— Он продал алмазы, — рассудительно произнес Карабас. — И свалил с деньгами. В Москву или там в Рио-де-Жанейро. В зависимости от того, сколько денег он срубил. Вот и все, Саня. Все очень просто. Лично я бы на месте белобрысого ни секунды не оставался в городе, имея кучу денег. А у него ведь была куча денег?

Я ничего не сказал, но Карабас все прочитал по моему лицу.

— Он свалил из города, — сказал Карабас и сочувственно похлопал меня по плечу. — Все, расслабься. Я тебе помогу, — он вытащил из-под стойки мартини.

— Он не мог свалить из города, — с отчаянием выкрикнул я, и Карабас, как мне показалось, даже слегка испугался. — Не мог, и все!

— Как знаешь, — сказал Карабас. — Я тебе высказал свое мнение, а ты уж сам...

— Он не мог свалить из города, — упрямо повторил я, когда Карабас уже отошел в сторону кассы и не мог меня слышать. Я повторил это не для Карабаса, я повторил это для самого себя. Он не мог свалить из города, потому что если он свалил, то я не смогу его найти и представить Тыквину, а если я не представлю его Тыквину, то... то Тамару...

Он не мог свалить из города. Я запустил руку за стойку и нашарил там бутылку мартини, припрятанную Карабасом. После пары хороших глотков моя уверенность в присутствии Мухина где-то неподалеку усилилась. Когда я допил бутылку до конца, моя уверенность стала стопроцентной. Никогда еще я не чувствовал себя таким самоуверенным.

Этому не помешало даже то обстоятельство, что, отойдя от стойки бара, я вдруг потерял равновесие и рухнул на полногрудую брюнетку, которая взвизгнула и отпрыгнула в сторону, а потом презрительно произнесла, глядя на меня сверху вниз:

— Какое убожество: пить мартини из горла, как водку!

— Дура, — сказал я ей от души. — Это же круто!

После чего сел на пол и немедленно отрубился.

5

Карабас выгрузил меня из машины прямо у дверей подъезда, и от холодного ночного воздуха я вздрогнул, как от удара током.

— Время? — хрипло спросил я.

— Половина третьего, — зевнув, отозвался Карабас.

— Ночи? — с надеждой спросил я. Карабас понимающе закряхтел, обнял меня за плечи, посмотрел в черное небо над нашими головами и предположил, не особенно навязывая свое мнение:

— Мне кажется — ночи.

— Слава богу! — выдохнул я и хотел было сесть прямо на асфальт, однако Карабас подхватил меня и протащил до подъезда. Потом он прислонил меня к стене, заглянул в мои печальные глаза и вздохнул:

— Нет, сам ты не доковыляешь...

Я был с ним согласен, только язык у меня во рту ворочался крайне медленно. Пока я выговаривал ответную речь, Карабас успел доставить меня на лифте на мой этаж. Тут он снова прислонил меня к стене, отыскал в кармане моих брюк ключи, отпер дверь в квартиру и втащил меня внутрь.

— Мавр сделал свое дело, — тяжело пыхтя, сообщил он. — Спать можешь хоть на полу, это уже меня не касается.

Он положил ключи на шкаф в прихожей, вышел и захлопнул за собой дверь. Некоторое время я лежал на полу неподвижно, закрыв глаза и представляя себя трупом, у которого уже нет — к счастью — никаких земных забот и тревог. Получалось у меня не слишком хорошо, и в конце концов я поднялся на ноги и потащился в ванную комнату, где подверг себя пытке холодной водой. Движения мои не были точными, поэтому струя воды из-под крана попала не только на подставленный затылок, но еще и за шиворот и далее по согнутой спине до логического конца. Это был самый настоящий леденящий ужас, и орал я почище жертв Фредди Крюгера.

По завершении водных процедур я осмотрел себя — мокрого, несчастного и запутавшегося... Зрелище было мерзкое. ДК, вероятно, просто стошнило бы. ДК бы в этой ситуации...

А вот это уже была любопытная мысль. Что бы он сделал? Он бы отвесил мне подзатыльник, от которого голова едва не слетает с шеи... Он бы поинтересовался: «Ты мужик или курица мокрая?» И он напомнил бы, что настоящие мужчины позволяют себе выпить лишь после того, как закончат свои дела. И они не напиваются, чтобы уйти от своих проблем.

Эти фразы мощно и неотвратимо всплывали у меня в башке, словно атомные подлодки. Ну что ж, теперь мне не требовалось общаться с ДК, чтобы выслушать его соображения на мой счет. Все его основные мысли были железно вбиты в мой мозг, словно гвоздями. Все это я знал. И тем не менее я был пьян, растерян и испуган. И честно говоря, одежда на мне была мокрая. И весь я представлял собой жалкое зрелище.

Дрожащими пальцами я расстегнул пуговицы на рубашке и на брюках. Пиджак полетел на пол чуть раньше, и когда вся эта куча грязной и мокрой одежды оказалась на полу, я вдруг подумал о том... о чем мне стоило вспомнить раньше. Но я не вспомнил. Обычная история. ДК удовлетворенно ухмыльнулся бы, если в узнал. Только он не узнает, достаточно того, что я сам себя выматерю. Еще бы, ведь костюм, который я напялил по просьбе Мухина, был в свое время куплен на деньги Тамариного мужа. И как только я первый раз вырядился в этот костюм, Тамариного мужа изрешетили, будто мишень в тире. Потом я сдал костюм в чистку, потом повесил его в шкаф и забыл о нем до того самого дня, когда Мухин попросил меня одеться поприличнее для нашего алмазного собрания. Самым новым и приличным из моих костюмов был именно этот, а о его происхождении я не задумался. Теперь-то мне было понятно, что с таким же успехом я мог нацепить на грудь табличку — «Ищу неприятностей». Я с ненавистью пнул комок одежды. Теперь я точно знал, что больше никогда не надену этот костюм. Выброшу его в мусоропровод. Сожгу к чертовой бабушке...

«Ну ты и идиот, — сказал в моей голове голос ДК. — Ты бы еще вспомнил черную кошку, которая тебе дорогу перебежала. Ты бы еще гороскоп в какой-нибудь газетенке почитал. Костюм ему, видите ли, жизнь испортил! Дурак ты. Саня! Если ты мужик, то ты должен сказать себе: только моя вина в том, что случилось. И только я могу все исправить».

— Господи, — обреченно прошептал я. — Ну что ж тут исправлять?! Мухин смотался вместе со своими чемоданами, он же ради этого и задумал всю комбинацию... Он же готовился, он же просчитывал. И он наверняка подумал, как побыстрее и понезаметнее свалить из города.

«Ну и что? — презрительно ответил воображаемый ДК. — Черт с ним, с Мухиным. Твоя задача не в том, чтобы найти Мухина, это Тыквину нужно, а не тебе. Твоя задача — вытащить Тамару».

— Мне ее просто так не отдадут, — возразил я. — Им нужен Мухин. А Мухина у меня нет.

«Это речь хлюпика, а не мужчины, — сурово ответил мне ДК. — Если мужчине что-то не дают, он берет силой».

— Силой? — я поежился. — Это что же, мне брать «Калашников» и ехать к Тыквину в гости?..

ДК ничего мне не ответил. Молчание — знак согласия.

— У меня и «Калашникова» нет, — растерянно сказал я. ДК, вероятно, ответил бы: «Пора уже и обзавестись. Тебе двадцать пять лет, а дома нет оружия. Позор!»

