Флорентина сделала два звонка через океан, вызвала Джанет и сообщила ей о том, где она будет находиться следующие сорок восемь часов, и незамедлительно вылетела в Лондон.
Прибыв в Хартфордшир и добравшись до небольшой церкви в норманнском стиле, Флорентина увидела гораздо больше народа, чем ожидала. Служба была простой, и из речи приходского священника явствовало, что мисс Тредголд продолжала учить детей с теми же самоотверженностью, здравым смыслом и талантом, которые она когда-то вложила и в воспитание Флорентины.
По окончании службы Флорентина вместе со всеми прошла на кладбище при церкви и смотрела, как в земле исчезают бренные останки мисс Тредголд. Директриса школы сообщила Флорентине, что мисс Тредголд никому не рассказывала о своей воспитаннице, кроме двух-трёх самых близких подруг, но на столике у кровати всегда держала фотографию Флорентины в серебряной рамке, а в выдвижном ящике стола хранила все её письма.
— Она узнала, что я стала сенатором? — робко спросила Флорентина.
— О, да, мы всей школой молились за вас. В тот день мисс Тредголд дала урок в последний раз, а перед смертью попросила меня написать вам о том, как прав был ваш отец, сказавший, что у вас будет завидная судьба. Дорогая, не надо плакать: её вера в Бога была так тверда, что она умерла в полной гармонии с этим миром. Мисс Тредголд попросила меня передать вам её Библию и вот этот конверт. Там что-то связанное с её последней волей.
Оставшись одна, Флорентина вскрыла конверт. Внутри были четыре тысячи акций группы «Барон». Мисс Тредголд умерла, не догадываясь, что они теперь стоили более полумиллиона долларов.
Вернувшись в Вашингтон, Флорентина отправила акции профессору Ферпоцци для внесения их в фонд «Ремаген».
* * *
В Сенате Флорентина оказалась в подкомитете по ассигнованиям на оборону и в комитете по охране окружающей среды и общественным работам. Её также попросили возглавить комитет по развитию малого бизнеса. Скоро сенатор Каин укрепила репутацию, завоёванную в Конгрессе. Она выступала только по тем вопросам, в которых хорошо разбиралась, и всегда придерживалась соображений здравого смысла.
Единственная женщина-сенатор от Демократической партии, Флорентина получала много приглашений с просьбами выступить в разных частях страны, и её коллеги вскоре поняли, что сенатор Каин — это человек, которого нельзя недооценивать.
Флорентине было приятно, что её часто приглашают в святая святых — кабинет лидера демократического большинства, где она принимала участие в обсуждении политических и партийных проблем.
* * *
Ричард и Флорентина узнали об очередной смерти, проводя выходные на Кейп-Код.
Кэтрин Каин было семьдесят девять, когда она не спустилась к завтраку. На её похороны собрались представители бостонской аристократии, все Каины и Кэбботы, два сенатора и конгрессмен, а также многие из тех, кто знал бабушку Каин, и даже те, кто её не знал вовсе.
После похорон Ричард и Флорентина провели скорбные дни в Красном доме на Бикон-Хилл. Флорентина не могла забыть неустанные попытки Кэтрин помирить отца и сына. Теперь единственным главой семьи Каинов был Ричард, что добавляло новые обязанности к его и без того непосильной нагрузке. Флорентина знала, что он не станет жаловаться, и почувствовала вину за то, что не может сделать его жизнь хотя бы немного легче.
Как типичный представитель семейства Каин, Кэтрин составила завещание весьма разумно. Основная часть её состояния отходила к Ричарду и его сёстрам — Люси и Виргинии, но значительные суммы были оставлены также Уильяму и Аннабель. Уильям в день своего тридцатилетия должен был получить два миллиона долларов, а Аннабель полагались годовые проценты от двух миллионов, которые она не могла получить до сорокапятилетия или до того, как у неё родится второй законный ребёнок. Бабушка Каин не забыла ни о чём.
* * *
В Вашингтоне уже начались бои за новые перевыборы, и Флорентина была рада, что её избрали на шесть лет и она может сосредоточиться на текущей работе, не нарушаемой партийными распрями каждые два года.
Как сенатору, Флорентине было достаточно ездить в Иллинойс раз в две недели. А в уикенды они с Ричардом отправлялись на Кейп-Код, где радовались возможности побыть вдвоём. Тамошний дом стал их семейным домом после смерти Кэтрин, поскольку Красный дом Ричард отдал Уильяму и Джоанне.
По утрам они сидели в гостиной, читая газеты и журналы. Ричард иногда играл на виолончели, а Флорентина читала документы, привезённые из Вашингтона. Днём они играли в гольф, — если позволяла погода, а вечером — в трик-трак.
Вскоре Флорентина стала бабушкой: Джоанна родила сына, и мальчика назвали Ричардом.
* * *
Когда Ассоциация малого бизнеса назвала Флорентину Каин лучшим гражданином штата Иллинойс, начали циркулировать слухи о том, что она может стать претендентом на пост вице-президента в 1988 году. Журнал «Ньюсуик» назвал её женщиной года. Когда Флорентину спрашивали об этом, она напоминала интервьюерам, что работает в Сенате менее года и её главная забота — отстаивать в Капитолии интересы штата Иллинойс, — но соглашалась, что её всё чаще приглашают в Белый дом на встречи с президентом. Впервые в жизни тот факт, что она женщина, оказался её сильной стороной.
Флорентина быстро становилась самым популярным политиком в Вашингтоне. Даже президент признавался, что интерес общественности к ней не отстаёт от интереса к нему самому.
Среди многих приглашений, пришедших Флорентине, одно стало предметом её особой гордости: она была удостоена чести выступить с речью перед выпускниками Гарвардского университета.
Она потратила много часов на подготовку обращения к выпускникам, понимая, что средства массовой информации будут широко освещать её речь.
В назначенный день прибывшая в Гарвард Флорентина заняла своё место в президиуме рядом с президентом Редклифа и слушала, как он представляет её. Она внимательно оглядывала первые ряды, но, как ни старалась, не могла найти Ричарда, обещавшего непременно приехать.
После представления президента Редклифа Флорентина поднялась на трибуну и начала своё выступление:
— Более тридцати лет назад я получила образование в этом великом университете; он задал мне стандарты и научил принципам, следуя которым, я добилась всего в своей жизни. Гарвард всегда отличался тем, что придавал огромное значение стремлению к совершенству. А сегодня уровень ваших выпускников ещё выше, чем тот, что был в моё время. Гарвардский университет знаменит своими традициями в таких областях, как медицина, педагогика, право, богословие и изящные искусства.
Мы должны с сожалением признать тот факт, что всё больше молодых людей не считают политику достойным и почётным занятием. Необходимо изменить атмосферу в коридорах власти, чтобы наиболее талантливые молодые люди не отвергали с порога карьеру на государственной службе.
Этот великий университет заканчивал Джон Кеннеди, который однажды удостоился почётного диплома Йельского университета. Он сказал тогда: «У меня теперь есть два предмета для гордости: я получил образование в Гарварде, а диплом — в Йельском университете». А у меня один предмет для гордости — диплом об окончании Редклифа!
