Ян Флеминг

Бриллианты вечны

Глава 1. Алмазная трубка открывается



Из небольшого отверстия с сухим шорохом, выставив вперед клешни, выполз большой скорпион-пандинус.

Снаружи был маленький участок плоской земли, и скорпион остановился на нем, поднявшись на четыре пары ног.

Он был готов к немедленному отступлению: все нервы и мускулы его напряглись и скорпион ловил колебания воздуха, которые должны были подсказать ему, что делать дальше.

Лунный свет, льющийся через заросли кустарника, отбрасывал сапфировые отблески на твердое отполированное тело, тускло отражался на белом фоне жала, которое выдавалось наружу из хвоста, изогнутого параллельно плоской спине скорпиона.

Жало медленно вернулось в свою оболочку и нервы ядовитых желез расслабились. Скорпион решился. Жадность победила страх.

В двенадцати дюймах, у подножия песчаного бархана маленькая бабочка старалась добраться до лучшего пастбища, которое находилось в зарослях кустарника, но бросок скорпиона вниз по склону был настолько стремителен, что у нее не было времени расправить крылья. Бабочка замахала лапками в то время, как острые клешни обхватили ее тело и сверху в нее вонзилось жало. Через мгновение она была уже мертва.

Убив бабочку, скорпион некоторое время стоял неподвижно. За это время он изучал землю и воздух — нет ли опасных колебаний. Убедившись в том, что ему ничто не угрожает, он разжал клешни и вонзил челюсти в тело бабочки. А потом в течение часа пожирал свою жертву.

Колючий кустарник, под которым скорпион убил бабочку, был заметен на большом расстоянии среди степи, расстилавшейся на протяжении сорока миль на юге Кассидугу, в юго-западной части Французской Гвинеи.

По всей линии горизонта протянулись холмы и джунгли, но здесь, на площади более чем двадцать квадратных миль, была почти пустыня, и среди тропических зарослей только один этот колючий кустарник вырос почти до высоты одноэтажного дома.

Кустарник рос недалеко от перекрестка трех африканских государств. Он находился во Французской Гвинее, но только в десяти милях от самой северной точки Либерии и в пяти милях восточнее границы Сьерра-Леоне. За этой границей, вокруг Сафалку, расположились большие алмазные копи. Они принадлежали африканскому национальному концерну и находились под британской опекой.

Часом ранее, сидя в своей норе, среди корней большого колючего кустарника, скорпион был потревожен колебаниями воздуха. Сперва были легкие взмахи крыльев бабочки, которые ему хорошо знакомы, но потом последовала серия непонятных глухих звуков, за которыми раздался сильный удар, заваливший часть норы скорпиона. Затем начались мягкие, ритмичные колебания земли, которые были настолько регулярны, что вскоре перестали настораживать. После небольшой паузы слабые шорохи от движения бабочки возобновились, и это оказалось для нее розовым. Шум крыльев бабочки заслонил от скорпиона все остальные посторонние звуки, и он выполз на льющийся лунный свет.

Теперь, когда скорпион наслаждался телом бабочки, прозвучал сигнал его собственной смерти, сигнал, состоящий из колебаний, далеко выходящих за пределы восприимчивости чувствительных органов слуха скорпиона. В нескольких футах от скорпиона тяжелая рука с обкусанными ногтями мягко подняла зазубренный кусок камня.

Не было никакого шума, но скорпион почувствовал над собой движение воздуха и моментально собрался: его тело напряглось, жало выпрямилось и превратилось в жесткий хвост, близко посаженные глаза уставились на врага. Тяжелый камень упал на скорпиона.

— Черный ублюдок!

Человек смотрел, как раздавленное насекомое металось в предсмертной агонии, потом зевнул и присел в песчаной впадине перед зарослями кустарника. Он находился здесь уже около двух часов.

Шум мотора, которого ждал человек, стал громче. Человек встал и посмотрел вверх. Он увидел вертолет неуклюжей формы и черного цвета, который быстро приближался с востока. На мгновение лунный свет блеснул во вращающихся лопастях винта. Человек вытер руки о свои грязные шорты и направился к месту, где из укрытия выступало наклоненное колесо мотоцикла.

Под сидением находился кожаный ящик для инструментов. Человек вытащил из него небольшой тяжелый пакет, который сразу же засунул под рубашку. Потом достал четыре дешевых электрических фонарика и направился туда, где в пяти-десяти ярдах от кустарника была ровная площадка земли размерами с теннисный корт. На трех концах этой посадочной площадки он установил фонарики и включил их. Потом, держа четвертый фонарик включенным, стал на четвертый угол.

Вертолет медленно двигался по направлению к нему. Не более чем в ста футах от земли большие лопасти винта, казалось, вообще перестали вращаться, и вертолет выглядел, как неуклюжее насекомое.

Вертолет замер, слегка покачиваясь. Из кабины высунулась рука, и луч фонарика скользнул по человеку на земле. Фонарик с вертолета сигналил: точка, тире. Буква «А». Человек на земле просигналил в ответ буквы «В» и «С», поставил четвертый фонарик на землю и отошел в сторону, закрывая глаза рукой от пыли.

Вертолет мягко приземлился между четырьмя огнями. Грохот мотора закончился выстрелом выхлопа, хвостовой винт повернулся в обратную сторону, а лопасти главного винта сделали несколько медленных оборотов и полностью остановились.

В наступившей тишине начал стрекотать кузнечик, в зарослях кустарника где-то совсем близко раздался взволнованный щебет какой-то птицы.

Спустя некоторое время, достаточное для того, чтобы улеглась пыль, пилот распахнул дверь кабины, выбросил маленькую алюминиевую лестницу и быстро спустился на землю. Он подождал около вертолета, пока тот, другой, не обошел все четыре угла посадочной площадки, не собрал и не погасил все фонарики.

Пилот опоздал на полчаса и ему ужасно не хотелось выслушивать выражения недовольства от человека, который его встретил. Пилот презирал всех африканцев, а этого в особенности. Для пилота избранных воинских частей, все они были расой ублюдков, лицемерных, глупых и грубых. Конечно, у этого парня была очень рискованная работа, но ведь это было ничто по сравнению с управлением вертолетом на протяжении пятисот миль над джунглями, да еще ночью, и еще нужно прибавить столько же на обратный путь.

Когда человек приблизился к пилоту, тот приветствовал его, протянув руку.

— Все в порядке?

— Надеюсь… Но вы снова опоздали, и я теперь только-только сумею перебраться через границу до восхода солнца.

— Неисправность магнето. У всех у нас есть свои заботы. Благодарение Богу, что в году тринадцать полнолуний. Ну, ладно, если у вас есть что-нибудь для меня, мы погрузим это на вертолет. Давайте и я полечу обратно.

Ничего не говоря, человек с алмазных копий сунул руку под рубашку и протянул пилоту аккуратный и тяжелый сверток.