Я посмотрел на часы и понял, что до истечения отпущенного мне срока осталось чуть больше десяти часов. Если я собирался что-то делать, то делать нужно сейчас, среди ночи, когда Тыквин и его компания не ожидали нападения. Нападения? Я мысленно повторил это слово и поморщился. Я собирался нападать среди ночи на сборище опасных вооруженных типов? Класс! Сюжет для научно-фантастического фильма.

«Но ты же не можешь придумать ничего лучше!» — раздраженно рявкнул ДК в моей голове. Это было правдой.

Ничего лучше я придумать не мог. Как не мог придумать и ничего хуже.

Я еще раз пнул груду несчастливой одежды и полез в шкаф за спортивным костюмом. Хотя то, чем я собирался заняться, никак не походило на спорт.

Медленно и торжественно-печально я застегнул «молнию» на спортивной куртке до самого горла. Из скомканных брюк я достал тыквинскую визитку, которая должна была навести меня на всю честную компанию. Из кухонного шкафа я вытащил свою наличность, еще не зная, на что именно ее потрачу, но уверенный, что без денег не обойтись. Еще я взял туристский нож. Когда эта штука увесисто легла в карман штанов, я окончательно понял серьезность своих намерений, и по спине пробежался шальной табун мурашек.

Я пошел к дверям, оглядывая прощальным взглядом свою квартиру. Тут же в голове выстрелила предательская и трусливая мыслишка: «А если я успею завтра до обеда продать свою квартиру и отдам эти деньги за Тамару?» Но ее немедленно загасил ДК: «Ты торговец недвижимостью или мужик?!»

— Мужик, — нехотя признался я и подтянул штаны. В этот миг зазвонил телефон. Вспоминая потом этот момент, я с ужасом представлял, что могло бы случиться, если бы я все-таки вышел в ночь с туристским ножом в кармане и с диким желанием доказать свою принадлежность к мужскому полу...

Короче говоря, звонок раздался вовремя.

6

Я подошел к аппарату осторожно, словно к свернувшейся в клубок змее. Почему-то я подумал, что звонит Тыквин — с напоминанием о приближающемся сроке. Но это был не Тыквин. Это был вообще непонятно кто.

— Алло, — сказал я, однако человек на другом конце провода не стал дожидаться моих формальных приветствий, он заговорил сразу, и его речь звучала в моем ухе секунд пятнадцать от силы. Потом человек повесил трубку, и в ухо поплыли равнодушные гудки. А я обалдело слушал их, не понимая, что все это значит.

Не было сказано ни «здравствуйте», ни «до свидания». Не было названо никаких имен, так что вполне может быть, что звонивший просто ошибся номером. Однако интуиция (если что-то подобное еще жило в моей голове) подсказывала — звонили мне.

— Улица Пушкинская, дом сто сорок два, — сказал голос в трубке. — Немедленно.

Все, на этом разговор закончился. И это был не Тыквин, это был не Мухин, это был не Карабас. И это был не ДК, хотя последние несколько часов я втайне надеялся, что тот позвонит, вмешается и, как добрый волшебник, разрешит все мои и Тамарины проблемы. Ведь он когда-то трудился в спецслужбах, а для чего же существуют спецслужбы, если не для разрешения различных запутанных проблем? Я даже был готов простить ДК все его мелкие пакости, типа закрытия калитки прямо перед моим носом, его обидных реплик по поводу «гадского поведения»... Но это был не ДК. Это был черт знает кто. И этот черт знает кто советовал мне немедленно нестись на Пушкинскую улицу.

И я понесся. Потому что это была хоть какая-то идея. У меня и того не было. В какой-то миг мне даже подумалось, что это господь бог, устав наблюдать за моими страданиями, сжалился и позвонил по прямой линии. Но затем я подумал, что бог, как и ДК, не смог бы выразиться столь кратко, он обязательно повел бы речь к глубокомысленным и высокодуховным выводам типа: «Не в пятистах долларах счастье». Или: «Меньше надо водку пить с Карабасом, а больше душу развивать».

Тут же все было предельно кратко. Даже слишком кратко. Что там, на Пушкинской? Там ждет меня человек, который знает, где Мухин? Или там сейчас отсиживается сам Мухин? Или там содержат Тамару? На что мне настраиваться?

Никаких инструкций.

— Разберусь на месте, — бурчал я, спускаясь в лифте. Но на место еще нужно было попасть. А учитывая, что до рассвета оставалось три часа, транспортных средств, ходящих до Пушкинской улицы, попадалось немного. Честно говоря, совсем не попадалось. И я припустил бегом по пустым улицам, тем более что спортивный костюм подходил для такого способа передвижения.

Минут через десять я все-таки поймал такси, но водила с чего-то взбрыкнул и ехать на Пушкинскую отказался, пообещав, что высадит меня у поворота с шоссе Нефтяников на Пушкинскую. Метров триста я вполне мог преодолеть пешком.

И я их преодолел, замерев при виде таблички с номером дома — 142. Приплыли...

Домик был довольно невзрачный, двухэтажный, деревянный и даже чуть покосившийся набок. Перед домом раскинулся приличных размеров пустырь, посреди которого ржавел остов древнего «Запорожца». К этому «Запорожцу» я и направился, согнувшись в поясе и стараясь не шуметь. Возле груды металлолома я остановился и присел на корточки, наблюдая за домом. Ничего подозрительного, кроме самого дома, — развалюха на пустыре будто специально была создана для того, чтобы стать ловушкой для доверчивых олухов вроде меня. Можно из пушки стрелять, никто не услышит. А услышит, так не высунется на улицу, потому что уж слишком темно, безлюдно и страшно в этом позабытом богом и коммунальными службами уголке города.

Хоть из пушки. Только я об этом подумал, как резкий звук ударил по моим ушам. На пушку не тянуло, а вот на какой-нибудь «ТТ» вполне.

Я поплотнее прижался к «Запорожцу», и тогда в доме снова шарахнуло. Теперь была исполнена целая серия выстрелов, причем звучали они так часто, что было не ясно, то ли один стрелок палит с двух рук, то ли стрелков было несколько, и они от всей души старались пришить друг друга. С моим ножиком в кармане просто смешно лезть в это пекло. Я и не лез, я сидел себе за «Запорожцем», считал выстрелы и пытался сообразить, какова должна быть моя роль по замыслу звонившего. Собирать гильзы? Или собирать трупы? Или самому стать трупом?

Выстрелы стихли так же внезапно, как и начались. Я осторожно высунулся из-за «Запорожца» — ожидалось, что из дома выскочит торжествующий победитель стрельбы на выживание. Прошло минут пять, но никто так и не вышел.

Чувствуя себя полным идиотом, я достал из кармана нож, раскрыл лезвие и не очень уверенной походкой направился к этому самому дому номер сто сорок два по Пушкинской улице. Поскольку улица была именно Пушкинская и поэт наверняка исполнял тут роль потустороннего покровителя, я забормотал на счастье: «Паду ли я стрелой пронзенной? А может, мимо просвистит?»

«Сам не свисти», — отозвался в моей голове ДК.

— А вот без чужих советов обойдемся, — решительно пробормотал я, чувствуя усиливающуюся дрожь в коленях. Когда я взялся за дверную ручку, эта дрожь шатала меня не хуже ташкентского землетрясения. Тем не менее я потянул дверь на себя, а та, несмазанная скотина, заверещала так, что я мгновенно вспотел и втянул голову в плечи, ожидая немедленной пули в лоб.

