи председателя совета директоров:

— Все мы понимаем, что решения, принятые сегодня, служат интересам банка «Лестер», который продолжит играть роль одного из ведущих финансовых учреждений Америки. В тех обстоятельствах, с которыми столкнулся совет директоров, никого не удивит моя просьба… — Ричарду стало плохо. — А теперь я считаю своим последним долгом на посту председателя совета директоров представить вам нового председателя мистера Ричарда Каина!

Ричард не верил своим ушам. Он пошёл к трибуне, а вся аудитория встала и зааплодировала. Джейк Томас пожал ему руку и уступил место на трибуне.

— Мне нечего сказать по этому случаю, — начал ошеломлённый Ричард. — Разве что заверить вас, что банк «Лестер» будет хранить традиции, которые чтил во время своего председательства мой отец. Вся моя деятельность будет направлена на достижение этой цели. — Он улыбнулся и добавил: — Благодарю вас всех за то, что собрались здесь сегодня. Теперь я буду ждать встречи с вами на ежегодном собрании.

Раздался ещё один взрыв аплодисментов, и акционеры стали расходиться.

Им пришлось спасаться бегством от желающих пообщаться. Флорентина увела Ричарда в кабинет председателя. Он посмотрел на портрет своего отца, висевший над камином, а затем повернулся к жене.

— Как тебе это удалось?

— Когда ты позвонил из Монреаля, я испугалась, что ты не сможешь вовремя прибыть на собрание. Я связалась с Джейком Томасом и попросила его принять меня за двадцать минут до начала собрания акционеров. Если б ты прибыл вовремя, я не пошла бы на конфронтацию с мистером Томасом, но ты не успел. На встрече я проинформировала Джейка Томаса, что мы собрали пятьдесят один процент акций «Лестера». Он не поверил, но, когда я упомянула имя сэра Колина Эмсона, побледнел. Я выложила перед ним на стол пачку сертификатов и, не дав их проверить, сказала, что, если он продаст мне свои собственные два процента акций «Лестера» до двух часов, я заплачу за них полноценные четырнадцать долларов за каждую. И добавила, что он должен подписать документ, в котором будет содержаться прошение об отставке и обязательство не предпринимать никаких попыток вмешиваться в дела банка. Я также порекомендовала ему предложить в качестве председателя твою кандидатуру, хотя в документе этого не было.

— Боже, у тебя нервы десятерых мужиков! И что ответил мистер Томас?

— Сначала он спросил: а что, если я откажусь? Я сказала: если вы откажетесь, я уволю вас со скандалом и не выплачу компенсацию за потерю работы.

— А потом?

— Он подписал всё, что нужно, не консультируясь даже со своими директорами.

— Прекрасная комбинация — и в задумке, и в исполнении!

— Благодарю вас, мистер Каин! Я всё-таки надеюсь, что теперь, когда ты стал председателем совета директоров банка, ты перестанешь мотаться по всему миру, садиться на отложенные рейсы, опаздывать на собрания и ничем не компенсировать причинённый ущерб…

На следующее утро Ричард читал статью в «Уолл-стрит Джорнел»:


«Ричард Каин, похоже, выиграл бескровную войну и стал председателем совета директоров банка „Лестер“. Акционеры голосовали открыто, кандидатура была предложена уходящим в отставку прежним председателем Джейком Томасом и единодушно одобрена.
Многие акционеры отметили на собрании традиции, положенные в основу работы банка покойным Уильямом Лоуэллом Каином, отцом нынешнего председателя совета директоров. Акции „Лестера“ на нью-йоркской фондовой бирже к концу дня поднялись на два пункта».


— Думаю, что мы больше никогда не услышим о Джейке Томасе, — сказала Флорентина.

23

— А кто такой майор Абанджо? — спросила Флорентина.

— Молодой армейский офицер, который стоит за сегодняшним переворотом в Намбаве.

— А почему тебя так взволновал переворот в маленькой африканской стране?

— В 1966 году эта маленькая африканская страна заключила с банком «Лестер» соглашение о кредите в триста миллионов долларов, и срок выплаты по нему наступает через три месяца.

— И мы попали на триста миллионов? — удивилась Флорентина.

— Нет. Мы участвовали в этом только на пятнадцать процентов, а оставшиеся двести пятьдесят пять миллионов разделили между тридцатью семью другими финансовыми институтами.

— А мы можем пережить потерю сорока пяти миллионов?

— Да, можем, пока группа «Барон» числится в наших друзьях, — сказал Ричард, улыбаясь жене. — Ведь это наша прибыль за три года, я не говорю уже о тяжёлом ударе по нашей репутации в глазах тридцати семи банков и неизбежном завтрашнем снижении нашей капитализации на фондовом рынке.

На следующий день курс акций «Лестера» на бирже упал даже сильнее, чем предполагал Ричард, и произошло это по двум причинам. Первой стало заявление самозваного президента Намбаве майора Абанджо о том, что он не будет соблюдать соглашения, которые предыдущее правительство заключило с «фашистскими режимами», включая США, Великобританию, Францию, Германию и Японию.

