Картер Браун

Убийственный кайф

Глава 1

Старый дощатый, дом выглядел так, словно был готов завалиться при первом же сильном порыве ветра вместе с полудюжиной других хибар, борющихся за выживание в этих трущобах Форествилла. А если бы он уцелел, то его все равно поглотили бы джунгли, и так уже захватившие весь передний двор.

Как можно осторожней, чтобы окончательно не расшатать дом, я постучал в дверь, наблюдая, как на голые доски крыльца посыпались хлопья выгоревшей зеленой краски. Внутри него так громко грохотала музыка, что она наверняка бы заглушила рев низко летящего реактивного лайнера. Я содрогнулся при мысли, что могло случиться с фундаментом от подобной звуковой вибрации.

Естественно, моего стука никто не услышал. Даже если бы я вышиб дверь, меня все равно бы не услышали из-за громовых раскатов рока, сотрясавшего стены ветхого строения. Поразмыслив, я решил, что если проторчу здесь еще немного, то дверь просто-напросто рухнет сама. Однако мне не хотелось дожидаться этого, поэтому, распахнув ее, я вошел в дом.

Волны электронной какофонии с головой накрыли меня, и, чтобы не потерять равновесия, я оперся рукой о стену. Она тряслась не меньше моего, но все же как-то мне удалось приноровиться к неистовым хриплым воплям какой-то сумасшедшей рок-группы, испускающей поистине звуки оргазма с громкостью, которая, несомненно, являлась самым последним достижением техники.

— Что тебе здесь нужно, папашка? — проревел хриплый голос, прозвучавший так, словно глотку его обладателя продрали крупным наждаком.

— Меня зовут Рэндол Роберте, — бодро ответил я, уставившись на выплывавшую из темноты огромную фигуру. В комнате не было освещения, но я все же рассмотрел этого парня в свете, пробивавшемся с улицы через распахнутую дверь. И больше не смог выдавить из себя ни слова, поскольку это зрелище окончательно лишило меня дара речи.

Начать с того, что он был совершенно голым. Это шокировало уже само по себе: вы только представьте подобное зрелище — парень около шести футов ростом, с ног до головы покрытый густыми вьющимися волосами! Длинные руки и короткие, как у слона, ноги; туловище заканчивалось головой с широким лицом, на котором красовался приплюснутый нос, маленькие глазки навыкате и покатый лоб с нависающими густыми бровями. Он остановился, уставившись на меня.

Наконец мне удалось оправиться от потрясения.

— Я ищу девушку, но ты на нее явно не похож, — спокойно сообщил я, решив наконец, что парень мне вовсе не померещился и что он, скорее всего, потенциально не опасен.

— Тут хватает девочек, — ухмыльнулся волосатый, причмокнув толстыми губами. — Но если хочешь одну из них, тебе придется доказать, что ты не слабак.

— Раздевайся, милашка! — раздался из темноты призывный женский голос.

— И закрой наконец эту чертову дверь! — громко добавил другой, раздраженный, мужской, в котором улавливались остатки надтреснутого сопрано.

Что мне было терять, кроме добродетели? Захлопнув дверь ногой, я тут же, словно в теплую воду, погрузился в темноту; гремящие волны музыки перекатывались через меня, подобно прибою.

— Что это за девочка — у нее есть имя? — проорал волосатый, продолжая разглядывать меня с расстояния двух футов. Я по-прежнему видел его, но теперь уже не так отчетливо.

— Сандра Стилвелл, — ответил я. Оттого, что мне приходилось кричать, мой голос уже начал садиться.

— Я такой не знаю, — равнодушно ответил волосатый. — Да и что значит имя? Нам здесь плевать на ваши обывательские имена. Что она собой представляет?

— Примерно пяти футов шести дюймов росту, рыжие волосы, бледное худощавое лицо. Очень симпатичная, можно даже сказать, красивая. По крайней мере, такой выглядит на фотографии.

— Ты что, даже не знаком с ней? — В голосе парня сквозило легкое недоверие.

— Нет, — признался я. — Я адвокат, а она — моя клиентка.

— Как она может быть твоей клиенткой, если ты никогда ее не видел?

— А с какой стати я стану отвечать на твои вопросы, если я даже не знаю, кто ты такой?

— Меня зовут Гарри. Гарри-обезьяна. Как ты уже мог заметить, меня так прозвали за внешнее сходство с этим животным. К тому же тебе уже сказано, нам здесь чихать на такие обывательские предрассудки, как имена.

— Да уж вижу, вы здесь не слишком беспокоитесь о соблюдении формальностей, — согласился я. — И все же, если бы ты помог найти мне эту девушку, я был бы тебе безмерно благодарен.

— Да что ты! А вдруг ты, адвокат, не из тех парней, которых стоит знакомить с девушками? Что, если она убежала от родителей, а ты пытаешься разыскать ее и вернуть обратно? А может быть, ты нарк[1], который только и ждет повода арестовать нас? Или вдруг — стукач! — Теперь парень стоял так близко, что я видел его густой волосяной покров и чувствовал жаркое, тяжелое дыхание.

— Может, обыщем его и посмотрим — не фараон ли он?

— Да ладно, брось. Давай лучше пригласим его на нашу вечеринку!

— Он так потрясающе крепко сложен. Дайте мне раздеть его!

Это последнее ласковое замечание прозвучало еле слышно на фоне музыки. Я расслышал его лишь потому, что губы говорившей находились всего в паре дюймов от моего уха.

А развернувшись, обнаружил, что смотрю прямо в чувственные глаза, сияющие каким-то внутренним светом. Обладательница прекрасных глаз оказалась высокой, почти с меня ростом — футов шести. Как и на Гарри, на ней ничего не было надето — я находился достаточно близко, чтобы разглядеть это. Стройная фигура, тонкие, длинные ноги, плоский живот, широкие бедра и округлые груди, на вид такие твердые, что, кажется, дотронься до них пальцем — и на них появится синяк.