Но пуля не летела. Я закрыл за собой дверь и шагнул вперед, под свисавшую с потолка одинокую лампочку. В ее свете была видна лестница на второй этаж и проход под лестницу, в комнаты первого этажа. Освещены были только нижние ступени, верх же тонул в темноте, так что было совершенно непонятно, чем заканчивается эта череда ступеней и заканчивается ли она вообще.

Однако меня почему-то тянуло именно на эту лестницу. Я стал медленно подниматься, причем ступени подо мной отчаянно стонали. С таким же успехом я мог объявить о своем приходе в громкоговоритель.

Я преодолел ступеней шесть или семь, когда сверху раздался какой-то стук. Чужой стук, в смысле произведенный не мной. Я на всякий случай выставил вперед кулак с зажатым в нем ножом, и тут стук повторился. А потом сверху что-то с грохотом понеслось вниз, я в ужасе прижался к перилам, но те так охотно подались под моим весом, что я понял — сейчас они развалятся и я грохнусь вниз. Я отпрянул назад, и то, что шумно катилось сверху, ударило как раз мне по ногам. Не устояв, я упал, выставив руки вперед, потеряв при этом нож, но удержавшись на тех ступенях, где был. Грохот затих внизу, рассыпавшись на несколько разрозненных звуков. То, что упало, лежало как раз под лампочкой, так что я со своего места мог хорошо рассмотреть только что прогрохотавший мимо меня предмет.

Если человека можно назвать предметом. Уточняю — если мертвого человека можно назвать предметом. Мертв он был не оттого, что кубарем скатился по лестнице, а оттого, что кто-то перед этим пальнул ему в грудь. Темные пятна на сером свитере были хорошо заметны. Ну, естественно. Если в этом доме стреляли, то должны ведь были все эти пули куда-то попасть.

Оставался только вопрос — все ли пули попали именно в этого человека? И где тот, кто стрелял?

И самый главный вопрос — какое отношение все это имеет ко мне и к Тамаре?

7

Ответы мне никто не принес бы на блюдечке с голубой каемочкой. Нужно было подниматься и идти добывать ответы самому. Что я и сделал.

Самое забавное, что в этом доме кто-то жил. Я поднялся на второй этаж и, двигаясь в окружавшей меня темноте на ощупь, ткнул куда-то рукой. Конечно, в ответ мне раздался скрип. В этом доме все скрипело, словно собиралось в следующие несколько секунд развалиться. В ушах у меня скрипело, а перед глазами что-то происходило — темнота стала другой, как будто немного менее плотной. Я двинулся дальше и протиснулся в дверной проем, нашарил на стене выключатель и щелкнул клавишей. Меня слегка тряхнуло током, но свет зажегся. Я зажмурился и на всякий случай встал в боксерскую стойку. Хотя при том, что отношения в этом доме выясняли на пистолетах, это вряд ли бы мне помогло.

Поморгав, я открыл глаза и настороженно осмотрелся. Странно. Довольно чистенькая и аккуратная комнатка. Плотно занавешенные окна, телевизор на тумбочке, платяной шкаф, перегораживающий комнату на две части. На стене висела картина, и это добило меня окончательно. Лично у меня дома из предметов искусства был только календарь из «Плейбоя», да и то висел он в туалете. Тут же был намалеван какой-то пейзаж, который никак не вязался со стрельбой из пистолетов. Я недоуменно пожал плечами и вышел обратно в коридор, но света гасить не стал.

Как оказалось, это было правильное решение. Я ведь поднялся на второй этаж в поисках ответов — так вот, еще один ответ валялся посредине коридора, уставившись остекленевшими глазами в черный полусгнивший потолок. Вокруг этого мужика все было забрызгано кровью, да и сам он будто вылил себе на голову бутылку кетчупа. Только это был не кетчуп.

Я нагнулся над трупом и осторожно потянул у него из пальцев пистолет. Шляться по этому опасному дому без оружия мне не хотелось. Покойник немного поупрямился, но все же отдал мне пистолет. Зажав оружие в руке, я почувствовал себя слегка получше.

Что ж, допустим, что этот товарищ стрелял в другого товарища, который потом скатился по лестнице вниз. Ну и что? Ни того, ни другого я не знал. Обоих я видел впервые, и пусть говорят, что смерть меняет людей, но не до такой же степени. Так что пока во всем этом не было ровным счетом никакого смысла. Так я думал, пока не увидел букву X.

То есть сначала я увидел еще одну дверь. Дверь в дальнем конце коридора. Я просто подумал — куда же стрелял покойник, куда он так упорно вытягивал свою руку? В том направлении была только эта дверь. Я присмотрелся и увидел в двери дырки. Их было шесть или семь, и они располагались буквой X.

Я сглотнул слюну, выставил вперед руку с пистолетом и двинулся вперед, к расстрелянной двери. Где-то на полдороге меня осенило, что стрелять могли как с этой стороны двери, так и с той. И что я сейчас запросто могу нарваться на пулю.

«Если бы тебя, дурака, хотели пристрелить, — язвительно прошептал ДК в моей голове, — это сделали бы уже сто раз. Ты же тут как слон разгуливаешь, светишься, как мишень в тире...»

— Пошел ты! — цыкнул я, прекрасно понимая, что ДК прав. А раз он был прав, то не было смысла трусливо жаться к стене. — А-а-а! — издал я боевой клич, прыгнул вперед и левой рукой дернул на себя ручку простреленной двери. Та легко подалась ко мне, а вслед за дверью на меня повалилось еще что-то.

Что-то — было Лехой Мухиным. Он был все в том же костюме и все в тех же очках, что и вчера днем, но только из-за одного из стекол на меня смотрел не веселый Лехин глаз, а какая-то жуткая мешанина красного и черного... И кровь, много крови брызнуло из этого места прямо на меня, будто специально дожидались — ради страшноватого фонтана...

Наверное, я даже закричал от испуга. Правда, никто не мог потом меня в этом упрекнуть, потому что кругом были одни мертвецы. А они умеют хранить секреты.

Глава 4

Большой облом

1

Этот подонок доверчиво прижимался ко мне, как будто я был его доброй старой мамочкой, а он — чуть перебравшим, но все-таки любящим сыночком. Черта с два, я не был его мамочкой, и об этом я немедленно прошипел Лехе на ухо:

— Отвали, сволочь!

Леха не отозвался, и я подумал, что, наверное, он все-таки откинул копыта. Разбитое стекло очков и то, что было за этим стеклом, наводили именно на такие мысли. Но после трюка с Лехиным исчезновением из закрытого помещения (вместе с алмазами и деньгами) я Лехе совершенно не доверял. Даже мертвому.

— Ладно... — пропыхтел я и хотел было сбросить Лехино тело на пол, но тут вдруг понял, что не могу так поступить. Вот с теми двумя я мог бы обходиться совершенно непочтительно, а с этим подонком — не получалось. Потому что я знал его, еще когда тот был живым. Вот так. Кто бы мог подумать, что я слишком хорошо воспитан и мое воспитание проявится именно при таких вот необычных обстоятельствах.

