Картер Браун

Леди-призрак

Глава 1

Ее прямые светлые волосы были гладко зачесаны с висков назад и едва достигали шеи. На ней были черные брюки и черная же в тон шелковая рубашка с четырьмя незастегнутыми верхними пуговицами, что открывало вид на ложбинку между ее упругими и острыми грудями. Там же, чуть ниже, между грудей удобно устроился серебряный медальон, который висел на тяжелой серебряной цепочке. Дорогие часы на толстом кожаном ремешке туго стягивали ее запястье. Ее звали Санди Паркер, и она была агентом «по продаже талантов». Монотонный звук ее голоса, наконец, умолк, и ее блестящие голубые глаза взглянули на меня.

— Я тебе наскучила, Рик?

— Откровенно говоря, да, — сказал я.

— Извини. — Голос ее был холоден. — Может быть тебе нужно еще выпить?

— А может быть тебе, наконец, уже пора расколоться и поведать мне, зачем мы сюда пришли, — предложил я.

Несколько секунд она думала над моими словами, потом сказала:

— У нас неприятности, Рик.

— Как у Одинокого Объездчика?

— Что?

— Это старая история. Одинокий Объездчик говорит Тонто, что у них неприятности, потому что тысяча индейцев из племени Сиу преградили им путь через ущелье. На это Тонто отвечает: «Что значит у нас неприятности? Лично я — индеец».

— Боже! — сказала она сдавленным голосом.

— Ну расскажи мне о своих неприятностях.

— Я употребила собирательное «у нас», имея в виду себя и одну из своих клиенток. — Она глубоко вздохнула. — Ах, ты — самодовольное дерьмо!

— Ну и кто твоя клиентка?

— Так совпало, что она также является моей очень хорошей приятельницей. Наши взаимоотношения выходят далеко за рамки простых агентско-клиентских связей. Я очень переживаю за нее.

— Может быть, скажешь, наконец, как ее имя.

— Я говорю об Элисон Вейл.

«Справочная» моей памяти выдала справку: Актриса. По происхождению — англичанка. Ее привезли в старый дряхлеющий Голливуд под фанфары рекламных труб в середине шестидесятых. Говорили, что она была сделана из того же теста, что и Грейс Келли, и Дебора Керр, эти настоящие леди, которые не только были хороши собой, но также еще умели играть. В прессе появились осторожно-уклончивые ссылки на ее участие в труппах «Олд-Вик»[1] и «Королевского Шекспировского Театра»[2]. Ее первый фильм получил хорошие отзывы критиков, но не снискал успеха у публики и «умер» у билетных касс. Три подряд следующих за этим фильма оказались барахлом. После длительного перерыва вышла парочка «макаронных вестернов»[3], где вся ее роль состояла в том, чтобы с отрешенным видом, как английская роза, стоять в сторонке, пока главный герои носится с двуствольным дробовиком и вышибает кишки из невинных наблюдателей, стараясь в промежутках между разборками улучить минутку для встречи с любимой. Потом в ее карьере наступил еще более длительный перерыв, за которым последовала работа в одной бродвейской постановке английской пьесы, которая исчерпала себя после восьми представлений. Потом снова ничего.

— Чем она занималась в последнее время? — спросил я вежливо.

— Почти ничем, — сказала Сэнди. — И тебе это, черт побери, хорошо известно, Рик Холман. Никакой работы в течение двух последних лет, но сейчас у нее появился шанс сняться в серии рекламных роликов на телевидении.

— Большое дело!

— Стоимостью в четверть миллиона долларов.

— Ну, я и говорю, — повторил я вполголоса. — Большое дело!

— Ты знаешь, какая теперь жизнь, — продолжала она. — Люди подают в суд на «звезд» рекламы, если их не удовлетворяет качество рекламируемого продукта. Или если им кажется, будто у «звезды» плохой имидж из-за того, что в ее прошлом скрыта какая-то гадость, — они несут в суд свои иски об искаженном представлении товара и введении потребителя в заблуждение. Сейчас прежде чем какой-нибудь спонсор рискнет выделить средства на рекламу, он сто раз удостоверится, что репутация его «звезды» чиста, как стеклышко.

— Ты хочешь сказать, что репутация Элисон не так «чиста», так?

— Не знаю.

— Но у тебя есть подозрения.

Сэнди сдержанно пожала плечами.

— Что-то беспокоит ее, и началось это с того момента, когда впервые заговорили об этой сделке. Может быть, ты знаешь, что она была пару раз замужем? Первый брак распался еще до ее отъезда из Англии, когда она снималась в этих отвратительных итальянских вестернах. Я думаю, что у нее тогда на время сорвало крышу, и она вышла замуж за своего партнера по фильму.

— Дуэйна Ларсена.

— Ты знаешь, что это за актер, — сказала она со злобой в голосе. — Всякий раз, когда он открывает рот, он превращается в скота. Он говорил ей, что верит в брак двух равных партнеров, и в качестве доказательства своих слов он каждую вторую неделю напивался до чертиков и устраивал ей хорошенькую взбучку. Этот брак тянулся в течение двух лет, а потом, когда она уже больше не могла терпеть, она ушла от него и получила развод.

Сэнди взяла передышку, чтобы отхлебнуть из бокала.