— Я адвокат, — неуверенно повторил я. — И ищу девушку, которая, согласно завещанию, является наследницей состояния. Она убежала из дома, но я пришел не для того, чтобы вернуть ее обратно — она достаточно взрослая, чтобы отвечать за свои поступки. Я только хочу, чтобы она получила свои деньги. Так, может, лучше скажете мне, где она, и оставите мою одежду в покое?

— Никто не собирается отнимать ее у тебя, солнышко, — нежно прошелестели мне в ухо. — Ты сможешь получить свои вещи обратно.

— Спасибо, — пробормотал я. — Но меня просто бесит, когда мои брюки помяты.

— Бедный мальчик! Он совершенно замучен этими кошмарными обывательскими предрассудками. — Ее пальцы скользнули по моей груди и принялись расстегивать пуговицы на воротнике. — Не волнуйся. Мы постараемся быть поаккуратней. Обещаю, на твоих жутких синих брюках не появится ни одной лишней складочки. Твоя мамочка и не заметит, что их с тебя снимали.

— Ты очень заботлива, — слабым голосом поблагодарил я, наблюдая, как ее пальцы, одну за другой, расстегивают пуговицы моей рубашки. Когда девица добралась до пояса, я попытался схватить ее руку, но почему-то промахнулся и задел пальцами ее грудь, которая на ощупь оказалась точно такой, какой казалась с виду. Инстинктивно я отдернул руку, надеясь, что не успел оставить на ней синяк.

— Ладно, приятель, — проревел рядом Гарри, — я верю, что ты не хитришь. — А теперь не мешай нам сделать тебе приятное, потом мы обсудим, стоит ли спешить с поиском людей, которые, быть может, вовсе не хотят, чтобы их искали. И ни о чем не беспокойся. Эта Сандра Стилвелл рано или поздно сама объявится. А пока ее нет, будь паинькой.

— Гарри прав, — проговорила мне прямо в ухо девушка. — Вам, правильным ребятам, нужно научиться не гнать лошадей. Кому станет хуже от того, что произойдет здесь прямо сейчас?

Мои брюки соскользнули на пол, и девица нагнулась поднять их. Она отбросила брюки куда-то вместе с рубашкой, и я понял, что обещание насчет сохранности стрелок оказалось всего лишь шуткой. Черт с ними, несколько морщинок не имеют существенного значения. Важнее отыскать Сандру Стилвелл. И если для этого придется раздеться, то что тут такого страшного? Она и в самом деле могла оказаться здесь, в этой самой комнате, а если нет, то кто-нибудь мог знать, где она. В конце концов, именно этот адрес дала мне ее мать — а эта женщина внушала доверие. Не вызывало сомнения также и то, что она наивно полагала, будто ее дочь поселилась здесь с парочкой благовоспитанных подруг.

— А теперь познакомься с остальными девушками, — потянув меня за руку, прошептала низким голосом высокая брюнетка.

— Но я даже не представлен тебе, — попытался возразить я, пока она тащила меня в глубь темной комнаты.

— Какая разница, как кого зовут! — прокричала брюнетка. — Важно, на что ты сам годишься.

— Готов поспорить, что ты годишься на многое, — согласно поддакнул я, решив, что у меня не остается другого выбора, кроме как подчиниться своему природному инстинкту.

Как только девица повалила меня на пол, я почувствовал, как все остальные сгрудились вокруг.

— Тот, кто сказал, что трое — уже толпа, явно был не в своем уме! — пылко воскликнул я, пытаясь подавить предчувствие того, что сейчас я паду обнаженной жертвой ненасытных дочерей бога Солнца.

— А как ты думаешь, сколько нас здесь? — спросил новый приятный голос из-за моего плеча.

— Какое это имеет значение, раз все вы женского пола?

Где-то возле моих ног хихикнула еще одна девушка.

— По-моему, это единственное, в чем ты можешь быть уверен, несмотря на темноту.

— Не помню, чтобы когда-то испытывал затруднения при распознании отличительных признаков пола.

И тут у меня пропала возможность продолжать эту пустую болтовню, потому что четыре пары рук принялись массировать и пощипывать мое тело, а девица, которая затеяла всю эту возню, припала своими губами к моим и принялась выделывать своим языком такое!..

Несколько часов спустя я обнаружил, что лежу плашмя в луже пота, окутанный все той же проклятой темнотой.

— Хватит! — взмолился я. — Я всего лишь скромный адвокат, привыкший к размеренному образу жизни, а не сексуальный гигант.

— О, Гарри, какое же ты потрясающее животное! — перекрывая грохот музыки, воскликнул женский голос совсем близко.

— Не останавливайся на достигнутом, приятель! — крикнул мне Гарри где-то рядом. — В другой комнате еще есть девушки.

— А где же парни, которые должны быть с ними? — простонал я, пытаясь приподняться на локтях. Но попытка закончилась безуспешно, и снова моя голова бессильно упала на пол. Я лежал, не в силах шевельнуть рукой — даже если бы мне вдруг пришлось защищаться от нападения орды амазонок — пожирательниц мужчин.

Вдруг до меня дошло, что музыка смолкла, — раньше я не замечал этого из-за звона в ушах.

— Здесь только я один, — хмыкнул Гарри, — да еще один тип по прозвищу Вялая Земляника. Однако он куда-то забился, наверное, чтобы очухаться; я что-то давно его не слышу!

— Ты хочешь сказать, что все эти девочки.., я хочу сказать, ты живешь здесь с.., что они и ты... — И я обессиленно застонал.

— Все дело в животном магнетизме, — довольно пояснил Гарри. — Я похож на обезьяну, но это вовсе не означает, что девочкам это не нравится. Как раз наоборот.

— Во всяком случае, ты не жадный, — выдохнул я. — И сколько их?

— На данный момент со мной живет восемь девочек. Буду рад видеть тебя здесь в любое время, приятель. Это внесет некоторое разнообразие, и я, может быть, не так быстро надоем им — понял?