Короче говоря, я аккуратно — насколько это было возможно — привалил мертвого Леху к стене и перевел дух. Теперь мне было понятно, зачем меня вызвали на Пушкинскую, 142. Кто вызвал и что тут произошло — это были уже другие вопросы, ответа на которые я не знал. Я вообще предпочитал сейчас об этом не думать, чтобы не слететь с катушек. Хватило с меня и Лехи Мухина, вывалившегося из-за двери, мягко говоря, неожиданно. Удержать при таких обстоятельствах больше одной мысли в голове я не мог, а потому сузил направление своих мозговых усилий до минимума. Сначала я подумал: «А нет ли тут где-то рядом Ле-хиных алмазов? Или Лехиных бабок?» Мысль была неплохая, но она не имела никакой связи с реальностью. Леха был кретином в том смысле, что не смотался сразу из города, но он не был кретином до такой степени, чтобы таскать деньги с собой. Я пристально изучил тот шкаф, где прятался Леха, прежде чем его расстреляли буквой X, но ничего там не нашел. В принципе, дом был достаточно большим, чтобы спрятать там двадцать чемоданов с алмазами, но что-то мне подсказывало: у Лехи не было времени на хорошую конспирацию, его здесь застали врасплох, и если денег не было рядом с ним, то их не было и вообще. В смысле — не было в доме.

В кармане пиджака у самого Лехи лежала бомбочка из стодолларовых купюр, тянувшая тысячи на три. Я трезво рассудил, что мертвым деньги ни к чему, а мне они хоть как-то компенсируют неприятности, в которые я вляпался по Лехиной милости. Когда я забирал деньги, Леха не пошевелился, и это окончательно убедило меня в том, что он мертв. Только мертвый спустит, когда из кармана у него так нагло вытягивают три штуки баксов.

Обдумав первую мысль, я перешел к следующей — что делать дальше? Лехин труп стоило предъявить Тыквину, сказать: «Вот твой обидчик, а ты мне давай мою девушку», забрать Тамару и забыть все случившееся как страшный сон. Нужно только решить: то ли вызвать Тыквина сюда, то ли везти труп к Тыквину. Обе идеи показались мне слегка сумасшедшими. Поедет Тыквин посреди ночи через весь город смотреть на Лехин труп? Верилось в такое с трудом. А что же, мне тащить это бренное тело на себе опять-таки через весь город и посреди ночи? Такой расклад никак не грел меня.

— Сволочь ты, Леха, — с чувством сказал я, обращаясь к Мухину. Его очки с позолоченной оправой сбились набок, что придавало покойнику слегка несерьезный вид. Почти клоунский. И вот этот клоун, этот комик, этот специалист по шерстяным носкам заставил напрячься кучу людей — меня, тыквинскую компанию, этих вот двоих неизвестных героев... Плюс давешний треугольный тип в гостинице. Плюс неизвестная Барыня, которая непременно будет сердиться. При ближайшем рассмотрении оказывалось, что Мухин не человек, а просто какое-то стихийное бедствие.

И теперь мне предстоит оттарабанить это стихийное бедствие господину Тыквину.

Как это сделать, я пока не знал, зато появилась мысль попроще: «А нет ли у Мухина денег еще и в карманах штанов?» Этот вопрос был очень хорош еще и потому, что ответ на него мог быть получен в следующие несколько секунд.

Денег у Мухина в брюках не было. Зато были ключи, весьма походившие на ключи от машины. Я вспомнил ржавый «Запорожец» перед домом и сделал вывод, что вряд ли Мухин прибыл сюда на этом автомобиле. Однако на чем-то ведь он прибыл, если ключи были при нем. Я еще немного подумал, и меня в конце концов осенила светлая идея, что мухинская машина может находиться с другой стороны дома.

Чтобы проверить эту смелую гипотезу, я спустился по лестнице вниз, вышел на улицу и заглянул за угол. Действительность превзошла все мои ожидания. Там стояло два автомобиля, метрах в ста друг от друга. Вторая машина наверняка принадлежала двоим бойцам, сложившим голову в этом доме. Когда я это просек, меня вдруг посетила неожиданная идея — записать номер этой второй машины, а потом через Лисицына выяснить, кому она принадлежит, а следовательно, кто это устроил охоту на Мухина. Идея была просто выдающаяся, ничего подобного мне еще в голову не приходило. Проблема была только в том, где все это записать, но я, войдя в раж, уже ни перед чем не останавливался. Я взбежал по лестнице на второй этаж, взвалил Леху на себя и потащил вниз, под аккомпанемент стука его ступней о лестничные ступеньки. Я дотащил его до «Форда», отпер машину и затолкал Лехино тело на заднее сиденье. После этого я обшарил весь салон автомобиля, чтобы найти то, на чем пишут, и то, чем пишут. Леха не подкачал — пусть не «Паркер» с золотым пером, но фломастер я нашел. И еще я нашел какую-то бумажку, на которой записал номер второй машины. Попутно мне попались другие интересные вещи, как то: мобильный телефон и короткоствольный револьвер с рукояткой, обмотанной изолентой. Это все, бесспорно, могло пригодиться в хозяйстве, но пока я хотел побыстрее смыться от опасного дома. Я завел мотор, отъехал метров на двести и тут уже взялся за мобильный, поставив перед собой визитку Тыквина. Часы показывали половину шестого утра, и я решил, что спать дольше Тыквину просто вредно.

Тот думал иначе и вместо пожелания «Доброго утра» обматерил меня. Потом он все же спросил, какой дьявол звонит.

— Это Саша, — сказал я вежливо.

— Какой, в задницу, Саша?

— Такой Саша, с которым вы познакомились вчера в «Белом Кролике», — напомнил я и, чтобы Тыквин лучше усваивал информацию, добавил: — В задницу.

— Ну и чего тебе нужно? — хмурым голосом поинтересовался Тыквин.

— У вас моя девушка, — сказал я. — А у меня тот, кто вам нужен.

— Не свистишь? — строго спросил Тыквин.

— На товар имеется гарантия, — заверил я. — Нужно срочно встретиться, чтобы я сдал этого козла вам на руки... И где-нибудь поближе к Пушкинской, чтобы мне не таскаться по городу...

«С трупаком», — хотел я добавить, но Тыквин, видимо, пришедший в себя, перебил меня:

— Лады, через полчаса встречаемся. Девку твою я привезу, но только смотри...

— Я-то смотрю! — многозначительно ответил я. Не упомянув, что смотрел я при этом не куда-нибудь, а на мухинский револьвер.

Хорошая вещь. Особенно теперь.

2

Но когда примерно через полчаса тыквинская компания появилась, я решил, что револьвер все же стоит оставить в машине. Слишком уж круто все это выглядело. И выходить к этим ребятам с револьвером в кармане примерно то же самое, что грозить стае голодных волков игрушечной сабелькой. Сожрут и не заметят, что у тебя там было в руках.

Это даже немного походило на ралли — из темноты с ревом вылетела одна иномарка, потом вторая, потом третья... Мне стало как-то не по себе. Наверное, Мухин все же шутил, когда говорил, что сделку будет заключать с нормальными бизнесменами. Может, в душе Тыквин и был нормальным бизнесменом, но со стороны он все больше и больше напоминал крутого парня, для которого бизнес — лишь прикрытие.

Машины остановились, да не просто так, а с намеком — окружив мухинскую машину с трех сторон. Это чтобы я не смылся.

Захлопали дверцы, и эти звуки напомнили мне о выстрелах, которые довелось недавно слышать. Страшным было и одно, и другое.