— Весь этот паршивый брак сильно потряс ее и чуть было не убил в ней остатки доверия к людям. Ее профессиональное будущее было поставлено под вопрос. Она никогда не заговаривала со мной о своей жизни после развода и до сих пор отказывается обсуждать этот вопрос.

— Именно там и скрывается эта «гадость из прошлого»?

— Наверное. Элисон сказала, что после развода ей необходимо было сменить обстановку, и она уехала на целый год. Потом, однажды утром около года назад, войдя в свой офис, я увидела ее там. Она ждала меня. Она сказала, что хочет вернуться к работе, и не могла бы я ей в этом помочь. Я отвела ее к себе на квартиру, потому что ей некуда было больше идти. Ей понадобилось достаточно много времени, чтобы вернуться к своему нормальному состоянию, если такое состояние, черт возьми, вообще можно считать нормальным. Однако, я в конце концов решила, что она готова работать и подыскала ей прекрасную эпизодическую роль на киностудии «Стеллар» в их новом престижном супербоевике с бюджетом в двадцать миллионов долларов. Потом ей поступило предложение сняться в рекламе, и тут она повела себя странно. Она боится, Рик, но чего, я не знаю.

— Ты спрашивала ее?

— Естественно! Она говорит мне всякую ерунду о том, что это плохо отразится на ее имидже, а я все спрашиваю ее: на каком имидже? Так что никуда нас эти разговоры не привели. Если она снимется в рекламе, то это означает, что ее увидят по телесети сразу после выхода ее фильма на экраны, — для нее это просто замечательно. Вот только она отказывается даже обсуждать этот вопрос. Дошло до того, что мы теперь почти не разговариваем друг с другом.

— Ты полагаешь, что она не идет на рекламу, потому что боится, что из ее прошлого вылезет какой-нибудь «скелет» и уничтожит ее, — сказал я. — И этот «скелет» родился в тот год, который начался ее разводом с Дуэйном Ларсеном и закончился ее появлением в твоем офисе.

— Именно. — Она энергично кивнула головой.

— Ты что-то не договариваешь, — сказал я.

— Ах, ты, подозрительный ублюдок, Холман!

— Но Холман прав?

— Холман прав, — согласилась она неохотно. — В последнее время ей звонит какой-то мужчина. Она не говорит мне, кто он, и что ему нужно. Но пару раз я слушала их по параллельному телефону. Его зовут Пит, а он зовет Элисон «Глорией». Сначала я предположила, что это какая-то старая шутка, но теперь я думаю, что за этим что-то скрывается. Он все просил ее встретиться с ним, а она все отвечала, что она с этим давно покончила. Потом, когда он позвонил прошлой ночью, он сказал, что если она не встретится с ним, то он сам придет к ней домой. Это отлично сработало! Она встречается с ним сегодня вечером в 7.30 в баре.

— В этом баре?

— В этом баре.

— Что еще говорит этот Пит?

— Ничего особенного. Постоянно говорит о старых добрых временах, которые они провели вместе, а она все твердит ему, что это были не добрые времена. Глория! Что это, черт возьми, за имя такое?

— Что она говорила тебе об этих звонках?

— Она сказала, что это приятель Дуэйна Ларсена, один подонок, о котором ей поскорее хотелось бы забыть. Элисон — низкая лгунья.

— Как она теперь выглядит?

— Почти так же, как всегда. Слегка постарела, но по ней этого не скажешь. Те же длинные светлые волосы, слегка пополнела, но там, где надо.

— Хорошо, — сказал я. — Останусь и подожду их здесь. — Я сверился с часами. Было без четверти семь. — А как ты?

— Я возвращаюсь в офис, нужно заняться парочкой контрактов, — сказала она. — Особенно обидно то, что она слишком напугана и не хочет мне довериться.

— У нее есть деньги?

— Только то, что она получила за исполнение той роли в эпизоде, — сказала Сэнди. — Они знали, что могут купить ее задешево, и купили.

— У нее были деньги, когда она тем утром появилась в твоем офисе?

— Одежда, которая была на ней, — вот практически и все, что у нее было, — сказала Сэнди нейтральным тоном.

— Стало быть, если Питу и нужно что-то, то это не деньги, — сказал я. — Может быть, долю от рекламы? Ты правда сказала: «четверть миллиона долларов»?

— Возможно. — В ее голосе не чувствовалось удивления. — У меня такое предчувствие, что все это не имеет никакого отношения к деньгам. И это не любовь. Она боится его до такой степени, что, когда он звонит, у нее перехватывает дыхание, и она едва может говорить.

— Может быть, мне надо переговорить с Дуэйном Ларсеном, — сказал я. — Где его найти?

— Он живет на Каньоне «Бенедикт». — Ее блестящие голубые глаза взглянули на меня с подозрением. — Что ты собираешься ему рассказать? Об Элисон, я имею в виду.

— Что ее агент беспокоится за нее, — сказал я. — Ларсен поймет. Он знает, что агент — это 10 процентов жизни актера. Необязательно посвящать его в то, как поживают остальные 90.

— Звучит, по-моему, неплохо, — сказала она сдержанным тоном. — Но мне не хотелось бы, чтобы ты, Холман, трепался об этом по всему городу.

— Его Высокоблагоразумие, Рик Холман — вот как звучит мое полное имя, — сказал я ей.