Гордитесь прошлыми успехами страны, молодые американцы, но старайтесь, чтобы они стали не более чем частью истории. Опровергайте старые мифы, сметайте новые барьеры, бросайте вызов будущему, с тем чтобы обеспечить свободное и справедливое общество для всех людей на этой планете! Пусть вас не испугает никакой барьер, никакая цель не покажется недостижимой, а когда вас подхватит сумасшедший водоворот событий, вспомните слова Франклина Рузвельта: «Существует загадочная цикличность в жизни людей. Каким-то поколениям многое даётся, от каких-то поколений многого ждут, но теперешнее поколение Америки встретилось с Судьбой».
Мои дорогие коллеги-выпускники, могу сказать вам, что я устала от циников, ненавижу малодушных, презираю тех, кто считает разрушение нации достойным занятием. Я убеждена, что нынешнее поколение нашей молодёжи поведёт Соединённые Штаты в двадцать первый век на очередную встречу с Судьбой. Верю в то, что в его рядах пойдут многие из тех, кто сидит сейчас передо мной!
Флорентина села на своё место под оглушительные аплодисменты собравшихся, но её глаза искали только Ричарда.
Флорентина беседовала со студентом, который собирался поехать в Зимбабве преподавать английский язык, как вдруг услышала слова: «Кто скажет ей об этом?» Обернувшись, она увидела озабоченное лицо президента Редклифа.
— Что-то с Ричардом? — догадалась она.
— Да, боюсь, что так. Он попал в автомобильную аварию.
— Где он?
— В госпитале Ньютона-Уэллесли, в полутора десятках километров отсюда. Вам нужно немедленно ехать.
— Он сильно пострадал?
— Боюсь, что да.
Полицейский эскорт промчал Флорентину по Массачусетскому шоссе, а она молилась: «Только бы он выжил, только бы выжил».
В холле госпиталя её ждал врач.
— Сенатор Каин, я Николас Эйр, главный врач хирургического отделения. Нам нужно ваше разрешение на операцию.
— Почему? Почему нужна операция?
— У вашего мужа тяжёлые ранения головы. И это наш единственный шанс спасти его.
— Могу я видеть его?
— Конечно.
Главврач быстро провёл её в реанимационную палату, где без сознания лежал Ричард.
— Что случилось?
— Полиция ещё не закончила расследование, но свидетель говорит, что ваш муж без видимых причин врезался в дорожное ограждение на шоссе, и его отбросило под тяжёлый трейлер. В машине, которую он вёл, никаких дефектов не обнаружено, поэтому полицейские склоняются к заключению, что мистер Каин заснул за рулём.
Флорентина посмотрела на любимого человека.
— Мы можем начинать операцию, миссис Каин?
— Да, — произнесла она упавшим голосом.
Её вывели в коридор и оставили одну. Подошла медсестра, и Флорентина расписалась под согласием на операцию.
Она сидела в одиночестве и вспоминала всю их совместную жизнь с Ричардом, а потом опустилась на колени и начала молиться.
Спустя несколько часов вернулся доктор Эйр. Флорентина с надеждой подняла на него глаза.
— Ваш муж скончался несколько минут назад, миссис Каин…
— Он сказал что-нибудь перед смертью? — спросила Флорентина.
— Он сказал только: «Передайте Флорентине, что я её люблю».
Флорентина склонила голову и вновь начала молиться.
* * *
После похорон отца Уильям три дня провёл с матерью в «Бароне», пока она не отправила его назад к семье. Флорентина часами сидела в комнате, полной воспоминаний о Ричарде. Его виолончель, его фотографии и даже неоконченная партия в трик-трак…
Флорентиной овладело полнейшее безразличие ко всему: она перестала ходить на слушания в Сенат, не могла заставить себя ответить на поступившие письма и телеграммы — кроме тех, что выражали соболезнования по поводу гибели Ричарда, не показывалась на заседаниях комитета и уходила от встреч с людьми, которые проделывали долгий путь, чтобы попасть на приём к сенатору Каин. Даже самые горячие её сторонники начинали сомневаться, сможет ли она вернуть былую энергию.
Шло время, и Флорентина начала терять своих лучших работников, которые решили, что она утратила все свои амбиции. Жалобы избирателей, поначалу мелкие, превратились в громкий ропот недовольства, но Флорентина по-прежнему ничего не делала. Сенатор Брукс предложил рассмотреть вопрос об её отставке, дабы поведение сенатора Каин не подрывало позиции партии, и не раз высказывал это мнение в политических салонах Иллинойса. Вскоре имя Флорентины исчезло из списка приглашаемых в Белый дом и на приёмы к видным представителям Демократической партии.
Уильям и Эдвард регулярно ездили в Вашингтон, пытаясь как-то развеять тоску Флорентины о Ричарде и вновь вернуть её к жизни и к работе, но ни один не добился успеха.
Рождество Флорентина провела в Красном доме в Бостоне. Уильям и Джоанна так и не смогли привыкнуть к столь резкой перемене за такой короткий срок. Когда-то элегантная и остроумная дама стала безучастной и скучной. Рождество было грустным для всех, кроме десятимесячного Ричарда, который учился ходить. В новом году Флорентина вернулась в Вашингтон, но положение не улучшилось. Даже Эдвард начинал отчаиваться.
Джанет Браун выждала почти год, перед тем как сообщить Флорентине, что ей предлагают работу в офисе сенатора Харта.
— Тебе следует принять это предложение, дорогая. Здесь для тебя ничего не осталось. Я досижу до конца своего срока и уйду, — сказала Флорентина.
Джанет попыталась отговорить её, но безрезультатно.
Как-то вечером, просмотрев почту, включая письмо от Беллы, в котором подруга ругала её за то, что она пропустила свадьбу их дочери, и подписав ещё несколько писем, которые даже не стала читать, Флорентина решила пойти домой пешком.
Она вышла из здания, перешла Делавэр-авеню и направилась в сторону Юнион-стейшн, и уже хотела было спуститься по ступенькам к Нью-Джерси-авеню, но решила посидеть на скамейке в парке. Торопиться домой было незачем.
Она сидела и вспоминала Ричарда, как вдруг чей-то голос прервал её невесёлые мысли:
— Это моя скамейка!
Флорентина вздрогнула и посмотрела на говорившего. На другом конце скамейки сидел небритый человек неопределённого возраста в грязных джинсах и рубашке с порванными рукавами.
— Извините, я не знала, что это ваша скамейка.
— Моя! «Скамейка Дэнни», вот уже тринадцать лет. Я оставлю её в наследство Мэтту.
— Мэтту? — повторила Флорентина, ничего не понимая.
— Да, Водочному Мэтту. Он спит на автостоянке номер шестнадцать и ждёт, когда я помру. Вы ведь ненадолго здесь, мадам?
— Ненадолго, — успокоила его Флорентина. — А что вы делаете днём?
— А-а, когда как… Мы всегда знаем, в какой церкви можно получить тарелку супа, а где можно разжиться объедками из шикарного ресторана. Вчера мне достался в «Монокле» прекрасный стейк из говяжьей вырезки, а сегодня вечером я попытаю счастья в «Бароне».
— Вы не работаете?
— Кто возьмёт Дэнни на работу? У меня нет работы уже пятнадцать лет — с тех пор, как меня демобилизовали в семидесятые. Никто не хочет брать старого ветерана. Нужно было умереть за мою страну во Вьетнаме — так было бы проще для всех.
— А сколько вас таких?
— В Вашингтоне?
— Да, в Вашингтоне.
— Сотни.
— Сотни? — недоверчиво переспросила Флорентина.