Вторая причина стала ясной после того, как Ричарду позвонил репортёр «Уолл-стрит Джорнел» и спросил, не хочет ли он сделать заявление относительно переворота в Намбаве.

— Но мне вообще-то нечего сказать об этом, — ответил Ричард, пытаясь создать впечатление, что в этом событии не больше проблем, чем в смахивании мухи с рукава рубашки. — Полагаю, что вопрос утрясётся в течение нескольких дней… В конце концов, это не единственный кредит, в котором участвует наш банк.

— Мистер Джейк Томас может не согласиться с такой точкой зрения, — сказал журналист.

— А вы говорили с мистером Томасом? — недоверчиво поинтересовался Ричард.

— Да, мистер Каин, он некоторое время назад позвонил в «Джорнел» и имел неофициальную беседу с издателем. Он сказал, что не удивится, если «Лестер» не выдержит такой потребности в наличности.

— Без комментариев! — И Ричард повесил трубку.

По просьбе Ричарда Флорентина созвала совет директоров группы «Барон», чтобы обеспечить «Лестеру» достаточную финансовую поддержку. К удивлению Ричарда и Флорентины, Джордж Новак очень сомневался в том, что группа «Барон» должна впутывать себя в проблемы банка. Он сказал, что никогда не одобрял использование акций «Барона» в качестве обеспечения захвата банка.

— Тогда я промолчал, но во второй раз этого делать не буду! — заявил Джордж. — Вы подумали, что и банк и мы можем кончить тем, что разоримся?

— Но сумма, о которой идёт речь, не так велика для группы «Барон», — возразил Ричард.

— Авель всегда считал, что любой убыток в десятикратном размере отражается на прибыли, — сказал ему Джордж. — А какие ещё кредиты вы выдали по всему миру государствам, правительства которых могут быть свергнуты, пока мы спим?

— За пределами ЕЭС — ещё только один, это кредит шаху Ирана на двести миллионов долларов. В нём мы тоже играем ключевую роль в сумме тридцать миллионов долларов, но Иран ни разу ни на час не просрочил выплату процентов по нему.

— А когда наступает срок последнего платежа?

Ричард перелистал толстое досье, которое лежало на столе перед ним, и провёл пальцем по колонке цифр. Он был задет таким отношением Джорджа, но рад тому, что хорошо подготовился к любому возможному вопросу.

— Девятнадцатого июня 1978 года.

— Тогда я хочу гарантий, что ваш банк не будет участвовать в возобновлении кредита после этой даты.

— Что? — удивился Ричард. — Но шах Ирана надёжен как Банк Англии.

— Который оказался не столь надёжен в последнее время.

Ричард начинал сердиться и собирался ответить, но в разговор вступила Флорентина.

— Подожди, Ричард. Джордж, а если «Лестер» согласится не возобновлять кредит шаху в 1978 году и не будет предоставлять новые займы странам третьего мира, вы, в свою очередь, готовы дать согласие на выделение группой «Барон» сорока пяти миллионов на покрытие убытков от контракта с Намбаве?..

— Нет, мне нужны более убедительные доказательства.

— Например, какие? — взорвался Ричард.

— Ричард, тебе не следует повышать голос! Я всё ещё почётный президент группы «Барон». Авель тридцать лет создавал эту империю и поднял её на сегодняшний уровень, а я не хочу, чтобы такое достижение было развалено за тридцать минут.

— Извините, — сказал Ричард. — Я последние четыре дня мало спал. Что ещё вы хотели бы знать, Джордж?

— Кроме кредита шаху, у «Лестера» есть ещё обязательства по кредитам и займам размером больше десяти миллионов?

— Нет. Большинство таких кредитов обслуживается главными банками, такими как «Чейз» или «Кемикл», а мы в них участвуем в небольшом проценте от всей суммы. Джейк Томас в своё время почувствовал, что богатая магнием и медью Намбаве стала тёмной лошадкой, на которую надо поставить.

— Мы уже на собственной шкуре поняли, как сильно может ошибаться мистер Томас, — парировал Джордж. — А какие кредиты на сумму свыше пяти миллионов выдал банк?

— Два, — ответил Ричард. — Один — электрической компании Австралии под гарантии правительства, а второй — английской «ICI». Оба — на пять лет с твёрдым графиком возврата, и платежи всегда шли в соответствии с ним.

— Итак, если группа «Барон» подпишется под обязательствами на сумму в сорок пять миллионов долларов, сколько времени понадобится «Лестеру», чтобы покрыть убытки?

— Это будет зависеть от того, какой процент назначит кредитор и каким будет срок возврата.

— Пятнадцать процентов на пять лет.

— Пятнадцать процентов? — повторил шокированный Каин.