— Мне надо идти, — сказала она. — На всякий случай. А то вдруг Элисон решит прийти пораньше. Ты мне потом расскажешь, что будет?

— Если что-то будет, — пообещал я.

Она сидела задумавшись несколько секунд, потом сказала:

— Я должна тебе заплатить или как?

— Только после того, как я сам что-то сделаю для этого.

Она взяла со стола свою плоскую дамскую сумочку и встала. Я смотрел ей вслед, пока она шла к выходу из бара: ее округлые и упругие ягодицы подпрыгивали в плотно облегающих черных брюках. Да, Сэнди Паркер — привлекательная женщина, но один вопрос не давал мне покоя: какие на самом деле взаимоотношения связывали ее с Элисон Вейл?

Я подозвал официанта, заказал новую порцию и решил растянуть ее на следующие полчаса или до тех пор, пока не появится Элисон Вейл. Время тянулось медленно. Прошло пять минут, и тут в бар, еле передвигая ноги, втащился знакомый коротышка, держа под руку статную рыжеволосую особу, которая на своих каблуках была ростом, должно быть, под шесть футов. На ней была белая хлопчатобумажная рубашка и плотно облегающие брюки лимонного цвета. Впереди на рубашке красовалось довольно живое переводное изображение боевого петушка в цвете с надписью под ним: БИОНИЧЕСКИЙ[4] ПЕТУШОК. Подпись по идее говорила сама за себя. Ее полные груди с гордостью смотрели вперед и вздрагивали при каждом ее шаге. Плотно облегающие брюки выгодно подчеркивали преимущества ее фигуры: широкие округлые бедра и длинные ноги. Коротышка спешно повел ее к столику рядом с моим и уже собирался присесть, когда я окликнул его:

— Эй, привет, Мэнни!

Он замер в полусогнутом положении, и его увеличенные крупными линзами глаза стали в отчаянии и недоумении бегать за стеклами очков.

— В чем дело, мистер Крюгер? — спросила рыжая заинтересованно. — У вас застряло что-то в ширинке?

— Только найдешь время, чтобы уединиться от всех, — злобно сказал Мэнни, — и вот тебе на — Рик Холман тут как тут!

— Я не буду лезть в твою частную жизнь, Мэнни, — сказал я ему. — Просто посижу здесь тихонечко, чтобы было слышно каждое ваше слово.

Он выпрямился, схватил девушку за руку и направился к моей банкете. Я одарил даму широкой улыбкой, она села рядом со мной, и я представился.

— Привет. — В ответ она тоже подарила мне свою улыбку, неторопливую и знойную. — Я — Лиз Муди.

— Которая, как ни странно, является моей новой секретаршей, — сказал Мэнни. — У нас на студии был чертовски тяжелый день, и я подумал, что, по меньшей мере, выпивку за мой счет она заслужила.

— Мистер Крюгер — такой милый босс, — затаив дыхание, призналась Лиз шепотом.

Студия «Стеллар» — последняя из «гигантов», и Мэнни — их директор по рекламе.

Еще о нем было известно, что он снимал секретарш с работы быстрее, чем Де Милл снимал свои киноэпопеи. Обычно они могли продержаться на службе не более двух месяцев, потом они шли своей дорогой. Я всегда считал, что это каким-то образом связано с маниакально-депрессивной натурой Мэнни.

— Почему ты шпионишь за мной, Рик? — спросил он с места в карьер.

— Это ты шпионишь за мной, — сказал я. — Кто первым зашел в этот бар?

Он все еще размышлял над моими словами, когда к нашему столику подошел официант.

— Мне порцию «Харви Болбэнгера», — сказала ему Лиз Муди.

— «Уолбэнгер», — поправил ее Мэнни.

— Ну, я думаю, зачем мне это знать. — Неожиданно она глупо захихикала. — Я хотела сказать, из-за того, что я — девушка, и все такое.

От этих слов Мэнни передернуло, и он сказал официанту принести ему то же самое.

— Вы в кинобизнесе, Рик? — спросила рыжая.

— Он — мерзкий сыщик, и все такое, — сказала Мэнни.

— Частный детектив? — Ее глаза расширились от удивления. — Ух, ты! И у вас есть собственный сериал, и все такое?

Я решил, что меня разыгрывают. Мэнни сверлил меня взглядом так, что мне показалось, будто он хочет загипнотизировать меня до смерти.

— Ты в последнее время ничего не слышал о Дуэйне Ларсене? — спросил я как бы между прочим.

— А что я должен был слышать о Дуэйне Ларсене? — спросил он подозрительно.

— Я думаю, это просто слухи, — сказал я.

— Какие слухи?

Чем больше ложь, тем вернее то, что Мэнни в нее поверит, припомнил я.

— Я слышал, что «Стеллар» собирается подписать с ним контракт на съемки в римейке «Горбуна из Собора Нотр Дам»[5]. Он играет роль, которую раньше играл старик Лоутон[6], - сказал я.

— Но он же не может играть! — Лицо Мэнни исказилось в гримасе. — Он не может играть даже в этих телевизионных вестернах!

— Как я уже сказал. — Я пожал плечами. — Возможно, это просто слухи.