— Здесь лучше, чем в других городах. В Нью-Йорке тебя бросают в тюрьму, как только увидят. Вы когда уйдёте, мадам? — спросил Дэнни, подозрительно глядя на неё.
— Скоро.
Флорентина встала, улыбнулась Дэнни и только тут заметила, что у него нет ноги.
— Не дадите двадцать пять центов бедному солдату?
Она порылась в кошельке, нашла десятидолларовую банкноту и тридцать семь центов мелочью, и отдала деньги Дэнни.
Он недоверчиво взглянул на её подношение.
— Этого достаточно, чтобы мы с Мэттом нормально поели, — сказал бродяга.
Флорентина смотрела, как он устраивается на скамейке и укрывается газетой.
Дэнни повернулся спиной к досточтимому сенатору от Иллинойса и затих. Флорентина пожелала ему спокойной ночи и спустилась по ступенькам на улицу, где у входа в подземный гараж увидела полицейского.
— Вы знаете того человека на скамейке?
— Да, сенатор, — ответил полицейский. — Это Одноногий Дэнни. Надеюсь, он вас ничем не обидел?
— Нет, вовсе нет, — сказала Флорентина. — Он что, каждую ночь спит там?
— Последние десять лет — да, но я именно столько лет служу в полиции. В холодное время года он ночует на решетке Капитолия. Он довольно безобиден, не то что ночующие на автостоянке номер шестнадцать.
Всю ночь Флорентина не сомкнула глаз, думая об Одноногом Дэнни и сотнях других, страдающих не меньше, чем он. На следующий день она чуть свет появилась в своём офисе на Капитолийском холме. Пришедшая вскоре после неё Джанет была поражена, увидев прежнюю, энергичную, Флорентину.
— Джанет, мне нужна вся текущая статистика по безработице, разложенная по штатам, а затем по этническим группам. Затем я хочу знать — по тем же графам, — сколько человек живут на социальное пособие. Далее я прошу тебя выяснить, сколько из них служили в вооружённых силах. Сверься с авторитетными статистическими источниками. Ты что, плачешь?
— Да, — всхлипнула Джанет.
Флорентина подошла к ней и обняла за плечи.
— Всё кончилось, моя дорогая. Теперь забудем о прошлом, и давай впрягаться в работу!
32
Через месяц каждый человек на Капитолийском холме знал, что сенатор Каин триумфально вернулась к работе. А когда позвонил президент, она поняла, что её атаки на «Свежий подход» достигли цели.
— Флорентина, мне осталось восемнадцать месяцев до выборов, а вы рвёте на части мой «Свежий подход». Вы хотите, чтобы на следующих выборах победили республиканцы?
— Нет, конечно, но с вашим «Свежим подходом» мы в год тратим на социальные программы меньше денег, чем за полтора месяца на оборону. Вы знаете, сколько человек в этой стране не могут наесться досыта каждый день?
— Да, Флорентина, знаю.
— Вы знаете, сколько человек каждую ночь спят на улице? Не в Индии, не в Африке, не в Азии — в Америке! И сколько человек не имеют работы в течение десяти лет?
— Флорентина, и что, по вашему мнению, я должен делать со всеми этими людьми? Вы же всегда были в рядах демократов, защищавших сильную программу укрепления обороны.
— И до сих пор состою в них, но в Америке есть миллионы людей, которым наплевать на «русскую угрозу», поскольку они считают, что хуже им уже не будет.
— Я понимаю, о чём вы говорите, но вы превращаетесь в ястреба в голубином обличье, а заявления, которые вы только что сделали, могли бы стать прекрасными заголовками. Но чего вы хотите от меня?
— Создайте президентскую комиссию, которая проверила бы расходование денег на социальные нужды. Я уже поручила трём моим сотрудникам поработать в этом направлении и собираюсь на ближайших слушаниях представить некоторые вопиющие факты, которые они раскопали. Уверяю вас, господин президент, у вас волосы встанут дыбом.
— Вы, наверное, забыли, Флорентина, — я же совсем лыс. — Она рассмеялась. — Мне нравится мысль о комиссии. Я даже готов представить свои соображения на этот счёт на очередной пресс-конференции. Я скажу, что придумал прекрасную идею насчёт президентской комиссии по нецелевым расходам ассигнований на социальное развитие. — Президент помолчал. — А сенатор Каин согласилась её возглавить. Такой вариант вас устроит?
— Да, — ответила Флорентина.
* * *
Джанет не понимала, где Флорентина намеревалась взять дополнительное время для того, чтобы возглавить такую важную комиссию.
— Мне нужно три свободных часа в день в течение следующих шести месяцев, — заявила Флорентина.
— Легко, — съязвила Джанет. — Как насчёт промежутка между двумя часами ночи и пятью часами утра?
— Я бы не против, — сказала Флорентина и улыбнулась, — но не уверена, что остальным членам комиссии это подойдёт. Кроме того, нам надо нанять дополнительное количество сотрудников.
Джанет уже заполнила вакансии, образовавшиеся в результате уходов за последние несколько месяцев. Она назначила нового пресс-секретаря, нового спичрайтера и ещё четырёх консультантов по законодательству. Она отобрала кандидатуры из числа выпускников главных университетов. Теперь от них не было отбоя.
— Как хорошо, что группа «Барон» может позволить себе дополнительные траты, — сказала Джанет.
Президент сделал заявление о создании комиссии по нецелевым расходам ассигнований на социальное развитие, и Флорентина тут же приступила к работе. Комиссия состояла из двенадцати членов и одиннадцати консультантов. Членов комиссии Флорентина подбирала по принципу: половина — профессионалы, которые никогда не нуждались в социальной помощи, другая половина — безработные и те, кто жил на социальное пособие.
Комиссии под руководством Флорентины удалось доказать, что более миллиона человек имеют право на получение пособия и не получают его, а деньги уходят на сторону. Флорентина убедилась, что незачем просить Конгресс о дополнительных ассигнованиях на социальную помощь, достаточно было проследить за тем, чтобы десять миллиардов долларов дошли до людей, которым они предназначены. Многие из них не умели ни читать, ни писать, поэтому, посетив один раз государственное учреждение, где им предлагалось заполнить длинные анкеты, они больше никогда туда не возвращались. Имена нуждающихся в социальной помощи людей становились лёгкой добычей для мелких жуликов, которые и получали чужие пособия по поддельным документам.
Когда спустя десять месяцев Флорентина представила свой доклад президенту, он немедленно направил в Конгресс для срочного рассмотрения свои предложения о дополнительных мерах обеспечения защиты интересов обездоленных. Он также объявил о своём намерении составить проект программы реформ в системе социального обеспечения.
Пресса была поражена, когда стало известно, что Флорентине удалось внести в компьютер, регистрирующий безработных, имя и адрес президента. Карикатуристы как могли издевались над этим случаем в газетах, а ФБР провело по всей стране ряд арестов, связанных с мошенничеством в области социального обеспечения.
Газеты расхваливали президента за его инициативу, а «Вашингтон Пост» объявила, что сенатор Каин за год сделала для истинно нуждающихся людей больше, чем все её предшественники вместе взятые. Стали даже циркулировать слухи, что она сменит Пита Паркина на посту вице-президента, когда начнётся следующая избирательная кампания. Однако Флорентина была достаточно прозорливым политиком, чтобы верить спекуляциям журналистов. Она знала, что президент оставит Паркина, чтобы завоевать голоса южных штатов. Он мог сколько угодно восхищаться Флорентиной, но больше всего он хотел остаться в Белом доме на следующие четыре года.