— Я изо всех сил пытаюсь переварить это, — честно признался я, — однако никак не могу.

— Все очень просто, — продолжал объяснять Гарри низким хриплым голосом, время от времени прерываясь, чтобы судорожно глотнуть воздух. — На одну четверть я черной масти, а на три четверти — белый. Если верить одному антропологу, которого я когда-то читал, то чернокожие являются наиболее легко приспосабливающимися человеческими существами, а европейцы в физиологическом отношении ближе всех к обезьяне. И, как я понял, этой добавкой к моей крови оказалось достаточно, чтобы у меня появились атавизмы далеких предков, а вместе с ними — гипертрофированная сексуальность. Это, скажу я тебе, совершенно беспроигрышная комбинация!

Как бы в подтверждение истинности признания, чей-то голос произнес:

— О, Гарри, я умираю... О Господи, я и вправду умираю... О, Гарри-и-и-и...

— Только скажи мне, где можно найти Сандру Стилвелл, и я поползу зализывать свои раны, — слабым голосом взмолился я.

С полминуты Гарри не отвечал, потом спокойно произнес:

— Ну ладно, парень. Я верю, что ты тот, за кого себя выдаешь. Какое-то время она жила здесь. Сюда ее привела одна из моих девочек. Только она оказалась воплощенной невинностью, да и слишком вдобавок образованной — и вдруг попала к нам. Я для нее животное, поэтому она не запала на меня, а предпочла этого клоуна, корчащего из себя духовного отца, и сейчас живет в коммуне, в нескольких милях от города. Я нарисую тебе карту и объясню, как найти это место.

— Спасибо, — поблагодарил я, снова приподнимая голову и сжимая пальцы. Кажется, силы возвращались — по крайней мере, я мог свободно пошевелить руками и ногами.

— Принесу тебе карандаш, Гарри, — пробормотал приглушенный голос. Потом стало слышно, как девушка, сказавшая это, поползла на четвереньках по ковру.

Несколько секунд спустя этот звук прекратился и раздалось какое-то невнятное восклицание.

— На что ты наткнулась, детка? — окликнул ее Гарри. — Мебели здесь нет, а остальные девочки отправились в ванную или на кухню.

— А может быть, одна из них не выдержала? — зловеще предположил я. — Может, мы заездили ее насмерть?

— Ну уж нет, приятель. Эти девочки из тех, кого я называю двужильными — сечешь, о чем я? — И Гарри хихикнул.

Я прекрасно все понимал. Но сама мысль об этом бросала меня в дрожь.

— Гарри-и-и-и! — неожиданно завопила девушка. Ее крик на высоких нотах походил на истерический визг.

Откуда-то ни с того ни с сего у меня взялись силы, и за долю секунды я вскочил на ноги. Гарри проделал это еще быстрее.

— Спокойно, детка! Сейчас я зажгу свет, — встревоженно сказал он.

Мгновение спустя комнату залил тусклый свет лампы под красным абажуром. Освещение было никудышным, однако его вполне хватало, чтобы рассмотреть, что в комнате было четыре человека: трое из них раздеты — Гарри, я и невысокая, крепко сбитая блондинка с коротко стриженными вьющимися волосами. На полу неподвижно лежал рыжеволосый парень в джинсах и рубашке цвета хаки. Он скрючился на ковре, а рядом с его раскрытой ладонью валялся шприц.

— Вялая Земляника? — спросил я, вопросительно посмотрев на Гарри.

— Да, — печально подтвердил тот. — Я не сказал тебе, что он наркоман.

— Был наркоманом, — уточнил я. — Он как тот акробат, который сорвался с трапеции.

— Точно. Когда он появился сегодня, я еще подумал, что он неважно выглядит. Но что тут можно поделать? Невозможно остановить человека, которого это засосало.

— Тебе придется вызвать фараонов, — заметил я. — Здесь есть что-нибудь такое, о чем стоит позаботиться до их приезда?

Гарри с благодарностью посмотрел на меня.

— Спасибо, что напомнил. Некоторые девочки слишком молоды, чтобы связываться со всем этим. Им лучше смыться.

— Действуй, — ободрил его я. — И не забудь одеться, раз уж ты влип.

— Ты не останешься?

— Я ничем не смогу помочь копам, а мне не хочется засвечиваться в этом деле. Ты справишься сам.

— Ладно, еще увидимся.

Шаркая ногами, Гарри побрел из комнаты. Я посмотрел на блондинку, которая скрестив ноги сидела на полу и не сводила глаз с трупа. Она кусала ногти и все еще пребывала на грани истерики. Почувствовав мой взгляд, девушка подняла глаза.

— Он был никчемным парнем, — с тоской заметила она. — Но все равно, это слишком дерьмовый способ расправиться с жизнью. Ты расскажешь его друзьям?

— Друзьям?

— Ну да. Ты же собираешься наведаться к Сандре и ее племени, а он был одним из них. — И девушка начертила мне предстоящий маршрут.

Глава 2

Я мирно брел по тихому тенистому лесу, когда с внезапностью звуковой волны, ударившей по моим ушам, неподвижный воздух рассек воинственный индейский клич. Инстинктивно нырнув за ближайшее дерево, я, словно ополоумевший от страха медведь, обеими руками вцепился в шершавую красную кору.

Между сосен, прямо на меня, размахивая ржавым томагавком, несся босой парень с развевающимися черными волосами, схваченными индейской повязкой и выглядевшими так, будто их регулярно мазали куриным жиром. Одет он был в грязные потрепанные штаны и не менее грязную замшевую рубаху.

Испустив вопль, я присел и приготовился к схватке. Конечно, я не стал бы причислять себя к знатокам индейских единоборств, однако рассудил, что вполне смогу справиться с этим бледнолицым краснокожим. Во-первых, он был дюймов на восемь ниже меня и на сотню фунтов легче, а во-вторых, явно страдал от прогрессирующего недоедания.