— Никто на студии ничего мне больше не говорит, — пробормотал он. — Может быть, им стыдно мне об этом говорить. И им должно быть стыдно! Дуэйн Ларсен играет роль горбуна из собора Нотр Дам!? Наверное, он думает, что это история о каком-нибудь футболисте!

В этот момент в бар вошла Элисон Вейл. Она остановилась на мгновение, чтобы окинуть взглядом присутствующих, затем направилась через всю комнату на другую сторону бара к свободной банкете. Действительно, может быть, она слегка постарела, но выглядела она по-прежнему шикарно. У нее были прямые гладкие волосы, доходящие до плеч, на которых играли блики света. Несмотря на то, что ее лицо несколько пополнело, высокие скулы скрывали эту полноту. На ней было прекрасно скроенное маленькое черное платьице, которое сдержанно подчеркивало преимущества всех ее пышных форм, которые и сейчас, когда она грациозно шествовала через комнату, выглядели такими же крепкими, как и раньше. Мэнни повернул голову, чтобы посмотреть на что это я так уставился, и на глазах обомлел.

— Эй! — воскликнул он трепетным голосом. — Да это Элисон Вейл!

— Элисон кто? — спросил я как бы между прочим.

— Элисон Вейл. Она только что снялась у нас в эпизоде для киноэпопеи, где еще снимается пять звезд.

Я еще раз оглянулся и увидел парня, который направлялся к ее банкете. Ему было около сорока, и для своего возраста он был очень здоровый. Пряди рыжих волос сдали свои позиции и отступили почти что на середину головы. Обнаженная отсутствием волос белая кожа была густо обсыпана веснушками. Густые свисающие усы делали его похожим на отставного дуэлянта. Его измятый костюм тоже не давал повода сказать о нем что-то хорошее. Он шел с толстой сигарой, которая была зажата между пальцами его правой руки, и обильно потел. Он и должен был сильно потеть, учитывая, что он весил, по-моему, примерно на тридцать фунтов выше нормы; и все же эта огромная фигура была оснащена несколькими могучими мышцами.

— Наверное, мне надо пойти туда и поздороваться? — Несколько секунд Мэнни сидел с озабоченным видом. — Я ведь ни кто-нибудь, а директор по рекламе на студии «Стеллар», и мне самому решать кому засвидетельствовать почтение и «махнуть флажком», а кому нет, правда?

— Ух ты! — Рыжая была поражена. — Я и не знала, что у каждой студии есть свой собственный флажок.

Мэнни поднялся из-за стола, расправил свои узкие плечики и уверенным шагом направился к противоположной стороне бара.

— У тебя неправильный цвет волос для этого, — сказал я рыжей.

— Для чего?

— Надо быть блондинкой, — сказал я, — это традиционно. Никто не верит, что рыжие — дуры.

— Мистер Крюгер уволил свою предыдущую секретаршу, потому что решил, будто она слишком умная, — призналась Лиз Муди. — Поэтому я притворяюсь такой, какой он хочет меня видеть. Все мозги отшибает, когда сидишь целыми днями в машинописном бюро.

— Если хотите, можете заглянуть ко мне домой и для разнообразия остаться на ночь, — сказал я великодушно. — Это вас развлечет, и обстановку поменяете.

— Ну, уж! — сказала она холодным тоном.

— Признаюсь — сказал глупость, — извинился я. — Мне не следовало забывать, что вы, весьма вероятно, и так счастливо проводите ночи у себя дома наедине с вашим бионическим петушком.

Ее лицо на мгновение окаменело, затем она залилась громким хохотом.

Потом вернулся Мэнни с огненно-красным лицом. Он плюхнулся на свое место и сделал один быстрый, но большой глоток из бокала.

— Этот бандит, который рядом с ней, послал меня, — сказал он задыхаясь. — Меня, директора по рекламе студии «Стеллар»!

— Не может быть, — произнес я с возмущением, а рыжая слабо заскулила.

— Я подошел и вежливо поздоровался с мисс Вейл, — продолжал Мэнни дрожащим от волнения голосом, — и прежде, чем она успела открыть рот, этот бандит говорит мне, что ее зовут Глория Ла-Верн, и она не будет сосать мой член только потому, что я — хозяин этой проклятой студии. Потом он сказал мне, чтобы мной через секунду там не пахло, иначе он вырвет мне руки и запихнет их мне в глотку!

— Так может быть, это и есть Глория Ла-Верн, или кто-то еще? — предположил я.

— Это Элисон Вэйл, — заорал Мэнни. — И какого дьявола она связалась с таким бандитом?

— Ты правда хочешь это уточнить? — спросил я.

— С какой стати я бы стал орать во все горло, если бы не хотел? — спросил он требовательно в ответ.

Я встал и направился в другой конец комнаты, где сидели белокурая леди и «отставной дуэлянт». Элисон Вэйл подняла глаза и посмотрела сквозь меня так, как умеют смотреть только настоящие леди. Ее собеседнику я улыбнулся, тепло и по-дружески.

— Какого дьявола тебе нужно? — спросил он хриплым голосом.

— Я к вам по поручению своего друга, вон того коротышки. — Я махнул рукой в сторону Мэнни. — Он хочет знать, что такая красавица, как мисс Вейл, делает в компании такого бандита, как вы.

— Он что?

— Он также хотел бы выпить с вами, — сказал я.