* * *
В течение последних месяцев 1988 года Флорентина редко появлялась дома во время уикендов, поскольку по мере приближения президентских выборов всё больше сенаторов просили её выступить от их имени во время перевыборной кампании. Даже президент приглашал её поучаствовать в нескольких предвыборных мероприятиях: ему понравилась реакция общественности на доклад комиссии по вопросам социального обеспечения, возглавляемой сенатором Каин.
Время от времени Флорентине удавалось провести выходные вместе с Уильямом, Джоанной и трёхлетним внуком Ричардом в Красном доме на Бикон-Хилл. А когда она выкраивала свободный уикенд, чтобы отдохнуть на Кейп-Код, к ней присоединялась Аннабель.
Эдвард, который был теперь президентом группы «Барон» и вице-председателем совета директоров банка «Лестер», тоже приезжал на Кейп-Код и докладывал Флорентине о работе, демонстрируя результаты, которыми гордился бы даже Ричард.
Эдвард дал понять Флорентине, что его чувства к ней остаются неизменными, а однажды зашёл так далеко, что нерешительно сделал ей предложение. Она поцеловала его в щёку.
— Я больше никогда не выйду замуж, — сказала она. — Но если ты когда-нибудь обыграешь меня в гольф, я вернусь к твоему предложению.
Эдвард немедленно начал брать уроки гольфа, но Флорентина всё равно оставалась для него слишком сильным игроком.
* * *
Когда пресса узнала, что сенатору Каин доверили произнести ключевую речь на съезде демократов в Детройте, появились слухи, что она может стать кандидатом на пост президента в 1992 году. Как и предполагал президент, Пит Паркин разозлился из-за того, что с речью будет выступать не он, но в итоге успокоился, когда понял, что у президента нет намерения снимать его кандидатуру с голосования. Это лишний раз убедило Флорентину в том, что нынешний вице-президент будет её главным противником, если через четыре года она решит выставить свою кандидатуру на президентских выборах.
Съезд прошёл скучно, и президент с Питом Паркиным были вновь выдвинуты кандидатами от Демократической партии. Против них выступила лишь горстка раскольников, но и они не смогли разбудить делегатов.
Речь, которую произнесла Флорентина, заработала не меньше аплодисментов, чем выступление самого президента, где он давал согласие на выдвижение своей кандидатуры. Успех речи выразился в появлении плакатов и значков с надписью: «Каин — в президенты в 1992-м!» Для того чтобы начать свою президентскую кампанию, Флорентине не понадобилось даже пальцем пошевелить.
В последнюю неделю перед выборами Флорентина посетила столько же неопределившихся штатов, сколько и сам президент. Пресса делала предположения, что её безграничная преданность стала решающим фактором победы демократов с небольшим перевесом. Ральф Брукс вновь вернулся в Сенат — на этот раз с чуть бо́льшим количеством голосов.
Когда началась первая сессия Конгресса 101-го созыва, Флорентина обнаружила, что многие депутаты обеих палат открыто выражают готовность поддержать её кандидатуру, если она решит принять участие в президентских выборах. Она догадывалась, что те же слова они говорят и Питу Паркину, тем не менее тут же отвечала на такие предложения благодарственными письмами.
Самой тяжёлой задачей накануне перевыборов было проталкивание нового законопроекта о социальном обеспечении через обе палаты. Флорентина лично внесла в его первоначальный текст семь поправок, возложив на федеральное правительство всю ответственность за обеспечение минимального дохода для каждого гражданина по всей стране и создание основ социальной защиты. Она часами вела беседы, льстила, убеждала своих коллег, чуть ли не подкупала их, и в результате ей удалось превратить законопроект в закон. Флорентина стояла позади президента, когда он подписывал закон о социальном обеспечении. Жужжали камеры и щёлкали фотоаппараты журналистов, собравшихся за ограждением. Это было величайшее достижение Флорентины за всю её политическую карьеру. Президент произнёс краткую речь и поднялся, чтобы пожать руку сенатору Каин.
— Вот женщина, которой следует сказать спасибо за «Закон Каин», — сказал он.
Пресса и общественность высоко оценили профессионализм и решимость, которые проявила сенатор Каин, проводя законопроект через палаты, а «Нью-Йорк Таймс» написала, что, даже если бы ей ничего больше не удалось сделать, её имя достойно включения в учебники права — как автора законодательного акта, способного выдержать проверку временем. Благодаря новому закону права действительно нуждающихся больше не будут нарушаться, а те, кто захочет «поиграть в рулетку с системой социальной защиты», неизбежно «окажутся за решёткой».
* * *
Когда шумиха улеглась, Джанет предупредила Флорентину, чтобы та больше времени проводила в штате, поскольку до выборов в Сенат оставалось только девять месяцев. После того как Флорентина выдвинула свою кандидатуру, почти все старшие члены партии предложили свои услуги, но самую большую помощь оказал ей лично президент. Он нашёл «окно» в своём плотном графике и выступил в поддержку Флорентины перед собравшимися в зале съездов в Чикаго.
Президент назвал Флорентину женщиной, которая причиняет ему больше хлопот, чем собственная жена, а теперь — ещё и хочет спать в его кровати в Белом доме. Когда смех затих, он продолжил:
— Впрочем, в том случае, если она займёт этот высокий пост, никто не сможет послужить Америке лучше.
Пресса на следующий день усмотрела в этих словах щелчок по носу Пита Паркина и готовность президента поддержать Флорентину, если та выдвинет свою кандидатуру. Президент возразил против такой трактовки своих слов, но с того момента Флорентина оказалась в невыгодном положении лидера предвыборной гонки 1992 года. Когда после окончания выборов в Сенат были подсчитаны голоса, она удивилась своему огромному перевесу, — ведь многие демократы потеряли места на волне обычного недовольства президентом в середине срока его правления. Гигантский перевес Флорентины укрепил в партии мнение, что у них теперь есть не просто знаменосец, а победитель.
Неделя первой сессии 102-го созыва началась с появления фотографии Флорентины на обложке «Тайм». В журнале был опубликован подробный очерк о её жизни. Она стала самой известной женщиной в Америке. «Эта очаровательная женщина пятидесяти семи лет, — писал в заключение „Тайм“, — интеллигентна и остроумна. Только бойтесь, когда она сжимает пальцы в кулаки, — тогда она становится тяжеловесом».
* * *
Коллеги, друзья и журналисты каждый день спрашивали Флорентину, когда она сделает заявление о намерении выставить свою кандидатуру на предстоящих президентских выборах. Она пыталась уклониться от ответа, занимаясь текущими вопросами.
Пит Паркин уже уведомил всех, что собирается выдвигаться и что заявление об этом последует со дня на день. Вице-президент был на пять лет старше Флорентины, и она понимала, что это его последний шанс услышать гимн, исполняющийся в честь президента Соединённых Штатов. Флорентина чувствовала, что и для неё этот шанс может стать последним. Она вспомнила слова Маргарет Тэтчер в её бытность премьер-министром: «Единственная разница между мужчиной и женщиной, возглавляющими партию, состоит в том, что, если женщина проиграет, мужчины никогда не дадут ей второго шанса».
Флорентина провела с Эдвардом тихий уикенд на Кейп-Код, где он проиграл ей очередную партию в гольф, и ко времени возвращения в Вашингтон она приняла окончательное решение.