— Вы бы еще на вертолете прилетели! — это я с испугу кинул в невыспавшуюся физиономию Тыквина. За Тыквиным стояли его мордовороты, они недовольно оскалились в ответ на мои слова. Тыквин же вяло похлопал себя по щекам, поднял на меня глаза и проговорил полусонно:

— А? Ты о чем?

— Шума от вас много! — рявкнул я, холодея от собственной наглости. — Всю округу перебудите...

— Ну и хрен с ними, — равнодушно сказал Тыквин. Он переступил с ноги на ногу, оказавшись чуть ближе к свету фар, и я вдруг понял, что Тыквин одет в пижаму. В теплую пижаму бледно-голубого цвета. И в тапочках на босу ногу. Ну правильно. Слишком много чести надевать штаны, чтобы встретиться с таким лохом, как я. У меня ведь тогда и ствола не было, один шерстяной носок в пиджаке. Но это тогда! А сейчас...

Я хотел было объявить о том, что к этой встрече я подготовился посерьезнее, но вспомнил, что оставил револьвер в машине. К тому же из-за спины Тыквина вышел Олег. Этот успел надеть костюм. Хотя, быть может, он просто не ложился спать, как и я. Во взгляде Олега читалось легкое презрение.

— Головка уже не болит? — поинтересовался он.

— В задницу его головку, — раздраженно замахал руками Тыквин. — Давай, чего там у тебя есть, и поедем отсюда...

Эта фраза адресовалась мне, и я, в принципе, не возражал продемонстрировать то, что у меня было. Но оставалась маленькая деталь.

— Моя девушка, — сказал я со значением. — Она здесь?

Олег молча вытащил из кармана пистолет и прицелился мне в голову.

— Хорошо, — сказал я, стараясь не встречаться взглядом с черным провалом пистолетного дула. — Обсудим это попозже...

Мысленно отрывая Олегу голову и превращая ее в мяч для игры в футбол, я подошел к «Форду», открыл заднюю дверцу, ухватил Мухина под мышки и одним рывком вытащил наружу — полтуловища. Другая половина осталась внутри машины, но голова была снаружи, и это было самое главное. Тыквин мог оценить мои достижения.

— Вот, — сказал я, поворачиваясь к Тыквину и одаривая его самоуверенным взглядом ничего не боящегося сукиного сына, который только что пришил пять человек и может запросто пришить еще столько же. Если будет подходящее настроение.

— Что это? — брезгливо фыркнул Тыквин.

— Это он, — сказал Олег, подойдя к трупу чуть ближе.

— Это он, — согласился я. — А теперь я хотел бы увидеть свою девушку...

Олег показал мне пистолет, но тут я уже не мог смолчать:

— Я же договорился по телефону! — И я кивнул на Тыквина, который недовольно поеживался и явно был не прочь забраться обратно в свой лимузин и отрубиться там часов на десять. — Я привожу вот это, а вы привозите мою девушку...

— Да на кой черт мне нужен этот дохлый козел?! — сказал Тыквин, и я сразу занервничал. — Мне не сам он нужен, понимаешь? Мне нужны мои деньги. Или его камни. Где деньги? А камни где?

Очевидно, вид у меня был такой, что Тыквин все понял без слов. Он тихонько застонал. Как оказалось, это был первый признак наступления тыквинского бешенства.

— Денег нет, — яростно прохрипел Тыквин. — Камней нет. Есть только кусок дохлого мяса, но им может заинтересоваться разве что какой-нибудь извращенец-некрофил. Меня это не волнует, понятно?!

— Стоп, — тактично остановил нарастающий поток брани Олег. — Кто этого деятеля успокоил?

Я задумался. История с телефонным звонком, вызвавшим меня на Пушкинскую улицу, была слишком неправдоподобной, чтобы ее рассказывать. К тому же я понятия не имел, кто такие были те два покойника, что полегли в бою с Мухиным. Вдруг это какие-нибудь знакомые Тыквина? И если сказать, что это они угрохали Леху, то получается, что я пытаюсь выдать чужие достижения за свои. Иначе говоря, пытаюсь въехать в рай на чужом горбу. Если бы только в рай, а то, судя по глядящим на меня глазам, быть мне совсем в другом месте...

— Кто хлопчику башку продырявил? — повторил свой вопрос Олег.

— Ну я, — нехотя сказал я. Олег издевательски фыркнул, а Тыквин махнул рукой и попятился к заботливо открывшейся дверце лимузина. Уже оттуда он провозгласил:

— Тогда ты сам себе на яйца наступил, парень!

Я понял, что ляпнул что-то не то, и постарался исправить ситуацию. Проблема была в том, что я не знал толком, что именно мне нужно исправлять. Посмотрев на ухмыляющегося Олега, я решил, что выгляжу слишком миролюбиво, потому-то никто мне не поверил, будто я мог кому-то вышибить мозги. Я набычился и закусил губу, одновременно согнув руки в локтях и сжав кулаки. Жаль, что Тыквин сейчас сидел в машине и не мог меня видеть. Зато меня видел Олег.

— А что это ты надулся? — спросил он, так и не уловив в моем виде угрозы, жестокости, свирепости и тому подобных качеств. — Раньше надо было думать.

— В смысле? — переспросил я, вынырнув из образа жестокого дебила.

— Прежде чем его убивать, — снисходительно пояснил Олег, — нужно узнать, куда он девал деньги и алмазы. Это и ежу понятно. А теперь, когда он весь такой бледный и молчаливый, ты от него хрен чего добьешься...

— Поехали отсюда, — раздалось из лимузина. — Зря только время потратили...

— Стой! — Я в отчаянном броске кинулся вперед, но Олег вовремя среагировал, и его ствол уперся мне в живот.

— Говори отсюда, — предложил Олег, с помощью пистолета отпихивая меня на прежнюю дистанцию. — Тебя услышат...

— Я не виноват, что этот козел украл ваши деньги! — крикнул я в сторону лимузина. — Он мне ничего не говорил о своих планах! Он меня подставил! И Тамару он тоже подставил!

— Ну да, — отозвался из лимузина ленивый тыквинский голос. — Я тоже примерно так все это и представляю...

— Правда? — обрадовался я.

— Правда, — сказал Тыквин. — Ну и что с того? Деньги-то ушли. И я хочу их вернуть. Поэтому в курсе ты был или не в курсе — меня это уже не чешет. Вывернись наизнанку, но верни мне мои бабки. Или ты сам знаешь, что будет с твоей девкой.

— Ётм! — в сердцах сказал я, и Олег, привыкший, очевидно, к полной форме этой фразы, удивленно на меня покосился. — Да как я их достану?! Леха же копыта откинул!

— Это я видел. Но это уже была твоя инициатива, это была твоя ошибка. Ты должен сам ее исправить.

Тут, конечно, впору было завопить, что не я убил Мухина что я обнаружил его таким неразговорчивым. Но поздно -_я ведь только что с пылом и жаром убеждал тыквинскую бригаду, что заткнул глотку Лехе Мухину именно я. Поскольку вся эта компания уважала только тех, кто мог сделать другому человеку дырку в башке, отказываться от своих слов я не стал. Я упорно нарывался на их уважение, хотя с куда большим удовольствием я наехал бы асфальтовым катком на этот чертов лимузин.