Я взял со стола его бокал и неторопливо вылил его содержимое на «фасад» его мятого костюма.

Он оттолкнул стол назад и начал вставать на ноги. Я терпеливо дождался того момента, когда он оставался еще в полусогнутом положении, «на полпути», и был совершенно беззащитен. Тут-то я и ударил его прямо между глаз, вложив в удар всю силу. Он упал спиной на банкету, глаза пустые, голова бессильно свалилась на сторону. Из глубины горла Элисон Вейл вырвался слабый стон ужаса, и она со страхом взглянула на меня.

— Извините за это, мисс Ла-Верн, — вежливо произнес я. — Вы ведь — Глория Ла-Верн, правильно? Кажется, что-то про вас я где-то слышал.

Ее лицо потеряло свой привычный цвет, она встала на ноги и быстрым шагом направилась к выходу. Парочка официантов стремительно приближалась к столику. Уголком глаза я видел, как Мэнни и Лиз Муди храбро готовились к побегу из бара. К тому времени, когда официанты оказались рядом, у меня в руках уже был бумажник.

— Ему не следовало меня называть так, как он меня назвал, — сказал я, доставая из бумажника парочку двадцаток и бросая их на стол. — Я думаю, что этого хватит за все, да?

— Конечно, — сказал ближайший ко мне официант, сразу после того, как двадцатки исчезли со стола. — Но вы уходите прямо сейчас?

Я вынул свою визитную карточку из бумажника и осторожно засунул его в оттопыренный карман «дуэлянта».

— На всякий случай. Вдруг он захочет подать в суд или сделать еще что-то, — объяснил я, потом зашагал к выходу.

Глава 2

Никто не ждал меня, когда я вышел из бара на тротуар, и это меня ничуть не удивило. Я забрал машину со стоянки, которая находилась через два дома от бара, и неторопливо поехал к каньону «Бенедикт». Частная дорога делала крутой поворот. Проезд по ней был перекрыт шлагбаумом из металлической сетки. Там же был расположен пост охраны. Классический образчик того, как богачи на практике пользуются своими демократическими правами. В «караульном помещении» несли службу двое частных охранников. Оба в форменной одежде. Они пронаблюдали, как я остановил машину перед шлагбаумом и вышел из нее. Наконец, один из них соблаговолил оставить свой «пост» и подойти ко мне, чтобы выяснить, что, черт побери, мне здесь нужно.

— Это частная дорога, — сказал он коротко. — Вас должны здесь либо знать в лицо, либо у вас должен быть пропуск.

— Я хотел бы повидать Дуэйна Ларсена, — сказал я ему.

— Никого вы здесь не повидаете без пропуска.

— Может быть вы могли бы позвонить ему и замолвить обо мне словечко, — сказал я.

— Меня зовут Рик Холман. Скажите ему — я по поводу его бывшей жены, Элисон Вейл.

— Вы что, шутите?

— Двадцать долларов?

— Мистеру Ларсену, возможно, не понравится, что его беспокоят в данную минуту, — сказал он.

— Тридцать?

— За пятьдесят я бы рискнул похлопотать за вас.

— Пятьдесят, — сказал я. — Как раз собирался произнести эту цифру.

— Окей.

Он подошел вплотную к заграждению и вытянул руку над сеткой. Я передал ему деньги, посмотрел, как он вернулся на пост и снял телефонную трубку. Его напарник все это время неотрывно следил за каждым моим движением, и у меня создалось такое ощущение, будто я — один из боевиков какой-нибудь городской банды с парочкой гранат за пазухой. Солнце начало скатываться за горизонт, и небо над пеленой смога стало замечательно чистым. Где-то внутри этой огороженной территории с остервенением лаяла пара собак — определенно, либо доберманы, либо немецкие овчарки. Я спросил себя: зачем тогда быть таким богатым? Тут снова показался мой охранник и подошел к забору.

— Он вас примет. — Сказал он почти расстроенным голосом. — Отсюда — пятый дом. По пути нигде не останавливаться.

Я вновь сел в машину и завел мотор. Охранник махнул напарнику рукой, и сеточный шлагбаум поднялся. Я ехал по дороге, считая дома, пока не добрался до пятого. Дом был большой, с комнатами, расположенными на разных уровнях, и с видом на долину внизу. Рядом располагался гараж на четыре машины и плавательный бассейн с верандой в гавайском стиле. Пока я припарковывал машину, над бассейном вспыхнули прожектора, посылая мне своего рода световое приветствие. Затем парадная дверь распахнулась, и на крыльцо вышел мужчина. Я вылез из машины и направился ему навстречу.

Дуэйну Ларсену, должно быть, было уже за сорок, хотя его жесткие густые белокурые волосы, казалось, совсем не поредели. Безобразное и в то же время дружелюбное лицо служило его «торговой маркой». Сломанный нос, глубокий шрам на левой щеке и унылый взгляд его холодных голубых глаз, — все это были бесценные слагаемые его «торговой марки». Пусть кто-нибудь только попробует освистать такого актера как Дуэйн Ларсен, и он скоро пожалеет о том, что умеет свистеть. Да! Можно не сомневаться, что он свое получит! Ларсен был около шести футов ростом, но выглядел короче из-за ширины своих плеч и огромного объема грудной клетки. Живот несколько прикрывал собой пряжку ремня, но, как я заметил, важность и самодовольство его походки и манер со временем не изменились.