33
— …И с этой целью я заявляю, что выдвигаю свою кандидатуру на пост президента Соединённых Штатов.
Флорентина обвела глазами сенатский зал совещаний и собравшихся в нём триста пятьдесят аплодирующих ей человек. Телеоператоры и фотографы толкали друг друга, пытаясь сделать кадр поинтереснее. Когда шум наконец стих, Эдвард вышел к микрофонам на трибуне.
— Дамы и господа! Я знаю, кандидат будет рада ответить на ваши вопросы. — И Эдвард кивнул мужчине в третьем ряду, давая ему понять, что он может задать первый вопрос.
— Альберт Хант из «Уолл-стрит Джорнел». Сенатор Каин, как вы думаете, кто станет самым сильным вашим противником?
— Кандидат от Республиканской партии, — ответила Флорентина, не задумываясь.
В зале раздались смешки и хлопки. Эдвард улыбнулся и попросил задавать следующий вопрос.
— Сенатор Каин, не является ли ваше выдвижение на самом деле предложением выдвигаться вместе с Питом Паркиным?
— Нет, мне неинтересен пост вице-президента, — ответила Флорентина. — В лучшем случае это потерянное время: ты просто сидишь и ждёшь, когда появится настоящая работа, — а в худшем — я могу напомнить слова Нельсона Рокфеллера: «Не занимайте второй пост, если только вы не хотите четыре года просидеть на семинаре по политологии и ездить на бесконечные официальные похороны». У меня таких намерений нет.
— Как вы думаете, Америка готова к тому, чтобы президентом стала женщина?
— Думаю, что готова, иначе я не стала бы выдвигаться.
— А могут ли республиканцы избрать женщину?
— Нет, у них не хватит решимости на такой смелый шаг. Они посмотрят, какого успеха добьются демократы, и повторят его на следующих выборах.
— Как вы считаете, у вас достаточно опыта, чтобы занимать этот пост?
— Я была женой, матерью, президентом крупнейшей корпорации, восемь лет работала депутатом Палаты представителей и семь — сенатором. Я выбрала публичную карьеру, а в ней пост президента — пост номер один. Так что я считаю, что подготовлена к этой работе.
— Как, по-вашему, даст ли вам успех закона о социальном обеспечении возможность привлечь на свою сторону голоса бедных и темнокожих?
— Я надеюсь, что этот закон обеспечит мне поддержку всех слоёв населения. Моей главной целью было — обеспечить с помощью этого законодательного акта справедливость и равенство как для тех, кто своими налогами помогает укреплению благосостояния государства, так и для тех, кому нужна помощь.
— Как вы считаете, сможем мы сохранить особые отношения с Европой после того, как стали известны результаты выборов во Франции и Англии?
— Решение французов вернуть голлистское правительство, а англичан — администрацию лейбористов не сильно беспокоит меня. И те и другие уже показали себя добрыми друзьями Америки, и у меня нет оснований считать, что в будущем что-то изменится.
— Ожидаете ли вы поддержки от Ральфа Брукса?
Это был первый вопрос, заставший Флорентину врасплох.
— Наверное, об этом лучше спросить у него. Но я, естественно, надеюсь, что сенатору Бруксу понравится моя инициатива.
Больше она ничего не могла придумать.
— Сенатор Каин, вы одобряете сегодняшнюю систему праймериз?
— Нет. Я не являюсь сторонницей общенациональных праймериз, ведь существующая система устарела во всех аспектах. Похоже, процесс выборов американского президента более приспособлен к потребностям основных телевизионных каналов, чем к нуждам современного правительства. Он не отсеивает непрофессиональных кандидатов. Сейчас вам легче стать президентом, если вы не работаете и получили от бабушки многомиллионное наследство. Тогда у вас будет четыре года на то, чтобы колесить по стране и встречаться с людьми, в то время как более достойный кандидат вынужден проводить в кабинете весь рабочий день. Если я стану президентом, то постараюсь внести в Конгресс законопроект, который даст одинаковые шансы всем — вне зависимости от денег или свободного времени. Мы должны восстановить вековое правило, в соответствии с которым каждый рождённый в этой стране, имеющий желание служить ей и умение делать это, не должен лишаться шанса ещё до того, как на участки придут первые избиратели.
Вопросы продолжали поступать из всех концов зала, и после часа ответов Флорентина попросила задать последний.
— Сенатор Каин, если вы станете президентом, то последуете примеру Вашингтона, который никогда не лгал, или Никсона, который предпочитал высказывать свой вариант правды?
— Я не могу обещать, что никогда не буду лгать. Иногда нам приходится лгать во благо друга или члена нашей семьи, а если я стану президентом, то, возможно, мне придётся лгать, защищая интересы моей страны. Иногда мы лжём, чтобы скрыть что-то. Одно могу вам обещать точно — я буду единственной женщиной в Америке, которая не станет скрывать свой возраст. — Когда смех стих, Флорентина продолжила: — Независимо от того, каковы будут последствия моего сегодняшнего решения, я хотела бы закончить эту пресс-конференцию словами благодарности Америке за то, что дочь иммигранта получила возможность принять участие в борьбе за самый высокий пост на этой земле. Не думаю, что такие высокие цели достижимы в любой другой стране мира!
* * *
Когда Флорентина вышла из зала, возле неё возникли четыре секретных агента и, умело раздвигая толпу, создали ей проход.
Главный из них — Брэд Стеймс — сообщил Флорентине, что в течение всего её кандидатского срока рядом с ней днём и ночью будут находиться четыре агента, меняясь каждые восемь часов. Флорентина не могла не заметить, что телосложение и внешний вид двух агентов-женщин не очень отличались от её собственных. Она поблагодарила Стеймса, но так и не смогла привыкнуть к тому, что каждый раз, оборачиваясь, натыкалась глазами на агента.
После пресс-конференции Эдвард провёл совещание, посвящённое составлению примерного графика предстоящей кампании Флорентины. Вице-президент некоторое время назад уже объявил о выдвижении своей кандидатуры, перчатки также были брошены ещё несколькими кандидатами, но пресса уже решила, что основная схватка состоится между Каин и Паркиным.
Эдвард нанял специалистов по опросам общественного мнения, управляющих финансами, политических советников, которые очень укрепили закалённую команду Флорентины под руководством Джанет Браун.
Эдвард расписал по дням план работы — от подготовки к первым праймериз в Нью-Гемпшире и вплоть до съезда партии в Детройте.
Флорентина уже свыклась с тем, что ей не удастся победить вице-президента в южных штатах, поэтому было очень важно сделать хороший старт в Новой Англии и на Среднем Западе. Было решено, что она посетит все главные города, где пройдут первые три праймериз, и совершит поездку в Нью-Гемпшир, традиционно консервативный регион.
Эдвард нанял ей шестиместный самолёт «Лирджет» и группу пилотов, которые могли вылететь в любое время дня и ночи.
Флорентина давала интервью и появлялась в утренних новостях всех информационных телеканалов, шагала по улицам городов Нью-Гемпшира, пожимала руки рабочих целлюлозно-бумажных фабрик, обнималась с членами комитетов ветеранов войн и «Американского легиона», поскольку понимала, что если не сможет завоевать сердца людей в этом крохотном северном крае Америки, то доверие к ней как к кандидату будет серьёзно подорвано.