— У тебя же получается, — снисходительным тоном добавил Тыквин. — Ты же смог найти Мухина. Теперь найди его бабки. Я гляжу, ты вообще способный парень. Выкрутишься из любой ситуации, я возьму тебя к себе, понял?

Он, наверное, думал, что после обрисованной светлой перспективы я уписаюсь от восторга и побегу немедленно на поиски мухинских денег. Балбес.

— Пошел ты! — громко и отчетливо сказал я Тыквину. Ну, то есть, я мог бы так сказать. Я даже так сказал — но в уме. А вслух — учитывая Олега с пистолетом и всю остальную братву — я сказал совсем другое: — Я хочу с Тамарой поговорить.

Олег презрительно усмехнулся, а из лимузина до моих ушей донеслось снисходительное:

— Имеешь право на свиданку. Это тебе в качестве стимулятора. Чтоб потом быстрее искал бабки.

— Да пошел ты! — сказал я в ответ. Мысленно, мысленно...

3

Тамара, как оказалось, сидела не в лимузине, а в другой иномарке. Оттуда ее и вывели под белые руки. Несмотря на растрепанный вид и двоих конвоиров по бокам, вышагивала она будто по подиуму. Я так засмотрелся на это неординарное зрелище, что не сразу сообразил, что со мной разговаривают.

— Три минуты, — сказал Олег, засовывая пистолет в карман куртки. — И без всяких там глупостей...

Я хотел было небрежно бросить в ответ, что глупостями я не занимаюсь, как вдруг в грудь мне что-то ударило. Со страшной силой. Отбросив меня назад так, что я врезался задницей в капот мухинского «Форда». Ощущение не из приятных.

— Саша, родной, — бормотало «что-то», при ближайшем рассмотрении оказавшееся Тамарой, которую конвоиры выпустили из рук. Теперь Тамара висела на мне, обхватив мою шею обеими руками и тычась губами во все подряд.

Пожалуй, я понял, что Олег подразумевал под «глупостями».

— Остынь! — Я железной рукой попытался отодвинуть от себя Тамару, но ничего не получилось. Тогда я двумя железными руками попытался отодвинуть от себя Тамару, и это мне удалось.

— У нас три минуты! — сказал я, удерживая Тамару на безопасном от себя расстоянии. — Точнее, две с половиной минуты!

— Как? — Тамара перестала выпячивать губы в моем направлении и истерически таращить глаза. — Как — две с половиной минуты? Разве уже не все? Разве ты не нашел Мухина?!

Кажется, у нее стало портиться настроение.

— Только не устраивай скандала на людях, — попросил я, и Тамара немедленно взорвалась:

— На людях? Где ты тут видишь людей?! Это козлы, а не люди! Ты хоть представляешь, что мне пришлось пережить?!

— А мне что пришлось пережить! — сорвался я на трагический шепот. — Меня чуть не убили! Два раза!

— Да хоть три! — безжалостно бросила Тамара. — Ты должен был найти Мухина! Почему ты этого не сделал?

— Я сделал! Я нашел! Вот он, полюбуйся! — Я схватил Тамару за плечи и повернул в ту сторону, где из салона «Форда» на асфальт нелепо вываливалось мертвое тело Лехи Мухина, торговца алмазами из далекой Якутии.

Потом мне пришло в голову, что слишком резко я обратил внимание Тамары на мухинское тело. Потом я подумал, что сам вид мухинского тела может вызывать у чувствительных натур негативные эмоции. Тамара, безусловно, принадлежала к числу таких натур. Поэтому она отцепилась от меня и согнулась пополам у переднего колеса «форда». Характерный клокочущий звук заставил меня поспешно отодвинуться в сторону.

Из лимузина высунулась бледно-голубая пижамная штанина:

— Ну что там еще за херня?

— Девушка блюет, — отрапортовал Олег.

— От радости?

— От вида того жмурика.

— Да, видок еще тот, — согласился Тыквин и вернул ногу в теплое нутро лимузина. Олег между тем заметил:

— Три минуты истекли. Свидание закончено.

— Ну что ты гонишь? — возмутился я. — Не видишь разве?.. — Я показал на застывшую у «Форда» Тамару.

— Я вижу, — сказал Олег. — Но три минуты уже прошли.

— И то правда, — пробормотал я. — Не люди, а козлы...

Я осторожно подошел к Тамаре и негромко проговорил, стараясь успокоить бедняжку:

— Я постараюсь найти мухинские деньги, а потом...

— Это твоя машина? — неожиданно прошипела в ответ Тамара, не выходя из своей страдальческой позы. — Если твоя, то заводи! Надо сваливать отсюда!

— Сваливать? — растерянно повторил я, выпрямился, посмотрел на прикуривающего Олега, на закрытую дверцу лимузина, на занятых неспешной беседой тыквинских парней...

Пожалуй, и в самом деле пора было сваливать. Как это я раньше не догадался!

4

Вот тут я и пожалел, что никогда в своей полной лишений и страданий жизни не занимался балетом. Потому что эти балетные тетки умеют этак встать на носки и быстро-быстро семенить — вроде бы и незаметно, что они движутся. А глядь — она уже на другом конце сцены! Вот что мне сейчас очень бы пригодилось. Мне предстояло обогнуть машину, сесть на место водителя и завести двигатель — причем все это незаметно для Олега и прочей тыквинской компании. Я быстренько прогнал этот сценарий у себя в голове и понял, что ни черта у меня не выйдет. Даже при услойии, что Тамара и дальше будет активно отвлекать на себя внимание. Хотя, на мой взгляд, представление затянулось, и выглядело это все уже ненатурально.

Тогда я избрал другой маршрут. Придав лицу выражение непробиваемой кирпичной тупости, я отошел от Тамары и занялся трупом Мухина. То ли я хотел его затащить обратно в машину, то ли собирался вытолкать целиком на асфальт — я и сам еще толком не решил. Я точно знал одно — под видом интереса к покойнику мне нужно забраться в салон «Форда», а там можно дотянуться и до ключей... И даже до револьвера, раз уж пошла такая пьянка. Хотя при мысли о том, что я буду стрелять в этих жлобов, желудок у меня испуганно сжимался, а пальцы ног холодели, подавая знак, что после начала перестрелки такая температура будет у всего моего тела.

Ну и черт с ним. Я бесцеремонно пихнул Мухина в бок и забрался на заднее сиденье «Форда», после чего стал без особого энтузиазма дергать Мухина за ногу. Мне нужно было просто создать видимость деятельности, но, кажется, я переборщил, потому что Олег отвернулся от Тамары и повернулся ко мне.

— Правильно, — сказал он, помахивая зажатой между пальцев сигаретой, как дирижерской палочкой. — Не хрен ему тут валяться. Отвези куда-нибудь за город и выброси.

— Ага, — прокряхтел я, теребя мухинскую коленку. В покойном Лехе было килограммов семьдесят пять от силы, так что выбросить его наружу я мог в один миг. Если бы я ставил перед собой такую задачу.

— Никак? — сочувственно поинтересовался Олег.

Боковым зрением я заметил, как Тамара двигает руку к передней дверце «Форда». Я же мог в секунду дотянуться до ключей, торчавших в замке зажигания. Что было лишним в этой стройной композиции под названием «Он и она в ожидании моментального улета»? Конечно же, Олег.

— Давай я тебе помогу, — предложил Олег, предварительно затушив сигарету.