Пилот взял его. Сверток был пропитан потом контрабандиста и пилот опустил его в карман своей опрятной полотняной рубашки. Потом тщательно вытер руки о шорты.

— Порядок, — сказал он и повернулся к машине.

— Одну минуточку, — произнес контрабандист, и в его голосе слышались сердитые нотки.

Пилот обернулся и посмотрел на него. Он подумал: «Это голос слуги, который собирается выразить недовольство едой».

— Да. В чем дело?

— Работа на рудниках становится слишком опасной. И мне это совсем не нравится. Из Лондона приехал какой-то крупный агент. Его зовут Силлитоу. Говорят, что он нанят алмазной корпорацией Франции. Было введено много новых правил и все наказания удвоены. Это сильно напугало некоторых из моих подручных. Я вынужден быть безжалостным… Один из них каким-то образом упал в дробилку. Все это создает напряженную обстановку, поэтому мне приходится платить больше, дополнительные десять процентов, но они все еще не удовлетворены. В один из ближайших дней сотрудники службы безопасности собираются забрать одного из моих людей. Это опасно. Вы ведь не знаете этих черных свиней! Они не смогут выдержать настоящей порки, — он быстро взглянул в глаза пилоту и отвел взгляд. — К тому же, я вообще сомневаюсь, что хотя бы один из них выдержит хороший удар бича. Может быть, и я…

— Да? — спросил пилот. Он помолчал. — Вы хотите, чтобы я передал эту угрозу ABC?

— Я никому не угрожаю, — поспешно проговорил человек. — Я просто хочу, чтобы они знали, что работать становится все труднее. Они должны знать об этом обязательно. Они должны знать о Силлитоу. Послушайте, что сообщил наш председатель в своем годовом отчете. Он сказал, что наши шахты теряют более двух миллионов фунтов стерлингов из-за контрабанды и что ИДЕ и само правительство должно пресечь это. А что это значит? Это прежде всего значит, что надо остановить меня…

— И меня… — мягко сказал пилот. — Итак, что же вы хотите? Больше денег?

— Да, — упрямо сказал человек. — Я хочу получать большую долю. Двадцать процентов. Или мне придется выйти из игры.

Он пытался прочесть на лице пилота, какое впечатление произвело на него это заявление.

— Хорошо, — безразлично ответил пилот. — Я передам ваше сообщение в Дакар. И если они этим заинтересуются, я полагаю, что сообщение будет немедленно направлено в Лондон.

Он помолчал, подумал.

— Но это меня уже не касается. И если бы я был на вашем месте, — пилот впервые отбросил сдержанность, — то не очень бы давил на этих людей. Они могут быть гораздо более жесткими, чем Силлитоу или любое правительство, о котором я когда-либо слышал. Именно на этом конце алмазной трубки за последние двенадцать месяцев умерло три человека. Один за то, что был желтым, двое за то, что брали из пакета. И вы знаете об этом. С вашим предшественником произошел забавный случай. Ужасно забавно хранить меленит под кроватью… А он так обо всем заботился.

Несколько мгновений они стояли молча и смотрели друг на друга. Контрабандист пожал плечами.

— Ладно, — сказал он. — Только передайте им, что мне здесь приходится очень тяжело. И чтобы продолжать дело, требуются большие деньги. Они должны понять это, и если у них есть чувство здравого смысла, они прибавят мне еще десять процентов. Если же нет… — он не докончил фразу и повернулся к вертолету.

— Пошли! Я дам вам баллон с газом.

Десять минут спустя пилот взобрался в кабину и втащил за собой лестницу. Перед тем, как захлопнуть дверь, он поднял руку.

— До встречи, — сказал он. — Увидимся через месяц.

Человек, стоящий на земле, вдруг почувствовал себя одиноким.

— Проваливай! — сказал он, взмахнув рукой. — Все будет хорошо.

Он отступил назад и закрыл глаза от пыли.

Пилот опустился в кресло и застегнул ремни. Он нащупал ногами педаль руля, педаль винта и, удостоверившись, что тормоза колес были включены, быстро перевел рычаг управления шага винта прямо вниз, включил зажигание и нажал стартер. Удовлетворенный работой мотора, он ослабил винтовой тормоз и мягко закрутил дроссельный клапан на рычаге управления шагом винта. За окном кабины медленно поворачивались длинные лопасти винта, и пилот заглянул назад на крутящийся хвостовой винт. Поудобнее устроился в кресле и стал ждать, пока на указателе скорости винта не появилась цифра двести, он ослабил тормоза колес и медленно потянул рычаг шага винта вверх. Прямо под ним лопасти винта наклонились и стали резать воздух. Он еще больше закрутил дроссельный клапан и машина, грохоча, медленно поднялась над землей, пока не достигла ста футов, после чего он дал лево руля и быстро перевел рычаг управления.

Вертолет, покачиваясь, набрал скорость и высоту и двинулся на восток, стараясь уйти от лунного света. Человек на земле следил, как удалялись алмазы на сто тысяч фунтов, которые его люди украли у добытчиков.

Украденные камни он вынимал из-под языков в то время, когда они сидели в зубоврачебном кресле, а он грубо опрашивал их, где и что у них болит. Вот так, продолжая говорить о больных зубах, он вынимал камни из их ртов и подносил к свету. А потом говорил, пятьдесят, семьдесят пять, сто. И всегда они кивали головами и брали деньги, потом прятали деньги под одеждой и выходили из кабинета с пакетиком таблеток для отвода глаз. Они были вынуждены соглашаться на его цены, потому что у них не было никакой надежды сбыть украденные алмазы.

Когда шахтеры выбирались из копий, хотя бы раз в год, чтобы навестить свое племя или похоронить умершего родственника, они проходили длинную процедуру обследования от рентгена до касторки. И если их ловили с алмазами, картина получалась очень грустной. И в то же время было так легко пойти на прием к зубному врачу. А бумажные деньги не просвечивались рентгеном.

Человек выкатил свой мотоцикл на узкую тропинку и направился к пограничным холмам Сьерра-Леоне. Теперь их можно было легко различить. У него оставалось совсем мало времени, чтобы добраться к рассвету до долины Слез. Он скорчил гримасу при мысли о том, что ему придется заниматься любовью после такой изнурительной ночи, но он был вынужден делать это. Денег было недостаточно, чтобы заплатить за алиби, которое она ему предоставляла. Ей было нужно его тело. А потом еще десять миль до клуба, для того, чтобы там позавтракать и переброситься обычными шутками с друзьями.

— Хорошо провели ночь? Я слышал, что у нее самая привлекательная внешность во всей округе. Скажите, док, что вы делаете в полнолуние?

Но каждая посылка с алмазами на сто тысяч фунтов стерлингов означала для него тысячу фунтов вклада на его счет в лондонском банке. Чудесные, живительные деньги… Игра стоила свеч! Но не следовало играть слишком долго. Нет, как только он будет иметь двадцать тысяч фунтов, он сразу же и окончательно бросит это дело. А что дальше? Его мысли были наполнены мечтами.