Вдруг парень резко остановился и опустил руку с томагавком. На его лице появилась несколько настороженная, но приветливая улыбка.

— Эй, приятель, в чем дело? Не усек, что это приветствие краснокожего?

— Вообще-то я всегда считал, что индейское приветствие обычно состоит из дружественного “хау” и предложения выкурить трубку мира. При чем здесь топор? — Слегка успокоившись, я выпрямился.

Парень улыбнулся до ушей.

— Я собирал дрова. Понимаешь, приятель, у нас сегодня рагу из кролика.

— Похоже, оно тебе не помешает, — хмыкнул я. — Как часто ты ешь? Раз в неделю?

Отряхивая бахрому от налипшей грязи, он пожал плечами.

— У краснокожего нелегкая жизнь. Постоянно. Приходится отвыкать от всех этих изнеживающих привычек — детских бутылочек и мягких сисек с молоком, которыми повязало нас общество. Но тогда не остается ничего, кроме того, что всегда было у индейца.

— Рагу из кролика?

Словно одобряя мою понятливость, парень кивнул.

— Если удастся его поймать.

— А почему бы не попросить настоящих индейцев научить вас, как жить на подножном корму? Так, по крайней мере, не будет грозить вымереть с голоду.

— Нет-нет, приятель, — быстро возразил он. — Все не так уж и плохо. Мы питаемся вполне нормально; да и “травки” для кроликов всем хватает. Хуг! — От этой шутки его глаза оживились; он ждал моей реакции на ее двусмысленность.

— Я адвокат, — сообщил я, — а не коп. — Темнить совершенно бесполезно. До сих пор мне не приходилось бывать в коммунах хиппи, однако я кое-что понимал в них и знал: пока эти ребята не убедятся, что ты прибыл вовсе не для того, чтобы арестовать их, ничего не добьешься.

Парень подозрительно посмотрел на меня.

— Тогда чего тебе здесь надо?

— Я ищу одного человека. Девушку по имени Сандра Стилвелл.

Продолжая пристально рассматривать меня, он покачал головой.

— Не знаю такой. Поищи ниже по реке. Милях в десяти отсюда обитает еще одно племя. Может, там ее, знают.

— Она рыжеволосая и очень хорошенькая. Немного выше тебя — примерно пяти футов шести дюймов. Темно-зеленые глаза, светлая кожа. Она из Гари, штат Индиана.

Парень снова покачал головой.

— Нет, не знаю.

— У меня есть ее фотография.

Он бездумно ковырял томагавком кору дерева, будто вовсе не обратил внимания на мои слова. Его глаза то и дело перебегали с деревьев на небо и снова на землю, словно опасаясь, что если не держать все это в поле зрения, то они могут исчезнуть. Помолчав еще с минуту, он спросил:

— А зачем она тебе?

Конечно, не его это дело, но я все же решил, что если расскажу ему правду, то это, может быть, избавит меня от бесполезной траты времени. Меня не очень-то прельщала перспектива торчать целый день в лесу, разглагольствуя с чокнутым бледнолицым индейцем.

— Она получила наследство. И я должен сообщить ей об этом.

Губы парня расплылись в широкой улыбке, обнажив неровные верхние зубы. Двух передних не хватало.

— Эй! Вот это здорово! И большое?

— Она сама тебе скажет, если захочет.

— Конечно, приятель, конечно. Ты прав. Ты говоришь ей, она кому-то еще и — гопля! Не успеешь и глазом моргнуть, как уже все племя будет знать об этом. Такова наша мгновенная сверхзвуковая связь. А все потому, что мы используем космические волны, а они дадут сто очков вперед старой системе Белла. Понятно?

— Если бы я это понял, то был бы таким же полоумным, как и ты! — ответил я, а про себя подумал: “И зачем это Теренс Моллингворт надумал помирать, оставив мне паршивую работенку по розыску своих многочисленных потомков? Почему не завещал все свои денежки любимому пуделю?\"

— Хорошо сказано, парень. А ты не промах. Пошли со мной.

Неторопливой трусцой он припустил вниз по склону между сосен и мамонтовых деревьев, которые, по мере приближения ко дну лощины, росли все гуще. Я последовал за ним скорым шагом, стараясь не отставать. На самом деле это оказалось не так уж и сложно — парень был не из выносливых и после первой же сотни ярдов заметно сбавил темп, что являлось наглядным доказательством того, насколько нелегким может оказаться путь возвращения в лоно матери-природы.

В одном я, по крайней мере, был совершенно уверен — в мои планы не входило возвращаться назад к природе. Последние две мили проселочной дороги от шоссе, где я оставил свою машину, еще раз убедили меня в этом. Довольно скоро мои икры заныли и я почувствовал, что вспотел, хотя мы и спускались в тени деревьев. Если честно, то в колледже вся моя физическая подготовка сводилась лишь к лазанию на второй этаж женского общежития, и с тех самых пор меня никогда не посещало желание заняться спортом ради спорта.

Ближе к небольшой речушке раскинулась поляна, а на самой опушке леса примостились две палатки, зеленая и коричневая, обе перепачканные дурацким камуфляжем из белых и черных пятен птичьего помета. Чуть поодаль от них, ближе к центру поляны, располагался навес, слепленный из бревен, кусков коры, пропитанной смолой бумаги и стенок от ящиков из-под апельсинов. Все это напоминало лагерь беженцев, лишившихся родного крова и вынужденных ютиться черт знает в каких условиях. В стенах палаток виднелись дыры с палец величиной, а навес защищал от осадков не лучше дырявого ведра, но он явно служил кухней, а что страшного случится с кроличьим рагу, если в него попадет немного дождевой воды?

Худосочный индейский воин подвел меня ко входу в зеленую палатку, просунул внутрь голову и зашептал:

— Эй вы! Тоже мне, нашли время. Я хочу вас кое с кем познакомить.

В ответ послышалось невнятное бормотание, как будто говорили с набитым ртом.

— Черт бы вас побрал, ведь уже полдень. Кто-то обещал форель. И что там с кроличьим рагу? — возмутился отважный воин.