— Да иди ты со своей помощью! — было написано в моих глазах, и поэтому я специально стал часто моргать, чтобы Олег не смог прочитать всю фразу. В самом деле, куда он полез? Зачем он полез? Ну уж если ты бандит, так будь бандитом, а не коси под тимуровца и не порти планы порядочным людям!

Олег решительно взялся за плечи покойного гражданина Мухина, а мне не оставалось ничего другого, как потянуть на себя мухинские ноги. Вслед за изуродованной головой Мухина в машине появилось и доброжелательное лицо Олега. Я посмотрел на одну голову, потом на вторую и неожиданно понял, что мне следует сейчас сделать.

В эту же секунду, подтверждая мои только что родившиеся планы, слева мягко щелкнул замок передней дверцы. Тамара была готова.

— Э? — вдруг сказал Олег. — А это еще что за...

5

А потом он сразу все узнал и получил ответы на все свои идиотские вопросы. Я схватил мухинский револьвер за ствол и рукоятью двинул Олегу промеж глаз. Доброжелательность слетела с бандитской физиономии за долю секунды. Вместо этого появились усталость и апатия. Я понял, что он собирается прилечь на мухинский труп, но у меня был автомобиль, а не труповозка, поэтому я еще раз треснул Олега, чтобы тот упал где-нибудь за пределами «Форда». На этом я закончил общение с Олегом, потому что времени и так было мало.

Я протиснул свои плечи между передними сиденьями и повернул ключ в замке, а потом нажал педаль газа. Впервые в жизни мне пришлось нажимать педали руками, поскольку мои ноги все еще находились на заднем сиденье, упираясь в многострадального Леху Мухина.

«Форд» вздрогнул, а я заорал Тамаре, которая как-то нерешительно мялась возле дверцы:

— Залезай!

Снаружи тоже что-то заорали, сразу на несколько голосов, но это было явно не «Залезай!». Кажется, там кричали: «Стой, падла!» Ну да, как же, раскатали губенки.

Машина тронулась с места, и Тамара рывком попыталась втиснуться на переднее сиденье, однако то ли слишком медленно она это делала, то ли «Форд» слишком резво рванул вперед, но только справа от меня мелькнуло ее искаженное отчаянием лицо, мелькнула протянутая ко мне рука... Ее пальцы несколько секунд ловили мою руку, но у них не было шансов — одна моя рука давила на педаль газа, а другая судорожно управлялась с рулем. Меня как будто разрывало на части — я одновременно вел машину, спасал Тамару, уходил от преследования, избавлялся от мухинского тела...

Последнее вышло у меня лучше всего: не глядя, я стал выталкивать труп ногами. Это было весьма бесцеремонно, особенно учитывая, что мы все-таки были знакомы с покойным, но что мне оставалось делать?

Я сучил ногами, будто бежал на месте, и Мухин в конце концов все же выпал из разгоняющегося «Форда» на асфальт. Я облегченно вздохнул, но тут же понял, что Тамары нет не то что в машине, ее нет даже рядом с машиной. Я вывернул шею вправо и назад и в предрассветных сумерках успел заметить, как Тамарин плащ дергается в руках двоих здоровенных мужиков. Я выматерился, и тут «Форд» здорово тряхнуло. Впору было посмотреть перед собой и выяснить, куда это я еду. Вслед за этой мыслью пришел новый удар и металлический скрежет. Я на всякий случай закрыл глаза и сильнее надавил на газ. С грохотом вылетело стекло, и меня присыпало крошкой. Кажется, меня провожали салютом из огнестрельного оружия. Подонки.

Они-то были подонками, а я был порядочным идиотом, поскольку вся эта рискованная затея с автомобильными гонками, револьверами и криками «Залезай!» была задумана ради одного — умыкания Тамары. Переднее сиденье рядом со мной было безнадежно пустым, а стало быть, зря я бил Олега по черепу, зря топтал Мухина и зря нарывался на пулю в затылок. Все зря.

Впрочем, у меня было одно маленькое паршивое оправдание: это ведь не моя идея. Это была Тамарина идея. А стало быть, с меня и взятки гладки.

Ну да. Мне провал ее затеи стоил холодного пота и ломоты во всем теле от неудобной позы при вождении «Форда». Ей же светило обещанное Тыквиным превращение в фарш. Черт побери!

Однако назад я все же не повернул. Я считал себя порядочным идиотом, но не абсолютным.

Глава 5

Циркач, пистон и Гиви Хромой

1

Иногда человеку, даже такому раздолбаю, как я, нужно остановиться и оглянуться назад, осмысливая прожитое.

Проездив минут пятнадцать полоумными зигзагами, я понял, что наступил как раз такой момент в моей жизни. Я затормозил, заглушил двигатель и стал думать о прожитом. Если более конкретно — о последних шестидесяти минутах. Мыслям было где разгуляться.

Час назад, отсчитывая часы до истечения отпущенного мне Тыквиным срока, испуганно прислушиваясь к выстрелам из дома номер 142 по Пушкинской улице, я думал, что все складывается очень плохо.

Теперь я мог сказать с высоты прожитого часа — стало еще хуже. Я нашел Леху Мухина, но он был мертв, а стало быть, не мог вернуть Тыквину его бабки. Я попытался устроить Тамаре побег, но облажался. А еще я треснул Олегу два раза по лбу рукояткой револьвера. Учитывая, что Олег был помощником Тыквина, отношения с этой компанией у меня теперь окончательно испорчены.

Так что... Я тяжко вздохнул. Все стало очень плохо и непонятно. Тамара осталась у Тыквина, но вот действует ли старый уговор насчет четырнадцати сорока трех? Или в связи со скоропостижным отбрасыванием копыт Лехой Мухиным срок растянулся? Или в связи с моим хамским поведением срок сократился? То есть Тамару рубят на фарш именно сейчас, пока я тут сижу и мудрствую? Как говорит ДК: \"Мудрить — это от слова «мудак». ДК также утверждал, что все гениальное просто...

При воспоминании о ДК у меня как-то нехорошо заныло под ложечкой. Мне по-прежнему было неохота молить о помощи высокомерного, самоуверенного, ехидного и зловредного типа... Который, помимо всего прочего, был моим дядей. Но, кажется, ничего другого не оставалось. Придется молить о прощении, ползти от ворот его дачного участка до крыльца, биться головой о пожухлую траву, некогда бывшую аккуратным газоном... И неуклюже объяснять, почему это я не смог уберечь Тамару от неприятностей. И почему вытаскивать ее из этих неприятностей должен теперь ДК.

Я заранее представлял все, что мне будет сказано по этому поводу: слова «сопляк» и «раздолбай» будут самыми ласковыми. Ну да ладно, я стерплю, лишь бы с Тамарой ничего не случилось...

Я вспомнил те секунды, когда все вот-вот могло получиться, когда ее пальцы искали мою руку, которая втащила бы ее в машину... Не получилось. Мне стало противно: как же все у меня выходило коряво, неудачно, неталантливо. Тьфу! Придется звонить ДК.

Как только я об этом подумал, раздалось назойливое попискивание. Я удивленно огляделся и понял, что звук исходит от мобильного телефона, который наряду с уже отработавшим по Олеговой башке револьвером достался мне от Лехи Мухина.

Я поднес телефон к щеке и сказал:

— Слушаю.

— Че ты слушаешь? — удивился кто-то в трубке. — Музычку, что ли, слушаешь? Так ты глуши ее на хер, свою музычку, базарить по делам будем...