Человек на мотоцикле старался ехать как можно быстрее, чтобы удалиться от зарослей колючего кустарника, откуда начинала свой путь алмазная тропа самых крупных контрабандистов в мире. Начинала, чтобы кончиться в пяти тысячах миль от этого места.

Глава 2. Достоинства драгоценного камня

— Не преувеличивайте, — сказал М.

Джеймс Бонд снова взял лупу и на этот раз ему удалось надежно укрепить ее в глазной впадине правого глаза.

Хотя был конец июля и комната освещалась солнечным светом, М включил настольную лампу и направил ее луч на Бонда. Бонд взял алмаз, граненый под бриллиант, и направил на него луч лампы, поднося камень к глазу. Когда он поворачивал его между пальцами, в глаза ему плеснули все цвета радуги и ослепили его. Он вынул лупу и стал придумывать подходящие выражения.

М насмешливо посмотрел на него.

— Красивый камушек?

— Замечательный! — ответил Бонд. — Он, должно быть, и стоит очень дорого?

— Несколько фунтов за каждую грань, — сдержанно ответил М. — Это маленький кусочек кварца. А теперь посмотрите еще.

Он взглянул на лист бумаги, лежащий перед ним на столе, и выбрав камень, обернутый папиросной бумагой, передал его Бонду. Тот положил обратно в коробку кусочек кварца и взял протянутый ему камень.

— Вам легко, сэр, — улыбнулся он М, — у вас есть шпаргалка.

Он снова вставил лупу в глаз и поднес к нему камень.

«Теперь, — подумал он, — нет никакого сомнения». Этот камень имел тридцать две грани вверху и двадцать четыре внизу — гранение на бриллиант. В нем было около двадцати карат, он был небесно-голубого цвета, и все цвета спектра отражались и преломлялись в его глубине, проникая в глаз, подобно цветным иголкам.

Левой рукой он взял подделку из кварца и положил ее рядом. По сравнению с ослепляющей прозрачностью алмаза он выглядел безжизненным и тусклым. И цвета радуги, которые видел в нем Бонд несколько секунд тому назад, казались ему теперь грубыми и блеклыми.

Бонд положил кусок кварца обратно в коробочку и взглянул на алмаз. Теперь ему стала понятна страсть, которую вызывали в людях бриллианты в течение веков. Они порождали почти сексуальную страсть к ним у тех, кто держал их в руках, обрабатывал их и торговал ими. Они подавляли своей красотой, настолько чистой, что в ней трудно было усомниться. Божественное превосходство, перед которым все другие вещи выглядели не более, как жалкое и неумелое подражание, как вот этот кусочек кварца. За эти несколько минут Бонд сердцем воспринял миф об алмазах и знал, что никогда не забудет того, что увидел в этих камнях.

Он положил алмаз на бумагу и выронил лупу на ладонь. Потом посмотрел в следящие за ним глаза М.

— Да, — сказал Бонд, — я все понял.

М опустился поглубже в кресло.

— Именно это и имел в виду Джекоб, когда я обедал с ним вчера в «Алмазной корпорации», — прознес М. — Он мне сказал, что если я собираюсь вступить в алмазный бизнес, я должен понять, что в действительности стоит за этим. Это не миллионы получаемых денег или алмазный фонд, предохраняющий от инфляции, не сентиментальная мода на алмазы в обручальных кольцах и тому подобное. Он сказал, что человек должен понять страсть к алмазам. Он просто показал мне то, что я показал вам сейчас. — М слабо улыбнулся Бонду. — Надеюсь, что вы меня поняли. Я так же, как и вы, был восхищен сначала этим кусочком кварца.

Бонд ничего не ответил.

— А теперь давайте посмотрим остальное, — сказал М.

Он указал на несколько бумажных пакетиков, лежащих перед ним.

— Я сказал, что хочу получить некоторые образцы и, кажется, они не возражают против этого.

М снова взглянул на лист бумаги, открыл пакет и передал его Бонду.

— Камень, который вы только что рассматривали, самый лучший — «Прекрасный бело-голубой», — он указал на большой алмаз, лежащий перед Бондом. — Теперь посмотрите на этот кристалл в десять карат. Отличный камень, но стоит только половину стоимости «Прекрасного бело-голубого». Вы увидите, что в нем есть тончайший след желтого цвета, «Кайр». Следующий имеет небольшой коричневый оттенок, по описанию Джекоба. Но черт меня побери, если я могу различить его! Сомневаюсь, что это смог бы сделать кто-нибудь другой, за исключением эксперта.

Бонд послушно взял большой кристалл, и в течение четверти часа М показывал ему всю коллекцию драгоценных камней, вплоть до замечательной серии разноцветных: красных, желтых, зеленых и фиолетовых. Под конец М передал ему пакет маленьких камней, которые были или с изъяном, или маркированные, или белого цвета.

— Это промышленные алмазы. Они не считаются камнями высокого качества. Используются только для изготовления инструментов и тому подобного. Но не пренебрегайте ими. Америка купила их на пять миллионов фунтов, а это только один из рынков сбыта. Бронстиен сказал мне, что именно такие камни использовались при проходке туннеля Сен-Готард. И дантисты тоже используют их при починке наших зубов. Это самое твердое вещество в мире. Служит вечно.

М вынул трубку и начал набивать ее табаком.

— А теперь вы знаете об алмазах столько же, сколько и я…

Бонд откинулся назад в кресло и посмотрел на мерцающие камни, лежащие на красной кожаной поверхности стола. Его интересовало, что все это означает… М чиркнул спичкой о коробок, и Бонд наблюдал за тем, как он поднес спичку к трубке и зажег табак. Потом М положил спичечный коробок в карман.

Бонд взглянул на свои часы. Было одиннадцать тридцать. Он с удовольствием подумал о столе, заваленном делами службы безопасности, которые он оставил час назад после вызова по красному телефону. Он предчувствовал, что ему не придется больше заниматься этими делами.

Серые глаза задумчиво посмотрели на него. М вынул трубку изо рта.

— Как давно вы вернулись из отпуска?

— Две недели, сэр.

— Неплохо. Как провели время?

— Отлично. К концу немного наскучило.

— Я посмотрел ваши записи, — сказал М. — И ваш последний медицинский осмотр. Он показывает, что вы в хорошей форме. — М помолчал. — Дело в том, — продолжал он, — что у меня для вас есть довольно сложное задание. Хотелось бы удостовериться, что вы сможете выполнить его, а в нужный момент позаботиться и о себе.

— Конечно, сэр. — Бонд был слегка удивлен.

— Не стройте иллюзий по поводу этой работы, 007, — резко проговорил М. — Если я говорю, что она трудная, не считайте меня мелодраматичным. На свете существует много ловких людей, с которыми вам до сих пор не приходилось сталкиваться, и которые могут быть замешаны в этом деле. И многие из них обладают достаточной ловкостью и силой. Так что не обижайтесь, если я не сразу ввел вас в курс дела.