— Группа «Барон» не занимается благотворительностью, Ричард, и пока я — президент группы, она не будет заниматься поддержкой ненадёжных банков. Мы по профессии — отельеры и за последние тридцать лет получаем семнадцать процентов дохода на каждый вложенный доллар. Если мы ссудим вас сорока пятью миллионами долларов, вы сможете вернуть их через пять лет при пятнадцати процентах годовых?

Ричард заколебался, начал что-то подсчитывать на бумаге, ещё раз сверился с досье и только потом ответил:

— Да, я уверен, что за пять лет мы вернём всё до цента, даже если окажется, что африканский контракт полностью провалился.

— Я думаю, мы именно так и должны относиться к тому контракту, — сказал Джордж. — По моим данным, бывший глава государства король Эробо сбежал в Лондон, снял апартаменты в «Кларидже» и подыскивает дом в Челси. Похоже, у него в швейцарских банках больше денег, чем у кого бы то ни было, кроме шаха Ирана. Не думаю, что он будет спешить с возвращением в Африку, и я не могу его в этом винить. — Ричард попытался улыбнуться, а Джордж продолжил: — Я согласен покрыть африканский кредит на указанных условиях и желаю вам удачи, Ричард. Раскрою вам маленький секрет: Авелю Джейк Томас нравился не больше, чем вам, это и послужило мне руководством к действию. Надеюсь, вы простите меня, но мне пора. Я обедаю с Конрадом Хилтоном, а за последние тридцать лет он ни разу не опоздал.

Когда дверь за Джорджем закрылась, Ричард повернулся к Флорентине.

— Боже мой! Как ты думаешь, на чьей он стороне?

— На нашей, — ответила Флорентина. — Теперь я понимаю, почему мой отец спокойно доверил ему управление группой, когда ушёл воевать с немцами.

На следующий день в «Уолл-стрит Джорнел» было опубликовано заявление, подтверждающее, что группа «Барон» покрыла убытки «Лестера», и акции банка вновь стали расти.

— А что нам делать с Джейком Томасом? — спросила Флорентина Ричарда.

— Начхать на него, — ответил он. — Время на моей стороне. Ни в один банк Нью-Йорка его не возьмут на работу, узнав, что он склонен бегать к журналистам.

— Но как об этом узнают?

— Дорогая, если знает «Уолл-стрит Джорнел», значит, знают все.

Ричард оказался прав, что подтвердил директор Банковского треста, с которым он вместе обедал всего неделю спустя:

— Мистер Томас нарушил золотое банковское правило. Впредь ему будет трудно завести даже чековую книжку.

* * *

Флорентина решила, что настал момент проинспектировать отели «Барон» в Европе. Её сотрудники разработали подробный маршрут, который включал в себя Рим, Мадрид, Лиссабон, Западный Берлин, Амстердам, Стокгольм, Лондон и даже Варшаву. По дороге в аэропорт она сказала Ричарду, что спокойно оставляет за себя Джорджа.

— Я буду скучать без тебя, дорогая!

— Перестань, не будь таким сентиментальным. Ты же знаешь, что мне надо всю оставшуюся жизнь работать не покладая рук, чтобы ты сохранил за собой пост председателя совета директоров банка.

— Я люблю тебя, — сказал Ричард.

Флорентина поцеловала мужа на прощание.

Шофёр отвёз Ричарда в офис. Сразу по прибытии Ричард позвонил в Лондон «Картье», дал ясные указания о том, чего он хочет, и попросил, чтобы всё было готово через восемнадцать дней.

* * *

Когда Ричарду пришлось готовить ежегодный отчёт банка, коммунистический африканец сводил его с ума. Если б не он, отчётность «Лестера» выглядела бы весьма прибыльной, а он так надеялся превзойти цифры Джейка Томаса на первом же году своего правления. Теперь же акционеры запомнят только одно: что по сравнению с 1970 годом банк понёс огромные убытки.

Ричард следил за графиком перемещений Флорентины и звонил ей в каждую столицу. Ей явно нравилось всё, что она видела, хотя у неё и возникли некоторые соображения по улучшению дел. Флорентина убедилась, что отели в Европе прекрасно управляются местными директорами группы «Барон». Все дополнительные траты производились только по её указанию и были направлены на повышение архитектурных стандартов. Когда она позвонила из Парижа, Ричард сообщил, что Уильям завоевал премию класса по математике, и теперь он убеждён, что их сын будет принят в школу Святого Павла. А Аннабель стала прилежнее заниматься в школе и поднялась с последнего места в классе. Это были замечательные новости.

— Куда ты направишься теперь? — спросил Ричард.

— В Лондон.

— Отлично, мне кажется, я попрошу тебя позвонить кое-кому в Лондоне, — сказал он с улыбкой и положил трубку.

Он услышал голос Флорентины гораздо раньше, чем предполагал. В начале шестого следующего утра зазвонил телефон.

— Я люблю тебя! — послышалось в трубке.