Странно, но это был не ДК. Это был совсем не ДК, чтоб его!

2

С другой стороны, странно, если бы ДК позвонил мне в машину. Я сам недавно узнал, что в салоне «Форда» валяется мобильный, так откуда было знать об этом ДК? Мало знать о телефоне, так еще и надо знать номер. Если бы мне сейчас звякнул ДК, это была бы фантастическая удача. Но от ДК можно было ожидать всего. Потом он бы многозначительно ухмыльнулся и сказал: «Подумай на досуге, как это я все про тебя узнал».

Но звонил не он.

— Ну ты че, брат, спишь там, что ли? — насмешливо проговорил голос в трубке.

— Не сплю, — машинально отозвался я. Хотя в сон меня тянуло страшно, шутка ли — тридцать шесть часов на ногах. Наверное, потому я и соображал медленно. Но все же соображал: голос в трубке — трубка в моей руке — рука моя — трубка не моя. Трубка чужая. Чья трубка? Трубка Лехи Мухина, как и револьвер, как и «Форд», в котором я сейчас сижу. Если это мухинский телефон, то, значит, и звонят Мухину. И кто там говорил, что у меня хреново с логикой?

— Вам кого? — спросил я голосом сварливой бабки, которую достали вечно попадающие «не туда» звонки.

— Как — кого? — изумились в трубке. — Леха, ты? Не валяй дурочку, это Циркач звонит. Мы тут сидим как чудики, бабок твоих ждем, а ты прикалываешься — «Вам кого?».

Вот тут мне в самый раз было отключить телефон, а потом выбросить его в окно. Но я этого не сделал, потому что проснувшееся вдруг во мне чувство логики стало выкидывать коленца. А именно — выстраивать новую цепочку причин и следствий.

Это звонят деловые ребята, у которых были какие-то связи с Лехой. А мне нужно найти деньги, которые Леха где-то запрятал. Ведь как бы ни злился на меня Тыквин, он оттает, когда увидит свой кейс. Или мухинский кейс с алмазами. Он оттает и вернет Тамару живой и невредимой. И мне не придется ползти на поклон к ДК.

Следствие в цепочке причин было одно — я не должен выбрасывать телефон, я должен продолжить разговор и выведать все, что можно, о Лехе Мухине. Потом я понял, что такая задача была непосильной для моей невыспавшейся башки, но это было уже потом.

— Это не Леха, — сказал я, пытаясь тщательно подбирать слова, поскольку помнил, что за базар в кругу таких вот коммерсантов приходится отвечать.

— А что это за хмырь? — продолжали изумляться в трубке.

— Это его знакомый, — сказал я. Сначала я хотел назваться другом Мухина, но потом испугался, что Циркач устроит мне тест на вшивость, и я его завалю. Тест, я имею в виду.

— Леха дал тебе мобильник попользоваться? — предположил Циркач. — А сам он где? Если где-то неподалеку, то позови его к трубке, лады?

— Это вряд ли, — сказал я, чуть помедлив. Всегда тяжело сообщать о смерти близкого человека, и мне нужно сейчас проявить максимум вежливости и такта, чтобы не травмировать Циркача. Хотя... быть может, это он и устроил Мухину расстрел буквой X? А сейчас проводил, так сказать, контрольный звонок, чтобы удостовериться в том, что пули не прошли мимо адресата. — Я не могу его позвать, — сказал я, стараясь одновременно быть тактичным и держать ухо востро. — С ним произошел несчастный случай. Если можно так выразиться.

— Так упился, что телефон в руках держать не может? — продемонстрировал свою неосведомленность в судьбе Лехи Циркач. — Ну тогда пусть перезвонит, как очухается...

— Он не очухается, — сказал я, устав от собственных попыток быть тактичным. — Ему пулю в башку влепили, так что он не очухается и к телефону не подойдет.

— У, ё-мое... — сказали в трубке, и наступила тягостная пауза. Очевидно, Циркач погрузился в скорбь.

— Алло, — напомнил я о себе. — Слышно там меня?

— Слышно, — угрюмо сказал кто-то в трубке. Этот голос явно принадлежал не Циркачу, и я даже предположил, что Циркач от полученного горестного известия сверзился на пол, где и лежит без сознания, молчаливый и печальный. — Говоришь, знакомый Лехи? — спросила трубка. — Если знакомый, так объясни ситуацию.

— В каком смысле?

— В смысле — что теперь делать с той кашей, которую он заварил!

— А он что-то заварил?

Ответом был искусный многоэтажный мат, исполнитель которого явно был мастером своего дела. Тут в трубке снова прорезался голос Циркача, который, видимо, пришел в себя после обморока.

— Извини, — сказал Циркач. — Я тут за водярой отходил... Ну, чтобы Леху помянуть. Вот купил, сейчас проведем все как надо. Мы сейчас возле «Интуриста» сидим. Сначала хотели просто взбодриться после ночи, а тут ты такие стремные вещи сообщаешь... Придется беленькой принять, причем основательно...

Я представил, где это можно сидеть возле «Интуриста», и ничего, кроме деревянных лавок с облупившейся краской, мне не вспомнилось. Какие-то несолидные эти приятели Мухина. Но мне эти приятели были нужны.

— Алло, — сказал я. — Может, я подъеду сейчас к вам? Помянем Леху, ну и вообще... Поговорим.

— Подъедешь? — удивился Циркач. — Куда ты подъедешь?

— К «Интуристу». Минут через десять буду.

Циркач неожиданно заржал, что мало соответствовало поминальной обстановке:

— Ты думаешь, это какой «Интурист»? Ты думаешь, это у вас «Интурист», а это не у вас «Интурист»! Это мы с Пистоном тебе из Москвы звоним! Тот «Интурист», что на Тверской, въезжаешь?

— Постепенно, — ответил я. Получается, что Леха Мухин тырил деньги у Тыквина здесь, а в Москве его ждали компаньоны. Они ждали его и ждали его денег. Веселенькая стала вырисовываться картина.

— Так вы, значит, в Москве его ждете? — тупо повторил я. — На Тверской?

— Ну, сейчас мы его уже не ждем, — пояснил Циркач. — Нет смысла после того, что ты нам сообщил. Теперь мы будем его поминать. Часов до трех. А потом поедем спать. А вечером позвоним тебе, потому что нам нужно все эти Лехины дела решать.

— А что за дела? — торопливо спросил я, пока Циркач не отключился, чтобы перейти к «отпиванию» покойного друга.

— А ты не в курсе? — удивился Циркач. — Ну тогда мы тебе потом объясним. Пистон объяснит, у него язык лучше подвешен. Деньги-то хоть при тебе?

Вот это был вопрос в самое яблочко. И тут все упиралось в мухинские деньги. Вот уж действительно деньги правят миром! Куда ни сунься, всюду они, проклятые!

— Плохо слышно, — сказал я, шипя и плюясь в мембрану телефона. — Вечером поговорим, ладно?

Не дожидаясь ответа, я отключил телефон и облегченно вздохнул. Все же стоило выкинуть эту чертову штуку в окно, пока мне не стали звонить все прочие сомнительные Лехины знакомые, каждый со своими претензиями. Я взвесил мобильник на ладони и швырнул его. На заднее сиденье. Мне было жаль выкидывать телефон — все же стильная, дорогая игрушка. Мне-то она ни к чему, а вот в качестве подарка сгодится. Подарю Лимонаду, тот с ума сойдет от радости.