В каждом городе Эдвард неизменно встречал её и не давал передышки до тех пор, пока она снова не садилась в самолёт. Он считал, что им следует быть благодарными небесам за тот интерес, который вызывает Флорентина как женщина-кандидат.
Питу Паркину повезло сильнее: у него не было иных обязанностей, кроме посещения официальных похорон, поэтому в Нью-Гемпшире он проводил больше времени, чем Флорентина, и накануне праймериз не отставал от неё, поскольку многие из зарегистрированных демократов штата ещё не приняли решения, кого поддержать, а некоторые были откровенно враждебны по отношению к Флорентине.
Утром в день выборов избирателей Нью-Гемпшира встретили хлопья снега и ледяной ветер. Весь день Флорентина ездила по избирательным участкам — до тех пор, пока не закрылся последний, — и выражала благодарность верным демократам. Вечером, после завершения голосования, «Си-би-эс» первой сообщила: явка избирателей составила сорок девять процентов, что следует считать очень высокой, если принять во внимание погодные условия. Предварительные подсчёты голосов подтверждали правильность опросов общественного мнения: Флорентина и Пит Паркин шли вровень, — в течение ночи то одна, то другой выходили вперёд, но не больше, чем на пару процентов. Все ждали окончательных итогов голосования.
— Сенатор Каин — тридцать и пять десятых процента, вице-президент Паркин — тридцать и две десятых. Остальные голоса распределились между пятью другими претендентами, — сообщила итоги выборов в Нью-Гемпшире комментатор «Эн-би-си».
«Если результаты праймериз в Нью-Гемпшире окажутся удовлетворительными…» — вспомнила Флорентина слова своего отца.
Флорентина Каин уехала в Массачусетс с шестью делегатами съезда, а Пит Паркин — с пятью. В общенациональной прессе было объявлено о том, что победителей нет, но есть пять проигравших. К выборам в Массачусетсе осталось только три претендента, а Флорентина похоронила миф о том, что женщина не может быть успешным кандидатом.
В Массачусетсе у неё было четырнадцать дней на то, чтобы отвоевать голоса большинства из 111 делегатов, и её работа здесь не отличалась разнообразием. Ежедневно она следовала расписанию, которое для неё составлял Эдвард, а тот исходил из принципа, что кандидат должен встретиться с как можно бо́льшим количеством избирателей и как можно чаще появляться в вечерних или утренних новостях.
Флорентина фотографировалась с детьми, лидерами профсоюзов и хозяевами итальянских ресторанов, ела эскалопы, лапшу, хлеб и клюкву. Она колесила по дорогам, бегала трусцой по пляжам, ходила по горам в Беркшире, приобретала товары в бостонском универмаге «Кинси» — словом, делала всё, чтобы доказать, что по духу и физическим возможностям она не уступает мужчинам. Отлёживаясь после таких упражнений в горячей ванне, она пришла к заключению, что, если бы её отец остался в России, то её путь к посту президента СССР вряд ли был бы труднее.
В Массачусетсе Флорентина обошла Пита Паркина, получив голоса сорока семи делегатов против тридцати девяти. В тот же день она завоевала голоса восьми из двенадцати делегатов от Вермонта. Успехи Флорентины привели к изменению результатов опросов: всё больше людей отвечали «да» на вопрос о том, может ли женщина победить на выборах президента. Но Флорентину позабавил тот факт, что пять процентов опрошенных и не догадывались, что сенатор Каин — женщина. Пресса не упустила случая напомнить, что самая трудная ситуация возникнет на Юге, где праймериз пройдут в один и тот же день во Флориде, Джорджии и Алабаме. Если Флорентина продержится, у неё появится реальный шанс на победу, ведь схватка за место кандидата от Демократической партии уже превратилась в противостояние между ней и вице-президентом. Сенатор от Нью-Джерси Билл Брэдли, получив всего 11 процентов в Массачусетсе, снял свою кандидатуру, ссылаясь на недостаточное финансирование, хотя его имя ещё оставалось в бюллетенях нескольких штатов, и никто не сомневался в том, что в будущем он станет серьёзным соперником. Брэдли был для Флорентины основным кандидатом в напарники на предстоящих выборах: она намеревалась сделать его первым в списке возможных вице-президентов.
Когда были подсчитаны голоса делегатов во Флориде, никто не удивился, что вице-президент завоевал шестьдесят два голоса из ста. Он повторил свой успех и в Джорджии с результатом сорок против двадцати трёх, равно как и в Алабаме, где он получил двадцать восемь голосов делегатов из сорока пяти. Впрочем, Пит Паркин не сдержал данного журналистам обещания «не нападать на стройную женщину, когда она ступит своей элегантной ножкой на земли Юга». Он всё время старался превзойти Флорентину в милитаристской риторике, но его законодательные инициативы о создании так называемой «линии обороны Гринго» на границе с Мексикой не лучшим образом отразились на результатах голосования на Юго-Западе, где он считал себя непобедимым.
Эдвард и его команда работали над несколькими праймериз сразу, разъезжая по стране вдоль и поперёк, и Флорентина благодарила небеса за непрерывное поступление средств в фонд её избирательной кампании. Её энергия казалась безграничной, а вот вице-президент стал спотыкаться, в конце каждого дня его голос звучал всё более хрипло и устало. Обоим кандидатам пришлось слетать в Сан-Хуан, когда в середине марта праймериз состоялись в Пуэрто-Рико. Они дали Флорентине двадцать пять голосов делегатов из сорока одного. Когда Флорентина прибыла в свой родной штат Иллинойс, то уступала Паркин у со счётом 164:194.
В Городе Ветров остановилось уличное движение, потому что его обитатели вышли встречать свою любимую дочь. Делегаты штата отдали ей все 179 голосов, что вывело её вперёд со счётом 343:194. Но во время голосования в Нью-Йорке, Коннектикуте, Висконсине и Пенсильвании вице-президенту удалось сократить разрыв до 591 голоса против 655 голосов у Флорентины. Так было до момента их приезда в Техас.
Никто не удивился тому, что Пит Паркин получил сто процентов голосов делегатов в своём штате: Техас не имел ни одного своего президента со времён Линдона Бейнса Джонсона, а мужская его половина считала, что Юнг был прав, когда говорил, что женщина должна сидеть дома. Вице-президент уехал со своего ранчо в пригороде Хьюстона, опережая Флорентину со счётом 743:655.
Путешествуя по стране в таком напряжённом графике, оба кандидата делали нелепые замечания и недостаточно продуманные комментарии. Первым прокололся Пит Паркин, перепутавший Перу с Парагваем. Флорентина тоже не обошлась без ляпов. В Алабаме на вопрос о том, готова ли она пригласить на выборы в качестве кандидата в вице-президенты чернокожего, она ответила:
— Да, конечно, я уже обдумываю этот вопрос.
После этого потребовались неоднократные заявления для прессы о том, что она ещё не предлагала никому из чернокожих лидеров Америки включить своё имя в бюллетени для выборов.
Однако свою самую крупную ошибку Флорентина совершила в Виргинии. Она выступала в Школе права Виргинского университета с речью, посвящённой вопросу условно-досрочного освобождения заключённых. Эта речь была написана и проанализирована её вашингтонским сотрудником, который работал с ней ещё со времён, когда она была депутатом Палаты представителей. Флорентина внимательно перечитала текст накануне вечером, сделала всего несколько небольших поправок и поразилась тому, как талантливо он составлен. Она обращалась к полному залу студентов, готовящихся стать юристами, и была встречена ими с восторгом.