— Вы — Холман. — Его голос был похож на глухое рычание. — Привет.

Моя кисть «утонула» в его правой ладони, и я почувствовал, что пальцы мои немеют, — и это только рукопожатие.

— Пошли в дом, — сказал он.

Я зашел в дом следом за ним и оказался в просторной гостиной, где все сияло чистотой и свежестью, будто только что сошло сюда с цветных страниц журнала «Домоводство». Единственным, что нарушало гармонию вещей в комнате, была девушка, облокотившаяся на стойку бара.

Она была высокого роста с длинными прямыми черными волосами, которые лежали у нее на плечах. Ее темно-карие глаза были прозрачны; у нее был широкий рот с сильно выступающей вперед нижней губой. На ней были только босоножки на высоких каблуках и белые кружевные трусики-бикини. Ее груди были полные и упругие, коралловые соски — большие, слегка набухшие. Узенькие трусики плотно облегали округлости ее попки и четко акцентировали разрез ягодиц.

— Выпить хотите? — спросил Ларсен.

— Бурбон со льдом, если можно, — сказал я.

Девушка приготовила мне бокал, затем понесла его через всю комнату, где стоял я; ее груди подпрыгивали при каждом шаге. Я поблагодарил ее, принимая бокал из ее руки; она сдержанно улыбнулась мне в ответ.

— Это мужской разговор, — сказал Ларсен. — Ты не свалишь отсюда ненадолго, Джули.

— Конечно, — сказала она послушно.

Когда она выходила из комнаты, я задержал на мгновение взгляд на ее упругой попке, обтянутой трусиками. Ларсен с пониманием улыбнулся мне.

— У Ларсена только «фирменный товар», — сказал он. — По крайней мере одна такая всегда находится в моем доме, днем и ночью. Никогда не знаешь, когда вдруг приспичит.

— Атрибут имиджа, — согласился я.

Он поморщился.

— Только не надо мне этого дерьма, Холман. Я делаю то, что хочу и когда хочу, а все остальные могут идти на х…

— Вы не пьете? — спросил я его.

— Я сейчас в завязке, — коротко бросил он. — Так вы хотели поговорить со мной о моей бывшей жене, об этой фригидной суке?

— Именно.

— Я наслышан о вас, Холман. О вашей репутации, по крайней мере. Ну, и что же такого натворила моя милая маленькая Элисон?

— Ее агент беспокоится за нее, — сказал я. — Сэнди Паркер.

— Эта лесбиянка, — ухмыльнулся он.

Я рассказал ему историю про телевизионную рекламу стоимостью в четверть миллиона долларов, и как Элисон отказывалась сниматься в ней. Он знал о тех требованиях, которые теперь предъявляются к актерам, снимающимся в рекламе, поэтому уловил мой намек сходу.

— Существует большой разрыв во времени с момента ее развода и до момента, когда она пришла к Сэнди Паркер, — примерно с год, — сказал я. — Я сильно рассчитываю на то, что вы расскажете мне что-нибудь об этом годе: что она, к примеру, делала, куда ходила, ну, и так далее?

— Выходит, она все-таки спуталась с лесбиянкой, — сказал он. — С сексом у нее с самого начала было паршиво. Первое время тогда я думал, что дело, должно быть, во мне. — Он глубоко вздохнул и гордо выпятил свою грудь-бочку вперед. — Во мне! В одном из самых здоровых быков в кинобизнесе! Дошло до того, что я конкретно запил и стал избивать ее. — Он посмотрел на меня трезвыми глазами. — Вы можете себе представить такое, Холман? Дуэйн Ларсен бьет женщину!

— С трудом, — торжественно объявил я.

— Так что мы в конце концов развелись, — сказал он. — Я думал, что теперь она свяжет меня по рукам и ногам этими законами по урегулированию имущественных взаимоотношений между бывшими супругами, и заставит меня торчать здесь в Калифорнии, и все такое. Но она сказала, что собственность ее не интересует, и деньги — это все, что ей надо. Ну, я и дал ей немного денег.

— Сколько?

— Семьдесят пять штук, — сказал он небрежно. — Я посчитал, что это недорого.

— Когда она появилась в офисе Сэнди Паркер год спустя, у нее не было ни цента.

— Серьезно? — На мгновение он призадумался, потом громко позвал: — Джули!

Ленивой походкой Джули вернулась в комнату и взглянула на него:

— Что?

— Я выпью мартини, — сказал он.

— Ты же знаешь, что сказал доктор.

— Пусть этот доктор идет в твою п…!

Она усмехнулась.

— Ну, уж нет. Ему это не по карману!

Джули проследовала через комнату к бару и «загрузила» шейкер. Я не спеша потягивал свой бурбон и ждал, пока Ларсен что-нибудь скажет.

— То, что она рассказала Сэнди Паркер, — сказал он, — не обязательно должно быть правдой.

— Как вы думаете, куда она могла поехать, оставив вас?

— Ее карьере пришел конец, — сказал он. — Та бродвейская постановка стала ее «лебединой песней». Но когда она побросала свои вещички в машину и умчалась, у нее в кармане были мои семьдесят пять штук. Так что я по ней не убивался. И не спрашивал, куда она направляется. Просто был чертовски рад, что она уезжает.