— Простите, сэр.

— Тогда хорошо, — М отложил свою трубку и, положив руки на стол, подался вперед. — Я расскажу вам всю историю, и тогда вы сами решите, возьмете ли это дело или нет.

Немного помолчав, он продолжал:

— Неделю назад меня навестило одно высокопоставленное лицо, которое привело с собой постоянного секретаря министерства торговли. Дело касалось алмазов. Кажется, большинство из тех, которые в мире называют алмазами высшего качества, находится на британской территории. Мне рассказывали, что девяносто процентов всей торговли алмазами ведется в Лондоне «Алмазной корпорацией», — М пожал плечами. — Не спрашивайте меня, почему англичане в начале века взяли этот бизнес в свои руки и умудрились сохранить его до настоящих дней. Сейчас это составляет около пятидесяти миллионов фунтов стерлингов в год. И это самая большая возможность получения долларов, которая у нас имеется. Так что, когда с этим происходит что-то неладное, правительство начинает беспокоиться. Как раз это и случилось.

М резко взглянул на Бонда.

— По крайней мере, на два миллиона фунтов стерлингов алмазов переправляется из Африки каждый год контрабандным путем.

— Это большие деньги, — спокойно сказал Бонд. — Как же они идут и куда?

— Говорят, что в Америку, — ответил М. — И я с этим согласен. Это самый большой рынок в мире. Их гангстеры как раз такие люди, которые могут вести работу именно в таком масштабе.

— Почему же рудная компания не остановит это?

— Они делали все, что могли, — ответил М. — Вы, вероятно, читали в газетах, что компания Де Бирс наняла нашего друга Силлитоу, когда он покинул МИ-5, и сейчас он там работает с нашими сотрудниками службы безопасности. Я убежден, что в своем отчете он предложил множество светлых идей, но казначейство и министерство торговли не очень-то впечатлительны. Они считают, что это слишком серьезное дело, чтобы им руководило множество отдельных рудных компаний, какими бы эффективными они ни были. И у них есть одна очень веская причина для того, чтобы самим принять действенные меры.

— Что же это, сэр?

— Как раз сейчас в Лондоне находится большой пакет контрабандных камней, — сказал М и глаза его блеснули. — Этот пакет собираются переправить в Америку, и специальный отдел знает, кто это должен осуществить. Это стало известно одному из агентов Рони Веленса в Сохо. Одному из его отрядов призраков, как он любит их называть. Он направился прямо в казначейство и министерство торговли. После этого министры побывали у премьера и сообщили ему обо всем. И премьер-министр дал разрешение поручить это дело службе безопасности.

— А почему не специальному отделению МИ-5, сэр? — спросил Бонд, заметив, что М затрагивает межведомственные вопросы.

— Конечно, они могли бы арестовать курьера, как только он с грузом будет пытаться покинуть страну. — нетерпеливо ответил М, — но это не остановит дальнейших операций. Эти люди не болтливы. И к тому же, их курьеры всего лишь мелкие пешки. Они, вероятно, получают товар от незнакомого человека где-нибудь в парке или в другом подобном месте. А на той стороне передают таким же образом. Единственный путь добраться до истоков такого бизнеса, это проследить за алмазной трубкой в Америке и уже там узнать, куда она ведет. Боюсь, что ФБР не очень-то и поможет нам, потому что Америке этот бизнес вреда не причиняет. Только Англия несет значительные убытки. Америка выходит за сферу полномочий полиции и МИ-5. Так что выполнить эту работу может только служба безопасности.

— Да, я понимаю, — сказал Бонд, — но имеется ли у нас что-нибудь для начала?

— Вы когда-нибудь слышали об Алмазном доме?

— Конечно, сэр, — ответил Бонд. — Крупные американские ювелиры в Нью-Йорке на 46-й стрит, в Париже на Рю де Риволи. Эти фирмы возникли очень быстро вскоре после войны.

— Да, — продолжал М. — Это как раз те люди. У них также имеется небольшое учреждение и в Лондоне, на Хаттон Гарден. Все они — крупные покупатели на ежемесячных выставках Алмазной корпорации. Но за последние три года они стали покупать все меньше и меньше, хотя каждый год продают очень много ювелирных изделий. Казначейство отметило это. Но я ничего не могу им предъявить. Здесь у них свой человек, отвечающий за этот бизнес, но странно, что бизнес так мал. Этого человека зовут Руфус В. Сайс. О нем очень мало данных. Он обедает каждый день в американском клубе на Пикадилли, играет в гольф, не пьет и не курит. Живет в «Савойе». Образцовый гражданин. — М пожал плечами.

— Что же я должен делать, сэр? — спросил Бонд, глядя на М.

— У нас встреча с Веленсом в Ярде, — М взглянул на часы, — ровно через час, в два. Они собираются арестовать курьера и ввести вас в дело. Вы будете вместо него.

Пальцы Бонда сжали ручку кресла.

— А зачем?

— А затем, — ответ М прозвучал, как нечто само собой разумеющееся, — вы станете заниматься контрабандой алмазов в Америку. В этом и заключается идея. Так что же вы об этом думаете?

Глава 3. Горячий лед

Джеймс Бонд закрыл за собой дверь кабинета М. Он улыбнулся мисс Монни и прошагал через ее приемную в кабинет начальника штаба.

Начальник штаба, худой, расслабленный человек, приблизительно такого же возраста, как и Бонд, положил ручку и откинулся в кресле. Он следил за тем, как Бонд автоматическим движением достал из заднего кармана брюк плоский портсигар и, подойдя к открытому окну, взглянул на Реджин-стрит.

В движениях Бонда была задумчивая медлительность, которая как бы ответила на вопросы начальника штаба.

— Итак, вы приняли это предложение?

Бонд повернулся.

— Да, — ответил он.

Он закурил сигарету и через дым его глаза смотрели прямо на начальника штаба.

— Только скажите мне, Билл, почему старик так заинтересован в этой работе? Он даже узнал о результатах моего медицинского обследования. О чем он так беспокоится? Раньше он не был таким. Америка более или менее цивилизованная страна. Так что же его беспокоит?

— Разве это входит в обязанности начальника штаба — знать, о чем думает М?

Его сигарета погасла и он снова зажег ее, а спичку бросил через плечо. Потом оглянулся, чтобы определить, попала ли она в корзину для бумаг, и улыбнулся Бонду.

— Постоянная практика, — сказал он. — Есть много вещей, которые беспокоят М. И вам это известно не хуже меня. СМЕРШ, немецкие дешифровщики, китайское опиумное кольцо, власть мафии. Он с уважением относится и к американским гангстерам. Вот и все. А алмазный бизнес выглядит чудесным занавесом, чтобы ввести вас в игру против гангстеров. Он меньше всего предполагал, что ему придется столкнуться с ними. У него и без этого достаточно дел. Вот и все, что я знаю и что может интересовать вас по поводу этой работы.