Опять бормотание.

— Да нет у меня этих чертовых дров! Зато у меня есть чертов адвокат. И если вы немедленно не вылезете сюда, он призовет ваши чертовы задницы к судебной ответственности! — По мере раздражения индеец говорил все громче; он еще не кричал, но уже и не шептал.

И это называется сверхзвуковой моментальной связью, подумал я. Ну и новшество.

Через несколько минут из-под полога выглянули две головы. Каждая была по-своему красива, но та, что оказалась с бородкой, поразила меня не до такой степени, как вторая. У ее обладательницы были короткие черные волосы и потрясающе чистые глаза с изумрудно-зелеными искорками. Прекрасные глаза, влажные и мечтательные. Вздернутый пуговкой носик придавал личику девушки и ее безмятежной мягкой улыбке игривое выражение.

Бородатый парень выскользнул из палатки и медленно обошел вокруг, разглядывая меня бледно-голубыми глазами. Он сделал пять или шесть кругов, будто и в самом деле не видел меня, но точно знал, что в этом месте находится какой-то предмет, который он намеревался найти.

— Не обращай внимания на Джей Си, — сказал индеец, снисходительно улыбаясь парню, с серьезным видом кружившему около меня. — Он всего лишь впитывает вибрации, чтобы выяснить, подходишь ли ты здешней карме. Сечешь?

Я заглянул в эти поразительно голубые глаза на красивом, идеально гладком лице Джей Си, обрамленном аккуратной рыжевато-каштановой бородкой и развевающимися до плеч светло-русыми волосами, и.., ничего в них не увидел. Должно быть, разум этого парня находился в каком-то ином месте. В совершенно ином мире... Господи, помилуй нас грешных!

Отведя глаза от него, я снова взглянул на девушку. Она уже выбралась из палатки.., и я чуть не рехнулся. Потертые джинсы плотно обтягивали лишь нижнюю часть бедер, а застегнутая только до половины “молния” оставляла открытым курчавый черный треугольник внизу плоского упругого живота с маленьким пупком. Крепкие, изящно очерченные груди с бледными сосками торчали немного вверх. Она была босой — никто из этого племени не носил обуви, — а тело ее покрывал ровный, темный загар. Девушка приветливо улыбалась мне своим милым ротиком, напоминавшим сердечко.

— Я ищу Сандру Стилвелл, — произнес я. — Но пока подойдешь и ты. — Я улыбнулся, стараясь изобразить на своем лице порочную — как мне хотелось надеяться — улыбку.

Продолжая улыбаться, девушка окинула меня с ног до головы критическим взглядом.

— Вообще-то ты ничего, но у тебя слишком короткие волосы. — И она снова изучающе посмотрела на меня, потом добавила:

— Это во-первых.

— А есть что-то еще, что тебя не устраивает? — удивленно спросил я. Девушка кивнула.

— Ты слишком хорошо одет — чересчур аккуратно. Могу поспорить, свои наглаженные синие брюки ты забрал из химчистки только вчера.

— Позавчера, — как бы защищаясь, возразил я.

— А сегодня утром ты сначала побрился, почистил зубы, принял душ и съел подобающий мужчине завтрак.

— Ну, съел, — почувствовав неожиданное воодушевление, подтвердил я. — А тебя, видно, в детстве поколачивал какой-нибудь соседский Джек, и с тех пор ты избегаешь нормальных американских парней.

— Могу поспорить, что на завтрак ты ел хлопья из пророщенной пшеницы, — с триумфом прохрипела девица.

Да, она меня раскусила, но я не собирался в этом признаваться.

— По крайней мере, я-то точно завтракал, — сказал я.

— А я что — похожа на недокормыша? — изогнув дугой бровь, спросила девица.

Тут мне волей-неволей пришлось уступить.

— Ну ладно, — вздохнул я. — Значит, я не твой тип. Мне самому всегда больше нравились рыженькие. Да, кстати, где Сандра?

— Я не сказала, что ты не в моем вкусе, — хрипловато промурлыкала она. — Просто ты все делаешь, как тупоголовый чистюля.

— Важна не обертка, а то, какой подарок в нее завернут. — Скромно улыбнувшись, я повернулся к индейцу. — Где Сандра? — в который раз повторил я свой вопрос.

Тот пожал плечами.

— Где-то поблизости. А это — Заднее Сиденье. Я хотел вас познакомить. Всем интересно познакомиться с тобой, мистер Адвокат.

— Меня зовут Рэндол Роберте, и я до глубины души тронут вашим желанием познакомиться со мной. Конечно, мне и самому этого очень хочется. Только в данный момент мне необходимо встретиться с... — Я запнулся и переспросил:

— Как ты сказал — Заднее Сиденье?

— Совершенно верно, это я. — Рот сердечком изогнулся в улыбке.

— Понимаешь, мистер Адвокат, мы распростились с обществом тупоголовых и с дурацкими именами, под которыми нас там знали, — объяснил индеец. — Теперь мы больше не Том, Джо или Гарриет, а члены племени под названием — “Мы”.

— А как вы называете Сандру Стилвелл?

— Кальвин.

— Кальвин?

— Ну да.

— Какой Кальвин?

— Просто Кальвин.

Бред да и только! Вся их компашка чокнутая. И я — тоже, потому что не удосужился написать письмо мисс Сандре Стилвелл и вручить его заботам службы доставки в Форествилле, штат Калифорния. Будет очень жаль, если она не отыщется. “Роберте, Роберте и Гримстед” сделали бы все возможное для розыска пропавшей наследницы, а я бы избежал эмоций, связанных с обнаружением трупа наркомана, не говоря уже о самой фантастической оргии, которую... Ну да ладно. Неужели и правда так трудно разобраться с несколькими шизанутыми ребятишками? Я вздохнул. Может, это просто усталость? Или все же справлюсь? Может, пятое измерение существует на самом деле и я как раз на него наткнулся? И может, меня снова несет прямиком на очередную оргию?