— И вы не знаете, куда она поехала?

— Тебе налить в бокал? — спросила Джули.

— Просто дай мне шейкер, — сказал ей Ларсен.

Она принесла ему шейкер, ее полные груди покачивались в такт шагам. Он выхватил шейкер у нее из руки и наклонил его ко рту. Яблоко у него на горле подпрыгнуло три-четыре раза, как в судороге. Потом он наконец опустил шейкер.

— Вот и ладно, — сказал он.

— Пойду-ка я немного поплаваю, — сказала Джули. — Говорят, брасс очень способствует, чтобы они были красивыми и упругими. — Она повернулась в мою сторону. — А как вы думаете, мистер Холман?

— Я думаю, они и так красивы и упруги, — сказал я.

— Убирайся отсюда, шлюха дешевая, — сказал ей Ларсен без всякой злобы в голосе. — Наш мужской разговор еще не окончен.

— Я думала, что меня тоже пригласили для участия в нем, — сказала она.

— Нет, — сказал Ларсен, когда Джули вышла из комнаты. — Я не знаю, куда она поехала, но у меня есть парочка догадок на этот счет. Почему бы нам не присесть.

Он растянулся на кушетке, а я уселся в кресло напротив. Следующий гигантский глоток из шейкера вызвал у него легкую отрыжку.

— Целую неделю глотка в рот не брал, — сказал он. — Ну, и паршив же этот мир, когда смотришь на него трезвым взглядом.

— Что за парочка догадок? — напомнил я ему.

— Она была леди, — сказал он. — Настоящая английская леди из высшего общества, а я всю свою жизнь играл в вестернах головорезов. В этом и заключался мой живой интерес к ней, но все оказалось «липой». Она была такой же леди, как я педиком! Я думал, что она любит вращаться в обществе, но и тут я ошибался. В течение всего времени, пока мы были вместе, у нее появилось не более трех друзей. Одним из них был Эдди Браун. Он был и моим другом, пока я не заподозрил, что он трахает Элисон где-то на стороне. Может быть, трахал, а может, и нет. Но с тех пор мы не встречаемся.

— Эдди Браун? — переспросил я.

— Вы не знаете Эдди? — Он был искренне удивлен. — Он — лучший сводник в нашем бизнесе. Считается, что он подрабатывает на ниве различных «связей с общественностью». Непыльная работенка. Но Эдди всегда может найти вам самых привлекательных и самых спортивных девушек во всей Калифорнии. У него офис на Стрип. Его дерьмовая контора называется «Мидиа-Он».

— А что вы можете рассказать об остальных ее друзьях?

Он взял паузу, чтобы еще на пару дюймов уменьшить неуклонно мелеющий уровень мартини в шейкере.

— Сильвия была пятой женой покойного Бенджамина Мэддена, — сказал он. — Бенни женился на них, когда они были молоды и красивы, и разводился спустя несколько лет. Но он никогда не совершал такой оплошности, чтобы жениться в Калифорнии. В основном он женился в Неваде, где перед церемонией подписывался брачный контракт. Он унаследовал сеть универсальных магазинов «Мэдден» и в жизни своей не работал ни единого дня. Он повстречал Сильвию в Европе и воспылал к ней такой страстью, что напрочь забыл про контракт. Через два месяца после их свадьбы у него оторвался тромб, и он умер. Ей и досталось все наследство. Думаю, что она с Элисон хорошо ладили, потому что обе они были фальшивыми леди. Два сапога — пара.

— Где мне найти Сильвию Мэдден?

Он зевнул и почесал грудь под рубашкой.

— У нее дом в Палисадесе, потом у нее квартира в Нью-Йорке, не говоря уже об еще одной в Лондоне и еще одной в Париже. — Его глаза на секунду расширились. — Вы не собираетесь цитировать меня ее друзьям, Холман?

— Что вы, я и думать об этом боюсь, — сказал я. — Вы сказали, что их было трое. Кто последний?

— Чарлз Стрэттон, — сказал он. — По национальности — англичанин, как и она. Его голос имеет такой тембр, что создается впечатление, будто он все время, черт побери, говорит в пустой стакан. Я не думаю, что он трахал ее на стороне, потому что мне кажется, он считает, будто трахаться вообще неприлично. Вы посмотрите на его лицо! У него все время такой вид, будто ему только что кто-то запихнул кусочек лимона в левую ноздрю. Он проживает в Бел Эйр, и я думаю, чем-то занимается, хотя никогда не говорил чем.

— Кто-нибудь еще?

— Это все, — сказал он. — Хотите еще выпить — угощайтесь, Холман.

— Я в норме, спасибо.

Он допил то, что оставалось в шейкере, и бросил его на пол.

— А вы никогда не встречали некую Глорию Ла Верн? — спросил я.

— Вы наверное шутите. Никого так не зовут — Глория Ла Верн!

Его веки медленно опустились, и мне показалось, что он решил сегодня лечь пораньше. Я допил остатки бурбона, вернул стакан на барную стойку и вышел на кухню. Темноволосая пила кофе.

— Дайте-ка, я угадаю, — сказала она. — Он прикончил шейкер и отключился, да?

— Да, — признал я. — Вы — одна из девушек Эдди?