— В американских гангстерах нет ничего особенного, — возразил Бонд. — Они не американцы. Большинство из них итальянские бездельники с монограммами, любовью к спагетти и вонючим фрикаделькам.

— Совершенно верно, — согласился начальник штаба, — но дело в том, что за ними стоят и более крупные шишки. Например — наркотики. Миллион наркоманов. Откуда они достают наркотики? А азартные игры? Двести пятьдесят миллионов долларов в год в Лас-Вегасе. Но ведь существуют тайные притоны в Майами, Чикаго. Всем этим владеют гангстеры. Несколько лет назад Бакси Сигал лишился головы только потому, что хотел погреть руки на операции «Лас-Вегас». И он был достаточно проучен… Это огромные операции, ведь азартные игры в Америке — грандиозная арена деятельности. Больше, чем сталь или автомобили… И они заботятся о том, чтобы дела шли гладко. Если вы мне не верите, то возьмите копию доклада Кафауэра. А теперь вот эти алмазы. Шесть миллионов долларов в год — очень неплохие деньги. Можно вполне дать голову на отсечение, что все это очень здорово продумано и защищено.

Начальник штаба сделал паузу. Он взглянул на высокую фигуру в темно-синем костюме спортивного покроя и на упрямые светлые глаза на загорелом лице.

— Вероятно, вы не читали доклад ФБР о преступности в этом году? Интересно — тридцать четыре убийства каждый день. Около ста пятидесяти тысяч американцев, убито за последние двадцать лет…

Бонд недоверчиво взглянул на своего собеседника.

— Да, на самом деле, черт побери! Возьмите сами эти доклады и прочитайте! И тогда вы поймете, почему М хотел удостовериться в том, что вы подходите для этого дела, прежде чем вводить вас в игру. Вы должны работать на гангстеров, поняли?

Лицо Бонда вытянулось.

— Продолжайте, Билл, — сказал он. — Если это все, то я предлагаю вам пообедать со мной. Я отвезу вас в ресторан к Скоттам.

Начальник штаба отбросил все сомнения, которые разделял со своим шефом, и последовал за Бондом, резко захлопнув за собой дверь.

Позднее, ровно в два часа, Бонд здоровался со щегольски одетым человеком со спокойными глазами. Стены его старинного кабинета слышали больше секретов, чем любая другая комната в Скотланд Ярде. Бонд еще раньше познакомился с мистером Веленсом в деле Муерекера и им не нужно было терять время на предварительные разговоры.

Веленс бросил ему через стол несколько фотографий. На всех был изображен молодой человек довольно приятной наружности, с коротко подстриженными темными волосами, невинно улыбающимися глазами и лицом головореза.

— Вот этот парень, — сказал Веленс. — Он достаточно похож на вас, чтобы вы могли сойти за него у тех, кто имеет лишь его описание. Симпатичный парень. Питер Франк. Из хорошей семьи. Школа и тому подобное. Затем он ступил на неправильный путь, да так и продолжал по нему идти. Основное его занятие — кражи со взломом в городских окрестностях… Возможно, что он был несколько лет тому назад замешан в деле князя Виндзора в Сенингдайе. Раз Али два он был арестован, но за недостатком улик ему не могли пришить дело. В Сохо он познакомился с двумя девицами из секретной службы и страстно увлекся одной из них. Странно, что эта девица им также увлеклась. Она считала, что может направить его на правильный путь. Но когда он рассказал ей о своей работе, она передала его нам. Все это произошло случайно… как будто это была дьявольская шутка…

Бонд кивнул.

— Обманщики никогда других не принимают всерьез. Я думаю, что в своей собственной стране он вряд ли стал так распространяться о своей работе.

— Ни за что на свете, — согласился Веленс, — иначе мы бы давно схватили его. Он согласился провезти контрабанду за пять тысяч долларов. Это дело оплачивается после доставки. Моя девушка спросила у него, не будут ли это наркотики, а он засмеялся и ответил: «Нет, лучше этого. Горячий лед». Так что у него алмазы или?… Завтра вечером у Трафальгарского дворца он должен будет войти в контакт со своими сообщниками. В пять часов в своем номере девушка по имени Кейс скажет ему, что он должен будет делать, и она будет сопровождать его.

Веленс поднялся и начал ходить по комнате вдоль стены, которая была вся оклеена фальшивыми пятифунтовыми банкнотами.

— Эти контрабандисты всегда работают парами, когда переправляют большой груз. Они никогда полностью не доверяют курьеру, и люди на другом конце хотят, чтобы были очевидцы на случай, если на таможне случится что-нибудь неладное. Поэтому организаторы не опасаются провала, даже если курьер и проболтается.

Большую партию переправляет курьер. Таможня. Сопровождающие лица… Бонд затушил сигарету в пепельнице, стоящей на столе Веленса.

Как часто в ранние годы своей службы он сам неоднократно являлся составной частью такого процесса. Через Страсбург — в Германию, через Негорелое — в Россию, через Симптон — в Пиренеи… Напряжение. Сухой рот. Сжатые ладони. И теперь, отойдя от всего этого, он вновь ввязался в такую игру.

— Да, я понимаю, — проговорил Бонд, отгоняя воспоминания. — Но все же, как выглядит общая картина? У вас есть четкий план? Для какой операции предназначался Франк?

— Алмазы определенно идут из Африки, — глаза Веленса были непроницаемы. — Вероятно, не из шахт Великобритании. Скорее всего, это утечка из Сьерра-Леоне или из Либерии, возможно, из Франции, так как этот пакет появился в Лондоне. Но, возможно, что Лондон является частью алмазной трубки. — Веленс перестал ходить по комнате и повернулся к Бонду. — Теперь мы знаем, что пакет идет в Америку. Потом эти алмазы попадут в какой-нибудь законный бизнес и будут проданы наравне с другими камнями. — Веленс немного помолчал. — Вы не возражаете, если я вам дам небольшой совет? Обычно во всех таких делах слабым местом является оплата подчиненных. Как они собираются заплатить пять тысяч долларов Питеру Франку? Кто должен заплатить? Конечно, если он успешно выполнит работу. Дали бы ему возможность снова участвовать в ней? Если бы я был на вашем месте, то проследил бы все эти пункты. Сосредоточьте все силы на том, чтобы узнать, кто платит, и постарайтесь пройти дальше, вдоль алмазной трубки к боссам. Если вы им понравитесь, вам не трудно будет сделать это. Хороших курьеров не так уж легко найти, и даже крупные боссы могут быть заинтересованы в новобранцах.