— Кто видел Кальвин? — завопил во всю глотку индеец.

— Кальвин! Кальви-н-н! — заголосили они на пару с Задним Сиденьем.

Джей Си по-прежнему не проронил ни слова. Он уставился в небо, словно ожидал, что Кальвин материализуется прямо оттуда. А может, просто думал о чем-то другом.

— Наверное, пошла ловить рыбу. Мы ведь живем на подножном корму, так что все здесь ищут что-нибудь съестное, — дружелюбно сообщила Заднее Сиденье. — Лучше объясни, зачем адвокату мог понадобиться кто-то из нас? Ведь ты не водишься с копами?

Я покачал головой.

— Мне нужно кое-что передать Санд... Кальвин, вот и все.

— Кальвин унаследовала от своего родственничка какие-то бабки, — возбужденно сообщил индеец. — Как тебе это нравится?!

— Мне не нравятся твои вибрации, приятель. И мы не хотим, чтобы ты оставался здесь, — прозвучал новый голос, и я обернулся, чтобы посмотреть на еще одного полоумного, по ходу действия вступившего в представление.

Он был высок — шести футов — и худ. Они все здесь были худыми. Черные, откинутые назад, но не длинные волосы, узкое лицо, острый подбородок с небольшой бородкой, резко очерченный нос и впалые щеки. ,На нем был длинный черный балахон с рукавами “летучая мышь”, отчего выглядел он довольно странно, напоминая черного колдуна из детской пьесы. Однако, взглянув ему в глаза, вы получали совсем иное впечатление. Да, эти глаза были более чем примечательными. У Заднего Сиденья глаза были страстными, у Джей Си — отсутствующими, а у индейца — сверхзвуковыми. Но эти черные жесткие глаза прожигали насквозь; они буквально врезались в ваш мозг и ни на секунду не отклонялись в сторону. Это были необыкновенно властные глаза.

Выдержав взгляд и осмотрев новоприбывшего с головы до ног, я спросил:

— Что за треп насчет вибрации? Вы что, ансамбль арфистов, который, побрякивая струнами, странствует по свету?

Его глаза вспыхнули, а тем временем на заднем плане стали появляться все новые и новые участники этого не совсем обычного шоу. Они внимательно прислушивались к происходящему.

— Ты считаешь нас шайкой эксцентричных недоумков, хиппи или отбившихся от рук сосунков, не так ли? Ты просто не понимаешь — точнее, не чувствуешь нас. А раз ты не с нами — то против нас. Согласен?

— Я считаю вас довольно странной компанией, — согласился я. — Но я, как не с вами, так и не против вас. Просто я ищу одного человека.

— У тебя нет ничего, что ты мог бы предложить кому-либо из нас, — равнодушно сказал он. Его глубокий голос звучал спокойно и уверенно.

— Он разыскивает Кальвин, — немного нервозно, как мне показалось, пискнула Заднее Сиденье.

— Зачем? — Глаза парня все еще впивались в меня.

— Чтобы передать ей кое-какие деньги. И довольно большие, — небрежно отозвался я. — Обещаю не осквернять духовную чистоту вашего места. Только сначала хочу удостовериться, не войдет ли в диссонанс со здешней кармой свалившееся на голову богатство. Сечешь, о чем я?

Парень не отвел глаз, но мне показалось, что в его взгляде промелькнула легкая усмешка — настолько легкая, что для того, чтобы уловить ее, потребовался бы особый детектор.

— Кстати, а как тебя здесь называют? — спросил я.

— Сорон, — быстро ответил парень будничным голосом, словно уже позабыл о моих вредных вибрациях. — Давай, я познакомлю тебя с остальными.

Ближе всех к нему оказалась девушка по имени Бац-Бац, настоящий экземпляр стопроцентной американки, мисс Средний Запад — кристально чистая, непорочная протестантская дева. У нее были золотистые волосы цвета спелой кукурузы, опаленной жарким солнцем Запада, и по-детски невинные голубые глаза — столь невинные, что вам сразу же хотелось предложить ей руку и сердце, чтобы защитить ото всех, за исключением самого себя. Представив ее, Сорон добавил:

— Если ты, адвокат не придержишь свои половые инстинкты — а заодно и сами гениталии, — то эта юная леди вытянет из тебя все соки. У нее не было зрелого, трепещущего от желания добропорядочного парня с тех самых пор, как мы последний раз были в городе. Так что я тебя предупредил, потом пеняй на себя, если придется уползать отсюда на карачках.

Все громко рассмеялись — за исключением Джей Си, который, по обыкновению, пялился в небо, а Бац-Бац сказала:

— Это тебе не гребаная брехня, адвокат. — При этом в глубине ее голубых глаз сверкнул порочный огонек. Вот вам и Бац-Бац — стопроцентная американская нимфоманка! Бац-Бац с округлым детским личиком, нежными губками и полными грудками. Бац-Бац!

Индейца соплеменники звали Бегущим Оленем. Кроме него, здесь была еще женщина с огромными, как у самой матери-земли, грудями по прозвищу Белая Скво, которая выглядела намного плотнее и тяжелее всех остальных. Только эти двое старались подражать краснокожим. Похоже, каждый здесь варился в собственном соку, не обращая внимания на остальных — кроме Сорона. Все они заглядывали ему в рот; нетрудно было заметить, что он пользовался среди них большим влиянием.

Широкоплечего парня с длинными спутанными волосами и мохнатой грудью звали Крот. Он не носил очков, а не мешало бы — даже на расстоянии было заметно, что ему давно пора помыться: может, он так и не заметил, что здесь по соседству протекает река?

Я выразил удовольствие нашим знакомством, но заметил, что когда обитатели племени отвечали: “Приятно познакомиться” и тому подобное, в их глазах мелькала издевка, они как бы говорили: “К нам прибыл важный тип с большими деньгами, так почему бы не доставить ему удовольствие и не послушать, что он имеет сказать”. Все, кроме Бац-Бац. Судя по ее глазам, она думала совсем о другом.