— Конечно, я — одна из «прокатных» девочек Эдди, — сказала она. — Время от времени Дуэйн арендует одну из нас на недельку. Это похоже на лечение покоем, когда он пьет. Последние три дня он почти не пил, и вчера ночью у него почти получилось.

— У него проблемы с алкоголем?

— И очень серьезные, как сказал доктор. Но это, кажется, не слишком заботит Дуэйна.

— Вы не знаете девушку по имени Глория Ла-Верн?

— Что-то не припомню такой.

— Что за человек Эдди?

— Ублюдок, — сказала она. — Но будучи одной из его путан, можно неплохо зарабатывать, а также встречаться иногда с по-настоящему интересными людьми.

— Думаю, Дуэйн попадает в разряд исключений.

Она усмехнулась.

— Возможно, вы и правы. Я здесь только что слушала ваш разговор. Это одно из преимуществ таких домов с открытой планировкой. Везде все хорошо слышно.

— Ну и?

Взгляд ее темных глаз был серьезен. Соски на груди заострились и стали жесткими. Может это ночная прохлада приходит сквозь открытое окно?

— Конечно, это не мое дело, — сказала она. — Но вы, кажется, неплохой парень. Наверное, детектив. Если вы когда-нибудь столкнетесь с Эдди Брауном, будьте с ним осмотрительны, чтобы не пострадать.

— Спасибо за совет, — сказал я.

— Может быть, я могу вам чем-то помочь? — Она задумалась ненадолго. — Я ничего не знаю об этой Элисон Вейл. Могу только выразить свое сожаление, что она когда-то была замужем за стариной Дуэйном. Но об Эдди я много чего знаю.

— Спасибо еще раз, — сказал я.

— Не надо связываться со мной через офис Эдди, — сказала она торопливо. — Наверное, будет лучше, если я сама зайду к вам, когда освобожусь, хорошо?

Я вытащил из бумажника свою визитную карточку и передал ей. С еле заметной улыбкой она просунула карточку за пояс своих кружевных трусиков. Карточка там смотрелась к месту. Там ей было уютно и тепло. От этого мне стало даже как-то одиноко.

Глава 3

По дороге домой я наскоро перехватил бифштекс и поэтому, когда я приехал домой, времени было уже половина одинадцатого. Как обычно, я открыл своим ключом входную дверь, как обычно, вошел в прихожую и включил свет. Потом я почувствовал сильный удар по затылку, что было явно необычно. Я упал на четыре точки и получил болезненный пинок ботинком под зад, после которого уже растянулся в полный рост. Казалось, что свет в коридоре попеременно то гас, то снова загорался, и я уже в самом деле ни черта не соображал, где нахожусь. Потом чья-то рука схватила меня за шиворот и приволокла в гостиную. Зажегся свет, и меня швырнули на стул. Голова моя трещала от боли, как черт, со зрением тоже было не все в порядке.

— Вот теперь на душе у меня слегка полегчало, — сказал чей-то грубый голос. — Не сильно, но чуть-чуть.

Еще несколько секунд глаза мои были плотно закрыты, потом я стал медленно поднимать веки. Внезапные вспышки света прекратились, и комната встала на место. В ее обстановке что-то изменилось, правда, очень незначительно. Напротив меня в кресле сидел тот громила с редеющими рыжими волосами и густыми обвислыми усами. Мне не составило затруднений его узнать. Он стащил целофановую обертку с толстой сигары, затем неспешно прикурил ее.

— Наверное, это твой способ ловли кайфа — пинки под зад? — сказал он.

— О чем это ты, черт побери?

— О том, что ты оставил мне свою визитную карточку, и все такое, — сказал он. — Хочешь, чтобы я тебе еще «отвесил», — только попроси. — Он усмехнулся, оскалив свои желтоватые зубы. — Не ожидал я такой прыти от такого лоха, как ты. Сам по себе удар был корявым, но ты, небось, вложил в него всю свою силу, Холман. Но ведь только мазохистам нравится, когда им причиняют боль.

— Я хотел бы выпить, — сказал я ему.

— Кто не хочет? — Он внимательно посмотрел на меня. — Я приготовлю. Ты же не будешь делать глупости, правда? Я хотел сказать, что в следующий раз я сверну тебе шею, черт побери!

Он пошел к бару и налил два бокала. Один потом он принес мне, держа его в левой руке и внимательно наблюдая за каждым моим движением. Я отхлебнул немного, он тем временем сходил к барной стойке за своим бокалом и вернулся в свое кресло.

— Я просто хотел найти укромное местечко, чтобы нам поговорить, — сказал я ему. — Потому я и оставил тебе визитную карточку.

— Ты пошел на это ради того, чтобы мы могли поговорить? — Он снова усмехнулся. — Почему просто не спросил?

— Ты бы и слушать не стал.

— Наверное, ты прав. Ну, говори.

— Мне интересно узнать, — сказал я, — как это Элисон Вейл вдруг стала Глорией Ла-Верн.

— Я не знаю никакой Элисон Вейл, — сказал он. — Ту телку, с которой я был, зовут Глория Ла-Верн. И называл я ее Глорией, потому что это ее настоящее имя, черт возьми!

— Неужели, Пит? — сказал я.

— Пит? — тихо произнес он.