Но на следующее утро ричмондская газета «Ньюз Лидер» вышла со статьёй, которую тут же подхватили общенациональные газеты. Местный журналист нашёл свою главную сенсацию, объяснив, почему речь, с которой выступила Флорентина, была так хороша: её написал один из доверенных сотрудников сенатора Каин — Аллен Кларенс, в прошлом — до того, как начать работу у сенатора, — приговорённый к шести месяцам тюрьмы с годичным испытательным сроком. Лишь немногие газеты отметили, что его преступление состояло в вождении автомобиля без прав и в нетрезвом виде, а сам он был освобождён через три месяца — после подачи апелляции. Когда журналисты спрашивали Флорентину, что она намерена делать с Кларенсом, она отвечала:
— Ничего.
Эдвард потребовал, чтобы Флорентина немедленно уволила Кларенса, пусть это и покажется несправедливым. Огромная часть прессы, настроенной против неё, не говоря уже о Пите Паркине, радостно муссировали сообщение о том, что один из наиболее доверенных сотрудников сенатора Каин в прошлом был заключённым.
— Вы представляете, кто станет управлять тюрьмами всей страны, если эту женщину изберут?! — такова была теперь дежурная реплика Паркина.
В итоге Кларенс сам подал в отставку, но удар был уже нанесён. К тому времени, когда кандидаты добрались до Калифорнии, Пит Паркин увеличил отрыв до 991 голоса против 883 голосов у Флорентины.
Когда Флорентина прилетела в Сан-Франциско, в аэропорту её встречала Белла. Рядом с ней стояли Клод, сын огромных размеров и худенькая дочь. Белла рванулась к Флорентине, но путь ей преградили секретные агенты. После объяснения Флорентины Беллу пропустили.
Сотни людей стояли по периметру лётного поля, крича: «Каин — в президенты!» — и Флорентина в компании Беллы подошла к ним. Навстречу Флорентине потянулись руки. На двух плакатах было написано: «Калифорния за Каин», и впервые большинство собравшихся составляли мужчины.
Белла — теперь директриса одной из двух самых больших школ в Калифорнии — была председателем комитета Демократической партии штата.
— Я всегда знала, что ты будешь участвовать в президентских выборах, поэтому и постаралась обеспечить тебе уверенные позиции в Сан-Франциско, — сказала она подруге.
Настроения калифорнийских избирателей всегда делились на консервативные южные и либеральные северные, что затрудняло работу центристского кандидата, которым хотела быть Флорентина. Явка в Сан-Франциско уступала только выборам в Чикаго. Флорентина пожалела, что у неё нет пятидесяти одной Беллы: голосование в Сан-Франциско дало ей 69 процентов голосов всей Калифорнии. Именно благодаря Белле к съезду в Детройте Флорентина смогла обеспечить себе преимущество в 128 голосов.
На торжественном ужине Белла предупредила Флорентину, что главная проблема не в том, что кто-то говорит: «Я не буду голосовать за женщину», — а в том, что люди говорят: «Она слишком богата».
— О, только не надо мне напоминать про этот скелет в шкафу! Ничего не могу с этим поделать, — сказала Флорентина. — Свои акции «Барона» я отдала в фонд.
— В этом-то всё и дело: никто не знает, чем занимается фонд «Ремаген».
— В прошлом году фонд израсходовал более трёх миллионов долларов на три тысячи сто двенадцать нуждавшихся иммигрантов. Помимо этого, стипендию фонда «Ремаген» завоевали четыреста два человека, которые будут учиться в американских университетах, а один из них победил в конкурсе на стипендию Сесиля Родса и поедет в Оксфорд, в Англию.
— Я не знала этого, — сказала Белла. — Зато мне постоянно напоминают, что Пит Паркин построил крохотную библиотеку для Техасского университета в Остине. Он кричит об этом на каждом углу, пытаясь сделать её такой же популярной, как библиотека Виденера в Гарварде.
— Ну и что должна сделать Флорентина? — спросил Эдвард.
— Почему бы профессору Ферпоцци не созвать свою пресс-конференцию? Это — публичный человек, его выступление будет замечено. И все узнают, что Флорентина Каин заботится о других людях и тратит собственные деньги на то, чтобы им помочь.
На следующий день Эдвард организовал пресс-конференцию, но лишь некоторые периодические издания опубликовали краткие заметки о ней, зато журнал «Пипл» разместил на обложке фотографию Флорентины с Альбертом Шмидтом, стипендиатом «Ремагена», завоевавшим и стипендию Родса.
По пути в Вашингтон Флорентина получила сообщение, что губернатор Колорадо, которого она не числила в ряду своих друзей или политических союзников, выступил в её поддержку на симпозиуме по солнечной энергетике в городе Боулдер. Он сказал участникам, что подход сенатора Каин к проблемам промышленности и сохранения природы обеспечит осуществление самых потаённых надежд богатых ресурсами западных стран.
Финансовая поддержка всегда оставалась проблемой для Флорентины, поскольку даже самые ярые её сторонники считали, что она сама может финансировать свою кампанию. Паркин, которого поддерживали нефтяные магнаты, не сталкивался с подобными проблемами. Но в результате возросшей популярности Флорентины в её избирательную кассу посыпались пожертвования, поступавшие вместе с письмами и телеграммами, в которых избиратели желали ей успеха.
Влиятельные журналисты в Лондоне, Париже, Бонне и Токио заявляли в своих статьях, что, если Америке нужен президент с международным авторитетом, то выбор между Флорентиной Каин и скотоводом из Техаса очевиден.
Флорентину радовали подобные статьи, но Эдвард напоминал ей, что ни их авторы, ни их читатели не имеют никакого влияния на американскую избирательную машину, хотя и признавал, что Флорентина наконец-то обошла Паркина. Эдвард также отметил, что до настоящего времени 412 человек из 3331 делегата ещё не определились с тем, за кого они будут голосовать: примерно двести из них склоняются к тому, чтобы голосовать за вице-президента, а около ста выступят за Флорентину. Казалось, что победа на съезде — кто бы ни победил, — будет с самым маленьким перевесом со времён, когда Рейган выступал против Форда.
Флорентина знала, что ей придётся уговаривать, развлекать и выкручивать руки этим 412 неопределившимся делегатам. В течение следующих четырёх недель она лично переговорила с подавляющим большинством из них, с некоторыми — даже трижды и четырежды.
В это же время на прошедшем в Сан-Франциско съезде республиканцы спорили о том, кто возглавит партию на выборах, — никто из кандидатов не впечатлил избирателей во время праймериз.
Избрание Рассела Уорнера не удивило Флорентину. Он шёл по этому пути с тех пор, как стал губернатором Огайо, хоть в прессе и говорили, что Уорнер был хорошим губернатором в плохой год. Флорентина была уверена, что легче победить знаменосца республиканцев, чем оппозицию в собственной партии.
34
Следующие четыре дня должны были стать самыми важными в жизни Флорентины.
Она вылетела из Нью-Йорка в Детройт на съезд Демократической партии и в самолёте ещё раз перечитала текст речи, в которой давала согласие выдвинуть свою кандидатуру. Этот черновик был подготовлен на случай её победы в первом туре. Эдвард предсказал, что одним туром дело не обойдётся, но Флорентина считала, что надо быть готовым к любому повороту событий.