— Найдите Кальвин, — небрежно, словно это и не было приказанием, велел Сорон.

На поиски тут же отправился Крот, но не прошло и двух минут, как Белая Скво грубо обронила:

— Вот она, явилась, возлюбленная Господня.

Сорон ожег Скво взглядом, и та поспешила отвести глаза.

Через поляну к нам приближалась девушка в прозрачном платье, разрисованном какими-то мистическими узорами, коричневыми и зелеными. Просвечивающаяся на солнце ткань не скрывала совершенную форму ее стройных ног, ритмичное покачивание подвижных, округлых бедер, плавно переходящих в такую тонкую талию, что дух захватывало. Я так погрузился в созерцание грациозного движения ее тела и почти не колыхавшихся при ходьбе маленьких грудей с темными сосками, натянувшими тонкую ткань, что даже не обратил внимания на то, что под платьем больше ничего не было надето.

Это была Сандра Стилвелл по прозвищу Кальвин, которая оказалась еще красивей, чем на фотографии. Густые золотисто-рыжие волосы девушки ниспадали до пояса, развеваясь при каждом движении, а необычайно белая кожа была покрыта россыпью мелких веснушек.

— Кальвин, этот человек утверждает, что должен передать тебе какие-то деньги, — нараспев произнес Сорон.

Кальвин ничего не ответила, продолжая приближаться. Только теперь я обратил внимание на тощего прыщавого юношу с жидкой бородкой, тащившегося позади нее; он выглядел смущенным и явно обескураженным.

Сорон насмешливо посмотрел на него.

— А это Окифиноки. Скорее гость, чем член племени, но, возможно, он останется с нами. Мы еще окончательно не решили, поскольку иногда он совсем не вписывается в общую картину. Как, например, теперь, когда пытается добиться благосклонности Кальвин, хотя ему хорошо известно, что ее не интересуют любовные утехи.

— Знаешь, а ты прав насчет дурных вибраций, — сказал я. — Я их тоже почувствовал — они исходят от одного неприятного типа, который постоянно тычет людям в больные места. Прямо как те фараоны, которые ловят кайф, допрашивая умников, разряженных вроде тебя.

Сорон перевел на меня свой властный взгляд, и я почувствовал, как все вокруг словно затрепетало. В воздухе повисло напряжение, и я забеспокоился, не вздумает ли Сорон — а значит, и все остальные — наброситься на меня.

— Итак, адвокат, ты считаешь, что мы всего лишь играем в какую-то игру? — спросил он уверенным, сдержанным тоном.

— Тот, кто устанавливает правила, может называть это как ему заблагорассудится.

— Ты сам точно такой же игрок. — Ткнув пальцем в мою сторону, Сорон обвел глазами собравшихся. Многие одобрительно закивали. — Вот ты явился сюда — сильный, умный, уверенный в себе. Но все, что тебе известно на самом деле, — так это правила твоей собственной — и весьма ограниченной — игры.

— Ну, это уже казуистика, — холодно возразил я. — Ты актер, но мне доводилось и раньше видеть похожие представления. К тому же меня всегда утомляли любительские спектакли.

— Каждая твоя сентенция — не более чем игра слов, призванная доказать, что я не знаю того, что знаешь ты. Но тебе доступен лишь твой ограниченный мирок, приятель. И он очень узок. К тому же у тебя нет монополии на знания.

— Монополия — это самая грандиозная игра, изобретенная системой тупоголовых, — хихикнул Крот.

— Точно! — тут же поддакнули остальные. Сорон едва заметно улыбнулся и неожиданно перевел глаза на Кальвин, которая начала говорить.

— Я не знаю, откуда у тебя взялись деньги для меня, — произнесла она высокомерно. — Но тебе лучше поскорее убраться отсюда. Они мне не нужны.

Глаза Сорона стали жесткими, но улыбка по-прежнему не сходила с лица — и это сбивало с толку. Однако за этими глазами я почувствовал холодную расчетливость.

— Я бы хотел поговорить с тобой наедине, — как можно терпеливее произнес я. — Я все тебе объясню. И если у тебя возникнут сомнения насчет того, что делать с деньгами, я могу помочь.

— Ты можешь объяснить мне все прямо здесь, мистер Адвокат, — холодно ответила девушка. — Мы все — одно целое, одно племя, один разум. Поэтому все, что ты собирался сказать мне, должны услышать и они.

Я посмотрел на Сорона. Он больше не улыбался и пристально смотрел на Кальвин. Я подумал — быть может, он пытался внушить ей какую-то мысль и, кажется, не очень-то обрадовался ее ответу.

Но Кальвин, видимо, не замечала его взгляда. Она смотрела на меня надменно и презрительно, как могут смотреть только девятнадцатилетние бунтари.

Мне ничего не оставалось, кроме как попытаться поговорить с ней наедине попозже. А сейчас я мог сообщить лишь общее положение дел, а также выяснить, что она намерена делать.

— Деньги завещал тебе брат твоего деда. Ты никогда не встречалась с ним, да и ему было знакомо лишь твое имя. И тем не менее он распорядился поделить свое состояние между самыми молодыми из его дальних родственников. Как он выразился, чтобы “обеспечить им счастливое будущее”. Твоя часть — это где-то около двадцати тысяч долларов — будет находиться под опекой два года, пока тебе не исполнится двадцать один, однако оговорено, что ты можешь ежемесячно получать проценты в виде некоторой суммы денег. Что ты на это скажешь?

— Я уже сказала. — Она посмотрела на меня без малейшей заинтересованности. — Мне не нужны деньги. Я больше не нуждаюсь в обществе, в котором все основано\" на деньгах. Я живу здесь совершенно другим, более возвышенным, и порвала все связи с коррумпированной системой, лишенной каких-либо духовных ценностей. Деньги только испортят то, чего я достигла.