— Да, — задумчиво сказал Бонд, — в этом есть смысл. Основное заключается в том, чтобы без осложнений вступить в контакт с группой в Америке. Будем надеяться, что эта работа не оборвется на таможне. Я буду выглядеть глупо, если там меня задержат. Но я надеюсь, что у этой женщины, Кейс, уже продуман безопасный способ транспортировки товара. А теперь, какой же первый шаг? Как вы собираетесь заменить мной Питера Франка?

Веленс снова стал шагать взад и вперед по комнате.

— Мы собираемся сегодня вечером забрать Франка и держать его до конца операции. А что касается вас, то вы должны встретиться с мисс Кейс.

— Она что-нибудь знает о Франке?

— Только его описание и имя, — ответил Веленс. — Во всяком случае, мы так думаем. Я даже сомневаюсь, знает ли она человека, с которым он был в контакте. Все они действуют вдоль трубки. Каждый действует независимо от другого, и если в трубке появляется утечка, она не препятствует продолжению общей работы.

— Вы что-нибудь знаете об этой женщине? — спросить Бонд.

— Только паспортные данные. Американское подданство. Двадцать два года. Родом из Сан-Франциско. Рост пять футов шесть дюймов. Профессия… просто незамужняя женщина. За последние три года в Англии была двенадцать раз. Возможно, бывала и чаще, но под другими фамилиями. Всегда останавливается в отеле у Трафальгарского дворца. Детектив отеля сказал, что она не часто выходит, и у нее бывает мало посетителей. Никогда не живет дольше двух недель. И никогда не доставляет беспокойств. Это все. Не забывайте, что при встрече с ней вы должны рассказать о себе хорошую легенду, вполне объясняющую, почему вы занялись таким делом и все прочее.

— Я подумаю об этом.

— Можем ли мы вам чем-нибудь помочь?

Бонд отрицательно покачал головой. Ему казалось, что он сам должен подумать обо всем. Когда он войдет в алмазную трубку, все остальное будет лишь вопросом его сообразительности. Потом он вспомнил о ювелирной фирме.

— Что предприняло казначейство по поводу Алмазного дома? Вам что-нибудь известно о нем и его хозяевах?

— Действительно, я не говорил об этом, — в голосе Веленса чувствовалось признание своего промаха. — Я проверил главу дома, этого Сайса, но ничего не получил, кроме паспортных данных. Африканец сорока пяти лет, алмазный делец и так далее. Часто ездит в Париж. За последние три года он бывал там раз в месяц. Возможно, у него там девушка. Что еще вам сказать? Почему бы вам самому не сходить туда и не посмотреть на него? Все это трудно передать словами.

— Что же мне делать? — спросил Бонд.

Веленс не ответил. Он включил селектор.

— Да, сэр? — послышался металлический голос.

— Соедините по второму каналу с Данквайерсом и Любиниро, а потом соедините меня с Алмазным домом — дельцами по драгоценным камням в Хаттон Гарден. К телефону попросите мистера Сайса.

Веленс подошел к окну и взглянул на реку. Он вынул из кармана зажигалку и бездумно постучал ею по столу. Послышался стук в дверь, и секретарь Веленса просунул голову.

— Сержант Данквайерс, сэр.

— Попросите его, — сказал Веленс, — но не впускайте Любиниро, пока я не позвоню.

Секретарь распахнул дверь и в комнату вошел человек в штатском с малозапоминающимися чертами лица. У него были редкие волосы, он носил очки и черты его бледного лица имели доброе выражение, а весь вид его был скромным и незаметным. Он был похож на клерка из конторы.

— Добрый день, сержант, — сказал Веленс. — Это капитан Бонд из министерства обороны.

Сержант вежливо улыбнулся.

— Я хочу, чтобы вы с капитаном Бондом совершили поездку в Алмазный дом на Хаттон Гарден. Он будет сержантом Джеймсом из вашего штаба. Я думаю, что алмазы из дела «Эскорт» находятся на пути в Аргентину через Америку. Вы расспросите мистера Сайса о некоторых алмазах. Может быть, он что-нибудь слышал о них. Конечно, вы понимаете, что все должно выглядеть естественно, и вы должны быть предельно вежливы. Смотрите ему прямо в глаза. Не давайте повода для недовольства или подозрения… Затем извинитесь и уходите. Надеюсь, что выполнив это дело, вы о нем забудете? Хорошо? Есть какие-нибудь вопросы?

— Нет, сэр, — флегматично ответил сержант.

Веленс сказал что-то по телефону, и через минуту в кабинет вошел болезненного вида человек, одетый очень изящно. В руке он держал маленький кожаный чемоданчик.

— Добрый день, сержант. Входите и взгляните на моего друга.

Сержант вошел, и, встав рядом с Бондом, повернул его к свету. Два проницательных черных глаза тщательно изучали его лицо в течение некоторого времени. Потом человек сделал шаг назад.

— Не могу ничего гарантировать по поводу шрама более чем на час, стоит жара. Все остальное в порядке. Кем он должен быть, сэр?

— Он должен быть сержантом Джеймсом, членом штаба сержанта Данквайерса. — Веленс взглянул на часы. — Только на три часа. Хорошо?

— Хорошо, сэр. Я могу приступать?

Получив в ответ кивок Веленса, человек провел Бонда к креслу у окна. Потом, поставив свой чемоданчик на пол около кресла, опустился на одно колено и раскрыл его. Затем в течение десяти минут его легкие пальцы были заняты лицом Бонда.

Бонд, подчинившись неизбежному, слушал, как Веленс говорил с Алмазным домом.

— Его не будет до трех тридцати? В таком случае, пожалуйста, передайте мистеру Сайсу, что двое моих людей заедут к нему в три тридцать. Да, мне кажется, что это достаточно важно… Конечно, это только формальность. Обычное наведение справок. Я предполагаю, что это займет у мистера Сайса не более десяти минут… Очень вам благодарен… Да, заместитель комиссара Веленс… Правильно. Скотланд Ярд… Да, спасибо… До свидания.

Веленс положил трубку и повернулся к Бонду.

— Секретарь сказал, что Сейс вернется не раньше трех тридцати. Вам следует быть там в три пятнадцать. Никогда не повредит сначала осмотреться.

— Ну, как?

Сержант Любиниро протянул Бонду зеркало. На него смотрело незнакомое лицо. Немного седины в висках. Шрам полностью исчез. Изменились очертания уголков глаз и рта. Появились слабые тени под скулами. Придраться было не к чему. Все это добавляло что-то неуловимое к внешности того, кто перестал быть Джеймсом Бондом.

Глава 4. Что здесь происходит?

Сидя в патрульной машине, сержант Данквайерс был погружен в свои мысли. Они молча ехали вдоль Стрэнда, потом по Чабсери, Лайн в Халборн Затем повернули налево, на Хаттон Гарден, и машина остановилась около изящного белого портала здания лондонского Алмазного дома.

Бонд проследовал за своим компаньоном через тротуар к парадной двери, в центре которой находилась отлично отполированная дощечка, на которой было выгравировано: «Алмазный дом» и ниже «Руфус В. Сайс, вице-президент европейского отделения».