Её советники полагали, что результат выборов станет известен только после второго, а то и третьего тура, когда за кого-то из двух кандидатов должны будут проголосовать 189 делегатов сенатора Брэдли.
Когда самолёт приземлился в аэропорту Детройта, Флорентина выглянула в иллюминатор и увидела огромную толпу, ожидавшую её.
Выйдя из самолёта и поприветствовав собравшихся, Флорентина в сопровождении свиты и журналистов направилась в детройтский «Барон».
Улицы, по которым ехал кортеж машин, были заполнены желающими посмотреть на сенатора Каин. Организационный комитет Флорентины раздал 100 000 листовок, в которых был обозначен точный маршрут её движения по городу, и теперь толпы сторонников приветствовали её на всём пути следования.
Десятки фотографов и телеоператоров в полной готовности ждали прибытия сенатора Каин. Она вышла из машины и поднялась по ступенькам «Барона» под фотовспышки и свет софитов. Войдя в отель и поднявшись на лифте, Флорентина оказалась на зарезервированном для неё двадцать четвёртом этаже. Она знала, что эти апартаменты станут её тюрьмой на ближайшие четыре дня, — она выйдет из них либо для того, чтобы выставить свою кандидатуру на выборах президента США, либо для того, чтобы призвать демократов голосовать за Пита Паркина.
В апартаментах Флорентины была установлена батарея телефонов, чтобы она могла держать связь с 412 неопределившимися делегатами. В тот же вечер до ужина она переговорила с тридцатью восемью из них и потом ещё работала до двух часов ночи.
На следующий день страницы газеты «Детройт Фри Пресс» пестрели её фотографиями, но Флорентина знала, что и Питу Паркину будет оказан такой же приём. Она с облегчением прочитала, что президент решил остаться в стороне от партийных дебатов, когда его спросили, кого из кандидатов он поддерживает. В прессе это уже откомментировали как моральную победу Флорентины.
Все последующие дни Флорентина провела у телевизора, следя за ходом заседаний съезда Демократической партии.
Ни Флорентина, ни поселившийся в гостинице «Бест Вестерн» Пит Паркин не могли находиться в зале заседаний, но их распорядок дня не изменился: делегаты, телефонные звонки, встречи с партийными чиновниками и, наконец, постель и бессонная ночь. За четыре дня Флорентина переговорила лично или по телефону с 392 делегатами.
И вот наступил решающий день.
Поимённое голосование должно было начаться в девять часов вечера. Эдвард поставил пятьдесят телефонов прямой связи с руководителями делегаций штатов, чтобы можно было поддерживать постоянный контакт с ними в случае, если произойдёт что-то неожиданное.
К семи часам вечера зал заседаний был заполнен до отказа, хотя до выдвижения кандидатур оставался ещё целый час. Никто из приехавших в Детройт не хотел пропустить ни минуты разворачивающейся драмы.
В семь тридцать свои места заняли партийные функционеры.
Зал взорвался аплодисментами, когда к президиуму направился Билл Брэдли, который, как было объявлено, выступит с обращением к делегатам съезда, если первый тур голосования зайдёт в тупик. В семь сорок пять в зале появился спикер Палаты представителей Марти Линч. Он встал и попытался навести порядок в зале, но его никто не мог услышать: ревели клаксоны, свистели свистки, гремели барабаны, гудели дудки, и изо всех углов доносилось «Каин» и «Паркин», причём сторонники каждого кандидата старались перекричать своих соперников. Флорентина сидела перед экраном, не выказывая никаких эмоций.
Шум не прекращался минут тридцать, и председатель никак не мог повлиять на делегатов. Наконец Марти Линчу удалось перекричать шум, и он попросил мэра Чикаго выступить с выдвижением кандидатуры сенатора Каин. Зал взорвался десятиминутным рёвом, и только потом мэр смог говорить. Флорентина и её сотрудники в молчании слушали речь, в которой её общественная деятельность описывалась в самых ярких красках. Не менее внимательно она выслушала выступление сенатора Ральфа Брукса, который выдвинул Пита Паркина. Затем последовали выдвижения Билла Брэдли и ряда других кандидатов.
В девять часов председатель оглядел зал и пригласил проголосовать делегацию от Алабамы. Покрытый испариной глава делегации Алабамы взял в руки микрофон и закричал в него:
— Делегация от Алабамы отдаёт 28 голосов Питу Паркину и 17 голосов сенатору Каин.
Сторонники Паркина начали размахивать транспарантами, и председателю понадобилось ещё двенадцать минут, чтобы вызвать представителей Аляски.
— Аляска объявляет, что 7 голосов отдаёт сенатору Каин, сорок второму президенту Соединённых Штатов, 3 голоса — Питеру Паркину и один — сенатору Брэдли.
Теперь пришёл черёд сторонников Флорентины взорваться криками в поддержку своего кандидата, но Пит Паркин был впереди ещё целых полчаса, пока Калифорния не объявила о 214 голосах за сенатора Каин и 92 голосах — за Паркина.
— Благослови тебя Бог, Белла! — воскликнула Флорентина, но вице-президент вновь вырвался вперёд после оглашения результатов голосования делегаций Флориды, Джорджии и Айдахо. Когда очередь дошла до Иллинойса, работа съезда чуть не остановилась. На трибуну поднялась вице-председатель отделения Демократической партии в Иллинойсе, которой было поручено огласить мнение делегатов.
— Господин председатель, наступает великий момент в моей жизни! — произнесла она. — Я объявляю о том, что штат Иллинойс с гордостью отдаёт все 179 голосов в пользу своей любимой дочери и первой женщины — президента Соединённых Штатов Флорентины Каин.
Сторонники Флорентины, казалось, сошли с ума. Она во второй раз вышла вперёд, но знала, что её соперник повторит этот успех, когда дело дойдёт до голосования делегации Техаса. Так оно и случилось, и Паркин вновь оказался впереди с 1440 голосами против 1371 голоса у Флорентины — после того, как его родной штат вынес свой вердикт. Билл Брэдли набрал 97 голосов, и становилось всё яснее, что в первом туре победителя выявить не удастся.
Председатель вызывал Юту, Вермонт, Виргинию, и данные на экране показывали, что понадобится второй тур. В десять сорок семь объявили результаты первого тура: 1522 голоса — за сенатора Каин, 1480 голосов — за вице-президента Паркина, 189 голосов — за сенатора Брэдли и 140 голосов — за всех остальных.
Председательствующий объявил делегатам, что к ним обратится сенатор Брэдли. Прошло ещё одиннадцать минут, прежде чем он смог начать говорить. Флорентина звонила ему все четыре дня, но осторожно обходила вопрос о выдвижении его кандидатуры на пост вице-президента, поскольку в сложившихся обстоятельствах это предложение было бы похоже на взятку, которая помешала бы ему сделать честный выбор, а она хотела, чтобы он стал её преемником. В лагере Пита Паркина главным фаворитом был сенатор Ральф Брукс, но Флорентина не переставала думать — не предложил ли Пит Паркин Биллу Брэдли присоединиться к его лагерю?
Наконец сенатор от Нью-Джерси смог обратиться к съезду.
— Мои дорогие коллеги по Демократической партии! — начал он. — Я благодарю вас за поддержку, которую вы мне оказали в год выборов, но настало время, когда я должен снять свою кандидатуру с президентской гонки и попросить тех, кто голосовал за меня, голосовать так, как им подсказывает совесть.