Глаза Кальвин были холодными и отрешенными, но я чувствовал, что смог бы заставить ее передумать — только бы мне удалось вырвать ее из компании шизанутых дружков. Меня больше всего беспокоил Сорон, который, руководствуясь собственными соображениями, мог повлиять на решение Кальвин. А этот парень отлично осознавал, как недешево стоит прокормить душу. Итак, первое, что мне предстояло сделать, — это переубедить ее насчет Сорона.

Пока я стоял, раздумывая, как тяжело заставить человека изменить свое мнение и, черт меня подери, браться за труд профессионального переоценщика ценностей, как внезапно все остальные повернулись и уставились на окружающий лес. Именно оттуда выскочил совершенно ополоумевший бородатый хиппи с длинными патлами и вытаращенными глазами, похожий одновременно на снежного дикаря и тронувшегося умом индусского гуру, который истошно орал:

— Копы! Копы! Копы!..

Глава 3

Это всех привело в смятение. Несколько полуобнаженных дикарей рвануло к палаткам, остальные бросились под прикрытие деревьев.

— Бегущий Олень! Крот! — спокойно, но властно и отрывисто окликнул парней Сорон. — Заберите это барахло. Обе упаковки. И все в реку.

— Вот черт! Да чтобы я своими руками... — простонал Бегущий Олень.

— Надо парень, надо, — пробормотал Крот. — Если мы этого не сделаем, то на нас навесят дело о хранении наркотиков.

Нырнув в палатки, они выбрались оттуда с блоками из-под сигарет и потащили их к реке. На берегу они вытряхнули содержимое коробок в воду. Крот громко заулюлюкал и засмеялся. Бегущий Олень мрачно посмотрел на него.

— Да будет тебе! — толкнул его локтем Крот. — Это своего рода жертвоприношение. Так сказать, символический ритуал. Возвращение того, что просвещает дух, великому коловращению жизни, во имя вечного движения вперед...

— Мать твою так, парень! Да ведь мы только что выбросили “травки” не меньше чем на пятьдесят баксов, — простонал Бегущий Олень. — Перестань юродствовать.

Истерически заходясь от смеха, Крот принялся разрывать сигаретные блоки на мелкие кусочки и благоговейно, словно лепестки розы, ронять их в воду.

Сорон отошел на середину поляны и стоял там, всматриваясь в лес и прислушиваясь.

Белая Скво высунула из палатки свою непомерно большую голову и крикнула:

— У нас тут все чисто, Сорон. Пускай приходят! — Потом она выбралась из палатки и встала рядом с Сороном, вызывающе, на индейский манер, скрестив на груди руки.

Выскочившая из другой палатки Бац-Бац тоже подошла к Сорону. Она взяла его за руку, но он даже не повернул головы, продолжая всматриваться в деревья, словно был антенной, принимающей какие-то сигналы. А сигналов хватало: было слышно, как остальные члены племени гикали и выкрикивали:

— Мы здесь, мистер Боров! Эй, свиньи, свинушки.., мы здесь! — Они вопили и скакали, как свора сорвавшихся с цепи недоумков с вытравленными кислотой мозгами... И тут меня словно озарило. Кислота! А эти глаза! По меньшей мере половина из них — а может, и все — сидели на кислоте[2]! Значит, они дурманили свои тыквы ЛСД!

— Ну и ну! Черт знает что тут устроили! Совсем с ума посходили? — проревел появившийся из леса полицейский сержант.

Он подталкивал хихикающего Крота к центру поляны, где сгрудились остальные хиппи. Половина из них буквально валилась с ног от хохота, и шестерым копам, возглавляемым сержантом, приходилось поддерживать их, чтобы те попросту не попадали на землю.

— Эй! Послушайте! Мы все должны возлюбить фараонов! — насмешливо выкрикнул Голем. Это имя, как я понял из криков остальных, принадлежало тому первобытному дикарю, который предупредил об облаве. — Сконцентрируемся на этом. На чистой, единой и всеобъемлющей волне любви к фараонам!

Все, кроме Сорона, с энтузиазмом загалдели и заржали. Лишь он один стоял посредине этого бедлама, всем своим видом выражая спокойствие и превосходство и глядя куда-то мимо полицейских.

— Давайте! Все вместе! — подбадривал остальных Голем, и все, даже Крот, угомонились и теперь смотрели на полицейских с блаженным и умиротворенным выражением лиц! Их глаза сияли каким-то неземным восторгом, на губах играла улыбка Мадонны, а чувства так и перехлестывали через край и плыли, плыли...

— Шайка грязных дегенератов и наркоманов! — в отвращении скривив губы, сплюнул сержант. — Вы все арестованы за хранение.

— Господи помилуй, за хранение чего?! — выкрикнул Бегущий Олень.

Сержант подал знак одному из полицейских, и тот подошел к нему.

— Майк, что ты нашел в палатке? — спросил сержант. Тот протянул ему белый конверт.

— По-моему, это марихуана, сержант, — сказал он. Потом, взглянув на хиппи, ухмыльнулся.

— Вы не могли найти это в палатке, — вмешался я.

— Кто это сказал? — полицейский Майк посмотрел на меня так, будто я дал ему пинка под зад.

— Рэндол Роберте, — с профессиональным спокойствием произнес я. — Я адвокат из Сан-Франциско и поверенный вот этой девушки, мисс Стилвелл.

Полицейский и сержант с людоедским интересом принялись изучать меня, лишь теперь обратив внимание на мои габардиновые брюки от костюма и белую, мокрую от пота рубашку с засунутым в карман красным галстуком.

— Ну и где, по-вашему, офицер нашел это? — постукивая пальцами по конверту, глухо спросил сержант.

— У себя в кармане, — идя напролом, заявил я.

— Возлюбим копов, — нараспев тянул Голем.

— Воистину возлюбим! — вторил ему Бегущий Олень. — Убьем любовью чертовых фараонов. Потрясным зарядом любви!

Но на их слова никто не обращал внимания. Полицейские наблюдали за мной.