Сержант Данквайерс позвонил, и приятного вида молодая еврейка открыла им дверь и провела через покрытый толстым ковром вестибюль в обитую деревянными панелями приемную.

— Мистер Сайс ожидается с минуты на минуту, — сказала она и вышла, закрыв за собой дверь.

Приемная была шикарно обставлена, но из-за топящегося камина в ней стояла тропическая жара. В центре темно-красного ковра, под цвет пламени, стоял круглый столик красного дерева и шесть таких же кресел, которые по мнению Бонда, стоили не меньше тысячи фунтов. На столе лежали несколько журналов и несколько экземпляров «Кимберли Диамонд Ньюс». Глаза Данквайерса загорелись, когда он их увидел. Он сел в кресло и стал перелистывать страницы июньского номера.

На каждой из четырех стен комнаты находились картины в золотых рамах с изображением цветов. Ощущение как бы трехмерного пространства в этих картинах привлекло внимание Бонда, и он подошел поближе, чтобы лучше рассмотреть одну из них. Это оказалось не картиной, а композицией из свежесрезанных цветов, стоявших в нише за стеклом, обрамленным бархатом цвета меди. Другие «картины» представляли собой то же самое, а четыре вазы, в которых тоже стояли цветы, были очень красивы.

В комнате было тихо. Только гипнотизирующе тикали большие настенные часы да еще из-за двери, расположенной напротив входа, раздавались мягкие голоса.

Послышался щелчок, дверь на дюйм приоткрылась, и голос, несколько приглушенный, с сильным иностранным акцентом стал уговаривать: «Но, мистер Гранспек, зачем же так жестоко! Мы все же должны как-то зарабатывать на жизнь, не так ли? Я говорю вам, что мне этот чудесный камень стоил десять тысяч фунтов. Десять тысяч! Вы мне не верите? Но я клянусь вам!» Потом наступила пауза, и голос в последний раз предложил цену: «Ну, хорошо, кончим, прошу вас!».

Послышался смех: «Вилли, ты порядочный тип, и рад был бы помочь тебе, но этот камень стоит не более девятисот фунтов, и я дам тебе за него еще сто, только ради тебя. Теперь иди и обдумай все хорошенько. Ты не получишь лучшего предложения».

Дверь открылась, и американский бизнесмен в пенсне и с плотно сжатым ртом вытолкнул, как на сцену, маленького встревоженного еврея с большой красной розой в петлице. Они были очень удивлены, увидев, что в приемной кто-то есть, и бормоча извинения, не обращаясь ни к кому конкретно, американец почти бегом провел своего спутника в холл. Дверь за ними захлопнулась.

Данквайерс взглянул на Бонда и подмигнул.

— Это и есть подноготная всего алмазного бизнеса, — сказал он. — Это был Вилли Веренс, один из наиболее известных оценщиков в «Стрито». Я предполагаю, что другой человек был скупщиком Сайса.

Он опять занялся своими журналами, а Бонд, противясь желанию закурить сигарету, снова стал изучать цветочные «картины».

Внезапно тишина нарушилась упавшими в камине дровами и часами, пробившими полчаса. Дверь отворилась, и крупный темноволосый человек сделал два шага в комнату, переводя взгляд с одного на другого.

— Сайс, — резко проговорил он. — Что здесь происходит? Что вы хотите?

Дверь позади человека оставалась открытой, и сержант Данквайерс обошел его с вежливой миной, закрыл дверь и вернулся на свое место на середине комнаты.

— Я сержант Данквайерс из специального отдела Скотланд Ярда, — проговорил он тихим и миролюбивым голосом. — А это, — он указал на Бонда, — сержант Джеймс. Я провожу обычный опрос об украденных алмазах. Комиссар подумал, — его голос стал бархатным, — что вы, возможно, сможете помочь мне.

— Так, — произнес мистер Сайс, презрительно глядя то на одного, то на другого из этих низкооплачиваемых сыщиков-полицейских, которые имели наглость отнимать у него время. — Вы можете продолжать!

В то время, как сержант Данквайерс продолжал тоном, который не мог бы показаться угрожающим и нарушителю закона, заглядывая при этом время от времени в маленькую записную книжечку, и излагая историю, изобилующую такими выражениями, как «совсем недавно» или «нам стало известно». Бонд внимательно изучал самого Сайса, что возмущало того не меньше, чем некоторые оттенки речи сержанта Данквайерса.

Мистер Сайс был крупным, плотным человеком, крепким, как кусок кварца. У него было квадратное лицо, углы которого подчеркивались короткими, очень жесткими, подстриженными под щетку волосами. Бакенбарды он не носил. Брови у него были черные и прямые, а под ними виднелись два черных глаза с очень пристальным неподвижным взглядом. Он был чисто выбрит, и его губы казались прямой и широкой линией. На квадратном подбородке была глубокая впадина, скулы выдавались вперед. Одет он был в просторный черный однобортный костюм, белую рубашку и очень тонкий черный галстук с золотым зажимом в виде копья. Его длинные руки свешивались по сторонам тела и заканчивались полусогнутыми кистями, покрытыми черными волосами. На ногах были надеты черные полуботинки, очень дорогие, по-видимому, сорок третьего размера.

Бонд сделал вывод, что этот жестокий и влиятельный человек прошел множество тяжелых испытаний, прежде чем достиг настоящего положения.

— …Это как раз те камни, в которых мы заинтересованы, — закончил в это время сержант. Он снова обратился к своей записной книжечке. — Один двадцатикаратный — «Висселтон», два чисто-голубых, примерно по десять карат каждый. Один тридцатикаратный желтый — «Премьер-ми-нистр», один пятнадцатикаратный — «Том Кейн», и два пятнадцатикаратных — «Кейн Юнион». — Он помолчал, потом отвел взгляд от своей записной книжечки и очень пристально посмотрел в темные глаза Сайса. — Проходили ли какие-нибудь из них через ваши руки, мистер Сайс, или через руки служащих вашей фирмы в Нью-Йорке? — мягко спросил он.

— Нет, — решительно ответил мистер Сайс. — Не проходили. — Он повернулся к двери, которая находилась позади него, и открыл ее. — А теперь, всего хорошего, джентльмены!

Больше не церемонясь с ними, он решительно вышел из комнаты, и они услышали, как он быстро поднялся вверх по лестнице. Наступила тишина.

Безо всякого разочарования сержант Данквайерс сунул записную книжку в карман, взял фуражку, прошел в вестибюль и вышел на улицу. Бонд последовал за ним.

Они сели в патрульную машину, и Бонд назвал свой адрес на Кингс Роуд. Когда машина тронулась, сержант отбросил официальный вид и повернулся к Бонду. Он выглядел очень довольным.

— Мне это очень понравилось, — сказал он. — Не часто встречается такой твердый орешек, как этот. Вы узнали то, что хотели, сэр?

Бонд пожал плечами.

— По правде говоря, сержант, я и сам не знаю, что мне надо было. Но я доволен, что удалось взглянуть на мистера Руфуса В. Сайса. Интересный малый… Он выглядит совсем не так, как я представлял себе алмазного купца.

Сержант Данквайерс кашлянул.

— Он не алмазный купец, сэр, — сказал он. — или я готов съесть свою шляпу.

— Почему вы так думаете?

— Когда я читал этот список пропавших камней, — сержант Данквайерс улыбнулся с довольным видом, — я упомянул про камень «Премьер-министр» и про два «Кейн Юнион».

— Ну и что же?

— Таких камней не существует…

Глава 5. Опавшие листья

Когда Бонд шел по длинному тихому коридору, направляясь к комнате 350, он чувствовал, что лифтер следит за ним. Это не удивило, так как он знал, что в этом отеле происходило намного больше преступлений, чем в других отелях Лондона. Веленс однажды показал ему большую ежемесячную карту преступлений в Лондоне. Он указал на лес маленьких флажков на месте Трафальгарского дворца.

— Эта часть карты раздражает людей, которые наносят на нее места преступлений, — сказал он. — Каждый месяц этот угол настолько испещрен дырочками, что им приходится наклеивать сюда новую бумагу, чтобы укрепить флажки на следующий месяц.

Когда Бонд приблизился к концу коридора, он услышал грустную мелодию. Остановившись около двери номера 350, он понял, что мелодия раздавалась именно оттуда: эго были «Опавшие листья». Он постучал.

— Войдите.

Портье, видимо, предупредил ее. Судя по голосу, его явно ждали.

Бонд вошел в маленькую гостиную и закрыл за собой дверь.

Заприте ее на ключ, — приказал женский голос. Он доносился из спальной.

Бонд сделал так, как ему было приказано, и прошел через комнату, пока не оказался напротив открытой двери спальной. Когда он проходил мимо проигрывателя, который стоял на письменном столе, зазвучала новая пластинка.

Она сидела перед туалетным столиком полуодетая, глядя в зеркало. Подбородком она опиралась на обнаженные руки. Спина ее была изогнута, и в положении плеч и головы чувствовалась какая-то надломленность. Черная бретелька ее лифчика, плотно облегающие черные кружевные трусики произвели на Бонда определенное впечатление.

Девушка быстро и холодно изучала его в зеркале.

— Я догадываюсь, что вы — новый помощник, — ароизнесла она низким и довольно хриплым голосом, который ничего не выражал. — Садитесь и наслаждайтесь музыкой. Самая модная запись.

Бонда это позабавило. Повинуюсь, он сделал несколько шагов к глубокому креслу и, подвинув его так, чтобы видеть девушку через полуоткрытую дверь, сел в него.

— Вы не возражаете, если я закурю? — спросил он, беря свой портсигар и вставляя в рот сигарету.

Если именно этим путем вы хотите умереть…

Мисс прекратила изучение своего лица в зеркале, когда пианист на пластинке закончил «Я подожду».

Изогнув бедра, она встала со стула, и на ее светлые волосы упал свет.

— Если хотите, переверните пластинку, — сказал девушка, — Я выйду к вам через минуту.

Бонд подошел к проигрывателю и снял пластинку. Это был Джордж Файер с аккомпаниментом. Он взглянул на номер и записал его. Это был «Бокс-500».

Бонд изучил другую сторону пластинки и, пропустив «Жизнь среди роз» так как она ему кое-что напоминала, опустил иглу на начало «Апрель в Португалии». Перед тем, как отойти от проигрывателя, он осторожно вытащил из-под него записную книжку и поднес ее к настольной лампе, стоявшей на письменном столе. Но там не оказалось никаких записей. Пожав плечами, Бонд засунул ее обратно. Затем вернулся в свое кресло.

Он подумал, что музыка соответствовала этой девушке. Все мелодии, казалось, принадлежали ей. Без сомнения, это была ее любимая пластинка. Она действовала на ее чувственность и на свойственную ей грубость, которая проглядывала в ее глазах, когда она угрюмо рассматривала его в зеркале.

Бонд снова встал и подошел к проигрывателю. К ручке его был прикреплен ярлык, на котором было указано: мисс Кейс «Т»? Бонд вернулся к креслу. Тереза? Тесс? Тельма? Труди? Тилли? Казалось, ни одно из этих имен не подходило к ней. И уж, конечно, не Трикси, или Тони, или Томми. Он все еще продолжал размышлять над этой проблемой, когда она неслышно появилась в дверях спальни. Она стояла, облокотившись о косяк двери, и задумчиво смотрела на него.

Бонд не спеша поднялся и взглянул на нее. Девушка была одета для выхода на улицу, не было на месте только шляпки — маленькой черной безделушки, которая висела на ее свободной руке. Она была одета в элегантный черный костюм и кофточку глубокого оливкового цвета, а золотистые нейлоновые чулки и черные туфли из крокодиловой кожи дополняли ее туалет. На одном запястье у нее были надеты золотые часы, а на другом — золотой браслет в виде цепи. На среднем пальце левой руки сверкал большой ал маз, а в правом ухе виднелась плоская жемчужная серьга в золоте.

Девушка была чертовски красива. Было такое впечатление, что она все делала только для себя самой и совершенно не думала, что о ней думают люди. В ее лице было что-то ироническое, спокойные серые глаза, казалось, говорили: «Подойдите и попросите, но лучше этого не делать»… Они меняли цвет от светло-серого до глубокого серо-голубого. Кожа ее была слегка загорелой и почти без всякой косметики, за исключением губной помады глубокого красного цвета. У нее красивый рот, резко очерченный, и полные мягкие губы. Глаза девушки с безразличным выражением смотрели на него.

— Итак, вы — Питер Франк, — сказала она с оттенком снисходительности.

— Да, — ответил он, — и я интересуюсь, что означает «Т»?

Она мгновенно задумалась.

— Я думаю, что ответ на этот вопрос вы могли бы найти на столе. Эта буква означает слово «Тифани».

Девушка подошла к проигрывателю и оставила его, а потом, обернувшись к нему, холодно добавила:

— Это не для широкой публики.

Бонд пожал плечами, подошел к подоконнику и слегка облокотился на него, скрестив ноги.

Его безразличие, казалось, немного раздражало ее. Она села за письменный стол.

— Теперь, — сказал она, — поговорим о деле. — Во-первых, почему вы взялись за эту работу?

— Кто-то умер.

— О! — она резко взглянула на него. — Мне сказали, что ваш профиль работы — грабеж. — Она помолчала. — У вас горячая или холодная кровь?

— Горячая. Борьба.

— Так что вы хотите убраться отсюда?

— Что-то вроде этого. И деньги.

Она переменила тему разговора.

— У вас есть деревянная нога или вставной зуб?

— Нет, все настоящее.